Ангелы

По благословению

Высокопреосвященнейшего Кирилла,

архиепископа Ярославского и Ростовского

СЛОВО ОБ АНГЕЛАХ

Святитель Игнатий Брянчанинов,

епископ Кавказский и Черноморский

Не для удовлетворения пустому любопытству или любознательности, но единственно с целью спасения нашего предлагается здесь слово о Ангелах. Ангелы находятся в непрестанной неутомимой заботе о судьбе нашей: Ангелы Света употребляют все усилия, чтоб мы во время земного нашего странствования приготовили и заслужили себе вечное блаженство; а ангелы тьмы употребляют все усилия, чтоб увлечь нас с собою в адскую пропасть. Производится лютая и непрерывная война на земле: с одной стороны, сражаются Святые Ангелы и православные благочестивые христиане, а с другой — ангелы тьмы и подчинившиеся им человеки. Предмет брани — вечная участь человеков в загробной жизни и истинное христианство на земле, то единственное средство, которым доставляется человеку вечное блаженство на небе. Самая существенная необходимость, необходимость спасения, заставляет каждого христианина благовременно ознакомиться со всею точностью и основательностью как с Ангелами Света, так и с ангелами тьмы, чтоб привлечь к себе святую любовь и помощь первых, а от пагубного влияния вторых как можно более уклониться.

Слово Ангел есть греческое, значит посланник. Это название получили Ангелы от служения своего спасению рода человеческого, для чего они употребляются Всеблагим Богом и что исполняют со святою ревностию и любовию. Апостол Павел сказал: «Не вси ли суть служебнии дуси, в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение?» (Евр. 1, 14),

Так, «послан быстъ Ангел Гавриил от Бога во град Галилейский, емуже имя Назарет» (Лк. 1, 26) к Пресвятой Деве Марии возвестить Ей, что Она избирается в Матерь Слова Божия, приемлющего человечество для искупления человечества. Так, Ангел Господень ночью отверз двери темницы, в которую были заключены завистливыми иудеями двенадцать апостолов, и, выведши их, сказал; «Идите, и ставше глаголите в церкви людем вся глаголы жизни сея» (Деян. 5, 20), т. е. учения Христова, которое — жизнь. В другой раз Ангел вывел из темницы апостола Петра, ввергнутого туда нечестивым царем Иродом, убившим уже апостола Иакова Зеведеева и хотевшего потешить богоубийственный народ иудейский второю приятною для него казнью. Чудесно избавленный из темницы Апостол, уверившись, что видит не видение, но самое дело, сказал: «Ныне вем воистинну, яко посла Бог Ангела Своего, и изъят мя из руки Иродовы и от всего чаяния людий Иудейских» (Деян. 12, 11). Впрочем, не в одном содействии спасению рода человеческого заключается служение Ангелов: но от этого служения они получили название свое посреди человеков, и это название дано им Святым Духом в Священном Писании.

Время сотворения Ангелов не означено определительно в Священном Писании; но, по учению, общепринятому Святою Церковью, сотворение Ангелов предшествовало сотворению вещественного мира и человека [1]. Ангелы сотворены из ничего. Внезапно увидев себя сотворенными в чудном изяществе и блаженстве; какую они ощутили благодарность, благоговение и любовь к Творцу, даровавшему им вместе бытие и духовное наслаждение! Их занятием непрерывным соделалось созерцание и славословие Создателя. Сам Господь сказал о них: «Егда сотворены быша звезды, восхвалиша Мя гласом велиим ecu Ангели Мои» (Иов. 38, 7). Этими словами Священного Писания яснейшим образом доказывается, что Ангелы сотворены прежде видимого нами мира и, присутствуя при его сотворении, прославляли премудрость и силу Создателя. Они созданы были, подобно видимому миру, Словом Божиим: «Тем, — говорит святой апостол Павел, — создана быша всяческая, яже на небеса и яже на земли, видимая и невидимая, аще престоли, аще господствия, аще начала, аще власти: всяческая Тем и о Нем содашася» [2].

Здесь Апостол под именем престолов, господствий, начал и властей разумеет различные чиноначалия Ангелов. Таких чиноначалии Святая Церковь признает три; каждое чиноначалие, или иерархия, состоит из трех чинов. Первую иерархию составляют Серафимы, Херувимы и Престолы; вторую — Господствия, Силы и Власти; третью — Начала, Архангелы и Ангелы. Учение о этом разделении Ангелов изложено святым Дионисием Ареопагитом, учеником святого апостола Павла, который и в своих писаниях, как мы видели, называет некоторые чины. Ближайшие к Престолу Божию суть шестокрылатые Серафимы, как видел в видении своем святой Исайя пророк. «Видех, — говорит он, — Господа седяща на престоле высоце и превознесение, и исполнъ дом славы Его. И Серафими стояху окрест Его, шесть крил единому, и шесть крил другому: и двема убо покрываху лица своя, двема же покрываху ноги своя, и двема летаху. И взываху друг ко другу и глаголаху: свят, свят, свят Господь Саваоф: исполнъ вся земля славы Его»(Ис. 6, 1, 2, 3). По Серафимах предстоят Престолу Божию Богомудрые, многоочитые Херувимы, потом Престолы и по порядку прочие Ангельские чины. Предстоят Ангелы Престолу Божию с великим благоговейным страхом, который изливается в них непостижимым величием Божества, не с тем страхом, который ощущают кающиеся грешники и который отъемлется любовью, но со страхом, пребывающим в века и составляющим один из даров Духа Святого, — страхом, которым страшен Бог для всех окрестных Его. От непрестанного созерцания безмерного величия Божия они находятся в непрестанном блаженном исступлении и упоении и выражают его непрестанным славословием. Они пламенеют любовью к Богу и в самозабвении, при котором они существуют в Боге, а уже не в себе, находят неисчерпаемое и бесконечное наслаждение. Сообразно чинам своим они наделены дарованиями Святого Духа — Духом мудрости и разума. Духом совета и крепости. Духом Страха Божия. Это разнообразие духовных дарований и разные степени совершенства отнюдь не производят в Святых Ангелах соревнования или зависти: нет! У них одна воля, как сказал святой Арсений Великий, и все они преисполнены в Боге благодатного утешения и не чувствуют никакого недостатка. По этому благодатному единству воли Святые Ангелы низших чинов с любовью и ревностью оказывают повиновение Ангелам высших чинов, зная, что это повиновение — повиновение воле Божией. «Ясно видим, — говорит святитель Димитрий Ростовский, — в книге пророка Захарии, что в то время, как Ангел беседовал с Пророком, другой Ангел вышел навстречу этому Ангелу, повелевая ему идти к Пророку и возвестить долженствующее совершиться с Иерусалимом. Также и в Данииловом пророчестве читаем, что Ангел повелевает Ангелу истолковать видение Пророку» [3]. «Что было причиною нашего падения и умерщвления, — говорят святые Каллист и Игнатии, — между тем как сначала мы не были сотворены таковыми? И что, напротив того, соделалось причиною нашего обновления и бессмертия? — Находим причиною первого, т. е. тления, своеверие, своечиние и непокорность первого Адама, от которых последовало отвержение и преступление Божественной заповеди; причиною же второго, т. е. нетления — единохотение и повиновение Богу-Отцу Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, второго Адама, от коих соблюдение заповеди Отца. «Аз, — говорит Спаситель, — от Себе не глаголах: но пославый Мя Отец, Той Мне заповедь даде, что реку и что возглаголю. И вен, яко заповедь Его живот вечный есть. Яже убо Аз глаголю, якоже рече Мне Отец, тако глаголю» (Ин. 12, 49. 50). Как в праотце и последовавших ему корень и мать всему печальному было возношение: так в Новом Адаме, Богочеловеке Иисусе Христе, и в желающих жительствовать по Нему, начало, источник и основание всех благих есть смирение. Видим, что таково стояние и чин соблюдает и превысшее нас священное чиноначалие всех Боговидных Ангелов» [4]. Вообще все Ангелы называются иногда Небесными Силами и Небесным Воинством. Вождь Небесного Воинства есть Архистратиг Михаил, принадлежащий к семи духам, предстоящим Богу. Эти семь Ангелов суть: Михаил, Гавриил, Рафаил, Салафиил, Уриил, Иегудиил и Варахиил: Эти семь духов называются иногда Ангелами, иногда Архангелами; Святой Димитрий Ростовский причисляет их к чину Серафимов [5].

Ангелы сотворены по образу и подобию Божию, как впоследствии сотворен человек [6]. Образ Божий, как и в человеке, заключается в уме, от которого рождается, и в котором содержится мысль, и от которого исходит дух, содействующий мысли и оживляющий ее. Этот образ, подобно Первообразу, невидим, как он невидим и в человеках. Он управляет всем существом в Ангеле так, как и в человеке. Ангелы суть существа, ограниченные временем и пространством, следовательно, имеющие свой наружный вид. Безвидным может быть только ничто и бесконечное существо: бесконечное существо потому безвидно, что, ни в каком направлении не имея предела, не может иметь никакого очертания; а ничто безвидно, как не имеющее никакого бытия и никаких свойств. Напротив того, все существа ограниченные, самые великие и самые малые, как бы ни были тонки, имеют свои пределы. Эти-то пределы, или концы существа, составляют его очертание, а где очертание — там непременно вид, хотя бы мы нашими грубыми очами и не видели его. Мы не видим предела газов и большей части испарений, но эти пределы непременно существуют, потому что газы и пары не могут занимать беспредельного пространства, занимают пространство определенное, соответственное своей упругости, т. е. способности расширения и сжимания. Безвиден един Бог, как существо бесконечное. По отношению к нам Ангелы называются бесплотными и духами. Но мы, человеки, в нашем состоянии падения, никак не можем быть приняты за основание для составления правильных понятий о видимом и невидимом мире. Мы не то, чем были сотворены; и опять обновляемые покаянием, мы делаемся не теми, какими бываем в обыкновенном положении страстном. Мерило мы непостоянное и неправильное. Но именно по этому-то мерилу Ангелы называются бестелесными, невещественными, духами. «Бестелесным и невещественным называется Ангел, — говорит святой Иоанн Дамаскин, — по сравнению с нами. Ибо все в сравнении с Богом, единым несравнимым, оказывается грубым и вещественным. Одно только Божество, в точном смысле, невещественно и бестелесно» [7]. Ангелы, как научает преподобный Макарий Египетский Великий, суть тонкие тела и имеют вид наружного человека [8], т. е. все его члены. Такими описывают их и все святые, сподобившиеся видеть Ангелов и беседовать с ними. Святому Андрею, Христа ради юродивому, при восхищении его на небо Ангел, руководивший его, два раза подал руку [9]. Преподобная Феодора видела пришедших к ней в час кончины двух Ангелов, в образе двух прекрасных юношей, видела их с златовидными власами [10]. Священное Писание повсюду являвшихся Ангелов изображает в виде человеческом. В виде мужей они явились Аврааму у дуба Мамврийского (Быт. 1, 18 гл).; точно так же явились Лоту в Содоме (Быт. 19, 1, 10. 16. 17). Когда содомляне окружили дом Лота и хотели выбить двери, то «простерше мужие руки, — говорит Писание, — вовлекоша Лота к себе в храмину и двери храмины заключиша». Потом, когда Лот и семейство его замедляли выходом из Содома, «взяша Ангели за руку его, и за руку жену его, и за руки двух дщерей его... изведоша я вон». Когда Моисей возвращался из земли Мадиамской в Египет для освобождения израильтян из работы Фараону, встретил его на пути, на стану. Ангел Господень и хотел убить его. Сепфора, жена Моисеева, поняв, что причиною этого было необрезание сына ее, немедленно совершила обряд и, припав к ногам Ангела, сказала: «Ста кровь обрезания сына моего. И отъиде от него Ангел» (Исх. 4, 24. 25. 26). С мечом в руке явился Ангел, чтоб воспрепятствовать лжепророку Валааму идти на совещание к Валаку, врагу израильтян. Валаам ехал на осле; сопровождали его два раба. Осел увидел Ангела, стоящего на пути, и обнаженный меч в руке его — и совратился осел с дороги в поле. Валаам начал бить осла жезлом своим и направлять на дорогу. Ангел переменил место и стал между двумя виноградниками, ограды которых сходились очень близко. Увидев Ангела Божия, осел прижался к ограде, притиснул к ней ногу Валаама, а сей опять начал бить его. Ангел снова переменил место и стал в такой узине, с которой невозможно было своротить ни направо ни налево. Осел, увидев Ангела пред собою, пал под Валаамом. Разгневанный лжепророк жестоко бил осла и по мановению Божию уличен был ослом в жестокости своей. Отверз Бог очи Валааму, и он увидел Ангела с обнаженным мечом в руке и пал пред ним на лице свое (Числ. 22, 22 — 35). Иисус Навин, вождь народа Израильского, введший его в землю обетованную, находясь близ Иерихона, внезапно увидел пред собою стоящего человека, и обнаженный меч его был в руке его. Иисус приступил к нему и спросил: «Наш ли ecu или от сопостат наших? Он же рече ему: Аз Архистратиг силы Господни, ныне приидох семо» (Нав. 5, 13. 14). Явившийся Ангел Гедеону был в образе человека с жезлом в руке, и только по совершении Ангелом чуда, после которого Ангел сделался невидим, Гедеон познал, что явившийся ему был Ангел (Суд. 6 гл.). В человеческом образе явился Ангел жене Маноя, матери сильного Сампсона. Так поведала она мужу своему о бывшем ей явлении: «Человек Божий прииде ко мне, и образ его яко образ Ангела Божия, страшен зело. И вопрошах его, откуду ecu? И имене своего не повода ми». Ангел явился во вторый раз жене; она пригласила мужа своего. Пришел муж и спросил Ангела: «Ты ли ecu муж, глаголавый к жене моей?» Маной хотел предложить ему трапезу, потому что не знал, — говорит Писание, — «яко Ангел Господень той». Супруги познали его при принесении жертвы, когда пламень жертвы восшел от алтаря даже до неба и Ангел вознесся от них в этом пламени (Суд. 13 гл.). Святой пророк Даниил называет явившегося ему Ангела Гавриила мужем (Дан. 9, 21). При другом видении говорит Пророк: «И воздвигох очи мои и видех, и се муж един облечен в ризу льняну, и чресла его препоясана златом светлым. Тело его яко Фарсис, лице же его яко зрение молнии, очи же его яко свещы огненны, и мышцы его и голени яко зрак меди блещащияся, глас же словес его аки глас народа» (Дан. 10, 5. 6). По объяснению святых отцов этот муж был тот же Ангел Гавриил [11]. В день Воскресения Христова, рано утром пришли жены мироносицы ко гробу и вошли в гроб, который состоял из пещеры, высеченной в каменной горе, увидели там двух мужей в ризах блистающих, по повествованию святого евангелиста Луки (Лк. 24, 4); Святой же евангелист Иоанн называет этих мужей Ангелами (Ин. 20, 12). Во время Вознесения Христова представшие Апостолам два мужа в белых одеждах были, по мнению святого Иоанна Златоустого и всей Церкви, святые Ангелы (Деян. 1, 10). Угодникам Божиим Нового Завета Ангелы являлись всегда в виде человеческом. И отчего святым Небесным Силам, не иметь наружного образа человеческого, когда Сам Бог Слово благоволил, вочеловечившись, приять этот образ и, вознесши его на небо, посадил на превыспреннем Престоле Божества одесную Отца на поклонение всем святым Ангелам?

