Дьяченко Григорий
Великий пост
В. ОСОБЕННОСТИ ЦЕРКОВНЫХ СЛУЖБ НЕКОТОРЫХ ВЕЛИКОПОСТНЫХ НЕДЕЛЬ
Вторая неделя Великого поста. Беседа № 4. О заслугах Григория Паламы
Третья неделя Великого поста. Беседа № 5. Об обряде поклонения Св. Кресту в неделю Крестопоклонную
Пятая неделя Великого поста. Беседа № 7. О жизни и подвигах покаяния преп. Марии Египетской
Неделя шестая Великого поста. Беседа № 9. О воскрешении Лазаря
I. Первые христиане имели глубокое уважение к Великому посту. Во все его продолжение они употребляли пишу только постную и только в таком малом количестве, без которого нельзя поддержать телесной жизни и телесных сил, нужных для дел святых.
Почему первые христиане так много уважали св. пост, а Св. Церковь узаконила его особым постановлением? (Прав. 56-е VI Вселенского собора). Потому что Св. Церковь, как и Сам Господь, сильно желает доставить спасение всем нам, а святой пост для всех действительно и истинно желающих и старающихся спасти свою душу, с одной стороны — великий учитель, а с другой — великий помощник.
II. а) Св. пост — великий учитель. Кто истинно желает и старается спасти свою душу, тому св. пост, во-первых, очень скоро и ясно показывает, что для сохранения телесного здоровья нужно весьма немногое, что для здоровья не только не нужны, но часто весьма вредны все искусственные питья, все сласти и лакомства, все с особливым искусством и вкусом составляемые кушанья, шумные увеселения и щегольская одежда, и что здоровье зависит отнюдь не от лакомой и вкусной, а от простой и умеренной пищи, от питья безыскусственного и от одежды не дорогой, а достаточно теплой, твердой и чистой… Святой пост всякому человеку, истинно желающему своего спасения, очень скоро показывает, во-вторых, все его важнейшие грехи, — все, к чему особенно крепко прилипло его сердце, все, что нудит его к разным преступлениям и удаляет от истинной жизни и истинного блаженства.
б) Св. пост весьма сильно способствует успехам в спасении всякому желающему спасти свою душу.
аа) Св. пост, не дозволяя телу излишней пищи и искусственного питья, а доставляя ему пищу умереннейшую и питие простейшее, сильно способствует человеку к покорению всех греховных вожделений плоти. Ибо отнимая у плоти всю излишнюю пищу и излишнее питье, св. пост отнимает у нее все, что доставляет ей силы для буйной и богопротивной жизни, а и самые крепкие города, самые неприступные крепости сдаются, когда лишают их жизненного продовольствия.
бб) Св. пост делает нас способными к молитве и к размышлению о Боге и о божественном. «Кто постится, тот, — как говорит св. Златоуст, — с бодрым духом молится. Пост делает душу бодрою, облегчает крылья ее, возносит ее выше земного, ведет к мыслям о горнем».
вв) Вообще, пост есть весьма сильное средство приготовления ко всем великим и спасительным делам. Это глубоко чувствовали все благоразумные и боголюбивые люди всегда и везде. Все святые весьма строго постились сами, и все единодушно советовали поститься другим. Все особенно великие мужи, употребленные Богом для исправления в разные времена человеческого рода, были приготовлены к их служению постом. Так свидетельствует история о пророке Моисее, о пророке Илии, об Иоанне Крестителе. Даже Сам Иисус Христос, вступая в служение роду человеческому, постится сорок дней и ночей (Мф. 4:2).
III. Итак, братия, будем усердными исполнителями материнского установления Св. Церкви! Все будем поститься по ее установлениям! В ее установлениях нет ничего, кроме сильно споспешествующого нашему спасению. Кто не хочет покориться распоряжению матери, тот пусть убедится в нужде хранить св. пост по крайней мере тем, что так давно говорит опыт, именно: чем меньше какие-либо христиане держатся введенных для нашего спасения уставов Св. Церкви, тем они делаются хуже: меньше ходят к Божиим службам и теряют расположение к ним, теряют правильное сведение о Боге; с потерею же правильного сведения о Боге теряют страх Божий, а со страхом Божиим теряют всякую заботу о своем спасении. Господь Бог да сохранит всех нас от подражания таковым людям, да поставит на истинный путь спасения и укрепит на нем! Аминь. (Сост. по «Беседы» Преосвящ. Григория, митр. Новгородского).
«Постимся постом приятным, благоугодным Господеви: истинный пост есть злых отчуждение, воздержание языка, ярости отложение, похотей отлучение, оглаголания, лжи и клятвопреступления» (Стих, в понедельник Великого поста).
I. Церковный стих сей справедливо можно назвать поучением церковным на все святые посты. Наши слова и проповеди, по самой слабости их, бывают нередко продолжительны; а поучение Церкви столь же кратко, сколько сильно и действительно. Тем нужнее посему обратить на него все внимание и размыслить о том, чему учит в отношении к посту Св. Церковь.
II. Постимся постом приятным, благоугодным Господеви! Значит, есть пост неприятный и неблагоугодный Господу!
а) Какой же пост неблагоприятный Господу?
аа) Тот, когда ты не вкушаешь и обыкновенной, а может быть, и никакой пищи, а своим гневом и строптивостью изъедаешь душу и тело подручных твоих, слуг или домашних.
бб) Тот пост, когда ты во храме падаешь на землю и просишь себе отпущения грехов, — говоришь, чтобы они прощены были так же, как ты прощаешь все прегрешения против тебя, а выйдя из храма, пойдешь в суд, чтобы преследовать бедного должника твоего, взыскать с него до последней лепты, посадить его, в противном случае, в темницу, разорить весь дом его и семейство.
вв) Тот пост не благоприятен Господу, когда ты по внешности как будто смиряешь себя и говоришь, что ты первый из грешников, а внутренне не знаешь меры своим мнимым достоинствам, ставишь себя в мыслях выше всех, творишь из себя судию вселенского, готового судить и пересуждать всех и все.
гг) Тот пост неприятен и неугоден Богу, когда ты хочешь и ожидаешь, чтобы за малые поклоны и несколько воздыханий твоих отверзлись для тебя сокровища благодати Божией, уврачеваны были все язвы твоей совести, чтобы тебя ввели на самую вечерю Царскую и напитали Телом и Кровию Христовою, а сам, при всех стонах и воплях нищих братии твоих, не расположен уделить им и малой части от избытков твоих, хладнокровно оставляешь без всякой помощи больных и страждущих, медлишь ввести под кров твой странных, скупишься разделить с алчущими — не тело и кровь твою (пусть они остаются с тобою), а те горы и холмы снедей, от коих едва не распадаются житницы твои.
дд) Тот пост неприятен и неугоден Господу, когда ты боишься поднести к устам твоим чашу горячей воды; а не боишься, что из этих уст продолжают, по прежнему, выходить, как дым из пещи, слова праздные и гнилые, насмешки горькие и уязвляющие, намеки полные соблазна и заразы душевной. Все таковые и им подобные постники да не дерзают надеяться милости от Господа; пост их не только не благоугоден, но, по выражению пророка, есть мерзость пред лицем Божиим.
Лучше бы ты вкушал что угодно, но в то же время питал тех, кои и не в пост едва не умирают от голода; лучше бы ты продолжал украшаться твоими одеждами по-прежнему, но в туже пору излишним, праздно висящим и снедаемым от моли одеянием твоим прикрыл наготу нищих братии, кои стонут от холода; даже лучше, когда бы ты не прерывал обычных твоих забав и увеселений, но, прохлаждаясь сам, доставлял бы утешение и отраду тем, кои давно забыли, есть ли какая радость на земле.
б) Какой же пост благоугоден Господу?
Истинный пост есть злых отчуждение, воздержание языка, ярости отложение, похотей отлучение, оглаголания, лжи и клятвопреступления.
Удаление от всех этих пороков должно бы составлять для нас не пост, не принуждение и труд, а дело самое естественное, покой и радость, но проникнутая еще в предках наших грехом и своеволием, приученная нами самими к нарушению законов воздержания, природа наша до того сроднилась со страстями и похотями, что следовать страстям и злой воле для нее сделалось почти также естественным, как телу принимать ежедневную пищу. Посему, кто хочет быть свободным от грехов, для того надобно непрестанно удерживать себя от зла и принуждать к добру, также как постящиеся воздерживают себя от пищи и понуждают к богомыслию. Это-то воздержание от страстей и пороков, поучению Церкви, составляет пост истинный и благоприятный Господу. Внешние посты не всегда необходимы. Этот внутренний пост необходим во всякое время. Внешние посты преходят и оканчиваются, а этот духовный пост беспрерывен и должен окончиться только с нашею жизнию, когда мы, совлекшись бренной и грехолюбивой плоти, облечемся в нетление и бесстрастие.
аа) Итак, хочешь ли поститься воистину? Воздержи первее всего язык твой от всякого слова праздного, тем паче гнилого и неподобного. Начни пост духовный с сего малого члена телесного, который однако же есть великий враг и упорный противник. Победив его упорство, ты силен будешь обуздать и все тело (Иак. 3:2). В противном случае, язык твой, как дикий и свирепый конь, будет влачить тебя, вместе с постом твоим по дебрям лжи, злобы и лукавства.
бб) Хочешь ли поститься воистину? Оставь вместе с пищею всякую ненависть, досаду, ропот и пререкание; сделайся во всем и ко всем тихим, кротким, смиренным, благоснисходительным и любовным. Этого требует во время поста уже самое приличие.
вв) Хочешь ли поститься воистину? Удали от себя вместе со снедями и все прочие прихоти плотские, ибо ветхий и греховный человек твой ослепляет и губит тебя не одним пресыщением тела. Излишество в пище наносит еще вред только тебе одному, а прочие виды плотоугодия и сладострастия вредят, кроме тебя, и многим другим.
гг) Хочешь ли поститься воистину? Раздери, если есть у тебя, всякое неправедное писание на завладение чужим имуществом; прекрати дело, по сему случаю заведенное в суде; уступи, сколько можно, даже из собственных прав, чтобы не влачиться по судам, подобно еврею и магометанину.
дд) Хочешь ли поститься воистину? Обозри, чем можешь служить во имя Господа меньшей братии твоей о Христе и немедля приступи к делу благотворения: дозволь вход в житницы твои для тех, кои без всякой вины своей едва не умирают от глада, — одень нагого, прими сирого, призри недужного, посети заключенного.
III. Такой пост будет благоприятен для Господа! Соединяющий таким образом воздержание душевное с телесным не погубит мзды своея. Или лучше сказать, он уже приемлет ее здесь и теперь. (Сост. по «Проповеди», Иннокентия, архиеп. Херсонского).
Есть пост телесный, как видим, есть пост и душевный. Телесный пост есть, когда чрево постится от пищи и пития, душевный пост есть, когда душа воздерживается от злых помыслов, дел и слов. Изрядный постник есть, кто удерживает себе от блуда, прелюбодеяния и всякой нечистоты. Изрядный постник есть, кто воздерживает себе от гнева, ярости, злобы и мщения. Изрядный постник есть, кто положил языку своему воздержание и удерживает его от празднословия, сквернословия, буесловия, клеветы, осуждения, льсти, лжи и всякого злоречия. Изрядный постник есть, кто руки своя удерживает от воровства, хищения, грабления, и сердце свое от желания чужих вещей Словом, добрый постник есть, кто от всякого удаляется зла. Видишь, христианин, пост душевный. Полезен нам пост телесный, яко служит нам ко умерщвлению страстей; но пост душевный неотменно нужен, так, что и телесный пост без него ничтоже есть. Многие постятся телом, но не постятся душою, многие постятся от пищи и пития, но не постятся от злых помыслов, дел и слов, и какая им от того польза? Многие постятся через день и два и более, но от гнева, злопомнения и мщения поститься не хотят; многие воздерживаются от вина, мяса, рыбы, но языком своим людей, подобных себе, кусают, и какая им от того польза? Суть такие, которые часто не касаются руками снедей, но простирают их на мздоимство, хищение и грабление чужого добра, и какая им от того польза? Истинный бо и прямый пост есть воздержание от всякого зла. Аще убо хощеши, христианине, чтобы тебе пост полезен был, то, постясь телесно, постись и душевно, и постись всегда. Якоже убо полагаешь пост чреву твоему, наложи злым мыслям и прихотям твоим. Да постится ум твой от суетных помышлений; да постится память от злопомнения; да постится воля твоя от злого хотения; да постятся очи твои от худого видения: отврати очи твои, еже не видети суеты; да постятся уши твои от скверных песней и шептаний клеветнических; да постится язык твой от клеветы, осуждения, кощунства, лжи, лести, сквернословия и всякого праздного и гнилого слова; да постятся руки твои от биения и хищения чуждого добра; да постятся ноги твои от хождения на злое дело. «Уклонись от зла и делай добро» (Пс 33:15). Се есть христианский пост, какового Бог наш от нас требует. Покайся убо и, воздерживая себе от всякого злого слова, дела и помышления, поучайся всякой добродетели, и будеши всегда пред Богом поститься. «Вот, вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других; вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваш был услышан на высоте. Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя. Тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: "вот Я!" Когда ты удалишь из среды твоей ярмо, перестанешь поднимать перст и говорить оскорбительное, и отдашь голодному душу твою и напитаешь душу страдальца: тогда свет твой взойдет во тьме, и мрак твой будет как полдень» и проч. (Ис. 58.4-10).
I. Братие христиане! Этими словами Господь учит нас святить не только дни воскресные и праздничные, но и святые посты.
II. Посты соблюдались еще в Ветхом Завете. Так, евреи перед синайским законодательством постились три дня, перед переходом чрез Иордан — тоже три дня.
В Христианской Церкви посты начались очень давно, со времен апостольских, и первенствующие христиане, дабы соделать себя способнейшими к подвигу молитвы, а особенно к подвигам мученичества постились очень часто и много. Оттого в первых веках каждый христианин постился большею частию не в урочное время, а сколько хотел и когда хотел. Вселенские же соборы о постах сделали особое постановление, и с того времени в Православной Церкви стали соблюдаться следующие посты:
а) Пост Великий, или святая Четыредесятница. Он установлен в память и в подражание сорокадневному посту Господа Иисуса Христа в пустыне — и установлен для того, чтобы в это время, как во время всенародного покаяния, христиане очистились в телесах и душах своих и достойно встретили праздник Воскресения Христова. Как Иисус Христос после Своего крещения удалился в пустыню и сорок дней провел в посте и молитве, так православные христиане, после праздника Крещения Господня, вступают на сорокадневное поприще поста и молитвы, приготовляясь торжествовать свое спасение, совершенное смертию и Воскресением Христовым. Четыредесятницею этот пост называется потому, что он, кроме страстной недели, которая так же чествуется постом, в память последних дней земной жизни Господа, Его страданий и смерти, продолжается сорок дней.
Скоромное в эти дни совсем запрещено есть, рыба дозволена только два раза во всю Четыредесятницу — в Благовещение и в Вербное воскресение, по субботам же и воскресеньям разрешено употреблять масло и вино. Обыкновенная пища в эти дни — сухоядение, есть — однажды в день и то не досыта, но старым и малым и матерям грудных младенцев можно есть два раза в день[1].
б) Пост Петров, иначе апостольский, начинается всегда спустя неделю после Пятидесятницы, или Троицына дня, и продолжается до 29-го июня, то есть до дня первоверховных апостолов Петра и Павла. Он установлен как в воспоминание того, что святые апостолы постились, приготовляясь на дело евангельской проповеди, так и в уважение к апостолам Петру и Павлу, которые в это время томились в темницах и в узах, а 29-го июня мученически скончались. Продолжение Петрова поста бывает не одинаково, смотря по тому как — рано или поздно — бывает Пасха. Самый большой Петров пост бывает шесть недель, а самый короткий — неделя со днем. Что же касается до пищи, то Петров пост менее строг, чем Великий.
в) Успенский, или Богородичный пост всегда начинается с 1-го августа и продолжается две недели, то есть до 15-го августа. Этот пост установлен для достойного приготовления к празднику Успения Божией Матеря, Которая перед Своим переселением на небо непрестанно пребывала в посте и молитве. Строгостию правил пощения Успенский пост превосходит посты Петров и Рождественский, но менее строг, чем Великий.
г) Пост Рождественский, который иначе называется Филиппов, потому что он начинается с 14 ноября, то есть с того дня, в который празднуется память святого апостола Филиппа, и продолжается до 25 декабря, то есть до дня Рождества Христова. Этот пост установлен для того, чтобы христиане приготовились к достойному сретению имеющего родиться Господа. Правила пощения, предписанные Церковию в Рождественский пост, так же строги, как и в Петров.
Все эти четыре поста, о которых мы говорили, называются постами многодневными, потому что они продолжаются не один, а много дней, но есть посты и однодневные.
д) Так, например, последний день Рождественского поста, который обыкновенно называется сочевником или сочельником — от сочива, которое уставом положено есть на трапезе в настоящий день. Буквально сочиво означает кушанье из сушеных зерен пшеницы, которые едят, размочив в воде, или с медом, или просто без всего. В этот сочельник у православных христиан сохраняется благочестивое обыкновение не есть ничего до вечерней звезды, которая напоминает собою ту звезду, которая явилась на востоке и возвестила о рождении Христа Спасителя.
е) Есть еще посты однодневные, как то:
в день Воздвижения Креста Господня, который установлен из благодарного воспоминания крестной смерти Христа Спасителя, которою Он совершил наше спасение.
ж) День усекновения главы святого Иоанна Предтечи также почитается однодневным постом. Сей пост установлен из благоговения к этому великому постнику и из участия к его страданиям и смерти. И поистине, братие, как мы можем иначе почтить честное усекновение Иоанна Крестителя, как не постом и молитвою? Ужели мы станем в сей день — в день усекновения его честной главы есть мясо или пить вино? Итак, братие, почтим сей день молитвою и постом.
з) Пост в навечерие Богоявления Господня, то есть накануне Крещения Господня. Этот пост попросту называется крещенским сочельником, который установлен для достойного приготовления к этому празднику. В крещенский сочельник, в который должно говеть до святой воды, предписывается так, как и в Рождественский, трапеза единожды, после Божественной литургии. Сыра же и рыб никакоже дерзнем ясти.
и) Пост в среду и пятницу, кроме, впрочем, недель мытаря и фарисея, сырной, светлой, троицкой и двух недель святок, так как в эти дни поста не полагается. В среду положено поститься в воспоминание предания Спасителя на страдание и смерть, а в пятницу — в воспоминание самых страданий и крестной смерти Господа нашего Иисуса Христа.
III. Все эти посты древние христиане строго соблюдали. Так же строго должны соблюдать их и мы. И как нам не соблюдать этих постов? Пост есть самое благоприятное время и для спасения души, и для здравия тела. Как нельзя человеку ходить без ног, птице летать без крыльев, так душе невозможно спастись без поста: пост умерщвляет страсти, удерживает язык от празднословия, отгоняет греховные помыслы, располагает душу к молитве и открывает путь к спасению и примирению с Богом. Вот сколько добра доставляет нам пост[2]!
Каждый христианин должен стремиться к нравственному самоусовершенствованию до богоуподобления. Сам Законоположник Нового Завета, Господь наш Иисус Христос, необходимо требовал этого от Своих последователей и в подвигах самоотвержения указал им необходимое средство для достижения этой цели. К числу таких подвигов относится несомненно и пост как одно из средств к нравственному усовершенствованию. Сам же Господь Иисус Христос освятил пост Своим собственным примером, когда в течение 40 дней и ночей, проводя единственно время в молитве, без пищи и пития, приготовлял Себя на общественное служение человеческому роду. И во время служения Своего Он неоднократно указывал Своим последователям на необходимость поста: «Придут дни, — говорит Господь, — когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься» (Мф. 9:15). В речи Своей о страдавших беснованием Он возвещает: «Сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17:21).
По примеру и наставлениям Господа Иисуса Христа и ученики Его — св. апостолы считали пост необходимым подвигом самоотвержения. Так, св. апостол Павел, исчисляя подвиги своего самоотвержения, упоминает и о посте «Во всем, — говорит он о себе, — являем себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах» (2 Кор. 6:4–5). Таким образом, пост необходим и обязателен для каждого христианина: он укрощает плоть, просветляет душу и устремляет к Богу всего человека. Св. Афанасий Великий в слове «О девстве» так изображает благотворное влияние поста на человека: «Пост исцеляет болезни, прогоняет диавола, удаляет злые помыслы, просветляет ум, очищает тело, возносит человека к Престолу Божию». Такое же значение посту придает и Григорий Нисский: «Тогда как мы постимся, — говорит он, — глаза наши смотрят чисто, ясно, ноги ходят твердо, руки действуют с надлежащею крепостью; речь постящегося внятна и раздельна, ум светел, и человек поистине бывает тогда богоподобен»[3]. И Св. Церковь, с целью побудить чад своих к необходимым подвигам для нравственного усовершенствования, определяет и узаконяет посты. В церковных уставах и богослужениях указаны даже и правила истинного богоугодного поста: не одно только ограничение в пище и питии должно быть наблюдаемо в дни поста, — необходимо при этом упражняться в Богомыслии, в молитве, в воздержании от страстей и в совершении дел христианского милосердия. Таким образом, посредством постов Св. Церковь ведет христиан к очищению от грехов, нравственному усовершенствованию и богоуподоблению.
Посты, как и праздники, были одни годовые, т. е. такие, которые соблюдались Церковью в известное время ежегодно, другие — недельные. К постам первого рода относятся: Великий пост, или св. Четыредесятница, Петров пост, Успенский и пост Рождественский. «Эти четыре церковные поста, — говорит Лев, папа Римский, в 8-й беседе о посте, — так расположены в целом году, что для каждого времени года предписан свой особый закон воздержания: для весны — весенний пост в Четыредесятницу, для лета — летний пост после Пятидесятницы, для осени — осенний пост — Успенский, и для зимы — зимний, Рождественский пост». Нужно заметить, во 1-х, что главнейшие посты Православной Церкви совершаются пред великими христианскими праздниками, с тем, очевидно, намерением Церкви, чтобы после подвижнических и постнических трудов радость праздничных дней была более чистою и торжественною и чтобы христиане достойно праздновали светлые дни Господских праздников. Во 2-х — то, что в круге годичном в Христианской Церкви как есть праздники Господские (в честь Самого Господа, и Богородичные, и в честь святых, так есть и посты, посвященные одни памяти Господа (пост Великий и Рождественский), другие памяти Пресвятой Богородицы (Успенский) и памяти святых (Петров пост).
Важнейший из всех постов, установленных Св. Православною Церковью, есть пост св. Четыредесятницы, который она и заповедует соблюдать строже всех других постов. Пост этот установлен Церковию в воспоминание того великого поста, в котором Господь наш Иисус Христос после принятия от Иоанна крещения водою в течение 40 дней и ночей приготовлял Себя на служение человеческому роду. И Св. Церковь установила сохранять этот пост 40 дней, начиная с понедельника первой седмицы и продолжая до Лазарева воскресения, т. е. субботы 6-й седмицы. Это было время строжайшего воздержания, и Св. Церковь все направляла и направляет к тому, чтобы возбудить в душах верующих покаяние и сердечное сокрушение о грехах, дабы, совершенно очистившись, они могли быть достойными и принятия Тела и Крови Христовой. Для возбуждения в христианах большего благочестия и для большего расположения к посещению св. храмов во время св. Четыредесятницы правилами Церкви запрещены были всякие зрелища и общественные игры. В богослужениях же своих, совершаемых отличным образом от прочих времен года, Св. Церковь внушает христианам обязанности подвигов молитвы и покаяния, и во всех, даже малейших подробностях великопостного богослужебного чина видно самое внимательное участие Св. Церкви к христианскому усовершенствованию своих членов посредством поста. И действительно, в древнее время христиане проводили пост сей в строжайшем воздержании и богомыслии; во все дни совершались благочестивые собрания для принесения молитв и здесь, как можно видеть из бесед св. Златоуста на книгу Бытия, говорены были поучения народу.
Св. Церковь строго исполняла свои правила в отношении к тем лицам, которые не соблюдали поста во св. Четыредесятницу. Вот какое осуждение произносится на них в 69 апостол. правиле: «Если кто-либо из клира не постится в св. Четыредесятницу, кроме препятствия от немощи телесныя, то да будет извержен, если же мирянин, да будет отлучен». Таким образом пост в св. Четыредесятницу должно почитать учреждением апостольским, что подтверждается свидетельствами отцов Церкви блаженного Иеронима, Кирилла Александрийского, Григория Назианзина и Льва Великого. Но нужно заметить, что на первых порах не было определенной продолжительности времени этого поста: иные сокращали 40-дневный пост до 40 часов, а иные даже до одного дня. Св. Ириней в письме к Виктору, епископу Римскому, описывая разность между восточными и западными Церквами в праздновании Пасхи, говорит: «Спор происходил не только о дне Пасхи, но и о способе поста, ибо некоторые думают, что должно поститься только один день, другие — два, иные — несколько, а иные 40 часов. И эта разность в соблюдении поста первоначально произошла не в наше время, но задолго до нас — у наших предков — получила свое начало». Из этого видно, что в св. Четыредесятницу с самых первых времен христианства постоянно был соблюдаем Св. Церковию пост в воспоминание крестного страдания и смерти Иисуса Христа. Изменения же во времени продолжительности св. Четыредесятницы происходили не вследствие произвола христиан, а скорее в силу необходимости. Страшные гонения на христиан, воздвигавшиеся в первые времена христианства, вынуждали их скрывать свои подвиги от язычников, почему, действительно, некоторые сокращали пост 40-дневный до 40 часов и даже до одного дня. Видя эту необходимость, Св. Церковь снисходительно смотрела на такое уклонение от ее уставов. Впоследствии же времени, когда Римская империя сделалась христианским государством, отцы Церкви установили для поста св. Четыредесятницы определенный — 40-дневный срок, в продолжение которого, по замечанию Вальсамона, строго было воспрещено употребление мяса, даже в случае болезни[4].
Вместе с св. Четыредесятницей составляет один нераздельный пост и следующая за ней страстная седмица, которая проводит верующих по всему пути подвижнической жизни Спасителя, — особенно по тернистому последнему пути Его к Голгофе. Раскрывая всю историю страстей Христовых в эту седмицу, Св. Церковь побуждает христиан усугубить и свои подвиги. И действительно, древние христиане проводили великую, или страстную седмицу с более торжественною строгостью поста: в честь величайших подвигов — страданий и крестной смерти Спасителя, пост в эту неделю усугублялся, так что некоторые ревностные к благочестию, по свидетельству св. Епифания, проводили всю седмицу без пищи.
За св. Четыредесятницей в порядке времени следовал летний Петров пост, предшествующий празднику св. апостолов Петра и Павла и получивший свое начало тоже в глубокой христианской древности. Мы ранее сказали, что в годичном кругу есть как праздники, так и посты, посвященные одни памяти Господа, другие памяти Пресвятой Богородицы и, наконец, памяти святых. К последнему роду относится и пост, называемый Петровым. Цель и намерение Св. Церкви в установлении этого поста довольно очевидны. Мы празднуем дни святых и чрез это участвуем некоторым образом в их небесной радости; мы же должны участвовать и в тех их подвигах, которыми они проложили себе путь к небесным радостям и между коими пост всегда занимал важное место. Эту обязанность отцы Церкви наиболее чувствовали по отношению к вселенским учителям — божественным апостолам, а потому и установили в честь их пост, призывающий христиан к подвигам по примеру святых апостолов. Один из таких примеров и был ближайшею причиной установления Петрова поста. Здесь разумеется тот пост, которым апостолы, по сошествии на них Св. Духа, приготовлялись ко вселенской проповеди. Когда и сами они отправляли кого-либо на дело проповедания, то отправляли тоже с молитвою и постом. Так, по случаю отправления Павла и Варнавы на всемирную проповедь; в книге Деяний (13:2–3) говорится, что «когда они служили Господу и постились, Дух Святый сказал: отделите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их. Тогда они, совершив пост и молитву и возложив на них руки, отпустили их».
Итак, начало Петрова поста возводится к самым первым временам христианства. Но в настоящем своем виде Петров пост есть установление сравнительно позднего времени: он представляет из себя соединение двух древнейших христианских постов, соблюдавшихся Церковью почти что одновременно. Первый пост начинался спустя неделю после Пятидесятницы, иначе — после недели Всех Святых, и продолжался Церковию 7 дней. Второй — тоже 7-дневный пост был соблюдаем пред праздником св. апостолов Петра и Павла. О первом посте делают упоминание Постановления апостольские в 5 книге, 19 главе. Папа Лев установление этого поста прямо приписывает самим апостолам. Иногда эти два поста соединялись в один, именно — когда между Неделею Всех Святых и праздником первоверховных апостолов, вследствие разновременности подвижных праздников, время сокращалось до двух недель, — тогда за постом после Пятидесятницы, непосредственно следовал пост в честь апостолов. В последствии же времени, не ранее IV в., эти два поста навсегда соединились в один и составили пост Петровский. Он начинается после недели всех святых и продолжается до дня памяти первоверховных апостолов, т. е. до 29 июня. По времени своего продолжения пост этот бывает неодинаков; смотря по движению праздника Пасхи, продолжение этого поста может быть длиннее или короче. Самый продолжительный Петров пост заключает в себе 6 недель, самый короткий — неделю со днем. В этот пост хотя и запрещается Св. Церковью мясоястие, однако не предписывается такой строгости в соблюдении, какую она определяет для св. Четыредесятницы, из чего усматривается некоторого рода разница между этими двумя постами.
Третий годовой пост, соблюдавшийся Св. Церковью с древнейших времен христианства, был пост осенний, известный под именем Успенского. Хотя история и не указывает определенно, когда именно и кем установлен пост, но должно с вероятностью предполагать, что происхождение его древнее, что и его установили св. апостолы или же их ближайшие преемники; по крайней мере нельзя допустить того, чтобы у древних христиан день Успения Богоматери не был отличен особенным воспоминанием. Это подтверждается и тем, что в древней Христианской Церкви верующие особенным образом приготовлялись к празднованию великих событий, и главным образом, постом и молитвою. Нет сомнения, что и пред праздником Успения Богоматери они приготовлялись таким же образом. К этому побуждал христиан пример Самой Богородицы, Которая всю жизнь Свою пребывала в посте и молитве, а особенно после того, когда была извещена о времени Своего отшествия к Сыну Своему и Богу. Таким образом, Успенский пост установлен в честь Успения Божией Матери и в воспоминание пощения и беспрестанной Ее молитвы пред отшествием из сей жизни. О существовании Успенского поста и его отношении к прочим постам и временам года свидетельствует Лев, папа римский. Церковные посты, по словам его, приведенным уже нами выше, так распределены в году, что закон о воздержании усвоен всем временам, именно: весенний пост мы совершаем в св. Четыредесятницу, летний после Пятидесятницы, осенний в 7-м месяце и зимний — Рождественский. Осенний пост 7-го месяца и был пост Успенский. Первоначально пост этот соблюдался в сентябре, но потом, по причине стечения его в одно время вместе с иудейскими постами, он был перенесен на месяц август, о чем свидетельствуют некоторые отцы, напр., Николай Грамматик. В августе же месяце соблюдаем был Церковию еще другой пост — пред праздником Преображения Господня. Из этих-то двух постов, подобно Петровскому, составился один пост — Успенский. Такое перенесение Успенского поста с одного времени на другое произвело было в XI веке недоумение: продолжать ли хранить пост пред Успением? С таким вопросом даже иноки Афонской горы обращались к патриарху Николаю (в 1085 г.), и патриарх дал утвердительный ответ. Потом вопрос этот возник снова в XII веке. — опять начались разногласия относительно продолжения Успенского поста. Причиною такого разногласия был праздник Преображения Господня. Многие не только из мирян, но и монашествующих требовали отложить в продолжение этого праздника пост, вследствие чего и начали отлагать его, одни — вовсе разрешая в день Преображения на мясную пищу, другие — позволяя ради праздника употребление рыбы. Но император Лев Философ указом запретил мясную пишу в день Преображения, причем иные продолжали разрешение поста на 4, другие на 8 дней: так, по Студийскому уставу, в честь праздника Преображения Господня пост разрешался на 4 дня, по уставу Иерусалимскому — на 8 дней, а по уставу великой Антиохийской Церкви он разрешался только на один день в самый праздник Преображения: в этот день позволено было вкушение рыбы («Воскресное чтение», ч. 1, стр. 136). Таким образом, в различных Церквах Успенский пост сохранялся неодинаково. Это объясняется теми обстоятельствами, в которых находилась тогда Церковь Греческая: ее теснили магометане и крестоносцы, и нет ничего удивительного, если Предание Церковное о продолжении времени Успенского поста постепенно затемнялось. Но на Константинопольском соборе, бывшем в 1166 г., под председательством патриарха Цареградского Луки Хризоверга, сделано было общее постановление для всех Православных Церквей. Некоторые и на этом соборе, под предлогом тем, что Успенский пост перенесен был с сентября на август, предлагали опять вопрос: нельзя ли отменить Успенский пост? Некоторые же спрашивали о числе дней этого поста. Тогда, патриарх сказал, что «хотя этого поста дни не обретаются ни от единого писания, понуждаемся однако последовать неписанному Церковному Преданию и долженствуем поститься от 1-го дня августа месяца» и продолжаем пост этот до 15-го августа, как до дня памяти Успения Пресвятой Богородицы. Таким образом, и Успенский пост утвержден силою церковного закона, вследствие издавна существовавшего обычая хранить пост пред праздником Преображения Господня и Успения Богородицы.
Наконец, последнее время года освящал собою пост Рождественский. Этот пост тоже древний, и причина установления его Св. Церковию очевидна. Мы уже говорили ранее, что древние христиане всегда приготовляли себя к достойному празднованию великих праздников очищением и обновлением посредством поста. Так приготовлялись они и к празднованию дня Рождества Христова — этого светлого и всерадостного праздника, с которым соединялось у христиан воспоминание о явлении высочайшей и спасительной тайны Божией — примирении человека с Богом. Симеон Солунский так раскрывает значение поста пред праздником Рождества Христова-. «Сей четыредесятидневный пост сходен с постом Моисея, постившегося 40 дней и ночей и приявшего скрижали с написанными на них словами Божиими. Постимся и мы 40 дней и приемлем живое слово Божие, от Девы воплощенное, и причащаемся божественной плоти Его»[5]. По примеру св. пророков Моисея и Илии, постившихся по 40 дней, Церковь определила 40-дневный пост и пред праздником Рождества Христова. Второю причиною установления сего поста было намерение Церкви воспитать в христианах тот дух подвижничества, которым отличались ветхозаветные праведники, и время Рождественского поста было самым удобным, по ее мысли, временем для воспоминания и подражания подвигам св. ветхозаветных пророков, почему Св. Церковь пред праздником Рождества Христова и чествует память многих пророков: Авдия (19 ноября), Наума (1 дек), Аввакума (2 дек.), Софонии (3 дек.), Аггея (16 дек.) и Даниила (17 дек.). И, наконец, последние две недели поста пред Рождеством посвящает памяти всех святых ветхозаветных праотец и отец. Из всего этого можно видеть, что пост Рождественский есть установление самых первых апостольских времен христианства. Это можно утверждать тем более, что неизвестен ни собор, ни отец Церкви, установивший этот пост, а это самое, при всеобщей известности и употреблении поста, и доказывает, что начало его скрывается в первых временах христианства. Блаженный Августин говорит, что всеобщие и всегдашние уставы Церкви, если они не составлены соборами, должно почитать учреждением апостольским. О древнем хранении Рождественского поста находим свидетельства в церковных уставах: Иерусалимском св. Саввы Освященного, Студийском и др., а также у некоторых восточных и западных отцов Церкви: Афанасия Великого, Амвросия Медиоланского, блаж. Августина и Льва, папы Римского. Из уставов церковных видно и то, что пост Рождественский издавна на Востоке начинался от 14-го ноября. Но он так же, как и пост Успенский, и по тем же обстоятельствам не везде продолжался одинаковое время. Анастасий Синаит (XI в.) замечает, что в его время некоторые сокращали Рождественский пост до 2-х недель, иные до 12 дней, а некоторые даже до одной недели. Для устранения такого разнообразия Церковь, на соборе Константинопольском в 1166 году, под председательством Луки Хризоверга, — на том самом соборе, на котором определены были и границы Успенского поста, — определила: «При недостатке письменных узаконений, на основании неписанного Церковного Предания, начинать пост 14 ноября», когда празднуется память св. апостола Филиппа. И так сделано, может быть, с тою целью, чтобы памятью св. апостола Филиппа напомнить христианам установление поста апостольское. Посему пост сей носит еще название Филиппова, или просто Филипповки.
Кроме сих 4-х годовых постов, в Церкви соблюдаемы были, с самых первых времен, посты еженедельные — в среду и пяток. Этот пост столь же древен в Христианской Церкви, как и пост св. Четыредесятницы; начало свое он ведет непосредственно от самих апостолов. Доказательств на это мы имеем много: во-первых, в самых правилах апостольских, которыми руководились древние отцы Церкви и соборы. Так, 69-е правило апостольское, за несоблюдение поста в среду и пяток, угрожает клирику извержением из сана, а мирянину — отлучением. Далее, в постановлениях апостольских неоднократно упоминается о посте среды и пятка. Так, в 7-й книге, 24-й главе, говорится: «Поститесь в среду и пяток, поелику в среду произнесен суд на Господа, в пятницу потому, что тогда Господь претерпел крестную смерть при Понтии Пилате». Наконец, имеем на это свидетельства у отцов Церкви: Климента Александрийского, Тертуллиана (во II в.), Оригена, упоминающего о посте в 4-й и 6-й дни седмицы, Петра Александрийского (III в.), который учреждение этого поста прямо приписывает апостолам, — Василия Великого и, наконец, Епифания Кипрского, который говорит, что в среду и пяток пост продолжался до часа 9-го, потому что в среду взят был Господь, а в пяток — распят. Апостолы предали в сии дни совершать пост в исполнение того, что сказано. — «Егда отимется от них жених, тогда постятся». Хотя апостольские правила и угрожают наказанием тем лицам, которые не соблюдали поста в св. Четыредесятницу и в среду и пяток, однако строгость последнего поста не равнялась строгости поста Великаго — во дни св. Четыредесятницы древние ничего не ели до самого вечера; пост же в среду и пяток продолжали только до 3-х часов пополудни, по нашему счислению. С этими двумя днями седмицы христиане соединяли воспоминание о великих священных событиях, в память которых и установлен был пост, именно: в среду Господь наш Иисус Христос был осужден на смерть на нечестивом совете иудейском, а в пятницу вспоминалась самая крестная смерть Его. Посему, кроме поста, древние христиане проводили эти дни в молитве в храме и приобщались Св. Тайн, и дни эти назывались днями стояний, а посты в эти дни — постами стояний[6]. Но древняя Христианская Церковь, ради некоторых великих праздников, смягчала свою строгость в соблюдении поста среды и пятка. Так, пост отменялся во всю Светлую седмицу, — все дни которой, по торжественности богослужения, подобны были первому дню, — во все дни Пятидесятницы и от дня Рождества Христова во все дни, кончая днем Богоявления, исключая только день, предшествующий ему. Разрешение поста в эти дни положено было в противоположность древним армянам — еретикам, которые постились 12 дней пред праздником Богоявления. По сему примеру древности, Церковь разрешает пост среды и пятка и в других случаях. Так, пост разрешается в неделю мытаря и фарисея, тоже в противоположность армянам, постившимся в эти дни[7]; в неделю сырную — в противоположность посту иаковитов, постившихся в воспоминание покаяния ниневитян (Иона 3:5) три дня этой седмицы — вторник, среду и четверг, и посту тетрадитов, которые в течение всего года не соблюдали постов в 4-й день седмицы (отчего и получили название), а в Сырную седмицу держали пост. Около VIII века в некоторых Церквах начали было разрешать пост в среду и пяток не только для Господских и Богородичных праздников, но и для знаменитых святых, что, разумеется, происходило из особенного благоговения к их памяти. Разрешение поста в праздники великих святых внесено было даже в уставы св. Саввы, Иерусалимский и Св. Горы. Но чтобы прекратить всякие разногласия, Церковь определила разрешать пост среды и пятка только для великих Господских праздников. Патриарх Николай Грамматик, в письме своем к афонским инокам, говорит, что «апостолы в дни памяти святых не разрешали поста, хотя, впрочем, в эти времена пост значительно ослабляется».
Наконец, Св. Церковь соединяет посты с праздниками Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня и Усекновения главы Иоанна Предтечи, в какой бы день они ни случились, а также с навечерием Богоявления.
С празднованием Честному и Животворящему Кресту Господню Церковь всегда соединяла воспоминание (14 сентября) о страданиях и крестной смерти Спасителя, почему она и установила, подобно тому как в среду и пяток каждой седмицы, проводить этот день в посте. Это установление еще более распространилось в христианском мире после того, когда древо креста Господня было возвращено из персидского плена (в 631 г.), вместе с патриархом Захарием, и когда император Ираклий, виновник этого торжества, отложивши царское величие, взял древо креста на рамена и с знаками смирения вознес его на Голгофу.
Пост на 29 августа установлен Св. Церковью в воспоминание той пустынно-постнической жизни, какою жил св. Иоанн Предтеча. Пример такой строгой жизни, в лице величайшего из рожденных женами, невольно побуждает каждого благочестивого христианина почтить его память подвигами поста. Пост этот и установлен Церковию на 29 августа — день Усекновения главы Иоанна Предтечи, когда Церковь воспоминает столь скорбное событие — страдальческую кончину его во время нечестивого торжества Ирода. В этот же день совершается у нас панихида по воинах, убиенных на брани (Бородинской в 1812 г.) за веру и отечество, и долг православного христианина — провести этот день в посте и молитве вместе с Церковию. О древности установления этого праздника и поста свидетельствуют церковные уставы, составленные на предании св. отцов.
Богоявленский пост, т. е. накануне праздника Крещения Господня, принадлежит тоже к числу самых древних постов. Известно, что в этот день были крещаемы оглашенные. Они готовились к принятию Св. Причащения и потому должны были соблюдать в этот день самый строгий пост. Так как, по преданию[8], крещение Господне совершилось ночью, то в этот день, вечером, издревле освящалась вода великим освящением Св. Богоявления. Приготовляя себя к причащению освящаемой в этот день воды и достойной встрече праздника, древние христиане проводили время этого дня в посте и молитве. В этот день совершалась литургия Василия Великого, вместе с вечерней, после чего, приобщившись освященной воды, христиане вкушали пищу. Если же навечерие Богоявления случилось в субботу или воскресенье, то совершалась в обычное время литургия св. Златоустого, а водоосвящение совершалось непосредственно после вечерни в обычное время, и строгость поста в эти дни ослаблялась.
Итак, посты в нашей Церкви составляют древнейшее учреждение и вменяются в обязанность всем христианам, которые должны проводить эти дни в молитве. Отличаясь от обыкновенных дней переменою пищи скоромной на постную, ограничением ее количества и качества, посты различествуют и между собой: церковный устав назначает в разные времена различные степени поста — совершенное неядение или сухоядение, т. е. хлеб, вода и сухие плоды; иногда разрешается вареная постная пища, но без елея, иногда бывает разрешение на вино и елей, а в некоторые дни и на рыбу. Самый строгий пост соблюдался церковию в св. Четыредесятницу, особенно в первую и страстную седмицы. Далее по строгости воздержания занимает место пост Успенский. В посты Рождественский и Петров строгость воздержания смягчается.
Что касается богослужения, совершаемого в дни постов, то только в св. Четыредесятницу оно совершается отличным от прочих времен года образом. Здесь все направлено к возбуждению в душе верующего чувства сердечного сокрушения о грехах. В другие же посты богослужение не отличается от обыкновенных дней[9].
I. Для надлежащего приготовления в богослужебном отношении христиан к св. Четыредесятнице и следующей за нею страстной седмице, для приготовления их ко времени поста и покаяния Св. Церковь назначает особый, довольно продолжительный период времени, который обнимает собою три недели, т. е. седмицы, а воскресных дней в нем четыре, всех же дней в этом периоде — двадцать два. Он падает не на одни и те же числа каких-либо месяцев ежегодно, а смотря по тому, когда в каком году должна быть Пасха. Самые седмицы этого времени и их воскресные дни, смотря по совершаемым при богослужении церковным чтениям и песнопениям, имеют свои особенные наименования. Как весь означенный период времени имеет свои общие богослужебные особенности, так и каждая неделя его имеет свои отличия, что обозначается и в самых наименованиях этих недель.
II. а) Первый воскресный приготовительный день на церковно-богослужебном языке называется неделею мытаря и фарисея.
Название свое он получил оттого, что на литургии в этот день в Евангелии читается притча Спасителя о мытаре и фарисее. Насколько эта притча имеет поучительный характер, настолько же и нравственно-вразумительную цель: она представляет образец смирения и истинной молитвы с одной стороны и предостерегает от фарисейского высокоумия и высокоглаголания, гордой самоправедности и самомнения с другой. В самый первый день приготовления к Великому посту и сокрушению о грехах эта евангельская притча призывает к покаянию, прежде всего, человека гордого и тщеславного, обольщающего себя часто мнимою праведностью и превозносящегося этою праведностью пред другими, потому что такой человек менее всего склонен видеть в себе нравственные недостатки и потому труднее всего склоняется к принесению покаяния.
Далее, эта притча Спасителя служит главным предметом и, так сказать, темою для всей Церковной службы в этот день. В стихирах вечерних и утренних, в тропарях канона утреннего и во всей службе осуждается и порицается осужденная Господом в евангельской притче самоправедная фарисейская гордость, а напротив, ублажается и прославляется самоуничижение и самоосуждение грешного мытаря, который, как говорится в притче, вышел из храма в дом свой оправданным гораздо более, чем самообольщенный фарисей, который в молитве своей к Богу благодарил Его за то, что он праведник — и далеко не такой, как мытарь и прочие люди. А чтобы люди, подобные евангельскому фарисею, хвалившемуся своим двукратным пощением в продолжение каждой недели и строгим соблюдением правил наружного обрядового благочестия, при своей нравственной внутренне-сердечной пустоте и безобразии, не успокаивали себя и не ограничивались в нравственно-религиозной жизни одним внешним благочестием, а стремились бы к благочестию истинному, сердечному, Церковь, в обличение такого благочестия, разрешила мясоястие на всю эту седмицу, не исключая среды и пятка (отчего эта неделя называется в просторечии сплошною или всеядною); ибо один пост внешний — телесный без поста внутреннего, без сердечного сокрушения и покаяния ничего не значит.
б) Следующий за ним воскресный день называется неделею блудного сына. Такое название усвоено ему потому, что в Евангелии во время литургии читается притча Спасителя о блудном сыне. Притча эта составляет содержание положенной в этот день церковной службы. В богослужении указанной недели, особенно в песнопениях на вечерне и утрени, Церковь, так сказать, скорбит и сетует о заблуждении падшего духа человеческого, оплакивает бедность, внутренний голод и смертную жизнь духа вне Бога и старается возбудить в нем истинное раскаяние и стремление к Отцу небесному. «Погубих первозданную доброту и благолепие мое, и ныне лежу наг и стыждуся… Отче благий, удалихся от Тебе, не остави мене… враг вселукавый обнажи мя и взят мое богатство» (стихира на утрени). В таких и подобных выражениях душа кающегося сетует о потере своего совершенства. Вообще же, служба в неделю блудного сына живо и наглядно представляет внутреннюю историю сердца человеческого, изображающую, как легко зачинается и развивается наше развращение, потом раскаяние и, наконец, неизреченное милосердие Божие к истинно-кающемуся грешнику. Учение, предлагаемое Церковию в этом священном повествовании, весьма трогательное и вместе утешительное. Здесь Св. Церковь дает свой сильный и внушительный урок всем, предающимся чувственному разгулу и разным преступным чувственным наслаждениям: как опасно такое состояние человека, как скользок этот путь, и до какого жалкого положения он может довести всякого, идущего по нем. Но, вместе с этим, всякий человек, в каком бы бедственном — греховном состоянии ни был он, как бы глубоко ни было его нравственное падение, не должен отчаиваться в своем спасении, а с сердечною верою должен обращаться от пути заблуждений к милосердому Господу, Который с радостию всегда приемлет обращающегося к Нему, как блудного сына принял отец его. Бездна милосердия Божия глубже всякой бездны нравственного падения человеческого.
в) Следующее за неделею блудного сына воскресение называется неделею мясопустною, так как с этого дня прекращается мясоястие, или неделею о страшном суде, так как в этом день в Евангелии на Литургии положено читать притчу Спасителя о страшном суде Божием. Притча Спасителя, читаемая в Евангелии на Литургии в этот день, составляет, в свою очередь, и предмет его особенной церковной службы. Кого не тронули ни образ смирения мытаря, ни бедствия блудного сына, тем Церковь почла нужным представить сильнейшее побуждение к раскаянию и сокрушению — грозную картину страшного суда. В службе недели мясопустной собрано все, что есть величественного и трогательного, — все, что только может пробудить человека от беспечности и внушить грешнику страх Божий.
Главные мысли положенных на этот день церковных песнопений суть следующие: а) страшные явления и переворот природы физической в последний день мира; б) явления мира духовного в тьмах тем ангелов; в) гнев Судии к грешникам; г) трепет этих последних; д) милосердие к праведникам и радость их; е) картины рая и ада; ж) добродетели, ведущие в царствие Божие и проч. Значит, в богослужении недели мясопустной заключается, между прочим, и грозная проповедь против беспечных христиан, предостерегающая их от излишней и преступной надежды на милосердие Божие и напоминающая о Его также бесконечном правосудии.
Пред воспоминанием в неделю мясопустную страшного суда Св. Церковь почла также нужным, по приличию времени, молиться об усопших чадах своих, имеющих некогда предстать страшному суду Божию, и потому она положила совершать заупокойную службу в субботу пред неделею мясопустною. Здесь Церковь молится за всех, от века почивших, чтобы ни одна душа не явилась тощею на суде, особенно молится она о скончавшихся напрасною смертию. В песнях церковных этого дня исчислены все виды и случаи нечаянной смерти, — и за всех несчастных, подвергшихся какой-нибудь из них, Церковь усердно молится, а напоминанием о внезапной кончине, могущей каждого из нас постигнуть, снова побуждает к покаянию.
Надобно заметить при этом, что, начиная с недели мытаря и фарисея до субботы и недели мясопустной, в прочие простые дни, кроме только воскресных дней, богослужебных особенностей в указанном характере не полагается. Но с недели мясопустной — вся сырная седмица, не говоря о неделе сыропустной, как ближайшая к посту, в службах своих церковных получает и характер великопостный. Седмица эта называется сырною потому, что устав церковный запрещает употреблять в это время мясную пищу, а разрешает только сырную и молочную, приготовляя таким образом постепенно к Великому посту, чтобы он не показался тяжелым для немощной плоти нашей. В церковных песнопениях понедельника сырного эта седмица прямо называется приготовлением к посту и покаянию; да и вообще во все дни этой седмицы (в стихирах и канонах) восхваляется пост, и изображаются спасительные плоды его. Подобно службам великопостным, в среду и пяток, литургии не бывает, а совершаются великопостные часы с поклонами и молитвою св. Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего…» и проч. В субботу сырную прославляются святые подвижники, преподобные отцы и матери, просиявшие в мире подвигами поста, молитвенного бдения и всех добродетелей. В стихирах и каноне утреннем воспето и исчислено около двухсот угодников Божиих с различными наименованиями их подвигов. Эти великие подвижники представляются, конечно, в пример желающим вступить на подвиг поста и покаяния, и, во всяком случае песенное прославление их есть также проповедь, призывающая к покаянию.
г) Последняя приготовительная к св. Четыредесятнице служба есть служба в неделю сыропустную. Служба эта самая трогательная и по предмету, и по содержанию, и по тону. Церковь оплакивает в ней падение прародителей, а вместе и падение всего человечества. Воспоминание об этом падении представляется не только как побуждение, но и как начало, или главная причина, покаяния и сокрушения при мысли о потере первобытной невинности, о лишении блаженства чрез невоздержание воли человеческой.
Церковные песнопения в этот день проникнуты мыслию о бедности падшего духа человеческого, наполнены глубочайшею грустию, можно сказать, наполнены слезами. «О падения!» восклицает песнь, — и это горестное восклицание есть основная мысль целой службы, в которой изгнанник из рая представляется обнаженным, одиноко сидящим пред раем, и, при виде своей наготы, плачущим и рыдающим безутешно. Что осталось у него от потерянного блаженства? Ничего, кроме плачевной молитвы: «Милостиве, помилуй мя падшаго»… В Евангелии и Апостоле, читаемых на Литургии в неделю сыропустную, заключается следующее поучение: приступая к покаянию и испрошению у Бога прощения грехов, мы должны прежде сами примириться со всеми, простить им причиненные нам обиды и оскорбления: во время поста не должны, подобно фарисеям, только казаться постящимися, не должны также укорять не постящихся или не так постящихся, как должно. Вследствие такого учения, православные христиане испрашивают в этот день взаимное прощение друг у друга; отчего этот день и называется в просторечии днем прощальным. Прощание это в монастырских и соборных церквах принято совершать после вечерни или — правильнее — после малого повечерия. Самая вечерня в неделю сыропустную совершается уже не обыкновенная, а такая, какая бывает во все воскресные дни пред понедельниками св. Четыредесятницы. Эта вечерня замечательна своим великим прокимном, который поется после входа и песни: «Свете тихий», — прокимном, и по содержанию своему и по напеву весьма трогательным и умилительным: «Не отврати лица Твоего от отрока Твоего» и проч. (См. «Воскресное чтение», 1888 г., т. 1).
III. После всего сказанного нельзя не упомянут еще, братие, о тех двух трогательных и умилительных песнях церковных, которые поются на воскресных утренях после псалмов полиелейных («Хвалите имя Господне») в сказанные четыре приготовительные недели к Великому посту, а именно: а) «Покаяния отверзи ми двери…» и б) «На реках вавилонских…» Первая песнь, как вообще покаянного характера и тона, начинается с недели мытаря и фарисея и продолжается до пятой недели Великого поста исключительно. Что же касается второй песни, или 136-го псалма («На реках вавилонских»), то она поется на воскресных утренях только в три недели: блудного сына, мясопустную и сырную, и преимущественно относится к неделе блудного сына, чтобы живее напомнить грешным об удалении их от отечества небесного и рабстве греху.
Есть в году дни и седмицы, которых ждут почти с нетерпением. Такова седмица сырная, или так называемая масленица. И низшие и высшие, и малые и старые, и богатые и бедные, и трудящиеся и праздные — ожидают ее, как великого праздника и приготовляются к ней заранее. Но не все, может быть, знают: что — это за праздник? когда начался он, и как должно проводить его?
Масленица, — если понимать ее так, как понимает ныне народ христианский, — есть учреждение и древнее, и вместе новое: древнее, — ибо еще в язычестве — у греков и римлян были празднества, похожие на нашу масленицу, которые называли они вакханалиями и проводили в играх, пьянстве и бесчинии; новое, — ибо такое празднование масленицы, какое видим ныне, как несогласное с духом истинного христианства, не могло быть в те века, когда христиане, как верные сыны Церкви, были послушны материнскому гласу ее и с детскою покорностию исполняли все ее повеления.
