Евмений (Перистый) /Аномалии родительской любви/ Библиотека Golden-Ship.ru

«Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1Тим. 5, 8).

Написать книгу о семейных отношениях — довольно рискованное и ответственное дело, тем более для настоятеля монастыря, человека, который не имеет практического опыта семейной жизни. Долгое время я не решался довести до логического конца наброски этой книги, уж очень непростой и запутанной казалась мне эта тема. Сейчас уже вышло немало православных книжек об этом и не хотелось повторять избитые истины.

Но случаи и из моей пастырской практики, в разрешении которых пришлось быть не только наблюдателем, но и одной из невольных сторон конфликтов, накапливались. И без понимания сути подобных ситуаций, без тщательного разбора, что же сегодня происходит в отношениях взрослеющих детей с их родителями, без понимания, почему семьи на глазах превращаются в замерзшие айсберги, невозможно пастырское душепопечение в современном мире.

Рождение детей — неотъемлемая часть брака. Если есть дети, значит на семье есть благословение Божие. Наиболее важные и продолжительные взаимоотношения, в которые человек когда-либо может вступить, это отношения с собственным ребенком. Влияние того, как родители ведут себя, может сказаться не только на их ребенке, но и на будущих поколениях. Родительство является одной из самых глубоких проявлений ответственности, которую только может принять на себя взрослый человек.

Господь сказал: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею» (Быт. 1, 28). В размножении сокрыт огромный потенциал не только семьи, но и Церкви в целом. Плодоносие всегда являлось свидетельством благословения Божия. Духовное возрождение в нашей стране — это то, что придется осуществлять не только родителям, но и детям, и детям детей. Между рождением детей и обладанием землей находится еще одно связующее звено — воспитание детей, на которое мы хотели бы обратить внимание в первую очередь.

Дети — будущее нашей Церкви. Дети — это завтрашний день нашей страны. Господь желает, чтобы Церковь плодилась и размножалась, наполняла землю и обладала ею. Но без крепких и сильных семей никогда не будет сильной и крепкой Церкви. Каковы семьи — клеточки церковного организма, — такова и Церковь как цельный и живой организм. Если семьи разрушаются, — Церковь разрушается. Если семья исцеляется и утверждается, — Церковь исцеляется и утверждается.

«Вот наследие от Господа: дети; награда от Него — плод чрева. Что стрелы, в руке сильного, то сыновья молодые. Блажен человек, который наполнил ими колчан свой! Не останутся они в стыде, когда будут говорить с врагами в воротах» (Пс. 126, 3−5).

Дети — это не обуза, это Божий подарок. Полный колчан — это полная семья, наполненная и здоровая Церковь, несущая весть о спасении людям. «Венец стариков — сыновья сыновей, и слава детей — родители их» (Пр. 10, 10). Что значит пустой колчан? Это пустые семьи, неполные семьи, пустые храмы. Это опустошенные души, сердца исполненные эгоизма и личных амбиций. Это сбывающиеся на нас слова Христовы: «Се оставляется дом ваш пуст» (Мф. 23, 28). Именно этого, развала и опустошенности добивается дьявол. Он пришел, чтобы украсть, убить и погубить. Но Христос пришел, чтобы дать жизнь и жизнь с избытком (Ин. 10, 10).

Бог дал родителям серьезное поручение — нести ответственность воспитание своих детей. «Да будут слова сии, которые Я заповедую вам сегодня , в сердце твоем. И внушай их детям своим, и говори об них, сидя в доме твоем и идя дорогою, и ложась и вставая» (Втор. 6, 6−7). «Он заповедал отцам нашим возвещать детям их, чтобы знал грядущий род, дети, которые родятся, и чтоб они в свое время возвещали своим детям, возлагать надежду свою на Бога, и не забывать дел Божьих, и хранить заповеди Его» (Пс. 77, 5−7). «Главная цель христианского воспитания в семье — научить детей понимать, что есть добро, что значит быть добрым. Детей надо вызывать на добрые дела и сначала приказывать им делать их, а потом добиваться, чтобы они сделали их сами. Самые обыкновенные дела — милостыня, сострадание, милосердие, уступчивость и терпение. Доброделанию надо учить, как и всякому другому делу, и дитя войдет в жизнь с тяготением к добру», — считает Архиепископ Иваново-Вознесенский и Кинешемский Амвросий.

Общаясь с верующими людьми и их родственниками, я обнаружил, что источником боли, неприятностей, конфликтов нередко является воцерковление одного из членов семьи, вернее сказать — перекосы в воцерковлении. Церковь, устроенная на Земле как подворье Царства Божьего, для многих семей стала местом краха семейного устроения, местом страдания и слез.

Не раз приходилось слышать, как взрослеющие в воцерковленной семье дети отстаивают свое право на независимость в то время как родители усиленно и достаточно директивно продолжают “воцерковлять” своих детей.

Пастырское участие в тех или иных эпизодах жизни своих прихожан требует глубокого понимания и мудрого разрешения. Приводимые в этой книге наблюдения и размышления — живое свидетельство опыта работы в этом направлении.

О каких конкретно эпизодах идет речь? Например, иногда пастырю приходится решить непростую ситуацию: человек ходит в храм, постится, живет церковной жизнью вопреки воле неверующих родителей. Ситуация может приобрести крайне конфликтный характер в случаях, когда ребенок (разумеется, не столько по возрасту, сколько по своему положению относительно родителей, отказывающих ему в праве быть самостоятельной личностью) хочет устроить жизнь по своему усмотрению, например, попробовать свои силы на поприще монашества.

Духовник может поступить в зависимости от того, что увидит он в этом человеке: преждевременную юношескую горячность, основанную на романтизме и мечтательности, или же подлинный зов Божий, подобный тому, который обратил Христос к одному юноше во времена Своей земной жизни. Однако если духовник все же даст благословение на монашеский путь, то он рискует оказаться в сонме первых исповедников ХХI века. Горячо любящие родители могут не остановиться ни перед чем, лишь бы вырвать из-под «пагубного влияния» свое дитя… И благо, если их порывы основаны только на благоразумном опасении правильности непонятного для них выбора.

Еще одной проблемой, с которой приходится сталкиваться пастырям — чрезмерно заботливые матери, до удушающих объятий любящие своих повзрослевших сынов и дочерей. Понять, что человек, обратившийся за помощью к пастырю, имеет дело именно с таким видом родительской привязанности несложно. Именно «заботливая мать» может сказать своему ребенку, решившему связать свой жизненный путь с не приглянувшимся ей женихом (невестой), монастырским послушанием или просто жизнью вдали от родителей:

— Я всю жизнь посвятила тебе. Если ты уедешь, я умру!

Дитя, чтущее заповеди Господа, в растерянности. Жениха (невесту) своего она (он) любит, но не может нарушить заповедь о почитании родителей. Судьба, личный жизненный выбор под угрозой.

Несложный анализ показывает, что любовью к ребенку здесь и не пахнет, если понимать любовь как активную заинтересованность в жизни и развитии того, кого ты любишь. Мать выступает против развития своего чада и вообще против природы человека, насильственно не отпуская выросшего птенца из гнезда.

Со временем выясняется, что интересы, личная жизнь и развитие ребенка ее волнуют мало, лишь бы он оставался при ней. Какие же доводы она приводит? Чаще всего — бытовые трудности, которые ожидают чадо в неизвестном, недосягаемом ее пристальной опеке месте. Но если дитя выросло не приспособленным к жизни, кто в этом виноват? Конечно же, «заботливая мать». Ведь делая все за ребенка, она блокировала, не давала ему получать свой личный опыт, не оставляла ему права на ошибку… Но обычно таковые матери, как правило, не хотят прислушиваться к пастырским советам, даже если им в мягкой форме указывают на то, что в области отношений с ребенком пора бы что-то изменить. Вряд ли такие мамы нашу книгу дочитают до конца. Но все же хочется и их пригласить их к этому разговору.

Никто не рождается с родительскими навыками. Все родители начинают как любители. К счастью, сегодня существует много прекрасных книг, журналов и статей, содержащих советы и откровения, которые могут очень помочь вам быть самыми лучшими родителями. Эта книга адресована как родителям, так и пастырям, священникам, которым приходится распутывать непростые узлы семейных взаимоотношений. Это поиск решений совместными усилиями, это откровенный разговор с родителями и детьми. Это желание примирения, для того, чтобы вместе выжить, устоять. Не в одиночку. Вместе.

Выход — не во взаимных обвинениях и угрозах. Выход — в Слове Божьем, без которого “ничто не начало быть” (Ин. 1, 3).

Решение — в реальном возвращении к Богу, ведь уходя из семьи в активную религиозную жизнь мы, взрослые, ушли от наших самых близких людей. Обрели ли мы Бога, если вокруг посеяли столько страданий? Необогретый, ненаглаженный муж, при том, что жена целыми неделями пропадает в монастырях, у старцев, на богомолье… Разрушенные семьи, сын, подсевший сначала на пиво, а затем на наркотики и мама, которая пытается затащить ребенка на «отчитку» или же обещает ему золотые горы за то, что он «сходит на причастие». Что это? Это ли обещанный Христом плод (Мф. 13, 8)? Или может быть мы посеяли мы что-то не другое?

К трезвому переосмыслению своей духовной жизни рано или поздно придут по-настоящему верующие родители. Я глубоко уверен, что здравомыслие восторжествует, верующие родители вернутся в семьи, к своим детям, смирятся, раскаются перед Богом и начнут дарить им любовь, принятие и понимание. Духовное возрождение в нашей стране не наступит, если не будут восстановлены семьи. Духовное возрождение в Церкви начинается с духовного возрождения и восстановления семьи.

Для меня будет огромной радостью, если я узнаю, что эта книга эта книга поможет кому-то найти ответы на назревшие в душе вопросы, если отношения в семьях моих читателей восстановятся, если чрезмерная опека сменится доверием и уважением, обвинения — принятием своего сына или дочери, ворчание и недовольство — радостью благословенных Господом отношений детей и родителей.

Я знаю, что читать эту книгу будет непросто, особенно ее первую половину. Экскурсия в безобразие отношений в современной семье дело нелегкое. Но вторая половина утешит — я верю, что выход есть и на этих страницах ты, дорогой читатель, найдешь его.

Крохотные пономари и послушницы в подрясничках— умиление или трагедия?

Вспоминается один случай из моей пастырской практики. Мать воцерковилась в зрелом возрасте. Воспитывает дочь одна. Дочери тринадцать лет, поздний ребенок. Обе очень привязаны друг к другу. Единственная близкая подруга матери — дочка, единственная подруга дочери — мать. У девочки начались проблемы в общении со сверстниками:

— Меня в школе никто не понимает, никто не хочет со мной дружить.

Начинаем разбираться. Оказывается, у каждой приходящей в дом подруги, мать обязательно находит какой-то недостаток, поскольку ревнует ее ко всем. Заканчивается дружба с новой подругой мягкими намеками матери:

— Эта девочка несерьезная, она не может быть хорошей подругой.

Ребенок не способен понять, почему он ни с кем не может сблизиться. Ситуация осложняется еще и такими обстоятельствами. Когда девочке было лет шесть, она с мамой была на празднике в монастыре, который посетил Святейший Патриарх. Когда Патриарх выходил из храма по окончании богослужения, подвела девочку под благословение Патриарха, и в общем шуме попросила:

Святейший Патриарх, двигаясь сквозь массу людей, преподал благословение девочке… С того момента мама ежедневно напоминает своей дочурке:

— Смотри, тебя Патриарх благословил быть монахиней, поэтому ты готовься, не греши, на мальчиков не заглядывайся…

С одной стороны — сильная привязка к матери, а мама все уже решила за дочку, с другой — в девочке начинает раскрываться личностный потенциал, она начинает искать свой жизненные путь. Подрастая, девочка непременно столкнется с очень серьезными проблемами. Во-первых, даже если и пойдет в монастырь, то и там останется ее привязанность к матери, она будет и там скучать за ней. Монашество же предполагает свободу от чрезмерных уз кровного родства. Сильная кровная привязанность друг к другу может препятствовать духовному возрастанию. Во-вторых, желание идти в монастырь — это не свободный выбор девочки, а желание матери, на реализацию которого она обрекла свою дочурку.

Каждый человек ответственен за свой жизненный выбор и за свои решения. В данном случае судьбу девочки решила, конечно же, мама, не оставляя ей никакого выбора.

Такой неправдой человеческих отношений живут сегодня многие верующие люди.

Приведу для примера еще одну реальную ситуацию.

Ребенку шесть-семь лет, ему не по силам выстоять длинное богослужение. Мать приходит на службу (она послушница или уже приняла постриг) конечно же, со своим ребенком. Ребенку трудно и скучно выстаивать пятичасовую всенощную, он начинает играть, бегать по храму. А некоторые окружающие люди, “благочестивые” православные христиане, начинают крестить его, говоря матери, что ее ребенок “бесноватый”… Дети до семи лет открыты на любое сделанное им замечание взрослых, особенно, если это мать или близкие, уважаемые ими люди. Допустим, ребенок услышал и запомнил эти незнакомые и странные слова, которые говорили о ней взрослые. Он будет наблюдать, кого же еще называют бесноватыми и вдруг заметит в монастыре действительно бесноватого человека. Он невольно сопоставит поведение этого человека со своим и рано или поздно начнет вести себя как человек бесноватый, совершенно бессознательно копируя его поведение, привычки и действия…

Не могу не упомянуть еще об одной печальной ситуации, с которой приходится сталкиваться современному православному пастырю: вместе с матерью, избравшей монашеский путь, в монастырь вынуждена уйти дочь (или сын). Довольно часто встречаясь с подобными случаями в своей пастырской практике, могу сказать, что пока мне довелось немного встретить действительно удачных случаев воспитания родителями своих детей при монастыре. За редчайшим исключением человеку нужно прожить детство, в котором есть место Винни-Пуху и Чебурашке, в котором ребенок может пойти с родителями в зоопарк или цирк, увидеть все многообразие мира, в который он пришел. Дети должны учиться в обычной школе, где есть сверстники не только из верующих семей. Обязанность родителей — привить детям любовь ко Христу, а окончательный выбор жизненного пути им нужно делать самостоятельно уже в зрелом возрасте.

Верующие родители должны заниматься воспитанием своих детей и именно этому, прежде всего, посвятить свою жизнь. Послушание в монастыре — совершенно другой стиль жизни. В монастыре мать не может полностью отдать себя воспитанию ребенка, потому что для этого нужен особый уклад, особое, семейное устроение, определенная мера свободы.

Что же происходит, если мать привозит в женский монастырь мальчика, например, 7−12 лет? До какого-то времени она еще может его контролировать. Возможно еще с помощью родительских манипуляций, например, разрешения погулять, может заставить его причаститься, поисповедоваться. Но мальчику необходимо мужское начало, мужское воспитание.