Из вышеприведенных мест Священного Писания видна и причина, по которой Ангелы сокрыты от взоров человеческих. Причина эта заключается не столько в неспособности очей человеческих к видению бесплотных, сколько в нашем падении. Писание прямо говорит, что Бог отверз очи лжепророку Валааму, и он увидел Ангела; по мановению Божию увидела его и ослица Валаамова. Враги израильтян окружили некогда город, в котором жил великий пророк Елисей. Его слуга вышел рано из дому и, увидев, что войско с конницею и колесницами обступило город, пришел в страх и, возвратясь к Пророку, сказал ему: «О господине, что сотворим? И рече Елисей: не бойся, яко множае иже с нами, нежели с ними. И помолися Елисей и рече: Господи, отверзи ныне очи отрока, да узрит. И отверзе Господь очи его, и виде: и се гора исполнь коней, и колесница огненна окрест Елисея» (4 Цар. 6, 15 —17). По слову святого Андрея отверзлись очи сребролюбца, и он увидел Ангела тьмы. Словом сказать, тщательное исследование Священного Писания, Отеческих Писаний и Деяний ясно доказывают нам, что состояние падения соделало нас неспособными видеть Ангелов, что тем из святых отцов, которые достигли высочайшего совершенства и которые уже не могли быть обмануты Ангелами тьмы, был открыт мир духов. Таковыми были Антоний Великий, Макарий Египетский и Александрийский, Нифонт, епископ Кесарийский и другие величайшие отцы, преимущественно достигшие крайней чистоты продолжительною и тщательною монашескою жизнью. Некоторый старец пришел в келлию Иоанна Колова и нашел его спящим, а Ангел веял над ним. Старец увидел это и удалился. Иоанн, когда восстал от сна, спросил ученика своего: Приходил ли сюда кто в то время как я спал? Он отвечал, приходил такой-то старец. И уразумел Авва Иоанн, что старец достиг его меры и видел Ангела [12]. Итак, достижение высокой меры чистоты и святости признавал великий угодник Божий причиною видения Ангела. Святой Макарий Великий научает, что немногие христиане достигают того, чтоб видеть души и Ангелов [13], что, однако, не препятствует этим христианам быть святыми: почему некоторые из святых однажды в жизни или весьма редко сподоблялись видения Ангелов, а иные и в течение всей жизни не сподоблялись видеть их, хотя ум их отчасти или вполне отверзт был к разумению Писаний. По особенному же Промыслу Божию видели Ангелов люди весьма обыкновенной жизни, и даже порочной, как лжепророк Валаам. Весьма вероятно, что до падения Адам и Ева находились в общении с Ангелами Света и беседовали с ними; это общение с Ангелами возвратил человечеству Искупитель, и все христиане, особливо благочестивой жизни, находятся в общении с ними благими помыслами и ощущениями, а совершенно очищенные и видят их. По смерти же и общем воскресении все христиане, сподобившиеся блаженной вечности, вступают в ближайшее общение с ними и видят их: потому что и человеки душами своими и прославленными бессмертными телами будут подобны и равны Ангелам по удостоверению Евангелия. Для видения Ангелов человеками нужно изменение в человеках: изменение это, или превращение, отнюдь не нужно для Ангелов. В будущем веке, по воскресении мертвых, человеки «яко Ангела Божий на небеси суть» (Мф. 22, 30), «равни бо суть Ангелом, и сынове суть Божий воскресения сынове суще» (Лк. 20, 36).

Из этих слов Спасителя и прочих свидетельств Священного Писания видно, что местопребывание Ангелов есть небеса, и в особенности третье небо, где высшие из них предстоят Престолу Божию, окруженному сверх того бесчисленным небесным воинством (Ис. 6 гл., Апок. 4, 5 гл.). Но не все Ангелы сохранили свое первобытное достоинство, в котором сотворены Богом: многие из них пали, и мы знаем их под ужасным именем сатаны, диаволов, бесов, демонов, ангелов тьмы и ангелов падших.

Прежде падения человека совершилось падение ангелов падших: праотцы наши были еще в раю, а падшие ангелы, низвергнутые с неба, уже скитались в поднебесной изгнанниками и мрачными демонами. Преступление их на небе состояло в возмущении против Бога. Зачинщиком этого возмущения был один из прекраснейших Херувимов, особенно обиловавший дарами Божиими. Оплакивая его падение по действу Святого Духа, пророк Исайя показывает вместе с тем и причину его падения. «Како спаде с небесе денница, восходящая заутра? Сокрушися на земли, посылаяй ко всем языком. Ты же рекл ecu во уме твоем: на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой, сяду на горе высоце, на горах высоких, яже к северу: Взыду выше облак, буду подобен Вышнему. Ныне во ад снидеши, и во основания земли» [14]. Плач, заповеданный Богом пророку Иезекиилю над князем Тирским, который в нашей Библии уподобляется Херувиму, а в тексте, приводимом преподобным Кассианом, прямо называется Херувимом, относят святые Андрей Критский и Кассиан [15] к главному падшему ангелу. Но и самый смысл текста заставляет отнести к нему вдохновенный плач Пророка. «Быстъ слово Господне ко мне, — говорит Пророк, — глаголя: Сыне человечь, возми плачь на князя Тирска, и рцы ему: сия глаголет Адонаи Господь: ты ecu печать уподобления, исполнен премудрости и венец доброты. В сладости рая Божия был ecu, всяким камением драгим украсился ecu... и златом наполнил ecu сокровища твоя, и житницы твоя, от негоже дне создан ecu. Ты, с Херувимом вчиних тя в горе святей Божий, был ecu среде качений огненных. Был ecu ты непорочен во днех твоих, от негоже дне создал ecu, дондеже обретошася неправды в тебе. От множества купли твоея наполнил ecu сокровища твоя беззакония, и согрешил ecu, и уязвлен ecu от горы Божия: и сведе тя Херувим осеняяй от среды камыков огненных [16]. Вознесеся сердце твое в доброте твоей, истле хитрость твоя с добротою твоею: множества ради грехов твоих на землю повергох тя, пред цари дах тя во обличение. Множества ради грехов твоих и неправд купли твоея, осквернил ecu святая твоя» (Иез. 28, 11 — 18). Эти слова Пророка никак не могут быть отнесены к земному князю Тира: Тир был основан идолопоклонниками и постоянно пребывал в нечестии, следовательно, князь его никак и никогда не мог быть печатию уподобления, венцом правды, никак не мог быть помещен в раю и вчинен в Херувимах. Что Господь заповедует Пророку плач о ангеле падшем, нисколько не странно: Всеблагий Господь открывает нам в заповедании этого плача великое Свое милосердие и сострадание к погибшему созданию Своему. И человек, когда по дару Святого Духа ощутит в душе своей обилие вышеестественного благодатного милосердия, не может не сострадать всей твари, подвергшейся падению и томящейся в нем, не исключая и самих ожесточенных врагов человеческого рода, демонов. Обольщенный и увлеченный самомнением и гордынею, Херувим обольстил и увлек с собою великое множество ангелов, между которыми многие были из высших степеней. Апостол упоминает между духами злобы падших властей и начала. Архистратиг Михаил противостал возмутившемуся Сатане, соделавшемуся произвольно родителем и начальником зла.

«И бысть брань на небеса: Михаил и Ангели его брань сотвориша со змием, на змий брася и ангели его. И не возмогоша, и места не обретеся им ктому на небеси» (Апок. 12, 7. 8). «И хобот его отторже третию часть звезд небесных, и поверже я в землю» (Апок. 12, 4). Так значительно было число последователей возмутителя, что Писание, уподобляющее здесь ангелов звездам небесным, признает увлеченными хоботом змия, т. е. согласием и повиновением ему, третью часть этих светил небесных. Тогда по мановению Божию низвергся с неба Сатана с последователями своими, а святые Ангелы, пребывшие верными Богу, утверждены благодатию Божиею в добре и сделались вполне непреклонными ко злу, чего они прежде не имели. С того времени брань между Ангелами света и ангелами тьмы не утихает, потому что не прекращают сии последнии в ожесточенном упорстве своем враждовать и вооружаться против Бога. Мгновенным, быстрым было падение диавола с неба: «видех, — говорит Предвечное Слово, — Сатану яко молнию с небесе спадша» (Лк. 10, 18); но эта быстрота падения не открыла ему его бессилия и всемогущества Божия — так глубоко он омрачился и пал в самом себе. Лишенный благодати Божией, он не сохранил и собственного естества в целости, страшно повредился — до того повредился, что Писание причислило его к зверям, и из имен зверей приложило ему имя самого злобного и лукавого зверя — змея. Это название дается ему и в Ветхом, и в Новом Заветах (Быт. 3, 1 и далее; Апок. 12, 9).

Со времени падения своего главный падший ангел соделался главою духов, увлеченных им в погибель, и многие из начальных ангелов соделались его помощниками в царстве тьмы и зла. Разнообразие естественных способностей, находящееся в Ангелах Света, осталось в ангелах падших; но так как все их способности направлены ко злу, то большие способности суть условия большего зла. Поэтому видим мы из жизнеописаний святых отцов, что между бесами, кроме верховного повелителя, есть князья, есть подчиненные бесы, есть более и менее сильные, есть более или менее злые. Различные названия падшего ангела имеют следующие значения: «Сатана» — слово еврейское, значит враг, противник; то же значение имеет и греческое слово «Диавол»; «демон» — слово греческое, значит ум, дух, гений, но употребляется единственно к означению падшего ангела. Все эти слова равновесны русскому слову «бес». Низвергнутые с Неба ангелы тьмы поместились в поднебесной, которая в Священном Писании и в святых отцах именуется также воздухом: посему и жители этого пространства именуются духами, силами, князьями воздушными.

Начальник ангелов падших не удовольствовался своим первым падением: он присовокупил к нему второе, после которого состояние его еще более изменилось, и он сделался ангелом, вполне отверженным, вполне чуждым всякого добра и всякой надежды возвращения к добру. В то время как он, нося внутри себя страшную пустоту уныния и мрака, образовавшуюся отступлением благодати Божией, блуждал с полчищами своих демонов в поднебесной пустыне, — первозданная чета человеков наслаждалась блаженством в раю. Неизреченным милосердием Божиим допущено было падшему ангелу проникнуть в рай, вероятно, с тем, чтоб он, увидев блаженство новосозданных тварей, опомнился, и, увидев, как удобно Творцу заменить новою изящною словесною тварью ту тварь, которая соделалась произвольно непотребною, пришел в сознание греха своего и раскаяние.

Тогда падший ангел еще не был вполне безнадежен. Случилось от посещения рая диаволом противное. Он заразился страшною завистью к новозданным человекам, и свой доступ в рай употребил, на то, чтоб извлечь из рая праотцев наших и присовокупить их как будущее племя к многочисленному сонмищу своих демонов. Успел в намерении своем диавол, склонил человеков отвергнуть повиновение Богу и подчиниться своему убийце. Это новое имя усвоено ему Священным Писанием: потому что человек, преслушав Бога, немедленно лишился Божественной благодати и умер душою. В таком положении он не мог оставаться жителем рая; изринутый из него на землю, проклятую ради греха его, он подчинился диаволу и начал рождать человеков, уже умерщвленных в нем душою, уже заблаговременно подчиненных диаволу: Ужасно наказание, которому подверглись в Адаме человеки! Но еще ужаснее наказание, которому подвергся человекоубийца — ангел падший.

