Игумен ФИЛАРЕТ. До и после пострига: поучение монахам
ПОУЧЕНИЯ МОНАХАМ ГЛИНСКОГО ИГУМЕНА ФИЛАРЕТА (Данилевского) (1777–1841).
Цит. по изданию «Схиархимандрит Иоанн (Маслов). Глинский патерик». — Москва, "Самшит", 1997, стр. 83-105.
Библиотека Золотой Корабль.RU 2014
Свято почивший игумен Филарет считался одним из самых лучших современных ему настоятелей. Он, лично известный императорам Александру Благословенному и Николаю I, в 1821–1825 гг. в Петербурге прославился как поборник православия.
В истории русского монашества, между знаменитыми подвижниками девятнадцатого столетия, займет он не последнее место. Отец Филарет был живым звеном, связывающим Глинскую с Софрониевой пустынью и Киево-Печерской лаврой, а через них с Афонским иночеством и заветами известного старца Паисия Величковского. Ибо первую иноческую школу он прошел в двух последних обителях под руководством лучших отцов, из которых архимандрит Феодосий некогда сам был другом и собеседником отца Паисия, имея одного с ним старца схимонаха Василия. Проникнутый страхом Божиим и покорный воле руководящих, отец Филарет укрепил свою волю к постоянным подвигам, воспитал любовь к строгому благочинию и труду, и вместе с живой верою в помощь Божию приобрел богатый опыт в духовном руководстве и управлении другими. По общему желанию братии он был назначен настоятелем Глинской пустыни, где создал целую эпоху и по всей справедливости назван возобновителем и духовным возродителем вверенной ему обители[1].
В должности настоятеля о. Филарет продолжал усиленно трудиться. Личным примером высокой подвижнической жизни, кротким словом наставления, проникнутым мудростью святых отцов, и неусыпным попечением об исполнении написанного им монастырского Устава[2], он в духовных чадах своих сумел воплотить истинно иноческие добродетели и тем положить прочное начало Глинскому общежитию, повлиявшему на развитие других монастырей, которые при своем основании или возобновлении заимствовали Глинский устав, а мужские обители, кроме того, и братию[3]. Та же ревность по Бозе, та же духовная попечительность о спасении братии побудили о. Филарета из строго выбранных выдержек аскетических творений святых отцов составить довольно пространное поучение "Новопостриженному монаху", в котором объясняется важное значение обетов и духовного преуспеяния вообще. Поучение отцом Филаретом было представлено на рассмотрение в Святейший Синод, признано вполне полезным и "по желанию высоких особ духовных"[4] в 1824 г. отпечатано по-славянски в С.-Петербургской синодальной типографии, с рассылкою по 10-ти экземпляров в каждый монастырь. В настоящее время поучение "Новопостриженному" можно считать редкостью, но оно не утратило важного значения для иноков: в нем всякий монах найдет много полезных святоотеческих наставлений. Это побудило нас в 1897 г. издать поучение "Новопостриженному монаху" в русском переводе, предпослав ему другое краткое поучение того же приснопамятного старца, говоренное им новоначальным перед постригом.
Польза издания подтвердилась требованием книжки обителями и книгопродавцами.
Теперь она (в переводе со славянского языка. — Примеч. издат. "Глинского Патерика") издается второй раз с некоторыми исправлениями и дополнениями в подстрочных примечаниях. Она может служить настольной книгой монахов. Ее можно дарить новопостриженным или читать в день пострига[5].
Игумен Филарет читающих его поучение просил постараться сказанное исполнить делом, а его поминать в своих молитвах. Исполняя его желание, мы также просим боголюбивого читателя возносить свои моления о упокоении игумена Филарета.
Сын и брат о Господе!
Приступая к постригу, мне, при помощи Божией, хотя вкратце следует объяснить тебе значение воспринимаемого тобою святого ангельского образа. Блажен будешь ты перед ангелами и перед человеками, когда "Богу содействующу и молитвами святых потщишься подвижнически"[6] соблюсти все обеты, которые лучше исполняются оставившими "вся еже в мире" и всем сердцем желающими работать Богу не по нужде, но добровольно, с любовью, верой, терпя без роптания все случающееся до последнего своего вздоха, отсекая свою волю, ни в чем не оправдываясь и не противясь изменяющимся обстоятельствам и скорбностям иноческого жития[7] но относя их к Божиему о нас промышлению для очищения грехов, для испытания (искуса) и будущего воздаяния (венца), как говорят это святые отцы, которые ободряли себя надеждою вечных благ, уготованных Господом нашим для возлюбивших Его всем сердцем, истинно последовавших Ему и послуживших в преподобии и правде всю жизнь. Они хотя и были искушаемы от врага душ наших, но верою и терпением побеждали искушение. Так и ты, брат, если хочешь приблизиться к Богу и получить воздаяние, постарайся во имя Божие, сколько можешь, нести крест свой, подражая нас ради преклонившему небеса и сошедшему на землю, воплотившемуся Духом Святым от Пречистой Девы Марии Господу Иисусу Христу, от нечестивых иудеев нашего ради спасения многое претерпевшему, даже до распятия и смерти. Хочешь истинно спастися и быть со Христом в Царствии Небесном — последуй Христу и святым последователям Его; будь готов терпеть все[8], оставь свое, хотя и благое, мудрование, не надейся на себя, со страхом и трепетом совершай путь свой по совету духовных отцов[9], объявляя им свои немощи и прося их молитв. Всегда смиряйся, стараясь от сокрушенного сердца называть себя грешным и непотребным рабом. Понуждай себя к непрестанной молитве Иисусовой: ею прогоняются вражеские помыслы. Остерегайся праздности, стараясь добродетелями "светом миру быти", как сказано будет тебе при постриге. Если так поступишь и этим благоугодишь Господу, то заслужишь похвалу и прославишься перед ангелами и человеками, как верный воин Христов, и наследуешь Царствие Небесное со всеми святыми. Аминь.
Возлюбленный брат![10]
Во имя Господа нашего Иисуса Христа, нахожу необходимым объяснить тебе, чего удостоился ты от призвавшего тебя всеблагого Бога нашего, к кому ныне причислен и какими обязал себя обетами, о которых должен будешь дать отчет во второе пришествие Господа нашего Иисуса Христа, если не понудишь себя терпеливо исполнить их с духовным рассуждением, великим смирением, послушанием и отсечением своей воли. Иноческие обеты кажутся невозможными только неутвержденным в вере, холодным в ревности по Боге и малодушным; но истинным ревнителям и верным рабам Господним, по благодати Божией, и невозможное возможно. "Иго Мое благо и бремя Мое легко есть", — говорит Господь (Мф. 11, 30), хотя в другом месте тот же путь спасения называется Господом тесным (Мф. 7, 14) и прискорбным (Ин. 16, 33). На первый взгляд тут противоречие, а в действительности его нет. Святые богоносные отцы наши объясняют это так. Имеющим доброе произволение иго благо и бремя легко; не имеющим благого произволения, ленивым и нерадивым исполнение иноческих обетов — путь тесный и прискорбный.
Поэтому тебе, восприявшему ангельский образ, с самого начала следует от всего сердца призвать в помощь многомилостивого Подвигоположника нашего Иисуса Христа, дабы иго Его тебе было благо. Моли Господа влить в сердце твое огнь Его любви, возбуждающий разумно и неослабно проходить душевные и телесные подвиги, укрепляющие тебя в вере; да не придешь в отчаяние, когда приступят к тебе искушения, страсти, немощи и недоумения.
Если бы и каждый день пришлось тебе тысячу ран принять, и тогда не слушайся врага твоего, не отступай от подвига и не впадай в отчаяние, но знай, что враг вооружается на тебя, завидуя твоему доброму намерению[11]. Итак, не унывай при вражеских искушениях: Господь вскоре посетит тебя тайным благодатным утешением; ибо Он через пророка говорит: "Аще бы и жена забыла исчадие свое, аз же не забуду тебе"[12]. Веруй слову Господню и со смирением жди милости.