Если мальчик не находит мужского начала в доме, если его воспитывает только мать, его жизнь, как правило, формируется по двум сценариям. В первом случае он станет зависимым от матери и женоподобным по своему складу, инфантильным, беспомощным, потому что мать неосознанно напоминает ему о его беспомощности и зависимости от нее. Во втором — когда все-таки мужское начало побеждает, он уходит на улицу и там находит более старшего и сильного лидера или, может быть, взрослого человека и становится просто частью уличной среды.

Могу с уверенностью сказать, что второй выход для мальчика более позитивен. Почему? Потому что в таком случае он сохраняет мужское начало, мужское достоинство, мужскую идентичность.

Хорошо, если в монастыре мальчик найдет таких же несчастных подростков, которые по материнской воле, не желая и не выбирая того, оказались в женском монастыре, и сможет с ними играть. Еще лучше, если найдется чуткий священник, который найдет время для воспитания этого ребенка. Но обычно священники при монастырях и городских храмах очень заняты прежде всего исполнением своих непосредственных обязанностей.

Самое трагичное, когда подростка, постоянно обвиняемого в бесноватости или безбожии, заставляют ходить в храм, формально участвовать в таинствах. Со временем у него может сформироваться негативное отношение ко всему христианскому, церковному. И не так страшно, если он со временем честно отойдет от церкви, хуже, если он станет религиозным ханжой — человеком, знающим все о дикириях и трикириях, четках, архиереях, старцах, но которому все, что действительно связано со Христом и живыми отношениями с Ним, будет совершенно безразлично. Рассудочные знания (когда-то в детстве его научили Закону Божьему или читали с ним Детскую Библию) вполне совместимы с противоположным образом жизни. Подрастая, такие подростки матерятся, курят и стремятся побольше узнать о различных мерзостях этого мира.

Религиозное фарисейство родителей порождает рабство, уныние, страдания. “Буква” убивает радость, свободу, простоту, детство, как в семье, так и в церкви, создает атмосферу уныния, а “унылый дух сушит кости” (Пр. 17, 22).

Дети унывают, когда чувствуют себя узниками. Атмосфера в некоторых домах подчас бывает настолько гнетущая и тяжёлая, что ребенок буквально задыхается. Родители многих из нас жили в трудное военное время, когда свирепствовал тоталитаризм, оставивший отпечаток в их сознании, в их отношении к себе и людям. Судьба не баловала их роскошными подарками. Они воспитывались в суровых условиях жестокого контроля и строжайшего взыскания. Поэтому, может быть, в жизни родителей было не так много мягкости, нежности, чуткости, доброты. Это можно понять. Такое было время. Они дети своей эпохи, ставшие нашими родителями.

Но современные родители, взращивающие детей в атмосфере свободы, должны быть не источником уныния и раздражения, а источником любви, утешения и хорошего настроения, примером мужского достоинства.

Родительский эгоизм разрушает семейный уют и наносит непоправимый ущерб самим же родителям. Пренебрежительное отношение к детям, подавление в них личности противоестественны для человека. Это свидетельствует о наличии греховного состояния, которое должно быть разрушено в жизни родителей силою благодати Святого Духа. Особенно больно слышать рассказы о том, что в некоторых семьях родители насаждают в детях религиозность репрессивными методами. Последствия очень печальны: подросшие юноши и девушки долгое время не могут даже слышать ни о чем церковном, формируется устойчивый иммунитет и аллергия к тому, чем перекормили в детстве.

Бог есть любовь. Любовь — это созидающая сила нашего бытия. Ненависть — это разрушающая сила и личности, и семьи, и всего общества. Мы должны любить своих детей, любить друг друга. Мудрый родитель свидетельствует о своем христианстве своим детям прежде всего своим добрым и мудрым сердцем. Дав какой-то минимум знаний ребенку, он очень бережно напомнит ему о Боге и при этом предоставит больше самостоятельности ребенку в его построении собственных взаимоотношений с Богом.

В приходской жизни нередко приходится наблюдать такую картину: родители буквально проталкивают своих детей в алтарь. Выглядит все очень благообразно, особенно на входах и выходах. Однако, что же происходит на самом деле? Когда мальчик находится в храме с родителями, под их контролем, они видят, чем он занят, и в какой-то момент могут выйти с ним во двор. Когда ребенок в алтаре, родители спокойно молятся в храме, а священник и старшие алтарники просто не в состоянии им заниматься — у них нет для этого времени. Сначала мальчику интересно, потом он устает и начинает чем-нибудь играть. Рушится благоговение у святыне, а дома ничего не ведающие родители говорят ему: “Ты у нас алтарник, должен вести себя хорошо”. А сверстники сказали одному мальчику: “Ты у нас святой, мы не будем с тобой играть”. Загнанный в непростую ситуацию, подросток вынужден выбирать: либо друзья, либо храм. Я знаю подростков, совсем ушедших из храма, хотя этого не произошло бы, разреши родители сыну не прислуживать в алтаре.

У меня сердце кровью обливается, когда очередной раз я слышу о таком приходском обычае в том или ином храме: все, и взрослые, и дети пьют в алтаре после службы “православный чай” — кагор наполовину с кипятком. Это же такой обычай в Православии, что в этом плохого? Плохо то, что у детей снимается естественный психологический барьер относительно употребления алкогольных напитков — ведь все, происходящее в алтаре делается “по благословению”.

Разрушение семьи неизбежно влечет за собой разрушение нации. Крушение родительского авторитета в семье рождает крушение всех идеалов в обществе. Отсюда рождается анархия, противостояние и конфликт поколений. Дети обвиняют родителей, родители обвиняют детей. Народ клеймит правительство, правительство обвиняет народ.

Если семья не воспитала человека, общество его уже не воспитает, а Церковь — только при сильном личном желании самого человека.

Именно в Церковь, к ее служителям, за помощью, советом и поддержкой спешат многие родители. Спешат, когда ситуация дошла до края, когда хватило мудрости осознать свои ошибки и свою беспомощность. И так будет прекрасно, если в храме Божием родители встретят доброго пастыря, который сердечным участием и пастырской мудростью поможет разрешить ситуацию, задаст наводящие вопросы, возможно, преподаст мудрый совет, помолится с человеком о его ситуации.

Прежде всего хочется подробнее остановиться на случаях, с которыми родители обращаются к священнику по поводу своих взаимоотношений с детьми. Поговорим и о том, чем же священник может конкретно помочь и родителям, и детям.

Как правило, чаще всего к священнику обращаются родители с жалобами на своих взрослеющих детей: они стали плохо к ним относиться, никого не уважают, не ходят в храм. Чаще приходят с такими жалобами матери, но иногда приходят и отцы, тоже жалуясь на свое чадо, которое в детстве было “прекрасным мальчиком” (или девочкой), чуть ли не собиралось уходить в монастырь, а потом вдруг совершенно остыло к хождению в церковь, у него появились другие интересы. Поскольку возможности побеседовать с этими детьми у священника чаще всего нет, в данном случае приходится помогать самой матери или отцу, разбираться в конфликте только силами присутствующих.

Пастырь, который, выслушав родительскую жалобу, сразу же скажет: “Да, молодежь у нас сейчас такая. Им Бог вообще не нужен, они вообще погрязли в грехе, телевизор и рок музыка сделали свое дело…”, совершит большую ошибку. Вместо помощи отцу или матери в том, чтобы понять, как они сами способствуют возникновению конфликтной ситуации, такой пастырь займет позицию солидарности с родителями, поддерживая верующую мать и ругая «безбожников-детей». Мама, конечно, успокаивается, но постольку, поскольку сам батюшка ее поддержал в том, что ее сын стал невесть кем. Тем самым она еще больше утверждается в своей неправильной педагогической позиции, продолжая «с благословения батюшки» ругать и “пилить” сына или дочь.

Почему именно сейчас родители обратились за помощью?

Очень важным является понимание того, почему родитель обратился к священнику за помощью именно сейчас. Почему проблемы отношений стали особенно острыми именно сегодня? Что изменилось в отношениях с ребенком или в самом родителе за последнее время таким образом?

Бывает, что за обострением отношений стоит просто естественный процесс взросления ребенка и уход его из-под родительского контроля. Но чаще всего этому способствует резкое изменение ситуации — либо в жизни ребенка, например, он вернулся из армии, поступил в институт и в итоге возможность контроля уменьшилась, либо в жизни родителя: он вышел на пенсию и у него освободились время и душевные силы для посвящения большего времени в семье, или же родители развелись…

Проблемы родителей условно можно разделить на четыре группы. Иногда возникают все четыре проблемы разом, иногда три, иногда — две, а иногда одна.

Первая группа: отсутствие контакта с детьми. Непонимание того, как они живут, чем интересуются, невозможность поговорить с ними по душам, ощущение своей родительской ненужности, чуждости ребенку. Для таких людей характерны высказывания типа: “Я его (или ее) совершенно не понимаю. Я ничего о нем не знаю, где он бывает, кто его друзья, он мне ничего не рассказывает, не доверяет”.

Второе: неуважительно резкое отношение детей к родителям. Постоянные ссоры и конфликты с ними по пустякам. Для таких жалоб характерны высказывания: “Он постоянно мне грубит. Он постоянно со мной не считается. Он громко включает свою дурацкую музыку. Он ничего не хочет помогать по дому”.

Третье: тревога за детей, опасения относительно того, что они живут не так, как должны бы жить с точки зрения родителей. Иногда здесь конфликт происходит между нерелигиозным устроением жизни детей, их нежеланием ходить в храм, молиться Богу и родительским «должен». Иногда родители воспринимают детей как несчастных, неудачливых, запутавшихся, потерянных. Для таких людей характерны жалобы такого плана: “У моей дочери плохие отношения с мужем. Я бы очень хотела помочь ей наладить семейные отношения, но не знаю, как это сделать”. Или, например, ситуация другой крайности: “Батюшка, мой сын бросил институт, в котором отучился три года и собирается уходить в монастырь. Как мне на него повлиять?”. Или, например, мама жалуется на то, что дочке только девятнадцать лет, а она уже сделала три аборта: “Что мне с ней делать?”

Четвертая: проблемы, связанные с нестандартным отклоняющимся поведением детей. Например: “Мой сын употребляет наркотики. Как можно ему помочь? Какие молитвы читать? К какому специалисту обратиться?”, или “Моя дочь близко знакома с членами преступной группировки, которая занимается рэкетом”.

Естественно, что для какой бы то ни было жалобы первая задача пастыря — разобраться в сути проблемы, понять, насколько претензии и оценки родителей соответствуют действительности. Наиболее очевидный путь для этого — это сбор информации о конкретных фактах.

Чаще всего обратившийся к священнику родитель словоохотлив, довольно-таки «правильный» (со своей точки зрения) человек, готовый без наводящих вопросов рассказать вам свою историю. И все же для того, чтобы получить информацию о конкретных ситуациях, придется задавать ему конкретные вопросы о том, как разворачиваются сами отношения ребенка с родителем, о чем они говорят, почему и как вспыхивают споры, что служит основанием для беспокойства и подозрения.

Я очень попрошу обратить внимание верующих и любящих пап и мам на следующий факт. Как правило, в какой-то момент подросток уходит из церкви. В церкви ему становится скучно, неуютно, ненужно и неинтересно. Это происходит в одиннадцать-двенадцать лет, может быть, чуть позже.

Митрополит Антоний Сурожский видит причины такого ухода в следующем: “Я думаю, что одна из проблем, которая встает перед подростком в том, что его обучают чему-то, когда он еще маленький, а потом, когда он на десять или пятнадцать лет старше, вдруг обнаруживают, что у него и сомнения, и вопросы, и непонимание. Он перерос все то, чему его учили в детстве, а в интервале мы ничему его не научили, потому что нам в голову не приходило следить за тем, какие вопросы в нем рождаются, и обращать внимание на эти вопросы, относиться к ним всерьез, не просто “как же так ты это ставишь под вопрос?”… Часто бывает, что, когда подрастающий ребенок нам ставить вопрос, мы на него не отвечаем. И не отвечаем, к сожалению, очень часто потому, что мы невнимательны к нему, а потому, что нам нечено отвечать, мы сами никогда не думали.

Как-то я собрал группу родителей и детей, подростков. Взрослые ожидали, что я проведу беседу, буду обращать внимание на детей, а родители будут павами сидеть: они-де все знают. А я предложил детям: “Вот у вас есть вопросы — ставьте их своим родителям, и посмотрим, что они ответят”. И родители ничего не смогли ответить. После чего реакция родителей была: “Как вы могли так с нами поступить! Вы же нас осрамили перед нашими детьми!” А со стороны детей другая реакция: “Как было замечательно! Теперь мы знаем, что наши родители такие же как мы!”.

В этот непростой для подростка период, период самостоятельного поиска, очень важно поддержать его, сохранить теплую, понимающую, домашнюю атмосферу, чтобы уходя из церковной жизни, он не ушел из семьи. Нельзя в это непростое, но важное время формирования ценностей, выталкивать его из семьи. Нужно всячески поддержать его в самостоятельном жизненном поиске.

Отступлением от этого правила часто грешат многие современные родители. Нужно показать сыну или дочери, что он любим, несмотря на то, что перестал ходить в храм и обходится без молитвы, без Исповеди, без Причастия. Важно не потерять с ребенком душевный контакт, даже если сейчас у него нет устремления к духовному. А для этого (внимание, дорогие православные папы и мамы!) вам нужно пойти на определенные жертвы. Может быть, совет, который я сейчас дам, кого-то шокирует, но не тех, кто не хочет потерять своих детей, они все примут во внимание.

Если вашему ребенку нравится современная музыка, можно сесть рядом, когда он слушает или попросить послушать вместе с ним. Поговорите с ним открыто, по душам, честно признайтесь, что вы человек старшего поколения, воспитаны на других ритмах, может быть, на музыке советской эстрады, вам больше нравится песни со смысловой нагрузкой, даже не столько музыка, столько текст. Раскройте в ответ свое сердце, не давая никаких критических оценок того, что нравится ему. Попросите ребенка объяснить, что ему близко именно в этой музыке. Искренне (но бережно) признайтесь, если вам не нравится эта музыка или скажите, что это неплохо, вот эта композиция очень даже красивая. Уточните, почему для ребенка важно прослушивание этой музыки при очень высокой громкости. То есть искренне узнайте у своего выросшего дитяти обо всем, не пытайтесь подвести его к правильному (с вашей точки зрения) ответу по этому поводу.

Протоиерей Аркадий Шатов в статье “Почему дети уходят из Церкви?” советует: “Можно и нужно войти в жизнь ребенка, соединиться с ним, стать для него самым интересным собеседником. Тогда он не будет искать утешения у других людей: на улице, у друзей, которые не знают Бога, в компаниях, где пьют пиво и курят сигареты.