Человеку оставлена надежда к спасению, как обманутому и обольщенному, как сознавшему свое согрешение тотчас по совершении его; у диавола отнята эта надежда как у намеренного и ожесточенного злодея. (Быт. 3, 14. 15). Первая часть Божия определения на диавола низводит его на степень, низшую всех бессловесных животных, и отьемлет у него всякую возвышенную мысль, ведущую словесное создание к сознанию своего назначения. Все силы его существа отселе были направлены к одному злу, родному временному преступному преуспеянию: помышлению о его падении ему чуждо, он гордится своим состоянием, он радуется своим злодеяниям, ненасытно прилагает к прежним новые, не останавливается ни пред каким преступлением, жаждет погибели человеческой, преуспевает во вражде на Бога и в богохульстве, тщеславится и гордится ими. Весь сонм демонов разделяет с ним его состояние и, отвергшись истинного Царя Бога, его признает своим полным владыкою. Вторая половина изречения не менее разит гордого темного духа: тот, кто мечтал быть равным Богу, слышит, что семя низверженного человека, презираемого уже диаволом человека, будет блюсти его главу и сотрет ее, что победа его над человеком, в противность тому, как он мечтал, еще не совершена, но полагается вражда между ним и семенем жены, вражда и брань. В предсказании этой брани все условия победы склоняются в пользу человека; но и диаволу предоставлен способ приобрести победу — блюдение пяты человеческой. Змей земной, под образом которого диавол обольстил человеков, пред вещественными очами нашими напоминает проклятие, произнесенное Богом на змея древнего: змеем древним Новый Завет назвал диавола в отличие от змей земных, сменяемых так часто смертью с поверхности земной. Змей древний до сих пор остается непременным; для смены своей и вечной смерти он ожидает Второго пришествия Христова.

Со времени падения человека соединяется история его духовной деятельности с историею духовной деятельности Ангелов Света и ангелов падших: причиною борьбы их и непрестающей брани соделался человек, который оставлен, так сказать, между надеждою спасения для святых Ангелов и надеждою погибели для ангелов падших.

Святые Ангелы, по повелению Божию, хранили человечество, предназначенное к искуплению, и в особенности тех из человеков, которые имели истинное Богопознание. Архангелу Михаилу поручен был избранный народ Божий, израильтяне, и он именовался князем этого народа (Дан. 10, 21). Он, в этой обязанности, сражался вместе с Архангелом Гавриилом против Князя персов, который, очевидно, был один из высших падших ангелов и восстановлял идолопоклоннический персидский народ против народа Божия. Брань, начавшаяся на небе, продолжалась. То же видно и из книги Праведного Товита. Архангел Рафаил был послан Богом для избавления благочестивого семейства Товитова от нищеты и бедствий, в которые оно впало, и для устроения его благосостояния. Он явился этим благочестивым израильтянам, пленникам в Ниневии, в виде юноши, назвав себя Азариею; потом сопутствовал сыну Товита Товии в столичный город Мидии Екватаны, где находился их родственник Рагуил. Ангел помог Товии получить обратно деньги, данные взаймы его отцом израильтянину Гаваилу, и устроил брак Товии с добродетельною Саррою, единственною дочерью богатого и благочестивого Рагуила. Сарра и родители ее были также в тяжком огорчении. Седмь раз они выдавали дочь свою замуж; но демон, прилепившийся к девице, в первую ночь убивал ее мужа, и она семь раз была уже вдовицею. Такое положение было великим бедствием, потому что безбрачие и бесплодие считалось бесчестием в Ветхом Завете, когда обетование Божие, что семя жены сотрет главу змея, еще не исполнилось, и когда девство, впоследствии освященное Богочеловеком и Богоматерью, еще не сделалось для обоих полов состоянием, далеко превышающим брачное состояние. Рафаил доставил Товии средство отогнать демона, который бежал в верхний Египет: Ангел связал демона. Поучительна беседа, в которой открыл себя Рафаил облагодетельствованным отцу и сыну, хотевшим вознаградить добродетельного юношу Азарию. Мы помещаем ее здесь, как поясняющую помощь и содействие святых Ангелов благочестивым человекам. «Благословите Бога и Тому исповедайтеся, — сказал Богомудрый Рафаил, — и величие дадите Ему, и исповедайтеся Ему пред всеми живущими, о сих, яже сотвори с вами. Добро, еже благословити Бога, и возносили имя Его, словеса дел Божиих благочестно сказующе: и да не ленитеся исповедатися Ему. Тайну цареву добро хранит, дела же Боясия открывати славно. Добро творите, и зло не обрящет вы. Благо молитва с постом и милостынею и правдою. Благо малое с правдою, нежели много с неправдою. Добро творити милостыню, нежели сокровиществовати злато. Милостыня бо от смерти избавляет, и тая очищает всяк грех. Творящий милостыни и правды исполнятся жизни. Согрешающий же, врази суть своего живота. Не утаю от вас всякого словесе; рех бо: тайну цареву хранити добро, дела же Божия открывати славно: И ныне, егда молился ecu ты и невестка твоя Сарра, аз приношах память молитвы вашея пред Святого: и егда погребал ecu мертвыя, подобие присутствовах тебе. И егда не ленился ecu востати оставити обед твой, да отшед, покрывши мертвого, не утаился ecu мене благотворяй, но с тобою бех. И ныне посла мя Бог исцелити тя и невестку твою Сарру. Аз есмь Рафаил, един от седми святых Ангелов, иже приносят молитвы святых, и входят пред славу Святого». И Товит и Товия смутились и испугались; они пали от страха на лица свои. Рафаил сказал им: «Не бойтеся, яко мир вам будет. Бога же благословите во век; яко не своею си благодатию, но волею Бога нашего приидох: сего ради благословите Его во век. Вся дни являхся вам, и не ядох, ниже пих, но видение вы зрясте. И ныне исповедайтеся Богу, зане восхожду к пославшему мя, и напишите вся, яже совершишася, в книгу». Они встали и уже не увидели его пред собою (Тов. 12, 6 —21). Святой апостол Иуда свидетельствует, что Архангел Михаил препирался с диаволом о теле пророка Моисея, и при этом не дерзнул произнести на него осуждение и укоризны, но сказал ему: «Да запретит тебе Господь» (Иуд. 9). Из этих слов Архангела Михаила и вышеприведенных Архангела Рафаила видно, что оружие Ангелов Света в борьбе их против ангелов тьмы есть то же самое, которым сражаются против невидимых врагов своих и человеки: оно — Бог. «Оружия воинства нашего, — говорит святой апостол Павел, — не плотская, но сильна Богом на раззорение твердом» (2 Кор. 10, 4).

Праведники Ветхого Завета во все времена верили содействию святых Ангелов Отец верующих, святой патриарх Авраам, посылая раба своего в Месопотамию для приискания достойной супруги сыну своему Исааку, сказал: «Господь Бог небесе и Бог земли, иже поя мя из дому отца моего, и от земли, в нейже родихся, иже глагола мне и иже кляся мне, глаголя: тебе дам землю сию и семени твоему, той послет Ангела своего пред тобою» (Быт. 24, 7). Праведного Авраама столько же праведный внук, патриарх Иаков, пророчественно благословляя двух сыновей Иосифа, говорил: «Ангел, иже мя избавляет от всех зол, да благословит детища сия» (Быт. 48, 16). Ангел Божий встал между израильтянами и египетским войском и заслонил их от него (Исх. 14, 19). «Се Аз, — возвещает Господь израильскому народу, — послю Ангела Моего пред лицем твоим, да сохранит тя на пути» (Исх. 23, 20). «Ополчится Ангел Господень, — воспел святой пророк Давид, — окрест боящихся его, и избавит их» (Пс. 33, 8). Воспел Пророк и брань Ангелов Света с ангелами тьмы, которые стараются развратить и погубить человека, влагая ему самые скверные и греховные помышления и советования, так ужасно тягостные для души. «Да постыдятся, — сказал он, — и посрамятся ищущий душу мою: да возвратятся вспять, и постыдятся мыслящий ми злая. Да будут яко прах пред лицем ветра, и Ангел Господень оскорбляя их. Да будет путь их тма и ползок, и Ангел Господень погоняяй их» (Пс. 34, 4 — 7).

Как святые Ангелы после падения первого человека сострадали ему и его племени и старались вспомоществовать человечеству, страждущему в своем падении, так, напротив того, демоны старались упрочить это падение, вредить всевозможными средствами каждому благочестному человеку в частности и всему человечеству вообще. Они имели на это право; человек подчинился им добровольно. «Прельстивший Адама враг, и тако господство над ним восприявший, — говорит святой Макарий Великий, — лишил его всей власти, и князем века сего объявлен. Сначала же князем века и господином всего видимого поставлен был Богом человек» [17]. Отсюда диавол называется и миродержцем, т, е. начальником того мира, который враждебен Богу и который нам заповедано не любить. «Царь тьмы, миродержец, пленив человека, добровольно ему предавшегося и вставшего в ряды противников Божиих, облек и обложил, по учению святого Макария Великого, всю душу узами мрака или своею властию, как облекается человек с главы до ног какою-либо одеждою». Он всю ее облек во грех, всю осквернил, всю подчинил себе. И ум, и помышления, и сердце с его ощущениями, и плоть с ее чувствами, все-все пленил и захватил в свою власть.

Диавол, повергши в страшное бедствие человека — тогда новосозданную тварь, ничего не мог сделать Творцу, Который как Самосовершенство не подвергается ни малейшему влиянию от страшных переворотов, совершающихся в твари. Диавол остался, как и был, тварью в полной власти Творца, Который по недоведомым судьбам Своим не уничтожил его и его сонмище, но оставил их в падении их и долготерпит о них доселе. Диавол соделался орудием Творца, против Которого он мнит вооружаться и воевать, — в слепоте своей содействует злое благому намерением неблагим. А для человеков он сделался орудием испытания, которым они испытываются и которым отделяются любители Бога от любителей греха. Заповедь, данная Богом в рае и воспрещающая вкушение от древа познания добра и зла, не отменена. Она стоит непоколебимо, как заповедь Божия. Человек постоянно испытывается ею доселе. Постоянно соприсутствует (ему) диавол и советует вкусить плод запрещенный, насильно влечет к этому вкушению, как получивший на то право — право от первоначального повиновения нашего диаволу. Он не престает вращать нас помышлениями греха и мира, непомерно разжигая в нас страсти. Движется в руке падшего Херувима это пламенное оружие, и древо жизни — добро, беспримесное злу, соделывается для нас недоступным, по праведному суду Божию.

По этому же праведному суду Божию души человеков, разлучавшиеся с телами, как бы они ни были праведны, нисходили во ад. Ни одна из них не могла проникнуть сквозь область демонов — воздушное пространство, поднебесную — в рай. Демоны похищали их как свое достояние и низводили в темницы преисподней. Когда, по изгнании из рая, праотцы наши вступили на землю, проклятую за преступление их, зародился, образовался и постепенно развился мир, враждебный Богу, т. е. явилось служение диаволу. Праведные люди начали жить на земле, как в стране изгнания, куда они помещены на время для возвращения себе покаянием блаженной вечности; грехолюбцы стали жить в ней, как в стране наслаждения, не обращая никакого внимания на вечность, а потом потеряв о ней и всякое сколько-нибудь правильное понятие. В этой ложной мысли грехолюбцев заключается исходная точка служения диаволу. И диавол, ведая, что в приятии этой мысли заключается все условие его власти, старался поддерживать ее всеми силами. Все злоупотребления человеков он поддерживает своею гордостию. Научаемые диаволом и увлекаемые собственною греховностию, человеки во всем перешли от нужного и естественного к излишнему и чрезъестественному. Вместо необходимого подкрепления себя пищею явились объядение и пьянство, явились пиры с драгоценными и пышными яствами и напитками — и ныне славится ими мир. Вместо необходимого и законного совокупления полов для продолжения рода человеческого явилось ненасытное сластолюбие и блудодеяние, и славится ими мир. Вместо необходимых одежд и домов для прикрытия наготы и защиты от влияния стихии явились роскошные громадные палаты, драгоценные утвари — и гордится ими мир.

Прошли завоеватели с мечом убийственным многие страны, пролили потоки крови, и это бедствие человечества прославляет глупый, ослепленный гордостью мир. Словом сказать, мир торжествует и празднует лютую гибель человечества и подданство его диаволу.

Человеки, отличившиеся в преуспеянии мира, назвались, гениями и призывали на помощь своих гениев, т. е. вступили в общение с демонами, и при помощи их, при их вдохновении совершали свое горестное преуспеяние. Наконец, наслаждение страстями показалось человекам верховным блаженством, они обоготворили грех и начальника его диавола. Явилось идолопоклонство, при котором каждый грех изображался истуканом, и каждому греху воздавалось поклонение погибшим человечеством. Князь века не только невидимо, помыслами, пленял человеков, но и вступил в явное общение с ними, делая провещание из идолов и открыв сношение лицом к лицу с отчаянными злодеями, каковы были Ианний и Амврий и другие волхвы и чародеи. Заблуждение поддерживалось ложными чудесами и прорицаниями бесовскими. Победа Ангела тьмы казалась совершенною.