По принятии святого ангельского образа ты причислен к жребию святых, крепко подвизавшихся против плоти, мира и диавола и угодивших Господу в преподобии и истине. Этого ты сам искал, ибо поступление твое во святую обитель не показывает ли, что ты тайно, одному Богу ведающему, дал обещание жить в посте, терпении, смирении, в послушании и скудости, довольствуясь только необходимым? Затем, принимая на себя ангельский образ и свидетельствуясь пред Богом, ты желал постнического жития не ради какой-либо беды или нужды, но ради угождения Господу и по своей непринужденной воле.
По заповеди Божией, ты отрекся от мира и сущих в мире, обещался "Богу содействующу" в сей обители или — где тебе за святое послушание поведено будет жить даже до смерти, при соблюдении поста, девства, целомудрия, послушания к настоятелю и всей о Христе братии, даже до смерти, и до смерти пребыть в нестяжании и добровольной Христа ради нищете общежития, ничего не приобретая, ничего не храня[13], кроме необходимого на общую потребность и то за послушание, а не по своему произволению. Ты исповедал, что с любовью принимаешь иноческие общежительные уставы, правила святых отцов и повеления настоятеля, готовый ради Царствия Небесного претерпеть всякую тесноту и скорбь иноческого жития. Слыша эти обещания, тебе напомнили, что невидимо предстоящие ангелы записали такое исповедание твое и что молитвой и постом должно тебе умолить Бога, дабы, начав путь, ведущий в Царствие Небесное, не возвратиться вспять (обратно), — такие неблагонадежны для Царствия Небесного (Лк. 9, 62).
Также увещевали тебя ничего не предпочитать и не любить более Бога: ни отца, ни мать, ни братию, ни кого-либо из близких, ни самого себя, ни мира сего, ни покоя или чести, да не отвратишься от нищеты, но пребудешь в ней до смерти, имея в уме своем спасительные страдания и животворную смерть Господа нашего Иисуса Христа, "яже волею спасения нашего ради претерпе". Как исповедал, так ради Господа и понеси охотно все скорби и тесноты, во всем "трезвись и злостражди, яко добр воин Христов" (2 Тим. 2, 3); ибо Сам Господь Бог "нас ради обнища, богат сый в милости" (2 Кор. 8, 9), да и мы обогатимся Царствием Его. Подражая Господу, терпи все ради Его и преуспевай в исполнении заповедей Его день и ночь. Сам Господь сказал: "Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе и возмет крест свой и по Мне грядет" (Мф. 16, 24). Взять крест значит быть всегда готовым даже до смерти на всякое исполнение заповедей Господних: алкать и томиться жаждою, принимать досады и укоризны, поношения и гонения и всякие скорби, которыми достигается истинная жизнь по Боге. Когда, все перенесешь, радуйся, таковых, по слову Господню, "мзда многа на небесех". Все это ты знал и, уповая на споспешествующею благодать Христову, обещался исполнять до конца своей жизни. После положенных в чине пострига молитв перед Святым Евангелием тебе сказано было: "Се Христос невидимо зде предстоит: виждь, яко никто же тя принуждает приити к сему святому образу; виждь, яко ты от своего си произволения хощеши обручение великаго ангельскаго образа". Подтвердив истину своего произволения, ты трижды от Святого Евангелия подавал ножницы и слышал, что принимаешь их от руки Христовой. Тогда постригли тебя, но для чего? "В знамение отрицания мира и всех, яже в мире, и во отрезание своея воли и всех плотских похотей".
Потом одели тебя в хитон власяной[14]. Для чего? Для напоминания терпения, добровольной нищеты, тесноты и всех бед.
Принял ты параман или нарамницу[15]. Для чего? "Во обучение великаго ангельскаго образа", в воспоминание об одежде нетления и чистоты, взятия на себя благого ига Христова, ношения легкого бремени Его, "в обуздание и связание всех похотей и желаний плоти своея"[16].
Дан тебе святой крест для ношения на груди. Зачем? Во всегдашнее воспоминание злостраданий, уничижения, оплевания, поношения, ран, заушения, распятия и смерти Спасителя нашего. И ты, по силе своей, старайся подражать страданиям Его. После сих скорбных воспоминаний, оделся ты в рясу[17], в отложение и попрание всех печалей и смущения, находящих от бесов, плоти и мира, и во всегдашнее веселие и радость о Христе.
Затем одел ты пояс в знак препоясания чресел (бедер) твоих силою истины (Ефес. 6, 14), во умерщвление тела и обновление духа, в бодрость и постоянное держание себя в осторожности или опасности согрешить (опаства), а также во святое исполнение (снабдение) заповедей Христовых.
Оделся ты в мантию (палий), как в ризу спасения и броню правды. Для чего? В ограждение от всякой неправды со всегдашним отсечением своей воли и своего мудрования, в памятование смерти, имея себя распятым миру и мертвым на всякое злое дело, но готовым во всякое время на добродетель ради Господа.
После мантии принял ты шлем спасения и непостыдного упования, "во еже возмощи тебе стати противу козней диавольских" (Ефес. 6, II)[18].
Покрыл голову свою покрывалом[19]. В знак чего? В знак смирения, духовного любомудрия, всегдашнего послушания и во отвращение глаз своих, еже не видети суеты мира сего лукавого и прелестного.
Обулся в сандалии. В ознаменование чего? В ознаменование благодушного расположения[20], с которым ты должен быть скор и усерден на всякое послушание и на всякое доброе дело; медленным же к исполнению своей воли и всякого неприличного, непотребного дела.
После сандалий принял ты четки (вервицу). В знак чего? В знак памятования о творении непрестанной молитвы: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного. Почему и сказано было тебе: "Приемлеши меч духовный, иже есть глагол Божий". Имя Иисусово должен всегда иметь в уме, в сердце, в мыслях и устах. Бесы более всего боятся и трепещут этого меча духовного (молитвы Иисусовой).
Затем дан тебе в руки крест Христов — щит (символ) веры, да возможешь "вся стрелы лукавого разжженныя угасити" (Ефес. 6, 16). Крест еще дан тебе для всегдашнего памятования слов Господних: "Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе и возьмет крест свой и последует Ми"[21].
Напоследок, принял свечу. В знак чего? В знак того, что отныне должен чистым и добродетельным житием и добрыми нравами быть светом миру, как говорит Господь: "Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрыя дела и прославят Отца вашего, иже на небесех" (Мф. 5, 16). Приняв обручение ангельского образа, ты "оболкся во вся оружия, во еже мощи тебе крепко победита всю силу и брани начал, и властей, и миродержителей тьмы века сего, и духов злобы поднебесных"[22].
Совершившийся над тобою обряд пострига ты должен разуметь духовно, как и в священной песне при постриге сказано. Познаем, братие, тайны силу. Какую силу? Благодать Святого Духа, данную тебе при постриге. Отныне, возлюбленный брат, ты принял усыновление от Господа и причислен к избранному воинству Христову. Поэтому тебе следует усилить подвиги, иметь доброе око ума и при воротах сердца поставить крепкую стражу — память смертную с сокрушением сердца, смирение с мечом духовным, т. е., с молитвою Иисусовою. За это воинствование ты будешь спрошен Царем Небесным: верен ли был в исполнении воли Его, все ли делал ради любви к Нему, со страхом ли Божиим и ради ли прославления имени Его Святого? При этом нам должно более подробно знать, в чем состоит самое отречение, зачем мы пришли в монастырь и что значит одеяние, в которое облеклись и с которым должны сообразоваться, подвизаясь подобно отцам нашим. Начнем с одеяния, по объяснению аввы Дорофея.