Пойдите с ребенком в лес, пускайте кораблики на речке, летом пойдите за грибами, за земляникой, послушайте, как поют в лесу птицы, переведите это пение на человеческий язык и скажите, что птички поют славу Богу и ребенок запомнит это на всю жизнь и воспримет красоту мира как красоту Божьего творения. И тогда ко всему остальному он будет относиться так же, смотреть именно с этой точки зрения и видеть проявление Божественной любви во всем, что его окружает”.

“…Нельзя детей лишать всякой компании: это значит лишить их радости общения со сверстниками. Важно сделать так, чтобы у детей с малых лет были верующие друзья, надо так организовать их жизнь, чтобы им было интересно” — пишет далее отец Аркадий.

Предложите ребенку пригласить своих друзей в дом. Лучше не пытаться вторгнуться в их общение, а просто познакомьтесь с его друзьями и как бы невзначай, после часа-другого общения предложите им попить чайку с тортом. Можете посидеть с ними или уйти, все зависит от ситуации.

Дорогие папы и мамы! Не ставьте барьера между своим миром и миром Вашего подрастающего ребенка.

Довольно часто даже священнику трудно обсудить с некоторыми чрезмерно опекающим, сверхдоминантным родителями особенности взглядов их подрастающего ребенка. Их жизненные принципы кажутся им единственно верными. Поэтому более эффективным будет, выразив сомнения в правильности родительских поучений, перейти к анализу проявлений их настойчивости и контроля, к тому, как конкретно они выражают свою критику, к тому, что непосредственно лежит в основе разногласий и трудностей в отношениях с детьми.

Остановлюсь на одном моменте. Воцерковившись пять-десять лет назад, а может быть и с детства, верующие родители видят в отрицании подростком их собственных жизненных установок и ценностей чуть ли не покушение на основы Православный веры. И потому тот совет, который я выше привел — сесть и послушать со своим ребенком его музыку, может восприниматься такими родителями чуть ли как проявление «неправославности» самого автора этой книги…

Пастырю очень важно (особенно если время общения ограничено), не вдаваясь в подробности, не оценивая жизненные принципы родителя, понять, в чем конкретно проявляется перегиб в религиозном воспитании ребенка.

Многие современные родители (особенно “слишком православные”) считают, что для воспитания ребенка, для лучшего его понимания совсем не обязательно читать педагогическую литературу, интересоваться жизнью молодежи. Для того чтобы лучше понять своего ребенка, понять, каковы жизненные ценности для современного поколения, порой нужно просто сесть и посмотреть с сыном или дочерью видеофильм, пользующийся популярностью у подростков. Спросите у ребенка:

— Что это за фильм, почему о нем так много говорят?

— Принеси завтра кассету, давай посмотрим с тобой вместе.

Протоиерей Константин Островский пишет по этому поводу: “Если мы хотим помочь детям перерасти их вредные в духовном отношении увлечения, мы должны стараться, оставаясь самими собой, войти с ними в контакт, чтобы они не скрывали от нас своих взглядов, своих переживаний. Если мы будем держать в общении с детьми только высокий аскетический тон, то большинство даже верующих детей окажется вне нашего влияния”.

К сожалению, такой задачи многие православные родители не ставят. Более того, они считают, что для того, чтобы разбираться во всех жизненных ситуациях, достаточно только узко религиозных представлений о жизни. Такая ограниченная позиция, приводит, увы, к печальным результатам. Ставя себя в жесткие рамки, родители перестают понимать своих детей, теряют с ними контакт, тем самым нарушая Заповедь о любви, прежде всего к ближним, потому что самые близкие для нас — это наши детки. Нередко мы, рассуждая об основных заповедях христианства, любви к Богу и ближнему, не любим самых близких — своих детей, не пытаемся их понять, проникнуть в их сердечные устремления и тайны, а наоборот, оцениваем, критикуем, ворчим, и тем самым разрушаем остаток доверительных и уважительных отношений.

“Нет ничего сильнее того чувства, которое приходит к нам, когда мы держим на руках своих детей. Их беспомощность затрагивает в наших сердцах благородные струны. Для нас их невинность — очищающая сила. Когда в доме новорожденный, брак как бы рождается заново. Ребенок сближает семейную пару так, как никогда прежде. Перед молодыми родителями встают новые цели, появляются новые желания. Жизнь приобретает сразу новый и более глубокий смысл.

В доме, где растут дети, все их окружение и все, что происходит, влияет на них, и даже самая маленькая деталь может оказать прекрасное или вредное воздействие. Даже природа вокруг них формирует будущий характер. Все прекрасное, что видят детские глаза, отпечатывается в их чувствительных сердцах. Где бы ни воспитывался ребенок, на его характере сказываются впечатления от места, где он рос. Комнаты, в которых наши дети будут спать, играть, жить, мы должны сделать настолько красивыми, насколько позволяют средства…

Еще один важный элемент семейной жизни — это отношения любви друг к другу; не просто любовь, а культивированная любовь в повседневной жизни семьи, выражение любви в словах и поступках. Радость и счастье нужны детям не меньше, чем растениям нужен воздух и солнечный свет.

Для настоящей матери важно все, чем интересуется ее ребенок. Она так же охотно слушает о его приключениях, радостях, разочарованиях, достижениях, планах и фантазиях, как другие люди слушают какое-нибудь интересное повествование.

Самое богатое наследство, которое родители могут оставить детям, — это счастливое детство, с нежными воспоминаниями об отце и матери. Оно осветит грядущие дни, будет хранить их от искушений и поможет в суровых буднях жизни, когда дети покинут родительский кров”.

Пастырю следует сказать родителям о том, что прямое, директивное воздействие на повзрослевших детей неэффективно, особенно если оно базируется на негативных примерах и высказываниях на повышенных тонах. Реакцией на давление родителя чаще всего бывает неподчинение, сопротивление, негативизм, т.е. родители получают результат, обратный желаемому. Пастырю нужно объяснить матери или отцу, что давление и контроль лишь портит отношения с ребенком, они приобретают нежелательный характер и в дальнейшем разрушают семейную атмосферу.

В атмосфере тотального контроля, ссор, постоянных выяснений отношений или диктата невозможно что-то объяснить человеку, заставить его что-то делать. Если испорчены личные отношения, ушли доверие и искренность, эффект от воспитания практически будет равен нулю.

Родители, никогда не отмалчивайтесь, не отмахивайтесь от своих детей. Как аукнется, так и откликнется. А вдруг, однажды и они так же небрежно отмахнутся от вас с вашими старческими вопросами? Научитесь слушать их вопросы. Просите у Бога мудрости для ответов. Многие из их вопросов далеко не праздные.

Общение с детьми — это серьезное служение, требующее большого терпения, огромной любви и мудрости. Постарайтесь стать для них интересными собеседником и настоящими друзьями.

Общение с детьми — это служение детям. Как важно, чтобы наша жизнь стала чистой и благословенной, чтобы нам не передавать следующим поколениям нашу гордыню, вздорный характер, скандальный нрав. Мы обязаны оставить грядущему после нас роду добрый пример, нелицемерную веру и любовь к Богу, твердое упование на Господа во всех ситуациях жизни. А для этого первой воскресной школой для детей должен стать их собственный дом, а семья — домашней церковью.

Служение детям — это служение Богу. «Так как вы сделали это одному из сих братьев меньших, то сделали Мне» (Мф. 25, 40). Наш Господь Иисус Христос отождествляет Себя с детьми. «Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает; а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили во глубине морской… Смотрите, не призирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного» (Мф. 18, 5−6,10). Отношение к детям определяет ваше отношение к Иисусу Христу! Равнодушие к детям — это равнодушие к Нему. Проклинаешь, поносишь, злословишь своего ребенка — проклинаешь, поносишь, злословишь Господа. Благословляешь детей — благословляешь Господа.

Пусть каждый из нас станет примером, достойным подражания, эталоном нравственной чистоты и христианского достоинства!

Сегодня мы должны пересмотреть свое отношение к детям. Если они постоянно мешали и обременяли нас, давайте молиться, чтобы Бог обратил и наклонил наши сердца к ним, чтобы они стали для нас предметом пристального внимания, любви и служения.

Я всегда с тобой рядом, мой милый сыночек!.. (рассказ Марины Сергеевой)

— Спиридонушка, тут нужно повесить другие занавесочки, кремовые! Нужно, чтобы под цвет обоев. И мебель я бы другую купила все-таки… Эта слишком темная…

— Мама, оставьте, пожалуйста, в покое занавески! Мне как раз эти нравятся. Давайте поговорим о другом…

Но Софья Степановна продолжает, как бы не слыша слова сына:

— Сыночка, постельное белье сложи в пакет, я заберу домой постираю… Я вот тебе тут голубцы привезла, с морковкой, постные, без лука, как ты любишь,— заискивающе смотрит Софья Степановна сыну в глаза. Сейчас ей нужно сказать самое главное. — Сыночек, зачем ты взял в келейники Алешу? Он, конечно, может и хороший, но взгляд у него какой-то недобрый. И кажется мне, что он нечистоплотный, как он тебе будет помогать, ума не приложу, — взволнованно, твердила Софья Степановна. И горькие слезы внезапно покатились из ее голубых глаз.

Сын растерялся. Он всегда переживал двойственное чувство, когда рыдала его родная мать.

— Мама, не надо мне ничего стирать. Пожалуйста, успокойтесь, не рыдайте. Давайте сядем и поговорим о Вас, о Вашей душе. Мне рассказала Валентина Петровна, что Вы совсем не ходите в собор. Почему? Там же очень Вам близко.

— Спиридонушка, мне хотелось бы почаще приезжать к тебе на службу… У тебя такая тут благодать…

— Мама, мама… Зачем тратить деньги на дорогу и время тоже? Ведь до нашего монастыря ехать-то два с половиной часа. Неужели в вашем соборе не так служат? И потом, мама, я совершенно самостоятельный человек, дайте мне жить так, как я хочу. Я хочу устраивать свою жизнь сам. И какие занавески, и какая мебель, и каких друзей мне выбирать я буду решать сам. Понимаете?!!

Отец Спиридон собирает все силы, мобилизует все свое хорошее воспитание, чтобы не очень резко отвечать матери своей, Софье Степановне. Она такая у него ранимая. А воспитание он действительно получил очень хорошее.

Мать его, Софья Степановна, человек превосходный. Никто никогда слова о ней плохого сказать не смел. Хороший человек Софья Степановна. Приветливый человек, Софья Степановна, если точнее сказать. Софья Степановна — человек, который всегда приятно улыбается. Не помню, чтобы у нее было хмурое лицо, чтобы она сердилась. Нет, она всегда мягко улыбается и кажется еще секунда — и она замурлычет. На нее грех обидеться. Она никогда не поднимает голоса. Я знаю Софью Степановну много лет и никогда не слышала, чтобы она закричала на кого-нибудь или повысила на полтона голос. Нет. Голос у нее всегда мягкий и ласковый. Убаюкивающий.

Потрясла меня история с Софьей Степановной и ее сыном до глубины души. Я никогда не встречала людей, которые, кротко и нежно улыбаясь, могут тебя не любить, могут оставаться в душе своей жесткими и неуступчивыми. Оказывается, можно кротко улыбаясь, довольно твердо стоять на капитанском мостике и везти пассажиров не туда, куда они желают, а туда, куда хочет капитан. И пусть пассажиры возражают и кричат, пусть плачут и стенают, пусть даже некоторые выпрыгивают с корабля, капитану все равно — он твердо знает, куда надо ехать пассажирам. А все остальное — блажь и забава. Просто несерьезная трата времени.

Честно признаться, мне очень жаль Софью Степановну. Может быть, она заслужила лучшей жизни. Ведь всю свою жизнь она посвятила другим. Всю свою жизнь она любила. Мужа она не просто любила, она бы на руках его носила, если бы он не был в два раза выше ее. Она кротко и тихо отпустила его к другой женщине, которая оказалась со вздорным характером и не очень-то цацкалась с ее Лёнечкой. Софья Степановна до сих пор любит своего мужа и называет его ласково «Лёнечка». Она, встречаясь с ним, жалеет его и угощает горячими оладиками и душистыми пирогами. В новой семье ее мужа не принято печь пироги и готовить разносолы. Там покупают полуфабрикаты. И живут как на вокзале — каждый сам по себе. А Лёнечка привык вкусно покушать, привык к заботе и уходу. Правда, Лёнечка почему-то живет в своей новой семье уже десятый год и возвращаться к Софье Степановне явно не собирается.

Всю жизнь Софья Степановна посвятила сначала мужу, а потом, когда муж ушел, сыну своему ненаглядному — Ванюше, который заменил ей всех и вся. Ванюша с детства был болезненным. А расставание родителей и вовсе расстроило его слабенькое здоровье. Каждый год поездка на море, разные обследования, лечения, лечения. Ваня рос мальчиком довольно умным и развитым, учился хорошо, старательно. Правда, мать все время пыталась вложить в него побольше. Например, педагоги в музыкалке сказали, что у Вани совершенно нет слуха, но Софья Степановна так уговаривала, так мягко улыбалась, что те не устояли перед материнским обаянием — взяли. Ваня с тех пор видеть не может баян. Но все же несколько классов в музыкальной школе он отучился.

У Вани не было бесшабашного детства. Он не гонял в футбол, не стрелял из рогатки. Он был примерным мальчиком и ходил везде, держа маму за руку. У него не было своих интересов. Мама всегда сама формировала у сына интересы. Что тебе хочется, сынок? Марки? Давай собирать марки. И мама отыскивает немыслимые марки, чтобы только понравились они ее сыну. Только сынок засмотрелся на незнакомую монетку, как мама ринулась на рынок, — нужно купить редкие монеты. Она предупреждала все его желания.

— Что ж тут плохого? — скажете вы. Да, вроде бы и ничего. Но только сынок-то быстро вырос. И пока он подрастал, с мамой вместе было интересно. Но дальше-то захотелось играть с друзьями, захотелось иметь одного, закадычного друга, с которым можно пойти на край света, которому можно поверить все свои мальчишечьи сокровенные тайны. Правда ведь, у нас у всех было такое желание? Ваня был этим обделен. Ему так хотелось на волю, уже тогда, в подростковом возрасте. Но мама, вся в слезах, постоянно теребила его сердце:

— Ванечка! Ну куда тебя тянет? Ну что тебе нужно? Я же твоя мама, я тебе и друг, и подруга. Все, что ты хочешь, я для тебя выполню. Не ходи никуда, попадешь в дурную компанию!

Ванечка успокаивался и оставался с мамой. Мама была его Золотой Рыбкой, и это, в общем-то, было неплохо.