Изгнанные из рая праотцы наши сохраняли истинное Богопознание и передавали его потомству. Они пребывали на земле, как в стране изгнания, сокровиществуя в ней единое покаяние. Но потом все люди стали постепенно увлекаться миром, и число истинных Богопочитателей крайне умалилось, и религия самого избранного народа утратила свою силу, ограничиваясь исполнением наружных обрядов и старческих преданий с оставлением заповедей Божиих. Таким ложным взглядом на истинную религию иудеи, народ, избранный Богом, перешли под область диавола и соделались его чадами, как Господь сказал им: «Вы отца вашего диавола есте» (Ин. 8, 44). Очевидно: они усвоились диаволу, приняв от него ложные мысли и возлюбив мир. «Вы отца вашего диавола есте, — сказал им Господь, — и похоти отца вашего хощете творити. Он человекоубийца бе искони, и во истине не стоит, несть истины в нем. Егда глаголет лжу, от своих глаголет: яко лож есть и отец лжи» (Ин. 8, 44). Те из ветхозаветных почитателей истинного Бога, которые хотели пребыть верными Богу, отвергали помыслы, приносимые диаволом, и не любили мира, но проводили земную жизнь, довольствуясь необходимым.

То и другое описано вдохновенным Давидом. «Господи, — воспевал он, — не вознесеся сердце мое, ниже вознесостеся очи мои: ниже ходих в великих, ниже в дивных паче мене» (Пс. 130, 1). «Прежде даже не смиритимися, аз прегреших» (Пс. 118, 67); «смирихся и спасе мя» (Пс. 114, 5) «смирихся до зела» (Пс. 118, 107). «Благо мне яко смирил мя ecu, яко да научуся оправданием твоим» (Пс. 118, 71). «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50, 19). «Объяша мя болезни смертныя. беды адовы обретоша мя, скорбь и болезнь обретох, и имя Господне призвах» (Пс. 114, 3). «Врази мои реша мне злая: когда умрет, и погибнет имя его» (Пс. 40, 6). «Аз же, внегда они стужаху ми, облачахся во вретище, и смирях постом душу мою, и молитва моя в недро мое возвратится» (Пс. 34, 13). «Вси язьщы обыдоша мя, и именем Господним противляхся им; обышедше обыдоша мя, и именем Господним противляхся им; обыдоша мя яко пчелы сот, и разгорешася яко огнь в тернии; и именем Господним противляхся им. Отриновен превратихся пасти, и Господь прият мя. Крепость моя и пение мое Господь, и бысть ми во спасение» (Пс. 117, 10—14). «Отступите от мене ecu делающий беззаконие, яко услыша Господь глас плача моего. Услыша Господь моление мое. Господь молитву мою прият» (Пс. 6, 9. 10) «Обратися душе моя в покой твой, яко Господа благодействова тя: яко изъят душу мою от смерти, очи мои от слез, и нозе мои от поползновения. Благоугожду пред Господем в стране живых» (Пс. 114, 6—8). Очевидно, что святой Давид не позволял себе роскоши, телесных наслаждений и гордостного превозношения; но, поняв назначение земной жизни, препроводил ее в борьбе с греховными бесовскими помыслами и начинаниями. Он вооружался против них, в вере во грядущего Искупителя, смирением, плачем, постом, вретищем, усердными и продолжительными молитвами, т. е. такими оружиями, которые совершенно противоположны оружиям диавола, который отвергает воспоминание о Боге; землю, страну нашего изгнания, страну плача и покаяния, старается обратить в страну торжества, празднеств, наслаждений, величания и пышности, чтобы побежденный человек, ликуя, как победитель, поддерживал и усугублял свое побеждение и плен.

Ко времени пришествия Христова торжество ангела тьмы над падшим человечеством казалось совершившимся и владычество - упрочившимся. В гордостном ослеплении своем падший дух видел только настоящее свое преуспеяние, мало обращая внимания на ожидающую его будущность. Таково свойство отчаянных и ожесточенных злодеев: наслаждаясь совершаемыми злодеяниями, они не помышляют о грозяших им наказаниях. Все народы мира погружены были в глубокое неведение Бога, идолопоклонством и жизнию, сообразною с ним, покланялись падшему ангелу, принесли себя всецело в жертву ему. Один народ, малочисленный и малосильный, которому вверено было сохранение истинного Богопознания и Богопочитания, соблюл только некоторый образ благочестия, отвергшись силы его, мало этого, заметив ее тайным служением греховным страстям, миру и диаволу. Образ благочестия был только прикрытием злочестия и общения с ангелом падшим, столько зрелого и полного, что оно решилось на Богоубийство и совершило его. В это бедственнейшее время человечества, время решительного преобладания демонов, внезапно является на земле то Семя жены, Которое долженствовало, по определению Божию, произнесенному вслед за падением первых человеков в раю, стереть главу древнего змея.

При совершении великого таинства — вочеловечения Бога-Слова — святые Ангелы являются благоговейными и пламенными служителями таинства. Архангел Гавриил первоначально возвестил святому Захарии, что от него родится Предтеча Господень Иоанн; чрез шесть месяцев по зачатии Иоанна тот же Архангел Гавриил благовестил Пресвятой Деве Марии величайшую радость для Ангелов и человеков — зачатие Благодатною Девою Богочеловека. Ангел явился во сне праведному Иосифу, Обручнику Богоматери, возвестил ему зачатие его от Святого Духа и повелел наречь имеющему родиться Сыну имя Иисус (Мф. 1, 20. 21). Когда совершилось это вожделенное всесвятое рождение в Вифлееме, Ангел возвестил о нем пастухам, неподалеку от этого города проводившим в бдении ночь над стадом своим. «Благовествую вам радость велию, — сказал Ангел благочестивым и смиренным пастухам, — яже будет всем людем: яко родися вам днесь Спас, иже есть Христос Господь, во граде Давидове. И се вам знамение: обрящете младенца повита, лежаща в яслех». Едва Ангел произнес эти слова, как явилось внезапно множество небесного воинства, воспевавшего хвалы Богу. «Слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение»: из таковых слов состояла песнь Ангельская (Лк. 2, 8 — 14). Ангел повелел Иосифу бежать с новорожденным Богомладенцем и Богоматерью в Египет от убийственных замыслов Ирода; Ангел возвестил святому Обручнику о кончине Ирода, повелел возвратиться в Иудею и поместиться на жительство в Назарете, небольшом и незнатном городе Галилеи (Мф. 2, 19. 20). Во время пребывания Господа плотию на земле Ангелы Божий восходили и нисходили к Сыну Божию, служа Ему (1 Ин. 1, 51).

С ужасным ожесточением восстал падший ангел против воплотившегося Бога-Слова. Истинным высшим торжеством добра было восприятие Богом человечества, и потому оно было торжеством для Ангелов; но для гордого диавола, презиравшего пораженное и плененное им человечество, было невыносимым ударом соединение человечества с Божеством. Он вооружился против Богочеловека и лично, и чрез орудия, т. е. чрез подчинившихся человеков. Он дерзнул предстать Господу и искушать Его чревоугодием, тщеславием и временными благами, даже осмелился требовать от Него себе поклонения. Изгнание бесов и великие чудеса, совершенные Господом, доказывали ему воплощение Сына Божия; подчиненные ему демоны открыто исповедывали это; но злоба совершенно омрачила его и увлекала к величайшему злодеянию. Он излил яд свой в сердца иудеев, которых справедливо Дух Святой назвал сонмищем сатаниным, научил их отвергнуть, преследовать и предать поносной казни Богочеловека; он научил злощастного Иуду предать своего Учителя и Господа. Но Господь крестного смертию удовлетворил правосудию Божию за грехи человечества, искупил его из плена греховного и таким образом низверг Ангела падшего с его владычества, приобретенного им увлечением в повиновение себе и грех наших праотцев. «Ныне суд есть миру сему, — сказал Господь пред страданиями Своими, — ныне князь мира сего изгнан будет вон. И еще Аз вознесен буду от земли, вся привлеку к себе. Сие же глаголаше, назнаменуя, коею смертию хотяше умрети» (Ин. 12, 31—33). Князь мира, миродержец, был низвергнут с своего владычества.

АНГЕЛЫ

Священномученик Серафим Звездинский,

епископ Дмитровский

Верую во Единого Бога... Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым (Символ веры).

Горе к высоте, души горе сердечное око, и умная стремления, любовию божественною имуще, в душах своих простираем всегда: яко да иже оттуда лучами облистаеми, убегнем тьмы страстей, чающе со ангелы предстати страшному престолу Зиждителя, и преобразитися от света во свет (Стихира на «Господи воззвах» в неделю веч., глас 2-й).

Много дивных красот рассеяно перед нашими взорами щедродательной десницей Вышнего. Поля, луга, желтеющие нивы, испещренные изумрудными цветами, одетыми так, как и Соломон не одевался во всей славе своей, дремучие леса с их несмолкаемыми трелями пернатых, дикие горы, ущелья и скалы, застывшие как бы в своей величавой задумчивости, море безбрежное, синее, со своими пенящимися бурливыми волнами, тихий ручеек, мирно и нежно журчащий где-либо в зеленой долине, звонкая песнь жаворонка, уносящаяся ввысь, небо тысячеокое, звездное — все это, и в поле каждая былинка, и в небе каждая звезда, — все мироздание полно таких неизъяснимых красот, что, правда, по признанию одного учителя Церкви, не выдержал бы ум, не вместило бы сердце, если бы мы, рождаясь сразу взрослыми и сознательными, вдруг увидали бы все эти красоты; правда, понятен становится и восторженный гимн Царя-псалмопевца в честь творца всей этой красоты: Яко возвеличишася дела Твоя, Господи, дивна дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил ecu! Господи, Боже наш! Как чудно имя Твое по всей земле! Взятся великолепие Твое превыше небес! (Пс. 103, 24; 8, 2)

Но... что суть все эти видимые красоты в сравнении с невидимыми! Что суть эти видимые красоты, как не отблеск, как не тени от незримого очами? Есть, возлюбленные, за этим видимым нами звездным небом, есть другое небо — небо небес, куда восхищен был некогда великий апостол языков и где слышал и видел он то, «ихже око не виде и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша». Небо это также усеяно звездами, но такими, которых мы и представить теперь себе не можем, звездами, никогда не спадающими, присно сияющими, утренними звездами, как написано в Писании: при общем ликовании утренних звезд утверждены были основания земли и положен краеугольный камень ее (Иов. 38, 76). Эти утренние звезды — ангелы Господни.

О, возлюбленные, знаете ли, чувствуете ли вы всю неизмеримость милости Божией в том, что нам, сынам персти, отверзто небо нам, грехом омраченным, чрез Таинства Церкви Православной даруются просветленные духовные очи, которыми можем мы зреть небожителей, ангелов Божиих. Отныне, — обещано нам, — узрите небо отверзто и ангелы Божий, восходящие и нисходящие на Сына Человеческого (Ин. 1, 51). «Небо, — восклицает по этому поводу один проповедник, — это блаженное жилище невидимых духов и наше будущее вечное жилище, прежде очень мало было известно. О, одно это незнание, как было убийственно, мучительно для нас! В минуты скорби, в часы сетования куда было бы нам улетать душою? В минуты смерти, в часы разлуки, где было бы нам находить утешение? И что была бы это за жизнь, которая должна кончиться невозвратно? Лучше бы вовсе так не жить. И что были бы это за радости, которые должны исчезнуть навсегда? Лучше б вовсе так не радоваться. Теперь, с пришествием на землю Христа Спасителя, подобные мысли не могут и не должны нас беспокоить. Теперь у нас есть небо — страна отрады и утешения, куда так часто мы от сует мирских улетаем отдыхать душой, успокаиваться сердцем; теперь есть у нас вечная жизнь, где мы некогда будем жить новою жизнию, неразлучно со всем тем, что так дорого и любезно нашему сердцу».

Горе имеим сердца!

Горе к высоте, души горе сердечное око! Но... как подняться туда падшему человеку, когда грех постоянно влечет его долу?

«Вещество имея матерь, и брение отца, и праотца персть, сих сродством в землю весьма зрю: но даждь ми, предстателю мой, и горе воззрети когда к небесной доброте» (Канон Ангелу Хранителю).

Понесемся к этой небесной дороге не своими силами, а возьмем крылья слова Божия, писания и свидетельства богомудрых отцов и учителей Церкви, развернем их во всю их ширь и мощь, и верно эти крылья поднимут горе выну колеблющийся и падающий долу дух наш. — Горе к высоте души, горе сердечное око. Горе — к ангелам — имеим сердца!

Ангелы... Что же они такое? Что это за существа? Много ли их? Что делают, как живут они на небе? Бывают ли они когда-нибудь на земле у нас?

Что такое ангелы? У всех народов, во все времена, вместе с врожденной мыслью о Боге всегда жила мысль и то или иное понятие и о мире ангельском. И мы, хотя и не видали ангелов телесными очами, но можем начертать их образ, можем сказать, что они за существа: в нашей душе глубоко внедрена мысль о них; мысленно каждый из нас представляет себе ангелов.