Для чего мы носим мантию, не имеющую рукавов? Рукава — подобие рук, а руки означают действие. Когда нам приходит помысел что-либо сделать руками ветхого (плотского) человека, например: украсть, ударить или вообще сделать руками какой-либо грех, то мы должны обратить внимание на мантию и вспомнить, что она не имеет рукавов и руками не должны делать какое-либо дело ветхого человека. Мантия наша напоминает багряницу[23]. Как воины носят широкие плащи (епанчи, шинели) наподобие царской багряницы, по которым узнают, что они служат царю, так и мы носим мантию в знак того, что стали воинами Христовыми. Иисус Христос одет был в багряную ризу, как Царь, ибо действительно есть Царь Царствующих и Господь Господствующих; одет был в багряницу и как поруганный нечестивыми. И мы, нося мантию, должны подражать Господу и переносить всякие страдания. Как воин, ради торговли или земледелия, не должен оставлять службу, чтобы не лишиться своего звания (см. 2 Тим. 2, 4), так и мы должны подвизаться в прилежном служении единому Богу, не заботясь ни о чем мирском.
Пояс мы носим, во-первых, в знак того, что готовы на дело; ибо каждый, приступающий к работе, сперва опоясывается и потом начинает работать, как и Господь говорит: "Да будут чресла ваша препоясаны" (Лк. 35). Во-вторых, мы носим пояс в означение умерщвления похоти нашей, подобно поясу, сделанному из кожи убитых животных. Пояс носится на чреслах (бедрах), где находятся и почки, в которых, как говорят, заключается похотная часть души. Значит, пояс напоминает сказанное апостолом: "Умертвите уды ваша, яже на земли: блуд, нечистоту" и проч. (Колос. 3, 5).
Аналав (параман)[24], полагаемый на плечи наши крестообразно, означает, что мы на раменах (плечах) наших носим знамение креста во исполнение слов Господних: "Возьми крест свой и последуй Ми" (Мк. 6, 34). Что же означает крест? Не что иное, как совершенное умерщвление (всего мирского), которое достигается нами верою во Христа.
Надеваем мы и кукуль (у схимников, а у монахов клобук, или камилавка с покрывалом), означающий смирение. Кукули (остроконечные шапочки) носят незлобивые младенцы, мы же носим кукуль для того, чтобы младенствовать злобой, ибо, по слову Господню, кто не будет как дитя, не внидет в Царствие Небесное. "Не дети бывайте умы, — сказал также апостол, — но злобою младенствуйте" (1 Кор. 14, 20)[25]. Что же значит "младенствовать злобой"? Младенец незлобив: если будет обесчещен, не гневается, и если почтен будет, не тщеславится. Кто у него что возьмет, он не печалится: младенствует злобой, не мстит за оскорбление и не ищет славы. Кукуль также подобие благодати Божией. Как кукуль покрывает и греет голову младенца, так и благодать Божия покрывает ум наш, наше о Христе младенчество, простоту и чистоту от демонов и споспешествует нам трезвиться (блюсти ум) и молитвой отражать вражеские прилоги.
Имея на чреслах пояс, означающий умерщвление бессловесной похоти, на плечах аналав или крест и кукуль — символ незлобия и младенчества о Христе, — будем жить сообразно одеянию нашему[26], чтобы, как сказали отцы, не оказалось, что мы носим чужое одеяние[27]; но как оставили великое, так оставим и малое[28].
Теперь считаю нужным напомнить тебе об отвержении мира. Авва Дорофей говорит, что "отвергается человек мира или оставляет мир и приходит в монастырь с желанием приблизиться к Богу и восстановить в себе образ Божий, потемневший страстями после Святого крещения". Отцы наши познали, что, живя в мире, не всегда удобно исполнять добродетели, и установили особый порядок жизни, или жизнь монашескую. Они стали удаляться от мира, жить в пустынях в посте, бдении, спании на голой земле, перенося различные злострадания, в современном отречении от (родины) сродников, имений и приобретений, словом, распяли себя миру. И не только сохранили заповеди, но и принесли Богу дары. Объясню, как это они сделали: заповеди Христовы даны всем христианам, и всякий христианин обязан исполнять их; они, так сказать, должная дань Царю: но отцы не только сохранили заповеди, а с другими добродетелями принесли дары Богу: девство и нестяжательность. Вместе с тем они распяли себе мир, стараясь распять и себя миру, как говорил апостол: "Мне мир распяся и аз миру" (Гал. 6, 14). Какое же между этим различие? Как мир распинается человеку и человек миру? Когда человек отрекается от мира и делается иноком, оставляет родителей, имения, приобретения, торговлю, даяние (другим) и принятие (от них), тогда им распинается мир, ибо он отверг его. Это и значат слова апостола: "Мне мир распяся"[29]. Потом апостол прибавляет: "И аз миру". Как же человек распинается миру? Когда освободившись от внешних вещей, он подвизается против самых услаждений или против самого вожделения вещей, против своих пожеланий и умертвит свои страсти, тогда и он может с апостолом сказать: "Мне мир распяся и аз миру".
Отцы наши, как сказано, распяв себе мир, подвигами своими распяли и себя миру; а мы думаем, они распяли мир только потому, что оставили его и пришли в монастырь, и себя не хотим распять миру, ибо еще любим наслаждения и славу мира; еще имеем пристрастие к снедям, одеждам и к хорошим предметам, нас окружающим. Оставив мир, великие и малые вещи и придя в монастырь, мы думаем — оставили все мирское: но и в обители, посредством каких-либо ничтожных предметов, удовлетворяем мирские пристрастия наши[30]. Это происходит от многого неразумения нашего, и не так должно быть.
Отрекаясь мира и вещей его, надо отрешиться и самого пристрастия к вещам; ибо пристрастие к миру и маловажные обыкновенные вещи, не стоящие никакого внимания (по отношению к важности спасения), опять привязывают нас к себе[31], а мы не знаем и не разумеем этого. Посему если хотим совершенно измениться и освободиться (от мира), то научимся отсекать хотения наши и таким образом, мало-помалу, с помощью Божией, преуспеем и достигнем бесстрастия: ибо ничто не приносит такой пользы человеку, как отсечение своей воли. От отсечения воли человек преуспевает более, чем от всякой другой добродетели. Отсекать свою волю можно десять раз в самое короткое время. Объясню это. Положим, кто-нибудь, проходя небольшое расстояние, увидел что- либо, и помысел говорит ему: "Посмотри туда", а он отвечает помыслу в уме своем: "Не стану смотреть", не смотрит и отсекает свое хотение. Встречает празднословящих, и помысел говорит: "Скажи и ты такое-то слово", а он не говорит. Помысел внушает идти и спросить у повара: "Что варит?" — он не идет и отсекает хотение. Увидел какой-либо предмет, и помысел говорит: "Спроси, кто принес это?" — а он не спрашивает. Таким образом, начиная с малого, человек привыкает в великом спокойно и без труда отсекать свою волю: наконец достигает того, что вовсе не имеет воли. Что ни случится, он бывает спокоен, как будто не имеющий пристрастия, и от этого он приходит в совершенное бесстрастие. Видишь ли, в такое преуспеяние постепенно приводит отсечение своей воли?