Средину между этими двумя масленицами — языческою и новохристианскою — занимает, по времени происхождения своего, масленица древнехристианская. Последняя ведет начало свое из светоносных времен первобытного христианства и принадлежит к учреждениям первых веков Православной Церкви. Правда, учредителем ее, в настоящем виде, признается греческий император Ираклий, который, во время шестилетней войны с Хозроем и персами, дал обет Богу — установить ее посереди поста и мясоястия, если победит врагов своих, и — обет сей исполнил. Но первыми изобретателями и учредителями сего, так сказать, полупоста были древние отцы Церкви, а участие императора Ираклия, действовавшего уже в 7-м веке, могло состоять в том, что он сообщил сему учреждению церковному силу закона гражданского. Таким образом, со времен Ираклия учреждение это сделалось всеобщим, и хотя слабые христиане впоследствии времени нарушали пост сей, подобно тому, как нарушаются ими и другие посты, но Церковь никогда не изменяла, в рассуждении его, своих предписаний, и что повелевала она насчет сих семи дней первым христианам, то самое внушает она теперь и нам.
Не всякому известны эти внушения, потому что в эти дни редкие из христиан посещают храмы и внимают священным песням Церкви. Посему небесполезно будет напомнить, по крайней мере, о тех из сих песней, в коих преимущественно показывается цель и назначение сырной седмицы. В самом начале ее Церковь обращается к нам со следующим воззванием: «Отверзошася божественнаго покаяния преддверия, приступим усердно, очистивше телеса, брашен и страстей отложения творяще, яко послушницы Христа» и проч. Такого же содержания и многие другие песни, которые поются в церковных храмах в продолжение сырной седмицы. Например: «Светлая предпразднества воздержания, светлая предпутия поста днесь». Или: «Се предотверзеся покаяния дверь, боголюбцы… се время покаяния, предпразднственный сей постов вход… постов входы и преддверия вси да не оскверним зле невоздержанием и пьянством…». «Яко утро возсия нам покаяния заря; ныне предочистимся в посте и слезах и велиих исправлениих; возсия весна постная, цвет покаяния; очистим убо себе, братие, от всякия скверны», и проч.
После сего всякий видит, что есть и чем должна быть, по духу Православной Церкви, наша масленица. Она есть начало и преддверие поста, — мера исправления легкая, долженствующая расположить нас к мерам строгим, — врачевство души, приготовляющее к способам врачевания более решительным и сильным. Нужно, поэтому, проводить ее в воздержании; нужно в наступающие дни ее поступать осторожнее и воздержнее, нежели как мы поступали в дни прошедшие; надобно помнить, что Церковь, как сердобольная мать и искусный врач, дала нам это время для того, чтобы мы мало-помалу привыкли к подвигу поста. Для того-то она в сию седмицу наложила запрещение на многое такое, что позволено ею во дни других седмиц. Так — запретила употреблять в пищу мясо, венчать браки, и даже в среду и пяток не позволила совершать Литургии; в сии же дни приучает нас читать с коленопреклонением молитву св. Ефрема, дабы тем явственнее показать нам, что настало уже время сетования и поста. Притом окружила неделю эту такими событиями, воспоминание коих должно заставить каждого сетовать и скорбеть. Ибо, какими днями ограждена наша масленица? Какое начало ее и какой конец? Начинается она в первый день после недели мясопустной, в которую Церковь воспоминает будущий страшный суд Христов, а оканчивается неделею сыропустною, в которую воспоминается падение и изгнание из рая праотца нашего Адама, а с ним и нас всех Воспоминая эти два великие события, из которых одно ужасным образом решило, а другое решит еще — неизвестно как — судьбу нашу, — кажется, нельзя бы и подумать об увеселениях, играх и забавах! Можно ли сколько-нибудь не очувствоваться в дни, следующие за тем днем, в которые представляются нам страшные события будущего пришествия Христова? Адам плакал и каялся всю жизнь, припоминая свое падение, а мы ужели не посетуем об этом всеобщем бедствии несколько дней в нашей жизни?
И, однако, многие безумно веселятся даже и тогда, когда Церковь побуждает нас к скорби и сетованию. Ибо как обыкновенно проводится масленица — это преддверие сетования и поста? Как она у нас празднуется? «Стыд лицо мое покрывает, — говорит св. Тихон Задонский, — когда я празднование сие на средину привожу. Люди обоего пола убираются в платье лучшее, жены сверх того украшают, или, паче сказать, портят лица своя различными красками на прельщение юных сердцем и уже из естественной красоты делают притворную личину. Приготовляют и всякое, какое кто может, богатое кушанье: тако приготовившися, друг друга в гости зовут, друг друга посещают. А далее, чем еще веселие сему празднику делают? Не держится зло между стенами, не сокрывается в домах, является по улицам, по стогнам, по дорогам, и бывает зло сугубейшее — зло соблазнами».
«Тогда непрестанное на конех ристание: тогда едины за другими, аки привязаны, следуют; протягивается долгий обоз, аки веревка соблазнов. К сим забавам придаются и другие неменьшие: тут возносятся кличи, песни, а инде кулачные бои производятся; инде драки, брани, сквернословия слышатся. И так, кажется, что и самый воздух, соблазнами человеческими преисполненный, шумит. А что в ночи, что в тайных и сокровенных местах делается, о том и не говорю; ибо бываемая отай от них срамно есть и глаголати».
Конечно, ныне тонкий вкус утончил, в некоторых местах, увеселения и забавы, какие приготовляются на дни масленицы, и наложил на них печать некоторого благородства; но, по духу Церкви, ей должно быть временем прекращения всяких увеселений и должного приготовления к строгому посту.
Посему весьма мудро поступит тот, кто проведет масленицу в надлежащем воздержании! Он вступит в дни св. Четыредесятницы с готовностию и с сердечным расположением к подвигам поста. Ничто не будет побуждать его возвратиться вспять; его не будет отзывать от трудов добродетели ни желание египетских мяс, ни жажда к мирским увеселениям, ни воспоминание минувших дней, — ибо все это, как давно прошедшее, уже им забыто: пост — для него бремя легкое, — ибо он уже привык к несению его. (Из «Воскресного чтения», см. «Афонский листок» № 153).
«Матерь наша святая Церковь, в своих песнопениях, поемых на сырной неделе, припевает нам, своим детям: «Отверзошася божественнаго покаяния преддверия, приступим усердно, очистивше телеса, брашен и страстей отложение творяще, яко послушницы Христа». И в другом месте: «Се время покаяния, предпразднственный сей постов вход». И еще: «Постов входы и преддверия вси да не оскверним зле невоздержанием и пьянством». И слышим мы из песней Святой Церкви, и знаем, что такое масленица, — знаем, что она есть начало, или преддверие, святого Великого поста. Ибо вот уже и мясо употреблять, и браки венчать святая Церковь запретила; в среду и пяток Литургии быть не дозволила ради поста, и пищи и пития воздержнее касаться, чтобы помалу к подвигу постному привыкать, повелела: и для того христианам как истинным сынам Церкви должно в сию седмицу далеко воздержнее во всем поступать, нежели в прошедшие дни, хотя и всегда воздержание похвально.
Но так ли делается? Сами знаете, не для чего о том говорить. Слушают ли христиане сладких и достолюбезных песнопений матери своей Церкви? Какая жалость! Какой стыд нам! Сыны родих — простирает она Божий жалобный глас, — сыны родих и возвысих, тии же отвергошася Мене! Сыны родих купелию пакибытия (т. е. святого крещения), напоила млеком Божия слова, воспитала таинствами веры, одеяла одеждою нетления, утвердила надеждою вечного живота. Слыши небо, и внуши земле! Сыны родих и вознесох, тии же отвергошася Мене… Как же дети отрекаются от своей матери, послушайте: она приказывает в те дни более благоговеть, а те более бесчинствуют; она приказывает воздерживаться, а они более страстям предаются; она определяет пост, а они более объедаются и пьянствуют; она приказывает очищать телеса и уши, а они более оскверняют; она приказывает страсти отлагать, а они более прилагают; она предлагает покаяние, а они более свирепеют; она велит сетовать за содеянные грехи, а они более грехов прибавляют; она повелевает плакать, а они более утешаются; она велит умилостивлять Бога, а они более прогневляют. Справедливая жалоба! Сожаления и плача достойный глас! Сыны родих и вознесох, тии же отвергошася Мене. Слыши небо, и внуши земле! Дети отрекаются от своей матери, христиане Церкви Христовой не слушают, христиане, отвергшиеся сатаны и всех дел его, паки к делам его обращаются! Дело достойное сожаления, братие, да и страшное! Ибо кто Церкви не слушает, тот, по словеси Христову, как язычник и мытарь. И еще повторяю: «Кто Церкви не слушает, тот не есть сын Церкви; кто не сын Церкви, тому Христос не пастырь; кому Христос не пастырь, тот не есть Христова овца; кто не Христова овца, тот напрасно ожидает вечной жизни». Ибо Христос только Своим овцам обещает живот вечный: «Овцы Мои — говорит Он, — слушаются голоса Моего, и Я знаю их; и они идут за Мною. И Я даю им жизнь вечную, и не погибнут вовек; и никто не похитит их из руки Моей» (Ин. 10:27–28). Вот, братие, к чему приводит бесчинное празднование масленицы! Самое празднование масленицы вышереченным образом есть дело языческое. Был у язычников ложный бог, изобретатель всякого пьяного пития. Сему скверному божку язычники учредили особливые в году праздники, и эти праздники проводили во всяких бесчиниях, играх, пьянствах и скверностях. Смотрите: не так ли и христиане проводят масленицу, да и прочие, не так же ли празднуют праздники? Не для чего в полудни света показывать, сами видите. А я еще подтверждаю, что кто масленицу в вышереченных бесчиниях провождает, тот явным преслушником Церкви бывает и как бы упорно противу ее стоит, и показывает себя недостойным и имени христианского. Знаете ли, братие, какими днями ограждается масленица, или сырная седмица, какое ее начало и какой конец? Начинается она в первый день после недели мясопустной, в которую Церковь святая воспоминание творит страшного суда Христова, чтобы тем в страх и чувство нас привести. Тогда святое Евангелие проповедует, что приидет Сын Человеческий во славе Своей и вси святии ангелы с Ним; приидет Тот Судия страшный, Который сердца и утробы испытует, от Которого гнева и ярости вся тварь вострепещет, небо потрясется, солнце во тьму преложится, и луна не даст света своего, звезды небесные спадут, горы растают, и самый ад поколеблется; тогда скажут горам: падите на нас, и холмам: покроите нас от лица сидящего на престоле, и от гнева Агнца! Тогда возвещается, что пред сим страшным Судиею соберутся вси языцы, и разлучит Он их друг от друга, якоже пастырь разлучает овцы от козлищ. Тогда представляется, что овцы, т. е. праведники, поставлены будут одесную страшного Того Судии, а козлища, то есть грешники, ошуюю. Тогда слышится к сущим одесную вожделенный глас Судии праведного: «Приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира...» Тогда аки гром возгремит и всех в трепет приведет страшное изречение прогневанного Судии к сущим ошуюю Его. — «Идите от Мене, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его!..» Вот что представляет нам день тот, который предваряет седмицу сырную! Можно, кажется, очувствоваться всякому, и осторожнее поступать в последующих днях, кто хотя мало попечения о душе своей имеет и верует, что будет страшный тот день.
А чем кончается сырная седмица? В неделю сыропустную воспоминает нам святая Церковь падение и изгнание из рая праотца нашего Адама, а с ним и нас самих. Так мы, поэтому, в этот день оплакивает крайнее наше несчастие, оплакиваем мы тогда тот час и день, в который род наш начал быть преступником заповеди Божией, в который Божиим правосудием мы проклятию преданы, на смерть осудилися, предалися тлению, изгналися от рая, лишилися краснейшей оной доброты, удалилися от богосозданнаго селения, посланы в юдоль сию плачевную, в поте лица нашего искати хлеб себе. Плачем еще, поминая тот час, в который образ Божий потеряли мы и приложилися скотам несмысленным, уподобилися им, в который, наконец, смерть начала над нами царствовать. О сколь плачевное воспоминание! Каким печальным днем оканчивается масленица! Всех бед и зол начало в тот день воспоминаем мы. Видите, братие, какими днями ограждается масленица: один нам предлагает плач, а другой страх; один представляет начало грехопадения, а другой муку вечную за грех; один воспоминает, что грехом прогневали мы Бога, а другой предсказывает, что прогневанный Бог за этот грех будет судить и воздаст каждому по делом его.
Вот теперь видите, что такое сырная седмица, и как противно христианству поступают те, кто проводит ее в пьянстве и других бесчиниях: посему, чтобы проводить ее по-христиански, должно поступать так, как приказывает святая Церковь, а именно: отложить все вкрадшиеся непристойные забавы и оставить злой обычай, памятуя страшный суд Христов и воспоминая праотеческое падение и все бедствия, от того последовавшие. Надобно отстать, и еще повторяю, надобно отстать заранее, оттого, что при исходе души от тела будет совесть нашу терзать и мучить!.. Ежели теперь от злых обычаев отстанем, то это будет дело нашего доброго произволения; а если не оставим их теперь, то при смерти уже они нас самих не оставят, хотя бы мы того и не желали… Но тогда уже вооружится совесть, которая будет обличать, мучить, терзать нас, что не слушали мы полезного увещания; тогда будет истязание страшного суда Божия, тогда настанет скорбь, печаль, болезнь, тоска, воздыхание, отчаяние вечной жизни, тогда обымет нас трепет и ужас геенны, будет тогда раскаяние истинное, но уже позднее.
Внимай сему, грешник, и паки говорю — внимай, дабы не постигло тебя все сие! Пожалей себя, ибо Бог о тебе еще печется, когда дает тебе случай и время к покаянию. Впрочем, кто не захочет исправиться по застарелому обычаю, тот пусть знает: если и всегда худо и грешно проводить время в бесчиниях, то наипаче грешно так провождать седмицу сырную, как преддверие святого поста!..» (Из «Творений» св. Тихона Задонского).
I. Перенеситесь мыслию, братие мои, к дням Великого поста. Вы православные христиане. Если в обычное время года вы посещаете храм Божий, чтобы здесь, вместе со своими собратиями, услаждаться слушанием слова Божия и умилительным пением свящ. песней, то еще большего усердия в посещении храма Божия требует от нас Св. Церковь в дни св. Четыредесятницы, внушая нам неленостно поучаться в храме Божием и изливать пред Богом чувства искреннего и глубочайшего раскаяния.
II. Вот загудел колокол, призывающий в Церковь Божию. Вы давно уже встали от сна, умылись, помолились Господу Богу, но еще не употребляли пищи. И хорошо сделали: ибо, по правилам Церкви, если когда, то в Великий пост особенно, должно воздерживаться даже и от скудной пищи до окончания богослужения. Вы идете в Церковь и слышите: самый звон великопостный отличается от обыкновенного. Вместо звона во все колокола, вы слышите редкий звон в один колокол, и притом не в самый большой, а простодневный. Почему? Потому что однообразный и протяжный звон колокола наводит на нашу душу, преданную страстям, смущение, напоминая о последней трубе и о вечности.
Вот вы пришли в Церковь. Со всем смирением, свойственным кающемуся грешнику, войдите в дом Божий, подобно евангельскому мытарю, и здесь, до начала службы; сотворите, пред святыми дверьми три поклона, говоря: Боже! очисти мя грешного и помилуй мя. Также поступайте и при выходе из Церкви. Избрав место по желанию, стойте на нем во все время службы, не переходя с места на место, не нарушая общей тишины перешептыванием, смехом и другими, неприличными в Церкви Божией, поступками. Вот что говорится в церковном уставе: «Не имать кто власти в церкви шепты творити ниже плюнути или харкнути, но паче внимати от псаломника глаголемым: руце имуще согбены к персям, главы же преклонены, и очи имуще долу, молящеся о грехах наших, поминающе смерть и будущую муку и жизнь вечную».
Наконец началась служба Божия. Чем же отличается она от той службы, к которой привыкли вы в течение целого года? Если вы привыкли смотреть на церковные службы только как на приятное развлечение, привыкли услаждать себя красотою свящ. облачений, яркостью огней пред св. иконами, торжественным пением, то вас неприятно поразят особенности великопостной службы. А если вы, сообразно с требованиями души истинно христианской, ищете в церковной службе радости, когда надо радоваться, и печали, когда надо печалиться, то вас умилит печальная служба Великого поста. Своим однообразием и тихостию она не вызовет в вас торжественного, праздничного настроения, возбуждаемого сладкогласным пением. Нет, она, напротив, пробудит в вас сознание вашей греховности. Св. апостол сказал: «Злостраждетли кто из вас, пусть молится. Весел ли кто, пусть поет псалмы» (Иак. 5:13). И так как благодушие чуждо человеку кающемуся, то Св. Церковь не допускает во дни поста торжественного пения и злостраждущим в сознании грехов чадам своим предлагает чтение, а если и пение, то тихое и протяжное, которым может пробудить в нас чувство умиления. В чтениях церковных вы почти не слышите ни радостной евангельской вести о Спасителе, ни апостольской проповеди об Иисусе Христе. Ваш слух оглашают свящ. книги Ветхого Завета: вы слышите или обличительные речи пророка Исаии, обращенные к строптивым иудеям, или притчи Соломона или, чаще всего, псалмы Давида, в которых изливается душа, страждущая сокрушением сердечным. Поэтому в Великом посту Псалтирь прочитывается два раза в неделю.
А вот и еще особенности великопостного богослужения: вы замечаете, что царские врата почти постоянно закрыты, этим Церковь внушает нам, что двери рая закроются пред нами, если мы постом, молитвою и искренним раскаянием не загладим тяжких грехов наших. Вы видите, что совершается каждение фимиамом, и знайте, что ваши молитвы не взойдут к небу, подобно фимиаму кадильному, если душа ваша погрязла в грехах или преисполнена гнева на ближних; темнота храма, вследствие слабого освещения, напоминает вам о той тьме кромешной, которая, по слову Господа, ожидает нас, если не покаемся и не принесем плодов, достойных покаяния; темные облачения свящ. лиц напоминают вам человека, пришедшего на брак царского сына не в брачной одежде, и изгнанного из брачного чертога, как говорится в евангельской притче.
Вы замечаете, наконец, в других, да и сами часто делаете земные поклоны: этим выражается живейшее сознание своего греховного ничтожества и усердная мольба к Создателю о помиловании. К поклонам присоединяется падение ниц, как, например, на отпускной молитве великого повечерия или при перенесении Св. Даров на литургии Преждеосвященной, и коленопреклонение при пении стихов: «да исправится молитва моя…» на той же Литургии. Все это выражает чувства глубочайшего раскаяния и смирения.
Земные поклоны чаще всего сопровождаются молитвой св. Ефрема Сирина: «Господи и Владыко живота моего…» О том, как возносить эту молитву, сопровождая ее поклонами, церковный устав говорит, — «Когда приблизится время святым великим поклонам, тогда каждый, стоя прямо и неуклонно смотря к Богу душевно и телесно, должен начать с умилением и страхом Божиим, а у кого есть дарование слезы, то и со слезами, первую часть молитвы «Господи и Владыко живота моего» и, по прочтении, творить великий поклон, — так же поступать и по прочтении второй и третьей части. Затем, сделать 12 поклонов малых, с молитвою «Боже, очисти мя грешнаго и помилуй мя» и, наконец, прочитав снова всю молитву св. Ефрема, сделать земной поклон». Предписывая такой порядок, устав церковный сурово обличает «неведущих добре святою молитвою молитися», осуждает того, кто молится не по преданию церковному, а по принятой привычке, елико кто како составил свой нрав: немного сгорбится, немного наклонится, потом восклонится, крестяся главою кивает и думает, что тем он исполняет чин преданных от отец поклонов. Суетные помыслы!
Так, братие мои, Св. Церковь всеми особенностями богослужения великопостного стремится к тому, чтобы принудить нас сказать себе словами блудного сына: «Отче! я согрешил на небо и пред Тобою», и подобно блуднице — умиленно плакать о грехах своих. С этою же целию она не допускает, во дни Великого поста, праздников, кроме Благовещения и Входа Господня в Иерусалим; поминовение усопших переносит на субботние дни, когда пост, по уставу, облегчается, совершение браков запрещает вовсе.
III. Но, строгая в своих уставах, Св. Церковь не доходит до крайности, дабы не возбудить в нас безотрадного уныния. Как в скорбных песнопениях и молитвах Великого поста она подает людям и надежду на всепрощающую благость Божию, так и для отдохновения духовного и телесного она назначила в Великом посту субботу и воскресенье. «Как на больших дорогах, — говорил св. Иоанн Златоуст, — есть постоялые дворы и гостиницы, в которых утомившиеся путники могут отдохнуть и успокоиться от трудов, чтобы потом продолжать путь, так и в св. Четыредесятницу, вступившим на путь поста, Господь даровал день субботние и воскресные, как бы гостиницы, как бы пристанища для краткого отдохновения, чтобы они, и душу и тело ободрив, опять с усердием вступили на тот же путь и продолжали это прекрасное и спасительное путешествие» (Беседа II на кн. Бытия). Облегчение же, назначаемое на эти дни, состоит, во-первых, в некотором уменьшении поста, а во-вторых — в совершении в субботу Литургии св. Иоанна Златоустого, этого радостнейшего, особенно для причастников, богослужения, а в воскресенье, после отдыха субботнего — Литургии св. Василия Великого, как более продолжительной. (Сост. по «Внебогослужебные беседы о богослужении» ч. 2, вып. 6, изд. СПб. братства во Имя Пресв. Богородицы, 1889 г.).
Отчего это в Великий пост и благовестить-то заповедано не так, как в прочие дни? Зачем этот печальный, медленный, заунывный звон, словно будто где-нибудь случилось несчастие какое, например — пожар всеистребляющий или человек умер? Отчего, на что, для чего это? Уж и в самом деле нет ли несчастия какого? Ох, есть, да и какое еще! Великое, шире пламени, за один раз истребляющего палаты и хижины, леса и поля, — неогляднее разлива водного, потопляющего все живущее на земле. Погибают души человеческие, души христианские; охватил их со всех сторон пламень греха и нечестия, пламень похоти мирской, и гибнут, гибнут они — бедные, ниспадая во дно адово… Видит это Церковь Христова с высоты своей и речет гласом колокола к душам, объятым пламенем, чтоб они спешили, пока еще есть в них дыхание, к живоносному источнику покаяния, чтоб они погружались в водах его, текущих в живот вечный, чтобы спасались от конечного погубления. Видит Церковь Господня и умерших уже духовно и, болезнуя о них, возвещает о таком своем несчастии миру Божьему: «Слыши небо, внуши земле: сыны родих и возвысих, тии же отвергошася мене. Рахиль плачущися чад своих, и не хотяще утешитися, яко не суть!» Вот в чем горе ее тяжкое и скорбь неутешная! Дети, духовно порожденные ею, воспитанные и взлелеянные — не суть, умерли, — и велит она, мать сиротеющая, колоколам своим говорить небу и земле о такой великой своей потере: «Сыны родих и возвысих, тии же отвергошася мене!..» Знает она и о праведном прещении Божием еще на живых, но грешных, и все-таки дорогих ее детей, видит вдали и тучу гнева Господня, грядущую на нераскаянных, — и томным, заунывным звоном колокола возвещает чадам своим находящую беду. «Ко мне, дети мои, ко мне, дорогие мои! — говорит она, широко распростирая крылья свои, словно кокошь, собирающий птенчиков своих. Я вас спрячу, я вас укрою от тучи — грозы. Сильней меня в мире нет! Слышите ли, дети мои, что Господь говорит: "Се гряду скоро и мзда Моя со Мною воздати коемуждо по делом его… "» Истинно так! Если когда, то вот именно в эти великие дни св. Четыредесятницы звон колокола «означает будущий суд и трубу ангельскую, из гробов созывать к общему суду имеющую»… Ох, Господи, Господи! «Аще беззакония назриши, кто постоит? Помилуй же нас по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззакония наша. Не уничижи, Господи, сердца сокрушенна и смиренна!»
I. В первые пять дней каждой седмицы Св. Церковь внешним видом храма и богослужения поучает нас спасительной печали яже по Бозе. К этой цели приноровлена вся видимая сторона богослужения, не имеющая торжественности и великолепия. Все, что может быть изменено и приноровлено к духу св. поста, с самым началом его быстро изменяется и сильно поражает наши внешние чувства. Так, в это время духовной скорби и печали умолкает торжественный колокольный звон, а вместо него только редкие, унылые удары одного колокола дают нам знать о времени общественной покаянной молитвы. Собираясь во храм, мы уже не видим светлых одежд: все служители алтаря, а также престол, жертвенник, аналогии — все в черном облачении. Взор наш не поражается блеском бесчисленных горящих лампад и светильников: теперь только пред местными образами тихо теплятся несколько небольших свеч. Мы внемлем уже не радостным и не торжественным, но трогательным и умилительным напевам. Редко, и то ненадолго, отверзаются пред нами царские врата: явный знак, что и врата царствия небесного затворились для нас нашими грехами, но что милосердие Божие всегда готово отверзть их, как скоро мы очистимся от скверн греховных. Молимся мы, то полагая частые земные, а еще чаще малые поклоны, то падая на колени, то повергаясь ниц, на землю. Наконец, все богослужение во св. Четыредесятницу совершается по преимуществу тихо и медленно.
Внешнему виду храма и богослужения, который так внятно говорит нам, что должно совершаться во внутренней храмине нашего сердца, вполне соответствует и внутренняя сторона богослужения. В течение первых пяти дней каждой седмицы Св. Церковь с особенною заботливостию отдаляет все торжества, чтобы тем сильнее возбудить в нас чувствования сердечного умиления и сокрушения о грехах. Так, она постановила не творить в четыредесят дней Великого поста (кроме суббот и дней воскресных) ни памяти мучеников, ни иных святых и вовсе запретила совершать браки, праздновать дни рождения и т. п., потому что во дни поста «должен есть кийждо о согрешениих своих разум имети, и не оставити о тех потщание, на праздники уклонятися и духовныя радости насытитися прежде времени» (48-е прав. Лаодикийского собора и толкование на это правило).
Самую торжественную и величественную часть богослужения составляет св. Литургия. Освящение на ней Св. Даров есть истинное торжество христианина и исполняет его сердце торжественною радостию. Но нам должно плакати, а не праздновати во днех плача: явно, что эта высочайшая духовная радость несовместима с печалию поста; она может или сама быть нарушаема печалию постящихся, или же подавлять в них скорбь о грехах. Посему Св. Церковь, чтобы содействовать нашей духовной печали и сетованию о грехах, запретила совершать полную Литургию во все пять дней каждой седмицы поста (Лаодикийского собора правило 48-е). Но чтобы с оставлением в эти дни совершенной Литургии христиане не лишались благодати от Св. Таин и не теряли возможности умилостивлять своего Господа священными молитвами, бывающими при таинстве, — св. Церковь в некоторые из сих дней установила совершать Литургию Преждеосвященных Даров, притом после 3-го часа пополудни, т. е. в такое время, когда пост уже разрешается, — чтобы таким образом сохранить правила поста, повелевающие вкушать пищу однажды в день, и то вечером.
Порядок и состав повседневных служб в первые пять дней каждой седмицы также изменяется. Для продолжительности и усиления наших молитв несколько служб соединяются в одну, а некоторые отделяются. Так, 3-й, 6-й и 9-й часы соединяются с вечернею, а в середу и пяток и с Преждеосвященною Литургиею. Повечерие, которое в обыкновенное время бывает большею частию малое и соединяется с вечернею, теперь отправляется отдельно от нее и потому почти всегда бывает великое. Для возбуждения в нас покаянных чувствований повседневные чтения и песнопения частию заменяются особенными: так, мы вовсе лишены духовной радости внимать апостольским и евангельским чтениям, вместо которых предлагаются чтения из ветхозаветных книг, назидающие нас в тени гаданий и в духе обличений, частию усугубляются — так, на часах прибавляется по кафизме псалмов, на полунощнице вместо одной кафизмы читаются две, а на утрени — вместо двух три. Вся Псалтирь в каждую неделю поста прочитывается не однажды, как это бывает в обыкновенное время, но дважды. На утрени и на вечерне опускаются каноны и стиховны Октоиха, а вместо них поются особенные каноны трипеснцы, соединяемые с канонами Минеи, со стихирами, подобными, самогласными Триоди.
II. Рассмотрим частнее содержание чтений и песнопений, общих или всем, или только некоторым службам; вникнем и в каждую службу отдельно, чтобы видеть, с какою чудною мудростию все это приспособлено к цели св. поста.
а) Из чтений Церковь особенную важность усвоила покаянной молитве св. Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего» и проч. Эта молитва читается священником на каждой службе, пред царскими вратами, с воздетыми руками, и всегда сопровождается земными поклонами. Ими она разделяется на три части: в первой выводится пред нас ряд таких грехов, которые особенно гибельны и преступны во дни св. поста; во второй предстает хор добродетелей, особенно необходимых в эти дни и составляющих совершенство человека; в третьей — с особенным усилием испрашивается у Господа Царя всяческих то, что всего более необходимо кающимся, — «зрети своя прегрешения и не осуждати брата своего». Решившись во дни св. поста очистить храмину души своей от всех скверн греховных и исполнить ее благовонием духа святости, мы прежде просим Господа и Владыку нашей жизни истребить в ней даже самый дух пороков, который в нас есть начало всех худых мыслей, слов и действий, а потом даровать нам дух добродетелей как начало и жизнь всего спасительного в нашей душе. Молитва кончается благословением Бога во веки веков, и этим указывается та цель, для которой мы испрашиваем у Него духовных дарований. Чаще эта молитва читается дважды: в этом случае одно чтение ее отделяется от другого 12-ю малыми поклонами, с произношением при каждом поклоне: «Боже! очисти мя грешного»! Таким содержанием молитвы св. Ефрема Сирина, при всей ее краткости, исчерпывается вся глубина нашей духовной бедности, объемлется вся обширность наших духовных нужд и требований!
Но большая часть великопостных чтений заимствуется из Псалтири, так что на всех службах мы преимущественно внимаем чтению псалмов. Это не потому, конечно, чтобы Св. Церковь не могла заимствовать из других книг Св. Писания назидательных чтений, но потому, что «Псалтирь одна, — как говорит Василий Великий, — заключает в себе все, что есть полезного во всех книгах Св. Писания». «Псалтирь, — по словам его, — есть некая всеобщая сокровищница благих наставлений, и всякий найдет в ней во изобилии все то, что для него полезно. Псалом производит печаль по Бозе: ибо и из каменного сердца исторгает слезы». «Псалтирь, — по словам другого отца, — есть некоторая полная врачебница спасения человеческого. Кто бы ни читал ее, всякий может найти в ней то врачевство, которого именно требуют язвы его. Вникни в нее, кто хочет: как в некотором училище душ, как в некотором позорище добродетелей, он найдет там изображение всякого рода подвигов и может избрать тот, к которому почитает себя более способным, который легче доставит ему венец… Итак, что есть Псалтирь, как не орган добродетелей?» «Псалтирь, по словам св. Афанасия Великого, ясно и подробно излагает всю жизнь человеческую, все состояния духа, все движения ума, и нет ничего у человека, чего бы она не содержала в себе. Хочешь ли ты каяться и исповедоваться, стремишься ли к преуспеянию в добродетели, желаешь ли хвалить, благодарить, славословить Господа, — в божественных псалмах найдешь наставление касательно всего этого». Столько духовных сокровищ заключено в псалтири, и все они как нельзя более соответствуют требованиям постящихся. Каждый псалом, каково бы ни было его содержание, непременно исполнен то молитвенными воздыханиями, то благодарениями, то славословиями; но чаще всего мы внимаем в псалмах гласу души, обращающейся к Богу с молитвою о наставлении в св. заповедях Его, о прощении грехов, благодатном просвещении и очищении, о небесной помощи, защите и покровительстве от врагов видимых и невидимых. Какими словами, какими молитвами можно яснее выразить все духовные нужды кающихся? Какая другая книга Св. Писания может в такой полноте и точности соответствовать духу поста, так красноречиво выражать его и с такою неотразимою силою располагать нас к покаянию?
Другие чтения заимствуются из книг пророка Исаии, Бытия и Притчей, так что эти книги в течение всей Четыредесятницы прочитываются почти во всей их целости. Эти чтения, называемые паремиями, обыкновенно следуют одно за другим всегда в одинаковом порядке: на 6-м часе читается одна паремия из пророка Исаии, а на вечерне две — одна из книги Бытия, другая из книги Притчей.
В паремиях из книги пророка Исаии содержатся большею частию сильные обличительные речи пророка против беззаконников. В этих речах то возвещаются прещения и наказания Божии грешникам, то грешники призываются к покаянию и обещается им очищение от грехов. Обличения и угрозы изображаются в самых величественных и страшных картинах и разительно действуют на душу грешника, производя в ней спасительную перемену, а воззвания к покаянию дышат особенным умилением и трогают до глубины души. Все это тем сильнее должно поражать сердце наше, что изрекается от лица Самого Бога и что все угрозы пророками бедствиями настоящей жизни. «Господи! Ты Бог мой; превознесу Тебя, восхвалю имя Твое, ибо Ты совершил дивное… Посему будут прославлять Тебя народы сильные; города страшных племен будут бояться Тебя, ибо Ты был убежищем бедного, убежищем нищего в тесное для него время, защитою от бури, тенью от зноя… и отрет Господь Бог слезы со всех лиц, и снимет поношение с народа Своего по всей земле… И скажут в тот день: вот Он, Бог наш! на Него мы уповали, и Он спас нас! Сей есть Господь; на Него уповали мы; возрадуемся и возвеселимся во спасении Его!» (Ис. 25:1–9). Внимая чтению этих паремий мы убеждаемся и умом, и сердцем в беспредельном величии Бога, Его беспредельной благости и милосердии к кающемуся грешнику, равно и в вечной — неизменной правде Его к нераскаянным.
Те же уроки благочестия, какие сообщаются в духе пророчественном в чтениях из пророка Исаии, в паремиях из книги Бытия представляются нам, как бы наглядно, в действительной истории рода человеческого. В событиях, о которых повествует книга Бытия, живописуются то беспредельная благость Божия к праведникам, всегда милующая и чудодейственно защищающая их, то Божие милосердие к грешнику, всегда зовущее его на покаяние, то неблагодарность человека к Богу, его ожесточение и нераскаянность, влекущие за собою уже оправдались над грешниками самым делом и потому, в случае нашего ожесточения и нераскаянности, могут исполниться и над нами. «Слушайте, небеса, и внимай, земля, потому что Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня. Вол знает владетеля своего, и осел — ясли господина своего; а Израиль не знает (Меня), народ Мой не разумеет. Увы, народ грешный, народ обремененный беззакониями, племя злодеев, сыны погибельные! Оставили Господа, презрели Святого Израилева… От подошвы ноги до темени головы нету него здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны, неочищенные и необвязанные и не смягченные елеем. Слушайте слово Господне, князья Содомские; внимай закону Бога нашего, народ Гоморрский/К чему Мне множество жертв ваших?.. Омойтесь, очиститесь, удалите злые деяния ваши от очей Моих… Научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите — и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю… Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли» (Ис. 1:2-20). Вместе с обличениями и увещаниями, паремии из книги пророка Исаии содержат в себе много духовностроительства нашего спасения. В этих-то созерцаниях заключаются самые высокие утешения для праведников, преследуемых всенеизбежную кару и погибель. Такими уроками мы вполне убеждаемся во всегдашней близости Творца и Промыслителя к Своим созданиям и как бы своими глазами видим, что на земле ничто не совершается без воли Божией. С другой стороны, при этих чтениях мы невольно забываем все настоящее и, с благоговением созерцая в прошедшем суды Божии, явленные миру, смиренно и охотно поучаемся всеми силами стремиться к добру и убегать всякого зла.
После того как в предшествующих паремиях мы слышали суды Божии роду человеческому, совершившиеся, совершающиеся и имеющие совершиться, нам нужно особенное наставление, как низвести на себя благословение Господа и избежать Его праведного гнева. Для сего нужна премудрость, научающая человека исполнению заповедей Божиих. И вот после паремий из пророка Исаии и книги Бытия следуют паремии из книги Притчей, в которой сама Премудрость Божия следует с нами. Эта Премудрость (в гл. 8 и 9) изображается в таких возвышенных чертах, которые могут приличествовать только ипостасной Премудрости, т. е. Сыну Божию. Оттого ее уроки получают для нас особенную важность. И чем разнообразнее эти уроки, тем обширнее их приложение. В них кающиеся найдут и наставление, и совет, и обличение, и одобрение, а всего более — мудрые правила для жизни общественной и частной, правила добродетелей и нравственных, и гражданских, и церковных. «Послушает — наставлений премудрости, — мудрый и умножит познания» (Притч. 1:5). И всякий уразумеет правду истинную (1:3). Между тем грешники узнают, как гибельно их состояние, когда они не внемлют гласу Божию, зовущему на покаяние. Понеже звах и непослушасте… говорит им Премудрость: «Я звала, и вы не послушались, — говорит им Премудрость. — За то и я посмеюсь вашей погибели. Тогда будут звать меня, и я не услышу… За то, что они возненавидели знание и не избрали для себя страха Господня, не приняли совета моего, презрели все обличения мои; за то и будут они вкушать от плодов путей своих» (Притч. 1:24–31).
б) Кроме чтений, Св. Церковь руководит нас на пути покаяния возвышенными и умилительными песнопениями, которые «мнози от святых и богоносных красотодетелных отец добре и яко достояше, от Святаго движими Духа, сложивше песносоделаша». Нигде падший дух человеческий но оплакан такими горькими слезами; нигде скорбь грешника, пришедшего в сознание себя, так верно не высказана, нигде желание благодатного примирения с Господом не выражено такими крепкими молитвенными воплями, как в этих св. песнопениях. Посему-то они имеют особенную тайную силу возбуждать нас к покаянию и сокрушенной молитве. Язык их вразумителен для всякого, невыразимо сладостен и убедителен; тон их большею частию унылый и трогательный.
К песнопениям относятся все трипесненные каноны, различные стихиры, тропари, кондаки и многие другие песни, известные под разными именами. Все они большею частию бывают особенные на каждую седмицу, на каждый день, и даже на каждую службу и наполняют собою большую часть Постной Триоди. Но так как все они составлены собственно для поста, то, при всем разнообразии, имеют один общий характер.
Так, в течение всего поста, одни песнопения с силою и убедительностию внушают нам, в чем должен состоять истинный пост. Постящеся, братие, телесне, постимся и духовне: разрешим всякий союз неправды, расторгнем стропотная нуждных изменений (уничтожим в себе упорство для необходимого нравственного изменения), всякое списание (требование) неправедное раздерем: дадим алчущим хлеб и нищия безкровныя введем в домы. Постимся постом приятным, благоугодным Господеви. Истинный пост есть злых отчуждение, воздержание языка; ярости отложение, похотей отлучение, оглаголания (оклеветания), лжи и клятвопреступления: сих отчуждение, — пост истиннный есть и благоприятный. (Стихира на Господи воззвах на вечерни понедельник и среда 1-й седмицы Четыредесятницы).
Другие песнопения научают нас совершать самое покаяние. С этою целию они всего чаще обращают нас к самим себе, с сильными обличениями во грехах. «Высоту добродетелей оставиши, душе моя, во глубину греховную снизшла еси, в лукавныя разбойники впадши, струпов же смердящих полна сущи, лежиши повержена недоуменна; тем же возопий Христу Богу, за тя распеншемуся: попецыся о мне, Господи, и спаси мя. Кому уподобилася еси, окаянная, ленящися, о душе, и не творящи добра, — но любящи присно в злых пребывание; суд при дверех, покайся, постом и молитвою очистися, и Владыце твоему возопий: согреших Ти, прости яко благоутробен, и исправление мне даруй». (Самоглас, на утрени среда 5-й седмицы и на вечерни понедельник 2-й седмицы).
Чтобы усилить побуждения к покаянию, песнопения св. Четыредесятницы, с одной стороны, угрожают нам всего чаще страшным судом Христовым, а с другой, — указывают нам на вечную жизнь и небесные награды. «Увы, всеокаянная душе, како отвещаеши? Кий страх тя приимет, Судии седящу, тмам предстоящим ангелов? Потщися убо, прежде конца покайся. Ныне злопостраждим, яко воини Христовы: елико бо время мимоходит, венцы плетутся подвизающимся, яже воздаст Христос, егда приидет со славою ангельскою судити еси земли.» (Утреня, канон, вторник 2-й недели).
Чтобы яснее преднаписать нам самый способ покаяния, св. песнопения представляют нам примеры истинного покаяния: мытаря, блудного сына, блудницы, разбойника, ниневитян и многих других, и говорят каждому из нас: «Воззри к прежде покаявшимся, воззови Христу: согреших, спаси мя, якоже спасл еси мытаря, воздохнувша от сердца». (Седален, утреня, вторник 1-й седмицы).
Для совершения покаяния, для успешного самоисправления, недостаточно видеть образ исправления и покаяния и представить одни только побуждения и примеры. Для этого необходимы еще благодатные силы, небесная помощь свыше. И св. песнопения весьма часто обращают нас к Богу и Господу Иисусу Христу, в духе раскаяния и сокрушения, с крепкими молитвенными воплями о благодатной помощи, прощении грехов и помиловании. Восприемши теплыми слезами блуднаго глас, Тебе, Отцу всех и Богу, припадаем, вопиюще: яко согрешихом, от Тебе удалившеся, и блуду работавше, приими наше покаяние. Весь уязвихся, весь, Христе мой, острупихся, исцели моя гнойныя язвы, страстная угрызения, сущая от греха. О Троице Всесвятая! Ты наше служение, Ты и прибежище и держава, в естестве едином Тя воспевающим очищение прегрешений нам ниспосли. (Утреня, канон во 2-ю неделю; понедельник 2-й седмицы и пятница 1-й седмицы). С тою же целию св. песнопения часто обращают нас с молитвенными воззваниями и к святым Божиим, прежде и больше всего к Пресвятой Богородице, потом к Св. Кресту, и, наконец, к силам небесным и ко всем святым. Яко во глубине злобы отвержен есмь… помози ми, чистая Дево Мати, ко спасения пути наставляющи мя. Кресте Христов, разбойника наставивый в вере, и мене к течению благосилъно постом сподоби. Апостольский лик молит Тя, Иисусе Всецарю, молят Тя ангелъстии чини за множество щедрот, людям Твоим подаждь злых избавление, жития исправление и царствия Твоею присвоение. (Утреня, канон, среда 1-й седмицы и среда и четверг 2-й седмицы).
Таково почти все содержание песнопений Православной Церкви во св. Четыредесятницу. Все они, равно как и все великопостные чтения, направлены к одной главной цели, именно к тому, чтобы руководить нас в подвигах поста и покаяния. И какое полное, всестороннее и совершенное руководство составляют они для тех, кто внимает им с любовию и с желанием спасения! Сколько в них и уроков, и наставлений, и обличений и утешений, и примеров, и побуждений, словом — всего, в чем так нуждается душа, сознавшая свою греховность и ищущая примирения с Богом!
в) Но чтения и песнопения во св. Четыредесятницу получают еще особенную силу и выразительность и от того порядка, в каком они расположены в отдельных дневных службах.
Посему рассмотрим и эти последние начав с полунощницы.
аа) Полунощница во св. Четыредесятницу совершается повседневная и без всяких изменений, конечно, потому, что все входящие в состав ее чтения и пения вполне соответствуют значению поста. Так, в самом начале ее читается покаянный псалом, в котором Давид оплакивает грехопадение свое: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое». За ним следует не менее выразительный 118 псалом. Здесь псалмопевец, ублажая непорочных, ходящих в законе Господни, испытующих свидения Его, и вместе соуслаждаясь закону Божию, молит Бога, чтобы Он научил его Своим оправданиям, исповедует пред Ним свою готовность соблюдать Его заповеди, кается в неисполнении их и, наконец, взывает: «Заблудих яко овча погибшее; взыщи раба Твоего, яко заповедей Твоих не забых». Назидательны для постящихся и те тропари на повседневной полунощнице, в которых или напоминается нам второе пришествие Господне: «Се жених грядет… день он страшный помышляющи душе моя...» или поминаются усопшие наши братия, или же содержится молитва о помиловании: «Помилуй нас, Господи, помилуй нас: на Тя бо уповахом…» «Милосердия двери отверзи нам…» и т. д.
бб) Утреня великопостная уже несколько отличается от повседневной; некоторые торжественные песни в ней оставляются и заменяются другими, соответствующими духу покаяния. Так, после шестопсалмия, в коем выражается голос души, кающейся и обращающейся к Богу, поется не радостное и торжественное «Бог Господь и явися нам», но протяжное «аллилуиа», и затем следующий тропарь заменяется троичного песнию, которая заключается серафимским восклицанием: «Свят, Свят, Свят!» После прочтения трех кафизм, поются не полные каноны, обыкновенно состоящие из восьми песней, но покаянные трипеснцы, составленные нарочито для св. Четыредесятницы. Чтобы устрашить грешников праведным судом Божиим и сильнее возбудить в них чувство покаяния, в Четыредесятницу не оставляется и вторая, обличительная, песнь Моисеева «Вонми, небо, и возглаголю» (Втор. 32:1-14). В ней самыми резкими чертами изображаются неблагодарность к Богу и развращение израильтян и изрекаются прещения и угрозы Божии этому народу строптивому и развращенному. По окончании канона, вместо обыкновенного торжественного тропаря, поются светильны троичные, в которых содержится молитва к Богу о просвещении души свыше: «Свет воссияй, Господи, душу мою очистити от всякого греха». Наконец, на первом часе особенное умиление возбуждает в нас стих, который троекратно поется и всякий раз сопровождается великими поклонами: «Заутра услыши глас мой, Царю мой и Боже мой!» О чем же глас сей? Стопы моя направи по словеси Твоему и да исполнятся уста моя хваления Твоего, Господи и т. д.
вв) На 3-м, 6-м и 9-м часах, соединяемых с вечернею, наше моление особенно усиливается. Кроме того, что на каждой из сих служб мы не раз повергаемся на землю с молитвенными воззваниями св. Ефрема Сирина, мы сопровождаем земными поклонами троекратное пение особенных на каждый час молитв, произносимых священником пред царскими вратами. В этих молитвах воспоминая величайшие благодеяния Спасителя, излиянные Им на род человеческий в 3-й, 6-й и 9-й часы дня, мы в то же время просим Его не лишать и нас тех же милостей. Так, по прочтении кафизм, на 3-м часе мы слышим: «Господи, Иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час апостолом Твоим ниспославый: Того, Благий, не отыми от нас, но обнови нас молящихтися»; на 6-м часе. «Иже в шестый день же и час на кресте пригвождей в рай дерзновенный Адамов грех и согрешений наших рукописание раздери, Христе Боже, и спаси нас»; на 9-м: «Иже в девятый час нас ради плотию смерть вкусивый, умертви плоти нашея мудрование Христе Боже, и спаси нас». В тропарях, усвоенных каждому часу и подробно объясняющих воспоминаемые в эти часы события, мы обращаемся еще с более усиленною молитвою к Богу о помощи и о прощении наших грехов. Так, на 3-м часе просим Господа скорое и известное дать нам утешение, внегда унывати духом нашим, не разлучаться от душ наших в скорбях, соединиться с нами, и т. д. Живо напомнив нам на 6-м и 9-м часах о распятии нашего Господа, Св. Церковь в последовании Изобразителных особенным образом указывает нам на одно весьма назидательное для нас событие на Голгофе. Со Спасителем были распяты два разбойника. Один из них со креста своего душою перешел в царствие небесное: путем для такого перехода было покаяние! Чтобы глубже напечатлеть в нас такое событие и вместе научить, что и нам для входа в царствие небесное необходимы и покаяние, и евангельские добродетели, поются 9 евангельских блаженств с припевом покаянной молитвы благоразумного разбойника: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии Твоем»; в заключение с сею же молитвою мы обращаемся к каждому лицу Святой Троицы и трижды поклоняемся до земли. Часы оканчиваются, после Символа Веры, молитвою к Богу «Ослаби, остави, прости, Боже, прегрешения наша», и к Пресвятой Богородице, чтобы Она предварила к нам на помощь, ускорила на молитву, и потщилась на умоление за нас, присночтущих Ее. За сим на вечерне, после 18-й кафизмы и двух паремий, мы, по руководству Св. Церкви, снова несколько раз поклоняемся до земли, припадая с молитвенным пением ко всем небесным ходатаем нашим: к Пресвятой Богородице, к Крестителю Христову, апостолам и всем святым, да их молитвами избавимся от беззаконий наших и от всех бед и скорбей.
гг) Последняя дневная служба есть великое повечерие. Некоторые псалмы, читаемые на нем, особенно смягчают наше сердце и дают нам возможность высказать все свои чувствования, которые естественно возникают в нас при сознании своего греховного состояния. «Поспеши, Боже, избавить меня, поспеши, Господи, на помощь мне…» «Яже беден и нищ; Боже, поспеши ко мне! Ты помощь моя и Избавитель мой; Господи! не замедли» (Пс. 69:2, б). «Господи! не в ярости Твоей обличай меня и не во гневе Твоем наказывай меня. Помилуй меня, Господи, ибо я немощен; исцели меня, Господи, ибо кости мои потрясены; и душа моя сильно потрясена; Ты же, Господи, доколе? Обратись, Господи, избавь душу мою, спаси меня ради милости Твоей, ибо в смерти нет памятования о Тебе: во гробе кто будет славить Тебя? Утомлен я воздыханиями моими: каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими омочаю постель мою» (Пс. 6:2–7). После таких усиленных воплей мы все еще чувствуем недостаточность своих молитв, и потому притекаем к молитвам пресвятой Богородицы, св. Иоанна Крестителя, св. апостолов, пророков, мучеников и всех святых, взывая ко всем им: «Молите о нас грешных!» За сим читаются покаянные псалмы 50-й, 101-й и молитва царя Манассии, чтение коих вынуждает нас снова взывать к Богу: «Помилуй нас, Господи, помилуй нас… не прогневайся на ны зело, ниже помяни беззаконий наших..» и к Пресвятой Богородице: «Милосердия двери отверзи нам, благословенная Богородице..» Сокрушенные скорбию о грехах, вполне понимая свое бессилие найти в этой скорби утешение, обращаемся к Господу сил: «Господи сил, с нами буди, иного бо разве Тебе помощника в скорбех не имамы…» И все это заключаем искренним сознанием своего недостоинства, исповеданием благости Божией и многомощного ходатайства святых: «Господи, аще не быхом святыя Твоя имели молитвенники и благостыню Твою милующую нас, како смели быхом, Спасе, пети Тя?» За сим еще раз прибегаем к Пресвятой Богородице, спасения требуя, и просим Ее молить Сына Своего и Бога нашего дати нам оставление прегрешений наших, отдаемся под Ее пречистый покров и возлагаем на Нее все свое упование. Повечерие, эта последняя дневная служба, оканчивается особенно трогательным обрядом. И священник, и народ, отходя теперь ко сну и не зная, увидят ли они завтрашний день, взаимно исповедуют себя грешниками и, повергаясь друг пред другом на землю, испрашивают себе взаимного прощения. Не так ли мы должны оканчивать и каждый день своей жизни?
дд) Но самое важное богослужение, совершаемое единственно во св. Четыредесятницу и в первые три дня Страстной Седмицы, есть Литургия Преждеосвященных Даров, так называемая потому, что на ней не освящаются Св. Дары, а предлагаются верующим уже преждеосвященные на Литургии предшествовавшего дня воскресного. В состав ее входят часть вечерни и часть совершенной Литургии. Но так как на ней, почти с самого ее начала, на жертвеннике возлежит, под видом хлеба и вина, всемирная жертва Христова; то она с самого же начала имеет многие особенности, которыми отличается и от вечерни, и от обыкновенной Литургии, и которые возбуждают в нас чувства трепетного благоговения и сокрушения о грехах.
Литургия Преждеосвященных Даров начинается вечернею, но первый возглас ее тот же самый, который бывает и на совершенной Литургии. Засим, во время пения стихир на Господи воззвах, священник износит из ковчега Св. Дары и полагает их на жертвеннике в Св. Чашу, пред которою возжигается особенная свеща. С этою-то свещою и кадилом в правой руке священник, по прочтении первой паремии, царскими вратами исходит к народу и, осеняя его крестообразно, возглашает: «Свет Христов просвещает всех». И народ, узрев в вещественном свете символ благодатного света Христова, с благоговением падает ниц, изъявляя и безмолвную радость при благовестии о Христе, и живое раскаяние во грехах, и сердечную готовность просветиться небесным светом Иисуса Христа. Но желающие сего просвещения должны слышать и исполнять глаголы ипостасной премудрости Иисуса Христа, которые за сим и предлагаются в чтениях из притчей.
Чтобы исполнить на самом деле все внушения, какие дает нам в паремиях из притчей сама вечная премудрость, — необходима благодатная помощь Божия, которую можно испросить только усердною молитвою. Но и молитва есть также дар Божий: посему непосредственно за паремиею народ преклоняет колена, и среди всеобщего безмолвия слышится тихое пение трогательных стихов: «Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою». Для нас и во всякое время нет ничего нужнее истинной молитвы, тем более во время поста. Посему первый стих повторяется после всякого другого; им же оканчивается и все это пение. В то же время священник кадит пред престолом, а потом преклоняет колена и воздевает руки свои к небу. Кто из постящихся при всем том, что он видит и слышит, не умилится в своем сердце и не воззовет из глубины души: «Да исправится молитва моя», т. е. да будет свята и совершенна! Да будет приятно Тебе, Господи, это воздеяние рук моих, как приятна Тебе сия жертва Сына Твоего, ныне возлежащего на жертвеннике! Во втором стихе просим мы Господа и теперь услышать наше моление и всегда внимать ему, а в последних двух — положить хранение устам нашим и не уклонять сердца нашего в словеса лукавствия непщевати вины о гресех. Из сердца нашего исходят все помышления злые (Мф. 15:19) Будучи развращено, оно кует мысли злые и все злое (Притч. 6:14). Но из всех злых мыслей его злейшие суть те, коими оно старается извинить все наши грехи и успокоить нашу совесть. Когда оно измыслило предлоги к нашему извинению, тогда скрывающееся в нем зло начинает открываться, прежде всего, в словах наших. И сердце и уста в полной нашей свободе. Святость наша и совершенство, или же порочность и развращение нигде не могут выразиться в такой полноте, как в сердце и словах наших, и нам ни о чем так много не надобно заботиться, как о чистоте своего сердца и о целомудрии слов своих: «Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источники жизни» (Притч. 4:23). «От плода уст человека наполняется чрево его; произведением уст своих он насыщается. Смерть и жизнь — во власти языка» (Притч. 19:21)! Посему в последних стихах мы просим Господа насадить добродетель в самой глубине нашего существа и истребить зло в самом его начале.