Ангел... Не правда ли, когда мы своими устами произносим это слово, или слышим его произносимым устами других, или, когда мы размышляем об ангеле, то всякий раз это имя вызывает в нас представление о чем-то необыкновенно светлом, чистом, совершенном, святом, прекрасно нежном, о чем-то таком, к чему невольно рвется душа, что она любит, пред чем преклоняется? И все, что ни подмечаем мы на земле святого, светлого, чистого, прекрасного и совершенного — все это есть у нас склонность называть и обозначать именем ангела. Смотрим мы, например, на миловидных детей, любуемся их доверчивыми глазами, их наивной улыбкой, и говорим: «как ангелы», «ангельские глаза», «ангельская улыбка». Слышим стройное, умилительное пение, звонкие, нежные голоса, прислушиваемся к их всевозможным переливам и мелодиям, то тихо-грустным и задумчивым, то восторженно-торжественным и величественным, и говорим: «словно на небе, как ангелы поют». Побываем ли мы в семье, члены которой живут во взаимном согласии, взаимной любви, молитве, где все носит на себе печать какой-то тихости, кротости, какого-то необыкновенного мира, где невольно душа отдыхает — побываем в такой семье, и говорим: «живут, как ангелы». Поразит ли наш взор какая-либо необыкновенная красота, опять скажем: «ангельская красота». И если нас попросят, если поручат нам нарисовать ангела, и если мы владеем красками, как изобразим мы его? Непременно в виде прекрасного юноши, в белоснежной одежде, с светлым, ясным лицом, чистым взором, с белыми крыльями — словом, постараемся изобразить нечто привлекательное, нежное, чуждое земли и всего чувственного. И чем ярче в нашем рисунке отпечатлеем мы эту отчужденность от земли, эту, как бы воздушность, легкость, духовность, эту бесплотяность, небесность, тем и рисунок будет совершеннее, тем больше взоров привлечет он к себе, тем яснее он будет напоминать взирающим о небожителе. Итак, вот, стало быть, что такое ангелы, как об этом говорит нам, прежде всего, наше внутреннее чувство, внутреннее духовное чутье, наш внутренний непосредственный опыт.

С именем ангела у нас связывается понятие о всем самом для нас дорогом, святом, привлекательном, чистом, совершенном, прекрасном, неземном. Ангел преднаписуется нашему внутреннему взору, как существо не от мира сего, духовное, свободное от всякой грубости и чувственности, словом, как существо небесное. И что внутреннее наше чувство говорит нам об ангелах, быть может, не совсем ясно, смутно, то с особенной ясностью и очевидностью открывает нам слово Божие.

Слово Божие — это весть с неба и о небесном.

И чем чаще и глубже вчитываемся мы в него, тем ближе становится к нам и мир небесный — ангельский, тем осязательнее станем чувствовать мы его нашим сердцем, тем как бы отчетливее станут доноситься до нашего внутреннего слуха его победные песни. Как в чистой воде отражается солнце и звездное небо, так и в слове Божием — этом источнике воды живой — отражается небо духовное — мир ангельский; в слове Божием мы видим ангелов, как бы предстоящими перед нами.

По своей природе, учит нас слово Божие, ангелы — это духи. Не все ли суть служебные духи, — говорит ап. Павел, — посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение (Евр. 1, 18). «Желаешь знать, — говорит блаж. Августин, — имя его (ангела) природы? Это — дух. Желаешь знать его должность? Это — ангел. По существу своему он — дух, а по деятельности — ангел». Но ангелы — духи, не связанные, подобно нашему духу, плотью, которая противовоюет духу, пленяет его законом греховным, стесняет, обрывает его полеты к небу, тянет постоянно к земле. Ангелы — духи свободные от всякой плотяности, ее законы для них чужды. Не мучит их голод, не томит их жажда. Неведом им потому и весь труд наш упорный при снискании хлеба насущного. Проклята земля в делех твоих, терния и волчцы произрастит она тебе. В поте лица твоего снеси хлеб твой (Быт. 3, 17-19). Этот грозный приговор Божественного правосудия изречен только падшему человеку, а ангелы до конца пребыли верными Творцу своему. Терния и волчцы не растут на небе, пот не изнуряет лица ангельского. Они не сеют, не жнут, не собирают в житницы, их не сушит забота о завтрашнем дне; наша борьба за хлеб, за существование, наши взаимные из-за этого распри, раздоры, войны, гнев, ненависть, зависть незнакомы духам бесплотным. Правда, они испытывают голод и чувствуют жажду, но не наш голод с болью, не нашу жажду со страданием. Их голод — никогда не перестающая потребность насыщаться сладостью созерцания красоты Божественной, сладостью познания премудрости вечной, насыщаться единым хлебом живым.

«Хлебе святый, — молится иерей словами св. Амвросия Медиоланского перед литургией, — Хлебе святый, Хлебе живый, Хлебе сладчайший. Хлебе вожделение, Хлебе чистейший, всякия сладости и благовония преисполненно! Тобою питаются ангели на небеси преизобильно; да насытится по силе своей Тобою и пришлец человек на земли!»

«Питаются ангели на небеси преизобильно», а все хотят еще и еще насыщаться сладостию созерцания Божества. Какой высокий, поистине небесный, блаженнейший голод! Охвачены ангелы и жаждою, но жаждою также небесной и блаженной — жаждою все более и более тесного Богообщения, проникновения Божеством, просвещения Им. Их жажда — это никогда не перестающее устремление к Богу. Малое подобие этой жажды бывает на земле. Так орел, распустивши во всю ширь могучие крылья, взвивается ввысь, и летит, поднимается все выше... выше... туда — вглубь неба. Но как бы высоко он ни поднялся, должен вновь спускаться долу. Так бывает: наш ум, в минуты наибольшего духовного напряжения, вдохновения, молитвы, властно порывая узы плоти, подобно орлу, несется к небесам, созерцает Бога, проникается Им, мыслит о Нем. Но, увы, и ум наш, непостоянный, колеблющийся, с небесных высот опять падает низу; разбивается на множество суетных мыслей, рассеивается. Не так ангелы: их ум непрестанно, неизменно устремлен к Богу, ни на одно мгновение не отклоняется от Него, поворотов назад не ведает он. Ангелы «Твердым умом, неуклонным желанием водими суще» созерцают Божество, поет о них Церковь. «Любовию Божественною распаляются» ангелы (1 Октоих, гл. А). Распаляясь даже этою любовью, разжигаясь зарею Божеского существа, от этой Божественной жажды ангелы и сами становятся «углем богоносным» (2 Октоих, гл. 2-й). Канон в Понедельник утра, песнь 1-я. «Причастием божественного огня, якоже пламень бывает». «Во огни пламенном предстоят Тебе херувими, серафими. Господи!» (3 Глас 4, вторник, песнь 8).

Какая поистине божественная, какая сладчайшая жажда! Так, в непрестанном созерцании Бога, в постоянном устремлении и возвышении к Нему, в никогда не смолкающем песнопении безмерной славы и величия Его живут на небе ангелы.

На пути постоянного устремления и возвышения своего к Богу не знают они никаких остановок, преград и препятствий, не знают самого главного, самого основного, самого тяжкого на этом пути препятствия — греха, который то и дело своими узами связывает крылья нашего духа, стесняет его полет к небу и Богу. Ангелы уже не могут грешить. Вначале они, по учению блаж. Августина, созданы были Богом с возможностью грешить, затем, неуклонным упражнением своей воли в добре, они перешли в состояние возможности не грешить, и, наконец, укрепившись в послушании Богу, силою божественной благодати, настолько усовершились, что достигли состояния невозможности грешить.

В этом блаженнейшем святом состоянии ангелы и пребывают доныне на небе.

Как духи бесплотные, ангелы не знают ни нашего пространства, ни времени; наши способы передвижения, сопряженные со многими усилиями и трудностями, им неведомы. Ангелы быстролетны, быстродвижны: ангел сейчас в одном месте, в мгновение ока — в другом; ни стен, ни дверей, ни запоров для ангелов нет. «Они, — учит Григорий Богослов, — свободно ходят окрест великого престола, потому что суть умы быстродвижные, пламень и божественные духи, скоропереносящиеся по воздуху». И дверем затворенным проходят они, и видят сквозь стены, и никакая крепость, самая твердая, высокая и неприступная, не в силах сдержать их полета. На крыльях своих быстролетных неудержимо, свободно носятся ангелы: пред шумом духа их (Дан. 14,36), как дым, исчезает, всякое пространство.

И не только сами легко так носятся ангелы; ангел, если приблизится к человеку, возьмет, поднимет его на крылья свои, то и для человека тогда перестает существовать уж пространство; покрытый кровом крыл ангельских, переносится он через самые отдаленные расстояния в мгновение ока. Так повествуется в книге Деяний Апостольских про св. ап. Филиппа: Филиппу Ангел Господень сказал: встань и иди на полдень, на дорогу, идущую из Иерусалима в Газу... Он встал и пошел. На дороге встретил мужа Ефиоплянина, евнуха, вельможу Кандакии, царицы Ефиопской, вступил с этим вельможей в беседу, обратил его ко Христу и крестил его. И вот, когда они вышли из воды, Дух Святый сошел на евнуха, Филиппа же восхитил Ангел Господень, и евнух уже не видел его. А Филипп (сразу) оказался в Азоте (Дн. 8, 27-40).

Еще более дивное повествуется в Слове Божием о пророках Данииле и Аввакуме. Пророк Даниил находился в плену Вавилонском; по проискам и злобе язычников-вавилонян был он брошен царем в ров львиный. Шесть дней томился без пищи он там, львы не трогали праведника, но голод давал себя чувствовать. В то время был в Иудее пророк Аввакум, который, сварив похлебку и накрошив хлеба в блюдо, шел на поле, чтобы отнести их жнецам. Но ангел Господень сказал Аввакуму: «Отнеси этот обед, который у тебя, в Вавилон к Даниилу, в ров львиный». В удивлении воскликнул Аввакум: «Господин! Вавилона я никогда не видал и рва не знаю». И взял его тогда ангел Господень за темя, и, держа за власы главы его, поставил его в Вавилоне над рвом силою духа своего. И воззвал Аввакум и сказал: «Даниил! Даниил! возьми обед, который Бог послал тебе». Даниил, полный восторженных чувств, возблагодарил Господа: «Вспомнил Ты обо мне, Боже, и не оставил любящих Тебя!» И встал Даниил и ел; ангел же Божий мгновенно поставил Аввакума на его место», опять в Иудею (Дан. 14,31-39).

Чудно, дивно это, други!

Нам, плотью связанным, странно, нам, отовсюду пространством скованным, непонятно, как это можно: сейчас находиться здесь, и в какую-либо секунду перенестись через сотни, тысячи, десятки тысяч, миллионы верст и очутиться сразу в другом месте, в иной стране, среди других людей, услышать чужой язык, увидеть другую природу. Странно, но не настолько, чтобы мы совершенно не могли вместить такой быстро движности в уме своем; непонятно, но не настолько, чтобы быстродвижность такая стояла в прямом противоречии нашему уму. Человек, умаленный, по Слову Божию, малым чим от ангел (Пс. 8, 6), в себе самом носит возможность ангельской быстродвижности. В самом деле, разве, скажите, не быстродвижен дух наш, разве не быстролетна мысль наша? Для мысли, для духа нашего также, ведь, нет никаких преград и препятствий. В мгновение ока мыслию можем мы перенестись через самые громадные расстояния, в мгновение ока духом можем побывать в различных местах. А это, все более и более усиливающееся теперь, стремление покорить, препобедить пространство, прорезать его всевозможными, самыми скороходными машинами, эта, все более и более возрастающая, жажда оторваться от земли, и на вновь изобретенных воздушных кораблях, как на крыльях, унестись туда... высоко-высоко.. где небо голубое — о чем все это говорит, как не о том, что человек воистину «малым чим умален от ангел», что его дух быстродвижен, его мысль быстролетна, что по духу, по мысли, человек — ангел, и также не связан пространством.

Увы, грех, живущий в нас, и на это стремление человека к ангельской быстролетности налагает свою тяжелую печать! Ангельскую быстролетность нашей мысли грех отравляет своим смертоносным и губительным ядом: человек с быстротой молнии пробегает целые пространства, переплывает моря с тем, чтобы, как можно скорее, нести с собою пагубу и гибель; человек, как птица, взвивается ввысь, и с этой высоты бросает вниз ужасные разрушительные снаряды.

О, братья дорогие, будем молиться, чтобы, заложенная в нашем духе, в нашей мысли, ангельская быстролетность все глубже и глубже прорезывала бы и рассекала окружающее нас пространство греха, станем работать над собою, чтобы наш дух быстродвижный, как ангел, воспарял к Богу, уносился бы чаще к горнему, ангельскому миру!

Как духи бесплотные, ангелы, видели мы, не знают пространства. Не ведают они и времени нашего. На небе нет ни нашего вчера, ни сегодня, ни завтра, или, лучше, там есть только сегодня, днесь, приснобытие; не знают ангелы ни наших дней, ни ночей, ни минут, ни часов; нет в их царстве ни зимы, ни весны, ни лета, ни осени, или, лучше, есть там только одна весна, светлая, радостная; среди ангелов — всегдашняя Пасха, непрестанный праздник, веселие вечное, — Ангелы, по слову Спасителя, умереть уже не могут (Лк. 20, 86). Разверстая, мрачная могила, могильные плиты и памятники не смущают взора ангельского, надгробные скорбные песни не тревожат их слуха, наше последнее, душу раздирающее «прости», незнакомо им, горечь разлуки не снедает их сердца, смерть тлетворным дыханием своим не искажает, не обезображивает красоты ангельской.

Жизнь, други, одна только жизнь жительствует на небе, вечная, блаженная жизнь с Богом и в Боге — в Нем жизнь (Ин. 1,4). Видали мы море широкое, безбрежное... глядишь, и конца нет ему, мысль теряется, как песчинка, как пылинка какая в необъятности его. Так вот и жизнь ангельская: безбрежна она, конца ей нет и меры нет. Мы с каждым днем все слабеем, стареем, дряхлеем, ангелы же с каждым приближением к Богу все более и более юнеют, восходят от силы в силу, от совершенства к совершенству.

О, Ангелы Божии, какая тихость благодатная, какая услада в душе от одного лишь созерцания вашей жизни блаженной! С горних высот дайте хоть каплю одну этой жизни в сердца наши!