Пришло время — зазвенел последний звонок. Куда-то надо идти учиться. И мама выбрала сыну учебное заведение. Ваня учился в колледже без особого интереса, потому что у него никогда и не было своего интереса. Он маму уважал и из уважения старался хорошо учиться.

Но однажды на автобусной станции Ваня встретил батюшку Дамиана. Настоящего батюшку, монаха. Раньше он видел батюшек только издали и они казались ему совершенно неземными. А тут батюшка сам заговорил с Ваней. И пока они ждали автобус, разговор лился и лился, свободно и красиво, как большая река, на котором стоял Ванин город. Ваня был как зачарованный, батюшка Дамиан говорил о том, что так тревожило его юную душу, он отвечал на все Ванины вопросы, хотя Ваня их и не озвучивал перед батюшкой. С первых минут возникло душевное родство. Ваня понял, что ему нужно. Вот оно, ради чего стоит жить. Нужно просто узнать Бога и идти к Нему и только к Нему. Все остальное показалось детскими попытками построить большой красивый замок на пляжном песке. Чем Ваня и занимался в детстве каждое лето, отдыхая на море.

Так как поступил Ваня, могут поступить только юные, ищущие Бога души. Он не сел в подошедший его автобус. Он сел в следующий, вместе с батюшкой. И поехал в монастырь. Наконец-то Ваня сделал свой первый в жизни самостоятельный поступок.

— Слава Богу, что на остановке не было мамы, — мелькнуло в голове у Вани. — Все, я теперь взрослый и буду строить свою жизнь сам! Никто и никогда больше не будет вмешиваться в мою личную жизнь. Я сам пойду к Богу, доверю Ему свое сердце и свою жизнь.

…В монастыре Ваня исправно нес послушания и сердце радостно щемило от свежести вольной жизни и от новых друзей. «Я буду монахом, а потом — священником. Я буду служить людям. А как служить? Я буду обучать детей Евангелию…», — восторженно думал Ваня. Сердце Вани было открыто на несчастных, брошенных на обочину жизни детей, которые никогда не знали ни материнской ни отцовской любви. Он мечтал стать пастырем и окормлять таких детей.

И все было хорошо, но спустя две недели в монастыре появилась его мама. Она приехала внезапно, с огромными сумками-тележками, она везла сыну чистое белье и диетическое питание, потому что была уверена, что в монастыре не знали, чем кормить ее Ванечку. Она притащила тертую морковку, кастрюлю с винегретом, апельсины, которые очень любил ее сыночек и прочее, и прочее. Но не это главное. Это еще не велика была беда. Она привезла в монастырь себя. Ну как же Ванюша будет жить в монастыре без нее? Как он будет нести послушания? Ведь ему же нельзя пользоваться стиральным порошком. У него на это аллергия. А от мыла он чихает. А от томата у него болит печень. А от гороха — желудок. А от лука тошнит. А от чеснока — изжога. А вермишель ему нужно варить только твердых сортов… И т.д. и т.п.

Однажды Ване дали послушание алтарника: после каждой службы нужно была убирать в храме. Ну как же так? Ему же ни в коем случае нельзя дышать пылью, ведь он болел раньше бронхитом и воспалением легких! А сколько ОРЗ было — не сосчитать! Врачи советовали Софье Степановне беречь сына и она всегда ходила дома с тряпкой. Пол она мыла четыре раза в день. А пыль вообще вытирала каждые два часа. А тут — такое страшное послушание. Что же будет с ее мальчиком? Софья Степановна познакомилась со старушками из храма и стала жить у них. Каждое утро она вооружалась тряпками и шла в храм. И когда Ваня приходил открывать храм, Софья Степановна во всеоружии уже ждала его у дверей.

— Мама, зачем Вы пришли? — жалобно спрашивал Ваня.

— Сыночек, я должна тебе помогать, ты же знаешь, как тебе вредно дышать пылью. А еще мне Иван Михалыч смастерил удобную лопаточку, чтобы чистить капли воска у подсвечника. Посмотри. А тетя Зоя дала мне прекрасную фланелевую тряпку, ею можно натирать полы…

Она протянула Ване последнее слово техники от народных умельцев.

Софья Степановна зажила новой Ваниной жизнью. Она готова был поднять всех и вся в этом селе, чтобы они трудились на благо новой монашеской Ваниной жизни. Марья Петровна, свечница, у которой она останавливалась, взяла на себя послушание тайно от братии приносить Ване свежие ватрушки, на которые Софья Степановна в каждый свой приезд оставляла творог.

Утром и вечером любящая мама была на службе. Она не отрывала заботливых, тревожных и любящих глаз от своего сыночка. Она все время пребывала вместе с сыном душою. Душою она подавала вместе с ним кадило служащему священнику, зажигала свечи и лампады, несла огромное блюдо с просфорами. Она была незримо рядом всегда. Как тень, как второе Ванино «я». Когда Ваня стелил ковер на полиелей посреди храма и случайно спотыкался, мама, стоявшая неизменно рядом, тихо ойкала и невольно порывалась поддержать падающее дитя. Она страдала, она не могла спокойно видеть, как ее сын таскал тяжелый ковер. Ну почему, ну зачем ей переносить такие невыносимые страдания — видеть все это и не участвовать самой?

Каждый раз Софья Степановна стойко ждала батюшку Дамиана у дверей храма, сколько бы тот не задерживался. Ей нужно обязательно поговорить о Ване.

— Батюшка, Ване нельзя дышать пылью и поднимать тяжести.

— Батюшка, ему нужна морковочка хотя бы два раза в неделю.

— Благословите, батюшка Дамиан, прибраться в коридоре братского корпуса…

Софья Степановна часами говорила с батюшкой Дамианом, ведь от него теперь зависело благополучие сына. Она, что называется, прописалась в селе, где подвизался ее Ванюша. Домой ей не хотелось. Теперь тут ее дом.

В трапезной Софья Степановна просила кастрюльки и готовила Ванюше отдельно, потому что он у нее очень болезненный.

— Вы знаете, что Ване нужно каждый день готовить винегрет. Во-первых, он его любит, а во-вторых, он ему просто необходим, — вещала Софья Степановна.

Потом я спрашивала у Вани, любит ли он винегрет. Он мне отвечал, что терпеть его не может. Но Софья Степановна… разве ей это объяснишь?

Теперь Софья Степановна всю себя посвятила монастырю, вернее Ване, который жил в этом монастыре. Причем, она была настолько кроткая и тихая, настолько благодушная, что ни настоятелю, ни благочинному, ни остальным братьям монастыря даже в голову не приходило сказать ей замечание, возражать против ее такой искренней, преданной помощи.

Иногда Софья Степановна уезжала домой и Ваня, сам не свой, слонялся по монастырю. Ее материнская любовь делала свое дело. Несколько раз Ваня срывался и уезжал домой. Но и там не было сил жить. Хотелось на свободу, хотелось жить своей жизнью. И душу разрывала на части эта с детства привычная опека, без нее было неуютно, тоскливо. Но душа-то рвалась к жизни — самостоятельной, вольной, где можно будет дышать всей грудью, как в сосновом лесу, как на берегу моря, — дышать — не надышаться, сладко-сладко, свободно и легко, где свежий и прозрачный воздух, где ясное солнце над головой, где не видно горизонтов, где хочется жить и жить, где можно твердо и уверенно стоять на своих ногах, где можно самостоятельно строить отношения с другими людьми.

Прошло несколько лет. Ваня стал несколько нервным, раздраженным, чистота первой юношеской любви к Богу и открытого отношения к братьям понемногу замутилась этим раздражением. Но все же Ваня пытался вырваться из крепких материнских любящих рук и надо воздать ему должное — продолжал свой нелегкий путь к Богу.

По благословению батюшки Дамиана, Ваня принял монашеский постриг с именем Спиридон. Но по-настоящему зажить монашеской жизнью мама ему не дала.

Долго рассказывать обо всех коллизиях, которые возникали на его пути… Отношения с батюшкой, ставшим ему духовником, вконец расстроились. В конце концов отец Спиридон ушел из первого своего монастыря. Софья Степановна торжествовала! Сын опять дома, он при ней! Ведь в течение нескольких лет, мягко и нежно улыбаясь, угощая всевозможными сладостями, бедная мама изнемогала от ревности и ненависти к новому авторитету, так внезапно появившемуся в жизни ее сына. Сколько слез пролила бедная мать, кто знает. Но Софья Степановна — очень целеустремленный и уверенный человек. Она всегда достигает поставленных целей.

Ушедши с монастыря отец Спиридон некоторое время жил дома. Те люди, которые только вчера еще улыбались ему и осыпали его разными комплиментами, отвернулись и в упор не замечали его в городском соборе на службе, а увидев на улице, поспешно переходили на другую сторону. И тут материнская верность и преданность оказалась весьма кстати: он был принят, оправдан, прощен только ею. Но отцу Спиридону было дома душно. И однажды он уехал в другой город, совсем далеко. Как мне рассказывали, и там мама нашла своего ненаглядного сына. И уже за тридевять земель перекочевала наша неугомонная Софья Степановна.

После рукоположения в священный сан в новом монастыре, та же история, что и первой обители, повторилась еще раз. И везде Софья Степановна знакомилась с нужными людьми, и везде встречи, встречи. И везде беседы, беседы. И всегда и во всем — беспримерная забота, неповторимая любовь Софьи Степановны к своему сыну…

Отец Спиридон ныне настоятель небольшого приходского храма. Он человек уважаемый. Но… Помните начало моего рассказа? Не успели еще сделать ремонт в его небольшом домике, как на крыльях материнской любви прилетела его мама. Ну неужели сын ее, всеми уважаемый отец Спиридон, сможет обойтись без нее? Сколькому нужно еще его научить. Ведь он такой молодой, а на такой ответственной должности… А потом… Нужно все-таки поговорить с ним.

«А келейник-то, келейник… Прям душа не на месте, что за келейника выбрал ее сын. А вдруг они крепко подружатся с ним? Как это так? Келейник будет убирать за ее любимым сыночком, готовить ему еду, вечерами беседовать с ним на духовные темы?» А ведь она, Софья Степановна, не поленилась — прочитала Отечник, два Патерика и несколько книг Феофана Затворника и Игнатия Брянчанинова. Она надеется, что когда ее сын убедится в несостоятельности и бездуховности келейника, станет ему надежным собеседником на святоотеческие темы.

Освоившись в новом приходе, любящая мать заметила, что прихожанки стали осаждать молодого иеромонаха, а он, чуткий и внимательный, не может поставить их наместо, остановить долгие и продолжительные исповеди. «Нужно взять ответственность за эту ситуацию!» — решила Софья Степановна. Она взяла на себя особое послушание: регулировать очередь на исповедь к ее сыну:

— Ирочка, — наставляла она молодую регентшу, — после Любы пойдешь ты. И не долго, не больше пяти минут, у батюшки утром болела голова…

— Мама, оставьте, пожалуйста, в покое занавески! Мне как раз эти нравятся. Давайте поговорим о другом…

Но Софья Степановна продолжает, как бы не слыша слова сына:

Сын растерялся. Он всегда переживал двойственное чувство, когда рыдала его родная мать.

— Спиридонушка, мне хотелось бы почаще приезжать к тебе на службу… У тебя такая тут благодать…

Ванечка успокаивался и оставался с мамой. Мама была его Золотой Рыбкой, и это, в общем-то, было неплохо.

— Мама, зачем Вы пришли? — жалобно спрашивал Ваня.

Она протянула Ване последнее слово техники от народных умельцев.

— Батюшка, Ване нельзя дышать пылью и поднимать тяжести.

— Батюшка, ему нужна морковочка хотя бы два раза в неделю.

— Благословите, батюшка Дамиан, прибраться в коридоре братского корпуса…

А еще скажу вам по секрету — Софья Степановна сшила себе монашеское одеяние и ждет, когда же любимый сыночек пострижет ее в мантию. Вот тогда она полностью растворится в своей материнской любви, полностью посвятит жизнь свою сыну.

Глава написана психологом Максимом Бондаренко

Зачастую многие родители недоумевают по поводу того, откуда у их сына или дочери появляются проблемы. Например, ребенок слишком беспокоен, капризен, агрессивен, плохо учится, пропускает занятия, конфликтует с учителями и родителями, излишне тревожен, застенчив, его одолевают всевозможные страхи и так далее. Все это — различные симптомы детских проблем, с которыми приходится сталкиваться родителям. Лишь незначительная часть этих симптомов может быть в чистом виде трудностями самого ребенка. Большинство же из них — это проблемы семьи, в которой этот ребенок живет.

Приведу два примера из собственной практики.

За консультацией к психологу обращается мать с сыном-подростком 13 лет. Мальчик регулярно исчезает из дома, не приходит по несколько дней. Он пропадает в компьютерных клубах, его невозможно оторвать от игр. Мать жалуется, что она извелась с ним, у нее уже нет сил. При этом она говорит о своем сыне с такой ненавистью, словно это ее злейший враг, который испортил всю ее жизнь. Начинаем разбираться: что — к чему. Постепенно выясняем, что в семье нет отца, что мальчик был нежеланным ребенком, что у него есть младшая сестра, на которую направлено все внимание матери и бабушки, а сын при этом чувствует себя изгоем. Я думаю, что дальнейшие комментарии не требуются.

Отец приходит на консультацию с сыном-подростком. Заявляется проблема плохой успеваемости сына в школе, его нежелания учиться. По ходу беседы выясняется, что отец постоянно ругается с матерью, т.к. ревнует ее. Казалось бы, какое это имеет отношение к учебе сына. Оказывается, что прямое. Поскольку он боится развода родителей, то часть конфликтной энергии в семье неосознанно оттягивает на себя. Для этого ему и «пришлось стать» плохим учеником. В результате родители часть своей агрессии, адресованной друг другу, направляют на сына, который таким вот образом, неосознанно «спасает» семью от развала. Вот и получается, что отец и мать занимаются его «воспитанием» вместо того, чтобы решить проблему в собственных отношениях.

И первый, и второй случаи иллюстрируют известное в психологии понятие идентифицированный пациент. Оно обозначает человека, чей проблемный симптом отражает дисгармонию, существующую внутри семьи. То есть, что-то нарушено в семье, в отношениях ее членов друг с другом, но создающим проблему носителем симптома является только один из них.

Очень часто, в силу своей незащищенности, идентифицированными пациентами оказываются дети. В качестве симптомов при этом может выступать все что угодно: школьная успеваемость, плохая дисциплина, различные заболевания ребенка (например, энурез), всевозможные страхи и фобии и т.д. Например, родители заняты своими проблемами, им не до ребенка и последний, чтобы не чувствовать себя заброшенным, начинает (конечно же, неосознанно) получать плохие отметки в школе. Учителя вызывают родителей, ребенок получает взбучку. В итоге внимание и забота, которых ему так не хватало, получены. Пусть хоть и в такой форме, но это лучше, чем ничего. Путь к решению проблемы найден – для того, чтобы родители его не забывали, ребенку необходимо плохо учиться.