За пением этих стихов возглашаются те же ектений, какие бывают и на совершенной Литургии. Только со среды третьей недели присоединяются к ним еще особенные молитвы о готовящихся к просвещению. Эти молитвы, напоминая нам о древнем обыкновении Церкви — приготовлять оглашенных к принятию Крещения во время поста, имеют полное приложение и к нам во дни поста и покаяния. Грешники, мы утратили почти все благодатные дары, полученные нами во Св. Крещении. Посему как благовременно просить теперь у Господа, чтобы Он снова просветил наш разум, даровал нам покаяние и одежду нетления, совершил нашу веру и снова сопричислил нас к святому избранному стаду!
После ектений, вместо Херувимской песни, поется другая, более приноровленная к существу самой Литургии: «Ныне силы небесныя с нами невидимо служат; се бо входит Царь славы, се жертва тайная совершена дориносится». Во время великого входа священник шествует молча, а народ, повергаясь на землю, воздает «поклонение богоподобное Христу Богу, в тайнах сущему» (Устав, церк.). «В это время, — говорит Симеон Солунский, — мы освящается, Самого зряще Господа, держима от иереев, и в умилостивление наше предлагаема. Тогда и припадати тепле Тому долженствуем и прощение согрешенных испрошати» («Новая скрижаль» § 2). По перенесении Св. Тайн, хор окончательными словами начатой песни приглашает с верою и любовию приступить к самому причащению: «С верою и любовию приступим, да причастницы жизни вечныя будем, аллилуиа!»
Остальная часть литургии сокращается, потому что опускаются все те части совершенной литургии, которые тесно связаны с освящением Даров, и остаются только приготовительные молитвы ко Св. Причащению. После молитвы «Отче наш» слышим возглас священника: «Преждеосвященная святая святым!» на что лик ответствует песнию, в которой снова призывает ко Св. Причащению: «Вкусите и видите, яко благ Господь, аллилуиа!»
Последняя особенность литургии Преждеосвященных Даров есть заамвонная молитва, отличная от той, которая читается на совершенной литургии. В ней мы молимся устами священника чтобы «Вседержитель, введший нас в пречестные дни сии к очищению душ и телес, к воздержанию страстей и к надежде воскресения, дал нам подвизатися подвигом добрым, течение поста совершити, веру нераздельную соблюсти, главы невидимых змиев сокрушити, явитися победителями греха и неосужденно достигнути и поклонитися святому воскресению».
III. Таково богослужение в первые пять дней каждой седмицы св. Четыредесятницы. В субботы и дни воскресные оно уже отступает от великопостного и приближается к обыкновенному. Пост в эти дни, по уставу Православной Церкви и согласно с правилом апостольским (пр. 64), облегчается, частию из уважения к величайшим событиям сих дней («Новая скрижаль» § 2), а частию и для того, как говорит св. Златоуст, «дабы постящиеся и для тела несколько ослабили труды поста и дух ободрили, и по прошествии сих двух дней снова, продолжали свое прекрасное путешествие» (Беседа 11 на Быт.). Ко всему этому приспособлено и самое богослужение в эти дни. Так, внешность храма и богослужения теперь принимает вид более радостный и торжественный, нежели печальный. С вечера пятка поклоны земные вовсе оставляются. Утреня совершается так, как и во всякое другое время. В субботу, торжествуя с причащающимися Св. Таин и, согласно с сим торжеством, доставляя им покой, Св. Церковь совершает Литургию св. Златоуста. Но, разделяя с ними духовную радость, она в дни воскресные совершает продолжительнейшую Литургию св. Василия Великого, внушая чрез это, что и в эти дни св. Четыредесятницы нам прилично более продолжительное стояние на молитве при богослужении, нежели в другое время. Впрочем, более приближаясь к обыкновенному, богослужение в эти дни не совсем удаляется и от великопостного. Так, на утрене и на вечерне поются стихиры и другие песни, имеющие целию утвердить нас в подвигах поста. На литургии читаются Евангелие и Апостол, всегда имеющие близкое отношение к постящимся. Самые празднества в эти дни, исполняя нас духовною радостию, вполне приноровлены к цели св. поста[10].
I. «Ты онаго ухищрение мудрейшим разрушил еси умышлением, во сне предстал еси тогдашнему архиерею» (стихира в пяток веч. первой седмицы Великого поста). Так воспевает Св. Церковь, прославляя одно из чудес св. великомученика Феодора Тирона. Св. Церковию ежегодно посвящается памяти св. великомученика Феодора Тирона семнадцатый день месяца февраля — день мученической кончины страстотерпца. Помимо этого, ежегодно посвящается памяти св. великомученика Феодора Тирона и суббота первой седмицы Великого поста. В навечерие этой субботы, в пятницу на литургии, по заамвонной молитве, совершается молебное пение св. великомученику Феодору Тирону и, по окончании его, в честь того же великомученика благословляется особым молитвословием нарочито приготовляемое коливо, т. е. вареные зерна пшеницы или другие семена, приправленные медом или другим каким-нибудь сладким веществом.
II. Такое празднование св. великомученику на первой седмице Великого поста совершается в воспоминание благодеяния, оказанного христианам на первой седмице св. Четыредесятницы св. Феодором Тироном более, чем чрез пятьдесят лет после его мученической кончины. Римский император Юлиан, богоотступник и жестокий гонитель христиан, желая подвергнуть осквернению и осмеянию христиан в первую седмицу Великого поста, т. е. в то время, когда они наиболее старались строгим пощением соблюдать себя от всякой нечистоты и благоугождать Господу, повелел в 362 г. по Рождестве Христове градоначальнику константинопольскому все съестные припасы, продаваемые на торжищах, окропить нечистою кровию идольских жертв. Такое нечестивое повеление Юлиана было исполнено со всею точностию. Но Всеблагий Промыслитель не допустил злобе гонителя восторжествовать над христианами: Он разрушил злоумышление богоотступника чрез мудрое наставление верующим, ниспосланное от св. великомученика Феодора Тирона. «Ты, — слышали мы песнь церковную в честь св. великомученика, — онаго, — т. е. Юлиана, — ухищрение мудрейшим рузрушил еси умышлением, во сне предстал еси тогдашнему архиерею, глубокое разума открывая». Явившись Константинопольскому архиепископу Евдокию ночью в первый понедельник Великаго поста как бы живой, в полном воинском облачении, св. великомученик сказал святителю: «Восстань как можно скорее и, немедленно собрав стадо Христово, строго заповедай, чтобы никто из христиан в предстоящие дни не покупал на торжище брашен и пития, так как все это, по повелению нечестивого царя, осквернено кровью идольских жертв». Святитель усомнился и спросил у явившегося чудного мужа: «Кто ты, заботящийся о христианах?» «Я мученик Христов Феодор Тирон, — ответствовал воин, — и ниспослан от Господа Иисуса Христа оказать вам помощь». «Чем же без торговой пищи и пития пропитаются люди бедные, не имеющие никаких запасов в своих домах?», — с кротостию и благоговением возразил архипастырь. «Изготовь коливо, т. е. вареные зерна пшеницы, приправленные медом, и тем отврати недостаток бедных и утешь их», — сказал в ответ св. Феодор Тирон и после этого стал невидим. Святитель Евдокии в точности исполнил повеление св. великомученика, и таким образом ухищрение богоотступника было разрушено мудрейшим умышлением, — внушением св. великомученика Феодора Тирона; чрез это мудрейшее внушение христиане, по всеблагому Божию промышлению, сохранены во дни Великого поста от задуманного Юлианом осквернения их идоложертвенным и восторжествовали над лукавыми кознями нечестивого гонителя, к большему прославлению имени Христова. В память этого чудного события и в благодарность св. великомученику Феодору Тирону как заступнику и охранителю Христова стада, Св. Православная Церковь с тех пор, т. е. с 362 г. по Р. X., и совершает поныне благодарственное празднование, воспевая св. великомученику в навечерие субботы первой седмицы великого поста молебный канон и при этом благословляя в честь св. страстотерпца нарочито приготовляемое коливо, коим св. великомученик внушил заменить некогда на первой седмице поста оскверненную постную пищу.
Итак, настоящее празднество в честь св. великомученика Феодора Тирона ясно свидетельствует нам, что христианский пост свят и весьма благоугоден Господу, что постящиеся находятся под особенным покровом Божиим: ибо когда древле христианам во время поста угрожала неизбежная опасность подвергнуться осквернению и посмеянию со стороны богоотступника, то Всевышний не замедлил спасти их от этой опасности чудесным образом чрез явление святителю Евдокию св. великомученика. А убеждение наше в святости и благоугодности Господу поста должно утешать и укреплять, братие, и нас, постящихся, в наших скорбных для немощной плоти нашей подвигах воздержания, воодушевлять и поощрять нас к большим подвигам поста и покаяния.
III. Будем же, братие, во дни постного поприща воодушевлять себя непрестанным памятованием о том, что Всеблагий Промыслитель наш, заповедавший нам пост, всегда готов являть Свою всесильную благодатную помощь при наших постных подвигах. А памятуя это, постараемся, елико возможно, чаще и усерднее притекать во дни поста ко Господу с молитвою о ниспослании небесной помощи; не забудем при этом в молитвах своих притекать, а наипаче притецем во дни Великого поста к ходатайству св. великомученика Феодора Тирона, явившегося некогда заступником и охранителем поста в св. Четыредесятницу. Аминь.
I. Первая неделя, или, что то же, первое воскресенье Великого поста называется Неделею Православия. В этот день в каждом православном городе, где есть епископ в главном, или кафедральном соборе совершается торжественно грозный обряд, известный под именем «анафематствования», т. е. предания анафеме важнейших еретиков и лжеучителей. Слово анафема значит: отлучение от Церкви Православной на время ли только, впредь до раскаяния еретика, или, в случае его упорства, навсегда.
Этот обряд анафематствования еретиков существовал со времен апостольских, на основании слов Спасителя: «Если и церкви не послушает, (т. е. кто не будет повиноваться учению истинной Церкви, или, тем более, станет искажать его злонамеренно) то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Мф. 18:17), то есть: на такого человека смотри так же, как смотрели иудеи на язычников и мытарей, стараясь с ними не входить ни в какие отношения, кроме житейских неизбежных. Значит, не считай такого человека своим собратом по вере, хотя бы он был некогда крещен, — прекрати с ним христианско-братское общение и смотри на него так же, как на прокаженного, опасаясь, чтобы не заразиться его зловерием, как опасною, жестокою смертною болезнию.
На основании этих слов Спасителя, святые апостолы всегда советовали христианам избегать всякого духовного общения с еретиками, или лжеучителями, не вступать с ними в бесполезные словопрения, даже в дом к себе не принимать. И, наконец, они, апостолы святые, неоднократно изрекали на них анафему, т. е. отлучение от Церкви, даже иногда с преданием их сатане, во измождение плоти (1 Кор. 5:5), — так что отлученные ими от Церкви, бывшие христиане, лишались благодатных Даров и, вследствие этого, делались добычею диавола были объяты душевною скорбию и даже поражаемы и телесными болезнями. «Еретика, — говорили они, — после первого и второго вразумления, отвращайся» (Тит. 3:10). «Кто приходит к вам и не приносит сего (т. е. истинного) учения, того не принимайте в дом и не приветствуйте его» (2 Ин. 1:10). «Кто благовествует вам не то, что вы приняли, (т. е. если кто-либо из этих лжеучителей вам будет проповедовать не то, что мы благовестили вам и что вы приняли от нас) да будет анафема» (Гал. 1:8–9). «Извергните развращенного из среды вас» (1 Кор. 5:13).
На том же основании слов Спасителя и этого примера избранных Его учеников, или апостолов, Св. Церковь Православная всегда, как в ней являлись новые еретики или лжеучители, посевали свои плевелы между пшеницею, т. е. распространяли свое гнусное учение между православными, сначала призывала их в свои соборы, или собрания, увещевала их оставить свои заблуждения, опровергая их и от Писания и от Предания. И если, несмотря на это, оставались они упорными и непреклонными, то по данной ей от Бога власти предавала их анафеме, то есть прямо, торжественно и открыто заявляла всем и каждому из православных христиан, что такие-то еретики, например: Арий, Македонии, Несторий и тому подобные богохульники — люди опасные, неисправимые, И потому в делах церковных и религиозных с ними не должны иметь общения прочие верные христиане.
II. Это великое и знаменательное священнодействие совершается теперь следующим образом.
а) По прочтении часов пред Литургиею, а иногда в конце Литургии, архиерей в полном святительском облачении выходит из алтаря, с архимандритами, пресвитерами, диаконами и становится на обычном месте.
б) Священнослужители приносят на средину храма две иконы: Спасителя и Богородицы и полагают их на аналоях, после чего и начинается «чин Православия», который, по составу и по порядку своему, есть молебное пение с некоторыми особенностями.
в) После обычного возгласа епископа поется Царю небесный, читается Трисвятое и псалом 4-й, в котором говорится беззаконникам и неверам, чтобы они не возносили рога своего, т. е. гордыни своей, на высоту и не говорили на Бога неправду.
г) После этого псалма возглашается ектения великая, в которой, между прочим, возносится моление к Господу о том, чтоб Он милостивым оком призрел на святую Свою Церковь и соблюл ее невредимою и непреоборимою от ересей и суеверий, оградил ее миром Своим, чтобы Он, силою Св. Духа, утишил раздоры, и всех отступников от Православия обратил к познанию истины, возвратил заблудших овец в избранное стадо Свое, чтобы Он, светом Своего Богоразумия, просветил мысли помраченных неверием, а верных соблюл и укрепил в правоверии.
д) Затем поются тропари… и читается Апостол (зачало 121), в которых Церковь умоляет верных чад своих «остерегаться от творящих распри и раздоры, вопреки тому учению, которому их учит слово Божие. Ибо таковые люди, — говорит она, — не Богу служат, а своему чреву и своим хитрым красноречием обольщают сердца простодушных. Итак, будьте мудры на добро, непреклонны на зло. И Бог мира сокрушит сатану под ноги ваша вскоре» (Рим. 16:17–20).
е) Потом читается Евангелие (Мф. зачало 75), в котором нетвердые в вере предостерегаются от соблазнов, изображается безмерная любовь Спасителя притчею о добром пастыре, который, оставляя в горах девяносто девять послушных овец, ищет одну заблудшую, и дается полномочие Церкви: сначала и тайно и явно обличать непокорных ей детей, а затем, если и то и другое обличение или вразумление на них не подействует, отлучать их от лона ея и считать их наравне с мытарями и язычниками.
ж) После Евангелия следует сугубая ектения, в которой опять возносится усердное моление ко Господу о том, чтобы Он, не хотяй смерти грешных, но ожидаяй их обращения и покаяния, обратил к истинной вере и Церкви всех отступников, или еретиков, чтобы и они, вместе со всеми верными, едиными усты и единым сердцем прославляли Бога нашего, — чтобы Он, давый заповеди о любви к Богу и ближним, прекратил между ними ненависть, вражду, обиды, клятвопреступления, мздоимства и все прочие беззакония.
з) Затем, по возгласе, архиерей читает молитву, в которой благодарит Господа и Бога за то, что Он, благодатию Св. Духа, по заслугам Искупителя, укрепил нас, вразумил и утешил православной верой, которую должны мы соблюдать как зеницу ока. И затем молит Его прилежно о том, чтоб Он заблудших собратий наших, которые отвергли благовестие, презрели благодать небесную, воспротивились евангельской истине, впали в ереси и раскол и чрез то себя подвергли осуждению, просветил светом истины, умягчил бы их ожесточение ума и сердца и отверз их слух к познанию Его святого гласа, да обратятся ко Спасителю нашему.
и) После этой молитвы протодиакон, став на уготованном месте (обыкновенно на кафедре), первее всего возглашает троекратную хвалу величию Божию в создании и искуплении рода человеческого затем громко произносит Символ веры и, по прочтении его, взывает: «Сия вера апостольская, сия вера православная, сия вера вселенную утверди»; далее указывает на те правила, догматы и предания, во всем согласные Священному Писанию, которые раскрыты на седми Вселенских и девяти Поместных соборах, которыми мы должны руководствоваться при подробном раскрытии истинной веры.
к) В конце этого исповедания говорит: «Пленяющих разум свой в послушание Божественному откровению и подвизавшихся за оное ублажаем и восхваляем, а противящихся этой истине и не покаявшихся в своем заблуждении, по слову и примеру Самого Христа Спасителя и Церкви Его, отлучаем и анафематствуем».
л) Затем трижды возглашается протодиаконом и трижды повторяется клиром, или хором, грозное слово анафема (или отлучение от Церкви).
Во-первых, тем, которые отвергают бытие Божие и ложно утверждают, что будто мир сей самобытен, что он сложился сам собою, без премудрого Творца и управляется без Промысла Его.
Во-вторых, тем, которые глаголют, что Бог не Дух, а плоть (или материя), что Он не праведен, не милосерд, не всемогущ и не всеведущ, равно как произносят на Него прочие хулы.
В-третьих, тем, которые не признают равенства лиц Св. Троицы.
Считают бесполезным пришествие на землю Сына Божия и тайну искупления.
Не верят евангельскому слову откровения.
Не признают Св. Деву Приснодевою.
Не веруют писаниям пророков и апостолов, как слову богодухновенному.
Отвергают бессмертие души, кончину века, будущий, последний, страшный суд Христов, и затем вечное блаженство праведных и вечные мучения для грешников.
Возглашается анафема и тем, которые отметают семь спасительных таинств, содержимых Церковию Христовою, для нашего освящения и спасения, — не признают соборов святых отцов и их преданий, равносильных Священному Писанию.
Тем, которые хулят и ругают святые иконы, называют их идолами, — равно как и тем, кои производят бунт и измену против помазанников Божиих, православных царей.
Всем же, прежде почившим в Православии и благочестии, царям, князьям, как покровителям и защитникам истинной веры и Церкви, равно как православным пастырям и учителям и всем исповедникам Христовой Церкви, возглашается вечная память.
м) Затем христианского благочестия ревнителю, защитнику и покровителю Христовой Церкви, Благочестивейшему Самодержавцу Всероссийскому и всему Царствующему Дому, равно как всем святейшим патриархам и Св. Синоду, всему православному духовенству и правительству, и всем православным христианам возглашается многолетие, которое заканчивается архиереем в следующей молитве ко Господу: «Святая Троице, сих прослави и утверди даже до конца в правоверии; развратники же и хульники православной веры и Христовы Церкве, и не повинующиеся оной обрати и сотвори, да приидут в познание вечныя Твоея истины, молитвами Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии и всех святых». Аминь.
н) Наконец поется: «Тебе Бога хвалим», и бывает обычный отпуст с целованием креста и св. икон: Спасителя и Богородицы. (См. «Проповеди» прот. И. Полисадова, т. 1).
III. Таков, братие мои, торжественно-грозный и праведный суд Церкви Божией на всех сынов противления Православной Церкви, изрекаемый ею в Неделю Православия во всех кафедральных церквах православного мира.
Воспоминать ежегодно торжество Православия Церковь установила по случаю окончательного низложения врагов Православия — иконоборцев. Учение о почитании святых икон, основанное на Св. Писании, утвержденное обычаем первых христиан, до 8-го века оставалось неприкосновенным. Но в 8 веке лесть иконоборства, открывшись в самом сосредоточии христианского мира, Греции, распространилась, подобно губительной заразе, во все страны; неопытные души везде тысячами делались жертвою ее; мерзость запустения простерлась до самых святилищ; — на престолах царских, святительских некоторых знаменитых церквей, явились иконоборцы. Церковь Божия подвергается гонению тягчайшему, нежели какое терпела она от язычников; 110 лет, почти непрерывно, лились слезы и неповинная кровь православных; испытаны все роды скорбей и мучений: заключение в темницах, смертные казни на площадях и полях; честные иконы и мощи святых отовсюду были собираемы и предавались огню.
Некоторую отраду Церкви даровали боголюбивая царица Ирина и Св. Вселенский собор 7-й. Но еще четыре раза на престоле царском являлись гонители веры; вручали святительские жезлы волкам паствы Христовой — иконоборцам. Уже Феофил познал десницу Божию, каравшую его, равно как и всех его предшественников иконоборцев, за гонение Церкви Божией; — но не успел остановить его. Возвратить Церкви мир и благолепие предоставлено было супруге его, христолюбивой Феодоре. Первым делом ее благочестия было повеление: возвести на прежние степени всех — из темниц и заточения — иконопочитателей, а иконоборцам — оставить или свое заблуждение, или служение алтарю. Мефодий, возвращенный из заточения на патриарший Цареградскии престол, с освященным собором и чиноначалием гражданским является у престола царицы ходатайствовать о торжественном восстановлении святых икон. «Повели, боговенчанная царица, — вещает он Феодоре, — обновиться Церкви Божией, паки восприять бесценное и спасительное сокровище — святые иконы, дабы и рог христиан возвысился и память о тебе, с возлюбленными чадами, ублажалась в род и род». «Кто не чествует изображения Господа нашего, Пресвятой Его Матери и всех святых, — отвечала царица, — лобызая честные иконы, да будет проклят! Я, наименьшая раба Господня, поставляю себе за честь исполнить ваши благие желания. Не отвергните, прошу вас, отцы святые, и моего смиренного прошения: спасите вашими молитвами моего супруга». Восхитив веру царицы, патриарх завещавает пост и молитву всем, от престарелого до младенца. Первая неделя св. Четыредесятницы проводится в слезах и молитве: дни и ночи соборная церковь наполняется молящимися о Феофиле. И жертва духа сокрушенного и смиренного не отринута Господом. «Велика вера твоя, жено, — сказал в сновидении царице дивный некий муж, сидящий на престоле, пред коим стоял Феофил обнаженный, связанный, укоряемый и биемый от предстоящих, — знай, что ради только слез твоих и ради молитв и ходатайства священников, прощаю мужа твоего». Облеченный, с сими словами, в одежду и разрешенный от уз, Феофил отдается жене. «Молитвы твои, епископ, услышаны, — сказал Мефодию светлый ангел, — явившись ему также в сновидении, — царь прощен». Богомудрый пастырь, чтобы увериться в истине видений, открывает запечатанный свиток, положенный им на святой трапезе еще при начале всеобщего моления, с написанием имен всех еретиков, бывших до Феофила, и сего последнего. Имена всех царей оставались в прежнем виде, а Феофилово было изглажено. Прославив Бога, удивившего благость Свою на грешнике, пастыри, по общему согласию, положили в следующее (т. е. первое) воскресенье поста из всех обителей и храмов идти священному чину с святыми иконами, в сопровождении народа, в соборную церковь. Соединившись с патриархом, вышли из храма со святыми иконами, Евангелием и продолжали шествие до так называемых царских врат, где совершено было молебствие. После сего моления, принесенного со слезами и умилением, с пением «Господи, помилуй!» возвратились в храм для совершения Литургии. Дабы навсегда сохранить в памяти это торжество, по согласию духовного чиноначалия с гражданским, положено на первой неделе Великого поста ежегодно воспоминать торжество Православия, совершившееся по восстановлении иконопочитания.
Мысль о Православии, служившая основанием к установлению празднества в первую неделю св. Четыредесятницы, в начале, как видно из службы на сей день, ограничивалась одним иконопочитанием; но впоследствии была она более раскрыта, и в так называемом последовании в неделю Православия является во всей полноте: там победный памятник Православия воздвигнут, здесь распространен и украшен. В последнем случае он представляет торжество Церкви над всеми, бывшими когда-либо еретиками и раскольниками: в обряде Православия утверждается не одно православное учение Церкви об иконопочитании, но все догматы и постановления 7-ми Вселенских соборов; осуждаются — не одно заблуждение иконоборцев, но все прежде бывшие и последующие ереси и расколы; изрекаются благословения не одним иконопочитателям, но всем, живущим и отошедшим ко Господу в вере и благочестии отцов; произносится осуждение всем, кои уклоняются от учения Церкви вселенской — словом, житием, писанием. (См. «Воскресное чтение», за 1838 г., № 45).
I. В церковном уставе в каждую седмицу Великого поста для душевного назидания нашего есть воспоминание вместе с Церковию того лица или события, коему посвящена неделя или воскресный день. Во вторую неделю Великого поста совершается хвалебная память «иже во святых отца нашего Григория Паламы». Если целая седмица св. поста украшена именем св. Григория, то должно быть в деяниях его нечто такое, почему он особенно приходит на память во время поста и вследствие чего воспоминание о нем служит к особенному назиданию постящихся.
II. Что бы это было такое? Почему во 2-ю седмицу св. Четыредесятницы празднуется св. Григорию?
Потому, во-первых, что он был один из величайших подвижников в постническом и труженическом образе жизни, на св. горе Афонской: там провел он большую часть своих дней, в посте, молитве и безмолвии, и там возрос он до той чистоты сердца и высоты духа, что сделался видимым и ощутительным для всех сосудом благодати Божией.
Во-вторых потому, что св. Григорий был ревностнейший поборник жития постного против тех, кои хотели очернить и унизить его разными клеветами. Войдем в некоторые подробности этого обстоятельства и дела Григориева. Оно может послужить к назиданию и в наше время.
Дело в том, что жители горы Афонской, ведя, как известно, образ жизни подвижнической, до того очищали себя от всего плотского и до того утончались и возвышались в духе, что многие из них сподобляемы были откровений и видений духовных, — особенно же осияния светом небесным, подобным тому, который виден был окрест Спасителя на Фаворе. В событии этом не только не было ничего противного духу Евангелия, но, можно сказать — оно было доказательством и залогом того, что обещается в нем праведникам, то есть, что они сами просветятся яко солнце во царствии небесном. Удивительно ли, что те кои предназначены некогда к сиянию «яко солнце», и ныне уже еще на земле озаряются яко луна светом от духовного Солнца, еже есть Христос Господь!? Но иначе смотрели на этот духовный опыт враги Православия. Вместо того, чтобы с благоговением признать в нем успех подвижников в духовной жизни, они смотрели на него как на плод воображения. Мало этого: начали всюду разглашать, что афонские подвижники впали не только в самообольщение, но и в ересь, — что они, усвояя этому небесному свету божественность, якобы вводят в Божество два начала — сотворенное и несотворенное, — а подобным учением нарушается, будто бы, правая вера… Так разглашали враги! Клевета эта чрезвычайно смутила не только афонцев, но и всю Православную Церковь. Среди тогдашних треволнений еретических св. Афон был, как и всегда есть, яко духовный Арарат, на коем находил себе пристанище и спасался ковчег Православия, и вот на этом самом Арарате, как утверждали зломыслящие, явилась ересь, — явилась под видом самым благочестивым и, следовательно, самым опасным! Что это такое? И вся Греческая Церковь пришла в сильное волнение.
В это-то опасное для Церкви время, св. Григорий Палама, архиепископ Солунский, явился как ангел тишины — для укрощения бури. Обладая обширным и глубоким познанием Св. Писания, он показал всем и каждому, что учение о свете Фаворском, видения которого сподобляются подвижники афонские, совершенно согласно с духом Евангелия, — что те, кои сомневаются в событии этого света и в озарении им избранных Божиих еще на земле, обнаруживают этим только недостаток своей чистоты и своих духовных подвигов. Как ученик и воспитанник Афона, коему не по слухам только, а на опыте известен был образ жизни тамошних подвижников, св. Григорий входит во все подробности спорного предмета, преследует каждую клевету зломыслящих, от первого ее начала и до последнего конца, и, рассеяв таким образом тьму, наведенную на св. гору, показал ее во всем, до того времени не так еще известном, величии духовном. Самый плен у сарацин не связал уст св. Григория: он и в узах продолжал разить врагов Православия и утверждать в истине колеблющихся чад Церкви.
В благодарности за такие апостольские подвиги, доставившие мир Церкви Православной, пастыри Церкви единодушно, еще при жизни св. Григория, наименовали его сыном света Божественного, а по святой кончине его вскоре положено было, чтобы память о нем украшала собою настоящий воскресный день. И справедливо! Потому что ограждена и защищена честь не жителей только Афона, а всей подвижнической жизни, — спасена честь св. и светоносного поста, как первейшего из средств, коим св. подвижники афонские достигали озарения светом божественным. И всего приличнее было воспоминание подвигов св. Григория: приурочить не к другому какому-либо времени, а именно к дням Великого поста.
III. В наше время, благодарение Господу, нет таких еретических треволнений, какие смущали Церковь во время св. Григория но память о нем весьма поучительна и для нас. Чем поучительна?
Тем, чтобы мы, содержа в уме древний пример защиты поста, не позволяли себе увлекаться теми легкомысленными суждениями о жизни подвижнической и в частности — о св. посте, — суждениями, кои, к сожалению, можно по временам слышать нам из уст людей, даже не чуждых уважения к Церкви; тем более, чтобы мы заграждали слух свой от безумного глумления в этом роде тех, кои берутся судить обо всем и отвергать все, сами не ведая ничего, как должно. Ведь духовные опыты подвижников всего чаще подвергаются нареканию от таких лжеумников, у которых слишком скудны и слабы понятия о предметах духовных, которые совершенно противоположны их оплотенелому взгляду на все и на самый дух человеческий.
Если встретите подобных людей, если услышите подобные речи, то вспомните о св. Григории и его подвиге, вспомните, как он распял и низложил клеветы на св. подвижников. Такое воспоминание послужит для вас всегда готовым щитом против соблазна. Не в первый и не в последний раз жизнь по духу подвергается нареканиям от людей плотских. Апостол ясно сказал, что «душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно». Приметьте выражение апостола: «и не может разуметь». Как же судить о том, чего не разумеешь? Чтобы судить о духовных предметах, особенно же о духовных опытах, для этого самому судящему нужно сподобиться Духа, чего да достигнем все мы благодатию Господнею и молитвами св. Григория. (Сост. по «Проповеди» Иннокентия, архиеп. Херсонского т. 3).
«И когда молился, — говорит св. евангелист Лука о Преображении Господа, — вид лица Его изменился, и одежда Его сделалась белою, блистающею» (Лк. 9:29). Замечательно, что такая необычайная и славная перемена в наружном виде Господа произошла не при других каких-либо обстоятельствах, а именно во время молитвы.
Здесь, в преображении Господа Иисуса, открывается во всей ясности чудная сила молитвы: ибо надо знать, что молитва преобразила не только Господне лицо, но может преображать и всякого молящегося. Эта мысль может, пожалуй, показаться слишком смелою; но в самом деле она совершенно верна, и в житиях святых не раз можно встретить повествование о том, что молитва чудным образом преображала молящихся. Вот несколько примеров.
1) Всякое разумное существо (и ангел, и человек), вступая в общение с присноживотным светом, естественно озаряется им — внутренне и внешне. Так, и боговидец Моисей, среди беседы с Богом на Синае, в такой мере озарялся божественным светом, что и по сошествии с горы на лице его оставался ослепительный для взора отсвет славы Божией, и он принужден был полагать налицо свое покрывало (Исх. 34:29–33).
2) В Египте, в первые века христианства было много дивных подвижников, и едва ли где-нибудь люди достигали большей меры святости, чем жившие там славные мужи. В пустыне нижнего Египта безмолвствовал авва Иосиф.
Однажды посетил его авва Лот и сказал ему: «Отец мой! по силе моей я исполняю малое молитвенное правило, соблюдаю умеренный пост, стараюсь наблюдать чистоту, не принимая греховных помыслов; что мне надлежит еще сделать?» Старец стал на молитву и простер руки к небу — и персты его сделались подобными десяти возженным светильникам. Потом он сказал авве Лоту: «Если хочешь, будь весь, как огонь. Невозможно называться монахом, если не будешь пламенеть, как огонь». («Отечник», еп. Игнатия, стр. 198).
3) Там же, в Египте, славился подвигами преп. Арсений. Жизнь этого великого отца была истинно ангельская, а молитва — как молитва серафимов… Один из братии по некоторой нужде пришел к хижине аввы Арсения и сквозь дверную щель увидел старца как бы огненным — весь он был подобен пламени. Брат достоин был такого видения, потому и сподобился. Немного постоявши, он постучал в дверь; старец вышел и, заметив изменение в лице брата, спросил его, давно ли он тут и не видел ли чего? Брат сказал, что не видел. Старец, побеседовав с ним, отпустил его («Четьи-Минеи» мая 8).
4) «Случилось мне, — рассказывает преосвященный Феофан, — принять к себе одного инока, в котором начали уже проявляться ощутительные действия благодати. Началась речь о духовных вещах. По мере того как входил он в себя и мысль его углублялась, лицо его все более и более светлело, а потом стало все бело, как снег, и глаза его искрились».
5) И об отце Серафиме Саровском говорят, что он часто просветлялся, особенно во время молитвы в церкви, видимо для всех. О подобных проявлениях есть много сказаний в отечниках.
6) Об одном пишется, например, что лишь только он, став на молитву, поднял руки к небу, как из всех пальцев его рук потекли пуки света на довольное пространство.
7) О другом говорится, что ученик его пришел к нему зачем-то и постучался; ответа не было. Он пригнулся посмотреть в скважину и увидал, что старец стоял весь в огне, как столп света. И много-много есть таких сказаний. (См. кн. «Что есть духовная жизнь?» еп. Феофана, стр. 108).
Читая эти и подобные сказания, невольно спрашиваешь, что это было со св. мужами? Когда они в молитвенном подвиге стояли на воздухе, когда они пламенели, — не подобное ли тому происходило с ними, что с Господом Спасителем на Фаворе? Да, Господь обещал, что «праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» (Мф. 13:43), и это просвещение, эта слава для великих угодников Божиих началась еще здесь, на земле. Она не постоянно обнаруживалась, но лишь во время молитвы, подобно тому, как преображение Господа последовало тоже во время молитвы.
По учению одного великого подвижника, познанному, конечно, опытом, и в самом человеке, благодатию Божиею возрожденном, есть Духовный благодатный свет, который в продолжение настоящей жизни сокрыт под спудом плоти, но в вечности — в день воскресения мертвых, откроется видимо — в телах праведников и составит как бы царственное облачение их[11], и непреложное слово истины удостоверяет нас, что в последний день воздаяния праведницы просветятся, яко солнце, в царствии Отца их (Мф. 13:43).
И вот, братие, этот-то благодатный свет, скрываемый под грубою нынешнею плотию, в минуты святых восторгов праведных душ и особенно во время глубочайшей и пламеннейшей молитвы их, приводившей в движение все силы духа, а может быть и лучшие стихии тела, — этот-то свет, возбужденный и усиленный живительными лучами благодатного Солнца, не удерживаясь в душе, просветлял и тело их.
I. Среди великого поста, именно в 3-й воскресный день Четыредесятницы, совершается у нас, православных христиан, следующий священный обряд: в конце утрени или всенощной священник выносит на голове Св. Крест из алтаря на средину храма, и полагает на аналой. Здесь прославляют Св. Крест поклоняются ему и лобызают его. Затем Св. Крест остается вне алтаря, на аналое, на всю неделю, и совершается поклонение ему еще 3 раза на неделе: в понедельник, среду и пятницу.
II. Для чего совершается этот обряд и какое его значение?
Вот для чего совершается обряд поклонения Св. Кресту на 4-й неделе Великого поста, и вот какое значение сего обряда.
а) Обыкновенно не нравится, не сладок пост с его подвигами для нашей испорченной природы, и вот Св. Церковь предлагает нам и облегчение и даже услаждение поста с его подвигами в видении Св. Креста, представляемого взору постящихся среди времени поста. «Когда проходящие долгий и жесткий путь, пишется о цели установления обряда поклонения Св. Кресту, утомленные трудом, обретут одетое обильными листьями, тенистое дерево, то, присев немного, отдыхают, и, как будто опять сделавшись юными, совершают остальной путь: так и ныне, в постное время, посреди прискорбного пути и подвига, насажден св. отцами Живоносный Крест, подающий прохлаждение и покой и утружденных творящий легкими и мужественными к довершению труда». (В неделю Крестопоклонную синаксарий).
Каким же образом Св. Крест может не только облегчать тяжесть поста, но еще и услаждать горечь ого? Следующим образом: когда, взирая на Св. Крест, мы будем размышлять например таю Господь, распятый на кресте, страдал, и страдал еще не за свои грехи, а за наши: мы ли не понесем подвигов поста за свои собственные грехи? Господь тяжко страдал на кресте, мы ли не понесем подвига поста, хотя и неприятного, но не так же ужасного, как крестные страдания? Господь со креста перешел на небо в вечно-блаженное царство, и нам награда за всякие подвиги, за подвиги и истинного, т. е. духовного и телесного, поста, — царство небесное с его блаженством. Итак, вот с какою целию совершается обряд поклонения Св. Кресту среди Великого поста, и вот какое значение сего обряда.
б) От подвигов поста пойдемте далее. И не одну тяжесть и горечь поста может облегчать и услаждать Св. Крест, — нет, он может облегчать и услаждать и всякую нашу скорбь, всякую нашу тяготу в жизни. А и у всех вообще и у каждого из нас в частности сколько всяких скорбей и тягостей!.. Земля — это место бед, скорбей и неприятностей, на небе только их нет. То лишения близких сердцу, то лишения богатства, положения в обществе то болезни то неприятности от других, то неудача в делах и предприятиях, лишение выгод, это постоянные спутники наши в жизни: здесь на земле постоянно и везде беды, как описывает апостол Павел, — «беды в путешествиях, беды на реках, беды от разбойников, беды от единоплеменников, беды от язычников, беды в городе, беды в пустыне, беды на море, беды между лжебратиями» (2 Кор. 11:26). И никто из живущих на земле, — даже и из тех, которые кажутся нам счастливейшими, не свободен от бед, скорбей и неприятностей. Так, беды, скорби и неприятности — неизбежные спутники каждого из нас, но каково переносить их? И вот Св. Крест может облегчать и даже услаждать и их Для нас. Каким образом? Таким, каким облегчает и услаждает он для нас пост, т. е. посредством размышлений о распятом на нем Господе нашем Иисусе Христе и о самих себе. Однажды, когда евреи проходили Аравийскою пустынею по пути в землю обетованную, то пришли в такое место, где было много змей, змеи жалили многих из евреев, и ужаленные умирали. Моисей, вождь их, воззвал о том к Богу, и Бог повелел ему воздвигнуть древо и на нем повесить медного змия, и чтобы всякий, ужаленный змием, спешил с верою посмотреть на этого медного змия. Моисей сделал так, и все ужаленные, с верою взирая на медного змия, получали исцеление и не умирали.
Медный змий повешенный на дереве Моисеем, предызображал собою Спасителя нашего Иисуса Христа, распятого на кресте. Как евреи, ужаленные змиями в пустыне, должны были взирать на медного змия, повешенного на дереве, и, взирая с верою, исцелялись так и мы в беде, в скорби и в неприятности приступим скорее ко Кресту, скорее устремим взоры на Распятого на нем, и нам не тяжелы, а еще легки будут беды, скорби и неприятности. Посмотрим на Распятого на кресте, и увидим, что распят на нем и страдал Господь неба и земли, Святейший всех святых, а мы страдаем не безвинно, но за грехи. Господь страдал за наши грехи и терпеливо переносил страдания; нам ли, страждущим за свои собственные грехи, не переносить терпеливо страданий? Так рассуждал о своих страданиях страдавший в одно время с Господом, тоже на Кресте, разбойник, и, несомненно, ему легче было страдать, чем другому, распятому с ним, разбойнику. Посмотрим на Распятого на кресте и вспомним, что путь со креста для Него был в царство славы, и мы увидим и вспомним, что и для нас прямой путь от страдания к блаженству, как Господь показал нам собственным примером, — и нам непременно будет легче страдать тогда. Пострадавши здесь, не будем страдать там за гробом. «Накажи меня, Господи, в сей жизни, только помилуй в будущей», — молились Богу некоторые из истинных христиан. «Господи, Ты, должно быть, забыл меня!», — восклицает к Богу подвижник, когда один год в его жизни прошел без скорби.
Так действительно и поступали, и с великим успехом, некоторые из благочестивых людей. Пишется в «Прологе»: «В одном монастыре жил благочестивый инок, пять братии любили его, а один оскорблял. Не желая терпеть оскорблений, он перешел в другой монастырь; но тут восемь братии любили его, а двое оскорбляли. Он ушел в третий монастырь; но и в этом было не лучше, — семь его любили, а пять ненавидели. Он решился идти в четвертый монастырь, и пошел. На пути между тем стал размышлять сам с собою, — если мне слушаться моего помысла, то, пожалуй, придется обойти весь мир, и верно не найду нигде покоя: ибо люди везде одни и те же, — много добрых, много и злых. Верно, и в этом монастыре, куда я теперь иду, будет мне не лучше. Тут пришла ему мысль о Распятом на кресте Иисусе Спасителе, и он взял записную свою книжку и написал в ней: «Пусть меня оскорбляют: я терплю все для Иисуса Христа». Написав это, он свернул книжку, навязал ее на пояс и пошел в монастырь. Как он ожидал, так и случилось: и в этом монастыре, куда он пришел, тоже стали оскорблять его; но он тотчас брался за свою книжку, и прочитав в ней слова: «Я терплю все для Иисуса Христа» в ту же минуту успокаивался, в ту же минуту ему становилось легче. Таким образом, он все неприятности сносил терпеливо, легко» («Пролог» 15 февр.).
III. Запомните же, братие христиане, указываемое нам и словом Божиим, и Церковию, и примером благочестивых людей, средство к терпеливому перенесению бед, скорбей и неприятностей, к облегчению и даже еще к услаждению их для себя, это — взирание на Св. Крест с размышлением о Распятом на нем Иисусе Христе и о самих себе.
I. В четвертую неделю (воскресенье) Великого поста творится память св. Иоанну Лествичнику. После поклонения Кресту, Церковь поучительно воспоминает этого святого, который изобразил лествицу добродетелей, украшающих жизнь людей, несущих крест, и сам своею жизнию показал живой пример несения креста и лощения.
О жизни пр. Иоанна Лествичника дошло до нас очень немного исторических сведений, но из них можно извлечь много поучительного для себя. Известно, что он был человек высокообразованный, посвятивший себя подвигам духовной жизни с юных лет — с 16-летнего возраста. Для этих подвигов он удалился на гору Синайскую и там вручил себя в послушание старцу Мартирию. Послушание его старцу было настолько велико, что он как бы вовсе не имел своей воли. В обращении с братиями он был очень прост, и хотя был очень учен и образован, но так вел себя, что ни в чем не показывал своих преимуществ пред другими. 19 лет прожил он со старцем, до кончины его жизни, а по смерти его решился жить в уединении. Местом своего уединения он избрал пустыню Фола, отстоящую от Синайской горы не в очень далеком расстоянии. Здесь в великих подвигах поста и молитвы подвизался он сорок лет. В продолжение этой необыкновенной Четыредесятницы пост его был столь же необыкновенен, как и самое продолжение времени его пощения. Хотя он не уклонялся от пищи, не возбраненной уставом во время поста, дабы тем сокрушить, как сам говорил, «рог гордыни», но принимал ее столь мало, что казался более отведывающим, чем вкушающим. Зато от всякой страсти он воздерживался решительно, повелительно говоря к ней: «Молчи, онемей». Покаяние его было соединено с глубоким сокрушением сердца и слезами. Удаляясь пресыщения и лености, он свободное время от молитвы посвящал на чтение Божественных Писаний, списывание книг и спасительные беседы с братией. Обиды, которые случалось ему испытывать от братии, он переносил терпеливо, с молитвой к Богу за обидчиков. Дивная высоко-подвижническая жизнь преподобного Иоанна вынудила братию избрать его в игумены Синайской горы после 40-летнего пребывания его в пустыне. Будучи избран игуменом, он прилагал все свое старание к тому, чтобы руководимые им иноки удостоились восхождения к Богу и большего приближения к Нему. Скончался он 80 лет, оставив после себя сочиненную им душеспасительную книгу — «Лествицу», показывающую 30 степеней богоугодной жизни. Вот краткое сказание о жизни преподобного Иоанна Лествичника! Какие же назидательные уроки преподает он нам? Их много но мы возьмем из них хоть немногие.
II. а) Преподобный Иоанн с юных лет посвятил себя на служение Богу, упражняясь в добродетелях все более и более. Это урок для вас, юное поколение! Юность — это цветущий возраст жизни, украшению его более всего приличествует служение Богу и добродетели. Не весной ли земледелец сеет семена свои на поле, чтобы иметь хорошие плоды? И чем тщательнее и прилежнее он обрабатывает свое поле в это время и чем лучшие посеет семена, тем лучший получит урожай хлеба и тем большую получит прибыль от него. А кто упустит хорошее время для посева, худо возделает землю и посеет плохие семена, тот получит скудный урожай, а иногда и ничего не получит. Весна жизни нашей есть юность. Кто в юности посеет семена благочестия и доброй нравственности, тот несомненно пожнет добрые плоды их в зрелом возрасте и в старости. Но кто юность свою погубит в пустых удовольствиях и разных грешных привычках, тот чего может ожидать в зрелом возрасте, а особенно в старости, если бы и дожил до нее? Мы знаем по опыту, что худо проводящие лета молодости, а особенно юность, остаются со своими худыми привычками на всю последующую жизнь, преждевременно стареются, не доживая до почтенной старости.
б) Преп. Иоанн весьма был воздержен в пище и питии. Он ел все позволенное уставом, но ел очень мало. По примеру его, и нам, братие-христиане, всегда нужно воздерживаться от многоядения и многопития, чтобы тело наше никогда не брало верх над духом, чтобы душа наша всегда была светла, добра, способна на всякое доброе дело. Известно, что плотно кушающий и много пиющий бывает неудобоподвижен, тяжел, сонлив, ленив и мало способен к делу: такой, очевидно, живет более жизнию животных, чем духовною, тогда как христианину надо жить более жизнию духовною. И слово Божие, и отцы Церкви всегда и везде заповедуют христианам воздержание. Спаситель говорит: «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объедением и пьянством». К тому же воздержные живут здраво, долговечно и хорошо, как преподобный Иоанн жил до 80-ти лет. Вот почему один из наших святителей говорит: «Воздержно пий, мало яждь, здрав будеши». Будем неуклонно следовать этому мудрому правилу.
в) По примеру преподобного Иоанна, всем нам прилично и полезно содержать также и определенные правила в жизни, чтобы руководиться ими для пользы души своей и вечного спасения. Правила эти должны быть для всех наших занятий: для молитвы, для принятия пищи и пития, для разных домашних занятий и, наконец, для отдыха и сна, Во всем этом должна быть слава имени Христова. Св. апостол Павел говорит: «Итак, едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию». Поэтому и мы должны трудиться и поступать во всем благоразумно, осмотрительно, иметь в виду не только свою душевную пользу, но и пользу других.
г) Преподобный Иоанн Лествичник большее время жизни посвящал на молитву и славословие Божие; остальное же — на разные труды для пользы души своей и других. Поэтому и мы должны, если не большую часть жизни своей, то по крайней мере хоть краткие часы ее посвящать на молитву и славословие Бога, именно: утро дня должны посвящать Богу для того, чтобы хотя краткими, но усердными и чистыми молитвами возблагодарить своего Создателя за все Его к нам милости и благодеяния, а также для того, чтобы испросить Его благословение и помощь на наступающий день. Вечер дня также должны посвящать хотя отчасти Богу для того, чтобы возблагодарить Его за минувший день и испросить у Него прощения в содеянных нами грехах. Время же, свободное от молитвы, должно посвящать на разные труды житейские. Но чтобы эти труды были благословенны Богом, для этого нужно, чтобы они были честны и добросовестны — и по цели, и по побуждениям, для которых трудимся. Что не честно и не добросовестно, того Бог никогда не благословит.
д) Наконец, мы должны, по примеру св. Иоанна Лествичника, случающиеся с нами скорби, неприятности и огорчения переносить терпеливо, без ропота, помня слово Господне, что только претерпевый их благодушно до конца спасется.
III. Вот, братие, те уроки, которые преподает нам жизнь празднуемого ныне пр. Иоанна Лествичника! Будем руководствоваться ими для своей же пользы, — постараемся осуществить в своей жизни высокие добродетели преподобного, они принесут нам счастие и благополучие земное и удостоят блаженства вечного на небе. Аминь. (Сост. по кн. «Святая Четыредесятница» Иустина, епископа Тобольского).
I. В воскресенье пятой недели поста совершается, между прочим, служба в честь преподобной Марии Египетской, память которой совершается еще 1 апреля.
Жизнь преподобной Марии представляет разительный пример сильного греховного падения и затем глубокого покаяния, живых подвигов самоотвержения и умерщвления плоти и высокого нравственного совершенства и служит редким образцом для кающихся грешников, почему весьма благовременно прославляется в 5-е воскресенье поста, после изображения для верующих ее жизни в четверток этой недели.
Сделаем краткий взгляд на жизнь преподобной.
Мария родилась в Египте, будучи красива лицом, но легкомысленна и непослушна родителям, она, будучи еще двенадцати лет, оставив родителей, ушла в многолюдный город Александрию и там подверглась плотской нечистоте и затем так предалась своей безумной страсти, что потеряла всякий стыд и приличие в удовлетворении ей. Так Мария провела семнадцать лет! Однажды узнав, что множество народа и, между прочим, молодых людей отправляется на корабле в Иерусалим к празднику Воздвижения Креста Христова, Мария вздумала воспользоваться этим случаем для удовлетворения своей преступной ненасытной страсти, причем вместо платы за переправку на корабле предложила свои бесчестные услуги. Молодые люди согласились на ее предложение, и Мария сквернила себя и других и самое море своими студодеяниями. Она не оставляла беззаконий и в самом святом граде. Но здесь же, по милости Божией, положен и конец ее бесчестной жизни. В день поклонения Животворящему Кресту Христову в храме Воскресения Христова, когда верующие текли в храм толпами, отправилась туда и Мария, но не могла войти в него, сколько ни усиливалась протесниться одна и вместе с другими. Сначала это обстоятельство казалось ей случайностью, но когда в глазах ее вошло в храм множество народа, а ее все удаляла какая-то невидимая сила, она подумала, что, верно, грехи ее и гнев Божий не допускают ее до святыни. В чувствах раскаяния и сердечного сокрушения о своем нечестии Мария возвела взоры свои кверху и увидела на стене икону Божией Матери. Тогда Мария со слезами стала просить Царицу небесную, чтобы Она была споручницею и ходатайницею за нее пред Богом, и дала твердый обет исправить жизнь свою. После этого она опять приблизилась к дверям храма и вошла уже в него свободно. Здесь она с величайшим благоговением, умилением и сокрушением поклонилась кресту Спасителя и, по выходе из храма, опять стала молиться пред иконою Богородицы, еще повторила пред нею обет покаяния и снова просила Ее быть споручницею своего спасения. Затем, услышав вдали невидимый голос: «Если перейдешь Иордан, то найдешь добрый покой», она приняла этот голос за глас Божий и, купивши на данные ей на пути неизвестным лицом три монеты три малых хлеба, отправилась к Иордану. На берегу этой реки, в храме святого Иоанна Предтечи, она приобщилась Святых Таин и съела половину малого хлеба. Переплывши на малой лодке через Иордан, Мария удалилась в глубокую пустыню, в которой пребывал великий предтеча Господень Иоанн (стихира на Господи воззвах). Здесь она провела сорок семь лет, во все время не видавши не только человека, но и зверя или другого какого животного. Она не имела крова, находясь всегда под открытым небом, терпела в безводной пустыне постоянную жажду. Бывшая на ней прежде одежда вся истлела от времени. Пищу ее составляли только пустынные коренья и травы. Принесенные ею за Иордан два с половиною хлеба как бы окаменели, но она питалась ими несколько лет. Первые семнадцать лет провела она в сильнейшей борьбе со своими злыми помыслами, как с лютейшими зверями. Представление разных чувственных удовольствий, вкусных снедей и напитков терзало ее; пламень похоти палил все существо ее. В изнеможении она повергалась на землю, лежала на ней день и ночь, прося помощи у своей небесной Споручницы. Затем, в течение 30 лет Мария, благодатию Божиею и помощию Пресвятой Богородицы, освободилась от волнения страстей и не чувствовала вредного влияния воздушных перемен, пребывая постоянно в молитве и богомыслии. Она так возвысилась своими духовными подвигами, что «удивила чины ангельские и сонмы человеческие» (9-я песнь канона). Во время молитвы она стояла на воздухе, ходила по воде, как по суху, знала слово Божие, не читавши никогда книг и не учившись грамоте, — по одному благодатному озарению, а также могла знать мысли и чувствования человека, — как все это удостоился видеть преподобный Зосима, которому она сообщила историю своей жизни.
II. Жизнь преподобной Марии весьма поучительна, братие. Она внушает нам:
1) Избегать поводов ко греху, так как первые греховные падения особенно важны и, если человек не раскается в них вскоре, очень часто служат началом нечестия и развращения его.
2) Посему, по соделании каждого греха, должно приносить пред Богом покаяние и просить Его помощи против искушений, так как от нераскаянности происходит закоснение в грехе и заглушается голос совести.
3) Для избежания больших ошибок и проступков повиноваться родителям, пастырям Церкви, начальникам и наставникам; ибо непокорность и своеволие доводят людей до различных безрассудных и гибельных поступков.
4) Быть внимательными к призыванию нас Богом на путь спасения различными обстоятельствами жизни — счастливыми и несчастливыми, голосом совести и другими средствами, ибо невнимательность оскорбляет благодать Божию, и мы можем совсем лишиться ее.
5) Не отчаиваться в милосердии Божием, как бы мы ни погрязли в каком-либо пороке и страсти, потому что Господь всегда с любовию приемлет искренно кающихся грешников.
6) С другой стороны, не употреблять милосердия Божия в повод к беспечности и лености, но непрестанно бороться со своими страстными и дурными привычками, подвизаться в молитве, богомыслии и в трудах, сколько будет сил.
7) При этом не должно много полагаться на свои силы, а постоянно просить помощи Божией и прибегать к заступлению Царицы небесной.
8) Для приобретения благодати и Милости Божией и помощи Пресвятой Богородицы мы должны постоянно смирять себя и не осуждать других, даже великих, по-видимому, грешников, как потому, что они могут раскаяться, исправиться и соделаться избранниками Божиими, так и потому, что осуждение само по себе весьма тяжкий грех ибо осуждающий как бы восхищает право суда у небесного Судии, а вместе с тем — грех весьма опасный, так как осуждающий лишается благодати Божией и очень нередко подвергается тем же слабостям и порокам, в которых осуждал других.
Евангелие в честь преподобной (Лк. 7:36–50) показывает, что Господь приемлет и великих грешников, которые прибегают к Нему с истинным покаянием, верою и усердием, что весьма ясно видно в жизни преподобной Марии. (См. «Рязанские епархиальные ведомости», 1888 г., № 13).
III. Потщимся же, братие, подражать в покаянии угоднице Божией, преподобной Марии Египетской, чтобы сподобиться получить отпущение грехов и усвоить себе уроки которые внушает нам ее жизнь, чтобы наследовать жизнь вечную. Аминь.
Так как Великий канон имеет значение в Православной Церкви и для православных христиан и весь в своем составе читается в четверг на утрени 5-й недели Великого поста, то считаем необходимым поговорить сколько можно подробнее о нем.