Никто не может сподобиться благодати бесстрастия, достигаемой послушанием и смирением, если не понудит себя отсечь свою волю и не предаст себя ради Бога своему отцу духовному (старцу-руководителю), делая все, что говорит ему руководитель, не сомневаясь, как бы слушая самого Бога[32]. Святой Василий Великий в своем постническом слове об отсечении мира тщательно велит искать духовного и искусного отца (руководителя) для отдания себя в повиновение. "Если найдешь такого, то предай себя ему, — говорит святитель Христов, — оставь свою волю, да будешь чистым (избранным) сосудом". Так же учат Григорий Синаит и другие отцы. Все они согласно говорят, что ни от чего нет более успеха (в иноческой жизни), как от истинного повиновения, при оставлении своего рассуждения о всякой вещи, хотя бы кто изучил всю мудрость мира сего: ибо по апостолу: "Премудрость мира сего, буйство у Бога есть" (1 Кор. 3, 19); и "аще кто в вас хощет мудр быти в веце сем, буй да бывает, яко да премудр будет" (1 Кор. 3, 18). Поэтому не следует уповать на свою мудрость или свой ум и говорить: я сам без наставления могу себя спасти. Такие не подражают смирению Христа Бога нашего, Который "смирил Себя, послушлив быв даже до смерти" (Фил. 2, 8). Такие, уповающие на себя, подражают гордому противнику Христову, от чего да избавит нас Господь Бог. Не потому ли человек не имеет преуспеяния в добродетелях и не понимает причины своих частых падений, что отвергает послушание?[33] "Имже несть управления, падают аки листвие; спасение же есть во мнозе совете" (Притч. 11, 14). "Видишь ли, — спрашивает св. Дорофей, — чему учит нас Священное Писание?" Оно учит нас не полагаться на самих себя, не считать себя разумными, не верить тому, что можем сами управлять собою, ибо мы имеем нужду в помощи от наставляющего нас по Богу. Нет несчастнее и ближе к погибели людей, не имеющих наставника на путь Божий. Что же значит сказанное: "имже несть управления, падают аки листвие?" Лист сначала бывает зеленым, но при начавшихся холодах желтеет, засыхает и падает. Тогда пренебрегают им и попирают его. Так и человек, никем не управляемый, сначала имеет усердие посту, бдению, безмолвию, послушанию и к другим добрым делам; потом усердие это мало-помалу охладевает. Не имея никого, кто бы наставлял его, поддерживал и воспламенял в нем это усердие, он (подобно листу) нечувствительно засыхает, падает и наконец становится подвластным рабом врагу спасения, который делает с ним, что хочет. Об открывающих же свои помышления и поступки и делающих все по совету, Писание говорит: спасение есть во мнозе совете. Не говорит "в совете многих", чтобы с каждым советоваться, потому должно советоваться обо всем с одним (старцем или духовником) и не так, чтобы одно говорить, а о другом молчать, но обо всем советоваться; такому есть верное спасение во мнозе совете[34].
Когда видит диавол, что кто-нибудь не хочет согрешить, то он не настолько неискусен в делании зла, чтобы внушить ему делать явные грехи, но умаляет их. Не говорит: "Иди сотвори блуд или поди укради", знает, что не хотим этого, и не считает нужным внушать нам нежелаемое, но находит в нас одно пожелание или самооправдание и под видом доброго вредит нам. Когда мы держимся своей воли и следуем оправданиям нашим[35], то, делая, по-видимому, доброе дело, сами себе расставляем сети и даже не знаем, как погибаем. Соединение оправдания с волею есть совершенная смерть, великая опасность, великий страх, тогда окончательно падает несчастный (человек).
Лукавый враг не только ненавидит наставление, но даже самый голос наставляющего: ненавидит даже самые вопросы у опытных людей, ибо знает, что при открывании немощей и при исполнении полезных советов обнаруживается его злодейство[36].
Об опасности следовать своей воле было сказано и в чине пострига, так как многие древние великие добродетельные подвижники по нерассуждению своему и житию без совета отцов прельстились и погибли.
О таких подробно пишет преподобный Иоанн Кассиан в слове о рассуждении и, между прочим, прибавляет: "Ничем другим диавол не ведет инока к погибели, как внушает ему не слушаться отеческих советов и следовать своему мнению и своей воле". Об этом же преподобный авва Дорофей говорит: "Не знаю другого падения монаху кроме того, когда он верит своему сердцу. Некоторые говорят: от того или от другого падает человек, а я, как уже сказал, не знаю другого падения кроме сего, когда человек последует самому себе"[37]. Видел ли ты падшего, — знай, — он последовал самому себе[38]. Нет ничего опаснее, нет ничего губительнее последовать себе[39]. Постараемся же спрашивать преуспевших[40] и хранить свою совесть. Пока мы находимся в этом мире, не допустим, чтобы совесть обличила нас в каком-либо деле, отнюдь не будем попирать ее ни в чем, хотя бы то было и самое малое.
Знай, что от пренебрежения малым и в сущности ничтожным переходим к пренебрежению великим. Кто начнет говорить: "Что за важность, если скажу это слово? Что за важность, если съем эту безделицу? Что за важность, если я посмотрю на ту или другую вещь?" — тот впадает в худой навык и мало-помалу, попирая совесть, начинает пренебрегать великим и важным. Таким образом, закосневает во зле и находится в опасности прийти в совершенное нечувствие. Поэтому берегись пренебрегать малым, оно не малое, ибо через него образуется худой навык[41]. Будем же внимать себе и заботиться о легком, пока оно легко, чтобы не стало тяжелым. Добродетели и грехи начинаются от малого и приходят к великому добру и злу[42].
Для совершенствования в добре необходимо нам блюсти свою совесть, как повелевает нам Господь во Святом Евангелии: "Буди, — говорит, — увещеваяся с соперником твоим скоро, дондеже еси на пути с ним" (Мф. 5, 23), т. е. спеши мириться с совестью твоей (спеши каяться, искупать грехи и делать согласное с совестью), пока живешь в сем мире[43]. Но отчего человек, преуспевая в добродетелях, достигает постоянного душевного мира и чистой совести?
"Страхом Господним уклоняется всяк от зла", — говорит приточник (Притч. 15, 27). Так же и пророк Давид пишет: "Бойтеся Господа вси Святии Его" (Пс. 33, 10), и в другом месте: "Работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом" (Пс. 2, 11). Это относится и к новоначальным и к совершенным: к первым, да приближаются к Богу страхом; вторые, да не отпадут от благодати и любви Божией, да не лишатся духовного утешения, почему и сказано: "и радуйтеся и трепещите", иначе враг сделает тайную засаду: у невнимательных похитит имеемое, у внимательных произведет смущение и посмеется над многими. Вот почему нам необходимо уклоняться от зла.
Что следует ожидать начавшим уклоняться от зла? "Чадо, — говорит премудрый, — аще приступаеши работати Господеви Богу твоему, уготови душу твою во искушение" (Сир. 2, 1). То же подтверждает и св. Илия Екдик. "Христианину, правоверующему в Бога, — говорит сей святой муж, не следует беззаботно предаваться беспечности, но (следует) всегда ожидать искушения и быть готовому встретить его, чтоб когда, придет, не изумляться и не смущаться"[44]. "Достоинство[45] монаха познается в искушениях", — говорит преподобный Пимен. "Блажен муж, иже претерпит искушение: зане искусен быв, приимет венец жизни, его же обеща бог любящим Его" (Иак. 1, 12). Напротив, не искушенный муж не искусен, а кто сам во всем будет искушен, может и искушаемым помочь[46].