Когда в семье появляется идентифицированный пациент, вся семья, как правило, видит проблему только в нем и обращается за помощью в связи с ним, формулируя свой запрос в таком духе: «что нам делать с этим ребенком?», или «сделайте с ним что-нибудь!». Парадокс заключается в том, что помочь таким детям невозможно, не изменив существующей системы взаимоотношений в семье, которая-то и привела к проблеме. Если, не понимая этого, пытаться воздействовать только на ребенка, то ничего не выйдет.

В середине 60−х годов прошлого столетия проводились исследования в семьях, в которых были больные шизофренией, с целью выяснить, как семейные отношения взаимосвязаны с болезнью одного из членов семьи. Было обнаружено, что изменение состояния больного в ходе лечения приводило к изменению состояния всей семьи. Как вы думаете, в какую сторону? Улучшение больного приводило к ухудшению взаимоотношений в семье! Получаются какие-то жуткие вещи: выходит, что семья неосознанно была заинтересована в тяжелой болезни одного из своих членов. Понятно при этом также, что лечение больного не могло бы дать устойчивых результатов без изменения всей системы взаимоотношений в семье.

Конечно же, шизофрения — это крайний пример, но он иллюстрирует общий принцип, общую закономерность, которая действует и в отношении не столь тяжелых проблем.

К сожалению, оба описанных выше случая с мальчиками-подростками, оказались, как иногда говорят врачи, некурабельными, т.е. слишком запущенными. Родители пришли с запросом: сделайте что-нибудь с нашим ребенком. Они оказались не готовыми увидеть то, как они сами создают проблемы у своих детей. Что ждет их детей в будущем? Думать об этом, увы, слишком грустно.

От подобных вещей не застрахованы и семьи верующих людей, особенно тех, где вера декларируется внешне для себя и для окружающих, идя вразрез с реальными поступками. Я знал одну прихожанку, которая все свое свободное время посвящала очень благородному делу — служению в сестричестве, организованном при храме. Она посещала в больнице детей, лишенных родителей и ухаживала за ними. При этом постоянно жаловалась на проблемы с мужем и собственными детьми: их низкую успеваемость, плохое поведение в школе и т.д. Но ведь, помогая другим детям, она в реальности оставила свою семью. Точнее, что называется, ушла от решения проблем в собственной семье, с головой посвятив себя сестричеству.

Верующие люди вряд ли пойдут к психологу, а скорее обратятся за помощью к батюшке. Но суть их проблемы остается тот же: «что мне делать с моим ребенком?» И здесь мало обычных советов относительно необходимости молиться за своих детей, потому что молитва за кого-то предполагает искреннюю и горячую любовь к этому человеку. В данном же случае речь идет как раз о недостатке таковой любви, ее дефиците. Важно, пообщавшись с этими людьми, показать им, как они своими действиями и своим отношением создают проблемы у своих детей, чтобы через понимание и осознание этого, они смогли стать на путь изменения.

Мама привела дочь на консультацию. Девочка училась в 8−м классе. Проблема — курение. Причем проблему заявила мама. Вряд ли дочь пришла бы на консультацию, если бы мать не настояла на этом. В один из моментов, я спросил девочку о том, что для нее изменится, если она бросит курить. Она ответила, что отношения с мамой станут лучше. Это обозначало, что ее курение — симптом, который регулирует ее отношения с мамой. По меньшей мере, с помощью этого симптома она точно привлекала внимание матери к себе. Дальше наша работа была построена в основном вокруг темы взаимоотношений с мамой.

Результаты были таковы: девочка отметила, что ее отношения с мамой улучшились, при этом она как бы попутно перестала курить. То есть курение в данном случае было лишь симптомом, отражающие проблемы в отношениях матери с дочерью.

Если в семье ребенка не достаточно хорошо слышат и понимают, то он начинает обращаться к родителям на языке симптомов — т.е. создает им проблемы, которые они уже не в состоянии игнорировать. Ребенок как бы говорит родителям: «Я нуждаюсь в вашем внимании и заботе!», или «Папа и мама, пожалуйста, не ссорьтесь, я хочу, чтобы вы оставались вместе, ведь я люблю вас обоих!» и так далее.

Поэтому, дорогие родители, если вас вдруг начали беспокоить какие-либо проблемы ваших детей, первым делом поставьте себя на место своего ребенка. Буквально посмотрите на семейную ситуацию его глазами и от его имени опишите, как вы воспринимаете эту ситуацию: что вас волнует, в чем вы нуждаетесь, чего ждете от родителей, что хотите сказать им. То есть сделайте своего рода перевод с одного языка на другой: выразите от лица ребенка то, что он говорит на языке симптома простыми словами, адресованными вам. Часто этого простого шага бывает достаточно, чтобы произошли важные изменения в отношениях.

Роль ранних детских впечатлений в формировании личности ребенка

Есть такая поговорка: «Дитя как сундук: что в него положишь, то потом и достанешь». Она очень точно и емко отражает значение тех жизненных впечатлений, которые ребенок получает в раннем детстве в отношениях со своими родителями, для его последующей жизни.

Как и какого рода опыт формируется у детей в результате взаимодействия с родителями?

Новорожденный не приносит с собой знания о том, как прожить в этом мире. Ему приходится обучаться этому у других. И главными учителями ребенка являются, конечно же, его родители. Это обучение осуществляется следующим образом.

Во-первых, существует процесс открытого обучения, когда родители объясняют ребенку что такое хорошо и что такое плохо, что-то от него требуют, за что-то поощряют, за что-то наказывают и т.д. Таким образом, открытое обучение – это те представления о мире, которые родители стремятся сознательно сформировать у ребенка. Данный тип обучения основан главным образом на словах. Примерами таких сообщений могут быть следующие: «Женщина должна прежде всего заниматься хозяйством и воспитывать детей», «Мужчина не должен проявлять своих чувств», «Ты должен быть лучше всех» и т.д.

Во-вторых, параллельно с этим происходит косвенное научение. Ребенок наблюдает за тем, как родители обращаются с ним, друг с другом и с другими людьми. В ходе таких взаимодействий родители показывают ребенку свое отношение к нему и окружающему миру уже не столько на уровне слов, сколько на уровне действий и выражаемых эмоций. Исходя из этого, он начинает строить свои представления о себе и мире, в котором живет. К примеру, если ребенок видит, что родители постоянно ссорятся друг с другом и выясняют отношения, он может тоже научиться быть агрессивным. Он как бы говорит себе: «Я вижу, как надо жить: надо нападать на другого, чтобы самому не оказаться уязвимым». Если же он видит в обращении родителей друг с другом любовь и уважение, то он также обучается любить и уважать других людей.

В результате косвенного научения происходит формирование представлений ребенка о себе самом и своем месте в мире. Когда младенец испытывает дискомфорт и кричит, это может сильно раздражать мать. Если это происходит слишком часто, то младенец будет воспринимать ее раздражение как сигнал о том, что матери не до него. При этом у него может родиться ощущение «я не нужен, я лишний, я мешаю». Поразительно, что очень часто взрослые люди, имеющие ощущение собственной ненужности и заниженную самооценку, порой совершенно случайно, узнают о том, что их родители не хотели их появления на свет и пытались избавиться от них.

Напротив, если родители с радостью ждали рождения младенца, если мать заботится о нем, своевременно и адекватно откликается на его крик, пытается найти и устранить причину дискомфорта, то это создает у него ощущение, что он любим, значим и нужен в этом мире.

Необходимо отметить, что косвенное научение оказывает на ребенка гораздо более сильное влияние, чем прямое. И это не случайно – ведь мы гораздо больше доверяем реальному опыту, чем словам.

Итак, родители — это своего рода инструкторы для своих детей по обучению тому, как полноценно жить в этом мире. Конечно же, любой инструктор может передать только то, чему хорошо обучен сам. Обычно родители стараются изо всех сил научить своих детей быть счастливыми. Однако проблема заключается в том, что их собственное обучение в свое время имело изъяны. И если умение родителей быть счастливыми людьми неполно или искажено, то вся неполнота и все искажения будут ими невольно переданы детям. Когда у родителей есть нерешенные психологические проблемы, вызывающие тревогу, гнев, растерянность и другие сложные чувства, они неосознанно выражают их по отношению к своим детям.

Это может происходить следующим образом. Допустим, отец постоянно критикует и ругает сына, когда тот, что называется, оказывается не на высоте — не может быстро решить несложную задачу, проигрывает на соревнованиях, получает низкую оценку за контрольную работу. При этом может выясниться, что сам отец, будучи мальчиком, подвергался насмешкам со стороны взрослых или сверстников, когда не справлялся с подобными задачами на должном уровне. Воспоминания об этом унижении слишком болезненны для него. И поэтому, когда его сын попадает в похожие ситуации, у отца пробуждаются болезненные воспоминания, связанные с собственным детством. Но чтобы избежать их, он обрушивается с упреками и критикой на сына, как бы говоря ему при этом: «Не смей быть неуспешным, мне от этого может быть слишком больно!». Таким образом, он оказывается не в состоянии поддержать своего сына в трудную для того минуту, т.к. не смог справиться когда-то со своей собственной болью и не может этого сделать сейчас. В результате сын усвоит из отношений с отцом следующие уроки: я не имею права делать ошибки, я не имею права быть слабым; если я допущу ошибку, меня не будут любить, чтобы меня любили, я должен быть безупречным; если я допускаю ошибку я ничего не стою и должен самоуничижать себя.

Эти выводы далее могут привести к следующим последствиям, когда мальчик вырастет:

— он может избегать решения каких-либо сложных задач для себя в жизни, чтобы гарантированно избежать возможных неудач (например, поступить в институт, в который меньше конкурс, а не в тот, где ему было бы интереснее учиться);

— он может избегать близких доверительных отношений с другими людьми, потому что боится показать им свои возможные промахи и ошибки, за которые, по его мнению, они должны отвернуться от него;

— он будет грызть себя за каждый малейший промах.

Общаясь с детьми, родители неосознанно формулируют и передают им множество косвенных (непрямых) сообщений, выражающих их отношение к своему ребенку, к другим людям и к жизни в целом. Эти сообщения называются предписаниями.

Их главное значение состоит в том, что на их основе ребенок принимает неосознанные решения о том, как строить всю свою жизнь. Многие успехи или неудачи взрослого человека зачастую основаны на тех предписаниях, которые он получил в детстве от своих родителей. Предписания бывают позитивными или негативными. Здесь мы подробно рассмотрим именно негативные предписания в силу того, что они могут разрущающе влиять на жизнь ребенка, и родителям очень важно научиться их распознавать в своем поведении.

Можно выделить 10 основных типов негативных предписаний, которые передают родители детям, и которые формируют отношение ребенка к себе, окружающему миру и людям. Зачастую они могут выглядеть совершенно иррационально, но сила их влияния на ребенка при этом не снижается. Вот эти предписания: Не делай. Не будь. Не сближайся. Не будь значимым. Не будь ребенком. Не взрослей. Не добейся успеха. Не будь собой. Не будь нормальным. Не будь здоровым.

Это предписание передается обычно родителями, испытывающими страх. Они не позволяют ребенку совершать многие обычные вещи: «Не лазай по деревьям, не ходи босиком, не бегай слишком быстро, не залазь в воду и т.д.». Иногда такие родители не хотели ребенка, и понимая, что в глубине души не желают, чтобы он существовал, испытывают панику и чувство вины от таких мыслей. В результате, чтобы скрыть от себя свои страшные мысли, они становятся сверхосторожными и сверхзаботливыми по отношению к ребенку. Но их забота есть ни что иное, как замаскированная агрессия, потому что ребенок от нее задыхается.

Иногда родители, дающие такое предписание, имеют психологическую травму, вызванную потерей близкого человека, например смертью старшего ребенка. По мере взросления ребенка родители волнуются по поводу любого поступка, который тот собирается совершить: «Не спеши, надо все хорошо обдумать». В конце концов, сын или дочь уже не верят в то, что могут совершить что-либо правильное, не знают, что им делать и ищут, чтобы кто-нибудь принял за них правильное решение. Повзрослев, они будут испытывать ощущение бессилия перед жизненными ситуациями и иметь большие трудности при принятии решений.

В результате типичной жизненной схемой человека, воспитанного на основе предписания «Не делай», становится стремление переложить ответственность за свою жизнь на того, кто на его взгляд «лучше знает» и, соответствующая этому стремлению пассивность в жизни. Он все время ищет кого-то, кто сказал бы ему «как будет правильно» и избегает самостоятельных поступков и решений.

Это очень опасное предписание. Оно может быть дано как в очень мягкой форме: «Если бы не вы, дети, то я развелась бы с вашим отцом и не мучилась бы всю жизнь», так и более жестко: «Лучше бы ты не рождался, тогда мне не пришлось бы выходить за твоего отца». Важно подчеркнуть, что родитель вовсе не обязательно произносит такие слова вслух. Чаще всего такие предписания передаются через его эмоции и поступки по отношению к ребенку. Родитель не берет ребенка на руки, когда тот кричит, ругается и повышает голос на него, когда ребенок в чем-то нуждается, о чем-то просит, просто бьет его словом, есть множество способов передачи такого сообщения.

Предписание может быть передано матерью, отцом, братом или сестрой. Родители могут быть подавлены тем, что ребенок был зачат после того, как супруги решили не иметь детей или зачатие произошло в неподходящий момент – какой-либо трудный период в жизни семьи. Роды могут пройти с осложнениями и подорвать здоровье матери. Тогда ребенка могут косвенно обвинять в этом. В самом общем виде предписание «не будь» звучит так: «Если бы ты не родился, нам бы лучше жилось».

Для старшего брата или сестры появление маленького конкурента может быть воспринято очень болезненно. «Если бы ты не появился, родители по-прежнему любили бы меня» — типичные сообщения от старших братьев и сестер.

Общий смысл решений, принимаемых на основе предписания «Не будь», сводится к тому, чтобы не жить, умереть. Однако воплощение этих решений может сильно варьировать от намеренных попыток суицида до опасного поведения, угрожающего здоровью и жизни (опасная работа, рискованная езда на автомобиле, употребление наркотиков, и т. д.). Вот возможные варианты решений и поведения, принятых на основе предписания «Не будь».

«Я умру, и тогда вы меня полюбите». Ребенок, а впоследствии и взрослый человек втайне мечтают о смерти, представляя, что когда он умрет, те, кто его недостаточно любил, почувствуют, как им его не хватает.