А сердце наше, дорогие братья, так устроено, что имеет способность воспринимать, ощущать, на земле еще предвкушать жизнь ангельскую. Вы знаете: ангелы потому не ведают времени и всего, соединенного с временем: постепенного увядания, старости, смерти, — потому что они живут в Боге. И человек, когда живет в Боге, входя с ним в теснейшее общение через молитву, также перестает считаться с временем, переходит часто за грань его, приближается к порогу вечности. Время становится для него незаметным, он, как говорится, не примечает времени. Пройдет много часов, а ему кажется, что едва-едва успело пройти несколько минут. Так сладко беседовать с Богом! «Бог, — говорит св. Иоанн Дамаскин, — в Себе Самом заключает всецелое бытие, как бы некоторое беспредельное и безграничное море сущности». И кто входит в это море, кто погружается в неисследимые глубины его — для того в глубинах этих исчезают минуты, часы — все время, и остается одна только вечность, и в вечности — вечный Бог.

Недалеко от Троице-Сергиевой Лавры есть скит Гефсиманский. В этом скиту подвизался в затворе старец, иеросхимонах Александр († 9 февр. 1878 г.), неустанный делатель умносердечной молитвы Иисусовой. Рассказывает про этого старца бывший ученик и келейник его, теперь маститый игумен, сам мудрый старец и испытанный учитель в духовной жизни, — рассказывает:

«Бывало, пойдешь ко всенощной и зайдешь к старцу, отцу Александру, — он сядет при мне на стул; уйдешь ко всенощной, и, по окончании службы, опять зайдешь к старцу, а старец все сидит на том же месте с молитвою. Услыша шум, он поднимет голову и, увидя меня, как бы удивится и спросит: «Неужели всенощная отошла? Мне думалось, что я только что сел, а времени прошло уже четыре часа, за молитвой Иисусовой времени не вижу, оно течет так скоро, как будто бы летит».

(Бели?) здесь на земле, в царстве смерти и времени, человек, в беседе с Богом, совершенно забывает время, выходит из его каскадного водоворота, то понятно вам, возлюбленные, почему на небе, в царстве жизни вечной, нет и совсем не может быть времени? Там, у ангелов одно только в мысли, одно в сердце — Бог вечный. А «вечность, — любомудрствует св. Григорий Богослов, — есть такое продолжение, которое простирается наравне с вечным, не делится на части, не измеряется каким-либо движением, ни течением солнца... вечность не есть ни время, ни часть времени, — она неизмерима».

Неизмеримая, безграничная заповедь дана и нам с вами, други: Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48).

Поддерживаемые десницею Божией, встаньте твердо, неуклонно на этот путь духовного возрастания и совершенствования во Христе Иисусе, и вы уподобитесь ангелам: всею душою почувствуете, как пред вами начинает исчезать время, дни, недели, месяцы, годы, и перед взором вашим во всем величии своем и необъятности, как перед ангелами, будет развертываться вечность-вечность... вечность...

Много ли ангелов? Можно ли исчислить их? Нет. Неизмеримо блаженство ангелов, неизмеримо и число их. Они окружают Престол Божий тьмами тем и тысячами тысяч. Видел я, — повествует пророк Даниил, — вот поставлены были престолы и воссел Ветхий деньми... Огненная река выходила и проводила пред Ним; тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли пред Ним (Дан. 7, 9-10). А пастыри Вифлеемские, в святую Рождественскую ночь видели многочисленное воинство небесное, которое воспевало: «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение» (Лк. 2, 14). Когда Господь Иисус Христос взят был в саду Гефсиманском, и апостол Петр, в защиту Учителя своего, извлек меч свой, ударив раба первосвященникова, Господь сказал Петру: Возврати меч твой в его место... или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более нежели двенадцать легионов ангелов (Мф. 26, 52).

Легионы ангелов... Многочисленное воинство... Тьмы тем и тысячи тысяч... Видите, как слово Божие исчисляет ангелов: всем этим оно хочет сказать нам: мир ангельский — необъятный. Вот почему в слове Божием и сравниваются ангелы со звездами (Иов. 38, 7). Звездами можно любоваться, можно, взирая на них, прославлять Творца, но счесть их нельзя; так и ангелов: можно им молиться, можно воспевать их, но сказать, сколько их, нельзя. Замечательные мысли о необъятности ангельского мира высказывает св. Кирилл

Иерусалимский. «Представь, — говорит он, — как многочислен народ римский; представь, как многочисленны другие народы грубые, ныне существующие, и сколько их умерло за сто лет; представь, сколько погребено за тысячу лет; представь людей, начиная от Адама до настоящего дня: велико множество их, но оно еще мало в сравнении с ангелами, которых более. Их девяносто девять овец, а род человеческий есть одна только овца; по обширности места должно судить и о многочисленности обитателей.

Населяемая нами земля есть как бы некоторая точка, находящаяся в средоточии неба: посему, окружающее ее небо столь же большее имеет число обитателей, сколько больше пространство; а небеса небес содержат их необъятное число; тысячи тысяч служаху Ему, и тьмы тем предстояху Ему (Дан. 7, 10); это не потому, чтобы такое именно было число ангелов, но потому, что большего числа пророк изречь не мог». Так велик, так необъятен ангельский мир! И какой порядок, какая дивная гармония, стройность и мир царят в ангельском мире при всей его необъятности! Не думайте искать среди ангелов, взирая на взаимную любовь их, равенства или разнузданной свободы, что выставляется и проповедуется часто у нас как идеал, как верх совершенства. Нет, ничего подобного не найдете у ангелов. «И там, — замечает один святитель, — одни начальствуют и предстоят, другие повинуются и последуют. Существенное и полное равенство находится только между тремя Лицами Пресвятыя Троицы: Богом Отцом, Богом Сыном и Богом Духом Святым».

Но, ах, зачем же, скажет кто-либо, различие, степени даже и среди небожителей? Неужели и на небе нельзя обойтись без чинов и степеней? Да притом, не вносят ли степени и чины в жизнь ангелов некоторого разлада, некоторой дисгармонии? И разве возможно полное блаженство при неравном распределении его? Если и на небесах одни начальствуют и предстоят, другие же повинуются и последуют, то не получается ли и там того, что постоянно почти имеет место у нас на земле: повинующиеся и последующие не питают ли некоторого чувства зависти, некоторого недовольства по отношению к начальствующим и предстоящим? Высшее состояние одних и низшее Других не бросает ли хотя бы и самой малой тени на светлую ангельскую жизнь? Все подобные недоуменные вопросы возникают в нас потому, что слишком к земле мы привязаны, так что и о небесном-то мы мыслим часто по-земному, и на небо переносим то, с чем сроднились на земле, совершенно упуская при этом из виду самое основное, самое резкое отличие неба от земли: на земле — грех, на небе нет его. А от греха-то и происходят, и произрастают, как из корня, всякие ненормальности, всякие уклонения от правды и истины. Так и в данном случае: не различие в степенях и чинах порождает в различаемых недовольство, зависть, а грех придает различию свой греховный оттенок суеты, исполняющей различие своею ядовитой горечью. Различие земное проистекает нередко из мелкого тщеславия, им питается и поддерживается, внося в высших чувства властолюбия, честолюбия, немилосердия, даже жестокости в отношении к низшим; в низших же поселяющее ропот, развивающее лесть, низкопоклонничество, человекоугодничество, лицемерие, раболепство. Все это — искажения греха. На небе не может быть этого. Чины и степени ангельские — это как бы различные тона одной и той же гармонии, различные краски единой картины великого Художника — Творца. Различие ангелов — это различие звезд на небе голубом, различие цветов благоуханных на лугах зеленых; различие ангелов — это различие голосов в хоре стройном, — различие, создающее гармонию, величие, красоту.

Откуда же знаем мы, возлюбленные, о чинах и степенях ангельских? Сказал, поведал нам об этом тот, кто сам, своими очами, видел эти чины и степени ангельские, кто сам слышал их песни умилительные, их гимны победные— верховный апостол языков, Павел. Знаю, — рассказывает он о себе, — человека во Христе, который... в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает, — восхищен был до третьего неба... в рай, и слышал неизреченные глаголы, которых человеку нельзя пересказать (2 Кор. 12, 2-4). Нельзя потому, что не выдержит сердце, не вместит ум. Посему-то и не мог апостол Павел пересказать никому глаголов, слышанных им на небе. Но о том, каков строй жизни ангелов, какие среди них есть степени — обо всем этом апостол пересказал своему ученику, которого он из язычников обратил ко Христу, когда был в Афинах. Имя этого ученика Павлова — Дионисий Ареопагит (он был членом Ареопага, верховного суда Афинского). Дионисий все, слышанное им от Павла, записал и составил книгу: «О Небесной иерархии».

Устройство ангельского мира по этой книге представляется в таком виде: все ангелы разделяются на три лика, а в каждом лике находится по три чина.

Так, первый лик: в нем — три чина. Первый чин — Серафимы; второй чин — Херувимы; третий чин — Престолы.

Далее следует второй лик: в нем также три чина. Первый чин — Господства; второй чин — Силы; третий чин — Власти.

Наконец, третий лик, и в нем следующие три чина: первый чин — Начала; второй чин — Архангелы; третий чин — Ангелы.

Итак, вы видите, все ангелы разделяются на три лика и на девять чинов. Так и принято говорить: «девять чинов ангельских». Какой божественный порядок, какая дивная стройность! Не замечаете ли вы, возлюбленные, в устройстве ангельского мира явного отпечатка Божества Самого? Бог един, но троичен в лицах. Смотрите: и в ангельском мире сияет этот Трисолнечный Свет. И, приметьте, какая строгая последовательность, какое чудное троичеекое расположение, троическое единство: один лик и три чина; и опять: один лик и три чина; и опять: один лик и три чина. Что это, как не ясное отображение Св. Троицы, не глубокий след Триединого Бога? Один Бог — один лик; три Лица — три чина. И, затем, это повторение, это какое-то усиление, божественное умножение: лик один, лик один, лик один — один взят три раза; чинов: три, три, три — выходит: трижды три. Такое умножение, повторение, как бы подчеркивание не означают ли того, что сияние Трисолнечного Света изливается в ангельском мире особенно обильно, не только изливается, но и преизливается, что присносущная жизнь Источника Триединого течет в небесных силах никогда не прерывающимся, изобильным, преумноженным потоком.

Да, глубока, непостижима тайна Триипостасного Божества, — точию Дух Божий испытует и ведает эти глубины Божий; глубока, непостижима тайна и трехчисленность мира ангельского — и сами ангелы не вполне постигают ее. Воистину, «велий еси, Господи, и чудна дела Твоя, ни едино же слово довольно будет к пению чудес Твоих!»

Остановимся теперь внимательнее на каждом чине ангельском в отдельности.

Серафимы

Из всех чинов небесных Серафимы — самые ближайшие к Богу; они — первые участники божественного блаженства, первые осиявают светом велелепной божественной славы. И, что всего более поражает, изумляет их в Боге, так это любовь Его бесконечная, вечная, безмерная, неисследимая. Они во всей силе, во всей, непонятной нам глубине, воспринимают, ощущают Бога именно как Любовь, через это приступая как бы к самым дверям, к самому Святому Святых того неприступного Света, в котором живет Бог (1 Тим. 6, 16), через это входя в наитеснейшее, преискреннейшее общение с Богом, ибо Сам Бог — Любовь: Бог любы есть (1 Ин.4,8).

Приходилось ли вам смотреть когда-либо на море? Смотришь, смотришь на его даль безграничную, на ширь его безбрежную, помышляешь о глубине его бездонной, и... мысль теряется, сердце замирает, все существо исполняется каким-то священным трепетом и ужасом; ниц пасть, закрыться хочется пред ясно чувствуемым, беспредельным величием Божиим, отображаемым безбрежностью моря. Вот вам некоторое, хотя самое слабое, подобие, едва заметная, тонкая тень того, что переживают Серафимы, непрестанно созерцая неизмеримое, неисследимое море любви Божественной.

Бог-Любовь огнь есть поядаяй, и Серафимы, постоянно приникая к этой огненной Божественной Любви, исполняются огнем Божества преимущественно перед всеми другими чинами. Серафимы— и самое слово означает: пламенный, огненный. Пламенногорящая Любовь Божественная, неисследимостью Своего милосердия, безмерностью Своего снисхождения ко всем тварям, а наипаче всего к роду человеческому, ради которого Любовь эта смирила себя даже до креста и смерти, приводит Серафимов всегда в неописуемый священный трепет, повергает их в ужас, заставляет содрогаться все существо их. Не могут сносить они великой этой Любви. Закрывают двумя крылами лица свои, двумя крылами ноги свои и двумя летают, в страхе и трепете, в благоговении глубочайшем поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще: «Свят, свят, свят, Господь Саваоф!»

Сами горя любовью к Богу, шестокрылатые Серафимы воспламеняют огнь этой любви и в сердцах других, огнем божественным предочищая душу, исполняя ее силы и крепости, вдохновляя на проповедь — глаголом жечь сердца людей. Так, когда ветхозаветный пророк Исайя, увидя Господа сидящим на престоле высоком и превознесенном, окруженном Серафимами, стал сокрушаться о своей нечистоте, восклицая: О, окаянный аз! Ибо я человек,с нечистыми устами, — и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа!.. Тогда, — рассказывает сам пророк. — прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих и сказал: се, прикоснуся сие устом твоим, и отымет беззакония твоя и грехи твоя очистит (Ис. 6, 5-7).