Святой Димитрий Ростовский в летописи об Аврааме говорит, что искушение бывает двоякое: искушает человека Бог, искушает диавол; но иначе искушает Бог, иначе — диавол. Одно есть искушение Божие, другое искушение диавольское. Божие искушение — испытание добродетелей человека: диавольское же искушение есть прельщение человека на грех. Бог искушает человека в терпении, послушании Ему, в чистоте сердца, в боголюбии. Таким искушением Он испытал Иова в терпении, Авраама — в послушании, Иосифа — в чистоте и израильтян — в боголюбии. Это видно из слов Моисея: "Искушает Господь Бог вас, аще любите Господа Бога вашего всем сердцем вашим и всею душою вашею" (Втор. 8, 3). Более всего Господь испытывает у нас боголюбие, так как, любя Бога, легко преуспевать во всех добродетелях; ибо ради любви к Богу мы терпим все, исполняем послушание, соблюдаем чистоту и делаем всякое доброе дело. Испытывает человека Бог не потому, что не знает его; Он ведает тайные помышления сердца человеческого, Ему и не содеянное нами известно, но потому испытывает человека, что хочет яснее показать добродетель для большего увенчания славою на небесах и для пользы ближних. Диавол, напротив, искушая человека, предлагает ему временную сладость греха, чтобы уловить его, как рыбу на удочку или как птицу сетью, а уловив его и поработив, влечет его в ад на вечную погибель. "Бог несть искуситель злым", — говорит апостол Иаков. Бог не искушает нас на злое, и потому "никтоже искушаем на злое, да глаголет, яко от Бога искушаем есть не искушает бо Той никогоже: кийждо же искушается от своея похоти влеком и прельщаем" (Иак. 1, 13–14) диаволом на злое, и нет другого диавольского искушения, как только на грехи, чтобы каким- либо грехом человек прогневал, раздражил Бога и сделался достойным суда и казни вместе с диаволом в гееннских муках. Бог не искушает злых, не испытывает беззаконных, но испытывает добрых и верных рабов своих. Святой Климент, папа Римский, говорит: "Злой муж не искушается от Бога". То же свидетельствует Священное Писание: "Яко же искушается в огни серебро и злато, тако избранных сердца от Господа" (Притч. 17, 1). Слышите: "сердца избранных" праведников, любимых Богом, искушаются или испытываются, а не грешников, ненавидимых Богом, те только вразумляются и наказываются[47]: "Многи раны грешному", — говорит псаломник (Пс. 31, 10). Бог искушает, любя добродетельного мужа; диавол же искушает, ненавидя его (и добра, творимого человеком). Бог искушает любимого раба Своего, попуская ему скорби и печали (заботы), желая очистить его согрешения (от них никто не свободен), и сделать его подобно золоту, очищенному в огне чистым, достойным небесных благ[48]. Так премудрый о праведниках говорит: "Бог искуси их, и обрете их достойны Себе, яко злато в горниле искуси их, и яко всеплодную жертву преят их" (Премудр. 3, 5–6)[49]. Диавол же искушает человека не для очищения от грехов, а для того, чтобы ввергнуть его в большие греховные скверны, сделать мерзким Богу и недостойным Небесного Царствия. Бог, искушая человека, хочет спасти его, диавол — погубить. Бог искушенному, испытанному от Него приготовляет венец (славы в Царствии Небесном); диавол же принявшему искушение на грех готовит муки. Божие искушение сначала бывает неприятно, прискорбно, но в будущей жизни доставляет наслаждение вечными благами (хотя и здесь, на земле, человек бывает не без благодатного утешения Святого Духа). Диавольское же искушение вначале сладко, а после краткого услаждения неминуемо бывает горькое угрызение совести, которое начинается здесь и продолжается в вечных нескончаемых муках. Итак, одно есть искушение (испытание) Божие, другое искушение диавольское.
При этих искушениях подвижнику приходится немало скорбеть, чтобы терпеливо снести испытание Божие и не впасть в искушение диавольское[50]. Не ложно, говорит слово Божие: "Многими скорбями подобает нам внити в Царствие Божие" (Деян. 14, 22). "Скорби, — говорит авва Дорофей, — привлекают к душе милость Божию". Поэтому нам не должно смущаться и унывать в искушениях, но надобно терпеть и благодарить Бога за скорби, ибо Сам Бог сказал: "В терпении вашем стяжите души ваша" (Лк. 12, 19), и в другом месте: "Скорбни будете в мире, но дерзайте", утешает нас (в лице апостолов). "Аз, — говорит, — победих мир" (Ин. 13, 33). Нам должно учиться терпению скорбей и пребывать в них, помня скорбную земную жизнь Господа нашего Иисуса Христа, сказавшего, "идеже Аз есмь, ту и слуга Мой будет" (Ин. 12, 26). "Такая жизнь (жизнь в скорбях, в терпении), — пишет св. Петр Дамаскин, есть путь к будущему веку, ибо и не желая мы не избежим того, что должно совершиться, а если будем напрасно смущаться, то потеряем награду за терпение и окажемся противниками определения Божия, так как все, что делает Бог, "добро зело" (Быт. 1, 31), хотя мы не разумеем этого. "Наставит бо, — говорит (Священное Писание), — кроткие на суд" (Пс. 24, 9), более же на рассуждение дел. Рассуждение кроткого человека и во время огорчения предохраняет от смущения. Зная, что не без причины пришло к нему искушение от Бога, брата или кого-либо иного, но за прежнее свое оскорбление в ведении или неведении, он радуется, что теперь, ради терпения огорчения ему нашелся случай получить прощение прежде худо содеянного. Кроткий человек рассуждает, что если он не простит брату своему согрешений его, то и Отец Небесный не простит его[51]. Прощением согрешений ближнему скорее всего достигается очищение немоществующей души нашей, ибо искушение попускается нам Богом, как духовное врачевство[52]. Правильный путь человека (особенно инока) узнается по терпению искушений и по постоянству исполнения заповедей. Если же человек не имеет терпения и смирения (будет малодушествовать, смущаться, во всем не нравящемся ему обвинять других, то много повредит себе, ибо многие погибли в безумии своем, веруя своему рассуждению, думая спасаться без руководителя и без опыта, бывающего от терпения и смирения, ибо только испытанные не поддаются скорбям и искушениям[53]; а если им и бывает попущена брань от Бога, то она приносит пользу, совершенствуя неустрашимость подвижников против врагов спасения и научая их большему опыту в брани. Св. Ефрем Сирин пишет: "Если хочешь научиться бояться Бога, иди и прилепись к человеку, боящемуся Бога, и тот научит тебя страху Божию. Научившись бояться Бога, научишься и любить Его и претерпевать все находящее (прискорбное) ради Него. Кто сеет правду, пожинает плоды жизни и не изнемогает в трудах, имея пред собою упование: где подвиг, там и воздаяние; где победы, там и почести; где брань, там и венцы. Зная это, запасись терпением и говори со святыми: "Мужайся, и да крепится сердце твое, и потерпи Господа".
Путь спасения в одном месте Святого Евангелия (как говорилось вначале) Иисусом Христом назван тесным и прискорбным, а в другом — игом благим и бременем легким (Мф. 7, 13 и 11, 30). Как же то и другое, кажущееся противоположным, видится в одном и том же? Так, по свойству своему (для плоти) путь сей жесток и труден, а по произволению совершающих его и по надеждам благим он вожделен, возлюбен и сладостен, паче нежели скорбен для душ добролюбивых. Послушай, что говорит блаженный Лука об апостолах: "Они после биения бичами от лица собора (старцев Израилевых) возвратились радуясь" (Деян. 5, 40–41)[54]. Если Господь говорит: "Царствие Небесное нудится" (Мф. 11, 12), то говорит по ветхому человеку (по плоти, а не по духу). Если бы Царствие Небесное по природе нашей приобреталось с великим усилием, то никто бы не вошел в него; но как в нас от природы вложено стремление к добру и истине, то хотящим спастись (при споспешествующей благодати Божией), иго Господа благо и бремя легко в той мере, в какой они бренное тело с его страстями и похотями порабощают духу, стремящемуся любовью, правдой и святостью восстановить в себе потемневший образ Божий. Для таких Царствие Божие близ и внутрь есть, — они сами нудят себя возможно скорее достигнуть бесстрастия. Напротив, для не имеющих доброго произволения (порабощенных страстями) Царствие Небесное достигается с трудом (нудится), путь (спасения) скорбен и врата (в Царствие) тесны. Значит, единственно воля наша или содействует или препятствует нам спастися. Хочешь ли что доброе сделать? Делай. Не можешь? Желай, и это вменится тебе, как дело. Итак, мало-помалу человек сам собою привыкает делать или доброе или злое. Если бы это было не так, то ни один разбойник не спасся бы. Но мы знаем, что не только один, но и многие разбойники просияли святостью. Кажется, великое расстояние между разбойником и святым, но чего как бы невозможно достигнуть по свойству плоти, то достигается произволением. Видим и слышим мы, как многие, без упования получить Царствие Небесное, переносят великий труд и часто не достигают своей цели. Нам ли ради небесных и вечных благ не потерпеть многое? При добром произволении стяжание добродетелей не тяжело, но более радостно, ради даваемого душевного покоя и будущего воздаяния.
Трудящийся с упованием и верою, хотя и нескоро, побеждает страсти, (постепенным навыком) достигает добродетелей и приближается к Богу: когда же очистит ум свой и сердце от страстей, то примет благодать Божию, которая без сокрушения, очищения сердечного и молитвы не дается[55].