«Я докажу вам, даже если это убьет меня». Люди этого типа могут быть поделены на две категории. Первые – стремятся доказать своим сначала родителям, а затем и всем родителям на свете, что заслуживают права на любовь. Их система доказательства – стремление ко все большим и большим достижениям. Они получают степень за степенью и должность за должностью, покупают все более дорогие дома и машины. Чем же это может быть опасно? А тем, что каждое новое достижение требует от них все больше и больше сил, которых, в конце концов, начинает не хватать. Но человек продолжает погоню за достижениями, не обращая внимания на состояние своего здоровья – гипертонию, язву, сердечную недостаточность. В какой-то момент организм может не выдержать. О таких людях часто говорят: «Он загнал себя». Бывает и так, что человек доказал все, что хотел. Тогда жизнь для него внезапно теряет смысл, и он может оборвать ее, либо покончив с собой, либо «скоропостижно скончавшись» от внезапной болезни или сердечного приступа.

Вторая категория людей, следующая этому сценарию – это люди с саморазрушительными привычками. Они зависимы от наркотиков, алкоголя, переедания, никотина и используют их, чтобы медленно убивать себя. Их неосознанное стремление к саморазрушению — это, чаще всего, своего рода протест против родителей, которые, с одной стороны, не любили ребенка, а с другой требовали от него быть хорошим, аккуратным, послушным.

«Если ты не изменишься, я убью себя». Это своего рода шантаж, целью которого является получить желаемые чувства или поведение со стороны другого человека. Незавершенные попытки детских и подростковых суицидов очень часто являются шантажом по отношению к родителям. Эти попытки остались незавершенными не столько в силу каких-либо обстоятельств, а скорее потому, что дети не собирались себя убивать. Их цель — привлечь к себе внимание родителей, «заставить» их больше полюбить собственного сына или дочь, вызвать у них чувство вины за недостаточную любовь.

Взрослые люди также часто могут использовать подобный шантаж по отношению к своим близким. При этом их арсенал способов воздействия может быть более утонченным. Вовсе необязательно так уж явно брать и убивать себя (тем более и грех-то какой). Но можно тяжело заболеть и дать понять членам семьи, что в этой болезни их вина. Я снова вспоминаю один случай из своей практики.

Я консультировал женщину, больную раком. Ее болезнь зашла уже достаточно далеко. Что меня более всего удивило в ходе нашей беседы, это то, что она пыталась найти с моей стороны подтверждения в том, что в ее болезни виноват муж. При этом казалось, что ее совершенно не интересуют возможности собственного исцеления. Собственно свой приход на консультацию она обрисовала так, что это муж ее послал, потому что считает, что она сама себя довела до болезни. Она же рассказала длинную историю об их неудачной семейной жизни, о том, как он изменял ей, бил ее и т.п. Ее главный вопрос был: «Могу ли я сказать мужу, что со мной все в порядке?». Подтекст, который звучал под этим: «Если со мной все в порядке, то это значит, что не я виновата в своей болезни, а ты меня довел до этого». Получалось, что она, разрушая себя (я имею в виду не только болезнь, но и отсутствие желания выздороветь), как бы наказывала мужа за его нелюбовь к ней.

«Я тебя заставлю убить меня». Когда ребенок живет в ситуации насилия, то приходит в отчаяние от нестерпимой боли. Единственный выход для него — умереть, чтобы освободиться от страданий. Когда такой ребенок вырастает и уходит из семьи, ему очень трудно адаптироваться в жизни. Детская боль очень сильна в нем, поэтому он не доверяет другим людям, у него с трудом складываются взаимоотношения, ему сложно на работе. Страдания как бы наслаиваются одно на другое, и желание умереть укрепляется. Но он не решается сам на себя наложить руки, а пытается подставить себя смерти, как бы прося у кого-то другого: «Убей меня». Это очень похоже на ситуацию, когда безнадежный раковый больной желает только одного – быстрее прекратить свои страдания и просит других людей помочь ему в этом. Поиск смерти у такого человека будет выглядеть следующим образом – он будет регулярно ставить себя в опасные для жизни обстоятельства: может выбрать опасную работу, совершать ночные прогулки в опасных местах, ввязываться в уличные драки, садиться в нетрезвом виде за руль автомобиля и т.д. От него можно услышать много историй о том, как он чуть было не погиб, которые он рассказывает очень весело, хотя на самом деле ничего веселого в них нет.

Недостаток физического контакта и словесного одобрения со стороны родителей в адрес ребенка приводит к тому, что ребенок воспринимает такое их поведение как сообщение «не сближайся». Аналогичная реакция может возникнуть, если ребенок, в результате смерти или развода, теряет одного из родителей. При этом он как бы говорит себе:

— Терять того, кто тебя любит очень больно. Если другой человек все равно уйдет от меня, зачем мне снова испытывать эту боль.

Смысл поведения, основанный на предписании «не сближайся» сводится к тому, чтобы всегда оставаться на большой дистанции от других людей, не проявлять к ним любви, а также не принимать и любви с их стороны. Это в свою очередь приводит человека к отчужденности и одиночеству во взаимоотношениях с другими.

Это предписание передается тогда, когда взрослые снижают своими словами или действиями значимость ребенка: «Дети должны знать свое место», «Ты из себя еще пока ничего не представляешь», «Ты еще слишком мал», «Ты не заслуживаешь столько внимания» и т.п. Оно глубоко уходит корнями в нашу культуру, в которой существует традиция воспринимать ребенка как еще неполноценного взрослого человека, а не самостоятельную личность со своими правами, интересами и индивидуальными особенностями.

В семьях, декларирующих подобные принципы, дети как бы мешают родителям, которые озабочены своими делами и проблемами. Для них наиболее удобный ребенок тот, которому ничего не нужно, и который ничего не хочет. Но таких детей не существует. Поэтому, когда ребенок проявляет те или иные свои потребности и при этом привлекает к себе внимание, это сильно раздражает родителей, и они в той или иной форме говорят ему: «Неужели ты не понимаешь, что нам сейчас не до тебя, что наши дела поважнее, чем твои капризы». Тогда рано или поздно ребенок решает: «Чтобы мама или папа любили меня, надо быть тихим и скромным, не проявлять себя».

Воспитанные на основе такого предписания дети обычно вырастают с убеждением, что их мнение или их интересы в ситуации не заслуживают внимания, и что мнения и интересы других людей гораздо важнее. Поэтому они постоянно жертвуют своими потребностями во имя чужих. Здесь следует отличать здоровый отказ от эгоизма, основанный на уважении к интересам другого человека и осознанной жертве своими интересами во имя заботы о нем, от невротического альтруизма. В основе последнего лежит не сознательный, не добровольный отказ от своих интересов, а вынужденный, вызванный страхом, что другие их отвергнут, точно так же, как делали это их родители. Показной альтруизм при этом имеет скрытую цель — заслужить одобрение за принесенную жертву. Опять же действует типичная семейная схема: если ребенок был не заметен и не привлекал к себе внимания, это вызывало одобрение родителей (если можно считать одобрением отсутствие раздражения и недовольства).

Люди, привыкшие неосознанно подавлять свои потребности, обычно живут с ощущением того, что не достойны внимания и уважения со стороны других людей, что единственная добродетель, за которую их можно ценить – их постоянная готовность к самопожертвованию. Обычно они считают, что не достойны выполнять ответственную работу, не достойны, чтобы их хвалили и поощряли, не достойны быть счастливыми и т.п.

Это предписание обычно исходит от родителей, которые стремятся к тому, чтобы их дети как можно быстрее повзрослели. Они пытаются сделать из них «маленьких мужчин» и «маленьких женщин», как бы говоря им: «Ты уже большой и должен нам помогать», «Не плачь, плачут только маленькие». Эти сообщения делаются по отношению к еще совсем маленьким детям. Часто предписание «не быть ребенком» усваивают старшие дети в семье, которым поручают ухаживать за младшими братьями и сестрами. При этом ребенка наделяют непомерным для него грузом ответственности. К примеру, одна из моих клиенток рассказывала, как в 7−летнем возрасте родители поручали ей ездить через весь город и забирать маленького брата из садика.

Родители поощряют преждевременную взрослостью ребенка, гордятся ею. У таких родителей, как правило, собственное детство было трудным, они когда-то решили для себя, что «быть маленьким плохо», и поэтому они как бы торопят своего ребенка повзрослеть.

Если мать потеряла мужа, то ей очень тяжело растить ребенка одной, и она может поощрять его вести себя по-взрослому: «Вот какой ты у меня помощник».

Ребенок в такой ситуации усваивает, что родителям нравится его взрослое поведение и, чтобы заслужить их одобрение и любовь, он неосознанно принимает внутреннее решение: «Больше не буду маленьким, буду вести себя как взрослый».

В чем же проблема, что плохого в том, что ребенок быстро станет взрослым? Дело в том, что очень важный момент в жизни любого человека получить опыт побыть маленьким и слабым и когда о тебе может позаботиться кто-то, кто больше и сильнее тебя. Это формирует у человека важный навык полагаться на других, пользоваться поддержкой других людей — более мудрых, более сильных, более компетентных в чем-либо. Напротив, рано повзрослевшие дети, привыкают полагаться только на себя. Они могут много давать другим, но им трудно получать что-то взамен. Это создает у них внутри ощущение обделенности. Они находятся в состоянии напряжения и усталости от своей чрезмерной ответственности, т.к. всегда берут на себя больше, чем могут понести.

Чаще всего это предписание передается от матери ее последнему или же единственному, но позднему ребенку в семье, когда он начинает приближаться к подростковому возрасту. Мать неосознанно боится одиночества и надвигающейся старости. А если ребенок маленький, то он нуждается в заботе. И в этом случае для нее есть подтверждение, что она ему будет нужна. Родителей может пугать потеря близости с ребенком, которая возможна пока он маленький. Малыша можно взять на руки, погладить по головке. Но вот он повзрослеет, и тогда этого уже не будет. Как правило, этот страх присущ взрослым, чьи отношения с родителями в подростковом возрасте складывались неблагополучно, в результате чего они эмоционально дистанцировались от них. Такие родители как бы не замечают взросления своих детей и продолжают общаться с ними как с маленькими. Звонит, например, мама:

Они часто называют своих уже взрослых детей уменьшительными именами, например, «Коленька», «Мишенька», так, будто те еще совсем маленькие.

Данное предписание также часто передается отцом дочери, достигшей подросткового возраста, когда он с испугом чувствует просыпающуюся в ней сексуальность. В этот период отец часто дистанцируется от дочери, избегает физических прикосновений к ней, которые позволял до этого, запрещает носить взрослую одежду, общаться с мальчиками и т.д. Более того, он может стать очень агрессивным по отношению к девочке. И тогда она может объяснить для себя его поведение так, как послание : «Не взрослей, а то я не буду тебя любить».

Последствием предписания «Не взрослей» может стать то, что ребенок так и останется ребенком, несмотря на далеко уже недетский паспортный возраст. Это означает, что человек продолжает оставаться зависимым от своих родителей, тогда, когда ему уже следовало бы стать самостоятельным. Подобная зависимость может проявляться как в материальном плане (жить вместе с родителями, получать от них помощь в виде денег или продуктов), так и в эмоциональном (желание обязательно получить со стороны родителей одобрение своих действий и поступков). Взрослые сын или дочь не заводят свою семью. Иногда они вступают в брак, но тот очень быстро разваливается из-за вмешательства родителей, поскольку избранник сына или дочери оказались не по нраву отцу или матери. При этом создается впечатление что, по мнению родителей, на целом свете нет никого, кто был бы достоин стать спутником жизни их ненаглядного чада. Если все же семью и удается создать, то, как правило, родители оказывают сильное влияние на жизнь молодых, на те решения, которые они принимают.

У меня сложилось впечатление, что для нашей российской культуры предписание «Не взрослей» является особенно характерным. Вспоминаю, как на одном из семинаров по психотерапии, где присутствовали коллеги из США, один отечественный специалист рассказывал случай из своей практики. Случай касался его работы с наркоманом, молодым человеком 20 лет. В рассказе была затронута проблема взаимоотношений этого молодого человека со своей матерью, с которой, как выяснилось, они проживают вместе. В этом месте одна из американок вдруг с удивлением задала вопрос:

— Скажите, а для России это нормально, когда в 20 лет человек живет совместно с родителями?

Можно, конечно, возразить, что материальные условия жизни в России и в Америке сильно отличаются. Думаю, однако, что дело здесь не только в материальных условиях, но в определенной национальной психологии. Полагаю, что очень многие смогут найти в своем окружении немало примеров, когда уже немолодые родители, которым и самим то не очень просто приходится, озабочены тем, как бы материально помочь своем 30−40−летним детям, которые вполне в состоянии себя обеспечить самостоятельно. Чем же это плохо? А тем, что когда один человек помогает другому, то тот, другой получает посыл, что он в этой ситуации слаб. Это нормально в тех случаях, где действительно невозможно справиться в одиночку. Но когда мы делаем за ребенка то, что он мог бы сделать сам (например, одеваем 6−7−летнего ребенка на прогулку или содержим на полном обеспечении 25−ленего сына или дочь), то мы приучаем его к беспомощности и тем самым поощряем его зависимость от себя.

Это очень распространенное предписание. Возможно несколько различных вариантов семейных взаимоотношений, ведущих к его формированию.

Родители могут быть постоянно недовольны результатами ребенка и критиковать его за ошибки: «Ты все делаешь неправильно», «Посмотри на других детей», «Я в твоем возрасте…». При этом зачастую реальные успехи ребенка могут не замечаться и игнорироваться, или просто восприниматься как должное. У него складывается впечатление, что для родителей его промахи гораздо важнее, чем успехи, ведь на них они обращают больше внимания. В результате ребенок начинает думать, что если он будет успешным, родители о нем совсем забудут. Таким образом, он переводит их сообщение для себя так: «Когда ты успешен, ты нам не нужен», а это равносильно для него предписанию «Не добейся успеха».

Бывает также, что родители считают свою жизнь неудачной и несостоявшейся. Семейная атмосфера полна уныния и пессимизма, вся обстановка и разговоры в семье передают детям общую идею: «Вас не ждет ничего хорошего в жизни». Для ребенка это звучит часто как своеобразный запрет на успех, ведь дети должны быть сопричастны своим родителям. У детей, выросших в таких семьях часто присутствует иррациональное ощущение, что если они станут успешными, то тем самым предадут своих родителей, отвернуться от их боли и страданий.

Отец может уклоняться от общения с сыном, когда тот в чем-то превосходит его – обыгрывает на спортивной площадке, лучше знает иностранный язык, решает математические задачи. Отца задевает это, и защищаясь, он либо уходит от контакта с сыном в такие моменты, либо начинает обесценивать его достижения, например, говоря: «Если бы мы не платили деньги репетиторам, ты бы ничего не знал». Мальчик при этом воспринимает его поведение как сообщение: «Не выигрывай, не смей быть лучше меня, а то я не буду тебя любить».

