АНТИЧНОСТЬ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ ЕВРОПЫ. – Пермь, 1994. – с.133-142.

Источник http://mmkaz.narod.ru/publ/asketism.htm

Аскетические идеи восточного монашества получили распространение на западе в середине IV в.[1], а в 80-х - 90-х гг. там уже возникают две ереси - Присциллиана и Иовиниана, которые мало касались основных догматов христианства и расходились с ортодоксальными идеями главным образом в подходе к образу христианской жизни. Обе ереси имеют непосредственное отношение к монашескому движению, ставшему к концу IV в., весьма заметным явлением жизни позднеантичного общества. Кроме того по этим ересям можно судить о политике церкви и светской власти по отношению к монашеству, а также об использовании религиозных движений в политических целях.

Ересь Присциллиана[2] в отличие от большинства христианских ересей была названа не по имени ее основателя, а по имени наиболее активного ее проповедника. Ересь появилась в Египте и была занесена в Испанию Марком из Мемфиса. Его учениками являлись ритор Елпидий и некая благородная женщина Агапия, от них ересь заимствовал Присциллиан. О последнем известно, что он происходил из знатного рода, был боraт, но к богатству непристрастен и в расточении весьма умерен", просвещен, отличался красноречием и аскетическим образом жизни[3].

Учение Присциллиана до сих пор не представляется ясным во всех деталях: многие склонны видеть в основе его взглядов гностицизм и манихейство[4], а некоторые даже считают, что Присциллиан был рано явившимся церковным реформатором - он был представителем «адогматического христианства, своего рода пиетистом, требовавшим строго аскетической жизни и обращения к первоисточнику христианства, к изучению Библии»[5]. Есть мнение, что его учение о троичности и определение имен трех ипостасей Троицы граничат с теологией пантеистского типа[6].

Обращение к трактатам самого Присциллиана мало что проясняет. Скорее всего, главный его "грех" состоял в довольно распространенном в поздней античности стремлении образованных людей примирить античную мудрость с учением церкви. При этом присциллианисты в духе Оригена считали; что только им доступны в своем подлинном смысле те истины,

-134-

которые не могут постичь простые верующие и даже необразованные епископы[7]. Трактаты Присциллиана позволяют провести некоторые параллели с учением александрийских гностиков. Так, Присциллиан признает, что Писание нуждается в истолковании[8], и отстаивает необходимость исследования основ веры[9], так как оно дает возможность постичь смысл Писания[10]. Ветхий Завет, по его мнению, сохраняет свое значение только при аллегорическом, духовном понимании[11]. Конечной же целью всей высшей мудрости, проникновения в небесные тайны являлось мистическое единение с Христом, и если считать Христа началом всего, то следует и человека признать местом обитания Христа[12]. Исходя из того, что представителям ортодоксальной церкви стоило немалых усилий добиться осуждения Присциллиана, можно предположить, что в целом расхождения в догматах этой ереси и ортодоксального учения были не очень значительными[13].

Аскетизм Присциллиана, который "долго бодрствовал: мог терпеть голод и жажду"[14] образ смирения, который он «изъявлял устами и видом»[15], знание магии и, возможно, дар предсказателя[16] привлекали в ряды его сторонников многих благородных и простых людей, особенно женщин, которые, "будучи жадны к новизне, легковерны и во всем любопытны, стекались к нему толпами”[17]. Примкнули к Присциллиану и многие епископы, причем некоторые даже давали ему клятву верности[18]. Вначале новая ересь охватила только Испанию, но попытка сразу пресечь ее распространение оказалась неудачной. Хотя Присциллиана и его сторонников осудил собор испанских и аквитанских епископов, состоявшийся в 380 г. в Цезареавгусте (еретики на собор не явились и были осуждены заочно)[19], число приверженцев ереси продолжало увеличиваться. В целях повышения престижа Присциллиан был сделан окружавшими его священниками епископом Авиллы[20] (до этого он не имел духовного сана).

Видя свою неспособность расправиться о ересью собственными силами, наиболее ревностные ее гонители: епископы Идаций и Ифаций, обратились за помощью к светской власти. Император Грациан, к тому времени уже достаточно просвещенный Амвросием Медиоланским в вопросах "истинной веры", издал по ходатайству Идация указ, изгонявший еретиков из пределов Римской империи[21].