Великий канон составлен в седьмом веке св. Андреем, архиепископом Критским[12] который, кроме этого канона, написал еще много других. Как только появился этот канон, Церковь единогласно дала ему название Великого, не столько по обширности, — в нем 250 тропарей, — сколько по внутреннему достоинству и силе: «В нем умиление невыразимое, и так он силен и трогателен, что может смягчить самую загрубелую душу и вдохнуть в нее бодрость и силы к спасительной деятельности, если только поется с должным вниманием и от сердца, проникнутого сокрушением» (синаксарь в четверг 5-й недели). Все, что только может возбудить человека к раскаянию, смирению, молитве, самоотвержению, — все собрано и приведено в нем. В нем указаны все события Ветхого и Нового Заветов, в которых особенно поразительно высказались значение и сила греха и значение и сила жизни праведной; указаны все лица, в которых осуществилось то или другое. Падение первого человека и глубокое растление первобытного мира; добродетели Ноя и упорная нераскаянность Содома и Гоморры; патриархи и великие люди древнего мира: Иов, Моисей, Иисус Навин и пр.; благочестие Давида, его страшное падение и восстание, величие и унижение Соломона, нечестие Ахава и Иезавели; великие образцы покаяния: ниневитяне, Манассия, блудница, разбойник, — словом, перед нами вся священная история в главнейших своих представителях благочестия, обращения к Богу и нераскаянности в беззакониях. И каждое событие, каждый пример приводятся для того, чтобы всякий сделал личное приложение к себе, извлек для себя урок и назидание. И, как будто не довольствуясь примерами из священной истории или зная, что всегда найдутся нераскаянные, которые скажут: «То были другие времена, другие обстоятельства и даже другие люди, не такие слабые, как мы теперь», он указывает на живой пример, пример падения, ниже которого в своем роде и упасть нельзя, и восстания, до которого может возвыситься человек, даже так глубоко падший, — на пример Марии Египетской[13]. И, что дает особенную, неотразимую силу этому канону, — в нем не сухие, безжизненные указания на примеры, — нет, тут все глубоко, искренно прочувствовано; для себя, прежде всего, извлекает из примеров уроки составитель канона; себя сравнивает с ними и, находя это сравнение не в свою пользу, себя обличает, укоряет и предостерегает. Оттого-то так и действует сильно на душу чтение этого канона. Видишь, чувствуешь, сознаешь, что тут не общее обличение общей испорченности, а мое — личное, что св. Андрей говорит именно то, что приходится сказать и мне, если все эти примеры поставить в сравнение с моей жизнью и деятельностью. Да, каждое слово Андреево есть мое слово, если только с таким же строгим беспристрастием я рассмотрю и определю себя, — иного слова нет и быть не может.
Великий канон, весь в своем составе, читается в четверг пятой недели на утрени. Тут же, в прежние времена, читалось и житие пр. Марии. Оттого самая утреня получила название стояние Марии Египетской, которое сохранилось и доселе.
Разделенный на 4-е части, он читается в первые четыре дня 11 недели поста. Внешнее его отличие от других канонов состоит в том, что он имеет все девять песней и к каждому тропарю его прилагается покаянное слово Давида: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!» Представим здесь ирмосы и несколько тропарей этого канона.
Песнь первая. Ирмос. Помощник и покровитель бысть мне во спасение, сей мой Бог, и прославлю Его, Бог отца моего, и вознесу Его: славно бо прославися.
По-русски: Помощник и покровитель сделался моим спасителем. Вот Он — мой Бог, и прославлю Его, — Бог отца моего, и превознесу Его, потому что Он торжественно прославился.
С чего начну я оплакивать дела своей погибельной жизни? Какое начало положу, Христе, настоящему рыданию? Но Ты, как милосердый, прости мне согрешения.
Иди, погибшая душа, с своей плотию, раскайся перед Творцом всего; оставь уже прежнее свое бессмыслие и пролей перед Богом слезы покаяния.
Горе мне, погибшая душа моя! К чему ты уподобилась первой жене — Еве? Посмотрела ты взором нечистым — и вся страшно отравилась; коснулась запрещенного — и дерзко предалась бессмысленным наслаждениям.
Заслуженно Адам выгнан был из рая: он не сохранил одной Твоей заповеди, Спаситель. Что ж предстоит вытерпеть мне, когда я постоянно отвергаю Твои, жизнь источающие, повеления?
На мне лежит убийство тяжелее Каинова: заботясь лишь о жизни плоти, я, с полным сознанием, сделался убийцею своей души, восстав на нее преступными своими делами.
Да, я согрешил, Спаситель. Но знаю, что Ты милосерд, наказываешь с нисхождением и готов помиловать. Ты видишь плачущего и, как отец, спешишь навстречу к распутному сыну, призывая его к Себе.
С самой юности нарушаю я Твои заповеди, Спаситель. Предавшись страстям, беспечно и нерадиво провел я всю жизнь. Поэтому я и взываю к Тебе, Спаситель: хотя под конец жизни спаси меня.
Не взойди со мною в суд, — представляя дела мои, исследуя слова, обличая душевные мои стремления; но, Всесильный, по Своему милосердию спаси меня, презрев все мои нечестия.
(Преп. Марии) Победивши бурные стремления к плотским наслаждениям, ты обратилась ко Христу, вся подчинившись Его божественным заповедям, и, со всем благоговением, исполнила все добродетели, как одну.
Песнь вторая. Ирмос. Вонми небо, и возглаголю, и воспою Христа, от Девы плотию пришедшаго.
По-русски: Внимай, небо! я буду говорить и воспевать Христа, Который, родившись от Девы, пришел в плоти.
Внимай, небо! я буду говорить; услышь, земля, голос, приносящий Богу раскаяние и прославляющий Его.
Боже, мой Спаситель! Услышь меня по Своему милосердию и приими мое искреннее раскаяние. Согрешил я больше всех людей: только я один и мог нагрешить столько перед Тобою! Но, как Бог и Спаситель, будь милосерд к Своему творению.
Потерял я первоначальную красоту свою и благолепие, и теперь лежу наг и стыжусь. Как листьями смоковницы, прикрылся я позорным одеянием; но оно лишь обличает преобладание страстей во мне.
Другой ирмос. Видите, видите, яко аз есмь Бог, манну одождивый и воду из камене источивый древле в пустыни людем Моим, десницею единою и крепостию Моею.
По-русски: Смотрите, смотрите, вот Я — Бог, Я, Который в древние времена ниспослал манну с неба Своему народу в пустыне, и воду источил из скалы, и все это лишь Своим могуществом.
Вовсе оставивши без внимания живших до закона (т. е. до того времени, как Бог дал чрез Моисея закон), ты, душа, не уподобилась Сифу, не подражала Еносу, ни Еноху, ни Ною; но оказалась чуждою жизни праведных. А зато ты, душа моя, и отверзла бездны гнева Бога своего, и потопила все, как землю — и плоть, и дела, и жизнь, — а сама осталась вне спасительного ковчега».
(Марии) Погруженная в бездну зла, ты, Мария, простерла свои руки к милосердному Богу, и Он, всеми способами искавший твоего обращения, по милосердию и тебе, как Петру, простер Свою божественную руку.
Песнь третья. Ирмос. На недвижимом, Христе, камени заповедей Твоих утверди мое помышление.
По-русски: Христе! утверди мою мысль на непоколебимом камне Твоих заповедей.
Душа! Спасайся на гору, как Лот, и спеши в Сигор. Беги от пламени и старайся укрыться от содомского горения, — от этого нескончаемого огня, который возжжется Самим Богом.
Троица-Единица, Боже! Спаси нас от соблазнов, от искушений и от окружающих опасностей.
Другой ирмос. Утверди, Господи, на камени заповедей Твоих, подвигшееся сердце мое, яко един свят еси и Господь.
По-русски: Господи! утверди на камени Твоих заповедей поколебавшееся сердце мое, потому что един Ты свят и Господь.
Подражал я, Спаситель, распутным современникам Ноя, зато мне и предстоит та же участь — неизбежная гибель.
Ты слышала, душа моя, как. в древние времена, Авраам покинул родину и сделался странником по земле, — подражай его решимости. Удались от греха, как он удалился из земли Харран; иди в землю, источающую вечно живое нетление, которую Авраам получил уже в наследие.
Ты знаешь, погибшая душа, как Исаак, прообразовавший таинство (крестной смерти Спасителя), вознесен был в доселе небывалую жертву всесожжения, — подражай его твердости.
Живи в мире, среди людей, подражай священнику Божию и царю уединенному, который был подобием Христа (разумеется Мельхиседек, царь Салимский и священник Бога Вышнего, благословивший Авраама).
И об лествице от земли до неба, которую видел Иаков, ты знаешь, душа моя: зачем же у тебя нет надежного восхода туда, — благочестия?
(Марии) Буря и неудержимые волны грехов захватили меня, Мария. Но помоги мне, и своими молитвами направь к пристани угодного Богу раскаяния.
Песнь четвертая. Ирмос. Услыша пророк пришествие Твое, Господи, и убояся, яко хощеши от Девы родитися и человеком явитися, и глаголаше: услышах слух Твой и убояхся: слава силе Твоей, Господи.
По-русски: Господи! Вострепетал пророк, когда ему открыто было о Твоем пришествии, — что Тебе угодно родиться от Девы и явиться между людьми, и сказал: «Получил я откровение о Тебе, Господи, и страх объял меня: да будет слава Твоему могуществу».
Бодрствуй, душа моя; всеми силами старайся, как великий патриарх (Иаков), чтобы приобрести деятельность и разумение, видеть Бога посредством созерцания, проникнуть в неприступный мрак и, таким образом, приобрести именно то, что нужно.
Зная об Иове, на куче навоза оправданном, его твердости, ты, душа моя, не подражала и не имела твердой решимости в том, что видела и испытала, но во всем оказалась нетерпеливою. Более всех он был справедлив и честен а, несмотря на то, не избежал нападения и ковов обольстителя; что же будет с тобою, погибшая душа, при твоих греховных стремлениях? Что сделаешь ты, когда и с тобою случится что-либо подобное?
Милосердый! Предавшись страстям, так гибельным для души, я сам для себя сделался идолом. Но, Спаситель, окажи мне милосердие: приими меня раскаивающегося, восстанови сознающегося, чтобы я не сделался достоянием и жертвой врага.
(Марии) Мария! погрязши в бездне великих беспорядков, ты без удержи предавалась им. Но когда пробудилось в тебе стремление к лучшему, ты своей деятельностью чудно возвысилась до самого верха добродетели, даже ангелов удививши этим.
Песнь пятая. Ирмос. От нощи утреннююща человеколюбче, просвети, молюся, и настави и мене на повеления Твоя, и научи мя, Спасе, творити волю Твою.
По-русски: Человеколюбче! молю Тебя: озари светом Твоим меня, не престающего в нощи воспевать Тебе песнь утра, наставь на путь Твоих заповедей и научи меня, Спаситель, исполнять волю Твою.
Христе Царю! Исповедуюсь Тебе, согрешил я; согрешил, как некогда братья Иосифовы, продавшие плод чистоты и целомудрия. Родными братьями связан был он — праведная душа; продан в рабство — достойный всякой любви — и прообразовал Господа (проданного и преданного); а ты, душа, сама себя продала всю своим нечестием.
Вот, душа, подражай жизни Моисея, когда он поселился в пустыне, и ты будешь созерцать Бога, явившегося в купине.
Песнь шестая. Ирмос. Возопих всем сердцем моим к щедрому Богу, и услыша мя от ада преисподняго, и возведе от тли живот мой.
По-русски: От всего сердца своего воззвал я к милосердому Богу — и из самой глубины преисподней Он услышал меня и избавил жизнь мою от тления.
Ты, душа, уклонилась от Господа, как Дафан и Авирон; но в самой глубине воззови Господу: пощади! чтобы и под тобой не разверзлась земля и не поглотила тебя.
Бессмысленны твои стремления, душа, как в древние времена Израиля: божественной манне ты безумно предпочла пресыщение развратными наслаждениями страстей.
Вооружись и сражайся, как некогда Иисус (Навин) с Амаликом, с плотскими страстями и старайся всегда побеждать гаваонитян — обольстительные помыслы.
(Марии) Мария! своею необыкновенною жизнию на земле ты приобрела небесное бесстрастие. Молись, поэтому, чтобы те, которые прославляют тебя, избавились за твои молитвы от страстей.
Кондак. Душе моя, душе моя, востани, что спиши; конец приближается и имаши смутитися: воспряни (проснись) убо, да пощадит тя Христос Бог, везде сый и вся исполняяй.
По-русски: Душа моя, душа моя! восстань, что ты спишь? Конец приближается — и как же смутишься ты! Проснись же, чтобы пощадил тебя Христос Бог, вездесущий и все исполняющий.
Песнь седьмая. Ирмос. Согрешихом, беззаконновахом, неправдовахом пред Тобою, ниже соблюдохом, ниже сотворихом, якоже заповедал еси нам: но не предаждь нас до конца, отцев Боже.
По-русски: Согрешили мы, беззаконновали, делали всякие неправды перед Тобою; не сохранили и не исполнили ничего из того, что Ты заповедал нам; но, Боже отцов, не оставь нас до конца.
Тайны сердца моего я открываю перед Тобою Судией моим, посмотри, как горько мне; посмотри, как тяжко мне; обрати внимание, как я сам осуждаю себя. О Боже отцев! Ты милосерд: Сам помилуй меня
Когда ковчег везли на колеснице и чуть не уронил его повернувший телец, то Зан лишь коснулся его (чтобы поддержать) — был наказан Божиим гневом. Душа! избегай и ты подобной дерзости и благоговейно почитай все божественное.
О горе мое! Ты, душа моя, постаралась подражать мерзостям Ахава: сделалась обиталищем плотских нечистот и позорным вместилищем страстей; но из самой глубины своей обратись к Богу с молением и исповедуй пред Ним грехи свои. И для тебя, душа, заключилось небо, и тебя постиг голод, точно так же, как некогда Ахава, когда он не послушал слов Илии фесвитянина (пророка); но постарайся уподобиться сарептской вдовице, которая пропитала пророка во время голода.
О, мой Спаситель! совсем потерял я образ Твой; исказил Твой закон; помрачил все, что было во мне хорошего; страсти затушили светильник (ум); но, умилосердившись, возврати мне, как говорит Давид, радование.
(Марии) Призвавши на помощь пречистую Богоматерь, ты прежде всего подавила в себе бурю страстей, так жестоко терзавших тебя, и тем победила врага, возобладавшего было тобой. А теперь помоги мне, почитающему тебя, в моем горьком положении.
Песнь восьмая. Ирмос. Егоже воинства небесная славят, и трепещут херувими и серафими, всяко дыхание и тварь, пойте, благословите и превозносите во вся веки.
По-русски: Все созданное Богом, все, что живет и дышит, воспевай, благословляй и вечно прославляй Его, Которого прославляет небесное воинство и перед Которым трепещут херувимы и серафимы.
Некогда Елисей, получив плащ Илиин, получил двойной дар благодати от Бога (пророчества и чудотворения); а ты, душа, за свое невоздержание, не удостоилась такой благодати.
Некогда соманитянка с душевным радушием угощала праведника; а ты, душа, не приняла к себе в дом ни пришельца, ни путника. Вот за это-то в будешь выгнана из чертога (царства небесного) и будешь рыдать.
Душа! Ты слышала, как каялись перед Богом ниневитяне: они облеклись, во вретища и посыпали головы пеплом. А ты не подражала им; напротив — оказалась худшею всех грешников, до закона и после закона бывших.
Милосердый Спаситель! Никто не согрешил перед Тобою больше меня; несмотря на то, приими меня, с трепетом раскаивающегося и с любовию взывающего: «Перед Тобою единым согрешил я, помилуй меня, милостивый».
(Марии) Неожиданное чудо увидевши в тебе, преподобная, не мог не изумиться блаженный Зосима: ангела он видел во плоти и, весь исполненный страхом, славословил вечного Христа.
Песнь девятая. Ирмос. Безсеменнаго зачатия рождество несказанное, Матере безмужныя нетленен плод: Божие бо рождение обновляет естества: тем же тя вси роди, яко Богоневестную Матерь, православно величаем.
По-русски: За безсеменным зачатием рождество неизъяснимое; от Матери безмужной и плод нетленный; ибо рождение Бога обновляет природу. Вот почему мы — все поколения — православно славословим Тебя, Богоневестную Матерь.
Ум весь поврежден; тело издряхлело; дух изнемогает; слово потеряло свою силу; жизнь гаснет, конец близок, Что ж будешь делать ты, погибшая душа моя, когда явится Судия исследовать все твое?
Закон потерял для тебя силу; Евангелие для тебя ничего не значит; все Священное Писание ты пренебрегла; пророки и все богодухновенное слово ослабели: — вся ты изболелась, душа, а врача, который исцелил бы тебя, нет.
Чтобы еще хоть чем-нибудь тронуть тебя, я привожу указания из Нового Завета. Постарайся же подражать праведным, а грешников отвращайся, и умилостиви Христа молитвою, постом, чистотою и воздержанием.
Вочеловечившийся Христос призвал к покаянию разбойников и блудниц. Душа, покайся, — дверь царства (небесного) уже отверста, и прежде всего входят туда раскаивающиеся мытари и прелюбодеи.
После сорокадневного поста в пустыне, Господь взалкал, свидетельствуя тем о Своей человеческой природе. Душа! Не предавайся беспечности; если и на тебя нападет враг, то отрази его молитвой и постом.
В пустыне поселился предтеча благодати, и Иудея вся и Самария, услышавши, устремились к нему и, исповедуя свои грехи, усердно принимали крещение; а ты, душа, не подражала им.
Душа! Ведь ты знаешь о городах, которым Христос благовестил, какому они подверглись проклятию (Лк. 10:13–15); содрогаясь при этом указании, не будь подобна им, которых Господь, приравняв содомлянам, осудил даже до ада.
Разбойник хулил Тебя, и разбойник Богом исповедал Тебя, — а оба висели на кресте. Но, о Всемилосердый! как разбойнику, уверовавшему в Тебя и познавшему в Тебе Бога, и мне отвори дверь славного Своего царствия.
Плодов достойных покаяния не востребуй от меня, потому что сила моя во мне изнемогла. Даруй мне всегда сердце сокрушенное и смирение духа, чтобы я принес их Тебе, единый Спаситель, как жертву угодную.
Судия мой, знающий всего меня! Ты, имеющий опять прийти с ангелами судить весь мир, тогда, воззрев на меня милостиво, пощади и умилосердись надо мною, Иисусе, согрешившим больше всех людей.
(Марии) Мария! своей чудной жизнью ты удивила всех — ангелов и людей. Ты жила как существа духовные (ангелы), победила самую природу, и, через это, вступив на Иордан, перешла его, как существо бестелесное.
Впоследствии к этому прекрасному канону были прибавлены тропари в честь творца его, св. Андрея Критского. Вот почему на каждой песни, после: «Преподобная мати Марие, моли Бога о нас», — поется: «Преподобие отче Андрее, моли Бога о нас». Вот, для примера, два тропаря: Андрее! тебе молимся: молитвами твоими избавь нас от страстей позорных и исходатайствуй, чтобы удостоились небесного царства мы, верой и любовию воспевающие тебя, славный (первой песни). О, Андрее, святитель Критский! Твоими молитвами исходатайствуй и мне оставление грехов, потому что ты наилучший учитель покаяния (песни третьей).
В церковном уставе о чтении этого канона вот что сказано: «Начинаем Великий канон косно (медленно, не торопясь) и с сокрушенным сердцем и гласом, творяще на кийждо тропарь метания три (т. е. три поклона перед каждым стихом)».
I. Древние израильтяне после погибели врагов своих в пучинах Чермного моря воспели на берегах его победную песнь избавителю — Богу, радостного восклицая: «Десница Твоя, Господи, прославилась силою; десница Твоя, Господи, сразила врага» (Исх. 15:6) и ежегодно, с тех пор, в праздник Пасхи они воспевали эту песнь, в воспоминание чудесного избавления своего от сильных врагов. И Православная новозаветная Церковь видела неоднократно поборающую по себе десницу Всемогущего, и ее враги, в тяжкие минуты опасности, были низлагаемы чудесною помощью свыше.
II. В субботу на 5-й неделе св. Четыредесятницы Св. Церковь торжественно возглашает благодарственную песнь Пресвятой Богородице, помощью и предстательством Которой троекратно спасен Константинополь от сильных и свирепых врагов.
Будучи, при самом начале, основателем своим, великим Константином, посвящен Богоматери, град Константинов по тому самому почитал Пресвятую Деву покровительницею своею. Там воздвигнуты были в честь Ее многие храмы, там — во Влахернском храме — хранилось святое изображение Ее, писанное евангелистом Лукою, и священная риза и пояс Ее. В 627 году свирепые проповедники Алкорана едва только были известны, но другой сильный враг терзал Восточную Церковь: Хозрой, Персидский царь, тот самый, который взял Иерусалим и, ограбив храм гроба Господня, захватил в плен Животворящее Древо Креста Христова вместе с патриархом Захариею. Полководец его Сарбаз, покорив Сирию, Палестину и Египет, беспрепятственно дошел до Хризополя (нынешнего Скутари), всюду разрушая христианские храмы и принуждая христиан поклоняться солнцу. С другой стороны каган аварский, вероломно нарушив мир, с толпами варваров устремился на империю и расположил шатры свои пред вратами Константинополя. Император Ираклий находился тогда с войском в глубине Персии, отмщая за позор св. града, и смятенная столица его, видя со стен своих огни варваров, искала защиты только в храмах Господних. Патриарх Сергий, с образом Богоматери обходя по стенам и стогнам городским, умолял небо о защите и обнадеживал граждан помощию Богоматери. Храмы отверсты были непрестанно, и народ день и ночь умолял св. Заступницу града спасти его от оружия иноплеменников. Свирепые враги, отвергнув предложенный им мир, с богохульством угрожали не оставить в городе камня на камне, но в ту достопамятную ночь, когда соединенные силы аваров и персов с моря и сухого пути двинулись на сокрушение стен константинопольских, ужасная буря, внезапно восставшая, против самого Влахернского храма, рассеяла и потопила суда их со множеством войска. Утром следующего дня остатки их, гонимые страхом небесным, со стыдом бежали вспять. Тогда-то благодарный народ, во всю в ту ночь неисходно пребывавший в храме, возгласил св. Защитнице града победную, «всенощную и не седальную», песнь: «Взбранной Воеводе победительная, яко избавльшеся от злых благодарственная восписуем Ти раби Твои, Богородице Дево!» И оттоле «на воспоминание толикаго и преестественнаго чудесе, Церковь сицевый праздник прият Матери Божией возлагати в настоящее время, егда и победа Богоматерию бысть. Неседальный же (акафист) речеся, зане просто стоящи тогда вси людие, Матери Слова песнь воспеша» (Синаксарь).
Подобные же действия заступления Богоматери Константинополь видел и в последующие времена, в царствование Константина Погоната и Льва Исавра, при нападении сарацин и агарян. Войска и корабли их, рассеянные бурею, все погибли в пучине морских. Церковь соединяет все эти славные воспоминания в одно и совокупно предлагает «Взбранной Воеводе победительная».
Нам неизвестен творец акафиста — сочинения, которое и по содержанию, и по внешнему виду своему составляет особенность в круге церковных песней. Должно думать, что он современен самому чудесному событию: ибо свежее благодарное чувство видно во всех песнях его. Может быть патриарх, Сергий, вместе с народом молившийся во Влахернском храме и свидетель самого чуда, тогда же, или вскоре потом, составил это похвальное пение Богоматери на память векам грядущим о «всесильном Ее воеводстве».
Сначала праздник акафиста совершался только в Константинополе, и именно среди царских чертогов, в том самом Влахернском храме, в котором хранились чудодейственное изображение Божией Матери и освященные остатки земной Ее жизни: риза и пояс Ее, и где народ, в ночь приступа к городу аваров и персов, совершал всенощное бдение Богоматери но в IХ-м веке праздник этот внесен в типики монастырей св. Саввы и Студийского и потом в Триодь, и с того времени вошел во всеобщее употребление по всей Восточной Церкви.
По внешнему составу своему, акафист есть не иное что, как священный панегирик (похвала) в честь Пресвятой Девы, состоящий из 24 гимнов или песней, расположенных сообразно 24 буквам греческого алфавита. Каждый гимн, начинаясь соответствующею ему по счету буквою алфавита, оканчивается, в преемственном порядке, псаломским «аллилуиа!» или приветствием архангела Богоматери «радуйся», и все творение оканчивается краткою молитвою к Пресвятой Деве о том, чтобы Она выну спасала христиан от бедствий и напастей. В таком виде читается акафист во все другие дни года, в начале или по окончании других служб церковных; но в субботу 5-й недели он входит в самый состав богослужения и поется на утрене, и притом не весь вдруг, но раздельно, в промежутке других песней и чтений ее, — в 4 разные выхода, каждое отделение начинается и оканчивается пением первого кондака «Взбранной Воеводе» и проч. В последствии времени Иосиф Студит написал канон в субботу акафиста, а некоторые другие лица прибавили к сему еще благодарственные молитвы в воспоминание того же «всесильного воеводства» Божией Матери.
III. Нельзя пройти здесь молчанием, что и православное отечество наше не однажды видело над собою явную защиту Божией Матери. Христианская Греция как бы поручила Россию защите Богоматери, передав ей вместе с христианством и одно из св. изображений Ее, которое, по преданию, написано евангелистом Лукою. Неоднократно этот лик Пресвятой Девы сопутствовал русским полкам во время брани их с неверными и являл чудесную помощь тогда, когда силы их были слишком слабы для борьбы с ними. Довольно вспомнить об одном чудесном избавлении от нашествия грозного Тамерлана стоявшего уже на границах русских, и внезапно обратившегося вспять от видения во сне Пренебесной Девы, чтобы, вместе с единоверной Грециею, воспеть сей Пресвятой Деве ту же благодарственную, победную песнь: «Избранной Воеводе победительная, яко избавльшеся от злых, благодарственная восписуем Ти раби Твои, Богородице Дево!» (Сост. по «Воскресное чтение»).
(Уроки из евангельского чтения: а) Иисус Христос всех воззовет к жизни, как Он воззвал из мертвых Лазаря; б) Господь силен воскресить от смерти греховной к жизни; в) Иисус Христос есть наше воскресение и наша истинная жизнь).
I. В субботу 6-й недели Великого поста воспоминается величайшее чудо Господа — воскрешение четырехдневного Лазаря из мертвых. Великое и преславное чудо совершил Иисус Христос, воскресив Лазаря из мертвых. Когда Лазарь заболел, как слышали мы в Евангелии, сестры Лазаря послали к Иисусу — уведомить Его о том, что Лазарь, которого любит Он, болен. Но Иисус медлил прийти к больному. Лазарь умер, а Иисус был еще далеко от Вифании, где жил Лазарь с своими сестрами, Марфою и Мариею, и когда Иисус пришел в Вифанию, нашел, что Лазарь уже четыре дня лежит во гробе. Встреченный сестрами Лазаря, Иисус как человек скорбит вместе с ними, и спрашивает: «Где вы положили его?» Иисус опять скорбит, приходя ко гробу, и говорит: «Возьмите камень». Сестра умершего говорит Ему: «Господи! уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе». Это свидетельство о том, что тело Лазаря уже предалось тлению, по закону человеческой, смертной природы. Иисус говорит: «Не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию?» Так Он приготовляет к видению великого чуда. Итак, отняли камень от пещеры, где положен был умерший. Иисус в слух народа прославляет Отца, и затем, как Сын Божий, громким голосом воззвал: «Лазарь! иди вон».
«И вышел умерший». Иисус говорит тому Лазарю, которого душа уже четыре дня находилась в другом мире, тому Лазарю, которого тело уже разрушалось и предавалось тлению. Иисус говорит не как бы имеющий нужду в помощи свыше для совершения чуда, но как Всесильный. Он громким голосом повелевает: «Лазарь! иди вон». И душа Лазаря, услышав повелительное слово Иисуса, Владыки живых и мертвых, возвратилась в свое тело, и истлевавшее тело Лазаря, вняв гласу Господа, сбросило узы тления, и, как от сна, воспрянуло к жизни. «Лазарь! иди вон. И вышел умерший». Лазарь, по слову Господа, воскрес, и вышел из пещеры, в которой был похоронен.
Так Иисус Христос этим чудом ясно показал, что Он не простой человек: ибо кто может сотворить такое чудо своими силами? Показал, что Он не такой пророк, какие были прежде Его, например: Моисей, Илия, Исаия, Даниил. Те пророки совершали чудеса не своею силою, но силою Божиею; потому, прежде совершения чуда, обыкновенно обращались с молитвою к Богу, и именем Божиим творили чудеса; а Иисус Христос, как всесильный Бог, Сам, Своею силою, творит чудеса, Сам повелевает: «Лазарь! иди вон» и тем показывает, что Он есть всемогущий Бог. Он говорит, и голос Его призывает душу из другого мира, и тело умершее, предавшееся тлению, ожило, сделалось здоровым, и четверодневный мертвец воскрес.
В то время как Иисус Христос совершил чудо, многие видевшие чудо, уверовали в Него, как сказано у евангелиста: «Многие из Иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него» (Ин. 11:45). Так и всегда, читая и слушая повествование о воскресении Лазаря, должны мы оживлять свою веру в Господа Иисуса, помышлять о Его божественном величии и всемогуществе, о Его беспредельном владычестве над живыми и мертвыми, над миром видимым и невидимым.
II. а) Помыслим, братия, как Иисус Христос божественным словом Своим воззвал Лазаря от смерти к жизни, так Он в последний день и всех умерших воззовет к жизни, чтобы сотворить суд над живыми и умершими. Сам Господь учит: «Наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло — в воскресение осуждения» (Ин. 5:28–29).
б) Помыслим, братия, и о том, что так и во всякое время силен Господь воскрешать от смерти греховной к жизни благодатной. Он говорит: «Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» (Ин. 5:24). Кто слушает слово Господа Иисуса и верует в Него и в Отца Его, тот имеет жизнь вечную, т. е. кто с верою слушает учение Иисуса Христа, и последует ему, как истинный ученик Христов, тот получает благодать Святого Духа, которая, если он пребудет верен Христу до конца жизни, будет в нем источником духовного мира и утешения, залогом и предначатием вечного блаженства, — будет приготовлять его к участи в вечной славе Господа Спасителя, Царя неба и земли. Имеющий в своей душе эту благодатную жизнь в последний день не подвергнется осуждению вместе с грешниками или не веровавшими в Иисуса Христа, или не исполнявшими Его заповедей; но по гласу Господа, восприняв прославленное тело, он станет одесную Господа и услышит вожделенный глас Его: «Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира» (Мф. 25:34).
в) Иисус Христос говорил сестре Лазаря: «Я есмь воскресение и жизнь… Всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек» (Ин. 11:25–26). Так Господь Иисус есть и наше воскресение, и наша истинная жизнь. Будем всегда любить Его всем сердцем и всею душою, как Бога и Спасителя нашего; будем более всего заботиться о том, чтобы верно исполнять Его заповеди, кто бы в каком звании и состоянии ни был, — и мы вечно будем жить благодатию Господа Спасителя, и смерть телесная не будем страшна для нас: ибо сим путем мы только перейдем от этой суетной и скорбной жизни к жизни нескончаемой и блаженной.
III. Христе Спасителю и Боже наш! Как Ты всесильным словом Твоим воскресил от смерти к жизни четверодневного Лазаря, так, силою Духа Твоего, воскреси и всех нас от смерти греховной к жизни благодатной и даруй нам всегда жить верою в Тебя, всегда исполнять заповеди Твои и пребыть верными Тебе до конца жизни, чтобы с надеждою перейти в жизнь вечную. (Сост. по «Проповеди» Евсевия, архиеп. Могилевского).
I. Но чем помянет меня Господь в Своем славном царствии?
Хорошо разбойнику, страдавшему вместе с Богочеловеком и среди мучений крестных познавшему своего Спасителя, хорошо было ему говорить тогда: помяни мя, Господи! Не надеясь ни на какие прежние дела свои, не имея возможности и впредь совершить что-нибудь угодное Богу, кающийся на кресте мог в том находить отраду, что он страдает с Богочеловеком вместе, и мог так говорить к Нему: «Господи! не забудь меня, сострадальца Своего, хотя я страдаю по грехам моим, а Ты страждешь невинно. Обрати это самое в заслугу мне, что я, виновный, страдаю с Тобою Всесвятым!» Что же, душа моя, можешь сказать Господу? Разве ты страдаешь с Ним? Ты точно страдаешь, ты в ужасной болезни, но это страдание ты, бедная, мало чувствуешь, эту болезнь ты даже любишь. Нет! ты страдаешь без Господа, и как можешь сказать Ему: «Помяни мя во царствии Твоем». Чем и за что помянуть Тебя?
Еще более имели права говорить молитву «Помяни мя, Господи» те, кои и жили и умирали для Господа, те, кои «во всем являли себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах» (2 Кор. 6:4–5), могли сказать: «За Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание» (Рим. 8:36).
Имеют право так молиться и те, кои много творили добра ближним своим, например, подобные Неемии, который, совершив подвиг любви к своему отечеству, говорил: «Помяни, Боже мой, во благо мне все, что я сделал для народа сего!» (Неем. 5:19), или благодетельному Товиту, коего молитва: «Воспомяни меня и призри на меня» (Тов. 3:3) достойно услышана. Но что для Господа или что для своих ближних сделала ты, душа моя, за что бы и тебя помянул Господь в Своем царствии?
Есть, точно есть у Господа памятные книги, в кои вписываются все наши дела, добрые и злые; по сим книгам будут некогда судить нас (Откр. 20:12). Но тебе, душа моя, не сотворившей ничего доброго, лучше молить не «помяни, Господи», а «забудь то, что совершено мною на земле, да изгладится из книги жизни моей все служащее к моему осуждению!» Проси себе блаженства тех, «кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты» (Пс. 31:1).
С какою же мыслию, с каким чувством буду повторять я молитву «Помяни мя, Господи?»
III. Для меня остается одно — молить Спасителя моего так: «Помяни мя, Владыко Человеколюбче, пока я еще в жизни сей, пока не затворились для меня двери покаяния, помяни Своим милосердием бесконечным и не оставь погибающего без Твоей благодатной помощи. О Ты, вечно царствующий среди святых Твоих! Помяни, что есть на земле несчастная и погибающая тварь Твоя, которая хотя по временам, но к Тебе устремляется, Тебя ищет и в Тебе желает найти свой покой и блаженство. Помяни тварь сию, утопающую в суете и грехах, и простри к ней руку помощи! Помяни мя, Господи, во царствии Твоем!» (Сост. по «Кормчая», 1890 г.).
I. Вот что нашел более лучшим сказать пришедший во храм с сокрушенным сердцем мытарь! Он обозрел всего себя и ничего не нашел доброго. На одно милосердие Божие осталась у него надежда. К этому-то милосердию Господа он теперь и обращается и, обращаясь из глубины сердца, взывает: «Боже, милостив буди мне, грешнику!»
II. Вникнем и мы глубже в свою жизнь, в свое поведение, в состояние души своей — и у нас вырвется из груди вздох, подобный мытареву, и наше сердце ничего так не возжелает, как молиться этою умиленною молитвой: «Боже, милостив буди мне, грешнику!»
Где ты был доселе, грешник? говорит каждому из нас собственная совесть. Чью волю ты исполнял? Каким правилам следовал? Господи! Господи! Я был от Тебя далече, Твой закон не был в моей памяти, к Твоим заповедям не прилежала душа моя. Я жил, как хотел, исполнял я то, чего хотела моя своенравная воля, моя прихотливая плоть. Не находил я утешения в молитве, в посещении храма, в помощи ближнему, в побуждении себя самого. Для меня приятнее было бывать там, где мирской смех и веселие, видеть и слышать то, что услаждало одни чувства. Моя душа изнывала от тоски по Тебе, а я ее все далее и далее отклонял от Тебя. И что же мне остается делать, как не взывать к Тебе: «Боже, милостив буди мне, грешнику!»
Я с головы до ног осыпан Твоими милостями ко мне. Ты мне дал душу, Ты дал дар слова мне, сердце, способное ко всему хорошему, Ты, наконец, из любви ко мне, сошел на землю, пролил за меня кровь Свою, чтобы спасти меня из рук врага диавола. Но я не восчувствовал этих милостей и пребыл неблагодарен к Тебе. Разум, данный мне, я не употребил к познанию Тебя, даром слова не воспользовался, чтобы хвалить Тебя, возвещать о Тебе, — я своим языком произносил слова праздные, для ближнего часто вредные и нередко такие, которые оскорбляли и душу, и тело мое. Я забыл о Твоих тяжких страданиях, претерпенных за меня, я своим забвением ни во что вменял их и, взирая на крест Твой, равнодушно, спокойно продолжал вторично распинать Тебя своею нечистою жизнию, жизнию подчас не лучшею неразумного животного? Но, Господи, не прогневайся на меня за мою неблагодарность к Тебе — и милостив буди мне, грешнику!
Нося Твое имя, запечатленный Духом Святым, я должен бы быть весь любовию; но нет во мне этой любви, которую Ты ищешь во мне. Я черств и жесток.
Мое сердце окаменело, мои глаза не проливают слез умиления. Я спокойно смотрю на несчастие ближнего, я даже часто радуюсь ему, я не могу равнодушно видеть благоденствия брата моего, я желал бы всего хорошего только себе самому. Я строго сужу действия всех и каждого. Я снисходителен только к себе самому. О, Господи, не обличи меня обнаженного от любви, но пощади по милости Твоей! Боже, милостив буди мне, грешнику!
Ты, Господи, по любви Твоей ко мне часто вразумлял меня в беспечности моей. Ты посылал мне скорби, лишения, неудачи, болезни, а я не внимал тому. Я не дорожить таким посещением Твоим. Я не исправился, а роптал, считая себя в своей гордости достойным радостей одних. Я и знать не хотел, что скорбями и терпением нужно соделать спасение свое. Я искал сам не зная чего, думая только о земном, совершенно забывая подчас душу, вечность, смерть, суд. Я жил так, как будто бы мне никогда не умирать. Но, Господи, не накажи меня за такую беспечность судом праведным Твоим и милостив буди, мне, грешнику! (См. «Воскресный день», 1888 г., № 15).
III. Братие! мы все предстоим пред Господом больные, израненные страстями, греховными привычками, мы все во грехах, как в струпьях нет в нас места целого, места здорового. Восчувствуем же эту болезнь как можно глубже, как восчувствовал свою греховность мытарь. Пойдем все ко Врачу наших душ — Господу, будем просить у Него исцеления, восплачем, возрыдаем о себе пред Ним, положим в сердце намерение — твердое намерение жить для Него, и Господь примет наше исповедание, исцелит и оправдает, как оправдал мытаря. О, если когда, то теперь, в дни исповедания грехов своих, будем повторять молитву мытаря, будем входить в дух и проникаться мыслями и чувствованиями, которые заключаются в ней, и молитва смиренная и сокрушенная спасет нас!
I. Пение этого псалма внимательные из нас слышат на всенощной в три воскресенья: в неделю блудного сына, мясопустную — воспоминания страшного суда — и сыропустную — падения Адамова.
II. Зачем псалом этот в это время поется, что он значит, какое отношение имеет к нам?
Возглашая этот псалом в неделю блудного сына, в неделю напоминания страшного суда и в неделю воспоминания падения Адамова, святая Церковь хочет, чтобы мы прониклись выраженными в псалме чувствами — чувствами, какими дышали евреи в плену вавилонском. В плену — в грешном мире живем мы изгнанниками из небесного отечества. У ног наших, пред очами нашими, утекает в море вечности река времен, унося год за годом скоротечной жизни нашей, век за веком жизни целого народа и всего человечества. Деятельность наших сил духовных связана нашею ограниченностью, нашею плотяностью, нашею греховностью, тягостными для порывов души к небу условиями жизни земной. Вместо того чтобы петь песни во славу Божию в раю или на небе, мы должны в поте лица снискивать хлеб на проклятой земле, — вешать арфы на вербах вавилонских, вместо того чтоб петь на них хвалу Божию и наше счастье в райской отчизне, в горнем Иерусалиме. И без того уже бедственно-стеснительные условия грешной земной жизни невидимый коварный враг направляет так, чтоб ему мы служили богодарованными нам силами не только неволею, как пленники, но и с любовию, как угодливые рабы, потешая его и клевретов его всем строем наших помыслов и чувств и хотений, слов и дел и склонностей. Здесь-то вот и горе! О нем-то — этом горе Церковь и хочет нам напомнить: напомнить, что мы пленники, а мы это забыли; напомнить, что мы плакать должны, а мы одуряем себя искусственными утехами; напомнить, что жизнь уходит и конец приближается и имамы смутитися, а мы воображаем, что этого никогда не будем, думаем об утехах и заботах настоящей минуты и завтрашнего дня, когда, быть может, сегодня же кого-либо из нас не будет на свете; напомнить, что блага мира сего бренны и тленны, а мы к ним прилепляемся всеми силами души; напомнить, чтоб мы Богу служили, а не темным силам угождали, Бога любили всем сердцем, всею мыслию всею крепостию нашею, а мы, думая обо всем в угоду диаволу, о Боге думать забываем. Вот евреи пели о земном своем Иерусалиме: аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя, Господи! А мы о нашем Иерусалиме горнем помним ли? И не думаем! Сегодня вот Церковь влагала в наши уши следующие вещи: «Седе Адам прямо рая и свою наготу рыдая плакате: увы мне прелестию лукавою увещану бывшу и окрадену и славы удалену… Иногда царь сый земных всех созданий Божиих ныне пленник явихся…» Но мы даже не слышали и не слушали этого. Также глухи мы ко внушениям Церкви — беречься сынов Едома, наших братьев по плоти, но не по духу, глаголющих в день разорения духовного Иерусалима в душах наших и сущих окрест нас: «Истощайте, истощайте его до оснований его». Тупы, жестки сердца наши для напоминаний Церкви о последнем суде, о воздаянии праведным, о муке грешников вместе с диаволом и ангелами его, о необходимости разбивать о камень всякое чадо живущего и плодящегося в нас греха, всякий лукавый помысел, порочное движение сердца, темный порыв воли. «Блажен, иже имет и разбиет младенцы твоя о камень», — эта песнь Церкви, песнь Духа Божия для нас есть только приятное раздражение слуха, если в Божием храме в уреченные дни она поется хорошо.
III. Согрешихом, Господи, беззаконновахом, неправдовахом пред Тобою, ниже соблюдохом, ниже сотворихом, якоже заповедал еси нам. Аминь. (Сост. по «Поучения, беседы, речи, воззвания и послания» Никанора, архиеп. Херсонского и Одесского, т. 1.).
I. Так обращается к душе своей святой Андрей Критский в умилительном песнопении, читаемом по уставу Церкви на вечернем богослужении первой недели Великого поста.
II. Обратимся и мы, христиане, с этими словами к своей душе и постараемся разбудить ее от тяжкого болезненного греховного сна.
Душе моя, душе моя, востани! Востани от своего влечения и приверженности к земному! Востани от порабощения тебя плотию! Ведь ты создана не для земли, а для неба! Не для порабощения тленному, а для служения и прославления Превечного твоего Творца и Промыслителя!
Душе моя, востани, что спиши? Посмотри, как ждут твоего пробуждения желающие твоего спасения. Вот пред тобой стоит твой ангел хранитель. Он говорит тебе: «Подними, бедная душа, свои взоры от земли к небу! Востани от греховного сна!» О, какою радостию он исполнится, если увидит твое пробуждение! Жаждет твоего пробуждения твоя нежная мать — Церковь Христова, чтобы тебя восставшую, но еще слабую и больную начать врачевать молитвами и таинствами. Востани! Тебе ли спать, когда тебя стараются пробудить твои верные и искренние друзья, а усыпить тебя еще более старается исконный твой враг диавол, желающий твоей вечной погибели.
Душе моя, душе моя, востани! конец приближается! Увы, душа моя! Зачем нерадишь ты о жизни своей? Зачем в рассеянии проводишь немногие дни ее? Не знаешь разве, что вот-вот позовут тебя. Позовут на открытое пред целым светом испытание, еже на страшном суде Божием. Страшен, весьма страшен суд Божий, хотя Бог и благ, хотя Он и милостив, ибо тот же Иисус, Который ныне зовет к Себе всех, в день суда отошлет от Себя не пришедших.
Конец приближается. Знай, душе моя, что едва только успеет человек одною ногой вступить в мир сей, как другую ставит уже в гроб. Немощи рождения суть как бы уже начатки смерти, колыбель — предтеча гроба, пелены — первый край погребального савана. Первый час земной жизни есть уже ступень, приближающая нас к смерти; прошел час, и наша жизнь сократилась, прошел день — еще более сократилась прошел год — и мы уже много приблизились к пределу своей жизни, немалой части нашей жизни не стало уже; а прошедшее невозвратимо. Ты спишь, душа, а смерть незаметно приближается к тебе быстрыми шагами. Ведь ты таким образом теряешь время, золотое время, потребное для твоего исправления; востани! Если души праведных не без смущения помышляли о часе смертном, то каково будет твое смущение, бедная душа моя, при разлучении от тела? Настанет час смерти — и имаши смутитися. Придет тот страшный день и час, в который не защитит ни брат, ни сродник, ни друг, ни начальство, ни власть, ни богатство, ни слава. Но будут лишь: человек и — дела его. Вот тогда-то смутишься и устрашишься, грешная душа моя. Устрашишься тех плодов, семена которых посеяла на земле. Устрашишься вечной геенны; мерзкими покажутся все земные дела твои, о которых ты вспомнишь до мельчайших подробностей. Пожелаешь, искренно пожелаешь исправления, но будет уже поздно. Помолишь о пощаде, но пощады уже не может быть, и ты будешь вечно, вечно мучиться такими муками, о которых теперь даже помыслить не в силах. О, бедная моя душа! Но ты можешь избежать всего этого!
Воспряни убо! Пробудись, стряхни с себя свой греховный гнет и покайся, искренно покайся во всем твоем худом прошлом. Ведь кроме пути покаяния нет иного пути ко спасению. Воспряни убо, и воспряни сейчас же, не откладывай до завтра: враг стоит на страже, воспользуется твоей медлительностью, и этому «завтра» не будет конца. К сожалению, мы не только видим много людей, откладывающих покаяние, но и сами делаем то же. О мы несчастные! Ведь отлагая до завтрашнего дня или, вернее сказать, до неизвестного времени исправление своей жизни, мы как бы так рассуждаем сами с собою: «Чтобы исторгнуть из моего сердца страсть, я буду ожидать, пока она еще глубже пустит в нем свои корни. Чтобы потушить огонь, меня пожирающий, я подожду, пока он сделается неугасимым. Чтобы избавиться от оков, меня обременяющих, я помедлю, пока еще более увеличится их тяжесть. Чтобы освободиться от зловонного ила грехов, в котором я задыхаюсь, я останусь в нем до тех пор, пока совершенно в нем погрязну». Таким образом, Богу мы посвящаем свои неисполнимые желания, а в грехах проводим вею жизнь свою. Нет, душа, не откладывай покаяния, а то придет время, когда оно уже будет поздно и уступит место только одному отчаянию. Не откладывай покаяния до смертного часа: можно с таким покаянием и в ад пойти. Итак, воспрянь, душа моя! Если теперь опять тебя начнут смущать худые помыслы, гони их мыслию о страшном суде, и они отступят от тебя. Постарайся, по возможности, припомнить все твои грехи и приготовься к скорой исповеди. Исповедь есть одно из главных действий покаяния. После того как грешник придет в себя, подобно блудному сыну, упоминаемому в евангельской притче, познает свои грехи, обратится к Богу с сердцем сокрушенным и смиренным, укорит, осудит, оплачет себя пред Ним, даст твердое, как алмаз, намерение исправить свою жизнь и загладить пороки противоположными добродетелями с твердым упованием на всесильную помощь Божией благодати и надеждою на бесконечное милосердие Божие, он должен исповедать, обнаружить свое греховное состояние пред священником, не утаивая от него ни одного греха. Но знай, душа моя, что покаяние есть договор с Богом об исправлении жизни; поэтому не только воспряни, но и опять не погрузись в греховный сон.
Если ты, душа моя, воспрянешь истинно, то да пощадит тя Христос Бог. Пусть твое прошлое уподобится брошенному в море камню, который исчезает и никому неведом остается. Пусть грехи твои потонут в бездне милосердия Божия, исчезнут пред оком Правосудия небесного. И тогда ты, как снег убеленная, сподобишься принятия величайшего из всех даров, даруемых человеку, — истинного Тела и Крови Христовой в Таинстве Причащения.
После этого Христос везде сый и вся исполняяй проникнет и твое существо, и ты воскликнешь, как некогда Мариам, нося Спасителя во чреве Своем, вопияла в восторге благодарности: «Сотворил Мне величие Сильный» (Лк. 1:49). (См. «Проповеди» Иннокентия, архиеп. Херсонского). III. О, душе моя, душе моя! востани, что спиши! Конец приближается, и имаши смутитися: воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог, везде сый и вся исполняли. Если же ты не восстанешь и не воспрянешь, то тебя постигнет такое горе и такая участь, весь ужас которых совершенно даже постичь невозможно.
I. Когда пробуждается в нас чувство нашей бедности и беспомощности и побуждает нас вопиять к Богу о помощи когда сознание греховности нашей и угрожающей погибели побуждает нас прибегать к Богу Спасителю и взывать к Нему гласом погибающего, то прежде всего, братие, надобно заботиться о том, чтобы самая молитва наша была благоприятна пред Богом. Посему-то пророк Божий молится, чтобы молитва его исправилась пред Богом, направилась бы прямо к небу, вознеслась бы к престолу Божию, была принята и услышана благостию Божиею благоприятно. «Да исправится молитва моя яко кадило пред Тобою!»
II. Что нужно, чтобы кадило распространяло благовоние и возносило горе вложенный в него фимиам? Первее всего нужен огонь. Так и молитва наша тогда только возносится горе и направляется к престолу Божию, когда исходит из сердца, горящего огнем святых и богоприятных чувствований.
а) Этот духовный огнь возжигается, братие мои, во-первых, чувством благоговения и страха Божия, когда молящийся живо сознает и чувствует, кто он, где предстоит и к кому приступает. Земная персть, он удостаивается предстать престолу Творца и Владыки всяческих. Которому со страхом и трепетом предстоят тьмы тем св. ангелов, херувимов и серафимов. Раб неключимый, непослушный вседержавной воле своего Владыки и Господа, употребивший во зло данный ему многоценный талант жизни, дерзает предстать пред Господом и Судиею своим, пред Которым и праведники, выну благоугождающие Ему, предстоят в трепетном ожидании страшного суда Его, Который и в ангелах Своих нечто стропотно усмотре. Преступник тысячекратно прогневлявший Господа своими беззакониями, давно повинный смерти вечной и геенне огненной, предстает Всеведущему Судии и Богу, Который зрит все тайные помышления ума его, видит сокровеннейшие чувствования сердца его, Который властен погубить и тело, и душу его в геенне огненной. Да смирится пред неприступною Славою Божиею дух наш, да вострепещет душа наша пред лицом Господа славы, да сотрясется все существо наше страхом правды и суда Божия!
б) Другой угль, коим возжигается фимиам богоприятной молитвы, есть живая любовь к Господу. Если мы любим собственную жизнь, то можно ли не любить Подателя жизни — Отца небесного? Можно ли не любить Господа Иисуса Христа, Который в причащении Тела и Крови Своей делает нас причастными Его бесконечной и вечной жизни? Если дорожишь жизнию своею более всего, что есть для нас драгоценного на земле, то можно ли не то можно ли не дорожить более всего благодатию Пресвятого Духа Божия, без которой душа наша умрет смертию вечною? «Како не имам Тебе любити Господа, моего, — говорит один св. муж, — Ты бо мой еси живот, Ты еси мое спасение, Ты еси Моя слава и похвала, Ты еси мое богатство и вечное сокровище, Ты еси моя надежда и упование, Ты еси мое радование и вечный покой. Сего ради всю надежду мою, все упование мое, все желание мое в Тебе едином да полагаю, Господи, все сердце мое, всю душу мою, вся помышления моя в Тебе едином да углубленна имам, вся внутренняя мои, членове и мозги Тебе единому да излию, день и нощь к Тебе да утреннюю, день и нощь да Тебе жажду, о Боже мой; да весь буду в Тебе и Ты во мне».
в) Третий угль, коим возжигается фимиам молитвы нашей к Богу, есть умиление и сокрушение сердечное. Оно почерпается, братие мои, преимущественно из размышления о крестных страданиях и смерти за нас Господа Иисуса Христа. Для сего-то св. евангелисты и изобразили нам страдания Господа со всею подробностию, чтобы Господь Иисус Христос преднаписан был пред очами нашими, как бы пред нами был распят. Взирая на крест Христов, мы видим осязательно бесконечную любовь Божию к нам, грешным, которая не попустила падшему роду человеческому погибнуть вечною смерти, которая не пощадила для спасения нашего Своего возлюбленного единородного Сына, которая ради Его крови, пролитой за грехи наши, доселе милует и щадит нас, не погубляет нас тотчас в самом преступлении святого закона Его, но милостивно и долготерпеливо призывает нас к покаянию. Взирая на крест Христов, мы видим неизреченную любовь к нам Сына Божия, Который положил на нем душу Свою за спасение наше. Чего не потерпел за нас Господь наш? За наше превозношение и гордость, за наше любочестие и славолюбие Он смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, терпел поношения и уничижения, злословия и оклеветания, неправедно осужден на смерть и вменен со беззаконными. За наше плотоугодие и любострастие за наши нечистоты и скверны плотские Он предал плоть Свою на поругание и биение, на истязания и мучения, на распятие и пригвождение ко кресту. Взирая на крест Христов, мы видим и нашу тяжкую неблагодарность пред сею неизреченною к нам любовию. В чем и где не является эта преступная неблагодарность? Господь украсил нас образом Своим, отличил нас разумом и свободным произволением, а мы своими плотскими похотениями прилагаемся скотом несмысленным и уподобляемся им. Господь даровал нам слово для прославления Его величия и чудес, для благодарения Его благости и щедрот, для взаимного назидания, вразумления и утешения, а мы обращаем сей дар Божий в орудие лжи и неправды, обмана и лукавства, злословия и осуждения друг друга. Господь открыл нам святую волю Свою, даровал закон Свой, чтобы ввести нас в царство Свое; а мы не только не стараемся познать волю Божию, благоугождать Ему исполнением заповедей Его, но беззаконными делами своими, невниманием гласу Его, презрении святого слова Его как бы прямо говорим Ему: «Отыди от нас, путей Твоих ведети не хощем». Господь омыл нас Своею кровию и освятил Духом Своим; а мы, оскверняя себя грехами, попираем кровь Его и уничижаем Духа Божия. Взирая на крест Христов, мы можем прочитать на нем и нашу будущую участь, если не обратимся искренно, всем сердцем своим к Господу. «Аще бо в сурове древе сия творят, в сусе что будет?» Если и Он, Пречистый и Всесвятый, прияв на Себя чуждые грехи, должен был потерпеть такие ужасные страдания и такую мучительную смерть, — чего ожидать нам за свои собственные грехи, если не искупим их истинным покаянием не на время, а на всю жизнь нашу, если истинно не умрем со Христом для всего порочного, нечистого, законопреступного и не оживем с Ним для жизни святой и богоугодной? Вот почему, братие мои, св. мужи для возбуждения в себе молитвенного духа непрестанно поминали спасительные страдания Христовы, непрестанно размышляли о них, старались углубить их в своем сердце, освятить ими свой ум и разумение свое, воображение и память. Посему-то и Св. Церковь, во дни поста и покаяния, чаще всего воспоминает страдания и Крест Христов, более всего побуждает нас поклоняться пречистым и животворящим язвам Его и умолять Его распятого за нас, да поразит Он силою благодати Своей жестокость и окаменение сердца нашего, да сокрушит его страхом суда Своего, да уязвит его любовию Своею, — да текут от сокрушенного сердца нашего источники слезные, омывающие всякую греховную скверну, и да вознесется моление наше, как благовонный фимиам, к престолу Божию. (Сост. по «Полное собрание проповедей» Димитрия, архиеп. Херсонского и Одесского, т. IV, изд. 1895 г.).