"Мы, — говорит преподобный Нил Сорский, — по лености, привязанности к миру и небрежности о жизни по духу говорим: "Жизнь по духу свойственна была только древним святым, а нам и не нужно и невозможно все сие исполнить". Но нет! Не так это, не так! Невозможно исполнить тому, кто самопроизвольно подчиняет себя страстям и не хочет искренне покаяться, истинно прилежать Духу Божию, а любит только заботу о бесполезных житейских делах. Господь принимает всех искренне кающихся, кто с сердечной любовью и страхом ищет Его, к Нему обращается и исполняет заповеди Его. Так свидетельствует нам все Божественное Писание. И древние отцы сами проходили это поприще, и один другого назидали и укрепляли. По оскудению же таковых учителей, кто ныне пожелает потрудиться в деле Божием, тому благодать поможет и вразумит[56]. А тех, кои и сами не желают подвизаться и других приводят только к нерадению и безнадежности, говоря, что ныне не бывает, как древле, дарований и даров от Бога, — Священное Писание называет заблуждающимися и приводящими в заблуждение других (2 Тим. 3, 13).
"Иные и слышать не хотят, что в наше время проявляется благодать Божия. Они омрачены бесчувствием, неразумием и маловерием", — говорит Григорий Синаит.
"Мы же, зная все из Божественного Писания, если желаем искренно порадеть о деле Божием, прежде всего и насколько возможно удалимся суеты сего мира, постараемся исторгнуть страсти, соблюдая сердце свое от лукавых помыслов и во всем исполняя заповеди Божии. Чтобы блюсти сердце, нужно всегда иметь молитву. Это первая степень иноческого возраста, и иначе нельзя умалить страстей", — сказал Симеон Новый Богослов, как и прочие святые отцы учат. В устранение худых помыслов и страстей для новоначальных, сказали отцы, очень полезны рукоделие с молитвою или какое-либо другое послушание, особенно же во время скорби и уныния. Отцы наши не допускают монаху и на малое время оставаться в праздности, тем более монаху юному[57].
Будь внимателен к тому, что если не смиришь свой разум, — благодать Божия оставит тебя и ты падешь в те грехи, которыми был искушаем[58]. Стоять же твердо в добродетелях зависит не от тебя, но от благодати Божией, предохраняющей от всяких падений, тебе самому необходимо только быть осмотрительным, чтобы по твоей вине не укреплялись в тебе лукавые помыслы[59].
Мучимые и в плену держимые страстями, мы нередко в недоумении вопрошаем сами себя, отчего претерпеваем это? Ведать надлежит, что такие пленения бывают с нами по причине отступления нашего от созерцания Бога[60]. Если же кто прилепится умом своим к Богу нашему и Владыке[61], то, верен Бог, Сам Спаситель всех избавит такую душу от всякого пленения, как говорит пророк: "Презрех Господа предо мною вину, яко одесную мне есть, да не подвижуся" (Пс. 15, 8). Что же сладостнее, как иметь себя одесную Господа, покрывающего, ограждающего и не дающего подвигнуться? Но сподобиться сего от нас зависит.
Кто что любит, тот с тем непрестанно и быть желает и отвращается от всего, что препятствует соводворяться и сообщаться с любимым предметом. Ясно, что Бога любящий, всегда вожделевает с Ним (Богом) пребывать и беседовать. Достигается же сие нами чистою молитвою. Об ней и следует нам пещись, сколько есть сил, ибо она присвояет нас Владыке нашему[62].
О молитве же одни святые отцы говорили, что надо произносить полную молитву: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя", а другие — половину: "Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя"[63]. По неопытности и немощи ума последнее, — говорят (святые отцы), — удобнее, ибо никтоже в себе тайно, чисто и совершенно, может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым (1 Кор. 12, 3). В нынешнее время многие, оставив это Божественное речение, хотят приблизиться к Богу одними внешними трудами и подвигами без умного внимания и молитвы. Такие, думаю, не знают (или забывают), что им при постриге, когда дан в руки меч духовный (вервица или четки), заповедано в уме, сердце и в устах непрестанно произносить: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного". Об этом, особенно монахов, учат св. Иоанн Златоуст и многие великие святые, просиявшие от сего умного делания. Они говорят: "Вкушаешь или пьешь, путешествуешь или что-либо другое делаешь — не забывай молитвы, без молитвы нет оружия на брань". "Ты же, — пишет св. Григорий Синаит, — когда приходят помыслы, призывай Господа Иисуса часто и терпеливо и они отбегут, ибо, не теряя сердечной теплоты, подаваемой молитвою, они, как огнем палимые, отбегают". "Иисусовым именем, — говорит Лествичник, — бичуй супостатов"[64].
Отчего более всего человек приходит в преуспеяние от умного делания? От советов отцов, от истинного повиновения и терпения с верою, но если кто скажет, что от этого делания некоторые в прелесть впадают, то пусть послушает св. Григория Синаита: "Если же, — говорит, — некоторые совратились, повредились в уме, то знай, что они пострадали от самочиния и гордости"[65]. Мало успевают и много вредят себе от того, что хотят заниматься внутренним деланием без наставления, уповая на себя и свой разум и на внешние подвиги, вознерадев о хранении ума от помыслов и об очищении сердца от злобы и страстей. У положившего правильное опытное начало, все будет с пользою (благочинно), а при неправильном (неискусном) начале все будет рассеянно, нетвердо, бесполезно. Так учат богоносные отцы.
Св. Феодор Едесский пишет: "Первый наш подвиг — умалить страсти и по сем победить их. Второй подвиг — стяжать добродетели и не оставлять души своей пустою и недеятельною. Третий подвиг — трезвенно блюсти плоды наших добродетелей и трудов, ибо нам заповедано не только делать трудолюбиво, но и хранить бодренно"[66]. "Начало плодоносия — цвет, — говорит св. Исихий, пресвитер Иерусалимский, — а начало трезвения ума — воздержание в пище и питии, отвержение и отсечение всяких помыслов и сердечное безмолвие[67], которое достигается при мирном духе со всеми, а для сего последнего, как и для первого[68], более всего необходимо смиренномудрие с повиновением".
"Прежде всего, — говорит авва Дорофей (во 2-м поучении), — нужно нам смиренномудрие, чтобы быть (всегда) готовым на каждое слово, которое слышим, сказать: "Прости", ибо смиренномудрием сокрушаются все стрелы врага и сопротивника"[69].
Монаху, как сыну, должно от всего сердца и всем помышлением любить Бога; как рабу — благоговеть пред Ним и повиноваться Ему, со страхом и трепетом исполнять Его заповеди, каждодневно производя над собою суд относительно помыслов и дел (и затем) недостающее восполнять, а соделанным добрым не возноситься, называя себя рабом неключимым[70], должного не исполнившим, как следует; обо всем Бога Всесвятого благодарить и Ему приписывать все (сделанное) исправно в своей жизни; ничего не делать по тщеславию или человекоугодию, но все делать тайно, и от единого Бога ожидать похвалы.
Прежде же всего и более всего (необходимо) быть огражденным православной верой во все догматы Вселенской Церкви, переданные ей от апостолов, богопроповедников и от святых отцов, ибо жительствующим так великое воздаяние (будет): жизнь нескончаемая и обитель несокрушимая у Отца и Сына и Святого Духа — Единосущного Триипостасного Бога.
"Конец слова: все слушай: Бога бойся и заповеди Его храни", — говорит Екклезиаст (12, 20). "Я тебе главный и скорый путь показываю: имей же страх Божий и с ним храни заповеди, и ты будешь совершенным человеком, ни в чем не нуждающимся. Таким человеком, каким тебе быть должно"[71]. Мужественная (бдящая над собой) душа во всей своей жизни имеет два горящих светильника: делательное и боговидное и ими совершает все потребное для спасения; немужественная же душа (слабая), более изнемогает, предаваясь земным наслаждениям. Зная это, будем бояться Бога и заповеди Его хранить, да будем "совершении и ни в чем же лишени" из добродетелей (Иак. 1, 4), имея смиренное мудрование (помышление) и сокрушенное сердце[72], во всякое время омывая лице свое слезами и непрестанно вознося Господу молитву Арсения Великого: "Боже мой! Не остави мене: ничего не сделал я пред Тобою доброго, но дай мне, по благости Твоей, положить тому начало!" Ибо все спасение наше в благоутробии и человеколюбии Бога[73]. Ему же да будет слава во веки. Аминь!