Присциллиан и его сторонники сочли такое решение несправедливым, но не рискнули обратиться непосредственно к Грациану и отправились к римскому епископу Дамасу. По пути в Рим к Присциллиану примкнуло множество сторонников[22]. Рост популярности нового учения создавал реальную опасность для ортодоксальной церкви, однако Дамас

- 135 -

все же не решился ни открыто осудить ересь, ни выслушать Присциллиана. Последний попытался обратиться к другому могущественному прелату церкви - Амвросию, но и Медиоланский епископ не принял присциллианистов и воздержался от осуждения[23]. Нейтралитет Рима и Медиолана в деле Присциллиана можно объяснить выжидательной позицией двух важнейших на западе кафедр. Поспешное осуждение нового учения, которое незначительно расходилось в догматическом отношении с ортодоксальным, как и одобрение того, что представлялось недостаточно ясным, могло подорвать престиж церквей, претендовавших на истину в последней инстанции. Бойкот Присциллиана в этих обстоятельствах представлялся наилучшим, хотя и не самым честным и принципиальным выходом.

В обстановке бойкота со стороны церкви Присциллиаяу не оставалось ничего другого, как обратиться к светской власти. Выбор пал на Македония, занимавшего пост magister officiorum и таившего злобу на Амвросия из-за усиления влияния епископа на императорский двор[24]. Благодаря Македонию, который, возможно, был подкуплен, присциллианисты добились указа о принятии их в лоно церкви[25].

Возвращение присциллианистов в Испанию привело к новым столкновениям с местными ортодоксами. Правда, на этот раз гонители стали гонимыми, и присциллианисты, имея поддержку при императорском дворе и опираясь на проконсула Волвенция, сумели противостоять даже префекту Галлии Григорию, который приютил бежавшего к нему Ифация[26].

Однако последовавшая вскоре узурпация Максима лишила присциллианистов политической поддержки со стороны светской власти. Узнав о том, что Грациан свергнут, Идаций и Ифаций обратились к новому правителю и добились указа Максима о проведении собора по делу присциллианистов. Собор состоялся в 384 г.[27] в Бурдигале. На нем был лишен епископского сана ближайший сторонник Присциллиана Истанций, а сам Присциллиан потребовал императорского суда[28].

Описывая обстоятельства этого суда, Сульпиций Север выступает с осуждением обращения по религиозному делу в императорский суд и даже порицает за это епископов, присутствовавших на соборе в Бурдигале. Интересно, что при всем негативном отношении к присциллианистам Сульпиций не может удержаться, чтобы не излить свое негодование на обвинителей, которыми выступали все те же Идаций и Ифаций. Историк свидетельствует, что их рвение было вызвано не столько самой ересью, сколько мщением, и указывает на подоплеку ненависти обвинителей к обвиняемым. Характеризуя Ифация как человека, который не имел ничего благоразумного и достохвального, и отмечая, что он

-136-

был наглым, надменным, болтливым, бесстыдным, расточительным, очень неумеренным в пище и питье, Сульпиций пишет, что он "всех, даже святых мужей, которые или проявляли ревность к чтению, или имели намерение поститься, обвинял соучастниками или учениками Присциллиана"[29]. Обвинения в приверженности ереси Присциллиана не избежал даже Мартин Турский, просивший Максима проявить мягкость к осужденным и вступавший против светского суда над присциллианистами.

В 385 г. светский суд признал Присциллиана виновным в распространении пагубных учений, организации ночных сборищ с участием непристойных женщин и совершении молитвы в обнаженном виде и заключил его вместе с приверженцами под стражу[30]. Последнее слово было за Максимом. Узурпатор, узнав о виновности Присциллиана, приговорил его вместе с шестью ближайшими сторонниками к смертной казни[31]. Основанием для столь сурового приговора послужил закон Феодосия против манихеев[32], впервые предусматривающий смертную казнь за "неправильную" веру, но ни разу до сих пор не применявшийся (в одном из своих писем Максим приравнивал присциллианизм к манихейству)[33]. Затем были осуждены другие присциллианисты: состоятельные члены секты подвергались конфискации имущества и ссылке, а незнатные и бедные люди - ссылке, телесному наказанию и казни[34].