I. Взойдем, братие, к самому началу нашей жизни на земле. Что там? — мрак и нечистота, похоть и страсти.
«В беззакониях зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя», — вопиет за всех нас св. Давид. Зачатый в беззаконии, я и сам потому беззаконен:, рожденный во грехе, я и сам потому грешник. И не это ли самое означали болезни моего рождения? За что страдали и рождающая, и рождаемое, если не было вины и нечистоты? Не это ли самое выражал и вопль мой при появлении на свет? Что вопияло тогда во мне? Не разум, не память, не воображение — вопияла тогда вся природа моя… Чем смущалась она и от чего страдала? От внутреннего прирожденного расстройства, от греховной нечистоты и виновности. Первый вопль мой обращен был не к земле, а к небу — к Тебе, Жизнодавец, Который образовал меня в утробе матерней и Который един мог воссоздать меня и вне утробы матерней.
Представляя все это теперь в уме моем, я и теперь поникаю лицом долу, стыжусь нечистоты моего происхождения, боюсь наследия, мною принесенного, и вопию: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя», Будь милосерд к бедному созданию, которое явилось во свет со всеми нечистотами отцов и праотцев, которое принесло с собою ужасную склонность ко злу, коему предстояла и предстоит борьба со множеством скорбей, соблазнов и искушений! «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!»
II. Вслед за первым рождением от плоти и крови последовало другое, высшее и лучшее рождение от Духа. Несмотря на мою нечистоту и бесчувственность, меня тотчас по рождении приняла в объятия свои Св. Церковь; омыла скверну природы моей в купели крещения; освятила благодатию Духа; запечатлела знамением креста; облекла в белую одежду невинности. Из чада гнева я стал чадом благодати.
Но где теперь это царское облачение? Где дары, на меня излиянные? Увы, и я, подобно невесте Соломона, должен сказать: «Поставили меня стеречь виноградники, моего собственного виноградника я не стерегла» (Песн. 1:5). Не сохранил я благодати Крещения, не остался верным Тому, Кому сочетался! Осквернил я белую одежду невинности! Потерял благодать и Духа! Одно взял мир, другое похитили страсти; то пропало от нерадения и беспечности; весь я подобен человеку, впадшему в разбойники: от ног до головы нет во мне целости. К кому обратиться за помощию, кроме Тебя, Всеблагий Творец и Всемогущий Промыслитель мой? «Я заблудился, как овца потерянная: взыщи раба Твоего, ибо я заповедей Твоих не забыл» (Пс. 118:176). «Выведи из темницы душу мою, чтобы мне славить имя Твое» (Пс. 141:7). «Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня» (Пс. 50:12).
За летами моего неразумного младенчества, о коих самый первый мудрец не может не сказать ко Господу с Давидом: «Как скот был я пред Тобою» (Пс. 72:22), наступили лета отрочества и юности. Время самое драгоценное. В это время и я, подобно прародителям моим, находился в раю невинности, и предо мною было древо жизни с обетованием и древо смерти с заповедию. Мог я не простирать руки к плоду запрещенному; властен был я остаться на пути правды и непорочности. Все удерживало меня: и благодать Крещения, и глас совести, и родители, и, увы, ничто не удержало! И мне змей искуситель представился достовернее моего Творца и Благодетеля, и для меня древо смерти показалось добрым в снедь, угодным очима, еже видети, и красно, еже разумети, и я — стократ неразумнее прародителей моих, ибо имел их опыт пред собою, — и я, несчастный, вкусил дерзостно горькие снеди, согрешил и потерял рай.
Ах, братие мои, кто не пожелал бы, чтобы возвратились дни его юности, драгоценные те дни, когда от нас зависело вступить на путь Господень или уклониться на распутья греха и суеты мирской! Но и эти дни не возвратятся, и каждому из нас, вспоминая их, остается только восклицать из глубины души: «Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай; по милости Твоей вспомни меня Ты, ради благости» (Пс. 24:7), единой благости Твоей!
Наступило время мужества и лет зрелых: мы вошли в различные связи семейства, дружества, знакомства, вступили на путь служения общественного, взяли на себя различные обязанности; многие из нас засвидетельствовали клятвою, что они будут верными истине, непреклонными хранителями правды для себя и для других. Чего бы надлежало ожидать от нас после сего? Надлежало бы ожидать твердого и неуклонного исполнения своих обязанностей, мужественной борьбы с пороком во всех его видах, благоразумного употребления даров счастья, кому они посланы, и великодушного перенесения ударов несчастия, кого они постигли, — что мы всегда будем готовы на всякое дело благое, удалены от всякой лжи и неправды, будем воздержны и строги к самим себе, великодушны и милосерды к ближним нашим, кротки, искренни и любвеобильны ко всем и каждому, непамятозлобивы к самым врагам.
Но, братие мои, скажите сами: многие ли могут похвалиться всем этим? Кто, бросив самый поверхностный взор на свои обязанности, не скажет: ах, я не исполнял и не исполняю их, как должно! Сколько времени погибло и гибнет у меня напрасно! Сколько данных от Бога талантов погублено и теряется всуе! Многократно я решался на доброе, и доселе творю худое. Вижу, что иду не тем путем, а иду непрестанно. И когда кончится во мне эта злополучная борьба совести со страстями? Где конец моему душевному плену и рабству? Творец Всемогущий, к Тебе молитва моя! Помилуй бедное создание Твое! Дай силы расторгнуть узы греховных навыков и страстей! «Отврати очи мои, во еже не видети суеты!» Коснись грехолюбивого сердца, да престанет биться для праха и тления! Помилуй мя, Боже, помилуй мя! Спаси меня от меня самого!
Наступят и лета старчества: тело мое ослабеет, чувства одно за другим будут закрываться, и льстящий теперь мир сам начнет убегать от меня. Но и все это обратит ли меня к Богу и вечности? Употребится ли мною хотя сей жалкий остаток жизни на дела благая? Не разделят ли и его между собою те же похоти и те же страсти? Ах, сколько старцев, кои с летами видимо юнеют в злобе и любви к миру! Сколько стоящих у дверей гроба и смотрящих вспять! Не буду ли подобен им и я? Не пройдут ли и мои последние годы и дни в суете и ослеплении, как проходят у многих? Господь милосердый, не попусти мне впасть в сие ужасное ослепление! Пощади от сего адского нечувствия! Помилуй мя, Боже, помилуй мя!
Вслед за немощами придет, наконец, последняя болезнь; ляжем на одр, с коего не встанем более: врач отступится, священник приблизится, сродники и присные окружат одр наш и будут ожидать нашей кончины. В сей грозный час, среди последнего томления тела и духа, среди всеконечного смятения мыслей и чувств, какой глас желали бы вы, братие мои, чтобы исшел из уст ваших? Мне, бы не хотелось для сего другого, кроме: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!» Помилуй грешника, коего жизнь исчезла в суете и грехах! Яви последний знак милосердия и даруй, да изыду из темницы плоти моей с чувством покаявшегося на кресте разбойника!
Ударит, наконец, час общего всемирного пробуждения от сна смертного: надобно будет вставать из утробы земной, облечься в тело новое и неразрушимое, и вместе с делами своими явиться на суд страшный для услышания приговора над собою на всю вечность. Тогда, среди неба и ада, между ангелами и духами отверженными, что будешь чувствовать ты, бедная душа моя? Не возопиешь ли в последний раз: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!»
Да, братие мои, на страшном всемирном суде Божием, не прежде, конец сей покаянной молитвы: она прекратится тогда, как пред лицом вселенной навсегда решится судьба каждого из нас. После сего уже не будет ей места. В раю, у праведных, останется одна радость и одно вечное славословие имени Божия. Во аде, для грешников, один вопль отчаяния и скрежет зубов. III. Какая из сих участь ожидает лас? Един Господь весть. Но если пребудем таковыми, каковы есмы, если умрем во грехах наших, то явно, где часть и с кем жребий наш. Воззовем же ко Господу Богу из глубины души все и каждый: «Помилуй нас!» Даждь всем нам прежде конца покаяние! Аминь. (Сост. по «Проповеди» Иннокентия, архиеп. Херсонского).
I. В настоящие дни поста и покаяния мы чаще всего молимся словами этой молитвы одного из великих подвижников христианских, св. Ефрема Сирина. Слов немного, но многое в них содержится. Вникнем в их, смысл, чтобы произнесение нами готовой молитвы было не повторением только чужих слов, но и выражением наших собственных мыслей и чувств.
II. 1) Господи и Владыко живота моего! Дух праздности не даждь ми. Что такое дух праздности и чем он обнаруживается в нас? Это — дух лености и нерадения о том, что должно быть главным предметом нашего попечения и заботливости, или — недеятедьность и небрежение о самых существенных потребностях наших. К чему мы призваны? К постоянному усовершенствованию себя познанием истины и осуществлением закона добра. К этому и должна быть направлена, главным образом, вся деятельность наша, и чем бы мы ни занимались, у нас всегда должно быть в виду одно главное — постоянно делаться разумнее и добрее. Самые удовольствия наши должны быть таковы, чтобы они развивали в нашей душе это желание. А если у нас вместо здравой мысли преобладает неразумное влечение к различным предметам, вместо доброй воли — произвол и прихоть, вместо любви к действительно прекрасному — страсть к одному чувственному самоуслаждению то что это за состояние? Жизнь ли это или сон, или самая смерть духовная? Если еще не смерть, то и не жизнь. Это — сон духовный, за которым однако ж может последовать и духовная смерть. «Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос» (Еф. 5:14). Пробудись умом на размышление о призвании человека и о том, как бы исполнить все должное, заповеданное тебе Богом, и победить препятствия на пути к высшей жизни. Призови всю силу воли к исполнению твоих обязанностей, которые лежат на тебе как на человеке, на гражданине, на семьянине и на члене Церкви Христовой. Открой сердце твое для того, что действительно прекрасно в мире Божием, в делах человеческих и, в особенности, в Церкви Христовой. А духа праздности бойся как одного из духов зла и смерти.
2) Дух уныния не даждь ми. Уныние есть такое состояние души, в котором она видит все с какой-то темной стороны, ничем не довольствуется, ничему не радуется, ничего деятельно не ищет. В этой духовной болезни человек почти совершенно перестает ценить жизнь и ни в чем не видит для себя отрады. Откуда приходит к нам такой пагубный дух?
В мире его порождают или тесные обстоятельства жизни, или неразборчивость и неумеренность в чувственных наслаждениях. В том и другом случае оно есть плод расстройства духовных и телесных сил, или утомленных излишним напряжением, или притуплённых праздностию. Поэтому кто слишком предан миру, тот больше или меньше знает эту болезнь, от которой, однако ж, нет врачевства в самом мире. Но и вдали от мира, и у людей, ищущих Бога, проявляется иногда подобное мрачное расположение. И великие праведники говорили иногда о себе: «Воздрема душа моя от уныния». Опытные подвижники полагают даже почти как неизбежный период некоторого уныния в жизни всякого, кто решился посвятить себя исключительно подвижнической жизни: это — пора после первых подвигов для Бога, время испытания для человека, еще не искусившегося в жизни духовной, когда он становится, так сказать, между миром и Богом и остается как бы один с собою, не хочет ступить назад, но чувствует собственное бессилие и двигаться вперед, ближе к предызбранной им цели.
Но как бы ни разнообразны были причины и виды этой духовной болезни, главное врачевство от нее для всех одно — благодать Господа нашего Иисуса Христа. Только ее просвещающая и животворящая сила может возбуждать нас от опасного уныния и пагубного отчаяния. Кто не имеет упования на любовь и милость Господню, тому никакое другое упование не поможет в скорби, а с надеждою на Господа, с преданностию Его благой воле никакая печаль и уныние не обессилят до конца души верующей. Отчего дикие пустыни, суровая жизнь, безмолвное уединение, тяжкие лишения и беспрерывные подвиги не повергали в безотрадное уныние великих подвижников Христовых? Их лица не были мрачны, их характеры не были угрюмы. К ним приходили из мира за утешением, и у них всегда готово было слово доброго участия и ободрения для страждущих. Это от того, что они жили со Христом и Его благодатию врачевали не только свои, но и чужие нравственные недуги.
3) Дух любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух любоначалия, по-видимому, может действовать только в тех, кто занимает более или менее видное положение в обществе, но если и удаляющиеся от общества, и отрекающиеся от мира молятся об охранении себя от такого духа, то, верно, он для всех опасен. И действительно, проявление его можно наблюдать везде, во всяких отношениях людей между собою, в отношениях, например, отца семейства к семьей своей, хозяина к своим наемникам, наставника к своим ученикам, начальника к своим подчиненным, даже слуги к своим младшим собратиям. Присмотритесь, как всякую должность хотят обратить в своего рода власть, и где следовало бы думать только об обязанностях, думают, напротив, лишь о правах и любят не столько исполнять, сколько приказывать кому можно и взыскивать с кого удобно. Каждому хочется властвовать. А между тем, что заповедал Господь Своим последователям? «Иисус же, подозвав учеников своих, сказал: вызнаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20:25–28). Одного только господства и можно, и должно нам искать и просить себе у Самого Бога — господства над самими собою, над порочными вожделениями и страстями своими.
Как любоначалие в деятельности, так празднословие в покое — сколько обыкновенно между нами, столько же недостойно нас и разрушительно для нашей нравственной жизни. Недаром самые мудрые и благочестивые люди чаще заключали свои уста, чем отверзали их, даже для благонамеренных советов и благочестивых собеседований, а иногда налагали даже на себя временное безмолвие. В сосуде, который часто открывают, не надолго удержится крепость и благовоние самого благоуханного вещества. Что же сказать о людях, которые, не имея в душе и сердце ни доброго запаса мыслей, ни теплого участия к своим ближним, дают полную свободу языку своему и стараются превзойти друг друга в празднословии? Ложь и прелесть и порицание — вот из чего по преимуществу слагается речь празднословящих, а это — такой состав, в котором много яда для других, а еще больше для тех, кто его готовит. В празднословии участвуют все страсти; каждая приносит свою долю зла, чем же наполняется храмина души, в которой производится такое сочетание зла со злом! Язык необузданный, говорит св. апостол, «неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда» (Иак. 3:8). А мы хотим иногда возвесть празднословие в искусство своего рода! Не ведаем мы, какого злого духа питаем чрез это в бедной душе нашей.
Отжени, Господи, от души моей всякий дух самоугождения, озлобления, гордыни и лжи; дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему.
4) Даруй ми дух целомудрия. Быть целомудренным значит, вообще, хранить душу свою от всяких помыслов нечистых, частнее же — от помыслов сладострастия. Целомудрие души и тела есть как бы свежесть и благоухание нашей жизни. Целомудренный подобен растению, которое рукою заботливого садовника укрывается от палящих лучей солнца, защищается от сильных порывов ветра, предохраняется от холода, в меру напояется влагою, соблюдается от вреда насекомых и устраняется даже от лишнего прикосновения к нему руки любопытного. Как цело, свежо, чисто такое растение, так цел, и свеж, и чист человек целомудрый. От него как бы благоухает жизнию. В его присутствии стыдится обнаружится всякая нескромность, и самый порок часто теряет свою наглость. Такова добродетель целомудрия, украшение всех возрастов, а в особенности — юности.
И об ней-то часто не заботятся! Сказать ли более: ею иногда пренебрегают, ее хотят исключить из числа добродетелей! Да сохранит нас Бог от такого безумия ведущего прямо к извращению всего святого и прекрасного на земле.
5) Даруй ми дух смиренномудрия. Рабу ли превозноситься пред очами Владыки своего? Смирение есть истинно человеческая добродетель, и потому она должна быть как бы характером всех наших добродетелей. Чем больше кто получил талантов от Бога, тем больше должен иметь собственной своей нищеты. «Что бо имаши, его же неси приял? Аще же и приял еси, что хвалитися, яко не прием?» Смиренномудрие, подобно целомудрию, с которым оно тесно и соединяется, любезно и в очах человеческих. Кто в силе и власти не превозносится, того любят и почитают искренно; кто с умом и талантами не кичится, тому охотно уступают преимущество; кто при богатстве никого не презирает за убожество, тому не завидуют и желают приумножения благополучия. А Господь говорит о смиренномудрых так: «На кого воззрю, токмо на кроткаго и молчаливаго, и трепещущаго словес Моих?» Смиренномудрием приумножаются и сохраняются все дары благодати: один смиренномудрый не падает, потому что он не высится, не засматривается и не имеет куда пасть.
6) Даруй ми дух терпения. «Терпения имате потребу», говорит нам св. апостол, потому что узким путем надобно идти нам в царство небесное. Но и где, на каком пути не нужно терпения? А в мире разве не требуется терпеть и сносить? Но ты, христианин, молись о терпении только для благих дел: «Господи, даруй мне терпение не для угождения людям и страстям а для угождения Тебе, претерпевшему за меня неизмеримые скорби и страдания. Когда станут против меня нужды и печали житейские, когда встречу сильные оскорбления от неправды или зависти человеческой, когда понесу горькие для сердца моего утраты, тогда подкрепи меня немощного и предохрани от ропота на людей и на Тебя Самого. Когда болезни изнурят тело мое, или внутренние смущения — дух мой, когда в служении Тебе ослабеет душа моя и тьма уныния обляжет сердце мое, тогда, о, тогда наипаче пошли силу Твою изнемогающему, даруй ему терпение с упованием и сохрани его от отчаяния!
7) Даруй ми дух любви. Бог Сам есть любовь, и кто хочет пребывать в Боге, да пребывает в любви. Любовь — не частная добродетель, она — корень и вершина, начало и венец всех добродетелей, союз совершенства. Как скоро нет во мне чистой любви к Господу моему, тогда я не сын Ему и не брат ближним моим. Даруй мне, Боже, дух любви Твоей, научи меня прощать обиды, молиться за врагов, благословлять клянущих и благотворить ненавидящим меня, как Ты Сам словом и делом совершал это на грешной земле нашей. Царство Твое — царство мира и любви: веди же всех нас к нему путем чистой любви и милосердия.
8) Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего. Яко благословен еси во веки веков. Мы не любим испытывать себя, а потому и мало знаем какое зло таится в грешной природе нашей. Если бы внутренний взор наш чаще обращен был на нас самих, то мы не могли бы не возненавидеть нашей нечистоты и не подумать об очищении сердца своего, не обратиться к Врачу телес наших. «Ей, Господи Царю, не пощади моего самолюбия, но душу мою, пробуди и просвети совесть мою и отжени от меня дух осуждения братии моих. Ты любишь благословляющих, а не осуждающих, а потому Сам благословен во все веки». Аминь. (Сост. по «Собрание проповедей» прот. Фаворова, проф. богословия Киевского университета, изд. 1887 г.).
I. Кто это так рано хочет подняться на молитву? Это человек, у коего тьма дел всякого рода, на коем лежит столько обязанностей, что их трудно перечесть, — для коего нет ни одного часа совершенно свободного, словом — это царь многочисленного народа, святый Давид! Он-то говорит: «Заутра услыши глас мой, Царю мой и Боже мой! заутра предстану ти и узриши мя!» И не подумайте, что так случилось с ним один раз, по какому-либо особенному случаю, когда и не привыкшие, и самые ленивые делают себе понуждение и являются, и не пред лице Божие, а и пред лица человеческие, от коих чают милости утру глубоку: нет, в псалмах Давидовых есть и другие места, свидетельствующие о его святом обычае утреневать к месту селения Бога Иаковля. «Размышляю о Тебе», говорит он в другом псалме к Господу, «Размышляю о Тебе в ночные стражи» (Пс. 62:7). Самая ночь не мешала ему заниматься богомыслием и молитвою. «Вспоминаю о Тебе», — говорит он, — «на постели моей». И не только поминал, но и что делал? Вставал с постели, повергался на землю и молился: «В полночь вставал славословить Тебя за праведные суды Твои» (Пс. 118:62).
Но, может быть, такая близость к небу куплена была с ущербом в чем-либо для земли; может быть, когда царь Израилев утреневал таким образом ко храму святому, страдали от сего другие его обязанности: — останавливалось или замедлялось течение дел царственных; приходили в слабость воинства; не соблюдалась правда и нелицеприятие в судах; опускалось из виду благосостояние градов и весей; не делалось улучшений, не вводилось того, что требовалось новыми нуждами народа и обстоятельствами? Нет, напротив! Царство Израилево никогда, ни прежде, ни после, не было в такой силе, не цвело так и не возвышалось, как при том царе, который не только дни, но и ночи посвящал на прославление имени Божия. Преемник Давида, Соломон, пошел, как известно, противными путями: забыв завет отца, перестал ходить в оправданиях Господних непорочно; — вместо святой арфы Давидовой, на коей утро и вечер бряцалась слава Иеговы, завел поющих и играющих на пирах его во удовольствие плоти и что же? под конец царствования, несмотря на всю его прежнюю мудрость, богатство и славу, престол Израилев начал поникать долу, доколе при преемниках его, превосходивших один другого нечестием, не сравнялся с землею.
II. Что мы должны заключить из всего этого в назидание себе?
а) То, во-первых, что благочестие, как говорит св. Павел, на все полезно есть, «имея обетование жизни настоящей и будущей» (1 Тим. 4:8) не грядущего только, а и настоящего, и что те весьма ошибаются, кои на время, проведенное в богомыслии и в делах благочестия, смотрят как на потерянное для успеха в делах мирских. Почему ошибаются? Потому что и успех в этих последних делах, как и во всех других, наиболее всего зависит от благословения Божия: кому же наиболее может принадлежать это благословение, как не тем, кои сами благословляют Господа и мыслями, и делами своими? Если и земные владыки особенно любят и отличают тех, в коих замечают особенное к себе усердие: то Владыка ли земли и неба забудет верных рабов Своих? «Любящих меня я люблю», говорит Он, «прославлю прославляющих Меня» (Прит. 8:17; 1 Цар. 2:30). Кроме сего, благочестивое настроение мыслей и страх Божий, делая человека степенным, рассудительным, скромным и ко всем благорасположенным, этим самым уже спасают его от множества искушений и несчастий, кои постигают миролюбцев за их гордость, самонадеянность и презорство.
б) В частности пример св. Давида научает нас быть прилежными к молитве и посещению храмов Божиих, и употреблять на это, когда можно, самые ночи; тем паче утро. В самом деле, день, начинающийся усердною молитвою, всегда будет гораздо счастливее того дня, коего начало не освящено ею. В такой день и сделается, что нужно, лучше, и избегается, что нужно, вернее. Православная Церковь наша, зная это, представляет нам все удобства к тому. Нет дня, в который бы она не сопровождала восхода солнца слышным для всех зовом на молитву утреннюю. Но многие ли внимают сему зову! Он большею частию праздно раздается в воздухе, и грады, самые обильные жителями, бывают похожи в это время на кладбище, где, сколько ни возглашай и ни звучи, никого не поднимешь из утробы земной.
Будем ли винить без разбору в этом случае всех за неусердие? Нет, многие не только утром, но и весь день, можно сказать, прикованы к местам своим. За таковых Св. Церковь сама молится, яко за труждающихся и благословною виною отшедших. Но сколько таких, коим вовсе нечего делать дома, кои могут из своего времени делать все, что захотят, и кои, однакож, в самый большой праздник, то есть, небольшое число раз в году, почли бы за невыносимый подвиг для себя встать рано утром и явиться в Церковь вместе с другими на молитву! Препятствия к этому со стороны их другого нет, кроме того, что в таком разе надобно сделать некоторое принуждение себе и оставить ложе не в урочный час; а они издавна привыкли отдавать все утро сну, ибо большую часть ночи проводят в бдении. Но спросите: над чем проводят? Над делами важными, не терпящими отсрочки? Нет, над тем, что называется — на их же языке — проводить и убить время. Подлинно — убить, ибо нет ничего вредоноснее таких ночных занятий: ими убивается не одно время, а вместе с ним нередко совесть и душа. Хотя бы, бедные, пожалели при этом своего здоровья, коим так дорожат во всех других случаях: ибо и оно ни от чего так не гибнет, как от этого неестественного превращения ночи в день, а дня в ночь. Ибо думаете ли, что напрасно велено в известный час восходить и заходить солнцу? Нет, в этом начертан закон нашей жизни и наших занятий. Нарушать его можно, сколько угодно: но это нарушение никогда не останется без вредных последствий для нарушителей.
III. Ежедневного хождения к утрени Церковь не требует, ибо многие, хотя бы и хотели, не могут того сделать по разным причинам. Но нет человека, который бы, во-первых, не мог вставать рано, тем паче не спать почти до полдня, нет, далее, человека, который бы не мог и не должен был освящать свое утро и начинать свой день молитвою, хотя краткою. И это-то непременно должно делать всем и каждому, этого-то требуем мы от христианина. Великое ли требование? А между тем выполнение его крайне полезно не только для нашего спасения и для нашей души и совести, а и для самого успеха в делах земных и житейских. Ибо не напрасно сказано, что благочестие на все полезно, что оно созидает грады и домы, как, напротив, неверие и вольнодумство, ведя за собою роскошь и разврат, разоряют не только домы, целые царства. Доказательств на все это так много вокруг нас, что надо быть слепым, чтобы не видеть их. Отчего, например, пал и разорился такой-то дом, коему, еще не так давно, не было равного по богатству, миру внутреннему и радостям семейным? Оттого, что вместе с благочестивыми родителями, коих трудами приобретено все, похоронены в землю и их благие обычаи, и усердие к вере и Церкви, и страх Божий, и любовь к бедным. Не в упрек кому-либо говорим это (наш долг и самых виновных не столько упрекать, сколько плакать о них и с ними), а в предостережение всех. Трудно быть счастливым без веры, и если бывают, то на краткое время, и то более по-видимому, нежели на самом деле. А не погибнуть без веры нельзя, — что, впрочем, бы ни защищало от погибели: ибо, как нет другого Бога, кроме Всеведущего, Правосудного и Всесвятого, так нет и другого способа быть блаженным, как хождение во святых заповедях Его и верность преблагой воле Его. Аминь. (Сост. по «Проповеди» Иннокентия, архиеп. Херсонского и Таврического, т. III).
I. Но не слишком ли уже много просим мы себе в этой молитве у Господа? Апостолам предстояла борьба с целым миром, с князьями и владыками, с самыми миродержителями тьмы века сего; им надлежало идти против тысячи заблуждений и предрассудков, на тьму опасностей, мук и смертей: посему им нужно было облещися силою свыше; для них требовались не только огненные языки, но еще более пламенные души и сердца: а нам что предстоит? Борьба преимущественно с собственным сердцем, сражение со своими страстями и похотями, необходимость стоять против некоторых только мнений и ложных правил света. Не довольно ли, посему, ограничиться нам собственными нашими силами и не тревожить, так сказать, Духа Святого, тем паче, что на апостолов, по чистоте собственного их духа, легко и приятно было нисходить Духу Святому, а в нас, нечистых и плотских, как вселиться пречистой благодати Его?
II. Признаем со смирением собственное наше недостоинство: в сравнении с такими избранными сосудами благодати, каковы апостолы Христовы, мы все, яко малые ночные светильники пред звездами, сияющими на тверди небесной. Но отречься от молитвы о благодати Духа нам невозможно уже по самой слабости нашей. Напротив, если для слабейших необходима и помощь сильнейшая, то мы не только в праве, но и в необходимости просить о ней.
Впрочем, и подвиг, нам предлежащий, хотя по наружности своей мал и незначителен, в сравнении с подвигом апостолов, но в существе своем так же невозможен для нас к прохождению его с успехом без помощи свыше.
а) Правда, что апостолам предстояла борьба с целым миром, а нам с одним нашим сердцем: но загляните пристальнее в это единое сердце — здесь целый мир не только со всеми его соблазнами, но и со всею злобою, со всем упорством. Чего нет в этом нашем грехолюбивом сердце? Идолов и кумиров? стократ более, нежели в каком-либо капище языческом. Есть здесь и кумир гордости житейской, и кумир похоти плотской; есть здесь и истукан брани и вражды, и истукан сребролюбия. Различие разве только в том, что в капище идольском эти кумиры и истуканы стоят бездушны и неподвижны, очи имут и не узрят, руки — и не осяжут, а в сердце нашем все эти истуканы исполнены силы и движения. Доколе мы падаем пред ними и курим фимиам им, они молчат, но прикоснись им, обнаружь намерение сокрушить их, даже сдвинуть только с места, и от каждого полетят громы и молнии, так что, неукрепленный благодатию, ты падешь во прах.
Как же после сего тому, кто хочет сражаться с своим сердцем, не призывать на помощь Духа Божия, Того Духа, Который един может создать сердце чисто и обновить дух правый во утробе нашей?
б) Апостолы должны были среди своей проповеди давать ответы пред князьями и владыками. Тебя, когда ты начнешь дело покаяния и спасения твоего, может быть, не спросят князья и владыки, но зато, сколько придется тебе дать ответов не князьям и не владыкам! На всех, какие есть у так называемого большого или малого света, судилища или собрания, ты должен стать — в лице или заочно, — но стать, как подсудимый и виновный. В одном собрании донесут, что ты сделался лицемером и ханжой и имеешь различные тайные виды; в другом, — что ты впал в меланхолию и близок к помешательству ума; — в самом снисходительном объявят за тайну, что с тобою начинает происходить что-то странное и достойное сожаления. Так будут судить чужие: от самых ближних и домашних ты не раз услышишь: что с тобою? — здоров ли ты? не тревожит ли тебя что? не оскорблен ли ты чем? И думаешь ли ты, что удовлетворишь, успокоишь всех и каждого, когда скажешь, что ты занят делом своего спасения, что у тебя печаль по Бозе? За эти-то самые слова еще более возьмут против тебя подозрений, и ты не раз, или, лучше сказать, всякий раз сам, не зная что сказать и как образумить на твой счет других, невольно будешь обращаться к Тому, Кто научил апостолов, да вразумит тебя, что подобает творити и глаголати.
в) Апостолам за их проповедь повсюду предстояли опасности, угрожали гонения и мучители. Тебя не будут мучить видимо, но взамен того, что мучимые страдали несколько дней, иные несколько часов, твои страдания продолжатся всю жизнь. Мир, тобою оставленный, никогда не оставит тебя в покое. Так как ты пойдешь не тем путем, коим идут почти все, а противным, то всякий, встречающийся на пути, почтет тебя заблудшим и будет покивать главою. Самые благие действия твои будут казаться обидою для многих, потому-то будут мешать их действиям. Самое смирение и терпение твое послужат поводом для некоторых презирать и оскорблять тебя. А если ты, как человек, погрешишь в чем-либо, то и малый грех твой поставится в преступление непростительное. Все это, порознь взятое, не так велико и важно; но в сложности своей из сего составится такой крест, что ты не раз будешь падать под ним и искать Симона Киринейского на помощь, и горе тебе, если не предстанет с помощию благодать Духа Утешителя, которая одна только может подкрепить тебя и усладить горесть твоего положения.
г) И все это, однако же, еще не последняя борьба и не последний крест. Сущность дела в том, чтобы изменить сердце свое, из сердца плотского сделать духовным, изгнать из него дух самолюбия, умертвить в нем похоть, возвратить ему ту чистоту, с какою оно вышло из рук Божиих и без коей нельзя явиться нам пред лице Божие. Но кто может сделать это? Мы сами — решительно не можем. Ибо здесь надобно быть превыше самих себя, сделаться чуждыми себе, быть вместе и жрецом, и жертвою. Для сего необходима сила высшая, божественная, сила Пресвятого Духа.
III. Воззовем же, возлюбленный, воззовем вместе с Церковию: Господи, Иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час апостолом Твоим ниспославши, Того, Благий, не отыми от нас, но обнови нас молящихтися! Аминь. (Сост. по «Проповеди» Иннокентия, архиеп. Херсонского и Таврического, т. III, изд. 1873 г.).
I. Умилительно Св. Церковь, чрез весь пост, поет эту трогательную молитву и тем заставляет нас усердно молиться ею.
II. Что в этой молитве содержится и что ею испрашивается? Испрашивается величайшая милость, а именно чтобы распятый на кресте Господь раздрал и уничтожил рукописание и наших грехов так же, как пригвоздил Он ко кресту и уничтожил преступление в раю нашего прародителя.
а) Раздери рукописание согрешений наших — выражение это взято у св. апостола Павла (Кол. 2,14), который употребил его в том значении, что каждый грех наш пред Богом подобен долгу, на который есть долговая собственноручная расписка должника. Доколе существует такая расписка, дотоле должник, как известно, ответствен по закону, и долг его подлежит к непременному взысканию с него, а когда запись его уничтожается, то и ответственность с него снимается. Вот этого-то уничтожения испрашиваем мы в молитве, нами рассматриваемой. «Раздери рукописание согрешений наших, Христе Боже, и спаси нас!» То есть, говоря просто, прости и оставь нам грехи наши, да будем свободны от всякого ответа за них пред судом правды Твоея! Видите теперь, как велико прошение наше! Если для нас важно, когда кто простит нам долг денежный, особенно когда мы не можем уплатить его, то тем более важно, чтобы отпущены были нам все грехи наши, из коих ни за один и ничем мы не в состоянии уплатить правде Божией.
И Господь премилосердый всегда готов оказать нам эту величайшую милость.
Для этого самого Он и взошел на крест и претерпел за нас смерть, чтобы изгладить все наши грехи и избавить нас от всякого ответа за них. Поэтому Он еще в Ветхом Завете, устами пророка, не только позволил обращаться к Нему с прошением о сем, но, можно сказать, призывал к Себе всех и каждого, даже требовал этого настоятельно. «Придите — и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю; если будут красны, как пурпур, — как волну убелю» (Ис. 1:18).
После сего нет причины сомневаться: смело приступай ко кресту Христову, с дерзновением приноси все рукописания грехов твоих. Как бы они ни были велики и разнообразны, все будет уплачено и прощено, все заглажено и уничтожено. Ибо кровь Сына Божия, за нас умершего, имеет пред очами Божиими цену беспредельную. В ней такая сила, что она может очистить от всякого греха. Итак, не отчаивайся и не унывай, грешник! Хотя бы ты грехами своими превзошел всех грешников, как скоро станешь под крест Христов, оросишься в духе веры кровию Спасителя, — то ты безопасен и помилован — и не только помилован, но и будешь награжден, яко невинный и злопострадавший.
б) Но, мои возлюбленные, такая милость преподается со креста Христова не безусловно; иначе злоупотреблению ею не было бы конца: грешник мог то и делать, что ежедневно грешить 'и получать прощение. Таким образом, самое милосердие Спасителя служило бы не во спасение ему, а в пагубу, располагая его к бесчувствию в грехах и к продолжению жизни беззаконной. Посему Спаситель наш готов принять грешников, готов всякому даровать не только мир и прощение, но и новую жизнь и освящение благодатию Св. Духа, только от всех и каждого из прощаемых Он требует исполнения некоторых условий. Какие это условия? Самые необходимые и нужные не столько для Него, а для нас же самих, потому что без исполнения их самое прощение, нам даруемое, не поможет. А именно: Он требует, чтобы сложив у креста Его бремя грехов наших, мы не возвращались более за ними, не впадали в те же или новые грехи, а старались провождать жизнь свою уже в чистоте и правде. Без сего нет ни прощения, ни помилования. Ибо к чему бы послужило то и другое, если бы мы, прощенные, намерены были опять предаваться греху? К чему лечить рану, которую ты нанес себе безумно, если ты же, на другой день по исцелении, намерен нанести себе ту же рану снова?
III. Теперь понятно, кто может вместе с Церковию достойно произносить молитву, нами рассматриваемую. Ее может произносить каждый грешник, ибо она сложена, очевидно, не для праведников, а для грешников, но какой грешник может произносить ее? Верующий в Господа Иисуса Христа и в силу Креста Его — воистину раскаивающийся в грехах своих — воистину имеющий твердое намерение, получив прощение, вести себя далее не так, как жил прежде, — во грехах и нечистоте, а в страхе Божием, в повиновении своей совести и закону Господню, стараясь не только не повторять прежних беззаконий и неправд, но и заграждать их, сколько возможно, делами веры и любви христианской. Такому просителю не будет отказано: к такому Сам Господь простирает со креста руки, ибо восшел на него не за праведных, а за грешных. Аминь. (Сост. по «Проповеди» Иннокентия, архиеп. Херсонского и Таврического, т. III, изд. 1873 г.).
I. У человека праведного все силы и способности души и тела находятся в стройном между собою соотношении: тело у него покорно душе, а душа — духу, или разуму, и разум его, как владыка всего существа его, мудро направляет его по пути спасения. Напротив, у грешника все существо находится в расстройстве, силы и способности находятся в превратном соотношении: дух покорствует душе, а душа — телу. Отсюда у грешника образуется так называемое мудрование плотское, которое граничит с безумием и направляет человека на все пути погибельные.
Это плотское мудрование, под влиянием духа злобы и мира во зле лежащего, так овладевает человеком, что господствует над ним, во всех отношениях, и не дает ему покоя, ни днем, ни ночью, гоняя его по всем мирским и житейским удовольствиям, обещая в них блаженство, но напояя пустотою и горькою горечью. Закону же Божию мудрование плоти не покоряется, ниже может покоряться, как замечает св. ап. Павел (Рим. 8:7), тем более оно не покоряется духу или разуму человеческому.
II. Что же после сего делать с таким непокорным мудрованием; как не стараться лишить его всех сил, искоренить его до конца? Ибо пока оно будет живо, до тех пор не будет истинной жизни в человеке. Какая то жизнь, когда бренная и греховная плоть мудрует и распоряжает, а дух вечный слепо выполняет эти безумные распоряжения?
а) Но как и отнять силу и жизнь у плотского мудрования, когда оно соделалось в человеке грешном началом всеуправляющим, единственным источником его деятельности? Сама плоть не откажется от своего владычества, как оно ни противозаконно, дух, хотя бы и захотел, не может возвратить себе права свои, ибо оплотенеть ему не трудно, а, оплотенев, очиститься, освободиться, просветлеть, стать на свое место, взять в руки власть крайне трудно. Для сего нужна помощь свыше, необходима сила, которая сняла бы с него узы, подняла бы его из праха, напоила бы силою и жизнию, и таким образом дала бы ему возможность быть тем, чем должно. И вот это-то самое испрашивается в молитве, нами рассматриваемой: «Иже в девятый час нас ради плотию смерть вкусивый, умертви плоти нашея мудрование…» Сам Ты, Господи, вкусивший на кресте смерть плотию, дабы мы все ожили и пожили духом, — Сам призри на бедственное состояние духа нашего, угнетаемого узами плоти, и умертви ее мудрование! Сам свяжи сего необузданного зверя: порази его в самое сердце, да перестанет грехолюбивая плоть наша влачить нас по дебрям страстей и пороков, да обратится в то, чем ей быть должно, — в послушное орудие духа.
б) Само собою разумеется, что произносящий эту молитву должен решиться на все действия, кои Умерший нас ради плотию Сам сочтет нужными для умерщвления в нас мудрований нашей плоти; а так как никакое умерщвление не может быть произведено без боли и страданий, то каждый из нас должен решиться на перенесение сих страданий. Ибо без такой решимости что значила бы и самая наша молитва? Она была бы или обманом, или самообольщением…
Но вот наша странность или, лучше сказать, безумие! Когда мы призываем врача для отнятия какого-либо неисцелимого члена, то уже не противимся его действиям, как они ни болезненны, а еще помогаем ему всем, чем можем, стонем, кричим, но повинуемся и благодарим за самые страдания наши. А с Врачом небесным поступаем большею частию напротив. Несмотря на то, что сами умоляем Его умертвить мудрование нашей плоти, — когда Он начинает Свое дело, т. е. начинает смирять, поражать нашего плотского человека, — болезнями ли, бесчестием ли, другими ли какими ударами, — то мы тотчас обращаемся вспять, жалуемся и ропщем, ставим преграду за преградою, и таким образом, вместо умерщвления мудрований плотских, часто впадаем еще в большее рабство плоти. От чего это? Все это от того, что мы, большею частию, не убеждены в зловредности для нас плотского мудрования и вообще жизни плотской и греховной. Если молимся о избавлении от этого, то единственно потому, что так молиться велит Церковь; а сами по себе — в душе своей — нисколько не чувствуем нужды в этом.
III. Потому-то, мои возлюбленные, чтобы нам не произносить св. молитвы напрасно, надобно прилежно размыслить о том, как вредно для нас мудрование плоти; надобно убедиться, вместе с апостолом, что это мудрование ест вражда на Бога, что оно есть смерть для нас. Как убедиться? Во-первых, размышлением о том, откуда происходит в нас мудрование плоти и какою пагубою оно обнаруживается в нас, — для чего может служить опыт и наш собственный, и других людей. Ибо, если будем внимательны, то увидим, что всякий раз, когда мы слушались мудрований плоти, никогда не выходило из действий наших для нас ничего, кроме худого и зловредного. Аминь. (Сост. по «Проповеди» Иннокентия, архиеп. Херсонского, т. III, изд. 1873 г.).
I. Предметом нашей беседы, братие, ныне будет Литургия Преждеосвященная, или Преждеосвященных Даров. Так она названа потому, что в ней предлагаются верным для причащения Преждеосвященные Дары, т. е. Тело Христово и Кровь Христова. Хлеб и вино освящаются, прелагаются в Тело и Кровь Христовы во время предшествующей полной Литургии, освященный Агнец напитывается Кровию Христовою и сохраняется на престоле в Дарохранительнице, до времени совершения Литургии Преждеосвященной.
Установление Литургии Преждеосвященных Даров относится к первым векам христианства. Причинами установления этого богослужения были: с одной стороны, строгое соблюдение поста св. Четыредесятницы, с другой — желание древних христиан как можно чаще приобщаться Св. Животворящих Тайн. В великом посту предписывалось вкушать пищу не раньше заката солнечного, а полная Литургия совершается около полудня, следовательно совершением ее, за которым следовало в древности не только причащение Тела и Крови Христовой, но и общая трапеза или вечеря любви, нарушался бы преждевременно пост, то есть совершенное воздержание от пищи. Сверх того, полная Литургия есть священнодействие торжественное и радостное как воспоминание нашего обновления и спасения чрез Иисуса Христа. Поэтому отцы Церкви почли неприличным совершать это богослужение во дни Великого поста как в такое время, когда христиане должны не утешаться и не радоваться, а только плакать и сокрушаться о грехах своих. Только в субботы и воскресные дни ослабляется пост и совершается полная Литургия. Но древние христиане имели такое усердие к величайшему Таинству Св. Причащения, так пламенно любили своего Искупителя и Господа, что оставаться несколько дней сряду без причащения Св. Таин почитали для себя великим лишением. И потому установлено было богослужение, в котором преподавались Преждеосвященные Дары, после вечерни и без общей трапезы, потому что на Преждеосвященной Литургии не бывает проскомидии.
Литургия Преждеосвященная совершается обыкновенно в среды и пятки (кроме Великого) св. Четыредесятницы. Но, в случае праздников или по другим обстоятельствам, позволяется совершать ее и в прочие дни, кроме субботы и воскресенья, когда бывает полная Литургия. На страстной седмице Преждеосвященная литургия совершается три раза: в понедельник, вторник и среду.
II. Литургия Преждеосвященная состоит из великопостных часов, вечерни и собственно Литургии.
а) Великопостные часы отличаются от обыкновенных тем, что, кроме положенных трех псалмов, на каждом часе читается по одной кафизме, отличительный тропарь каждого часа читается священником перед царскими вратами и три раза поется на клиросах — с земными поклонами, после каждого часа читается священником молитва св. Ефрема Сирина (Господи и Владыко живота моего) — тоже с земными поклонами, по прочтении часов поется молитва покаявшегося разбойника: «Во царствии Твоем помяни нас, Господи, егда приидеши во царствии Твоем»; молитва эта поется много кратно, и между повторениями ее поются изречения Спасителя о блаженствах, или средствах к получению царствия небесного, а в заключение, оба хора вместе, с особенною умилительностию, поют стихи: «Помяни нас, Господи, егда приидеши во царствии Твоем. Помяни нас, Владыко, егда приидеши во царствии Твоем. Помяни нас, Святый, егда приидеши во царствии Твоем». Этим оканчиваются часы.
б) Самое совершение Литургии Преждеосвященных Даров начинается вечернею; вследствие этого, по уставу, она должна отправляться, по восточному счислению времени, в девятом часу по восхождении солнца, или по нашему, в третьем часу пополудни, так как правила св. отцов повелевают вкушать пишу в великий пост только однажды в день вечером.
Но, несмотря на то, что Литургии Преждеосвященных Даров предшествует вечерня, она все же начинается не обыкновенным возгласом священника: «Благословен Бог наш», а возгласом: «Благословенно царство Отца и Сына и Святаго Духа», который слышим только на совершенной Литургии.
Непосредственно вслед за возгласом верующие побуждаются к троекратному поклонению Христу Богу, Искупителю нашему, и читается обычный предначинательный вечерний псалом (103): «Благослови душе моя Господа», в котором прославляется величие Бога, всемогущего Творца и Промыслителя мира.
После псалма возглашается великая ектения — та самая, которая возглашается в начале обыкновенной Литургии,
После ектений стихословится[14] 18-я кафизма, т. е. читаются псалмы, носящие надписание «Песнь степеней», как бы по ступеням лестницы возвышающие к Богу души молящихся с сердечным сокрушением о грехах, — и затем поются псалмы 140, 142, 129 и 116 («Господи воззвах к Тебе» и «Да исправится молитва моя», «Гласом моим ко Господу воззвах», «Из глубины воззвах к Тебе, Господи» и «Хвалите Господа вси языцы»), между стихами которых полагается несколько так называемых стихир, т. е. кратких хвалебных песнен в честь празднуемого святого или какого-либо священного события, воспоминаемого в известный день Церковию. Одним словом, до самого Малого входа совершается обыкновенная вечерня, о содержании и знаменовании песнопений и священнодействий которой мы уже говорили.
Во время пения стихир «на Господи воззвах», священнодействующий, наполнив предварительно благовонием фимиама весь алтарь, изъемлет из Дарохранительницы Св. Преждеосвященные Дары, т. е. Св. Агнца, напоенного пречистою кровию Христовою, возлагает их на дискос, благоговейно кадит, троекратно обходя престол, наконец возвышает их на главу свою и таким образом с честию, подобающею Царю славы и Господу, с преднесением свечи и кадила, переносит с престола на жертвенник. Там вливает также в чашу вино, смешанное с водою, которое впоследствии, впрочем, нарочито не освящается.
Пред песнию «Свете тихий» творится малый вход с кадилом или Евангелием и затем чтец читает посреди церкви две паремии[15]: одну из книги Бытия или других книг Моисеевых, — чтобы описанием промышления Божия о первых людях побудить верующих к благодарению Господа, а другую из притчей Соломоновых, — чтобы расположить к подражанию праведным, которые живыми чертами и яркими красками изображены в книге премудрого царя Израилева.
Между этими двумя паремиями священник, держа в рунах кадило и светильник, который до того времени стоял пред святыми дарами, из царских врат осеняет народ с произнесением глубоко таинственных слов: «Свет Христов просвещает всех», к которым предварительно приготовляет возгласом: «Премудрость! Прости!» Этот священный обряд напоминает о свече, предносимой обыкновенно пред Евангелием и горящей во время чтения его, и вместе указывает на каждение, совершаемое пред чтением Евангелия на совершенной литургии. В духовном знаменовании свет вещественный служит символом света евангельского учения, которое заменяется теперь учением приточным и которого лишены верующие во дни плача и сокрушения о грехах:, в то же время он напоминает о том божественном свете, которому скоро все поклонятся в Преждеосвященных Дарах. Самым же осенением и произнесением слов: «Свет Христов просвещает всех» как нельзя нагляднее проповедует нам об Иисусе Христе, Свете истинном, Который плотию воссиял для «седящих во тьме и сени смертней», светом учения Своего просветил вселенную и принес Себя за грехи людей в жертву Богу благоприятную, как фимиам кадильный.
Прекрасно и весьма обстоятельно объясняет весь этот священный обряд высокопреосвященный Вениамин, архиепископ Нижегородский и Арзамасский. «Для четырех причин, — говорит он, — иерей в чтение пророческих паремий народу свечу возжженную показует и притом говорит: «Свет Христов просвещает всех».
Первое: не только на Преждеосвященной Литургии, но и на всякой великопостной вечерне всегда читаются две паремии: едина из Бытия и другая из Притчей, как и в уставе, лист 132, показано: «понеже во всю великую Четыредесятницу вечера чтется едина паремия Бытия и вторая Притчей». Но так как вся Бытейская книга историческим образом описывает бывшие с начала миротворения деяния человеческие, наипаче испадение Адамово, многие людей заблуждения, за них последовавшие казни и непокоривым многие и различные прещения, — Притчей же книга пришествие на землю Христа Спасителя предозначает Его строение, тьму нашу светом божественным прогнать имеющее, объясняет, наставляет всякого на путь правый и предлагает к тому различные способы нравственные и таинственные: то священник, утверждая Притчей слова и чрез них просвещение душ наших, предвещаемое пред чтением тех Притчей, на вечерне во образе вещественного и на руках держимого света, показует Самого Христа не в начале по сотворении мира, но по прошествии многих веков яко к вечеру просветить нас пришедшего и явственно то же самое вещает: «Свет Христов просвещает всех». Это мнение утверждает Симеон Солунский: «И исполнившуся чтению Бытия является иерей абие со свещами Царскими враты входя, востающим всем, иже творит креста образ кадильницею, возгласно глаголя, — Премудрость, прости, свет Христов просвещает всех, и во святой алтарь входит. Тогда убо на амвоне чтец прочитает притчи. Это показывает, что к концу веков свет истинный Сам во тьме седящим плотию воссия Иисус Христос и светом благодати Своея вселенную исполни».
Второе: на Преждеосвященной Литургии, которая не что иное есть, как то же все вечернее пение, свещи возжжены были в начале Господи воззвах и пред возжжением их на светильничных молитвах происходили благодарения за ночной сей свет, людем от Бога даруемый, и моление, дабы Бог наставил нас во свете истины всегда ходити; ныне то же сияние духовное и небесное, и в тайнах Преждеосвященных содержимое, чрез вещественную сию свещу людем священник здесь показует и совершеннейшую от оных Христовых Таин надежду о просвещении душ наших во всех вселяет сими словами: «Свет Христов просвещает всех».
Третье: оглашенные, как готовящиеся ко крещению или просвещению, того ж часа, по прочтении сугубой ектений, изводимы быть должны, но пред тем же самым, то есть, пред изведением их Христос, истинный Свет, просвещающий всякого человека, грядущего в мир, в тайнах преждеосвященных присутствующий, под образом сего вещественного света им показуется, дабы они уверены были, что от исполнения Его в крещении свет восприимут, и в том словами утверждаются: «Свет Христов просвещает всех».
Четвертое: Евангелие на совершенной Литургии читается прежде, нежели освящены бывают Св. Дары, понеже и Христос прежде благовестил Свое учение, и потом преподал под видом и во образе хлеба и вина плоть Свою ясти и кровь Свою пити. Но как на Преждеосвященной Литургии Евангелие, яко благовестие Христово, не читается (Евангелие на Преждеосвященной Литургии читается только в праздничные дни), понеже и Святые Дары на ней не освящаются, но преждеосвященная предлагается: для сего Христос, вместо того Евангелия в сих Преждеосвященных Дарах являемый, во образе возжженныя свещи чрез священника всем показуется, и все просвещение, от Него происходящее, сими словами извещается: ”свет Христов просвещает всех”». («Новая скрижаль», ч. II, стр. 228–230).
После второй паремии народ преклоняет колена и с умилением воссылает ко Господу молитвенный глас свой: «Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою; воздеяние руку моею — жертва вечерняя. Господи, воззвах к Тебе, услыши мя: вонми гласу моления моего, внегда воззвати ми к Тебе. Положи, Господи, хранение устом моим и дверь ограждения о устнах моих (т. е. охраняй двери уст моих). Не уклони сердце мое в словеса лукавствия — непщевати вины о гресех» (т. е. чтобы не подыскивать извинительные обстоятельства к провождению греховной жизни).
Священник во время пения этих стихов один стоит с кадильницею пред престолом и возносящимся горе от кадильницы облаком фимиама видимым образом напоминает нам, что, во время настоящей вечерней жертвы и воздеяния рук, самая молитва наша, подобно фимиаму, должна возносится прямо к престолу Божию. При последнем же повторении первого стиха, которым перемежаются все остальные стихи, как бы в довершение преданности Богу всей Церкви, и сам священник, отдавши кадило, преклоняет колена пред престолом.
После того, с сокрушением сердца и тремя земными поклонами, он произносит молитву св. Ефрема Сирина: «Господи, Владыко живота моего! дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи Царю! даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего; яко благословен еси во веки веков».
Литургия оглашенных, как и в совершенной Литургии, оканчивается обыкновенной сугубой ектенией и ектенией об оглашенных. Впрочем, к этой последней присовокупляется еще с половины Великого поста, т. е. с среды Крестопоклонной недели, ектения о готовящихся к просвещению, или о тех из оглашенных, которые, не отлагая своего крещения далее настоящей Четыредесятницы, особенно приготовлялись к тому изучением Евангелия, постом и молитвою. О них Церковь молит Бога, чтобы Он «укрепил их в благом намерении, просветил просвещением разума и благочестия, сподобил бани пакибытия (т. е. Св. Крещения), оставления грехов и одежды нетления и сопричислил к избранному Своему стаду». В заключение, оглашенным и готовящимся к просвещению повелевается выйти из храма. После этого начинается литургия верных.