Настоятельствовал с 1817 г. по день смерти — 31 марта 1841 г.; погребен в соборном храме Глинской пустыни. Жизнеописание его продается в книжной лавке той же обители.
Утвержден Святейшим Синодом в 1821 г.
Монастыри эти следующие: Святогорский — Харьковской губ., Белгородский — Курской губ., Бузулукский — Самарской губ., Щегловский — близ г. Тулы, Борисовская женская пустынь — Курской губ. и иные монастыри, преимущественно женские, в Уфимской, Оренбургской и других губерниях.
Надо полагать высокопреосвященного Михаила, митрополита С.-Петербургского, и архиепископа Филарета, потом митрополита Московского, которые, лично "познав духовную опытность Игумена Филарета, возлюбили его, как присного о Господе" (Рукописное описание Глинской пустыни, современное о. Филарету).
С требованием обращаться по следующему адресу: в г. Глухов, Чернигов, губ., настоятелю Глинской пустыни. Цена книжки 10 коп. При выписке 50 или более экз. обычная уступка.
Буквальное выражение о. Филарета в поучении на славянском языке. Это и все последующие примечания — от переводчика.
У о. Филарета по-славянски "не противясь приражению" с объяснением, что под этим следует понимать "искушение". Буквальный смысл сих слов, как их принято понимать, тут не имеет места. Искушению от диавола следует противиться, бороться. Мы перевели: "Не противясь изменяющимся обстоятельствам и скорбностям иноческого жития". Это те же искушения или испытания, только посылаемые от Бога, что и видно из нижеследующего.
По учению св. Григория Синаита, всякий подвиг телесный и духовный, не сопровождаемый болезненностью и не требующий труда, не приносит плода. Царствие Божие нудится и нуждницы восхищают е (Мф. 11, 12). "Многие много лет трудились, но ради безболезненности этой были чужды чистоты и не причастны Духа Святого, как отвергшие лютость болезней" (Письмо о духовной жизни епископа Феофана. М., 1897. С. 188).
Надобно разуметь старца-руководителя в жизни духовной или духовника и настоятеля.
Рубрики сделаны переводчиком.
Кто не подвизается, тот ослабевает, приходит в нерадение и забвение должного. "Горе сердцам боязливым и рукам ослабленным и грешнику, ходящему по двум стезям", — говорит слово Божие. "Горе сердцу расслабленному, ибо оно не верует (малодушничает, мало надеется на Бога) и за то не будет защищено. Горе потерявшим терпение! Что будете вы делать, когда Господь посетит? Боящиеся Господа не будут недоверчивы к словам Его, и любящие Его сохранят пути Его" (Сирах. 2, 12–15).
Чин пострига. Изречение, равнозначащее Исаии (49, 15).
Святой апостол Павел истинным христианам желал быть беспечальными (1 Кор. 7, 32).
Власяница — рубашка козлиного, верблюжьего волоса или овечьей шерсти (мухояра), одеваемая на голое тело.
Малый четырехугольный плат с изображением креста и других орудий страдания Спасителя, носимый монахами на спине. У схимников великий параман, многокрестник или полиставрион.
Чин пострига.
Она заменила милоть, или козью кожу, носимую древними иноками (См. Древ. иноч. уст. 1892 г. С. 107).
Как шлем или каска — головной убор воина, так камилавка — головной убор духовно-воинствующего монаха.
Наметка, или монашество, одеваемое на камилавку и покрывающее шею и плечи. Покрывалу усваивают название клобука. Клобуком также называют камилавку с надетым покрывалом.
В чине пострига сказано: "Брат наш обувается в сандалии благовествования мира, во еже скору быти ему и тщательным на всякое послушание". Под благовествованием мира следует разуметь радость и спокойствие от сознания исполненного долга: когда совесть мирна и монах, совершенно покоривший волю свою воле Божией, во всякое время ради Бога и своего спасения с радостью готов на всякое послушание, на всякое доброе дело. Присутствие такого человека и на других изливает мир. Спокойное расположение духа по Богу принято называть "благодушием", хотя оно и не всегда понимается правильно. Благодушием иногда (неправильно. — Примеч. издат. книги "До и после пострига…') называют благотелие, т. е. такую спокойную жизнь человека, когда он ест, пьет, спит и безразлично относится к исполнению высшего своего призвания.
Буквальное выражение в чине пострига, равнозначащее Мф. 16, 24.
Чин пострига. Изречение, равнозначащее Ефес. 6, 11 и 12.
Порфиру, или мантию темно-красную (багряную, пурпуровую), одеваемую царями в торжественных случаях. Здесь авва Дорофей говорит про багряный знак на мантиях, сравнивая его с таким же знаком на епанчах воинов, как символ принадлежности и служения их Царю. Теперь этих знаков на мантиях не носят. Значение знака мы перенесли на самую мантию.
В чине пострига сказано: "Кукуль с аналавом всегда вкупе бывают". Ими настоятель покрывает схимника. Следовательно, аналавом названа схима без кукуля. Аналав от древнегреческого значит нагрудник и вместе с кукулем действительно "полагается на плечах крестообразно", как говорит св. авва Дорофей. Монашеское покрывало, одинаковое по своему значению с кукулем и аналавом (см. "Новую Скрижаль"), крылушками своими также "крестообразно", покрывает или может покрывать плечи. Казалось бы, ему и следовало бы усвоить название аналава, но последнее принято относить к параману, который "крестообразно" только не полагается, а перевязывает одежду монаха, проходя пришитыми к нему тесьмами "через плечи". Кроме того, и по наружному виду покрывало имеет сходство с аналавом — четырехугольные, наподобие широкой ленты, похожей на параман древних монахов. Может быть, потому параману присвоили название аналава. Другая причина присвоения та, что параман, как выше сказано, "крестообразно" перевязывает монаха, а аналав "крестообразно" покрывает.
Вид кукуля и значение его также имеет иноческая остроконечная шапка, в которой, по примеру древних "неусыпающих", некоторые спят, посему она носит название спальни.
Одеяние указывает инокам на обязательные для них добродетели, чтобы уподобиться житию ангелов. Ибо последние вещественного одеяния не имеют. Черный цвет напоминает иноку плач о грехах, смерть и тоску по горнему отечеству (7-е слово "Лествицы", § 22).
Монашеское одеяние — одеяние земных ангелов и небесных человеков, как Святая Церковь называет преподобных. Кто не тщится уподобиться им в исполнение своих обетов, тот носит чужое одеяние.
1-е поучение аввы Дорофея.
Вступая в монастырь или давая обет, отрекаются родных, с желанием покориться уставам иноческого жития, настоятелю и братии. Чем долее кто живет, тем долее должен преуспеть в отсечении своей воли и в исполнении святоотеческих установлений. Но кто ради родных легко нарушает монашеские правила, тот вряд ли может сказать, что ему мир распялся.
По слову Спасителя: "Никтоже возлож руку на рало и зря вспять управлен есть в Царствии Божии" (Лк. 9, 62). Орущий, держа руку на сохе и смотря назад, рассеян, невнимателен, плохой пахарь. Плохой монах, который отрекся от мира и смотрит назад в мир и делает мирское, монахам не свойственное, не управлен будет в Царствии Божии (не спасется).
Например, хорошая книга, четки, одежда или что-либо подобное, чем тщеславятся и дорожат более собственного спасения.
1-е поучение аввы Дорофея.
Самовольное исполнение нравится плотскому человеку, ибо питает его тщеславие, исполняется легко, возвышает самомнение и обольщает мнимой святостью. Напротив, делаемое по благословению, как должное, иногда бывает до невероятности трудно, смиряет гордыню нашу сознанием своей немощи и ведет ко спасению.