Расправа над присциллианистами явилась первым в истории случаем казни светской властью людей, обвиненных в отступлении от ортодоксии. Это имело серьезные исторические последствия. Э.Гиббон писал: "После казни Присциллиана грубые попытки религиозных гонений были заменены усовершенствованными приемами инквизиционного суда, который распределил между властями церковной и светской предметы их ведомства. Обреченную на смерть жертву священники стали правильным порядком выдавать судье, который передавал ее палачу, а безжалостный приговор церкви, объяснявший духовное преступление виновного, священники стали излагать мягким языком сострадания и заступничества"[35].

История ереси Присциллиана свидетельствует о тесном сотрудничестве гражданской и церковной властей в решении религиозных вопросов. И ортодоксы, и присциллианисты при невозможности повлиять на противника церковными средствами прибегали к помощи светской власти, которая, исходя из обстоятельств, действовала в интересах той или иной церковной группировки. Зависимость церковной власти от светской в этом деле представляется достаточно очевидной, и результат такой зависимости оказался трагическим.

- 137 –

Несомненно, у Максима должны были быть серьезные основания для того, чтобы предать казни лидеров популярного движения именно в тех провинциях, которые являлись спорой его власти. Надо полагать, этому способствовали следующие обстоятельства. Во-первых от Максима, как узурпатора, свергнувшего законного императора, было естественно ожидать репрессий против всех сторонников Грациана. Присциллианисты же политически ориентировалась на Грациана и его окружение, благодаря которому они вновь были приняты в лоно церкви и обрели легальный статус Во-вторых, Максим, узурпировав власть, сразу сделал ставку на ортодоксов и стремился любой ценой завоевать признание и поддержку церкви, чтобы упрочить свое политическое положение[36]. Видимо, обращение епископов, считавшихся ортодоксальными и жалующихся на притеснения, показались Максиму удобным предлогом, чтобы доказать свое рвение в христианской вере. В-третьих, характер инкриминируемых Присциллиану обвинений не оставляет сомнений в том, что его судили за нечто большее, чем ересь[37]. Некоторые элементы учения Присциллиана, его широкая популярность и, наконец, опасность, которую, в нем усмотрел Максим, дают основания предполагать, что узурпатор рассматривал Присцилллиана как политического противника. С одной стороны, Присциллиана поддерживали провинциальные аристократы, ущемленные в правах римским господством[38], и с политической точки зрения это порождало угрозу сепаратизма. С другой стороны, Максима не могла нe настораживать популярность Присциллиана среди простого народа. Некоторые исследователи[39] находят возможным приписывать Присциллиану основание различных монашеских организаций и считают, что он выступал за отказ от сексуальных отношений и от потребления мяса, усматривал в церкви общество "совершенных", ожидавших "новых небес" и "новых земель". Однако наш главный источник свидетельствует о прямо противоположном: Сульпиций Север кроме обвинения присциллианистов в ночных молениях с женщинами в обнаженном виде приводит слух о связи Присциллиана с некоей Прокулой, зачавшей от нeгo ребенка и уничтожившей плод во чреве, и отмечает, что присциллианисты направлялись в Рим «со своими и чужими женами»[40]. Впрочем, обвинения еретиков в разврате были обычным явлением. Достаточно вспомнить, сколь распространены были во II и даже в Ш в. обвинения в разврате христиан со стороны язычников. В абсолютном большинстве случаев эти инсинуации не имели под собой никаких оснований и говорили как раз об обратном - полном отказе от сексуальных отношений. Не являются ли и слухи, передаваемые Сульпицием, свидетельством от противного - в пользу аскетизма присциллианистов?

- 138 -

Косвенным подтверждением этого предположения может служить реакция лидеров ортодоксальной церкви на расправу с присциллианистами. Вначале Мартин Турский, а затем Амвросий Медиоланский[41] и римский епископ Сириций отказались общаться с епископами, осудившими Присциллиана, а Итаций даже лишился своей кафедры[42]. И, хотя многие епископы одобряли расправу, негативную реакцию Амвросия на нее можно объяснить в первую очередь активной проповедью аскетизма, которую вел сам Медиоланский епископ. Значительная часть его произведений была посвящена вопросам девственной жизни[43], а проповеди епископа были столь популярны, что принять покрывало девственности из рук знаменитого епископа приезжали не только из близлежащих городов, но и из Африки[44]. Амвросий и сам старался быть образцом праведной жизни и подавал пример подлинного аскетизма[45]. Кроме того, он известен как основатель одного из первых монастырей на западе[46]. В связи с этим становится понятным негодование Амвросия по поводу расправы над присциллианистами и любых попыток подвергнуть осмеянию необходимость девственной жизни.