В книге американского психотерапевта С. Хеллера «Монстры и волшебные палочки» описан поучительный с этой точки зрения случай.

Один молодой человек, подававший большие надежды, постоянно терпел крах в построении своей карьеры. Все время повторялась одна и также ситуация на разных местах его работы: он быстро достигал успехов, но как только ему предлагали повышении по службе, он вдруг резко заваливал всю работу. Естественно, что повышения после этого он не получал. В ходе психотерапии у него всплыли давно забытые воспоминания о том, как его мать часто говорила ему в детстве : «Ты не можешь быть лучше своего отца». При этом его отец был простым служащим на почте.

Конкурировать на тему «кто успешнее» могут не только отец с сыном, но и мать с дочерью. Только предмет конкуренции здесь другой: кто из нас моложе, привлекательней, пользуется большим успехом у мужчин. Если мужчины конкурируют за предметные достижения — кто больше и лучше сделает, то для женщин это конкуренция за успех в отношениях с мужчинами. В семье это очень часто разворачивается как борьба за внимание главного мужчины — мужа/отца. Когда девочке удается заполучить внимание отца, мать может отстраняться от нее, становится холодной или агрессивной. Девочка при этом решает: «Нельзя быть лучше матери, нельзя у нее выигрывать, иначе она не будет меня любить». Для взрослой девушки это решение может привести к тому, что она будет постоянно неосознанно воспроизводить в своей жизни ситуацию своего поражения во имя материнской любви. Проявляется это часто в том, что девушка влюбляется в мужчин, с которыми не может быть вместе, потому что они либо женаты, либо любят кого-то другого.

Это сообщение чаще всего дается ребенку «неправильного» пола. Если у матери двое мальчиков, а она хочет девочку, но при этом снова рождается мальчик, то она может сделать девочку из него. Она покупает ему яркую цветную одежду, обучает женским рукоделиям – вязанию, вышиванию, требует от него быть очень прилежным и аккуратным. Сын должен не бегать с другими мальчишками во дворе, а ходить в музыкальную школу. Ее сообщение при этом: «Будь как девочка, иначе не буду тебя любить».

Точно также и отец, жаждущий иметь сына, может попытаться превратить свою дочь в мальчика. Часто девочка как бы чувствует тоску отца по сыну и внутри себя принимает решение: «Чтобы угодить папе, чтобы он меня любил, я стану мальчиком». Она носит мальчишечью одежду, играет в разбойников, лазит по деревьям, ходит с отцом на рыбалку, увлекается мужскими видами спорта, и т.д.

И мальчик, и девочка, чувствующие, что их пол является «неправильным», в более зрелом возрасте могут иметь проблемы со своей половой принадлежностью, т.е. не смогут чувствовать себя полноценными мужчиной и женщиной.

Если родители заботятся о ребенке и проявляют к нему внимание, только когда он болен, это равносильно сообщению: «Не будь здоровым». Точно также родители могут замечать ребенка, когда у того возникли какие-либо проблемы – его кто-то побил, у него плохая дисциплина в школе, он разбил окно соседям. Тем самым они поощряют проблемное поведение ребенка, как бы вознаграждая его своим вниманием за это поведение. Таким образом, они посылают ему сообщения: «Не будь нормальным», «С тобой должно быть что-то не в порядке». И одно и другое предписания формируют у ребенка впоследствии страдальческую установку в жизни: «Чтобы меня любили и обо мне заботились, я должен страдать, болеть, со мной должно что-то случатся».

Кроме этих основных предписаний существуют еще и предписания, касающиеся мыслей и чувств. Например, предписания направленные против мыслей: «Не думай», «Не думай так» (имеются ввиду какие-то определенные мысли), «Думай так, как я думаю» («Не спорь со мной»). Предписания о чувствах: «Не чувствуй», «Не чувствуй так» (какие-то определенные чувства), «Чувствуй так, как я чувствую» («Если я чувствую, что мне холодно – оденься тепло», «Ты не можешь не любить своего братишку, ты просто раскапризничался»).

Конечно же, ребенок может по-разному обойтись с родительскими предписаниями. Например, он может просто не поверить предписаниям и отбросить их. Основанием для этого может служить, к примеру, осознание патологии передающего предписания («Моя мать сумасшедшая, и неважно что она говорит») или встреча с другим человеком, кто оспаривает родительские предписания и вера в этого человека («Мои родители не верят в меня, но зато в меня верит мой учитель или тренер»). Но так бывает нечасто.

Поскольку ребенок фундаментально зависит от родительской любви и расположения, зачастую, чтобы родители его любили, он вынужден соглашаться с их точкой зрения, с их предписаниями. На основе родительских предписаний он принимает неосознанные решение в отношении себя, своей жизни, окружающего мира, людей и взаимоотношений с ними. И эти решения могут носить патологический характер. Вот почему, дорогие родители, следует быть очень чуткими к тем посланиям, к тем сообщениям, которые мы делаем своим детям. Надеемся, что приведенное выше описание поможет вам в этом.

На первый взгляд мы практически ничего не сказали о позитивных предписаниях. Но это не так. Позитивные предписания противоположны по смыслу негативным, поэтому когда вы уже хорошо знаете о том, чего следует избегать попробуйте сформулировать то, к чему следует стремиться. Запишите напротив каждого негативного предписания те позитивные сообщения, которые вы хотели бы делать своему ребенку, и которые опровергают первоначальный негативный вариант. Например, вот что получилось у нас.

Как опыт, полученный ребенком в семье, влияет на его отношения с Богом

Глава написана психологом Максимом Бондаренко

Важно подчеркнуть, что опыт семейных взаимоотношений для ребенка играет важную роль не только в формировании его личности и жизненного сценария.[1] Он также является важнейшим фундаментом, на котором ребенок формирует и строит свое восприятие Бога и общение с ним.

Безусловно то, что Бог невидим и непознаваем при помощи обычного восприятия. В тоже время, Он — наш Отец, Родитель. О том, какими бывают родители, мы узнаем из опыта общения с нашими отцами и матерями. В связи с этим мы очень часто неосознанно переносим опыт отношений с земными родителями в ситуацию общения с Родителем Небесным. При этом неважно, что говорят родители ребенку о Боге на словах, для него важнее не то, что он слышит от них, а то, что чувствует и переживает в своей семье. Если родители, приучая ребенка к вере, говорят, что Бог есть Любовь, но при этом излишне строги, а порой и незаслуженно жестоки с ребенком, то слова о любви для него так и останутся словами, пустыми и непонятными. А вот то, что жестокость есть непременная часть детско-родительских отношений, он четко усвоит. Более того, он может исказить свое понимание вещей, настолько, что начнет думать, будто суровые наказания и есть проявления той самой любви, о которой говорят родители. А далее логика понятна: раз мы дети Бога, то Он — наш Родитель, а отношения с родителями полны несправедливости и жестокости с их стороны, и это есть ни что иное, как проявления любви. В результате формируется искаженный образ Бога как жестокого и несправедливо наказывающего существа, которого нужно бояться, а не любить.

По другому обстоят дела в семьях, где родители проявляют любовь и уважение по отношению друг к другу и к детям. Вот что пишет Н.Н. Соколова, дочь известного ученого-химика и писателя-богослова Н.Е. Пестова о своем отце: «До чего же мне с ним было хорошо! Через ласку отца я познала Божественную Любовь – бесконечную, терпеливую, нежную, заботливую. Мои чувства к отцу с годами перешли в чувство к Богу: чувство полного доверия, чувство счастья быть вместе с Любимым, чувство надежды, что все уладиться, все будет хорошо, чувство покоя и умиротворения души, находящейся в сильных и уверенных руках Любимого» (Н.Н. Соколова «Под кровом Всевышнего» М., 1999, с.15).

Приведенный отрывок очень хорошо иллюстрирует идею, подробно описанную психиатром и теологом Джеймсом Шаллером в книге «Потеря и обретение отца». Его главная мысль состоит в том, что отношения ребенка с отцом являются фундаментально значимыми для всей жизни любого человека – формирования его самосознания, выбора профессии, построения собственной семьи, а также для обретения веры в Бога. Шаллер приводит интереснейшие результаты исследований, основанных на изучении сведений из жизни известных в истории атеистов. Так вот оказывается, что у многих выдающихся атеистов, активно опровергающих существование Бога и «разоблачающих» веру в Него, были или «деффективные отцы» — агрессивные или слабые, или отсутствовавшие или умершие. К числу этих знаменитостей относятся Вольтер, Людвиг Фейербах, Карл Маркс, Фридрих Ницше, Жан-Поль Сартр, Альберт Камю, Бертран Рассел, Зигмунд Фрейд и другие.

Мы уже говорили о роли родительских предписаний в формировании личности ребенка. Эти же самые предписания играют существенную роль и в формировании его отношений с Богом. Давайте проследим, как различные базовые сообщения, полученные детьми от своих родителей, влияют на формирование у них образа Бога и взаимоотношения с Ним.

В религиозных семьях установка «Не делай» часто передается ребенку через искаженное трактование принципов послушания и подчинения воле Божьей и родительской. «Ты не должен делать то, что хочешь ты, а только то, что велят тебе родители, ведь они лучше тебя разбираются в жизни» — таков обычный посыл детям в подобных семьях. Обратная сторона этого сообщения «Ты слаб, глуп и беспомощен, а потому ничего не можешь решить правильно» становится основой для самооценки детей, которую они впоследствии переносят во взрослую жизнь.

Более жестокой формой подавления воли ребенка, а впоследствии и взрослого человека, его ответственности за свои поступки являются формулировки типа «Бог хочет от тебя», «Богу угодно, чтобы ты…», «Так хочет Бог», в тех случаях, когда другой человек (родители или священнослужитель) от имени Бога выражает свои собственные взгляды или желания. В этом случае человек, к которому обращаются с подобным утверждением, оказывается почти в безнадежном положении: ведь можно еще не согласиться с волей родителей, но не принять «волю Бога», это уже слишком.

Типичная жизненная схема человека, воспитанного на основе предписания «Не делай», — стремление переложить ответственность за свою жизнь на чужие плечи и жизненная пассивность — проникает и в духовную сферу. Такой человек обычно перекладывает ответственность за все происходящее с ним на Бога. «Так Богу было угодно» — наиболее типичное для него объяснение собственных жизненных ситуаций. Отношения с духовником строятся по тому же принципу: он пытается превратить священника в советчика по всем своим житейским проблемам, переложить на него ответственность за принятие решений.

Образ Бога у этих людей сильно искажен. Бог для них это тот же самый родитель, лишающий их собственной воли. С одной стороны, они ему покоряются, а с другой — у них внутри очень много невыраженного протеста, который мешает им по-настоящему видеть и принимать Божью волю.

Отношения с Богом у людей, чьи жизненные схемы основаны на родительском предписании «Не будь», носят, как правило, негативный характер. Если они и признают существование Творца, то очень сильно обижены на него за допущенную несправедливость. Образ Бога для них — это образ не любящего, порой даже жестокого и отвергающего родителя. Такое восприятие либо развивает депрессию у этих людей, либо приводит к желанию выразить свой протест через неприемлемые формы поведения (как и в отношениях с родителями) — суицид, наркотики, алкоголь и т.д.

Другая защитная установка в этом случае — воинствующий атеизм. Для того, чтобы вычеркнуть из своей жизни боль отвержения и жестокости со стороны родителей, ребенок, повзрослев, может отказаться от своих родителей и одновременно от всего, что с ними связано. Он как бы вычеркивает их из своей жизни, говоря: «Я живу не благодаря вам, а вопреки». Если Бог для такого человека похож на его же родителей, то, отрицая его, он тем самым как бы защищает себя от несправедливости и жестокости, которые приписывает Богу.

Образ Бога для людей, воспитанных на основе данного предписания — это образ отвергающего родителя, который озабочен своими проблемами и которому нет никакого дела до нужд и потребностей собственного дитя. Такие люди считают, что Богу они не нужны, потому что страшно грешны. Вспомним, что в их семьях главным «грехом» считалась попытка ребенка привлечь к себе внимание родителей, попросить их о чем-нибудь. Они уверены, что Господь не услышит их молитв, а потому не решаются его просить о помощи в решении своих проблем, если же и делают это, то с большим неверием.

В церковном и религиозном воспитании используется очень часто своеобразный вариант предписания «Не будь значимым», который звучит так: «Не будь значимым для Бога». Умаление человеком своего Я, признание своего несовершенства, слабости, немощи – очень важная ступень на пути обретения веры и живого общения с Богом. Но слабость и несовершенство не являются поводом для отвержения. Ребенок мал и слаб, он не в состоянии решить многих проблем, но это не означает, что родители должны отвернуться от него за это. Напротив, для любящих родителей, дети — главная ценность. Точно также и для любящего Отца Небесного мы все с нашими слабостями и несовершенством являемся детьми, которых он ценит и любит.

Зачастую же людям, переступившим порог церкви, неопытными духовниками (или некомпетентными в христианстве прихожанами) внушаются чувства противоположные, формируется этакий комплекс «духовной неполноценности». Общий смысл таких посланий следующий: «Мы все слишком греховны, и потому Бог не слышит наших молитв». Это означает, что «в силу нашей греховности и удаленности от Бога мы ничего не значим для него. Правда, у нас есть шанс быть услышанными. Для этого нужно обратиться к кому-то, кто ближе к Богу (равносильно — более ценен для него) – к какому-либо святому или батюшке. Их молитвы он услышит быстрее, чем наши». Получается, что мы настолько незначимы для своего Небесного Отца и не достойны Его внимания, что не стоит и пытаться обращаться к Нему напрямую, а делать это следует только через посредников. Таким образом, как бы накладывается негласный запрет на прямые и личные отношения каждого человека с Богом. Примером другого распространенного послания из этой же области является предостережение о том, что не следует пытаться самому вникать и постигать Слово Божие, а необходимо понимать его только через призму святоотеческих толкований.[2][2]

Не вдаваясь в богословские тонкости, связанные с обсуждением данного вопроса, отмечу здесь только два следствия, которые проистекают из предписания «Не считай себя значимым для Бога». Во-первых, оно порождает у человека, обращающегося к Богу, чувство покинутости и ненужности своему Создателю. В результате человек молится, просто потому что это положено, но не верит в то, что его молитва — его личное и прямое обращение к Богу — может быть услышано. Отсюда возникает чувство безнадежности: «Зачем я такой грешный нужен Богу? Какое ему дело до моих молитв? Я не заслуживаю того, чтобы бы он меня заметил». Вполне естественно, что при этом сама молитва становится формальным занятием — человек не находит для обращения к Господу своих собственных слов, искренне идущих от сердца, а просто вычитывает правило по молитвослову. (Как часто мы употребляем эти слова «вычитать правило»! Не помолиться, не попросить или поблагодарить Господа, а прочитать правило).