в) Литургия верных начинается обыкновенными двумя краткими ектениями, совершаемыми одними только верными, после которых Св. Дары с честию, подобающею Царю небесному, переносятся священником с жертвенника на престол. В эту торжественную минуту, скажем словами автора «Писем о богослужении Восточной Кафолической Церкви» (стр. 80–81, изд. 4-е), — светильник, являющийся в северных дверях алтаря, извещает верных о пришествии Царя их, в виде жертвы несомого на главе пресвитера, которому предшествует диакон, устилающий путь его фимиамом, и все падают ниц благоговейно пред непостижимым таинством, как падал Исаия пред нестерпимою славою Селящего на херувимах, и полное безмолвие водворяется в церкви. Слегка слышатся только на возвышении, кругом алтаря, над главами, приникшими к помосту, тихие, мерные стопы трех идущих, иногда останавливающиеся, или звук потрясенного кадила пред Дарами, и мнится: «Ныне силы небесныя с нами невидимо служат: се бо входит Царь славы, се жертва тайная совершена дориносится» (эта священная песнь поется на Литургии Преждеосвященных Даров вместо Херувимской песни)\ Такою робостию проникают звуки сии трепетное сердце! А поднявшийся клир начинает еще над простертыми долу призывную песнь: «Верою и любовию приступим, да причастницы жизни вечныя будем. Аллилуиа!» Великий вход на Литургии Преждеосвященной имеет особенно важное и таинственное значение, потому что в это время переносятся уже освященные Дары, — Тело и Кровь Господа, — жертва совершенная, входит Сам Царь славы.
Все, чем приготовляет Церковь к совершению Таинства Причащения и что относится к самому совершению его, — все это исключено из Литургии Преждеосвященной. И потому, когда певцы оканчивают Херувимскую песнь словами: «Верою и любовию приступим, да причастницы жизни вечныя будем; аллилуйя»; то, после молитвы Ефрема Сирина с поклонами, прямо читается просительная ектения, обыкновенно предваряющая пение молитвы Господней «Отче наш». Возгласу: «Святая святым» священник предпосылает слово «преждеосвященная».
По отверстии Царских врат, когда Св. Дары выносятся для причащения народа, клир, вместо слов «Благословен грядый во имя Господне», поет: «Благословлю Господа на всякое время; хвала Его в устах моих; хлеб небесный и чашу жизни вкусите и видите, яко благ Господь. Аллилуйя».
Заамвонная молитва, читаемая на Литургии Преждеосвященной, отличается от той, которая читается на полной Литургии. Она применена более ко времени поста и покаяния. Священник от лица всего народа молится, чтобы Господь подал нам силы совершить подвиг поста, сокрушить главы невидимых змиев (т. е. духов злобы, которые особенно стараются в святые дни поста уязвить человека соблазнами и лукавыми внушениями), победить греховные привычки и наклонности, чтобы, наконец, достойно, с чистым сердцем, поклониться святому Воскресению, т. е. с радостию встретить великие и святые дни Пасхи.
На отпусте Литургии Преждеосвященной поминается, вместо имен св. Иоанна Златоуста или Василия Великого, имя составителя чина Преждеосвященной Литургии св. Григория Двоеслова.
В Православной Церкви чрез всю св. Четыредесятницу, за исключением дней субботних, воскресных и немногих праздничных, случающихся в Великом посте, не совершается полной Литургии. Это обыкновение Православной Церкви не ново — оно было узаконено еще отцами шестого Вселенского собора и Лаодикийского. «Не подобает в Четыредесятницу приносити Св. Хлеб, говорили отцы Лаодикийского собора, разве только в субботу и в день воскресный» (пр. 49). «Во вся дни поста св. Четыредесятницы, кроме субботы и недели и святого дня Благовещения, св. Литургия да бывает не иная, как Преждеосвященных Даров», подтверждали отцы шестого Вселенского собора (пр. 52). Из того, что отцы собора Лаодикийского запрещают совершать полную Литургию во дни св. Четыредесятницы, можно заключать, что еще в IV веке считалось неприличным совершать Бескровную Жертву во дни Великого поста. Но это мнение хотя и не повсеместно в Христианской Церкви, конечно, тогда уже было не новым: поместный собор не мог бы утвердить его вопреки всеобщему древнему обыкновению или по крайней мере изложил бы причины, побудившие к такому нововведению. Очевидно, собор утвердил это мнение потому, что оно еще прежде было принято многими и служило правилом для некоторых частных Церквей. Действительно, такое мнение существовало еще во время Тертуллиана, который говорит: «Иные полагают, что во время богослужения во дни постов не следует приносить Бескровной Жертвы». Итак, издавна считалось и потом узаконено неблаговременным совершать Бескровную Жертву в дни св. Четыредесятницы.
Спрашивается: почему же Церковию не принято и не определено совершать полную Литургию во дни Четыредесятницы, кроме суббот и дней воскресных? Приношение Даров и освящение их — Евхаристия, особенно в том виде, как оно совершалось в древности, т. е. когда в связи с Евхаристиею устроялись братские вечери любви, — не совместно с строгостию поста. Присутствуя при освящении Даров или совершении Таинства Евхаристии, истинные христиане одушевлялись чувством высокой радости о Христе Спасителе. Литургию, на которой совершалось освящение Даров, древние христиане называли Пасхою, потому что они присутствовали при этой Литургии с такими же радостными и высокими чувствами, с какими и при торжестве Пасхи. Но эти чувства не совместны с сокрушением и печалию, с какими должно проводить дни Великого поста. Потому в известные дни Великого поста и не положено совершать Таинства Евхаристии (освящения Даров). «Если кто будет доискиваться причины, — говорит Михаил Анхиал, — патриарх Константинопольский XII века, — почему запрещено священнодействие Евхаристии во св. Четыредесятницу, тот пусть знает, что это запрещено для того, чтобы мы были способны и расположены только оплакивать свои души, умерщвленные грехом, и только то делать и говорить, что может возбудить большую печаль и исторгнуть сильнейшие вопли. Сорокадневное поприще поста для нас есть время войны и битвы с воинствами тьмы, а во время битвы, когда предстоит крайняя опасность жизни, воины заботятся только о том, как бы не пострадать от нападения и жестокости врагов, и нисколько не думают о праздниках и торжествах. Между тем спасительная для всего мира жертва Искупителя доставляет нам веселие… Но несообразно и противно рассудку радоваться и печалиться в одно и то же время» (У Алляция, de Missa praesanet., p. 1573). Почти то же самое говорит Зонара: «Постные дни назначены для плача и умиления в очищение грехов каждого, а приносить Богу жертву — значит торжествовать; торжествовать же — значит веселиться. Но можем ли в одно и то же время, и печалиться, и радоваться? Потому-то в некоторые дни Четыредесятницы… не освящается Бескровная Жертва…» (толкование на 52-е пр. собора Трулльского — шестого Вселенского). Те же слова повторяет и Феодор Валсамон (в своем толковании на 52-е же пр. собора Трулльского).
Запрещая в известные дни Четыредесятницы совершать Бескровную жертву, которая, напоминая и изображая совершенное Иисусом Христом спасение мира, возбуждает радость, Церковь не лишала и не лишает верующих божественного Тела и Крови во все это время. Божественное Тело и Кровь Христа составляют насущный хлеб для души. Подкреплено этою небесною пищею особенно необходимо постящимся при духовных подвигах. Так как древние христиане имели обыкновение причащаться Св. Таин каждодневно, то Церковь разрешила им причащаться и во св. Четыредесятницу, для чего и установила совершать Литургию Преждеосвященных Даров. «Воины, — говорит Матфей Властарь, — целый день проведя в битве и только под вечер разлучаясь с неприятелем, когда вспоминают о пище, приготовляют для себя стол из вчерашних запасов, чтобы не истощить своих последних сил. С рассветом дня они тотчас же должны снова вступить в битву с врагами и, таким образом, будучи совершенно заняты войной, не имеют возможности закалать волов и приносить жертв, по обыкновению тех, которые ежегодно отправляют празднество.
Точно так и мы, принося новую нашу жертву в субботу и в день Господень, когда ослабляет нас напряжение чрезмерного подвига, как сетующие и воюющие, вкушаем прежде предложенных и преждеосвященых крупиц, чтобы только продлить жизнь свою до вечера; но соделавшись причастниками этой Св. Плоти, укрепляемся, чтобы снова вступить в бой со врагом.
Подлинно духовному воину и пища духовная служит подкреплением». Когда верующие имели благочестивую ревность каждодневно приступать к Св. Тайнам, тогда Литургия Преждеосвященных Даров совершалась во все дни Четыредесятницы; но когда потом, вследствие ослабления этой ревности в христианах, не стало каждодневных причастников, тогда миновала нужда каждодневно предлагать народу Св. Дары — и Церковь перестала каждодневно совершать Литургию Преждеосвященных Даров. Таким образом утвердилось обыкновение совершать эту Литургию только в среду и пяток, как в дни более важные по воспоминанию событий из жизни Господа. Так, уже устав иерусалимский не назначал Литургии Преждеосвященных Даров по понедельникам, вторникам и четвергам св. Четыредесятницы. Впрочем, и в настоящее время в Киево-Печерской лавре Литургия Преждеосвященных Даров совершается в каждый день св. Четыредесятницы, кроме субботы и воскресения.
Когда же явилась Литургия Преждеосвященных Даров как служение особенное, назначенное для дней св. Четыредесятницы? С точностию невозможно определить, когда явился чин этой Литургии. Трулльский собор — шестой Вселенский — своим 52-м прав, узаконил повсеместное употребление Литургии Преждеосвященных Даров: «Во все дни Четыредесятницы, кроме субботы и недели и дня Благовещения, св. Литургия да бывает не иная, как Преждеосвященных Даров». Но было бы несправедливо утверждать, что эта Литургия только и явилась во времена Трулльского собора. Еще задолго до времени сего собора она была в употреблении на востоке и западе. В первой половине VII века она была в употреблении в церквах иерусалимских: «Ныне, — говорит Софроний, патриарх Иерусалимский, — более прочих в уважении священнодействия Василия Великого и Иоанна Златоуста с Литургиею Преждеосвященных Даров». В Церкви Александрийской также употреблялась Литургия Преждеосвященных Даров ранее времени собора Трулльского. В александрийской пасхальной хронике под 612-м годом значится: «На третьем году Ираклия, при Константинопольском патриархе Сергии, с первой недели поста после «Да исправится», во время перенесения Даров Преждеосвященных из сосудохранительницы, начали петь особую песнь; после того как иерей скажет: «По дару Христа Твоего», народ начинает: «Ныне силы небесныя невидимо служат с нами. Се входит Царь славы. Се жертва тайная, совершенная дориносится. Верою и любовию приступим, да причастниками будем жизни вечной. Аллилуйя». В александрийской хронике, таким образом, говорится о чине Литургии Преждеосвященных Даров как об известном в самом начале VII века и указывается только время, когда нужно петь «Ныне силы небесныя» — песнь, вновь явившуюся при патриархе Сергии. Из того же свидетельства александрийской хроники можно видеть употребление Литургии Преждеосвященных Даров и в церквах константинопольских. В ней упоминается о Константинопольском патриархе Сергии, вероятно, потому, что этот патриарх установил петь на Литургии Преждеосвященных Даров «Ныне силы небесныя» — песнь, составленную Георгием Писидою, современником Сергия патриарха, как предполагает Филарет, архиеп. Черниговский. Кроме того, есть общее предание, что в конце VI века Григорий Двоеслов, бывши в Константинополе, письменно изложил чин этой Литургии. Задолго до времени собора Трулльского совершалась Литургия Преждеосвященных Даров и на западе в Церквах Галльских, Испанских и Римской. Судя потому, что в Церквах Галльских и Испанских сохранялось вообще богослужение Греческой Церкви и после собора Трулльского, нельзя сомневаться, чтобы в этих Церквах не отправлялась и Литургия Преждеосвященных Даров. Что касается до Римской Церкви, то там ввел ее в употребление Григорий Двоеслов. Итак, Литургия Преждеосвященных Даров много ранее собора Трулльского была в обширном употреблении, хотя не во всех частных Церквах. Обширность употребления Литургии Преждеосвященных Даров в начале VII и в конце VI века предполагает гораздо раннее происхождение этого богослужения, почему исследователи христианства ищут начала Литургии Преждеосвященных Даров в первых веках христианства. Многие церковные писатели — Михаил Анхиал, Алексей Аристен, Матфей Властарь и др. — видят указание на Литургию Преждеосвященных Даров в постановлении собора Лаодикийского. — «Не подобает в Четыредесятницу приносити Св. Хлеб (священнодействовать), разве только в субботу и в день воскресный» (пр. 49). В этом правиле конечно нет прямого указания на Литургию Преждеосвященных Даров, но при этом нужно взять во внимание, что собор, запретивши совершать приношение и освящение даров в Четыредесятницу, кроме суббот и дней воскресных, не запретил верующим в продолжение целого года, равно и в продолжение Четыредесятницы, каждодневно приобщаться Св. Тайн. Частое, сколько возможно, приобщение Св. Тайн, обычное в жизни древних христиан, не могло быть прерываемо во дни поста на целые седмицы, когда усерднейшие христиане даже времени Василия Великого, по свидетельству этого св. отца, приступали к тайнам до четырех раз и более в неделю.
Таким образом, собор Лаодикийский хотя и не упоминает о Литургии Преждеосвященных Даров, но предполагает употребление ее — приобщение Преждеосвященными Дарами с приличными молитвословиями.
А что действительно во время и до Лаодикийского собора употреблялись Преждеосвященные Дары и христиане приобщались ими не только в домах, но и в церквах, — это не может подлежат сомнению. В самой глубокой древности видим обыкновение посылать чрез диаконов Св. Дары к небывшим в церкви (1 апология Иустина мученика, гл. 67). При этом легко могло случиться, что Св. Дары доставляли к некоторым на другой день по совершении Литургии — за отдаленностью христианских жилищ от храма, или приносимые Дары получались после принятия пищи и потому по необходимости приходилось откладывать причащение до другого дня. Не менее древне и другое обыкновение христиан — уносить присутствовавшими при богослужении часть Даров для приобщения. Киприан священномученик рассказывает об одной падшей женщине, что она, желая раскрыть ковчег, в котором находились Св. Дары, устрашена была огнем, нисшедшим из ковчега.
Если христиане имели обыкновение в домах приобщаться Преждеосвященными Дарами, то тем более в храме при общественном богослужении, где оставлялись и хранились некоторые части Евхаристии для требующих Св. Причащения. Те христиане, которые жили вдали от храмов, уносили Св. Дары с собою домой, а те, которые жили вблизи храмов, не имели такой нужды и могли приобщаться в храме запасными Дарами, когда не была совершаема Литургия, как во дни поста. Древний церковный писатель Тертуллиан удостоверяет нас в том, когда говорит: «Не торжественнее ли будет пост твой, если станешь пред жертвенником Господним? Принявши Тело Господне сохраненное, обое цело пребывает, и приобщение жертвы и исполнение должности (поста)». Приобщение в церкви запасными Дарами не могло быть допущено без необходимых молитв и обрядов: приличнее было приурочить причащение запасными дарами к службе церковной; и потому в те дни, когда не совершалась Литургия, приобщение могло соединяться с вечерним молитвословием, также слушанием слова Божия или с некоторыми частями Литургии, исключая только молитв и действии самого освящения Даров. Писатели церковные первых веков указывают на такие собрания во дни поста, где были совершаемы молитвословия, чтения из слова Божия, но не было освящения Даров, также принимаемы были Св. Тайны, но в вечернее время, а не в утреннее, следовательно — Тайны преждеосвященные. В 8-м слове на 118 Пс. Св. Амвросий выражается так: «Увещевает (тебя к посту) также и жертва вечерняя, чтобы ты никогда Христа не позабывал, да и забыть не можешь, когда к одру отойдешь, того Господа, к Которому на западе дня проливал молитву, Который алчущаго тебя снедию Своего тела насытил». Здесь, в словах Амвросия Медиоланского, не ясно ли указание на такие вечерние богослужебные собрания христиан, при которых не совершалось Таинство Евхаристии, но было приобщение Св. Тайнами, при молитвословиях, приличных таинственной вечери? В таких-то вечерних богослужебных собраниях можно видеть и начало и образец настоящей Литургии Преждеосвященных Даров. И в настоящем виде Литургия Преждеосвященных Даров есть не что иное как вечернее богослужение, соединенное с молитвами пред принятием и по принятии Св. Даров.
С какими молениями, происходило причащение древних христиан Преждеосвященными Дарами, о том нет подробного описания. Литургия Преждеосвященных Даров, по обыкновению первых веков, совершалась по устному преданию и вероятно с тою свободою, с какою совершались другие церковные службы в той или другой церкви. По общему Преданию Церкви Вселенской, Григорий Двоеслов первый изложил чин Литургии Преждеосвященных Даров письменно и передал его для Церкви Римской. С чином этой Литургии он познакомился еще в Константинополе, когда был там в продолжение трех лет папским апокрисиарием при Пелагии II. Как любитель церковно-богослужебного чина, он изложил ее письменно и, сделавшись Римским первосвященником, ввел в употребление в Римской Церкви. Так как Греческая Церковь до Григория Великого не имела письменного чина Литургии Преждеосвященных Даров и не находила его в других Церквах, то и приняла чин этой Литургии, написанный св. Григорием. От Церкви Греческой чин Литургии Преждеосвященных Даров, написанный Двоесловом, вскоре заимствовали и другие Церкви: Иерусалимская, Александрийская, что можно было видеть из свидетельств Софрония, патриарха Иерусалимского, и александрийской хроники. Распространению чина Литургии, написанного Григорием Двоесловом, способствовал и тот авторитет, которым пользовался этот отец на востоке и западе как великий учитель и администратор Церкви. Тем не менее чин Литургии Преждеосвященных Даров, написанный Григорием Двоесловом, не мог войти во всеобщее употребление без соборного определения (см. 59 пр. собора Лаодикийского).
Поэтому собор Трулльский (52 пр.) и утвердил совершение этого чина для всех Церквей в дни Четыредесятницы. Но существующее предание, что чин Литургии Преждеосвященных Даров, введенный во всеобщее употребление собором Трулльским, написан Григорием Двоесловом, по-видимому, подрывается двумя древнейшими списками, относящимися к XIII или XIV веку. Один из таких списков — калабрийский имеет следующую надпись: «Божественная Литургия Преждеосвященных Даров, составленная св. отцом нашим Германом, патриархом Константинопольским». Подобная же надпись и на другом списке: «Литургия Преждеосвященных Даров Германа патриарха». Обе эти надписи нисколько не ослабляют достоверности общего Предания Церкви о составителе письменного чина Литургии Преждеосвященных Даров: их нельзя понимать в том смысле, что будто бы патриархом Германом впервые и написан был чин Литургии Преждеосвященных Даров. Если признать, что патриарх Герман первый написал чин этой Литургии, то, значит, допустить несообразности. Патриарх Герман жил спустя долгое время после собора Трулльского, а собор Трулльский назначил для всеобщего употребления Литургию Преждеосвященных Даров, чего сделать он не мог бы, если бы чин Литургии Преждеосвященных Даров не был написан и известен многим Церквам; в противном случае сам собор до этого определения должен был бы письменно изложить чин Литургии и обнародовать его для всеобщего употребления. Известно однако, что отцы собора Трулльского не определяли чина для Литургии Преждеосвященных Даров, и до и после этого собора не было другого письменного чина Литургии, кроме того, который у нас содержится в Православной Церкви и по преданию приписывается св. Григорию Двоеслову. Притом же Софроний, патриарх Иерусалимский, живший еще до собора Трулльского, говорит о Литургии Преждеосвященных Даров как о чине писанном, потому что упоминает о ней также, как о писанных Литургиях Василия Великого и Иоанна Златоуста. Таким образом, нет возможности приписать чин Литургии Преждеосвященных Даров патриарху Герману, и приведенные надписи не могут быть принимаемы за показания о сочинителе Литургии; остается принять их в том смысле, что патриарх Герман посылал в Калабрию изложение Литургии с предписанием совершать ее по изложенному чину, согласно с правилом шестого Вселенского собора. Чин Литургии Преждеосвященных Даров не может быть приписываем и современнику Германа — Григорию 2-му, Римскому папе, как хотят думать латиняне, утверждая, что чин Литургии Преждеосвященных Даров установил этот папа и что греки, по плохому знакомству с римской историей, смешивают Григория Двоеслова, или первого, с Григорием вторым и потому ошибочно приписывают первому то, что принадлежит второму.
Надобно думать, что св. Григорий, излагая письменно чин Литургии Преждеосвященных Даров, слишком мало изменил древний чин ее. К такому заключению приводит то обстоятельство, что многие священные действия, ектений и молитвы в чине Литургии св. Григория носят ясные следы своего глубоко раннего происхождения. В первые времена христианства оглашенные во дни Четыредесятницы обыкновенно готовились ко крещению или просвещению, почему и называемы были просвещаемыми. О них тогда Церковь повседневно возносила особенные молитвы, которые находим и в чине Литургии Преждеосвященных Даров св. Григория; а от середы четвертой недели Великого поста до Великой субботы, в которую происходило крещение просвещаемых, она еще более усиливала эти молитвы, как должно быть и по чину Литургии св. Григория. Чтобы побудить оглашенных к большему приготовлению, вызвать в душах их сильнейшее желание к св. просвещению, священник чрез последние двадцать дней Четыредесятницы осенял их светом возжженные свечи, означая чрез сияние вещественного света приближающийся к ним свет умный, свет истинный, просвещающий всякого человека, грядущего в мир. (Бл. Августин 96 беседа на Иоанна). Осенение народа возжженною свечею при возгласе: «Свет Христов просвещает всех» видим и в чине Литургии Преждеосвященных Даров св. Григория Великого. Есть указание, что св. Григорий Двоеслов не вновь составил и молитвы по перенесении Преждеосвященных Даров с жертвенника на престол и приготовлении верующих к Св. Причащению. Михаил Анхиал, доказывая древность Литургии с Преждеосвященными Дарами, пишет: «Слова наши подтверждает и слух известный во всех Св. Церквах, происшедший от предания неписанного, тот слух, что молитва, которая читается по поставлении Преждеосвященных Даров на св. жертвеннике, принадлежит св. Афанасию, бывшему в сане диакона на Никейском, первом Вселенском соборе».
В некоторых древних писанных молитвословах эта молитва сохраняет и в надписи имя сего св. Афанасия. Следовательно, в XII в., когда жил Анхиал, молитва, читаемая по входе со Св. Дарами в алтарь, была еще известна под именем Афанасиевой. Патриарх говорит, что эта молитва и в древнеписанных служебниках называлась Афанасиевой, и в предании известна под тем же именем. В той мысли, что св. Григорий Двоеслов слишком мало изменил древний чин Литургии Преждеосвященных Даров, утверждает нас и то, что он, излагая чин Литургии собственно для римлян, не избрал ни одной молитвы из римской Литургии. Без сомнения, он поступил так потому, что все молитвы, песни и обряды нашел готовыми. Наконец, Литургия Преждеосвященных Даров не надписывается именем св. Григория Двоеслова, как надписываются Литургии Василия Великого и Иоанна Златоуста, — новый знак того, что св. Григорий не изменил чина Литургии Преждеосвященных Даров, подобно тому, как Иоанн Златоуст и Василий Великий изменили древний чин Литургии полной. При всем том заслуга Григория Двоеслова велика: он привел в надлежащую ясность и определенный порядок чин Литургии Преждеосвященных Даров. Потому-то Св. Церковь в благодарность за его попечение и труд — привести в надлежащий и определенный порядок чин Литургии Преждеосвященных Даров — призывает его имя при окончании этой Литургии на отпусте и после благодарственной молитвы читается этому святому тропарь: «Иже от Бога свыше божественную благодать восприем славне Григорие» и кондак: «Подобоначальник показался еси начальника пастырем Христа, иноков чреды отче Григорие…»
Восстановить чин Литургии Преждеосвященных Даров в том виде, в каком он вышел из под пера св. отца, и сличить с чином той же Литургии настоящего времени, нет возможности, если бы этот чин и помещен был в сакраментарии Двоеслова, потому что сакраментарий Двоеслова постоянно был изменяем и теперь едва ли не по одному имени принадлежит ему. В нынешнем сакраментарии св. Григория Великого сохранились только остатки Литургии Преждеосвященных Даров, — именно Литургии, совершаемой на западе в Пяток Страстной седмицы. Если в сакраментарии св. Григория не уцелел чин Литургии Преждеосвященных Даров, за то во всей целости он сохранился в отдельных списках, писанных как на востоке, так и на западе. Все списки древние и новейшие сходны между собою, и Литургия Преждеосвященных Даров почти нисколько не изменилась после того, как написал ее св. Григорий Двоеслов. (Извлеч. из журн. «Руководство для сельских пастырей», за 1876 г., стр. 393–407, в № 13).
«Псалом (начинающийся словами: «Господи, воззвах к Тебе, услыши мя…») почти все знают, — говорил св. Златоуст о христианах своего времени, — все поют его часто, от юности до глубокой старости, хотя не многие понимают совершенно смысл его. И не напрасно отцы положили ежедневно возглашать сию духовную песнь: она есть некое врачевство духовное, есть род умилостивительной жертвы, которою мы каждый вечер должны очищать грехи свои, содеваемые нами, в продолжение дня, дома, либо на торжище, либо в другом месте». В самом деле эта песнь сына Иессеева, воспетая им во дни бедствий, весьма трогательна. Но особенно кажутся умилительными стихи священной песни и возбуждают дух молитвенный, когда в св. и великую Четыредесятницу поются на Литургии Преждеосвященной. Голос церковного певца, благоговейное стояние на коленах всех присутствующих во храме Божием, самое время покаянное, сознание своей духовной бедности — все заставляет грешника вопиять ко Господу молитвою Давида.
Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою! Ничто столько для нас не нужно, как истинная молитва, и самая молитва никогда не бывает так нужна, как во дни поста и покаяния. Поэтому Церковь положила с самого сначала петь второй стих псалма, потом повторять его после каждого из следующих стихов, и им же наконец заключать пение; ибо в нем молимся о самой молитве, да исправится она и да направится прямо к престолу Отца небесного, как струя фимиама жертвенного, в тихий вечер, прямо несется к небу. Одно из величайших несчастий наших состоит в том, что наша молитва доселе не восходила к лицу Божию; мы молились, но молитва рассевалась, как дым, от бури страстей наших, не достигая неба; да взыдет она хотя ныне, в эти дни покаяния, неуклонно к Тебе, Господь и Судия наш! Как узники, обремененные цепями, мы воздеваем руки свои к небу, на которое не достойны взирать; но да будет смиренное воздеяние руки наших благоугодно пред Тобою, как благоугодна была жертва вечерняя, ежедневно приносившаяся Тебе в скинии и в храме Соломоновом. Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою!
Господи, воззвах к Тебе, услыши мя! Под этим воззванием разумеется не устный крик, как бы он ни был громок и силен, замечает св. Златоуст, но крепкий вопль сокрушенного сердца, умиленный голос души, которая вся превращается в единую пламенную молитву и всеми силами вопиет к Спасителю: «Вонми гласу моления моего!» Поспеши ко мне на помощь! Не дай погибнуть самой молитве моей! да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою!
Положи, Господи, хранение устом моим и дверь ограждения о устах моих! Давид просил стражей языку своему, для того чтобы от тяжких бедствий жизни не возроптать на участь свою ввиду того, что и при дворе Саула, и в пещере Одолламской и в ущельях Енгадди были злые советники, которые возбуждали его поднять ропот и возмущение против царя-гонителя. Но у грешника, каковы все мы, и без несчастий жизни, и без злых советников, по одной злой воле, язык острится, как бритва. Милосердный Создатель, почтив нас даром слова, тем самым возвысил нас над всеми тварями земными: но что делаем мы из сего боголепного дара? По выражению апостола, лепоту неправды, — огонь, пожирающий и нашу, и чужую жизнь, скверну всего тела нашего (Иак. 3:6–8). В слове Божием сказано: «Аще кто в слове не согрешает, сей совершен муж», а мы ничем так много и так тяжко не согрешаем, как нашим языком. Не часто ли гортань наша бывает гробом отверстым, в котором мы погребаем самые благие деяния наших ближних? Как же не молиться всякому из нас: «Поставь, Господи, стражу при языке моем, охраняй двери уст моих», из которых, как из пропасти, льется хуление на дела Твои и на дела, моих ближних? Не лишай меня дара слова; ибо страшно быть человеку бессловесною тварию, но положи преграду моим злым словам и даждь слово благо во уста мои, слово хвалы и молитвы к Тебе, мой Боже, да выну исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою!
Не уклони сердце мое в словеса лукавствия, непщевати вины о гресех! Внутреннее слово наше бывает еще злее и лукавее; от сердца, говорит Спаситель, исходят помышления злая. Но самое злое из злейших помышлений есть то, когда мы внутренне непщуем вины о гресех, т. е. измышляем извинения во грехах, оправдываем свои пороки; когда, согрешая тяжко, говорим в сердце: мы не согрешили! И не это ли извинение грехов своих есть любимая беседа у грешных с своим лукавым сердцем?! Потому-то, приступая к престолу благодати, всего чаще нам должно вопиять ко Господу: «Не попусти уклониться сердцу нашему в злые помышления!» Отыми лукавство, ложно оправдывающее грехи наши! Ибо молитва наша тогда только благоприятна пред Тобою, Господи, когда в ней изливается сокрушенное сердце с чувством мытарева смирения и покаяния и когда она совершенно чужда фарисейского осуждения своих ближних и самохвальства. (См. «Воскресное чтение» 1839 г.)
«Ныне силы небесныя с нами невидимо служат. Се бо входит Царь славы. Се жертва тайная совершенна дориносится. Верою и любовию приступим, да причастницы жизни вечныя будем. Аллилуйя».
Теперь (в настоящие минуты) с нами невидимо служат небесные силы, потому что вот входит Царь славы. Вот таинственная жертва уже совершенною переносится (в сопровождении ангелов). Приступим же к ней с верою и любовию для того, чтобы нам быть причастниками вечной жизни. Аллилуйя (хвалите Бога).
Эта умилительная песнь поется только великим постом на Преждеосвященной Литургии, во время перенесения Св. Даров с жертвенника на престол. Это самая торжественная минута на Литургии Преждеосвященных Даров. Когда пропоют первую половину песни «Ныне силы небесныя», тогда светильник, являющийся в северных дверях алтаря, извещает верных о пришествии Царя их, в виде жертвы, несомой на голове священника, которому предшествует диакон, устилающий путь фимиамом, и все предстоящие из благоговения пред непостижимым таинством падают ниц, и страшное безмолвие водворяется в храме. Потом поднимается хор и начинает петь: «Верою и любовию приступим, да причастницы жизни вечныя будем, аллилуйя». Видите, христиане, какая торжественная минута бывает на Преждеосвященной Литургии! Каким же трепетом и безмолвным благоговением должны мы проникнуться в это время?! Между тем, некоторые из вас, — по неведению ли то или по рассеянности, — как будто бы не обращают внимания на то, что совершается в храме: вместо того чтобы повергнуться вниз, они стоят прямо. Какая непозволительная небрежность! Помните, христиане, что на Преждеосвященной Литургии переносится не освященный только хлеб, как на обыкновенной Литургии, но самое Тело Христово, напоенное Его Пречистою Кровию. Поэтому все без исключения должны повергнуться вниз пред страшною жертвою, которой служат невидимо силы небесные.
Какие это силы небесные невидимо служат с нами? Архангелы и ангелы, херувимы и серафимы и прочие бесплотные силы, которых главное жилище — небо, и потому они и называются небесными.
Ныне служат с нами. Когда это ныне? За Литургиею Преждеосвященных Даров. Впрочем, и за всякою Литургиею небесные силы невидимо с нами служат, и не только за Литургиею, но и за всякою службою церковною они с нами служат. Только за Литургиею они по преимуществу служат. Почему? А потому, что преимущественно за Литургиею бывает с нами Царь славы, Господь сил, Иисус Христос. Конечно, для нас грешных, плотяных людей ангелы, как бесплотные существа, остаются невидимыми. Но людям, подвизающимся на поприще угождения Богу, умерщвления плоти и страстей ее, ангелы являются иногда и видимо. Вот тому примеры. Однажды преподобный Сергий совершал Литургию. Молчальник Исаак стоял в церкви и видел в алтаре кого-то сослужащего Сергию и в одеждах светлых. На входе с Евангелием чудный посетитель шел вслед за Сергием и лицо его сияло таким сильным светом, что Исаак не мог смотреть на него. Чудо разрешило ему уста, и он спросил другого ученика преп. Сергия Макария: «Кто это?» «Не знаю, — отвечал Макарий, — и меня проникает ужас, — я думал сперва, что это пресвитер, пришедший с князем Владимиром, но бояре сказали, что нет; без сомнения это ангел, сослужащий Сергию». По окончании Литургии оба ученика умоляли учителя сказать им, кто служил с ним. И Сергий открыл, что это ангел, который служит с ним всегда. Подобного же видения ангелов во время богослужения удостаивался и известный Саровский подвижник о. Серафим, отличавшийся строгою аскетическою жизнию (он жил в конце 18 и в нач. 19 столетия). Однажды в великий четверток настоятель о. Пахомий, никогда не служивший без о. Серафима, который был еще в сане иеродиакона, начал Божественную Литургию в два часа пополудни вечернею, и после малого выхода и паремий, когда иеродиакон Серафим возгласил: «Господи, спаси благочестивыя и услыши ны» и, обратясь к народу, сказал «И во веки веков», он внезапно умолк, изменился в лице и но мог сойти с места. Два иеродиакона взяли его под руки, ввели в алтарь и оставили его в стороне; богослужение продолжалось, а о. Серафим простоял неподвижно более двух часов, беспрестанно меняясь в лице. Когда он пришел в себя, тогда наедине поведал настоятелю и казначею, что имел видение. «Внезапный свет, как луч солнечный, озарил меня, убогого, говорил он, — и, обратив глаза на сияние, я увидел Господа Бога нашего Иисуса Христа, сияющего неизреченным светом, окруженного, как бы роем пчел, всеми небесными силами. Иисус Христос шел от западных церковных врат по воздуху, остановился против амвона и, воздвигши руки Свои, благословил служащих и молящихся; затем Он вступил в местный образ с правой стороны царских врат. Тогда сердце мое возрадовалось чисто, просвещенно, в сладости любви ко Господу».
Итак, мы веруем, что с нами за Литургиею служат небесные силы, и не только за Литургиею, но и за всякою церковною службою. Как же грешат после этого те христиане, которые редко или, что еще хуже, совсем не бывают в храме Божием, и чрез то лишаются общения с источником жизни — Иисусом Христом и Его святыми ангелами! Да, к прискорбию нужно сознаться, что многие христиане любят посещать больше мирские собрания, чем церковные. Как часто на торжище собирается гораздо больше людей, нежели в храме Божием! Какой увеселительный дом не наполняется большим числом посетителей, чем малые стены молитвенного дома — храма Божия. Там часто недостает места для приходящих, а здесь некому иногда и занимать. Там не скучают проводить целые Дни, а здесь несколько минут считаются продолжительными. Там с любопытством замечают каждое явление, каждую встречу, каждый разговор и помнят долго, — а здесь часто очи имущие ничего не видят, и слух имущие ничего не слышат и выходят, ничего не имея ни в памяти, ни в сердце. Какое пагубное предпочтение! В церковных собраниях служат небесные силы, а в мирских собраниях едва ли бывают с нами силы небесные, потому что в мирских собраниях едва ли бывает Иисус Христос; там имя Его едва ли хоть раз когда бывает слышно. А где не бывает Иисуса Христа, там нет с нами и небесных сил, потому что силы небесные бывают с нами только ради Христа, по Нем и с Ним. Какие же силы невидимо служат в светских, мирских собраниях? Какие-нибудь служат, только не небесные, не святые силы. Там даже ангела хранителя нашего с нами часто не бывает. Как пчелы улетают из тех мест, где идет, распространяется дым: так и святые ангелы не могут быть в тех собраниях, где дымится смрад мирской.
Посему, христиане, ходите в церковь Божию: здесь с нами невидимо служат силы небесные, здесь с нами Господь сил, Царь славы Иисус Христос, здесь легко придет на мысль небесное, святое, чистое.
I. Во Святый и Великий Понедельник творим память блаженного Иосифа Прекрасного воспоминаем и об иссохшей смоковнице, потому что от сего последнего события начинаются святые страсти Господа нашего Иисуса Христа, а Иосиф вспоминается, как прообраз Иисуса Христа.
II. а) Иосиф был сын патриарха Иакова, рожденный от Рахили. Возненавиденный своими братьями за некоторые виденные им сновидения он сперва ввергается ими в безводный колодезь (между тем как отец, обманутый принесенною к нему детьми окровавленною одеждою, почитает его растерзанным от зверя), потом продается за тридцать сребреников израильтянам, которые опять продают его Пентефрию, начальнику евнухов египетского царя Фараона. Здесь госпожа его, покушавшаяся на целомудрие юноши, который не хотел сотворить беззакония, а бежал от нее, оставив свою одежду, оболгала его пред господином, и он ввержен был в узы и темницу. Потом за истолкование сновидений выводится из темницы, представляется царю и поставляется от него господином всей земли Египетской. Наконец, по случаю продажи пшеницы, он открыл себя братьям своим, и, проведя всю свою жизнь добродетельно, умер в Египте, кроме других добродетелей будучи велик и за целомудрие… Это образ Христа, ибо и Христу были наветниками единоплеменные Ему иудеи, и Его продал ученик за тридцать сребреников, и Он заключен был в темном и мрачном рове — в гробе. Но Он восстал Своею властию от гроба и царствует над духовным Египтом, то есть над всяким грехом, и побеждает его совершенно; владычествует над миром и искупляет нас человеколюбно подаянием нам таинственной пшеницы, предавши Самого Себя за нас и питая нас хлебом небесным — Своим Живоносным Телом.
По сей-то причине вспоминается ныне Прекрасный Иосиф.
б) Ныне же воспоминаем и об иссохшей смоковнице, ибо божественные евангелисты Матфей и Марк, после сказания о вайях, повествуют: «На другой день, когда они вышли из Вифании, Он взалкал» (Мк. 11:12), и другой: «Поутру же, возвращаясь в город, взалкал; и увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме одних листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла» (Мф. 21:18–19). Смоковница означает здесь иудейскую синагогу, в которой Спаситель не обрел подобающего плода, а только тень закона, почему отнял от них и эту тень, упразднив ее совершенно. Спросит кто-либо: за что иссушается бездушное дерево? За что оно, не согрешившее, подвергается проклятию? Да ведает таковый, что иудеи, видя Христа всегда благодетельствовавшим всем и никому не сделавшим чего-либо прискорбного, думали, что Он имеет силу только благодетельствовать, а не наказывать. Господь, по человеколюбию Своему, не хотел показать сего над каким-либо человеком, но чтобы уверить неблагодарный народ, что Он имеет силу и наказывать, только не хочет сего как Всеблагий, являет образ казни на бездушном и нечувственном дереве. А что грех уподобляется смокве, причина очевидна, ибо и грех имеет в себе приятность удовольствия — сладость греха, но производит потом и горечь — в совести. Впрочем, отцы положили здесь (в Великий Понедельник) повесть о смоковнице ради умиления, так же, как об Иосифе потому, что он носил образ Христа. Бесплодная смоковница есть всякая душа, не имеющая никакого духовного плода, которую Христос — утре то есть по скончании настоящей жизни, если не обретет в ней плодов добрых, иссушает проклятием и ввергает в огнь вечный. И бывает она, как иссушенный столп, устрашающий тех, которые не приносят подобающего плода добродетели.
III. Молитвами Прекрасного Иосифа, Христе Боже, помилуй нас (и даруй нам силы проводить целомудренную, как Иосиф, жизнь и творить добрые дела плоды веры, дабы не уподобиться бесплодной смоковнице). Аминь.
I. Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь, просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя, — такую содержательную и умилительную песнь слышим мы на Страстной седмице. Много глубоких мыслей содержится в этой песни, — вникнем в нее и извлечем из нее несколько уроков.
II. а) Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный. Что это за чертог Божий? Это — постоянное жилище Божие. Хотя Бог вездесущ, т. е. присутствует везде, на всяком месте владычества Своего, однако Он имеет и постоянное место присутствия Своего. На небе присутствует Бог, там престол Его, там, как Царь, восседит Он на престоле славы Своея; там, только там предстоят Ему и служат Ему тысячи тысяч (Дан. 7:10; Откр. 5:11). Оттуда приходил Господь на землю, туда вознесся и оттуда снова придет судить живых и мертвых. Это высшее, невидимое, духовное небо, жилище святости и блаженства, где нет тления и разрушения, нет печали и скорби, где Сам Бог и Господь со святыми во славе Своей. Мы, грешные, не можем иметь и представления об этом небесном чертоге. Как солнце превосходит всякий земной свет от огня, так — и еще больше — эта красота небесная превосходит всякую красоту земную. Все здешние палаты расположенные — жалкие игрушки в сравнении с тамошними, все одежды златотканые — только ничтожная паутина одна. Как же после этого должно быть вожделенно для нас это небесное жилище! Ведь и нас, грешных, зовет туда Господь: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф. 11:28). Господь всех без различия зовет в Свой небесный чертог на такой пир, на котором радостям и наслаждениям нет и числа, и продолжению которого не будет конца.
б) Но вот в чем беда: не в чем нам явиться в небесный чертог. И одежды не имам, да вниду в онь. Наша одежда ветхая, изношенная. Ее получили мы еще от падших прародителей, в ней мы родились, да и сами много обезобразили ее. Посмотрим на себя, как мы в ней безобразны. Каких только нет у нас греховных скверн. Кто из нас свободен от лености, сластолюбия, пьянства, блудодеяния и других плотских нечистот? Чей язык не оскверняется празднословием, осуждением, клеветою, сквернословием? У кого душа и сердце не заражены самолюбием, честолюбием, корыстолюбием, завистью, ненавистью? Видите, как безобразны мы в своей греховной одежде! Как же явиться нам в таком виде к Царю нашему Богу, в небесное царство, где только святыня, свет, слава, красота, веселие и торжество? Припомним евангельскую притчу о брачном торжестве царского сына. «Однажды, — сказал Спаситель, — один человек — царь устроил брачный пир для сына своего, и послал рабов своих звать званых на брачный пир, но те не хотели прийти. Он послал в другой раз, но те опять не пришли. Тогда царь приказал рабам идти на распутья и звать на пир всех, кого найдут. Рабы исполнили приказание своего господина, и брачный пир наполнился возлежащими. Царь, вошедши посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду. И говорит ему: «Друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде?» Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: «Связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов. Ибо много званых, а мало избранных»» (Мф. 22:2-14). Чтобы не случилось подобного и с нами, необходимо нам снять ветхую, грехами оскверненную ризу и надеть новую, чистую, светлую одежду.
в) Но где нам взять эту одежду? Ее подает нам Спаситель наш Господь Иисус Христос. Вот и в церковной песни мы обращаемся к Нему: «Просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя». Да, Он, Милосердый, переодевает нас, чтобы мы были достойными наследниками небесного чертога. И благодарение Богу, мы уже облечены в эту чистую, светлую одежду. Эту одежду мы получили туне, т. е. даром, в Таинстве Крещения. «Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» (Гал. 3:27). Крещение снимает с нас грехи и делает людей, в беззакониях зачатых и во грехах рожденных, чистыми и невинными, и таким образом оно дает то светлое одеяние, которое нужно нам для вступления в небесный чертог, т. е. в царство небесное. Но вот какая беда: мы все любим старую свою греховную одежду и по большей части носим ее и после крещения. Милосердый Господь, зная нашу немощь, указал еще средство возвратить эту одежду, утраченную грехами. Средство это — покаяние и причащение Св. Христовых Тайн. Согрешил ты и чрез грехи потерял одежду чистоты и непорочности: прибегай к Таинству Покаяния и причащению Тела и Крови Христовых. Слезами покаяния, как вторым крещением, ты смоешь скверну с души своей, а чрез причащение Св. Таин опять вступишь в тесный союз с Господом Если же ты пренебрежешь этими средствами, то ты можешь явиться на тот свет без светлого одеяния. А ты знаешь, христианин, какая участь постигла человека, явившегося на царский пир не в брачной одежде. Позаботься же приобрести себе одеяние души своем. Правая вера, чистая и добродетельная жизнь, — вот одеяние души нашей. (См. «Воскресный листок», приложение, к «Богослужебному дню», № 2б5).
III. Облечемся же, братие-христиане, «как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение и любовь» (Кол. 3:12.14). В таком виде мы неосужденно можем явиться на брачный пир, на всемирное будущее торжество в вечных обителях Отца нашего небесного. Будем всегда стараться сохранить на себе святую, даруемую нам Спасителем, ризу спасения и будем молить Господа: «Просвети одеяние душ наших, Светодавче, и спаси нас».
Вы сейчас слышали, возлюбленные, трогательную песнь «Се жених грядет в полунощи», которая поется на утренях в первые три дня Страстной седмицы. Чтобы она для всех была понятна и всем принесла желаемую пользу, позвольте мне предложить любви вашей объяснение ее. Песнь «Се, жених грядет в полунощи» напоминает нам притчу Спасителя, в которой Он уподобляет царствие небесное десяти девам, кои, по древнему обычаю, взяв светильники свои, выходили навстречу жениху. Составитель песни имел в виду именно эту притчу. Приведем ее здесь и объясним вкратце: «Подобно будет Царство Небесное десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху. Из них пять было мудрых и пять неразумных. Неразумные, взяв светильники свои, не взяли с собою масла. Мудрые же, вместе со светильниками своими, взяли масла в сосудах своих. И как жених замедлил, то задремали все и уснули. Но в полночь раздался крик: вот, жених идет, выходите навстречу ему. Тогда встали все девы те и поправили светильники свои. Неразумные же сказали мудрым: дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут. А мудрые отвечали: чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе. Когда же пошли они покупать, пришел жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились; после приходят и прочие девы, и говорят: Господи! Господи! отвори нам. Он же сказал им в ответ: истинно говорю вам: не знаю вас. Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий» (Мф. 25:1-13).
Объяснение притчи: десять дев — пять мудрых и пять юродивых, означают нас, христиан; из нас одни мудры по своей вере, добродетельной жизни и готовности к смерти; другие — неразумны по своему маловерию, или холодному равнодушию к вере, по своей порочной плотской жизни, по своей неготовности к смерти и тотчас за нею следующему суду, так как: «Положено однажды умереть, а потом суд» (Евр. 9:27). Неразумные, сказано, взявши светильники свои, не взяли масла с собою. Что же это за светильники, и что значит масло для этих светильников? Светильники — это души наши, по слову Спасителя: «светильник телу есть око», (Мф. 6:22); под оком Он разумеет сердце человеческое или душу; масло — милостыня, по изъяснению св. Златоуста, или вообще добрые дела. Итак, неразумные христиане, вышедши навстречу жениху, не приготовили для душ своих добрых дел, которые могли бы поддерживать их духовную жизнь. Мудрые же, сказано, взяли масло в сосудах со светильниками своими, т. е. они запаслись добрыми делами, чтоб достойно встретить жениха. Кто же жених? — Иисус Христос. Когда же и как мы выходим навстречу Ему? Вся жизнь наша должна быть приготовлением сначала к частной встрече Его, потому что всякая душа, по смерти своей, должна явиться к Нему с ответом как к Начальнику жизни, и потому всю жизнь свою мы должны заботиться о приобретении и сохранении в сердцах своих живой веры и горячей любви к Господу, чтобы по смерти нашей не постыдно и не осужденно предстать у страшного престола Господа славы; на общую же встречу Ему мы выйдем по воскресении нашем из мертвых, «все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло — в воскресение осуждения» (Ин. 5:28–29). Жених коснит, т. е. Иисус Христос медлит пресекать жизнь нашу смертию, «не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2 Петр. 3:9); равно медлит и вторым славным и страшным пришествием Своим для того, чтобы умножались более и более сыны царствия небесного; между тем, люди, обольщаемые временною сладостью греха, ненаказанностию его, и видя, что мир стоит прочно, и думая, что он будет так стоять бесконечно, да и сами пользуясь прочным здоровьем и другими вещественными благами, погружаются в душевную дремоту, нерадят о своем исправлении и спят греховным сном. Но вот, в самую полночь греховного сна, когда никто из грешников и не думает о своей страшной опасности, раздается громкий голос: «Се, жених грядет, исходите в сретение его!» Тогда все встрепенулись и возжгли светильники свои, т. е напрягли душевное внимание. Хорошо будет в это время мудрым христианам: их души будут гореть огнем сладчайшей любви ко Господу, но худо неразумным: души этих последних, как светильники без масла, будут гаснуть, т. е. будут темнеть и хладеть от недостатка любви к Богу, источнику любви, и начнут предвкушать муки ада. Попросят елея, т. е. добрых дел, у мудрых христиан, но те не дадут, чтобы и у них не оказалось недостатка, — пойдут покупать у продающих, т. е. спохватятся делать добрые дела и пойдут искать случая для этого, но в это именно время придет жених, т. е. в то самое время, как они захотят делать добрые дела, их застигнет смерть и поставит их пред Небесным Судиею без всяких добродетелей, смердящих своими беззакониями. Захотят они войти в чертог небесного царствия, к которому все мы и предназначены от самого своего рождения, для которого и живем, — их Господь не пустит и скажет им: «Не знаю вас». «Итак, бодрствуйте, — заключает Господь притчу, — потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий». Теперь понятна будет для всех нас Церковная песнь: «Се, жених грядет в полунощи; и блажен раб, (т е всякий христианин), его же обрящет бдяща; не достоин же паки, его же обрящет унывающа (спящего греховным сном); блюди убо, душе моя: не сном отяготися, (т. е. не отягощайся душевным греховным сном), да не смерти (вечной) предана будеши, и царствия вне затворишися; но воспряни зовущи: свят, свят, свят еси, Боже, Богородицею помилуй нас». Аминь. (Из «Проповедей» Кронштадтского протоиерея Иоанна Сергиева).
I. Во Святой и Великий Вторник творим память притчи о десяти девах; ибо и эту притчу Господь говорил ученикам своим, восходя во Иерусалим пред Своими страданиями.
II. Есть и другие притчи, которые Он говорил тогда же к иудеям. Притчею же о десяти девах Господь преклоняет к милостыне и вместе научает всех быть готовыми прежде конца. И прежде Он говорил много ученикам о девстве и скопцах. И действительно, девство заслуживает многую славу и поистине велико. Но чтобы кто, исправляя одну эту добродетель, не пренебрегал других, а преимущественно милостыни, которою просвещается светильник девства, Священное Евангелие предлагает настоящую притчу. Пять дев называет оно мудрыми за то, что к девству присоединили многий и обильный елей милостыни, а других пять — юродивыми, кои хотя соблюли девство, но не приложили достаточно милостыни. Потому-то и юродивые они, что, исправив большее, пренебрегли меньшее; и ничем не разнствуют от блудниц, ибо эти побеждаются собственным телом, а те — имением. Когда же преходила ночь настоящего жития, задремали все и уснули, т. е. умерли, ибо смерть именуется сном. Но во время сна их, в полночь раздался крик — и имевшие с собою много елея девы, когда отверзлись двери, вошли с Женихом; неразумные же, имевшие мало елея, искали его по пробуждении от сна. Мудрые и хотели уделить юродивым от своего елея, но не могли, почему и сказали: «Чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим т. е. к нищим, и купите». Но по смерти это уже не возможно, что показывает и Авраам, в притче о богатом и Лазаре, когда говорит: «Хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят» (Лук. 16:26). Итак, пришедши без света, юродивые девы вопияли, ударяя в двери: «Господи, Господи, отвори нам!» Но Господь изрек им страшный ответ: «Отойдите, не знаю вас». Ибо как увидите Жениха, не имея елея — милостыни?
III. Итак притча о десяти девах для того положена здесь богоносными отцами, чтобы научить нас всегда бодрствовать и быть готовыми ко сретению истинного Жениха с благими делами, и преимущественно с милостынею, ибо неведом для нас день и час кончины, — так же, как примером Иосифа научаемся стяжевать целомудрие, а смоковницею — приносить всегда плод духовный. Кто одно, и притом большее, дело делает, а другие пренебрегает, а преимущественно милостыню, тот не войдет со Христом в вечный покой, но со срамом возвратится вспять; ибо ничего нет прискорбнее и постыднее, как девство, побеждаемое пристрастием к богатству. Но, о Женише Христе, сочетай нас с мудрыми девами, сопричти нас избранному Твоему стаду и помилуй нас. Аминь. (См. «Воскресное чтение» за 1846/7 г., № 51).
I. Во Святую и Великую Среду божественные отцы уставили совершать воспоминание о блудной жене, помазавшей Господа миром, потому что это случилось незадолго до спасительного страдания.
II. Когда Господь восходил в Иерусалим и был в дому Симона прокаженного, блудная жена приступила к Нему и возлила на главу Его многоценное миро. Память о сем событии здесь положена, чтобы, по слову Спасителя, везде и при всяком случае было проповедано крайне усердное ее дело. По какому побуждению она пришла? Потому, что она видела сострадательность Христа и общительность Его со всеми, а особенно ныне, когда увидала Его, вшедшего в дом прокаженного, которого закон признавал нечистым и отлученным от общения (с другими). Жена соображала, что если Он исцелил у этого проказу, то и у нее исцелит болезнь душевную. И вот, когда Он возлежал за вечерею, она возливает на голову Его миро (купленное) ценою в 300 динариев. За это ученики, а больше всех Иуда, вознегодовали на нее; но Христос вступился за нее, чтобы они не уничтожили в ней благого намерения. Потом упоминает о Своем погребении, отклоняя Иуду от предательства, жену же удостаивая чести тем, что благое дело ее будет проповедано во всей вселенной.
Св. ев. Марк прибавляет, что женщина из усердия разбила и сосуд — узкогорлый, который Он называет алавастром. Сосуд этот, как говорит святой Епифаний, стеклянный, без ручек, который также называется викион (по-гречески). Миро это было составлено из многоразличных видов (благоуханных веществ), но преимущественно из следующих: цвета мирры, благоуханного кинамона, ириса, ароматического тростника и масла.
III. Помазанный умственным миром, Христе Боже, освободи от нечистых страстей и помилуй нас, как один святый и человеколюбивый. Аминь.
На утрени в Понедельник, Вторник и Среду Страстной седмицы.
а) Се Жених грядет в полунощи, и блажен раб, его же обрящет бдяща, недостоин же паки, егоже обрящет унывающа: блюди убо, душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши, и царствия вне затворишися, но воспряни зовущи: Свят, Свят, Свят еси, Боже, Богородицею помилуй нас.
Вот в полночь идет Жених, и блажен тот слуга, которого Он найдет бодрствующим; но недостоин (царствия) тот, которого Он застанет дремлющим. Душа моя! Смотри, не отяготись сном, чтобы не быть преданной смерти и не остаться вне царствия, но сбрось дремоту, взывая: Свят, Свят, Свят Ты, Боже, по ходатайству Богородицы помилуй нас.
б) Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имать, да вниду в онь: просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя.
Спаситель мой! я вижу Твой чертог украшенный, но не имею одежды, чтобы войти в него. Податель света! Соделай светлою одежду души моей и спаси меня.