О, Серафимы пламенные; огнем любви божественной очистите, зажгите и наши сердца, да, кроме Бога, никакой другой не пожелаем мы красоты; Бог да будет нашему сердцу единой утехой, единой усладой, единым благом, красотой, перед которой всякая земная красота блекнет!

Второй чин ангельский — Херувимы

Если для Серафимов Бог является, как пламенногорящая Любовь, то для Херувимов Бог — выну светящаяся Премудрость. Херувимы непрестанно углубляются в божественный разум, восхваляют, воспевают его в песнях своих, созерцают тайны божественные, с трепетом проникают в них. Вот почему, по свидетельству Слова Божия, в Ветхом завете Херувимы изображаются над Ковчегом Завета приникающими.

И сделай, — говорил Господь Моисею, — из золота двух Херувимов... Сделай их на обоих концах крышки (Ковчега). Сделай одного Херувима с одного края, а другого Херувима с другого края... И будут Херувимы с распростертыми вверх крыльями, покрывая крыльями своими крышку, а лицами своими будут друг к другу, к крышке будут лица Херувимов (Исх. 25, 18-20).

Дивное изображение! Так и на небе: Херувимы с умилением, со страхом взирают на Премудрость Божественную, исследуют ее, поучаются в ней, и как бы покрывают крыльями своими ее тайны, хранят их, берегут, благоговеют пред ними. И это благоговение пред тайнами Божественной Премудрости столь велико у Херувимов, что всякая дерзновенная пытливость, всякое горделивое взирание на Разум Божий ими тут же отсекается огненным мечом.

Вспомните грехопадение Адамово: прародители, вопреки заповеди Божией, дерзновенно приступили к древу познания добра и зла, возгордились умом своим, захотели все знать, как Бог; вознамерились как бы сорвать покров, скрывающий тайны Божественной Премудрости. И, смотрите, сейчас же снисходит с неба один из стражей-хранителей этих тайн, один из служителей Божией Премудрости — Херувим, с пламенным обращающимся мечом, изгоняет прародителей из рая. Так велика ревность Херувимов, так строги они к тем, кои посягают дерзновенно проникнуть в неведомые тайны небесные! Бойтесь же испытывать умом то, чему надо верить!

Если, по словам св. Василия Великого, «одна травка или одна былинка достаточна занять всю мысль нашу рассмотрением искусства, с каким она произведена», то что же сказать о той бездне премудрости, которая открыта Херувимам? Премудрость Божия, как в зеркале отпечатлевшаяся в мире видимом, Премудрость Божия во всем строительстве искупления нашего, — вся многоразличная Премудрость Божия, в тайне сокровенная, юже предустави Бог прежде век в славу нашу (Еф. 3, 10; 1 Кор. 2, 7)...

Какая, действительно, «глубина богатства, премудрости и разума Божия» предлежит перед очами Херувимов! Недаром и именуются они «многоочитые». Это значит: от непрестанного созерцания Божественной Премудрости Херувимы сами полны ведения, а потому они видят и знают все в совершенстве, и людям обещают ведение.

Третий чин ангельский: Престолы

Вы, конечно, знаете, что такое престол, с каким смыслом употребляется у нас часто это слово? Говорят, например, «Престол Царский» или «Трон Царский», «Царь сказал с высоты Престола». Всем этим хотят показать достоинство, величие царское.

Престол, таким образом, является олицетворением царского величия, царского достоинства. Вот и на небе есть свои Престолы, не наши вещественные, бездушные, сделанные из золота, серебра, кости или дерева и служащие лишь символами, а Престолы разумные, живые носители величия Божия, славы Божией. Престолы, преимущественно перед всеми чинами ангельскими, ощущают, созерцают Бога, как Царя Славы, Царя всего мироздания, Царя, творящего суд и правду, Царя Царствующих, как Бога Великого, Крепкого и Страшного (Втор. 10, 17). Господи, Господи, кто подобен Тебе (Пс. 34, 10)... Кто подобен Тебе в бозех. Господи, кто подобен Тебе: прославлен во святых, дивен ( вотяве?) (Исх. 15,11). Велий Господь и хвален зело и величию Его несть конца (Пс. 144, 3)... Велико и неиматъ конца, высоко и безмерно (Варух. 3, 24-25)! Все эти гимны величию Божию, во всей их полноте, глубине и истинности, понятны и доступны одним лишь Престолам.

Престолы не только ощущают и воспевают величие Божие, но и сами исполняются этим величием и славою, и другим дают его чувствовать, переливают, как бы в сердца людские, преисполняющие их самих волны величия и славы Божественной.

Бывают минуты, когда человек как-то особенно ясно сознает умом и с какой-то особенной силой чувствует сердцем величие Божие: раскаты грома, блеск молнии, дивные виды природы, высокие горы, дикие скалы, богослужение в каком-либо великолепном большом храме — все это часто настолько захватывает душу, так ударяет по струнам сердца, что человек готов бывает слагать и петь хвалебные псалмы и песни; перед ощущаемым величием Божиим исчезает, теряется, падает ниц. Знайте, возлюбленные, такие святые минуты ясного ощущения величия Божия бывают не без влияния Престолов. Это они как бы присоединяют нас к своему настроению, бросают в сердца наши блестки его.

О, если бы чаще посещали нас Престолы, чаще бы ниспосылали нам чувство величия Божия и собственного нашего ничтожества! Тогда не возносились, не надмевались бы мы так умом своим, как нередко надмеваемся и превозносимся, цены себе не зная, чуть не богом себя почитая.

Четвертый чин ангельский: Господствия

Господствия... Вдумайтесь в это наименование. Не напоминает ли оно вам еще другого, подобного ему? «Господь»... Вот, бесспорно, откуда заимствовано и «Господствия». Значит, чтобы понять, что такое эти последние, надобно уяснить, в каком смысле употребляется наименование Господь.

Слыхали вы: в обыденном быту у нас говорят: «господин дома» или «господин такого-то имения». Что хотят выразить этим? А то, что человек, которого мы называем господином дома или имения, держит свой дом или имение в своих руках, управляет им, заботится о благосостоянии его, промышляет о нем, — «хозяин хороший», как еще говорят у нас. Так и Бог называется Господом потому, что заботится о созданном Им мире, промышляет о нем, есть Верховный Хозяин его. «Он, — говорит блаженный Феодорит, — Сам и кораблестроитель, и садовник, возрастивший вещество. Он и вещество сотворил, и корабль построил, и постоянно управляет его кормилом». «От пастыря, — поучает св. Ефрем Сирин, — зависит стадо, а от Бога — все, что возрастает на земле. В воле земледелателя — отделение пшеницы от тернии, в воле Божией — благоразумие живущих на земле во взаимном их единении и единомыслии. В воле царя расположить полки воинов, в воле Божией — определенный устав для всего». Так что, замечает другой учитель Церкви, «ни на земле, ни на небе ничто не остается без попечения и без промысла, но попечение Творца равно простирается на все невидимое и видимое, малое и великое: ибо все творения имеют нужду в попечении Творца, равно как и каждое порознь, по своей природе и назначению». И «ни на один день не перестает Бог от дела управления тварями, дабы они тотчас бы не уклонились от своих естественных путей, которыми ведутся и направляются к тому, чтобы достигнуть полноты своего развития, и каждой оставаться в своем роде тем, что есть».

Вот, в это-то господствование, в это управление Божие тварями, в это попечение, промышление Божие о всем невидимом и видимом, малом и великом, и вникают Господствия.

Для Серафимов Бог — пламенногорящая Любовь; для Херувимов — выну светящаяся Премудрость; для Престолов Бог — Царь Славы; для Господств Бог есть Господь-Промыслитель. Преимущественно перед всеми другими чинами Господствия созерцают Бога именно как Промыслителя, воспевают Его попечение о мире: усматривают и в мори путь, и в волнах стезю Его крепкую (Прем. 14, 3), со страхом взирают, как Той променяет времена и лета, поставляет цари и проставляет (Дан. 2,21). Полные священного восторга и умиления, приникают Господствия в многоразличные заботы Божий: одевает крины сельные, яко ни Соломон во всей славе своей облечеся, яко един от сих (Мф. 6, 29), как одевает Он небо облаки, уготовляет земли дождь, прозябает на горах траву и злак на службу человеком: дает скотом пищу их, и птенцам врановым призывающим Его (Пс. 146,7-9). Дивятся Господствия, как Бог, столь великий, обнимает всех и вся попечением Своим; хранит и бережет каждую былинку, каждую мошку, самую малейшую песчинку.

Созерцая Бога как Промыслителя — Строителя мира, Господствия и людей научают устроять сами себя, свою душу; научают нас заботиться о душе, промышлять о ней; внушают человеку господствовать над своими страстями, над разными греховными привычками, утеснять плоть, давая простор духу. Господствия нужно молитвенно призывать в помощь всякому, кто хочет освободиться от какой-либо страсти, хочет возобладать над нею, отстать от какой-либо дурной привычки, но не может сделать этого по причине слабости воли. Пусть взывает таковой: «Господствия святые, укрепите мою слабую волю в борьбе с грехом, дайте возгосподствовать мне над страстями моими!» И, верь, такое молитвенное призывание не останется бесплодным, а сейчас же от сонма Господствий послана будет тебе помощь и крепость.

Пятый чин ангельский: Силы

Преимущественно перед всеми другими чинами, этот чин ангельский созерцает Бога как творящего многие силы или чудеса. Для Сил Бог — Чудотворец. «Ты еси Бог творяй чудеса», — вот что составляет предмет постоянного их хваления и славословия. Силы вникают в то, как «идеже хощет Бог побеждается естества чин». О, как же восторженны, как торжественны, как дивны должны быть эти песни их! Если и мы, облеченные плотью и кровью, когда бываем свидетелями какого-либо явного чуда Божия, например, прозрения слепого, восстановления безнадежно больного, приходим в неописуемый восторг и трепет, поражаемся, умиляемся, то что же сказать о Силах, когда им дано видеть такие чудеса, которых наш ум и представить не может. Да при том, они могут вникать в самую глубину этих чудес, им открыта их цель высочайшая.

Шестой чин ангельский: Власти

Принадлежащие к этому чину ангелы созерцают и прославляют Бога как Всемогущего, «всякую власть имущаго на небеси и на земли». Бога страшного, «Егоже зрение сушит бездны, и прещение растаевает горы, ходившаго, яко по суху, по плещу морскую, и запретившаго бури ветров; прикасающагося горам и дымятся; призывающаго воду морскую и проливающаго ю на лице всея земли».

Ангелы шестого чина — самые ближайшие, постоянные свидетели Божия всемогущества, предпочтительно перед другими им дано ощущать его. От постоянного созерцания Божественной власти, от постоянного соприкосновения с нею, эти ангелы исполняйте проникаются этой властью так, как раскаленное железо проникается огнем, почему и сами становятся носителями этой власти и именуются: Власти. Власть, которой они облечены и преисполнены, невыносима для дьявола и всех полчищ его, власть эта обращает дьявольские полчища в бегство, в преисподнюю, во тьму кромешную, в тартар.

Вот почему все, мучимые от дьявола, должны молитвенно призывать в помощь Власти; о всех бесноватых, разных припадочных, кликушах, порченых — надо ежедневно молиться Властям: «Власти святые, властью от Бога вам данною, отгоните от раба Божия (имя) или рабы Божией (имя) беса, его (или ее) мучающего!»

Когда нападает на душу бес уныния, также надо молиться Властям, дабы властью своей отогнали они этого беса. С верой, в простоте сердечной призываемые, Власти не замедлят прийти на помощь, прогонят беса, и одержимый бесом почувствует себя свободным от него, почувствует простор и легкость в душе своей.

Седьмой чин ангельский: Начала

Ангелы эти так называются потому, что Богом вверено им начальство над стихиями природы: над водой, огнем, ветром, «над животными, растениями и вообще над всеми видимыми предметами». «Творец и Строитель мира. Бог, — говорит учитель христианский Афинагор, — поставил некоторых из ангелов над стихиями, и над небесами, и над миром, и над тем, что в нем, и над их устройством». Гром, молния, буря... всем этим управляют Начала, и направляют, как угодно то воле Божией. Известно, например, что молния нередко попаляет кощунников; град одно поле побивает, другое оставляет невредимым... Кто бездушной, неразумной стихии дает такое разумное направление? Начала делают это.

Видел я, — говорит тайнозритель св. Иоанн Богослов, — Ангела сильного, сходящего с неба, облеченного облаком; над головою его была радуга, и лице его как солнце... И поставил он правую ногу свою на море, а левую на землю, и воскликнул громким голосом, как рыкает лев; и когда он воскликнул, тогда семь громов проговорили голосами своими (Откр. 10, 1-3); видел и слышал апостол Иоанн и ангела водного (Откр. 16, 5), и ангела, имеющего начальство над огнем (Откр. 14, 18). Видел я, — свидетельствует тот же св. Иоанн, — четырех ангелов, стоящих на четырех углах земли, держащих четыре ветра земли, чтобы не дул ветер ни на землю, ни на море, ни на какое дерево... — им дано вредить земле и морю (Откр. 7, 1-2).