Св. Исаак Сирианин в 78-м слове инокам говорит: "Не ищи совета у того, кто не одинакового с тобой образа жизни, если он и очень мудрый. Скажи лучше помысел свой поэтому не ученому, испытавшему жизнь на деле, нежели философу, красноречиво говорящему по науке без опыта". Ибо, по слову св. Макария Египетского, рабы Божии, хотя бы и не знакомы были с науками, совершенствуются знанием Божественным и благодатию Божиею. Св. Иоанн Лествичник, советуя волю Божию узнавать спросом у других (§ 110 двадцать шестого слова) пишет: "Хотя бы вопрошаемые и не имели духовного разума (вполне), но (по вере прибегающего) есть глаголющий через них Невещественный и Невидимый (Бог)".
У врага спасения всегда находятся предлоги к нашему самооправданию. То он указывает на других, небрегущих спасением, что не от этого наши грехи умаляются перед Богом; то советует теперь пожить в свое удовольствие, а спасаться после; то ложно толкует, что мы не святые, чтобы ни в чем не сделать себе послабления, и т. д. Этим очень и очень многие уловляются, забывая, что повелевает нам Писание. Не только инокам, ищущим совершенства и святости, но всем верующим апостол Петр говорит: "Бодрствуйте (умом), уповайте на благодать Божию и, как послушные дети, не сообразуйтесь с прежними похотями, но, по примеру призвавшего вас Святого (Бога), сами будьте святы во всех поступках или во всем житии. Ибо написано: будьте святы, потому что Я свят. И, если вы называете Отцом того, Который нелицеприятно судит каждого по делам, то со страхом проводите время странствования вашего: зная, что не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, но драгоценною Кровию Христа" (1 Петр. 1, 13–19). Тихий, кроткий и смиренный не оправдывается, а и чужие вины принимает на себя; не имеющий смирения и при важной вине себя оправдывает и обвиняет других.
5-е поучение аввы Дорофея.
В 4-м слове св. Иоанна Лествичник говорит: "Обманулись все те, которые, предавая себя Богу, подумали, что не имеют они нужды ни в каком руководстве. Ибо, кто без помощи наставника вступает в борьбу с духами злобы, тот бывает ими умерщвлен".
Итак, самоволие — причина нашего охлаждения и нашей погибели. Душа самовольника мятется, скорбит и не знает куда идет. Скорбит от сознания тщетности своего труда без послушания там, где должно быть полное повиновение и отсечение своей воли. Мятется от укоров совести, ожидая будущей ответственности за всякое слово и дело. И хорошо еще, если сознает, может быть, исправится; несознание при живом теле есть смерть души.
5-е поучение аввы Дорофея.
Под преуспевшими следует прежде всего понимать старца-руководителя или духовника и настоятеля.
Рассеянность, невнимание к себе, пустословие и праздность уничтожают все наши добрые начинания в духовной жизни, а осуждение других еще ввергает нас в осуждаемые или другие пороки. В 10-м слове св. Лествичник говорит: "Если бы человек без покрывала самолюбия увидел свои злые дела, то ни о чем другом не стал бы уже заботиться, помышляя, что на оплакивание самого себя недостанет ему времени".
3-е поучение аввы Дорофея.
Авва Дорофей говорит: "Совесть называется соперником потому, что всегда сопротивляется злой нашей воле и напоминает нам, что мы должны делать, но не делаем, и опять: чего мы не должны делать и делаем, и за это осуждает нас" (3-е поучение).
3-й том Русского Добротолюбия. § 1. "Цветособрание" св. Илии Екдика.
В славянском языке сказано: знамение.
Кто боится искушений, тот или добра не делает, или, сделав добро, совершает большее зло и разрушает прежде сделанное. Св. Антоний великий говорит, что без искушения и никто не спасется. То же утверждает и св. Лествичник в 26-м слове. Посему преподобный Марк подвижник истинной добродетелью считает то, когда после совершения добра человек победит искушение и не впадет в грех.
Пока не начнут каяться, сознавать свои грехи, избегать их и, по возможности, угождать Богу подвигами и делами милосердия. Тогда и те у Господа будут в числе избранных, ибо Он всем хочет спасения, всем подает благодать, всех призывает, и все, ищущие Его, обретают у Него милость по мере своего духовного преуспеяния и любви к Нему.
Здесь надо разуметь того человека, который прежде всего сам возлюбил Бога и хочет спастись. "Бог любит любящих Его" (Притч. 8, 17), но не спасет любимых без их желания. Это ясно видно из нижеприведенного текста: "Искуси их, и обрете их достойны".
Значит, Бог принял праведников в число избранных не ранее, как по испытании их в добродетелях.
Святые отцы различают пять причин, по коим Господь попускает нам искушения, соблазны и беды. 1) Чтобы, бодрясь, боримые навыкали различать истинное добро ото зла, которое умеет прикрываться мнимой добродетелью. 2) Чтобы добродетель, стяженная трудом в борьбе, была тверже и неприкосновеннее. 3) Чтобы, преуспевая в добродетели, мы не возносились, но укреплялись в смирении. 4) Чтобы за терпение и труд в борьбе сподобиться большей награды. 5) Чтобы, достигши бесстрастия, мы не забывали о своей немощи и о силе Божией, или благодати, помогшей нам (Сборник аскетических писаний обители св. Саввы Освященного. М., 1891. С. 156). Без борьбы, искушений, бед и скорбей человек способен забываться и все доброе приписывать себе, а не благодати Божией. Как только подумает, как только засмотрится на себя, так и падет с высоты; надо, чтобы смирился, а не превозносился.
Напротив, гордый, тщеславный, самолюбивый, за всякую малость оскорбляется. Часто он видит оскорбление там, где его нет, и старается воздать ближнему тем же или еще худшим.
По Петру Дамаскину, кн. 1-я о второй заповеди.
Потому, что принимают все, как от руки Божией, за все благодарят Бога и вражеские прилоги прогоняют в самом начале.
Деятельные главы св. Феодора Едесск. 89 глава, т. III Русского Добротолюбия.
По Петру Дамаскину, 4-я часть славянского Добротолюбия.
Закон вечного Бога должен быть вечен, не изменяем временем или мнением плотского человека; но сам человек, хотящий спастись, обязан подчинить себя закону Господню. Апостолы учились у самого подвигоположника нашего Христа Спасителя. От них, преемственно, учились все святые. И теперь, кто хочет быть святым, должен учиться у святых, иначе как он святым будет! Для этого святые отцы оставили нам свои писания. Кто их держится и, по совету преуспевших в духовной жизни, исполняет, тот на верном пути; а противоположное сему само собою ясно.
2-е поучение св. Нила Сорского.
Начало всякого греха от гордости. Она порождает самомнение, возношение, осуждение и проч. Почему без смирения, говорят отцы, невозможно спастись. "Смирихся, — говорит царь Давид, — и Господь спасе мя".
По 3-му поучению св. Нила Сорского.
Самодвижный ум наш не может оставаться праздным: как только отойдет от небесного, святого, начинает омрачаться рассмотрением земного, нечистого и скверного.
Созерцание Бога (богомыслие и видение) и применение ума к Богу зарождается и развивается молитвою, чтением или слушанием Священного Писания, святоотеческих книг, памятованием Бога, постоянным сознанием присутствия Его; иначе говоря, в стоянии перед Богом, зрении Бога.
§§ 90 и 94. Феодора Едесского. Русское Добротолюбие. Т. III.
"Как произносить молитву" св. Григория Синаита. Русское Добротолюбие. Т. V.
"Как отгонять помыслы" св. Григория Синаита. Русское Добротолюбие. Т. V.
"О прелести" св. Григория Синаита. Там же.
§ 97 Деят. Главы св. Феодора Едесского. Русское Добротолюбие. Т. III
§ 165. Слова о трезвении и молитве. Русское Добротолюбие. Т. III
Т. е. как для мирного духа со всеми, так и для сердечного безмолвия.
Трудно ли сказать одно слово "прости", но самолюбивые готовы на многие жертвы, чтобы только не унизиться испрошением прощения.
Ничего нестоящим.
§ 99 и 100 Деят. Главы св. Феодора Едесского. Русское Добротолюбие. Т. III.
§ 100. Там же.
Там же.