I. В Великий Четверток воспоминается умовение ног ученикам, Тайная вечеря и предание Иисуса Христа на страдание.
II. а) Начнем беседу с утрени Великого Четверга. После великой ектений и «аллилуиа» поется тропарь «Егда славнии, ученицы». По-русски: «Когда достойные славы ученики на вечери умовением ног просвещались, т. е. начинали понимать смысл того дела, для которого пришел на землю Сын Божий, тогда Иуда злочестивый, страдая сребролюбием, омрачался и замышлял предать беззаконным судиям Тебя, праведного Судию. Смотри ты, искатель имений, на того, кто из-за имений удавил себя; беги ненасытной души, дерзнувшей так поступить с Учителем, Который есть Всеблагий Господь всех, слава Ему».
Сразу после тропаря читается Евангелие из 22-й главы Луки, где повествуется и о событиях Тайной вечери и приводятся речи, сказанные Господом Иуде, Петру и всем апостолам.
После Евангелия и 50-го псалма поется канон: «сеченное сечется». Здесь говорится, что Господь, безмерная премудрость Божия, Виновник и Податель жизни, не преставая быть Богом, создал Себе храм от неискусомужныя чистыя Матери, облекся плотию и, вочеловечившись, стал единое Лицо, Христос Богочеловек. Он и устрояет душепитательную трапезу, и растворяет верным чашу веселия и спасения. От божественной трапезы Он не отдаляет и Иуду, злоименитого Искариота, а он, омраченный злобою, забыв прежнюю дружбу, не вразумляется кроткими намеками Господа: руки, которыми принял Св. Хлеб, простирает для приятия цены за Того, Который Своими руками создал человека. Являя глубочайшее смирение, Иисус Христос, Божия премудрость, обуздывающая силы ада, держащая на воздухе неудержимую воду, берет в руки умывальницу, вливает в нее воду, препоясывается лентием, преклоняет колена и Своим рабам омывает ноги, научая их смирению.
После канона и песни «Чертог Твой», уже петой несколько раз, поются стихиры на хвалитех, за ними — великое славословие, просительная ектения и стихиры стиховны. В стихирах описывается, как беззаконное соборище иудейское собирается предать Пилату Содетеля и Зиждителя всех. Беззаконные и неверные! они готовят на суд Того, Кто Сам придет судить живых и мертвых, обрекают на страдания Того, Кто исцеляет людские страдания. Он идет на заколение вольное, плещи дает на раны, ланиты — на заушения, не отвращает лица от стыда заплеваний и все терпит, чтобы всех воскресить. В утешение и ободрение скорбящих учеников Он говорит им: не страшитесь, не соблазняйтесь тем, что будете видеть. Я пришел не для того, чтобы Мне служили, но чтобы послужить и отдать душу за спасение мира. Иуда, омочивший руку в солиле с Господом, простирает руки к беззаконным, чтобы принять сребреники, рассчитывает цену мира, которым помазали Господа, и не страшится продать бесценного; дает умывать свои ноги и предает Господа лобзанием, оставив лик апостолов, он повергает на землю тридцать сребреников, потому что не знает о тридневном воскресении Господа. Омраченный корыстолюбием, он в одно время лишается жизни привременной и божественной, заботою о нищих прикрывает лихоимство, жалеет мира грешницы, а продает миро небесное, продает, как беглого раба, Того, Кого нельзя продать.
На первом часе, в паремии, из 11-й и 12-й главы пр. Иеремии, пророк, обреченный, за свои правдивые речи, на смерть, представляется прообразом Иисуса Христа.
Враги ведут его на заклание, готовятся вложить (ядовитое) дерево в пищу его и истребить его от земли живых, чтобы забылось самое имя его. Враги Иеремии, это — враги Христа. Они растлили виноград Божий, обратили его в пустыню непроходную. Между тем они благоденствуют: путь их спеется, богатство растет, / семейства размножаются. Но пророк угрожает им от имени Господа: Я исторгну их от земли их и дом Иудин отвергну. Верных чад моих помилую и возвращу их в землю их, т. е. приведу в спасительную ограду Церкви.
б) Литургия Великого Четверга совершается после служб 3-го, 6-го и 9-го часа и предшествуется вечернею. По уставу она должна начинаться в 8-й час дня, т. е. в 2 часа пополудни. Это для того, чтобы Литургия, по возможности, приближалась к тому времени, в которое Господь установил Таинство Причащения. Так как установление этого таинства есть событие радостнейшее для нашей души, то и Великий Четверг есть день священной радости, а не скорби. В этот день и служба совершается не в темных, а в светлых ризах, и на трапезе бывает «разрешение вина и елея».
Стихиры вечерни почти те же, что и стихиры утрени.
По входе с Евангелием читаются три паремии. В первой, из 19-й главы кн. Исхода, изображается величие Бога, явившегося Израилю на горе Синае среди землетрясения, грома, молнии и трубного звука. При этих страшных знамениях тем поучительнее для нас то смирение, с которым Господь явился среди учеников на Тайной вечери. Во 2-й паремии, из 38-й и 42-й главы кн. Иова, Господь, говоря Иову сквозь бурю и облако, изображает, с одной стороны, премудрость, явленную Богом в творении, с другой — неспособность человека постигать эту премудрость. Таким образом здесь дается нам урок — с благоговением принимать непостижимое Таинство Тела и Крови Христовой. 3-я паремия, из 8-й главы книги пророка Исаии, изображает Господа, Который, давая плещи Своя на раны, ланиты — на заушения, в то же время знает о Своем Божественном величии и врагам Своим предрекает, что они погибнут, как одежда, изъеденная молью, в том вечном огне, который уготовали для себя.
Апостол из 11-й главы 1-го Послания к Коринфянам, повествуя об установлении Таинства Причащения, показывает опасность, угрожающую тем, которые приступают к этому таинству без приготовления. «Оттого, — говорит апостол, — многие из вас немощны и больны и немало умирает». Не о телесных немощах и смерти говорит св. апостол, а о смерти духовной, о немощах души. И как многие из нас, причащаясь недостойно, становятся слабыми духовно, неспособными на подвиг во спасение души! Как многие, заражаясь тяжкими грехами, губят свои души навек!
Евангелие, взятое из нескольких евангелистов, излагает события от вечери у Симона прокаженного до отведения Господа к Пилату.
Вместо Херувимской песни и причастного стиха поется: «Вечери Твоея тайныя». Здесь, умоляя Господа сделать нас причастниками Тайной вечери, мы обещаемся не открывать тайны врагам, как поступил Иуда, открыв врагам место тайной молитвы Иисуса Христа, выражаем готовность исповедать Господа, подобно покаявшемуся разбойнику, и просим Его помянуть нас во царствии Своем. Литургия совершается Василия Великого.
в) В Великий Четверг приготовляются запасные Св. Дары для причащения больных, совершается обряд умовения ног и освящается миро. Скажем кратко об этих священнодействиях.
Запасные Дары приготовляются так. Освященный в свое время на Литургии в Великий Четверг (второй кроме служебного) Агнец напояется Св. Кровию Христовою и полагается в дарохранительницу. По окончании же Литургии развертывается на престоле антиминс, на нем полагается Агнец, совершается кругом престола каждение и делается поклон, — Агнец затем раздробляется копием на дискосе на мелкие частицы и приступают с великим благоговением к сушению их, — для этого на престол при крае антиминса полагается по правую руку чистый кирпич, на котором ставится чистая жаровня с горящими угольями. После поклона священник берет дискос с раздробленным Агнцем и держит его над сосудом с угольями, поворачивая частицы копием и наблюдая, как бы они не пригорели. Подсушенные надлежащим образом частицы кладутся в св. дарохранительницу.
Обряд умовения ног совершается следующим образом. В кафедральном соборе, на Литургии, после заамвонной молитвы, читается 50-й псалом и поются стихиры, прославляющие смирение Христово, а в это время архиерей, без посоха, без свиты священнослужителей, выходит на амвон, на средину церкви. Пред ним диаконы несут Евангелие, лохань, рукомойник и лентион (полотенце). Сюда же приходят б архимандритов и б протоиереев. После молитвы о благословении Божием и об утверждении нас в чувствах покаяния, протодиакон читает 1-е Евангелие на умовение ног, а архиерей, без помощи иподиаконов, снимает омофор и саккос, препоясуется лентием, трижды вливает крестообразно воду в лохань и, омывая ноги священнослужителям, отирает их лентием. Тот, у которого архиерей омывает ногу, целует архиерея в митру и в руку. Когда протодиакон возглашает: «Прииде к Симону Петру и глагола Ему той», — первый архимандрит встает и говорит: «Господи! Ты ли мои умыеши нозе?» Архиерей: «Еже Аз творю, ты не веси ныне, разумееши же по сих». Архимандрит: «Не умыеши ногу моею во веки». Архиерей: «Аще не умыю тебе, не имаши части со Мною». Архимандрит: «Не нозе мои токмо, но и руце и главу». Указав на свои руки и главу, архимандрит садится. Архиерей говорит: «Измовенный не требует, токмо нозе умыти, есть бо весь чист, и вы чисти есте, но не вси» и омывает ногу архимандриту. Затем он отлагает лентион, и при чтении 2-го Евангелии снова надевает омофор и саккос, а когда протодиакон скажет: «возлег паки», архиерей садится, священнослужители встают и архиерей, сидя, доканчивает Евангелие словами: «Образ бо дах вам, да якоже Аз сотворих вам, и вы творите». Затем архиерей встает и молит Господа омыть всякую нечистоту душ наших, дабы мы, очистив прах согрешений и отерши друг друга лентием любви, угождали Богу во все дни жизни нашей и обрели благодать пред Ним. Потом — отпуст Литургии.
Обряд умовения ног живо представляет Господа в смиренном виде архиерея. Высок архиерейский сан, высок и вне Церкви, но в церковной службе он возвышен, как град верху горы. И вот, когда мы видим, как архиерей, без свиты и без посоха, выходит на амвон, сам разоблачается, наливает воду, приклоняется к ногам священников, омывает и отирает эти ноги, тогда мы живо представляем себе, как Господь говорил ученикам, по омовении ног их: «Кто больше: возлежащий, или служащий? не возлежащий ли? А Я посреди вас, как служащий» (Лк. 22:27).
Скажем и об освящении мира. Благодать Св. Духа, возращающая и укрепляющая нас в жизни духовной, сообщается чрез Таинство Миропомазания, при крещении. Помазывать миром может всякий священник, но освящать самое миро может только высший из архиереев, именно — на востоке патриарх, а в России — митрополит Московский или Киевский. Они освящают миро в Великий Четверг, но не каждый год, а только тогда, когда истощится запас мира. Это делается так. Варение мира — смеси благовонных трав и кореньев — начинается с Великого Понедельника. В этот день, утром, архиерей в крестовой палате освящает воду и, окропив ею смесь вина и елея, вливает вино и елей в мироварный котел и сам возжигает под ним огонь. При варении вина и елея, диаконы мешают в котле, а священники читают Евангелие; вокруг котла стоят зажженные свечи. В Великую среду, в котел всыпают ароматы, потом сваренное миро вливается в сосуды, сосуды запечатываются и миро стоит тут до четверга. Подле сосудов ставится «алавастр», т. е. сосуд с миром прежнего освящения. В четверг сосуды, с колокольным звоном, при пении тропаря Св. Троице: «Благословен еси, Христе Боже наш…» приносятся в собор и ставятся, на особом столе, у жертвенника, а «алавастр» на жертвеннике. На великом входе сосуды вносятся в алтарь и, принятые митрополитом, ставятся у престола, «алавастр» же — на престоле. После слов: «И всех и вся», митрополит, трижды благословив миро, молит Бога сотворить миро «помазанием духовным, хранилищем жизни, освящением душ и телес, елеем радовавия». После Литургии миро с пением 44-го псалма относится в ризницу, где в каждый сосуд вливается по несколько капель из «алавастра».
III. Вот, братие, краткий очерк того торжественного и вместе глубоко-знаменательного богослужения, которое совершается в Великий Четверг Страстной седмицы. Да пробудит оно у нас чувство смирения христианского, без которого нам не спастись, урок коего нам дал Господь в умовении Им ног учеников Своих, — да возгреет оно у нас чувства веры, любви, благоговения и страха Божия, с коими мы должны приступать к Св. Страшным и Животворящим Тайнам Христовым — Телу и Крови Христовой, — да напомнит оно нам о тех благодатных дарах, помогающих нам возрастать в духовной жизни, кои мы получили в изобилии в Таинстве Св. Миропомазания.
а) Тропарь. Егда славнии ученицы на умовении вечери просвещахуся, тогда Иуда злочестивый, сребролюбием недуговав, омрачашеся, и беззаконным судиям Тебе праведнаго Судию предает. Виждь имений рачителю, сих ради удавление употребивша: бежи несытыя души, Учителю таковая дерзнувшия: иже о всех благий Господи, слава Тебе.
Когда славные ученики просвещались на вечери умовением, тогда Иуда нечестивый, зараженный сребролюбием, омрачался, — и вот Тебя, Судию праведного, предает судиям беззаконным. Смотри, собиратель имений, на того, кто удавился из-за них; избегай жадности, — вот на что дерзнула она в отношении к Учителю. Милостивый ко всем Господи, слава Тебе!
б) Вместо Херувимской песни, причастного и «Да исполнятся уста наша» поют тропарь «Вечери Твоея тайныя».
Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими: не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам яко Иуда: но яко разбойник исповедую Тя: помяни мя, Господи, во царствии Твоем.
Между многими обрядами и молитвами, которыми Церковь Христова усеяла жизненное поприще детей своих, чтобы, на каждом шагу встречаясь с ними, не совратились с истинного пути, есть одно священное действие, в течение нескольких лет редко совершаемое, но чрезвычайно важное, ибо имеет необходимое участие в других таинственных действиях Церкви: это — освящение мира рукою архиерейскою в Успенском московском и киевском Софийском соборах. Я полагаю необходимым говорить с вами, братие, о сем предмете, ибо часто замечал, что по неведению вы смешиваете «Святое миро», употребляемое при миропомазании как печать дара Духа Святого, с священным елеем, которым помазывают болящего при другом Таинстве — Елеосвящении, и таким образом не распознаете двух таинств; иные даже не отличают его от простого елея, благословляемого на праздничной всенощной или выливаемого из лампад, горящих пред святыми иконами и мощами, чтобы творить крестное знамение на челе верных, в знак их духовной радости и благословения от того, кому празднуют. Но совсем иное, возвышенное значение святого мира. Пророк Моисей, по глаголу Божию, впервые излил его на главу брата своего Аарона, возводя его в сан первосвященника Израильского, и другой пророк Самуил совершил то же действие над Саулом и Давидом, помазуя их на царство. Первосвященники и цари — по закону, а пророки Иуды и Израиля — по чрезвычайному повелению Божию, принимали сие таинственное помазание от руки других пророков или первосвященников, в знамение нисходящего на них Духа Божия, Которым священнодействуют святители, царствуют цари и прорекают пророки. Еврейское слово Мессия и греческое Христос выражают помазанника, и в трояком смысле оно дано было на земле Сыну Божию, в образе Сына человеческого: как Пророку небесного Отца Своего, как Царю Израиля и вселенной от колена Давидова и, наконец, как Первосвященнику Бога Вышнего, заступившему место жрецов иудейских, Который Сам Себя принес в жертву за грехи мира.
Посему и в Новом Завете святое миро служит нетленною печатию даров, сообщаемых Духом Святым восходящему от купели, и самого имени христианина. Оно же знаменует, при торжественном венчании царей наших, в том древнем храме, в котором и само приемлет освящение, умноженную благодать Божию, укрепляющую их на трудный подвиг царства. Оно, наконец, освящает все престолы или, по крайней мере, антиминсы храмов, на коих должна совершаться Бескровная Жертва Христова, чтобы не дрогнули и не расселись, подобно Голгофскому утесу, не вынесшему ее ужасов.
Сказав о таинственном значении святого мира, я объясню и самый обряд его приготовления и освящения в великие дни Страстной седмицы в первопрестольной столице.
С недели крестопоклонной Великого поста уже начинается приготовление масла и вина, благовонных трав и ароматов, потребных для варения мира; в первый же день Страстной седмицы собирается духовенство в Кремль, близ Успенского собора, в крестовую патриаршую палату, где приготовлены серебряные котлы и сосуды. Архиерей, благословляя начало обычных молитв, освящает воду, при пении тропарей на сошествие Св. Духа и успение Богоматери, и кропит все вещества, из коих должно образоваться миро, он вливает воду сию в самые котлы, а священники льют масло и вино и полагают горящие угли; святитель же, по краткой молитве к Господу Иисусу о совершении начинаемого дела, которое благословляет именем Пресвятой Троицы, отходит, оставив диаконов и священников, при непрерывном чтении святого Евангелия продолжающих мироварение в течение трех дней; в Великую Среду они влагают уже ароматы в изготовленное миро и разливают его в двенадцать больших сосудов, напоминающих число апостольское.
Самое освящение совершается во время Литургии Великого Четверга, и тогда отменяется обряд умовения ног, но не оставляется Таинство Елеосвящения, которое, по примеру Церкви Иерусалимской, и в храме Успенском соборно совершается пред Литургиею, на память жены, помазавшей на смерть Иисуса; все желающие приемлют от пресвитеров участие в таинстве чрез помазание освященным елеем.
Прежде чтения часов архиерей, со всем духовенством, идет из собора в крестовую палату за приготовленными сосудами мира, и священники торжественно несут их в соборный алтарь, где поставляют вокруг жертвенника, а лики поют во время шествия: «Благословен еси, Христе Боже наш, Иже премудры ловцы явлей, ниспослав им Духа Святаго, и теми уловлей вселенную: Человеколюбче, слава Тебе».
То же торжественное перенесение двенадцати сосудов руками архиерейскими повторяется на Великом входе пред Святыми Дарами, ибо, подобно им, миро должно освятиться на престоле. Впереди всего шествия идет старший архимандрит и несет под осенением двух рипид, как бы под крылами херувимов, драгоценный алавастр или сосуд исполненный мира, напоминающий тот алавастр с драгоценным миром, какой излила на главу и ноги Иисусовы кающаяся Магдалина. Затем следуют прочие сосуды и поставляются по сторонам престола, а самый алавастр приемлет в дверях царских архиерей и ставит на трапезу; когда же должно совершаться освящение Святых Даров, он открывает постепенно каждый сосуд и благословляет трижды крестным знамением, во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Потом произносит вслух всей церкви молитву освящения надмиром, взывая к Господу милости и Отцу светов, да даст и ему благодать тайнодейственного служения, подобно Моисею, Самуилу и апостолам, и ниспошлет Духа Святого на миро сие, сотворив оное помазанием духовным, хранилищем жизни, освящением душ и телес и елеем радования, из Ветхого Завета воссиявшим в Новом. Он молит, чтобы чрез сию печать совершенства духовного все восходящие от бани крещения признаваемы были гражданами и домашними Божиими от святых ангелов и страшны были демонам. Да будут они, продолжает святитель, людьми избранными, царским священством, народом святым, запечатленным таинством и носящим в сердцах своих Христа, дабы сотворилась в них обитель всей Троицы.
Тогда обращается архиерей к церкви с желанием мира и, по зову диакона к верным, дабы преклонили главы свои, опять приступает к престолу и втайне благодарит Господа, даровавшего ему благодать служения; он просит о излиянии и на него самого освящения, подобно миру, ибо миро излиянное есть самое имя Христа, Единородного Сына Божия, в коем благоухается весь видимый и невидимый мир. По возглашении славы Пресвятой Троице, еще трижды благословляет он крестным знамением каждый из сосудов, которые относятся после Литургии столь же торжественно в хранилище, при пении псалма: «Отрыгну сердце мое слово благо», изображающего таинственное помазание и славу Сына Божия.
Все эти молитвы и действия освящения мира принадлежат собственно к Таинству Миропомазания, ибо, как я и прежде уже изъяснил вам, одни архиереи имеют высшую власть запечатлевать христиан в вере, по примеру апостолов, и освящают миро для всей Церкви, дабы впоследствии священники могли без замедления сообщать при самом крещении благодатные дары Духа Святого чрез животворящее миропомазание. А святое миро, проливаясь по всей Церкви из одного благодатного источника, содержит ее в неразрывном союзе мира печатню имени Христова, в залог общего спасения во едином Христе Иисусе (Сост. по «Письма о богослужении» А. Муравьева, изд. 1882 г.).
I. Во Святую и Великую Пятницу совершаем святые, спасительные и страшные страсти Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, (воспоминая) заплевания, биение по ланитам, заушения, оскорбления, насмешки, багряную одежду, губу, уксус, гвозди, копие, а преимущественно пред всем, крест и смерть, которые Он принял ради нас волею; а также спасительное исповедание на кресте благоразумного разбойника, распятого вместе с Ним.
II. Как только Господь наш был предан, то ведут Его сначала к первосвященнику Анне. Сей посылает Его к Каиафе, где заплеванный, битый по ланитам, обижаемый и осмеиваемый услышал: прореки нам, Христос, кто Тебя ударил? Туда пришли и лжесвидетели, обвиняя в том, что Он сказал: разрушьте храм сей и Я в три дня восстановлю его, и что Он называл Себя Сыном Божиим. Когда настало утро, Его ведут к Пилату в преторию. Пилат, вошедши, спросил у них: в чем они Его обвиняют? И как Он не открыл ничего даже похожего на обвинение, то посылает Его к Каиафе, а тот опять к Пилату, ибо Каиафа возбуждал к убиению Его. Но Пилат говорит: возьмите Его вы и распните и по закону вашему судите. Они же снова говорят: нам не позволено никого предавать смерти, побуждая Пилата распять Его. Пилат спросил Христа: царь ли Он иудейский? Он признает Себя Царем, но вечным: ибо царство Мое, говорит, не от мира сего. Пилат, желая отпустить Его, прежде говорит им, что он не находит против Него никакого достаточного обвинения, потом указывает на праздничный обычай отпускать одного из узников но для них Варавва оказывается угоднее Христа. Пилат, в угоду иудеям, прежде наказавши Христа, выводит Его с воинскою стражею, облеченного в багряницу с возложенным (на голову) терновым венцем, и влагает в правую руку трость, — между тем как воины, ударяя Его, говорят: радуйся, царь иудейский! При всем том, поступив самовольно в угоду (иудеям), Пилат снова говорит: я никакой не нахожу в нем вины, (достойной) смерти. Но мы будем Его преследовать, говорят они, — ибо Он называет себя Сыном Божиим. Во время этого разговора Иисус молчал. Толпа кричала Пилату: «Распни, распни Его». Они хотели подвергнуть Его бесчестной смерти, чтобы истребить благую память о Нем. Пилат, как бы пристыжая их, говорит: царя ли вашего распну! Они же говорят, что не имеют иного царя, кроме кесаря. Так как, сказавши хульные речи, они не успели ни в чем, то упоминают кесаря, чтобы хоть таким образом удовлетворить своему беснованию, ибо говорят: «Всяк делающий себя царем противник кесарю».
Когда это было, жена Пилата, устрашенная ужасными сновидениями, послала к нему, говоря: не делай ничего Праведнику тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него. И он, умывши руки, слагает с себя вину кровопролития они же кричали: «Кровь Его на нас и на детях наших, если ты отпустишь Его, ты не друг кесарю». Тогда Пилат, хотя и твердо знал, связав Его, что Он не виновен, предает на крестную казнь, а Варавву отпускает. Иуда, увидевший это, бросил сребреники, пошел и удавился, повесившись на дереве, а потом от сильного вздутия расселось тело его.
Воины, бивши Его тростью по голове, возлагают на Него крест, потом, (когда Господь пал под тяжестью креста) схватив (на пути) Симона из Киринеи, принуждают его нести крест. Пришедши около третьего часа на лобное место, там распинают Его, повесив по обе стороны двух разбойников, дабы Его сочли за злодея. Одеяние Его воины делят, а о несшитом хитоне Его кидают жребий, переполняя меру беззакония. Это еще не все: и при кресте, насмехаясь, говорили: «Э! разрушающий храм и в три дня созидающий, спаси Себя Самого».
И еще: «Других спасал, а Себя не может спасти?» И еще: «Если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет со креста, и мы уверуем в Него». Если они правду говорили, то надлежало, без сомнения, последовать Ему, ибо Он признан был не Царем только Израиля, а всего мира. Ибо что означало затмение солнца на три часа, и (притом) среди полудня? Дабы всем было видно страдание. Колебание же земли? Распадение камней, обличавших загрубелость иудеев? Воскресение многих тел для уверения в общем воскресении и для доказательства силы Страдающего? Разрыв завесы храма? Как будто сам храм негодовал на то, что Славимый в нем страдает, и потому открывал бывшее незримым для многих. В третий час, как говорит божественный Марк, Христос был распят, а от б часа до девятого была тьма. В это время и Лонгин сотник, увидав необычайное, а особенно в затмении солнца, громко воскликнул: воистину Он был Сын Божий. Один из разбойников оскорблял Его; другой же, строго запрещая, останавливал его и исповедал Христа Сыном Божиим; в воздаяние за веру его, Спаситель обещает ему пребывание с Собою в раю. В довершение всякого оскорбления Пилат написал и надпись над Ним такого содержания: «Царь Иудейский»; и хотя они не желали, чтобы он так написал; однако Пилат на это им отвечал: «Что я написал, то написал». Потом, когда Спаситель сказал: «жажду», смешивают (траву) иссоп с вином, (растворенным миррою), и Он, сказав: «Совершилось», преклонил главу ж предал дух. Когда все разошлись, при кресте оставалась Матерь Его и Мария Клеопова, а также стоял Иоанн, возлюбленный Его ученик. Нечестивые иудеи, не желая видеть тел на кресте, так как день Пасхи был великий, просили Пилата, чтобы перебиты были голени осужденных, дабы скорее последовала смерть; и у разбойников перебили голени, ибо они еще были живы, но пришедши к Иисусу, так как увидели Его умершим, удержались бить. Но один из воинов, в угоду нечестивым, пустив копье, пронзает Христу правый бок, и вдруг истекла кровь и вода: первое — именно кровь — для приобщения Божественной святыни, вода для крещения. Этот, поистине на два течения разделяющийся, источник содержит таинство для нас.
И Иоанн, видевший сие, засвидетельствовал и истинно свидетельство его: ибо он пишет, как бывший при всех событиях и зритель их, и даже, если бы он хотел говорить ложь, во всяком случае не написал бы того, что, по-видимому, клонится к бесчестию Учителя. Есть сказание, что он, присутствуя в то время, собирал в некоторый сосуд Божественную и пресвятую кровь, от бока источающую жизнь. Когда все это сверхъестественно совершалось, около вечера приходит Иосиф из Аримафеи, (бывший) прежде тайный, подобно прочим, ученик (Его), и, смело приступив к Пилату как знакомому, просил тела Иисусова, он позволяет взять. Иосиф, снявши с креста, с глубоким благоговением положил Его. Незадолго до наступления ночи, приходит Никодим и приносит состав смирны и алоя, приготовленный в это время на скорую руку — и они, обвивши пеленами, как это делать было в обычае у иудеев, близко положили Христа в гробе Иосифом, высеченном из камня, в котором еще никто не был положен, дабы, по воскресении Христа, не приписали Его воскресение другому. Евангелист упомянул о клейком составе смирны и алоя с тою целию, чтобы, когда увидят пелены и головной плат, оставшийся во гробе, не подумали, что Он украден. А почему бы так? Потому что не было возможности оторвать их, так как они приклеились к телу. Все это чудесно совершилось во время пятницы и потому Божественные отцы постановили, чтобы и мы, с сокрушением сердечным и умилением, совершали воспоминание о всем этом.
Должно принять к сведению, что в шестой день недели, т. е. пятницу, потому распят был Господь, что в шестый же день был в начале сотворен человек. А в шестом часу дня Он повешен был на кресте, потому что в этом часу Адам простер руки и коснулся запрещенного древа и умер; ибо надлежало, чтобы в тот же самый час он был и воссоздан, в который погубил себя. В саду (был погребен) потому, что и Адам (пал) в раю; горькое питье изображало вкушение (запрещенного плода); заушение означало наше освобождение, заплевание и бесчестное обращение с Ним — нашу честь; терновый венец — избавление наше от проклятия багряная одежда — царскую нашу одежду вместо кожаных наших риз, гвозди — нашу совершенную непреклонность ко греху; крест — древо в раю. Пронзенный бок — Адамов бок, из которого Ева, а чрез нее и преступление; копие же отклоняет от меня пламенное оружие; вода из бока — образ крещения. Говорят, что на том месте, где был распят Христос — Глава всех, лежал череп Адама (первого человека): таким образом он был крещен нискапавшею кровию Христовою. Место называется лобным потому, что когда во время землетрясения снизу кверху поднялась земная почва, тогда, как некое чудо на ней, явилась в виду и только одна — кость Адамова: эту (кость) из уважения к прародителю Соломон, при помощи своих воинов, прикрыл грудою камней; посему и место это с того времени называлось каменного настилкою. Достойные веры из святых, на основании предания, говорят, что именно тут и сам Адам погребен был ангелом. И так, где был труп, появился Орел Христос, вечный Царь, новый Адам, древом исцеливший древнего, падшего чрез древо.
III. По необычайному и бесконечному Твоему милосердию. Христе Боже наш, помилуй нас. Аминь.
а) Стихира гл. 5. Тебе одеющагося светом яко ризою, снем Иосиф с древа с Никодимом, и видев мертва, нага, непогребена, благосердный плач восприим, рыдая глаголаше: увы мне сладчайший Иисусе! Егоже вмале солнце на кресте висима узревшее мраком облагашеся, и земля страхом колебашеся, и раздирашеся церковная завеса: но се ныне вижу Тя мене ради волею подъемша смерть. Како погребу Тя Боже мой, или какою плащаницею обвию? коима ли рукама прикоснуся нетленному Твоему телу, или кия (какия) песни воспою Твоему исходу щедре? величаю страсти Твоя, песнословлю и погребение Твое со воскресением, зовый: Господи, слава Тебе.
б) Тропари. Благообразный Иосиф с древа снем пречистое тело Твое, плащаницею чистою обвив, и вонями (благовонными мазями) во гробе нове покрыв положи.
Егда снизшел еси к смерти, Животе бессмертный, тогда ад умертвил еси блистанием Божества Егда же и умершия от преисподних воскресил еси вся силы небесныя взываху: Жизнодавче Христе Боже наш, слава Тебе.
Мироносицам женам при гробе представ ангел вопияше: мира мертвым суть прилична, Христос же нетления явися чужд.
Западный склон горы Масличной, или Елеонской (отстоящей от Иерусалима на расстоянии одного субботнего пути), покрыт кой-где скривившимися от старости, обнаженными оливковыми и фиговыми деревьями. У подошвы ее, тотчас у дороги, ведущей из ворот св. Стефана чрез верхний мост к Вифании и Иерихону, находится четырехугольное пространство, обнесенное высокою каменного стеною, 160 фут. в длину на западной стороне и 150 фут. в ширину на северной. Вся площадь внутри этой ограды деревянными решетками разделена на несколько палисадников с дорожками, усыпанными песком и симметрично разбитыми цветочными клумбами. Здесь же растут восемь масличных деревьев, самых старших между деревьями горы Елеонской. На своих пнях, 18–20 и даже 21 фут. в обхвате, и на бесчисленных корнях они носят выразительную печать тысячелетнего существования. Их огромные пни состоят из многочисленных толстых отраслей, как бы сросшихся под одною корою в одно дерево и напоминающих собою группу колонн, соединенных вместе. Цветы и различные кустарники растут у самого подножия деревьев и прикрывают собою от солнечного жара их громадные корни, протянувшиеся на несколько саженей по земле. Это сад Гефсиманскии. В нем указывают и скалу, где спали ученики Господа во время последней молитвы их Учителя, и место предательского поцелуя Иуды. Несколько шагов к северу от ограды Гефсиманского сада, разделяемый от последнего только дорогой, стоит погребальный вертеп Божией Матери, а направо от него маленькая дверь ведет в пещеру, в которой, по преданию, провел Спаситель томительные часы пред предательством Иуды. Теперь здесь капелла и вся пещера носит имя грот агонии (antrum agoniae).
Вот та местность, которая 18'/2 веков назад, в ночь на 14 Нисана 34 года нашей эры. была свидетельницею завязки события, равного которому не может быть в истории. Чрез долину Кедрскую, или Иосафатову, в ту великую ночь с четверга на пятницу перешел Своими стопами Господь Иисус Христос с одиннадцатью из апостолов после пасхальной вечери в сионской горнице. На склоне горы Масличной был тот сад Гефсиманскии, который приютил Его на несколько часов, прежде чем поцелуй Иуды Искариотского отдал Его в руки врагов. Правда, вид этой местности теперь не соответствует той картине, какую представляла она во дни земной жизни Господа Иисуса Христа. По Иосифу Флавию, уже Помпеи уничтожил много садов в окрестности Иерусалима. Тит для сооружения насыпей против крепости Антония, не находя деревьев вблизи города, должен был искать их уже в отдаленной окрестности, и римское войско выстригло наголо пространство на 90 стадий вокруг Иерусалима. На этих же деревьях, и именно на горе Елеонской, были распяты тысячи побежденных иудеев. После нового завоевания, при Адриане, деревья были столь же мало пощажены. Не удивительно, что после стольких опустошений гора Масличная бедна теперь растительностию. Не так было в великую ночь страданий Господа. Темная зелень виноградников, смешиваясь с зеленью фиговых и по местам тутовых деревьев и часто переплетаясь с серебристым блеском олив, густо покрывала оба склона горы. На западной стороне, залитая мягким лунным светом, она походила на чудный фантастический ковер, который, начинаясь на вершине горы, скатился вниз по ее склону и другим краем своим затерялся в тенистой Гефсимании. Глубоко ошибся бы и тот, кто стал бы судить о картине Гефсиманского сада в ночь страданий Господа по тому месту и тем восьми деревьям, которые носят это имя теперь. Гефсимания — слово, означающее тиски, давильню для добывания масла из оливок, тогда служила названием тех масличных рощ, которыми густо было покрыто западное подножие горы Елеонской. Эти рощи составляли собственность святилища, но, ничем не огороженные, они были доступны для всех и не раз под своею тенью давали приют бедным пришельцам, из разных мест собравшимся на праздник в священный город.
Но если не вид местности, то, по крайней мере, место осталось то же самое. Если восемь старых масличных дерев среди цветочных гряд нынешнего Гефсиманского сада не в состоянии живо пробудить в нашем воображении картину подлинной Гефсимании в ночь страданий Господа, то все же они приблизительно указывают действительное место ее. Предание, на котором лежит печать глубокой древности, никогда не искало Гефсимании где-нибудь в другом месте, а всегда именно здесь, вблизи этих восьми ветеранов. По словам знатной паломницы конца IV века, приходят на место моления о чаше, а потом в Гефсиманию, спустившись с Имвомона (место вознесения Господа на горе Елеонской), а место предательства «находится в начале долины Иосафата». В долине же Гефсиманскои, «расположенной между горою Сион и горою Масличного и называющеюся еще долиною Иосафатовою», указывает место предательства и Антонин Мартир. Там же, при входе в погребальный вертеп Пресвятой Богородицы, Беда видел, на правой стороне, «вделанный в стену камень, на котором молился Господь в ту ночь, когда был предан, и следы колен Его отпечатлелись как бы на воске». (См. кн. «Археология страданий Господа нашего Иисуса Христа» Маккавейского).
I. В ночь на Великий Пяток Св. Церковь совершает одно из умилительнейших богослужений. Она раскрывает пред очами верных полную картину страданий Господних, подъятых Им ради нашего спасения от гефсиманского кровавого пота до голгофского позора и заключения во гробе Господа славы. И блажен, поистине, тот, кому дает Господь при этом слезы умиления и сокрушения, кто исходит из храма в эту достопамятную ночь, подобно апостолу Петру, с горьким плачем о вольной и невольной измене своей Господу!
II. 1) Вслед за первою умилительною песнию Церкви, в которой она мысленно возводит нас в горницу Сионскую, где «на умовении вечери, славнии ученицы просвещаются, а Иуда, сребролюбием недуговав, омрачается» предлагается первое Евангелие святых страстей — прощальная беседа Спасителя с апостолами, та божественная беседа, которая исполнена сколько возвышенными, столько же сладостными и утешительными мыслями и чувствами. «Дети! не долго уже быть Мне с вами. Будете искать Меня, и как сказал Я иудеям, куда Я иду, вы не можете прийти… Но да не смущается сердце ваше, веруйте в Бога и в Меня веруйте, Я иду приготовить место вам в дому Отца Моего. Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, как Я возлюбил вас… Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам. Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое: а как вы не от мира, потому ненавидит вас мир. Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше. От того, что Я сказал вам это, печалию исполнилось сердце ваше. Но Я говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел, ибо если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам, а если пойду, то пошлю Его к вам… Вы теперь имеете печаль, но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас. В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь: Я победил мир!» А как умилительна эта дивная молитва Спасителя нашего, которою Он заключил последнюю Свою беседу с учениками!.. О, кого не тронут эти дивные глаголы Самой превечной Любви: «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их. Да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе! Отче!., которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне»…
Когда умолкают эти божественные глаголы, Церковь возглашает 15 антифонов, преисполненных глубокого назидания и посвященных воспоминанию уничижения и страданий Спасителя: «Князи людей собрались вместе противу Господа и противу Христа Его… Слово законопреступное — обвинение тяжкое возводят они на Него!» «Бдите и молитесь, да не внидете в напасть, говорил Ты ученикам Своим, Христе Боже наш: а беззаконный Иуда не захотел уразуметь!» «Чувства наши чистыми Христу представим и, как друзья Его, душами нашими пожертвуем для Него и не станем угнетать себя попечениями житейскими, как Иуда, но во внутренних храминах наших возопием: Отче наш! от лукавого избави нас!» После каждого третьего антифона предлагается евангельское чтение по порядку событий, которые так живо и столь трогательно изображаются св. евангелистами, что слушающий их внимательно как будто переносится на самые места событий и становится их свидетелем…
2) Вот (повествует 2-е Евангелие) в саду Гефсиманском, с душою растерзанною и прискорбною даже до смерти, простерся на земле Божественный Страдалец в пламенной молитве к Отцу небесному… По человечеству, Он ужасается предстоящих мук, молит, да мимо идет от Него чаша сия, и вместе предает всего Себя воле Отца небесного, а между тем, во тьме ночной, уже крадется гнусный предатель с толпою воинов и слуг архиерейских… Предатель приблизился и лобзанием предал Сына человеческого… Чаша страданий Сына Божия начата!.. Но спокойно и мужественно предается Он в руки врагов, тогда как все ученики в ужасе разбегаются от Него… Как некоего злодея, Его влекут во мраке ночи по улицам Иерусалима и представляют на суд Анне архиерею. Этим оканчивается 2-е Евангелие.
3) Третье Евангелие изображает суд Каиафы и всего синедриона, где Спаситель мира торжественно объявляет, что Он — обетованный Мессия, и терпит за сие удары и поношения. А Петр между тем троекратно отвергается Господа на дворе архиерейском, но тотчас же и вырывается из этого вертепа убийц с горькими слезами раскаяния.
4) Четвертое Евангелие передает о том, как из двора Каиафы влекут Спасителя в преторию к Пилату, который долго и тщетно усиливается спасти Его и, думая возбудить жалость в сердцах злобных врагов Иисусовых, повелевает бичевать Его и в этом окровавленном виде изводит Его к народу и возглашает: «Се человек!» «Одевающийся светом яко ризою, — восклицает Церковь при сем виде Божественного Страдальца, устрашившем самых ангелов, — наг на суде стоишь Ты, и в ланиту ударение приемлешь от рук, Тобою же созданных!» (антифон 10.) «Когда предстал ты Каиафе, Боже, и предан был Пилату, Судие, небесныя силы от страха поколебались… ибо причтен был Ты к беззаконным, Безгрешне, дабы спасти человека!» (Седален, антифон 12).
5) Следует пятое Евангелие. Между тем как изъязвленный Спаситель стоит на судилище Пилата, страшная участь постигает предателя Иуду, который в отчаянии «бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился» (Мф. 27:5). Но дело, им замышленное, уже кончено… Учитель в руках врагов, которые настоятельно требуют смерти Его и нагло принимают на себя ответственность за нее пред Богом… Пилат изрекает Спасителю осуждение на смерть!.. «Людие Мои! что Я сделал вам? — восклицает Церковь от лица осужденного на смерть Спасителя. — Людие Мои! чем Я вас огорчил? Слепцов ваших Я просветил, прокаженных очистил, мужа лежавшего на одре восставил… Людие Мои! что Я сделал вам?..» (Антифон 12).
6) Шестое Евангельское чтение изображает нам скорбный путь от претории Пилатовой до Голгофы, который прошел Спаситель, изнуренный и изъязвленный, с тяжким крестом на раменах и орошая потом и кровию Своею улицы Иерусалима. Предание говорит, что на сем пути сретила возлюбленного Сына Своего Пресвятая Дева и с горькими слезами поверглась пред Ним… Раздирающий вопль Ее слышен в трогательной песни церковной: «Когда увидела Агнца, влекомого на заклание, Мария последовала за Ним, взывая: куда идешь Ты, Чадо Мое? Зачем спешишь так? Или другой брак совершается в Кане и Ты спешишь туда, чтобы воду для них в вино претворить? Идти ли Мне с Тобою, Чадо Мое, или подождать, пока вернешься Ты? Промолви Мне в ответ хоть одно слово, Слове Божий! Не пройди мимо Меня молча, Ты, Который соблюл Меня чистою: ведь Ты Сын и Бог Мой!» (Икос).
7 и 8) В двух следующих евангельских чтениях (7 и 8 Евангелие) Церковь изображает пред очами верных самые муки распятия Господа на кресте посреди двух разбойников, при чем Св. Церковь благоговейно исповедует великую тайну Креста и повергает пред Истощившим Себя, ради милосердия к падшему, умиленное песнопение: «К Тебе утреннюю милосердия ради Себя истощившему неизменно, и до страданий бесстрастно преклоншемуся, Слове Божий: мир подай мне падшему, Человеколюбче!» Трипеснец заключается столь же трогательною песнию, посвященною памяти покаявшегося разбойника: «Разбойника благоразумного в один час рая сподобил Ты, Господи, и меня древом крестным просвети и спаси меня!»
9) Вслед за сим, евангельское чтение 9-е повествует о последних минутах Спасителя на кресте и кончине Его, сопровождавшейся ужасными потрясениями природы. Священный трепет объемлет душу, когда слышишь, как Церковь возглашает стихиру распятия: «Вся тварь изменилась от страха, видя Тебя на кресте висевшего, Христе! Солнце омрачилось и земли основания сотрясались, все сострадало Создавшему все: волею нас ради претерпевший, Господи, слава Тебе!»
10 и 11) Два последующие евангельские чтения (Евангелие 10 и 11) посвящены воспоминанию снятия со креста и погребения Спасителя Иосифом Аримафейским и Никодимом.
И 12) Последнее (Евангелие 12) повествует нам о последних усилиях клеветы и злобы к Спасителю архиереев и книжников — запечатании и охранении стражею гроба Его.
III. Утреня заключается славословием Распятого ради нас и источившего бессмертие для всего рода человеческого. (Сост. по «Воскресное чтение», 1856 г.).
Апостол говорит: «Я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1 Кор. 2:2). Как же можем знать и видеть Иисуса Христа? Недостаточно одними только телесными глазами смотреть на распятие Господне, изображенное на иконе, а нужно главным образом внутренними очами смотреть на Его страдания, ибо Он и теперь страдает, хотя не плотию, а духовно, вторично распинаемый, по слову апостола, грешниками. А как смотреть на Христа умными очами, — пусть будет нам образцом преподобный Стефан, о котором пишется в Лимонаре. Три старца пришли к авве Стефану и вели разговор о пользе душевной; но старец молчал. «Что же ты, отче, ничего нам не отвечаешь? — говорят старцы. — Ведь мы пришли к тебе ради пользы?» «Простите мне, братие, — сказал тогда Стефан, — я до сих пор и не разумел даже, о чем вы говорите, но, что могу, скажу вам: я всегда — и днем и ночью — не что иное вижу умом своим, как висящего на кресте Господа нашего Иисуса Христа». Какое дивное богомыслие! Сидит св. отец среди братии, среди бесед человеческих, на Голгофе, Христа видит, Христу внимает.
Подобным образом к преп. Пимену пришел однажды авва Исаак и, видя его сидящего в молчании и как бы в исступлении, подождал несколько и, когда тот пришел в себя, спросил: «Скажи мне, отче, где ты был умом своим?» Вынужденный просьбами, Пимен отвечал: «Мой ум был там, где, стоя при кресте, плакала Пречистая Дева Мария Богородица». Какой добрый пример умозрения! Какое прекрасное умосозерцание распятого Христа! Эти св. отцы насаждали духовный виноград души своей на голгофском холме, на тучном месте, где кровь Христова пролилась, где совершилось дело нашего спасения.
Станем же и мы, грешные, на Голгофе умом своим, посмотрим на пригвожденного ко кресту, измученного, окровавленного, мертвого и преклоншего главу Господа, посмотрим на Его неизреченную любовь к нам: ибо так возлюбил Бог мир, что такие лютые страдания потерпел за нас. Кто когда-нибудь возлюбил другого так, как Он нас? Кто возлюбил отца или мать, сына или дочь, или друга, чтобы пострадал за них так, как Он за нас? Так возлюбил Бог мир. Можно ли найти где лучшую любовь, как Его к нам любовь? «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13). И если бы еще за друзей, это было бы не так дивно, а то за врагов Своих, за грешников Господь наш положил Свою душу, как и апостол говорит, — «Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим. 5:8). Так возлюбил Бог мир! О, неизреченна любовь Твоя, Человеколюбче!
Почему же Господь так возлюбил нас? Достойны ли мы такой любви и излияния за нас Его крови? Нисколько; ибо как мы можем быть достойны, будучи Его врагами? Как достойны, когда постоянно прогневляем Его? Как достойны, когда кровь Его драгоценную, за нас излиянную, попираем злыми делами и всегда Ему досаждаем? Но почему же возлюбил нас грешных Бог? По неизреченному милосердию и благости Своей, Он еще прежде создания уже возлюбил нас; а зная наперед о нашем падении, предуготовал нам и спасение. Какое неизреченное милосердие и человеколюбие! И что же Он за это требует от нас? Богатства ли нашего: — золота и серебра? Ничуть. «Ты — Господь мой; блага мои Тебе не нужны» (Пс. 15:2). Чего же? Одной только любви Он требует от нас, говоря: Я тебя возлюбил, люби и ты Меня. Я за тебя биен был, оплеван, по ланите ударен, ты же за это возлюби Меня. Я за тебя тернием венчан, по голове тростию биен, на смерть осужден, ко кресту пригвожден и копием прободен, а ты за это возлюби Меня. За кровь Мою, пролитую за тебя, Я ничего не требую, кроме сердца твоего: «Сыне, даждь Ми твое сердце», — возлюби меня сердцем твоим.
О, прелюбезнейший Владыка мой! «Готово сердце мое к Тебе, Боже, готово сердце мое. Возлюблю Тя, Господи, крепосте моя»; только Ты Сам подай мне силы делать то, что велишь и вели, что хочешь; помоги мне любить Себя и возлюбишь меня. Возлюблю Тя, Господи, возлюбившего меня и предавшего Себя по мне. Аминь. (Из «Творений» святого Димитрия Ростовского).
I. Одна из самых трогательных и умилительных служб, посвященных Кресту Господню или крестным страданиям и смерти Господа и Спасителя нашего, во всем нашем церковном году, — есть вечерня, совершаемая во Св. и Великий Пяток.
II. На «Царских часах», совершающихся в Великий Пяток утром, Церковь уже созерцала с трепетом и умилением поразительную картину страданий Господа Иисуса Христа. Теперь, на вечерне, в самый час крестной смерти Господа (так как 3-й час, в который совершается это богослужение, — по древнему счислению соответствует 9-му, в который на кресте плотию смерть вкусил Иисус Христос), — еще раз возводим душевные взоры свои на крест и распятого на нем Спасителя.
Вечерня, как обыкновенно, начинается «предначинательным» псалмом (Пс. 103): «Благослови, душе моя, Господа». Но какое глубокое значение получает здесь этот псалом, как мудро, в настоящие минуты воссоздания крестом всей твари и человека, возводит он наши мысли к первозданию мира и человека, силою и действием Того же Слова Божия, Которое ныне скончавается в крестных муках!..
Слышится затем умоляющий вопль падшего человека: «Господи, воззвах к Тебе, услыши мя!» И как бы в ответ на этот вопль, ответ, ожиданный веками, раздаются вслед за сим плачевные песни, изображающий неизреченные страдания божественного Примирителя и посредника между Богом и человеком. Глас, или напев, этих стихир неоднократно изменяется, как бы для большего соответствия порывам чувств, обращающихся — то к ужасу всей твари, состраждущей своему Зиждителю и Господу, то к виновникам распятия Его, воздавшим Ему за величайшие небесные благодеяния адскою злобою, то к раздирающим душу «болезненным стенаниям из глубины» Пречистой Матери Сына Божия, стоящей при кресте Его, то к подробнейшему описанию неописанных страданий Богочеловека!..
Вот износится служителями алтаря и Св. Евангелие, как образ Спасителя, несущего Свой крест на Голгофу! И как многознаменательна здесь песнь, оканчивающая первую часть вечерни: «Свете тихий святыя славы, — пришедше на запад солнца, — поем Тебя, живот даяй!..»
В начале чтений, или «паремий» и т. д., поются, как обыкновенно, «прокимны» изображающие страдания Господа: «Разделиша ризы моя себе, и о одежде моей меташа жребий». «Боже, Боже мой, вскую оставил мя еси? — Суди, Господи, обидящия мя», и т. п. Но не об уничижении Бога во плоти говорит 1 — я и 2-я паремия! В 1-й (Исх. 33.11–23) Господь Бог вещает Моисею, который глаголал Ему: «Покажи мне славу Твою», — «Лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых… ты увидишь Меня сзади, а лице Мое не будет видимо (тебе)». А во 2-й паремии (Иов. 42:12–16) представляется, как беспримерные страдания и терпение Иова вознаграждены от Бога и беспримерными милостями… Итак вот причина и цель крестных страданий Иисуса Христа! Как Сын Божий, Он имел у Отца неприступную славу прежде сложения мира. Но Он благоволил воспринять на Себя непричастное греху естество человеческое, обесславленное у нас грехом, и путем крестным паки вошел в славу Свою, «дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних» (Флп. 2.10)! При такой мысли, первые две паремии проливают особливый свет на последующие чтения. Из них первое: пророчество Исаии о крайнем уничижении и страданиях Искупителя (Ис. 52:1-15; 53:1-12; 54:1).
Затем возвещается слово крестное божественного апостола: «Ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1 Кор. 2:2).
Наконец, св. апостол и евангелист Матфей благовествует о предании, осуждении, многоразличных муках — пред распятием и на кресте, и напоследок — о погребении Господа Иисуса. Здесь естественный переход к третьей части рассматриваемого богослужения, посвященной исключительно воспоминанию погребения Спасителя.
И после обычных вечерних ектений — пред чтением и после чтения: «Сподоби Господи», — начинаются самые умилительные погребальные песни. «Когда Аримафей с древа мертвым снял Тебя, Живота всех, — смирною и плащаницею обвив Тебя, Христе, любовию движим был — сердцем и устами облобызать нетленное тело Твое: но одержимый страхом, радуясь, вопиял Тебе: слава снисхождению Твоему, Человеколюбче!» Стих: «Господь воцарися, в лепоту облечеся». А следующая затем стихира живописует, как Избавитель всех в то время, когда положен был во гробе, явился победителем во аде: «Тогда Адам благодарственно, радуясь, вопиял: «Слава снисхождению Твоему, Человеколюбче!»» И Силы небесные, приникая ко гробу Жизнодавца, «радуясь о нашем спасении, вопияли: «Слава снисхождению Твоему, Человеколюбче!»» Но особенно трогателен «благосердый плач» Иосифа Аримафейского, который, с Никодимом, сняв с древа — Того, Кто одевается светом яко ризою, и видев Его мертвым, нагим, непогребенным, так, рыдая, глаголал: «Увы мне, сладчайший Иисусе, Которого солнце, вмале узрев на кресте висящим, облагалось мраком, и земля страхом колебалась и раздиралась церковная завеса: но се ныне вижу Тебя, волею подъявшего смерть ради меня!.. Как погребу Тебя, Боже мой, или — какою плащаницею обовью? или какими руками прикоснусь к нетленному Твоему телу? или какие песни воспою о Твоем исходе, Щедрый? Величаю страдания Твои, песнословлю погребение Твое, с воскресением, взывая: «Господи слава Тебе!» Мы как бы пред очами видим, как благообразный Иосиф заключает в своих объятиях пречистое тело Господа, и как поразительно слышать тут же песнь Богоприимца, удостоившегося некогда принят в свои объятия Божественнаго Младенца Иисуса: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко!»
При умилительном пении тропаря: «Благообразный Иосиф, с древа снем пречистое тело Твое», — взорам верующих представляется глубоко-трогательное зрелище. Священнослужители износят из алтаря Св. Плащаницу — образ пречистого тела Спасителя, в том виде как оно было по снятии Его со креста. Все и каждый повергаются ниц пред сим священным изображением и с притрепетным благоговением, с умиленною душою лобызают язвы своего Господа и новый завет, лежащий на персях Его, и запечатленный святейшею кровию Его!..
Между тем начинается «повечерие», которым и оканчивается примечательнейшая «вечерня во Св. и Великий Пяток».
III. Если бы кто пожелал иметь опытное понятие о том, какое впечатление производит на христиан православных это богослужение, то ему стоило бы только посмотреть тогда на лица присутствующих во св. храме. Все сии лица, более или менее, покрыты бывают в эти минуты некоторою болезненною бледностию, на челах — написана горькая дума, мысли глубокие, очи, по большей части, увлажены слезой… Можно с первого взгляда подумать, что это собрались погребать лицо самое близкое ко всем и каждому из членов церковного общества! И точно, может ли кто быть ближе к нам сего Божественного Мертвеца?
Могут ли наши очи не пролить хотя малые капли слез над гробом Того, Кто из всего тела источил для нас на кресте изобильные потоки крови, а из ребр — с кровию воду? Братия и сестры о Господе! Этими язвами, которые мы созерцаем в пречистом теле Спасителя нашего, Он как бы устнами вопиет ко всем и каждому из нас- «Виждь, как Я тебя возлюбил; возлюби же и ты Меня! Я ничего от тебя не требую, как только любви твоей, любви твоей ищу! Я родился ради Тебя, был в трудах от юности ради тебя; алкал, жаждал, постился ради тебя; пострадал, оцта и желчи вкусил ради тебя распят, принял сии язвы и умер ради тебя! И за все это не иное что желаю получить от тебя, как только то, чтобы ты любил Меня!»
«Возлюблю Тебя, Господи, крепость моя! Господь — твердыня моя и прибежище мое» (Пс. 17:2–3)!