Начала имеют начальство также и над целыми народами, городами, царствами, обществами человеческими. В слове Божием есть, например, упоминание о князе или ангеле царства Персидского, царства Эллинского (Дан. 10, 13, 20). Начала ведут, вверенные их начальству, народы к высшим благим целям, которые указывает и предначертывает Сам Господь; «возводят, — по словам св. Дионисия Ареопагита, — сколько могут тех, которые охотно повинуются им, к Богу, как к своему Началу». Они предстательствуют за свой народ перед Господом, «внушают, — замечает один святитель, — людям, особенно царям и другим властителям, мысли и намерения, относящиеся ко благу народов».

Восьмой чин: Архангелы

Этот чин, говорит св. Дионисий, «определен для научения». Архангелы — это учители небесные. Чему же они учат? Учат они людей, как жизнь им свою устраивать пo-Божьи, т. е. согласно с волей Божией.

Разные пути жизни предлежат человеку: есть путь иноческий, путь брачного состояния, есть различные роды службы. Что выбрать, на что решиться, на чем остановиться? Вот тут-то и являются на помощь человеку Архангелы. Им открывает Господь волю Свою о человеке. Архангелы знают, посему, что ожидает известного человека на том или другом пути жизни: какие невзгоды, искушения, соблазны; поэтому от одного пути они отклоняют, а на другой направляют человека, научают избирать верный путь, пригодный для него.

Кто разбился жизнью, колеблется, не знает, каким путем идти, тот должен призывать в помощь Архангелов, дабы научили они его, как жить ему должно: «Архангелы Божьи, Самим Богом определенные для научения нашего, вразумления, научите меня, какой мне выбрать путь, воньже пойду, да благоугожду Богу моему!»

Последний, девятый чин ангельский: Ангелы

Это — самые близкие к нам. Ангелы продолжают то, что начинают Архангелы: Архангелы научают человека узнавать волю Божию, поставляют его на указываемые Богом путь жизни; Ангелы же ведут человека по этому пути, руководят, охраняют идущего, дабы не уклонился он в сторону, изнемогающего подкрепляют, падающего поднимают.

Ангелы столь близки к нам, что отовсюду нас окружают, отовсюду на нас смотрят, за каждым шагом нашим наблюдают, и, по словам св. Иоанна Златоуста, «весь воздух наполнен ангелами»; Ангелы, по словам того же святителя, «предстоят священнику во время совершения страшной Жертвы».

Из числа ангелов Господь, с момента нашего крещения, приставляет к каждому из нас еще особого ангела, который называется Ангелом-Хранителем. Этот Ангел так любит нас, как никто на земле любить не может. Ангел-Хранитель — присный друг наш, незримый тихий собеседник, пресладостный утешитель. Одного лишь каждому из нас он желает — спасения души; к этому все заботы свои направляет он. И если видит нас также заботящимися о спасении, радуется, если же видит нас пребывающими в нерадении о душе своей, скорбит.

Хочешь всегда быть с Ангелом? Бегай греха, и Ангел с тобою пребудет. «Как, — говорит Василий Великий, — пчел отгоняет дым и голубей смрад, так и Хранителя нашей жизни — Ангела отдаляет многоплачевный и смердящий грех». Посему бойся грешить!

Можно ли распознать присутствие Ангела-Хранителя, когда он близ нас и когда отходит от нас? Можно, по внутреннему настроению души своей. Когда на душе у тебя светло, на сердце легко, тихо, мирно, когда ум твой занят богомыслием, когда ты каешься, умиляешься, тогда, значит, Ангел близ есть. «Когда, по свидетельству Иоанна Лествичника, при каком-нибудь изречении молитвы своей почувствуешь внутреннее услаждение или умиление, то остановись над оным. Ибо тогда Ангел-Хранитель молится с тобою». Когда же в душе у тебя буря, в сердце — страсти, ум кичливо надмевается, тогда знай, Ангел-Хранитель отошел от тебя, и вместо него бес подступил к тебе. Скорей, скорей зови тогда Ангела-Хранителя, становись на колени перед иконами, падай ниц, молись, осеняй себя крестным знамением, плачь. Верь, услышит молитву твою Ангел-Хранитель твой, придет, прогонит беса, скажет душе мятущейся, сердцу обуреваемому: «Молчи, престани». И настанет в тебе тишина велия. О, Ангел-Хранитель, храни же всегда нас от бури, в тишине Христовой!

Почему же, кто-либо спросит, нельзя Ангела видеть, нельзя говорить, беседовать с ним так, как беседуем мы друг с другом? Почему не может явиться Ангел видимым образом? Потому, чтобы не устрашить, не смутить нас своим явлением, ибо знает он, как малодушны, боязливы и робки мы перед всем таинственным.

Пророку Даниилу однажды явился видимым образом Ангел; но, послушайте, как рассказывает сам пророк, что было с ним при этом явлении. В двадцать четвертый день первого месяца, — повествует пророк, — был я на берегу большой реки Тигра, и поднял глаза мои, и увидел: вот, один муж, облеченный в льняную одежду, и чресла его опоясаны золотом. Тело его — как топаз, лице его — как вид молнии; очи его — как горящие светильники, руки его и ноги его по виду — как блестящая медь, и глас речей его — как голос множества людей. И смот рел я на это великое видение, но во мне не осталось крепости, и вид лица моего чрезвычайно изменился, не стало во мне бодрости. И услышал я глас слов его; и как только услышал глас слов его, в оцепенении пал я на лице мое и лежал лицем к земле, и онемел, внутренности мои повернулись во мне, и не стало во мне силы, и дыхание замерло во мне (Дан. 10,4-6,8-9,15-16,17). Ангелу потребовалось нарочно ободрять пророка, дабы от страха совсем он не умер. «Даниил, — замечает св. Иоанн Златоуст, — который смущал глаза львов и в человеческом теле имел силу выше человеческой, не вынес присутствия небожителя, но повергся бездыханным». Что же бы с нами, грешными, было, если б вдруг воочию предстал перед нами Ангел, когда и пророк не мог снести светозарного явления его!

Да потом: достойны ли мы явления-то Ангела? Вот какой знаменательный случай из своей жизни рассказывает митрополит Московский Иннокентий, бывший раньше, в сане священника (о. Иоанном его звали), миссионером на Алеутских островах: «Проживши на острове Уналашке почти 4 года, я, в Великий Пост, отправился в первый раз на остров Акун к Алеутам, чтобы приготовить их к говению. Подъезжая к острову, я увидел, что они все стоят на берегу наряженными, как бы в торжественный праздник, и когда я вышел на берег, то они все радостно бросились ко мне и были чрезвычайно со мною ласковы и предупредительны. Я спросил их: «Почему они такие наряженные?» Они отвечали: «Потому что мы знали, что ты выехал и сегодня должен быть у нас: то мы на радостях и вышли на берег, чтобы встретить тебя».

«Кто же вам сказал, что я буду у вас сегодня, и почему вы меня узнали, что я именно отец Иоанн?»

«Наш шаман, старик Иван Смиренников, сказал нам: ждите, к вам сегодня приедет священник: он уже выехал и будет учить вас молиться Богу; и описал нам твою наружность так, как теперь видим тебя».

«Могу ли я этого вашего старика-шамана видеть?» «Отчего же, можешь: но теперь его здесь нет, и когда он придет, то мы скажем ему; да он и сам без нас придет к тебе».

Это обстоятельство хотя чрезвычайно меня и удивило, но я все это оставил без внимания и стал готовить их к говению, предварительно объяснив им значение поста и прочего. Явился ко мне и этот старик-шаман и изъявил желание говеть и ходил очень аккуратно, и я все-таки не обращал на него особенного внимания и, во время исповеди упустил даже спросить его, почему Алеуты называют его шаманом, и сделать ему по этому поводу некоторое наставление. Приобщивши его Св. Тайн, я отпустил его...

И что же? К моему удивлению, он, после причастия, отправился к своему тоену и выказал ему свое неудовольствие на меня, а именно за то, что я не спросил его на исповеди, почему его Алеуты называют шаманом, так как ему крайне неприятно носить такое название от своих собратий, и что он вовсе не шаман. Тоен, конечно, передал мне неудовольствие старика Смиренникова, и я тотчас же послал за ним, для объяснения; и когда посланные отправились, то Смиренников попался им навстречу со следующими словами: «Я знаю, что меня зовет священник отец Иоанн, и я иду к нему». Я стал подробно расспрашивать о его неудовольствии ко мне, о его жизни, — и на вопрос мой, грамотен ли он, он ответил, что хотя и неграмотен, но Евангелие и молитвы знает. Тогда спросил его объяснения, почему он знает меня, что даже описал своим собратьям мою наружность, и откуда узнал, что я в известный день должен явиться к вам и что буду учить вас молиться. Старик отвечал, что ему все это сказали двое его товарищей.

«Кто же эти двое твои товарищи?» — спросил я его. «Белые люди, — ответил старик. — Они, кроме того, сказали мне, что ты, в недалеком будущем, отправишь свою семью берегом, а сам поедешь водою к великому человеку и будешь говорить с ним».

«Где же эти твои товарищи, белые люди, и что это за люди и какой же они наружности?» — спросил я его.

«Они живут недалеко здесь в горах и приходят ко мне каждый день», — и старик представил их мне так, как изображают св. Архангела Гавриила, т. е. в белых одеждах и перепоясанных розовой лентой через плечо.

«Когда же явились к тебе эти белые люди в первый раз?» «Они явились вскоре, как окрестил нас иеромонах Макарий». После сего разговора я спросил Смиренникова: «А могу ли я их видеть?»

«Я спрошу их», — ответил старик и ушел от меня. Я же отправился на некоторое время на ближайшие острова, для проповедания слова Божия, и, по возвращении своем, увидав Смиренникова, спросил его: «Что же, ты спрашивал этих белых людей, могу ли я их видеть, и желают ли они принять меня?»

«Спрашивал, — отвечал старик. — Они хотя и изъявили желание видеть и принять тебя, но при этом они сказали: «Зачем ему видеть нас, когда он сам учит вас тому, чему мы учим?» Так пойдем, я тебя приведу к ним».

Тогда что-то необъяснимое произошло во мне, — говорил отец Иоанн Вениаминов. — Какой-то страх напал на меня и полное смирение. Что, ежели в самом деле, подумал я, увижу я этих ангелов, и они подтвердят сказанное стариком? И как же я пойду к ним? Ведь я же человек грешный, следовательно, и недостойный говорить с ними, и это было бы с моей стороны гордостью и самонадеянностью, если бы я решился идти к ним; и, наконец, свиданием моим с ангелами, я, может быть, превознесся бы своею верою или возмечтал бы многое о себе... И я, как недостойный, решился не ходить к ним, — сделав предварительно, по этому случаю, приличное наставление, как старику Смиренникову, так и его собратьям Алеутам, и чтобы они более не называли Смиренникова шаманом».

Нет, не явления Ангела будем желать, а станем чаще умно и сердечно обращаться к нему. Чтобы не порывать общения с Ангелом-Хранителем, необходимо ежедневно молиться ему, утром, при пробуждении от сна, и вечером, при отходе ко сну, читая положенные Православной Церковью молитвы, а также и канон Ангелу-Хранителю.

Благодарение Господу, оградившему нас ангелами Своими, и еще посылающему каждому ангела мирна, верна наставника и хранителя душ и телес наших, — слава Тебе, Благодетелю нашему, во веки веков!

Примечания

[1] Богословие св. Иоанна Дамаскина и преп. Кассиана. Collatio VIII, с. 7, также святые Василий Великий, Григорий Богослов, Амвросий Медиоланский, Димитрий Ростовский. См. Летопись и Четьи Минеи 8 ноября.

[2] Кол. 1, 16; заимствовано из вышеприведенной главы преподобного Кассиана.

[3] Четьи Минеи 8 ноября.

[4] Добротолюбие, 2-я часть, преподобных Каллиста и Игнатия, гл. 15.

[5] Четьи Минеи 26 марта.

[6] Иоанна Дамаскина. Богословие. Святитель Димитрий в Летописце.

[7] Богословие святого Иоанна Дамаскина.

[8] Беседы преп. Макария Великого 4-я и 7-я.

[9] Четьи Минеи. Октябрь.

[10] Четьи Минеи. Март.

[11] Преп. Кассиана Collatio VIII, caput XIII.

[12] Патерик Скитский.

[13] Беседа 7, гл. 6.

[14] Ис. 14, 12. 13. 14. По тексту, приводимому преподобным Кассианом, можно объяснить слова Пророка так: Как пал ты с неба. Светоносен (Люцифер), рано востающий? Ты обрушился на землю, ты, уязвлявший народы и говоривший в сердце твоем: Взойду на небо, возвышу престол мой превыше звезд Божиих, сяду на горе завета на крыльях Аквилона (северного ветра), взыду превыше широты облаков и буду подобен Всевышнему. Преп. Кассиан, Collatio VIII, caput 8.

[15] Святого Андрея Кесарийского Слово 12-е толкования на Апокалипсис и св. Кассиана Collatio VIII, caput 8.

[16] Стихи 14, 15 и 16 читаются у преп. Кассиана так: Ты Херувим, распростертый и покрывающий, и поместил я тебя в святой горе. Бога, ты ходил посреди огненных камней, совершенный в путях твоих, от дня сотворения твоего, доколе не нашлась в тебе неправда. Во множестве купли твоей наполнилась внутренность твоя неправды, и ты согрешил, и низверг я тебя с горы Божией, и я погубил тебя, о херувим покрывающий, посреди огненных камней. Collatio VIII, caput. 8. Под именем огненных камней святой Андрей Кесарийский разумеет прочие небесные ангельские силы. Слово 12 толкования на Апокалипсис.

[17] Слово 4, гл. 3.

Больше книг на Golden-Ship.ru