Аскетизм, проповедуемый присциллианистами, несомненно, нес определенную социальную нагрузку, ибо в такого рода еретических движениях находило выход недовольство униженных и угнетенных слоев римского общества[47]. Видимо, именно это обстоятельство обусловило живучесть ереси Приоцилльана: она не только не исчезла с его смертью, но и еще больше усилилась, казненные же стали почитаться как мученики, были пышно погребены в Испании, а именем Присциллиана даже давались клятвы[48].

Ересь Иовиниана, появившаяся вскоре после расправы над присциллианистами, отражает другую тенденцию в отношении к образу христианской жизни. В источниках ничего не говорится о социальной принадлежности приверженцев этой ереси, но есть основания полагать, что основную их часть составляли представители высших и средних слоев римского общества, которым было что терять, следуя проповеди аскетизма.

Иовиниан и его сторонники стремились доказать, что девственная жизнь по отношению к небесной награде не предпочтительнее супружества[49], говорили, что девственная жизнь не была установлена Христом, а явилась измышлением епископов[50], подвергали сомнению девственность девы Марии[51], выступали против аскетизма в любых формах, особенно против постов[52], считая, что крещение делает верующего неспособным на грех и открывает доступ на небо независимо от образа жизни[53].

- 139 -

Первым осудил новую ересь и лишил еретиков церковного общения римский епископ Сириций, информировав об этом специальным письмом Медиоланскую церковь[54]. Амвросий собрал по этому поводу собор в Медиолане[55], на котором Иовиниан и его ближайшие сторонники тоже были осуждены. Одновременно Иовиниана обвинили в манихействе[56] что, несомненно, преследовало цель (и, судя по всему, достигло ее) оттолкнуть от ереси ее приверженцев. После этого собора распространение ереси почти прекратилось, но она не исчезла окончательно, и против нее впоследствии боролись Иероним и Августин. Некоторое время спустя возвращается к ереси Иовиниана и Амвросий. В письме к Верчельской церкви епископ с осуждением пишет о двух монахах - Сармации и Барбациане, отлученных от церкви, поскольку они выступали против воздержания, девственности и изнурения плоти постами[57], проповедовали роскошь и удовольствия[58] и, таким образом, по словам Амвросия, оказались подверженными соблазнам всех пороков[59]. Обычными для приверженцев этой ереси были обвинения в эпикурействе[60].

Борьба с ересью Иовиниана не вышла за рамки церкви и не потребовала вмешательства светской власти. Ересь не носила политического оттенка и поэтому не представляла опасности для государства. Иовиниане ограничивались только морально-этической стороной, и их идеи не имели столь широкого распространения, как идеи присциллианистов, хотя и являлась показателем существования определенных тенденций в жизни позднеантичного общества.

Рассмотренный фактический материал позволяет сделать следующие выводы. Борьба вокруг аскетизма и монашества, эпизодами которой явились ереси Присциллиана и Иовиниана, была отражением некоторых процессов в истории поздней Римской империи. Крайний аскетизм, служивший своеобразным проявлением недовольства народных масс своим положением, был опасен для церкви и господствующих классов Римской империи тенденцией к перераспределению материальных благ. В уходе от мира и основании первых монастырей некоторые представители церковной иерархии увидели опасность скрытой оппозиции своей власти[61]. Но возникновению монашества помимо морально-этических, религиозных и психологических причин способствовал кризис рабовладельческого строя, последствия которого побуждали людей к бегству из городов и деревень. Понимая невозможность остановить процесс бегства из мира, церковь, а вслед за нею и государство стараются взять монашеское движение под свой контроль. Церкви это на первых порах сулило и определенные материальные выгоды, ибо девственная жизнь состоятельных людей делала церковь единственной наследницей их богатств, а уход в

- 140 -

монахи бедняков экономил часть средств, расходуемых на благотворительные цели. Государство тоже стремилось использовать монашество в своей политике, направляя социальную энергию народа на мирное служение "царству небесному". Таким образом, умеренный аскетизм под контролем церкви и государства был принят в качестве официальной политики в конце IV в., и отклонения от него как "влево” так и "вправо" начали рассматриваться как ересь. Последствия этого нововведения оказались очень значительными, и монашество стало в средние века неотъемлемой частью жизни общества.

Больше книг на Golden-Ship.ru