«И что иное возлюбить нам, — скажем и мы со святителем Ростовским, Димитрием («Плач на погребение Христово»), — как не Тебя, прелюбезнейшего Господа нашего, Которым желаем быть любимыми во все веки? Чем можем усладить нашу горесть, как не Тобою, сладчайший Иисусе, Которым надеемся сладостно насыщаться во всей бесконечной жизни? Только Ты Сам производи в нас любовь, которой хочешь. Дай нам, чтобы мы любили Тебя и возлюбили Тебя; дай нам, чтобы мы желали Тебя и возжадали Тебя; распали нас в любовь Твою, Сыне Божий Единородный». (Сост. по кн. «Христианские рассуждения и размышления» прот. В. Гречулевича, ч. 1-я, изд. 1868 г.).
На вечерне Великой Пятницы, в Страстную неделю, при пении стихиры Симеона Логофета — «Тебе одеющагося светом яко ризою» и тропаря «Благообразный Иосиф с древа снем пречистое тело Твое», совершается благоговейно чтимый православным миром церковный обряд — вынос и поклонение Священной Плащанице. Православные христиане привыкли к этому торжественно печальному обряду и полюбили его. На великопятничную вечерню во все Церкви, особенно же где совершается архиерейское богослужение, стекаются тысячи православных всех возрастов.
Россия до XIV века не знала обряда выноса и поклонения Св. Плащанице. В XIV веке, с принятием у нас иерусалимского богослужебного устава, на утрени великой субботы, после Великого славословия, было положено пение тропаря «Благообразный Иосиф», служащее началом появления этого обряда. В то же время к священным евхаристийным одеждам были присоединены заимствованные из Греции воздухи, т. е. большие покровы, возлагаемые на Св. Дары по пренесении их с жертвенника на престол. Возложение третьего большого плата, или воздуха, знаменовало прикрытие большим камнем гроба Господня Иосифом Аримафейским, почему и сопровождалось пением тропаря «Благообразный Иосиф». Воздухи были жертвуемы в монастыри и соборы богатыми прихожанами, радевшими о материальном достатке своих храмов; они украшались золотом и серебряным шитьем; на более ценных вышивалось иногда «положение Христа во гроб». В Греции такой воздух назывался — επιτάφον — нагробник — и употреблялся в тех же службах и так же, как у нас теперь употребляется Плащаница. В течение времени от Пасхи до Вознесения два священника носили επιτάφον на главах во время Великого выхода за Св. Дарами. С XVI века и в России был введен обряд ношения воздуха во время входа с Евангелием на утрени Великой субботы; вход завершался поклонением и целованием воздуха, после чего он полагался с Евангелием на престоле; тогда же (т. е. в XVI веке), греческий επιτάφον получил в России название Плащаницы. К XVI веку и следует собственно относить появление Св. Плащаницы в Русских Православных Церквах, хотя в это время она не имеет еще общего употребления, являясь достоянием только некоторых особо чтимых храмов. В XVII веке обряд выноса Плащаницы получил в России еще большее распространение, но не был обязателен; введение его зависело от того, имела ли церковь Плащаницу и достаточное число священнослужителей для совершения обряда. Вследствие необязательности употребления Плащаницы в прежнее время, в церковных книгах наших не существует определенного устава о ее выносе, и вынос в различное время совершался различно. В уставе 1553 года сказано, что на утрене Великой субботы, после Великого славословия, игумен со священниками и диаконами, облачившись в ризы, выходят с Евангелием и воздухом, которые несут на головах; тотчас по выносе братия целует воздух и Евангелие, после чего полагают их на трапезе — престоле. В обиходнике Антониево-Сийского монастыря (XVI века) вход этот описан подробно; так, там сказано: «По окончании канона и светильна игумен шел в большую церковь, где облачался в полное священническое одеяние; то же делали и все участники выхода. По окончании славословия, из алтаря выходили певчие, за ними пономари со свечами, диаконы с кадилом, далее священники, несшие воздух; шествие замыкал игумен с Евангелием. Выход сопровождался попеременным пением «Святый Боже». Обратно входили в алтарь священствующие участники процессии чрез царские врата. Диакон произносил: «Премудрость, прости», после чего читался тропарь пророчества и паремии. Воздух полагался на престоле, где и оставался до субботнего дня Пасхи, когда после Литургии его снимали с престола и убирали на обычное место». В некоторых церквах на утрене Великой субботы выход с Евангелием совершался на средину храма и даже в трапезную, — при чем Евангелие полагалось на аналой; после окаждения Евангелия и возгласа: «Премудрость, прости» чтец пел тропарь «Благообразный Иосиф» и читал паремию, В Иосифо-Волоколамском монастыре выход с воздухом бывал из большого храма в малый.
В начале XVII века в Троице-Сергиевом монастыре обряда поклонения и выноса Плащаницы не существовало, хотя большой воздух был в церковном употреблении на Страстной седмице и получил уже название «Плащаницы». В Троицком уставе начала XVII века о входе на утрене Великой субботы сказано, что архимандрит, облачившись во все священные одежды, идет с Евангелием под Плащаницей, которую несут священники; из алтаря выходили северными дверьми; в выходе участвовали также два пономаря с подсвечниками, два диакона с рипидами и два с кадилами, совершавшие беспрестанное каждение около Плащаницы. Во время выхода отправлялось пение «Святый Боже»; кроме Плащаницы, носились воздухи, но поклонения Плащанице не было, — кланялись и воздавали целование на первом часу св. иконе праздника. Вынос Плащаницы на время всей утрени Великой субботы в Троице-Сергиевом монастыре стали совершать около половины XVII века. В новгородском Софийском соборе обряд ношения Плащаницы вокруг храма существовал уже в начале XVII века.
В Цветной Триоди московского издания XVII века на утрене Великой субботы после тропарей на Бог Господь и явися нам! положено выносить на средину храма и ставить на аналое изображение праздника и раздавать свечи братии, но о Плащанице никаких упоминаний нет. В печатном уставе 1610 года вход на утрене Великой субботы описывается таким образом: во время Великого славословия игумен вместе с иереями и диаконами входит в алтарь и облачается во все священные одежды, а иереи облачаются только в ризы. Тотчас по облачении игумен, приняв Евангелие, в сопровождении иеромонахов с воздухами и диаконов с кадилом, при пении Трисвятого, выходит из алтаря и останавливается пред царскими вратами до окончании Трисвятого; затем диакон возглашает «Премудрость, прости» и на клиросе поют тропарь «Благообразный Иосиф». После отпуста бывает целование св. иконы праздника.
О выносе Плащаницы на средину храма для поклонения и целования ее нет указаний до конца XVII века, в конце же этого века, а именно в Типиконе 1682 года, установлено по выходе на средину храма полагать Св. Плащаницу на особом столе, устроенном в виде гроба, и после отпуста совершать целование Плащаницы или, где нет ее, иконы праздника, при чем поют на клиросе: «Приидите, ублажим».
И в наше время существуют различия в чине выноса и поклонения Св. Плащанице. В Московском Успенском соборе вынос Плащаницы совершается до начала вечерни Великой Пятницы самим архиереем.
Преклоняя, брат, колени пред Спасителем твоим, изображенным на Св. Плащанице, лежащим во гробе за грехи твои, и лобызая язвы на руках и ногах Его, ты с сердечным содроганием и любовию говори: «Ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя, помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии Твоем».
Во время земной жизни Господа нашего Иисуса Христа за стеною Иерусалима, с западной его стороны, находилось небольшое возвышение или холм, формы кругообразной. Расстояние от стены города до подошвы холма было около ста шагов и столько же от подошвы до его вершины, на которую подъем был крутой и трудный.
Это холм есть всем теперь известная и вселенски знаменитая Голгофа, или лобное место. Здесь обыкновенно совершались казни над преступниками, коих возводили сюда и распинали.
А в скале Голгофы находилось углубление вроде пещеры, куда сажали осужденных до совершения над ними смертной казни.
С восточной стороны Голгофы находилась площадь, которую образовало пространство между ею и стеною Иерусалима и на которую собирался народ на зрелище казней. С западной были сады, из коих один принадлежал упоминаемому в Евангелии Иосифу Аримафейскому (Мк 15:43). К северо-западной стороне Голгофы прилегала, так называемая в Св. Писании, долиной трупов и пепла, (Иер. 31:40). Это была глубокая лощина, куда бросали и орудия казней, и тела казненных преступников. А с юго-западной стороны, недалеко от Голгофы, шла дорога в Иерусалим чрез ворота Судные, названные так как бы в ознаменование того, что ими пройдет некогда Судия, Который произнесет «суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон» (Ин. 12:31).
Голгофа есть слово еврейское и, по объяснению евангелистов (Ин. 19:17; Мф. 27:33), значит Краниево, или Лобное место. Когда, именно и почему стали место это называть таким именем, по различию мнений, решить трудно. Одни[16] думают, что название Голгофы произошло от ее сходства с черепом головы человеческой, на который она действительно и походила по своей кругообразной форме; другие — от того, что на ней и вокруг нее во множестве разбросаны были черепа и кости, казненных здесь преступников[17]. Св. Кирилл Иерусалимский[18] предполагает, что она так названа пророчески в предзнаменование того, что на ней пострадает за грехи всего мира Глава всего человечества — Иисус Христос. «Не пророчески ли, — говорит он, — кто-нибудь наименовал Голгофою то место, на котором истинная Глава — Христос претерпел крест, как говорит апостол: «И Он есть глава тела Церкви» (Кол. 1:18) и еще: «Он — начаток, первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство». Эта Глава пострадала на лобном месте. Как знаменательно это пророческое наименование!»
Но большая часть святых отцов и учителей Церкви, основываясь на одном предании из времен отдаленной древности, держатся того мнения, что Голгофа получила название свое от черепа головы Адамовой, которая некогда положена была на этом самом месте и прямо над которой поставлен был крест Иисуса Христа — второго Адама. «Есть сказание, — говорит св. Василий Великий[19], — сохранившееся по неписанной памяти, что будто Иудея первым обитателем имела Адама, который, по изгнании из рая, находился в этой стране для утешения в своих потерях. Итак, она первая приняла и мертвого человека, когда исполнилось осуждение над Адамом».
Итак, древнее и доселе существующее в Христианской Церкви обыкновение при подножии креста Господня изображать череп головы человеческой — имеет глубокий смысл и значение историческое. Это не простой только некоторый символ, а живая повесть о событии действительном, о божественном восстановлении падшего человека и в прах поверженного человечества.
Вот происхождении имени Голгофы и ее священно-таинственное значение! Так Голгофа, с первых, можно сказать, дней мира — юдоль мертвых (Гал. 44) сделалась местом жизни и нетления!
Итак, Голгофа, по событиям и таинствам, на ней совершившимся, превыше всех гор и холмов, — место особенно священное и святое, и святая Церковь наша не напрасно называет ее раем новым. «Место лобное рай бысть, — воспевает она, — точию бо водрузися древо крестное, абие израсти гроздь животный, Тебе, Спасе!»
Посему всякий истинный ученик Христов не может не стремиться духом туда, на эту св. Голгофу, где пострадал и умер его возлюбленный Господь и Учитель. Кому же и должны принадлежать все помышления его ума, все чувства его сердца, как не Тому, Кто положил за него душу Свою, — Кто, как говорит св. апостол (1 Кор. 6:20), купил его дорогою ценою, не тленным серебром или золотом но драгоценною Кровию Христа (1 Петр. 1.18) и Кто от Своего купленного, по всем правам, может требовать, чтобы он не принадлежал и никому и ничему, кроме Его одного — своего Владыки и Господа?
Никогда и нигде Сын Божий — Сын Человеческий не являлся в таком блеске величия и красоты, как во время крестных страданий Своих на Голгофе. Здесь-то, в этот великий день Его, один из патриархов, увидя доброту Его паче всех сынов человеческих, пришел в восторг — виде, и возрадовася (Ин. 8:5 3)[20]. А другой из пророков, изумленный червленеющей красотою Его, в благоговейном ужасе вопроша: «Кто это идет от Едома, в червленых ризах от Восора? Отчего же одеяние Твое красно, и ризы у Тебя, как у топтавшего в точиле?» Так Он был красен тогда во утвари Своей[21] Обагренный кровию Своею, как бы облеченный багряницею, в терновом на голове венце, как в диадеме, Он восшел на крест и воссел на нем, как царь на престоле, во всем величии славы и красоты Своея!
Какой ученик Христов не возжелал бы видеть своего Учителя-Бога в ту торжественную для всей вселенной минуту, когда, наконец, совершилось кровавое дело искупления, когда в лице Его сретились милость и истина и облобызались правда и мир, «Истина возникнет из земли, и правда приникнет с небес» (Пс. 84:12), и, составляя из себя некоторое чудное средокрестие, наконец примирили небо с землею?
Так для души верующей в Господа Иисуса вожделенны события на Голгофе! Так они достойны слова, хотя и выше всякого слова!
Нынешний храм Воскресения, заключивший в свои стены святые места распятия и погребения Спасителя, не представляет одного цельного здания. Площадка на южной стороне его, открывающая вход внутрь храма, есть единственный пункт снаружи, оставшийся свободным и незастроенным; остальное пространство все кругом, сверху, с боков и даже снизу, занято пристройками различной величины, формы и назначения: монастырями, приделами и капеллами, по священными воспоминанию того или другого события из истории страданий Господа, жилыми комнатами местного духовенства, странноприимными домами, магометанскими мечетями и другими постройками, среди которых нашла себе место даже масличная мельница. Никакой пропорциональности в расположении отдельных частей, ни малейшего намека на архитектурное единство. Два купола на линии с запада к востоку, поднимаются над этою массою сооружений; но по своему устройству, величине и всему внешнему виду, они не имеют соразмерности и резко отличаются друг от друга. Западный из них, Куббет ел-Киамэ — купол Воскресения, как называют его арабы, гораздо шире, но несколько ниже восточного. По форме, он напоминает абажур лампы, тупо заканчивающийся вверху круглым отверстием с железною решеткою. Его наружная обшивка сделана из меди. Восточный купол (Куббет Носсединия) каменный, серого цвета, опирается на белый с дугообразными окнами цилиндр. Его можно назвать стройным, рядом с западным куполом, грандиозные размеры которого не имеют для себя соответственно высокого основания, так что кажется, будто он придавил эту часть храма. К южному фасаду, на западной стороне входной двери, примыкает лишенная своей верхней части башня древней колокольни.
Тот же недостаток единства и пропорциональности еще более заметен внутри храма.
Пройдя несколько шагов от входной двери, мы имеем на правой стороне место распятия Господа Иисуса Христа. На нынешнюю Голгофу ведут две крутые лестницы, в 18 ступеней каждая. Частою — благочестивые расхищения пилигримов, откалывавших для себя частицы скалы, как святыню, но более — неоднократные нарочитые обделки сделали то, что уже давно утратился первоначальный вид этого места. В период франкского королевства Иоанн Вирцбургский говорил о Голгофе как о полукруглой. То же повторяют свидетельства XIV в. В XV в. Тухер и Фабри изображают ее двенадцатиугольною. В XVI и XVII веках она является десятиугольною, в XVIII в. уже говорят только о шести углах ея. Так постепенно изменялся внешний вид Голгофы и в настоящее время на вершине ее пилигрим находит уже квадратную площадку, в 40 футов на каждой стороне, всю устланную мрамором. Сквозная арка разделяет эту площадку на две части: левая (северная) занята греческою часовнею распятия, на правой помещается католическая капелла пригвождения ко кресту. Три ямины в глубине первой обозначают те места, где были укреплены кресты Спасителя и двух разбойников. Они образуют треугольник: углубление Креста Спасителя занимает западный его угол, крест правого разбойника стоял на северном угле, а левого — на южном. Обе ямины этих последних теперь заложены и лишь черные кружки на мраморном полу указывают их место. Круглое отверстие, где стоял Крест Господа Иисуса Христа, в один фут глубины и У4 фута в диаметре, обложено серебром, а над ним, на четырех невысоких мраморных подпорах, непокрытый престольными одеждами, возвышается престол для совершения Бескровной Жертвы на том самом месте, где пролита была кровь Богочеловека в искупительную жертву за грехи всего мира. Направо от престола, в расстоянии 5 футов к юго-западу от места креста левого разбойника, в мраморный пол вделана продолговатая серебряная рамка. Сквозь стекло ее видна расселина скалы, в момент смерти Господа Иисуса Христа рассекшая Голгофу до основания — на северную и южную половины. Еще Кирилл Иерусалимский указывал на эту расселину как на осязательное свидетельство о великих событиях, совершившихся на этом месте.
Шагах в 40 к северо-западу от Голгофы находится круглый храм с капеллою Гроба в центре. Вся ротонда Гроба имеет, 65 футов в диаметре. 18 массивных столбов, поставленных на расстоянии 4 футов один от другого (восточные несколько далее), поддерживают верхнюю галерею. Посредине, как раз под круглым отверстием в куполе, помещается памятник Гроба Господня, как храм в храме. Он имеет вид пятиугольной часовни, 20 ф. длины и 14 ф. ширины, завершающейся куполом в форме венца. На восточной стороне невысокая входная дверь, с мраморными скамьями по сторонам, ведет в придел ангела. Средину его занимает обложенный мрамором четырехугольный обломок скалы, — остаток или первоначального антишамбра гробничной камеры, снятого еще при первой отделке ее во время Константина, или того камня, которым был закрыт вход в гробницу Спасителя. Из придела ангела дверь на западной стороне ведет в самую пещеру святого гроба. Нынешний вход так низок, что необходимо наклонять голову, чтобы войти в святилище; но он имеет большую цену, так как представляет остаток первоначального гробничного устья: под его штукатуркою скрывается живая скала маляки. Такой же нетронутый грунт скалы, в б футов высоты при 3 футах толщины, составляет нижнюю часть стен нынешней камеры святого Гроба, а также самое гробничное ложе. Последнее, все облицованное плитами белого мрамора, помещается не против входа, а тотчас направо от него, следовательно — на северной стороне камеры. Нынешняя камера так мала, что между гробничным ложем и противоположною стеною едва могут поместиться три — четыре человека. На небольшом мраморном же выступе, окаймляющем святое ложе, стоит ряд подсвечников с горящими свечами и небольшие вазы с живыми и искусственными цветами. За ними в неглубокой нише три изображения воскресшего Господа. Лучшим украшением гроба служат спускающиеся сверху 43 золотые и серебряные лампады, принадлежащие различным вероисповеданиям и горящие здесь день и ночь. К западной стене памятника Гроба с внешней стороны примыкает еще бедная деревянная капелла коптов.
Из ротонды Гроба так называемая царская, или триумфальная, арка на восточной стороне ведет в Католикон, греческий соборный храм Воскресения, с иконами византийского письма, блещущий своею изящною архитектурою и богатством украшений. На восточной стороне он оканчивается полукруглою алтарною частью. Среди храма, на мраморном полу, небольшой пьедестал в виде урны указывает тот «центр земли», который искали здесь, на основании слов (Пс. 73:12) древние паломники. Снаружи восточный из двух куполов служит показателем места этого храма.
С трех сторон, кроме входной западной, Католикон окружает темный проход, в котором, указывают различные священные места, имеющие отношение к голгофской истории. В юго-восточной части этого прохода, между капеллами «разделения риз» и «тернового венчания», 28/, ступеней широкой каменной лестницы ведут в капеллу св. Елены, расположенную на значительной глубине в земле и принадлежащую армянам. Купол ее, поддерживаемый четырьмя массивными колоннами с коринфскими капителями, выходит на площадь абиссинского монастыря, откуда чрез амбразуры его окон проникает свет вниз. Два алтаря на восточной стороне капеллы посвящены — левый (северный) благоразумному разбойнику, правый — св. Елене. Дверь в юго-восточном углу и за нею лестница из 13 ступеней ведут еще ниже, в обделанную натуральную пещеру. Она имеет около 25 футов длины, 20 футов ширины и 16 футов высоты. Сюда совершенно не проникает дневной свет. В этой пещере — цистерне, по преданию, были обретены три креста.
Вот главные пункты в той группе зданий, которая называется одним общим именем храма Воскресения, или святого Гроба. Здесь три совершенно особые по положению части. Ротонда Гроба и греческий храм Воскресения образуют прямую линию с запада к востоку и составляют основание всего. Капелла святой Елены и камера обретения Креста — подземная часть, с легким уклонением той же линии к юго-востоку. Голгофские капеллы возвышаются над основною площадью и стоят вне связи с общею линией, выходя из нее к югу. Не вдаваясь в подробное обозрение многочисленных пристроек, со всех сторон примкнувших к этим главным частям, мы уже из этого общего плана ясно видим, как три пункта, совершенно различные по положению и совершившимся на них событиям, здесь захотели соединить вместе и как, поэтому, совершенно понятно, связь вышла искусственная и вместо одного здания получилось несколько. (См. «Археологию страданий Иисуса Христа» Маккавейского).
1. «И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли» (Мф. 27:51–52).
Еще чрез пророка Аггея возвещено было, что при смерти Мессии совершатся чрезвычайные, поразительные чудеса, так что и небо и земля потрясутся. «Еще раз, — говорит Господь, — и это будет скоро, Я потрясу небо и землю, море и сушу» (Агг. 2:6).
Это пророчество исполнилось буквально. Тотчас после того, как Спаситель испустил дух, невидимая рука, говорит евангелист, с великим шумом разрывает от верху до низу завесу храма: «и вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу» (Мф. и Лк.). Густой мрак, покрывавший всю землю от шестого часа, рассеивается, и солнце ярче прежнего освещает землю. Тогда земля потрясается, скалы распадаются, гробы раскрываются, мертвые воскресают.
Заметим, что выражение и се евангелист поставил тотчас после слов испусти дух для того, чтобы показать нам, что все эти чудеса произошли в ту самую минуту, когда Спаситель умер, — что они относились к Его смерти, были ее действием, следствием и свидетельством, — что это не были явления обыкновенные, а чудесные, совершенные всемогуществом Божиим для славы Умершего, дабы заставить познать в Иисусе Назарянине, умершем на орудии поносной казни, истинного Сына Божия, Владыку вселенной, Мессию, Спасителя мира.
И действительно, чудеса столь великие, столь новые, разнообразные, происшедшие все в одно время, были не что иное, как свидетельство того, что небо, земля и все твари познавали в распятом Иисусе Христе своего Господа и Владыку. Эти перевороты во всей видимой природе, при которых она, подвигнутая в своих основаниях, казалось, хотела возвратиться в ничтожество, были как бы жалобой, всеобщим стоном той скорби, какую почувствовали все твари, видя Творца своего, умирающего на позорном орудии.
Как ясно видны в чудесах этих величие и всемогущество Божие. Вот Божественный Спаситель, при жизни не почитавший приличным отвечать иудеям на ругательства и поношения, какими они осыпали Его, теперь, по смерти, отвечает им самым приличным для Него образом: как Бог Он отвечает им возмущением всей природы. «Чудеса, сопровождавшие смерть Спасителя, — говорит св. Лев Великий, — были не что иное, как ответ, который поручено было небу и земле дать на безумные и низкие поношения иудеев, — ответ великий, поразительный, могущий заградить им уста, смирить и постыдить их, ибо этот ответ ясно доказывал, что Иисус Христос есть воистину Сын Божий, и показывал им, как велико беззаконие их, убийц истинного Мессии. Это беззаконие навлекло на них всеобщее проклятие».
Как на кресте Спаситель явил над двумя злодеями, распятыми с Ним, двоякую власть карать и миловать, так и чудеса, происшедшие при смерти Его, имели двоякую цель: выразить негодование неба против Иудеев и возвестить милость язычникам: они были грозным упреком, устрашающим одних, и сладким утешением для других; они указывали на те спасительные действия, какие смерть Господня долженствовала произвести в мире.
Завеса храма скрывала от людей святое святых. Всевышний открывает пред всеми то, на что доселе запрещено было смотреть людям; теперь, в ту минуту, когда умирает Спаситель, разрывая завесу, Он ясно показывает нам, говорит блаж. Августин, что заслугами сей смерти все тайны, все завесы, покрывавшие Св. Писание, уничтожены; все, что было тайным, сокровенным и непонятным в Ветхом Завете, таинством креста сделалось ясным, очевидным, понятным для всех. Действительно, присовокупляет бл. Иероним, как только завеса была разодрана, все тайны древнего закона, сокрытые доселе, сделались очевидными и перешли к народам языческим. Заметим еще, что в это же время, когда умер Спаситель на крестном жертвеннике, и когда разодралась завеса храма, в нем воскурялся фимиам и совершалась жертва вечерняя. Не должно ли было в это страшное время остановиться самое жертвоприношение? Так показано было, что всемирная жертва Агнца Божия прекращает отныне жертвы ветхозаветные и отменяет все обряды закона.
Завеса храма, скрывавшая Святое Святых, ни для кого не открывалась кроме первосвященника, и то один раз в году. Это выражало, по изъяснению ап. Павла, то, что небо, которого преобразованием было Святое Святых, сделалось неприступным для грешников (Евр. гл. 9). Теперь же, отнимая эту завесу, Отец небесный открывает нам ту великую и утешительную истину, что посредством смерти Сына Его снимается с нас проклятие и отверзается самое небо для принятия всех верующих. Так, завеса, скрывавшая от нас Бога, разодрана Спасителем, и мы приглашаемся для открытого созерцания величия и славы Божией: «Мы же все открытым лицем, как, в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа» (2 Кор. 3:18).
2. Другие чудесные знамения не менее таинственны и не менее знаменательны. Затмение солнца и густой мрак, покрывавший всю землю, от той самой минуты, когда Спаситель был распят, означает глубокое ослепление, в какое пали народы по отношению к Богу, истинному солнцу душ, и в отношении к обетованному Ходатаю человеков. Это затмение возвещало также, по словам св. Кирилла, и тот карающий мрак, которым будут поражены иудеи за то, что распяли Спасителя. Солнце, блистательнее прежнего осветившее Спасителя в час смерти Его, выражало, что высший духовный свет познания Бога истинного появится в мир со времени этой смерти, что крест, покрытый доныне мраком позора, воссияет отныне новым светом среди народов, и что Спаситель — истинное Солнце правды — будет признан, чтим, любим и благословляем во всем мире.
3. Землетрясение, происшедшее в самую минуту смерти Спасителя, возвещало то, что в наказание за отвержение Божественнаго Мессии Иерусалим будет разрушен так, что, по предсказанию Самого Спасителя, не останется от этого богоубийственного города камня на камне. Оно изображало также смятение и удивление всего мира, когда возвестят ему тайну Иисуса распятого, восстание князей и народов, чтобы воспрепятствовать проповеди евангельской, ужасы гонений во времена мученические, падение идолопоклонства, силу Церкви, имеющую потрясти престолы и народы и изменить весь мир согласно этому пророчеству: «Господь царствует: да трепещут народы! Он восседает на Херувимах: да трясется земля!» (Пс. 98:1).
4. Распадение камней, укоряя иудеев в их жестокосердечии, в их нечувствительности к смерти Искупителя, оплакиваемого даже неодушевленною природой, вместе с тем есть высокая проповедь о том, что эта сила Божия, разрывающая скалы, с такою же легкостию сокрушит жестокие сердца людей и умягчит их действием своей благодати; что таким образом исполнятся и пророчественныя слова Предтечи: «Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Мф. 3:9), может из людей ожесточенных, каковы были язычники, сотворить наследников веры и обетования.
5. Наконец, Спаситель возвестил нам, что Он имеет власть равную со Отцем животворить и воскрешать людей не только по душе, но и по телу: «Ибо, как. Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет» (Ин. 5:21). Эта власть открылась в то время, когда отверзлись гробы и воскресли мертвые при смерти Спасителя. Это было также знамением того воскресения, которого участниками соделаются все люди силою бесконечной заслуги смерти Спасителя.
И действительно, говорит блаж. Иероним, не все ли чудеса эти в мире физическом повторились еще с большею силою в мире духовном, у стольких народов языческих, которые обратились к истинной вере и, отвергнув прежние заблуждения и пороки, познав Бога истинного и служа Ему, соделались избранными сосудами жизни, быв прежде гробами, наполненными костей мертвых и всякой нечистоты.
И благотворные действия знамений голгофских не начались ли тогда же, когда они совершались? Не открылись ли подобные им чудеса духовные? Сотник, стоявший при кресте, видя их был озарен небесным светом и воскликнул: «Воистину человек сей Сын бе Божий!» В народе произошло некое духовное сотрясение; ибо, бия перси, отходил он от зрелища голгофскаго.
Да сотрясутся и сердца наши, да расторгнутся завеса и мрак чувственный, скрывающий от мысленного взора нашего предметы небесные, да пробудится от глубокого сна наш внутренний человек, «встанет, спящий, и воскреснет из мертвых, и освятит его Христос» (Ефес. 5:14). (См. «Воскресное чтение», за 1883 год).
I. Такими благоговейно-трогательными словами мы воспоминаем спасительные страсти и крестную смерть Спасителя нашего, стоя на молитве в храме Божием и имея в руках зажженные восковые свечи, на утрене Великой Страстной пятницы. С зажженными свечами возвращаемся мы из церкви и в свои жилища — эти наши семейные храмы. Как приятен для нас свет таких свечей! Теплота, происходящая при горении этих свечей, служит выражением теплоты наших молитвенных чувств и нашей любви к пострадавшему за нас Сыну Божию.
II. Страстная свеча — это святыня набожного христианина, она является для него отрадным светочем во всех грозных случаях его жизни; так, она теплится у него в избе пред ликом Спасителя во время страшной грозы, ужасной бури и сильного ливня. Возжигая| таковую пред иконой Господа Вседержителя, набожный человек как бы говорит сердцем ко Господу: «Боже и Господи сил! как пылает огнем эта страстная свечка, свидетельница моих молитвенных воспоминаний Твоих страстей, так горит любовью к Тебе сердце мое. Я знаю, коль велики грехи мои и каких наказаний достоин я, Господи, за содеянные мною беззакония, и поэтому думаю, что и эта страшная гроза, и эта ужасная буря, и этот стремительный поток с неба дождевой воды, все это ниспослано Тобою, Господи, в наказание за мои неправды и злодеяния, за мою нелюбовь и презрение к ближнему, за мое бесчеловечное отношение к Твоим созданиям — различным животным и птицам. Поэтому я, ужасаясь праведного гнева Твоего, каюсь пред Тобою в содеянных мною прегрешениях и даю обет не вдаваться более в подобные беззакония, — только не погуби, ради моих грехов, меня виновного и многих невинных!..» И благочестивый христианин верит всем сердцем, что молитве его при возжжении страстной свечки — символа горячей любви к страждущему Спасителю, Господь милостиво внемлет и отвращает Свой гнев, праведно движимый.
Эта свечка сопровождает набожного христианина и в загробную вечную жизнь. Когда наступает последняя минута жизни человека, то зажигают страстную свечку и дают таковую в руки умирающего, так что благочестивый христианин, переступая порог земной жизни, как бы освещает себе страстною свечою неведомый путь в вечность, — тою самою свечою, с коею он, стоя в церкви, воспоминал спасительные страсти Господа, — душа же христианина в это время уподобляется тем «десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху», собственно тем девам, которые «поправили светильники свои» (Мф. 25:1, 7). Набожные люди верят, что как бы ни тяжела была кончина человека, при возжжении страстной свечки умирающему становится легче он умирает спокойно.
При каждом возжжении страстной свечи, обыкновенно крестятся и произносят: «Слава страстем Твоим, Господи, слава Тебе». Славословя Господа сказанными словами, христианин душою и сердцем как бы говорит следующее: «Господи! прославляя Твои спасительные страсти и взирая на свечу — свидетельницу моих молитвенных воспоминаний во храме Божием Твоих божественных страстей, я, при виде пламени этой свечи, не могу не вспомнить о вечном пламени гееннском, от которого, спасая род человеческий, Ты, о сладчайший Иисусе мой, принял ужаснейшие страдания и крестную смерть. Свет этой свечки напоминает мне этот момент, когда Ты, Свете наш, зашел, от очию нашею, незаходимое солнце познало свой запад» (Из творений св. Димитрия Ростовского). Глядя на эту свечу, стоящую возжженною пред пречистым ликом Твоим, я не могу не вспомнить тот момент, когда, взирая на Твои страсти на кресте, ста солнце и луна в чину своем. Взирая на страстную свечу пред образом Твоим, Спаситель мой, я не могу не вспомнить еще и слов Св. Писания, именующего Тебя Христа Бога огнем. Писатель книги Второзакония ясно вещает: «Господь, Бог твой, есть огнь поядающий» (Втор. 4:24). И воистину Ты, Господи, для нас огонь, всем светящий, всех согревающий любовью Своею, «и ничто не укрыто от теплоты его» (Пс. 18:7). «О Господи, явившийся во огне Моисею и всему народу израильскому воспламени и во мне любовь к Тебе, Слове Божий Единородный!» (Из творений св. Димитрия Ростовского).
Итак, значение страстной свечки весьма велико: в ней — выражение нашей сокрушенной воли и покорности нашей к Богу, в ней — выражение и теплоты наших молитвенных чувств и нашей любви и Голгофскому Страдальцу, она же напоминает нам о том страшном часе в Гефсиманском саду, когда предатель «Иуда, взяв отряд воинов и служителей от первосвященников и фарисеев, приходит туда с фонарями и светильниками и оружием» (Ин. 18:3). Наконец, свеча эта напоминает вам тот огонь среди двора архиереев (Лк. 22:55), при котором Петр стоял и грелся (Ин. 18:18) и «Одна служанка, увидев его сидящего у огня и всмотревшись в него, сказала: и этот был с Ним» (Лк. 22:56). Будем же всегда, при всяких случаях нашей многоскорбной жизни, с благоговением возжигать страстную свечку и веровать, что таковая в грозный час последнего суда над нами послужит нам свидетельницею нашей покорности к Богу и нашей горячей любви к пострадавшему за нас Иисусу Христу; она, подобно евангельской рабыне, светом своего священного огня укажет на каждого из нас: «И сей был с Ним! И сей был духом, сердцем и мыслию всегда с Господом, горя к Нему любовию!…»
III. Господи, пострадавший за род человеческий! Не попусти меня ослепляться страстию сребролюбия подобно Иуде, омраченному и отпадшему света, предавшему Тебе, пресветлое светило, на тридесяти сребрениках, но да воссияет мне грешному свет Твой присносущный, Ты бо воистину Отчее сияние.
I. В Св. и Великую Субботу празднуем погребение Господа нашего Иисуса Христа и сошествия Его во ад, коими род человеческий, воззванный от тли, перешел к вечной жизни.
II. Все дни превосходит Святая Четыредесятница, но больше святой Четыредесятницы Святая и Великая седмица (Страстная), а больше самой седмицы Страстной есть Великая и Святая Суббота. Ибо, как в первом миротворении, Бог, создавши все твари и в шестой день окончательно сотворивши человека, в седьмой почил от всех дел Своих и освятил его, наименовав субботою, т. е. покоем: так и в делании умного творения, совершив все (дело искупления) и в шестой день (пяток) паки воссоздавши истлевшего человека, обновив его Живоносный Крестом и смертию, Господь в настоящий седьмой день успокоился, уснув живоестественным и спасительным сном. Бог Слово плотию снисходит во гроб, снисходит же и во ад с естественною и божественною душою, отделившеюся смертию от тела и преданною им в руки Отца, Которому Он принес и кровь Свою, сделавшуюся нашим избавлением. Но душа Господня во аде не была удержана, подобно душам святых, ибо она не подлежала прародительской клятве. Вселился Господь наш Иисус Христос во гроб телесно и с Божеством, крайне соединившимся с плотию: но в то же время Он был и в раю с разбойником и, как прежде сказано, во аде с обоженною Своею душою, преестественно же был со Отцом и Духом; везде Он был яко Бог неописанный, неограниченный: «Ничто же бо Божеству во гробе страждущу, яко же ниже на кресте». Испытало Господне тело разрешение души от тела, но отнюдь не разрушение плоти и членов, или совершенную порчу их. Святое тело Господне Иосиф, сняв с древа, погребает в новом гробе и в вертограде, над входом гроба полагает великий камень, а иудеи выпросили стражу для гроба и приложили к гробу свою подлинную печать. И все это оказалось против них. Отселе ад содрогается и изумевается, ощутив могущественнейшую силу, и в скором времени он, неправедно поглотивший, изрыгнет и Христа — твердейший и краеугольный камень, — и тех, коих заключал во чреве своем, как наслаждение для себя.
III. Неизреченный снисхождением Твоим, Христе Боже наш, помилуй нас! — Аминь. (См. «Воскресное чтение» за 1846 год, стр. 511–512).
I. Ныне побеседуем о высоко торжественном богослужении в Великую субботу.
II. а) В Великую субботу на утрене после Великой ектений, поются тропари «Благообразный Иосиф»… «Мироносицам женам»… которые пелись на вечерне в пяток, и воскресный тропарь 2-го гласа «Егда снишел еси к смерти, животе безсмертный…» По-русски: «Бессмертная жизнь! Когда Ты снизшел до смерти, тогда умертвил ад светом божества, когда же Ты воскресил умерших, — все силы небесные взывали: «Христе Боже, податель жизни, слава Тебе!»».
Затем частию поются, большею же частию читаются стихи 17-й кафизмы, или 118-го псалма. Эти стихи называются непорочными, потому что начинаются словами «Блаженни непорочни», и говорят вообще о блаженстве нравственно-непорочных или благочестивых людей. К каждому стиху этого псалма присоединяются похвалы или краткие надгробные песни в честь Христа Спасителя, в которых изображаются неразумие и неблагодарность иудеев, зависть, злоба и коварство первосвященников и книжников иудейских, сребролюбие и предательство Иуды, страх учеников, страдания и погребение Иисуса Христа, спасительные плоды страданий и смерти Его, любовь и снисхождение к роду человеческому, сила и слава Божества, которые проявлялись в Его уничижении, в страданиях, смерти и погребении.
Эти непорочны и похвалы разделяются на три части — статьи. По нескольку первых стихов непорочных и похвал и по два последних поются пред Плащаницею или на клиросах, а прочие читаются. Во время чтения их бывает каждение: при чтении 1й статьи — всего храма, а при чтении 2-й и 3-й — только Плащаницы, алтаря, иконостаса и предстоящих — с солеи. По окончании непорочных поются воскресные тропари «Ангельский собор удивися…» и проч., во время которых совершается каждение всего храма.
Затем читается канон, приспособленный главным образом к погребению Иисуса Христа, в котором, между прочим, говорится о спасительных плодах смерти и погребения Его, о победе над адом, смертию и проч. Ирмосы сего канона и самый умилительно-торжественный напев их производят какое то особое духовно-радостное впечатление в душе слушающих их.
При самом начале славословия священник облачается во всю свою священническую одежду. Затем поднимает Плащаницу, вносит в алтарь и возлагает на св. престол — в ознаменование того, что Господь Иисус, распятый и погребенный, не разлучался, по божеству, от Отца, но, бывши «во гробе плотски», в то же время «был и на престоле с Отцем и Духом».
При пении трисвятого, Плащаницу выносят из алтаря и три раза обносят кругом церкви — в воспоминание тридневного пребывания Спасителя нашего во гробе. «Есть ли человек — т. е. истинно православный, который холодно и безучастно мог бы смотреть на это грустно-торжественное ношение Плащаницы? Чья душа не переполнилась бы самыми разнообразными чувствами — страха, благодарения, благоговения и любви к Спасителю?» (См. «Письма о церковном богослужении» И. Беллюстина).
После троекратного обношения, Плащаница снова вносится в церковь и полагается на прежнее место. Здесь, над Плащаницей, как бы над самым гробом Господа Иисуса, Св. Церковь торжественно исповедует свою веру как в воскресение Его, так и в общее воскресение всех членов благодатного Его царства. В «тропаре пророчества» и прокимне говорится уже прямо о Его воскресении. В следующей за ними паремии из пророчества Иезекиилева (гл. 37:1-14) образно представляется общее воскресение. «Была на мне рука Господа, и Господь вывел меня духом и поставил меня среди поля, и оно было полно костей, и обвел меня кругом около них, и вот весьма много их на поверхности поля, и вот они весьма сухи. И сказал мне: сын человеческий! оживут ли кости сии? Я сказал: Господи Боже! Ты знаешь это. И сказал мне: изреки пророчество на кости сии и скажи им: кости сухие! слушайте слово Господне! Так говорит Господь Бог костям сим: вот, Я введу дух в вас, и оживете. И обложу вас жилами, и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею, и введу в вас дух, и оживете, и узнаете, что Я Господь. Я изрек пророчество, как повелено было мне; и когда я пророчествовал, произошел шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею. И видел я: и вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху, а духа не было в них. Тогда сказал Он мне: изреки пророчество духу, изреки пророчество, сын человеческий, и скажи духу: так говорит Господь Бог: от четырех ветров приди, дух, и дохни на этих убитых, и они оживут. И я изрек пророчество, как Он повелел мне, и вошел в них дух, и они ожили, и стали на ноги свои — весьма, весьма великое полчище». После паремии — Апостол из Первого Послания к Коринфянам (зачало 133, гл. 5, ст. 7–8) и из Послания к Галатам (зачало 206, гл. 3, ст. 13–14), в котором изъясняется тайна страданий и смерти Христовой, и Евангелие (Матфея, зачало 114, гл. 17:62–66), в котором рассказывается о последних кознях фарисейства против Господа Иисуса и о приставлении ко гробу Иисуса Христа стражи с печатью у входа.
После ектений — Сугубой и Просительной поется песнь «Приидите, ублажим Иосифа приснопамятнаго…» По-русски: «Придите, почтим (воздадим почтение, похвалу) приснопамятного Иосифа, который ночью пришел к Пилату и испросил (у него) Жизнь всего (творения), (взывая к нему): отдай мне сего Странника, Который не имел куда приклонить (Свою) голову; дай мне Того, Которого лукавый ученик предал на смерть, дай мне сего Странника, Которого Матерь, видя висящим на кресте, с рыданием взывала: увы Мне, Чадо Мое! Увы Мне! Ныне сбылось предсказанное в храме Симеоном (Богоприимцем): оружие (скорбь) пройдет Твое сердце. Но перемени плач Мой в радость о Твоем воскресении. — Покланяемся, Христе, Твоим страданиям и святому воскресению». При этом предстоящие во храме прикладываются к Плащанице.
б) Литургия в Великую Субботу совершается вместе с вечернею и по уставу должна начинаться в 10-м часу дня или, по-нашему, в 4-м пополудни.
На вечерне поются стихиры (8), сначала обычные воскресные (4) первого гласа, затем особые торжественные стихиры 8 гласа (4) о пребывании Иисуса Христа во гробе и, главным образом, о сошествии Его во ад и изведении оттуда душ праведников, скончавшихся от Адама до смерти Самого Иисуса Христа. Эти стихиры возбуждают в сердцах верующих (своим содержанием и напевом) высокую радость о победе Иисуса Христа над диаволом, адом и смертию.
После входа читаются 15 паремий, в которых содержатся:
1) преобразования, например: а) о воссоздании Богом человека под образом сотворения мира (паремия 1), б) об избавлении рода человеческого от плена дьявольского и греха, от осуждения и смерти, под образом изведения Моисеем евреев из Египта и перехода их через Чермное море (паремия 6), в) о спасительной смерти Искупителя нашего Иисуса Христа, под образом заклания евреями пасхального агнца (паремия 3) и принесения Авраамом Богу в жертву сына своего Исаака (паремия 10), г) о тридневном пребывании Иисуса Христа во гробе и воскресении, под образом тридневного пребывания Ионы во чреве китовом и освобождения оттуда (паремия 4) и под образом чудесного спасения трех отроков еврейских: Анании, Азарии и Мисаила, из печи вавилонской (паремия 15), д) о воскресении в час смерти Иисуса Христа некоторых ветхозаветных праведников и затем о всеобщем воскресении — под образом воскрешения двух отроков пророками Илиею и Елисеем (паремии 8 и 12).
2) Пророчества о пришествии обетованного Искупителя и свойствах Его благодатного царства: а) о просвещении Иерусалима благодатным светом, о явлении над ним славы Господней и собрании к нему со всех сторон царей и народов с богатствами для поклонения месту, на котором стояли ноги Господа и совершено спасение (паремия 2), б) о прекращении ветхозаветных жертв и обрядов с смертию Спасителя, по подобию прекращения для евреев манны, когда вкусили они плодов земли обетованной (паремия 5), в) о цели пришествия на землю Сына Божия — благовествовать нищим, исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленникам свободу (паремия 11), г) об установлении нового вечного завета Божия с людьми вместо ветхого и о распространении между людьми истинных понятий о Боге (паремия 14), д) о приглашении истинной Церкви к торжеству и радости, так как Господь облечет ее в одежду спасения, будет ее хранителем и защитником и навсегда соединится с нею (паремия 9) — После 6-й паремии о переходе евреев через Чермное море чтение паремий приостанавливается, отверзаются царские двери, поется благодарственная и хвалебная песнь к Богу Моисея и евреев, воспетая ими после чудесного перехода через море и потопления в нем египтян: Поим Господеви, славно бо прославился и проч., причем чтец читает стихи песни, а лики на каждый стих поют: «Славно бо прославися». После 15-й — последней паремии, при отверстых царских дверях, поется песнь трех отроков еврейских: Анании, Азарии и Мисаила, о спасении их невредимыми в разжженной печи вавилонской, с припевом на каждый стих песни: «Господа пойте и превозносите Его во веки». К этому славословию призывается весь мир — видимый и невидимый, разумный и неразумный: ангелы и небеса, духи и души праведных, пророки и мученики, священники и все сыны человеческие, — далее — солнце, луна и звезды, молния и облака, ночь и день, свет и тьма, рыбы и птицы, и все звери и скоты, горы и холмы, моря и реки, росы и иней и проч. Эти хвалебные, радостные и торжественные песни и особенно некоторые паремии: 2,7,9,11 и 14, выражающие победу Искупителя нашего над диаволом, адом и смертию, просвещение, обновление и спасение Им рода человеческого, приводят в духовный восторг всякого истинно верующего, слушающего их с чистым сердцем и усердием.
По окончании паремий говорится Малая ектения и, по возгласе священника, поется вместо трисвятого (Святый Боже…) песнь: «Елицы во Христа крестистеся…» так как в первенствующей Церкви присоединяющиеся к ней принимали Св. Крещение преимущественно в Великую Субботу. В апостольском чтении (Рим. 6:3-11) говорится о таинственном значении крещения, именно, что мы при крещении крестились в смерть Иисуса Христа и погреблись с Ним, дабы, как Он воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни.
Непосредственно по прочтении Апостола чтец вместо «аллилуиа» (на возглас священника «мир ти») возглашает: «Воскресни Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех» — последний стих 81-го псалма. Этот же стих поют на клиросах, между тем как чтец, стоя пред амвоном, читает все стихи этого псалма: «Бог ста в сонме богов…» и на каждый стих лики повторяют тот же последний стих. В это время священнослужащие переоблачаются, — снимают черные облачения и надевают светлые, преимущественно белые, так как в предстоящем чтении Евангелия возвещается уже о воскресении Иисуса Христа. Совершается Литургия Василия Великого, на которой вместо обычной песни «Иже Херувимы тайно образующе…» поется песнь: «Да молчит всякая плоть человеча…» (по-русски) «Да безмолвствует всякий человек и да предстоит со страхом и трепетом и ни о чем земном да не помышляет. Ибо Царь царствующих и Господь господствующих приходит принести Себя в жертву — на заклание и преподать в пищу верным, Ему предшествуют ангельские чины, все начала и власти, многоочитые херувимы и шестокрылатые серафимы, закрывая свои лица и воспевая песнь: аллилуиа». Литургия продолжается обычным порядком. Вместо «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь…» поется ирмос 9-й песни канона: «Не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе… востану бо и прославлюся…» Причастный поется: «Воста яко спя Господь и воскресе спасаяй нас».
Непосредственно после заамвонной молитвы, пред чтением 33-го псалма «Благословлю Господа на всякое время…» совершается, при обычном каждении и молитве, благословление хлебов. Благословение хлебов совершается в это время потому, что в древности Литургия оканчивалась около 7 часов вечера и верующие не расходились по домам, а оставались в храме для слушания чтения «Деяний апостольских» и естественно имели нужду в некотором подкреплении тела пищею после прошедшего говения и пред наступающим бдением, почему им и давалось тогда по небольшому количеству хлеба и вина. («Воскресное чтение»).
III. Так оканчивается служба Великой Субботы. Много радостных чувствований возбуждается на этой службе у всякого доброго христианина, особенно при чтении некоторых паремий и пении песней, также при перемене священнослужащими темных одежд на светлые и чтении Евангелия о воскресении Иисуса Христа. Но, к сожалению, на этой важнейшей службе мало бывает народа, под предлогом недосугов при разных приготовлениях к празднику, для которых достало бы времени и кроме этой службы. На самом же деле большая часть не убывающих у сей службы проводят время в праздности и сами себя лишают великого духовного утешения и обличают в себе недостаток усердия и любви не только к службам церковным, но и к Самому Спасителю нашему. Подумаем об этом, братие и чада, и исправимся.
а) Ирмосы.
1. Волною морскою скрывшаго древле гонителя мучителя под землею скрыша спасенных отроцы: но мы, яко отроковицы, Господеви поим: «славно бо прославися».
Того, кто в древности покрыл морскою волною гонителя мучителя, дети спасенных Самого сокрыли под землею, — но мы, как отроковицы, воспоем Господу, ибо Он торжественно прославился.
3. Тебе на водах повесившаго вею землю неодержимо, тварь видевши на лобнем висима, ужасом многим содрагашеся, несть свят разве Тебе, Господи, взывающи.
Тебя, повесившего на водах всю землю без опоры, тварь, увидев висящим на Голгофе, от великого ужаса трепетала, взывая: «Нет Святого, кроме Тебя, Господи».
4. На кресте Твое Божественное истощание провидя Аввакум, ужасся вопияше: «Ты сильных пресекл еси державу, блаже, приобщаяся сущим во аде, яко всесилен».
Аввакум, провидя Твое божественное уничижение на кресте, в изумлении взывал: «Ты прекратил, Благий, владычество сильных, соединившись с находящимися во аде, как всесильный».
5. Богоявления Твоего, Христе, к нам милостиво бывшаго, Исаиа свет видев невечерний, из нощи утренневав взываше: «воскреснут мертвии, и востанут сущии во гробех, и вси земнороднии возрадуются».
Увидев невечерний свет Богоявления Твоего, Христе, милостиво бывшаго для нас, Исаия, в ночи бодрствуя, восклицал: «Воскреснут мертвые и восстанут находящиеся во гробах, и все живущие на земле возрадуются».
6. Ят бысть, но не удержан в персех китовых Иона: Твой бо образ нося, страдавшаго и погребению давшагося, яко от чертога от зверя изыде, приглашаше же кустодии, хранящии суетная и ложная, милость сию оставили есте.
Был поглощен, но не удержан китовыми недрами Иона; ибо, прообразуя Тебя, Христе, страдавшего и преданного погребению, он вышел из зверя, как из чертога, а к страже гроба Твоего взывал: «Стерегущие тщетно и напрасно, вы не узнали Самого Милосердого».
7. Неизреченное (невыразимое) чудо, в пещи избавивый преподобные (благочестивые) отроки из пламене, во гробе мертв бездыханен полагается во спасение нас (для спасения нас) поющих: «Избавителю Боже, благословен еси».
8. Ужаснися бояйся небо, и да подвижатся (поколеблются) основания земли, се бо в мертвецех вменяется в вышних живый, и во гроб мал странноприемлется. Его же отроцы благословите, священницы воспойте, людие превозносите во вся веки.
9. Не рыдай Мене (не рыдай о Мне) Мати, зрящи во гробе, Его же во чреве без семени зачала еси Сына: востану бо и прославлюся, и вознесу со славою непрестанно яко Бог верою и любовию Тя величающия.
б) Стихира. Глас. 5. Приидите, ублажим Иосифа приснопамятнаго, в нощи к Пилату пришедшего, и живота всех испросившего, даждь ми Сего страннаго, Иже не имеет, где главы подклонити: даждь ми Сего страннаго, Его же ученик лукавый на смерть предаде: даждь ми Сего страннаго, Его же Мати зрящи на кресте висяща, рыдающи вопияше, и Матерински восклицаше: «Увы Мне, Чадо Мое! увы Мне, Свете Мой, и утроба Моя, возлюбленная! Симеоном бо предреченное в Церкви днесь собыстся: Мое сердце оружие пройде: но в радость воскресения Твоего плач преложи». Покланяемся страстем Твоим, Христе, покланяемся страстем Твоим, Христе, покланяемся страстем Твоим, Христе, и святому воскресению!
Уст. церк. гл. 32.
Уст. церк. гл. 32.
Слово при вступлении в св. Четыредесятницу.
«Руководство для сельских пастырей», 1875 г., т. 3, стр. 188.
«Воскресное чтение», ч. 1, стр. 136.
Тертуллиан «О посте», гл. 13.
Синаксарь в сии дни в Триоди Постной.
Матфей Властарь 300 стр. 50.
См. подробно в «Тобольские епархиальные ведомости», 1885 г., № 3.
Эта статья составлена по статье, помещенной в журнале «Наставления и утешения св. веры христианской», изд. Андреевского скита в Одессе, за 1891 г., № 4.
Преп. Макария Египетского беседа 32. «Слово о терпении и рассуждении», гл. 429.
Родом из Дамаска и начал свое служение чтецом в иерусалимской церкви. В 681 г. был патриаршим местоблюстителем на Константинопольском шестом Вселенском соборе. Критский архиепископ с 701 до 711 г. Скончался в Метилине. Память его 4 июля.
Житие пр. Марии, со слов предания еще живого, написал Софроний, патриарх Иерусалимский. Св. Андрей, отправляясь в 680 г. на Вселенский собор, взял житие с собой и представил вместе со своим каноном всему собранию пастырей. И то, и другое было одобрено ими и тогда же введено в употребление церковное. Истинно жаль, что житие пр. Марии не читается у нас в церквах, хотя в кратком извлечении, но языком, вполне доступным народу. Такой пример сильнее всех и всяческих проповедей. Правда, это житие, преимущественно перед Другими, читается грамотными и в «Четьи-Минее»; но сколько тяжелый язык, столько ж и излишнее витийство производят то, что с трудом одолевают это чтение; оттого оно и не производит того впечатления, какое должно бы быть, если бы все это было передано речью живой, без риторических прикрас.
Чтение Псалтири называется стихословием потому, что в древние времена псалмы обыкновенно пелись стихами, попеременно на обоих клиросах, — как это делается отчасти и теперь.
Слово паремия означает учение при пути, или кратко выраженное иносказание в древние времена было обыкновение писать на распутьях краткие изречения для назидания проходящих.
См. Толкование бл. Иеронима на Евангелие Матфея гл. 27, стр. 33.
См. там же.
См. «Огласительные поучения» XIII, 23.
См. его Толкование на пророка Исаию гл. 5.
Это место св. Златоуст и Феофилакт объясняют о дне страданий и самом распятии Господа. См. толкование их на показанное место.
Св. Кирилл Иерусалимский, в «Огласительных поучениях» XIII, 27, и св. Киприан. в письме 63, место это объясняют о страданиях Господа.