Во-вторых, подобный подход приводит к тому, что многие люди, сами того не замечая, начинают больше верить в того или иного святого, чем в Господа Иисуса Христа. А это опасная подмена, от которой часто недалеко и до ереси.[3][3]

Небольшой пример. Некоторое время назад в Москве вышла книжка с акафистом царю-мученику Николаю Второму под названием «Акафист Царю-Искупителю». И это при том, что Искупитель у нас один — Иисус Христос.

Другой пример. Недавно мне попали в руки красивые и красочные журналы с православной символикой, издателем которых оказалась Православная церковь… Иконы Божьей Матери «Державная». Я не ошибся. Не храм, освященный в честь этой иконы, а целая церковь, где главным лицом является не Христос, а лик Богородицы «Державная».

Не слишком ли здесь сгущены краски? Я думаю, что нет, потому что если принять за истину то, что есть хотя бы один человек, незначимый для Бога, означает очень сильно исказить все христианское вероучение.

Взрослый человек, убивающий в себе ребенка, обычно выглядит не вполне живым. Как правило, у него все очень продумано, очень правильно и рационально, вот только не хватает искры в словах и действиях. А ведь детская непосредственность, наивность, вера в чудо, свобода от многих условностей – вот те способности и качества, которые так необходимы для подлинной веры и живого богообщения. Сам Господь со страниц Святого Писания призывает нас: «Будьте как дети». Потому что именно в детском состоянии и мировосприятии человек более всего открыт Богу, открыт вере в невидимое, открыт чуду. Вспомним рассказ Евангелия о встрече Господа с Закхеем (Лк. 19, 1−11). Закхей — знатный и богатый человек, начальник мытарей, желает увидеть Учителя, но сам он слишком мал ростом, а вокруг огромная толпа народа, из-за которой ничего не видно. И вот он, забыв о своем знатном положении, движимый только стремлением увидеть и услышать Христа, взбирается для этого на дерево. В общем, ведет себя как ребенок, подчинясь порыву и забывая всевозможные социальные условности. И вот награда – Господь видит его и обращается к нему.

Когда родители пытаются преждевременно сделать из ребенка взрослого человека, то он, откликаясь на их ожидания, как бы «отключает» в себе детские чувства и способы поведения. Стать взрослым в нашем обществе – это значит стать логичным, рациональным и во всем полагаться только на себя. И вот, взрослый человек, лишая возможности иногда чувствовать себя ребенком, утрачивает одновременно и способность к живому и непосредственному общению с Богом. Он либо скептически настроен по отношению к вере, считая ее неудачной попыткой человека преодолеть собственную слабость в этом мире. Либо если и пытается постичь Бога, то делает это больше умом, нежели сердцем. А это путь во многом тупиковый. Ведь ростку веры очень трудно пробиться сквозь необходимость логического обоснования промысла Божьего. Разумом, логикой Творца постичь невозможно, ибо по выражению архимандрита Софрония «там, где действует Бог, наука не приложима».[4][4]

[1][1] Т.е. набора типичных схем поведения и отношений с окружающими

[2][2] Безусловно, святоотеческие толкования важны. В них мы познаем, как Господь открылся тому или иному святому, что Он лично проговорил святым мужам. Но для каждого верующего человека важно знать, что Небесный Отец хочет сказать лично мне через Свое Слово: сегодня, сейчас.

Разговаривает ли Отец со Своими детьми? Имеет ли с ними личные отношения? Или же — только опосредованные? Из ответов на эти вопросы складывается образ Бога в сознании человека. И, в контексте рассматриваемой проблемы, для нас, пастырей, важно понять и проанализировать, насколько образ, сложившийся в восприятии человека, соответствует Евангельскому образу Любящего Отца, который явился миру чрез Иисуса Христа. — прим. игумена Евмения

[3][3] «Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос». (1Кор. 3, 11)

[4][4] Архимандрит Софроний (Сахаров) «Старец Силуан»

Не взрослей

Это предписание противоположно предыдущему и выражает нежелание родителей, чтобы их сын или дочь становились взрослыми, поддерживает зависимость детей от родителей. Тем самым нарушается наставление Божье: «…оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть» (Быт. 2, 24) Таким образом, Бог заинтересован в том, чтобы дети, взрослея, отделялись от родителей, создавали свои семьи и приумножали род человеческий.

Другое жизненное следствие для человека, решившего оставаться ребенком и не взрослеть – отказ от самореализации. Детство – это пора надежд. Мы надеемся, что когда ребенок вырастет, то проявит лучшее из того, на что способен, реализует те таланы, которые у него есть, и которые мы помогаем ему развивать. Но пока он маленький мы от него чего-то большого не ждем.

Если человек воспринял от своих родителей предписание «Не взрослей», он продолжает оставаться ребенком всю свою жизнь, тем самым, уклоняясь от служения и закапывая в землю таланты, которые дал ему Господь. Детская психология состоит больше в том, чтобы получать, чем отдавать. И потому такой большой ребенок настроен на то, чтобы потреблять, ничего не предоставляя взамен. В других людях — супруге, начальнике, друзьях, он ищет прежде всего тех, кто всегда готов позаботиться о нем, решить за него все его проблемы. Отношения с Богом у него также носят иждивенческий характер. Он ждет, что в какой-то момент Господь просто возьмет и даст ему то, в чем он так нуждается и что для этого с его стороны не потребуется каких-либо усилий. Когда же подобного не происходит, он может обижаться на Бога, как на родителя, который недостаточно заботится о своих детях.

Не будь успешным.

Избегание успеха в любых областях (личные взаимоотношения, финансы, работа и др.) – таков лейтмотив людей, чья жизнь основана на данном предписании, ибо для них достижение успеха означает потерю любви. Очень часто, разочаровавшись в жизни, они приходят к вере в Бога. Но при этом их вера носит во многом компенсаторный характер: в христианском вероучении они находят для себя утешение в призыве оставить все земное и искать только Царствия Небесного. Это очень напоминает басню о лисе и винограде, когда не сумев добыть вкусный на вид виноград, лисица утешила себя тем, что он зелен и несъедобен. Лисица отказалась от винограда вынужденно, не потому что он утратил для нее ценность, а потому что она не сумела его добыть, т.е. оказалась в этой ситуации неуспешной. Но при этом она попыталась обмануть себя, утверждая, что виноград на самом деле плох. Точно также и некоторые люди отказываются от социального успеха вынужденно. Не потому что они не хотят иметь много денег, хорошую работу и служебное положение, а потому что потерпели неудачу на этом поприще. При этом они обесценили все эти вещи, хотя в глубине души от них не отказались. Только вряд ли они признаются в этом сами себе.

Их родители запрещали им быть успешными. Точно так же им кажется, что и Бог противник всякого успеха в мирских делах, что если они будут зарабатывать много денег, жить в хорошей квартире, ездить на дорогой машине, Бог обязательно отвернется от них, а то и накажет. И напротив, если они откажутся от всего этого, то удостоятся Божьей награды. При этом им очень трудно осознать, что их неуспешность в жизни есть не воля Божья, а результат родительских установок, глубоко усвоенных ими в детстве.

Важно понимать, что Господь не запрещает нам быть успешными. «Возлюбленный! молюсь, чтобы ты здравствовал и преуспевал во всем, как преуспевает душа твоя» (3Иоан. 1, 2), «О сем заботься, в сем пребывай, дабы успех твой для всех был очевиден» (1Тим. 4, 15). Господь предостерегает от неправильного подхода к материальным ценностям, когда они из средства для служения превращаются в самоцель, когда богатство материальное становится главнее богатства духовного. Христос говорит: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Матф. 6, 33). Заметьте, что он не призывает вас к тому, что вам больше ничего не нужно, но он говорит: «все остальное приложится».

В некоторых религиозных семьях воспитание детей построено на отрицании всяческой социальной успешности. Ребенка не готовят к тому, что когда он вырастет, ему необходимо будет овладеть профессией, зарабатывать деньги, чтобы кормить семью и т.д. Это неверно, потому что для осуществления служения очень часто бывают нужны деньги, например, чтобы растить детей, строить храмы, издавать богословскую литературу и т.п. Поэтому важно, чтобы люди, осуществляющие служение, не только хорошо знали Евангелие и умели молиться (безусловно, что это необходимо), но также важно, чтобы они обладали деловыми и организаторскими способностями. Поэтому, чтобы дети, подрастая, могли с пользой служить Богу, важно воспитывать их деятельными, социально активными и успешными людьми. От неудачников же, разочарованных в жизни и людях, трудно ожидать добрых всходов на ниве служения Богу и ближним своим.

Не будь здоров

Болезнь главный способ получения любви и внимания для людей, выросших в семье, где главным предписанием было «Не будь здоров». Для того, чтобы быть любимым такому человеку необходимо быть больным. Именно поэтому он неосознанно создает себе болезни. Болея, он с одной стороны страдает от недуга, с другой получает тайное удовлетворение от заботы и внимания близких, направленных на него. Если это верующий человек, то болезнь становится для него и частью общения с Богом, ибо в своей болезни он может усматривать знак Божьей милости по отношению к себе.

В среде верующих людей распространено мнение, будто Господь посылает людям болезни и страдания из любви к ним, во имя их же собственного блага. Однако, куда приходил Иисус Христос, там болезнь отступала. Полностью явив характер Бога Отца, Иисус ни разу не сказал «…а вот тебе для спасения полезно поболеть еще». Он подавал исцеление всем просившим.

Говорят также, что если человек давно не болел или с ним не случалось каких-либо неприятностей, то Бог забыл его и оставил. В подобных размышлениях, по сути, содержится предписание «Не будь здоров». Только дает его нам не Господь. Увы, люди, создавая образ Бога по образу и подобию своему, привносят это предписание в свое общение с Ним, опираясь на опыт, полученный в родительской семье.

Нет ни одного места в Святом Писании, где Иисус ниспослал бы на кого-либо болезнь или сказал бы людям: «Болейте и через это спасетесь». Напротив, Евангельские страницы полны примеров исцеления и выздоровления людей через приобщение ко Христу. Так что стоит задуматься о том, Господь ли нам посылает болезни в знак своей особой любви, либо болезни – дело наших собственных рук, а выздоровление — совокупное действие нашей ответственности за болезнь и Божьего ответа на молитву нашей веры.

Увы, для того чтобы снискать Божью милость, многие люди неосознанно стремятся к болезни, точно также как делали это в своей семье, ища внимания близких людей.

* * *

Итак, подведем краткие итоги всему вышесказанному.

Вся вселенная для маленького ребенка — это его семья. И законы мироздания он постигает на примере собственной семьи. Точнее говоря, опираясь на свой собственный опыт, он выводит эти законы и далее строит свою жизнь, исходя из них. При этом, конечно же, его восприятие мира может оказаться полным, богатым и разнообразным, либо слишком искаженным, односторонним и узким. Основой фундамента мировосприятия каждого человека становятся предписания, которые он получил в детстве от своих родителей. Эти же предписания зачастую формируют и отношения ребенка с Богом, потому что мы склонны неосознанно переносить на Бога черты, присущие нашим родителям.

Когда я консультирую других людей, то в силу особенностей моей профессии мне необходимо бывает выяснить вопросы о том, как и в каких семьях они росли, какими им запомнились их родители, какими были их взаимоотношения с каждым из них. В результате мне открываются многие подробности о детстве моих клиентов. И вот иногда, когда в ходе работы, они вдруг заговаривают о Боге, то порой создается впечатление, что говорят они не о Нем, а о своих земных родителях. Когда я им указываю на это, они бывают сильно удивлены.

В заключении этой главы хочу особенно подчеркнуть, что воспитание ребенка в вере складывается не только в обучении его молитвам и чтении житий святых. Огромное значение в этом вопросе играет реальный и живой пример семейных взаимоотношений, который родители преподали своим детям. Ибо на основе уроков любви, полученных в семье, дети создадут образ Бога, в Которого будут верить. И образ этот может соответствовать Евангельскому описанию (т.е. быть правдивым, истинным), а может оказаться и сильно искаженным. И здесь от вас, дорогие родители, зависит очень многое, ведь дети обучаются не по словам, а по родительским действиям и поступкам.

Ты у нас взрослая, доця, и самая-самая главная в семье!

После выхода книги «Аномалии родительской любви» к нам стали приходить письма, в которых авторы говорят о важности и полезности книги. В частности, одна читательница пишет: «В качестве иллюстрации к вышеизложенной главе приведу рассказ одной моей хорошей знакомой, которая, прочитав первое издание вашей книги, позвонила мне и сказала, что не смогла удержаться, чтобы не написать о себе историю. Может быть, кому-то из родителей этот искренний рассказ что-то подскажет, кто-то из них задумается». (Игумен Евмений)

То, что я сейчас вам расскажу, будет настоящей исповедью, рассказ без прикрас и без жалости к своей персоне. Хотя этот рассказ мне дался ох, как нелегко. Но все же, надо ведь когда-нибудь честно посмотреть себе в глаза. А, может быть, у меня найдутся родные сестры и братья по несчастью? А, может быть, (что самое для меня драгоценное и желанное) кто-нибудь из родителей прочтет и остановится, и не будет лепить маленького взрослого человечка прямо с колыбели…

В молодости я считала себя счастливым человеком, а если встречались какие-то незадачи и трудности, легко преодолевала их. И еще: я никогда не задумывалась о своем детстве. А что о нем задумываться?! Мне казалось, что оно было у меня самым счастливым, не совсем, конечно, безоблачным, но вполне приличным; меня любили родители, я была очень воспитанным и начитанным ребенком, мне еще не было семи лет, когда меня впервые записали на радио с песнями, с восьми лет я начала писать сказки и стихи. И вообще (как говорили взрослые) я подавала большие надежды… И если бы не эта прочитанная книга, я бы еще долго не задумалась о своей довольно драматичной жизни.

…Итак, как я уже сказала, я считала, что детство мое было счастливым. Мама моя меня сильно любила. Правда, мой родной отец с нами не жил (родители расстались, едва мне исполнилось два месяца), но у меня был отчим, которого я называла отцом, он был довольно уважаемым и значительным человеком в нашем городе. И мне было приятно, когда в нашем большом доме собирались такие же уважаемые люди — его друзья. Но больше всего мне нравилось, что меня, семилетнюю девочку, очень любили и ценили. И знаете за что? Я прекрасно жарила картошку, а папины друзья всегда хвалили мою жареную картошку с золотистой хрустящей корочкой, с лучком, и называли меня настоящей хозяюшкой.

Мне не было семи лет, когда у меня появилась младшая сестренка Оленька. Сначала я, конечно, ревновала сестренку к родителям, но это продолжалось буквально несколько дней. Потом я полюбила маленькую крошку, и мне вообще было не до ревнований. Ведь папа с мамой всегда на работе, они очень нужны людям, а я, кроме того, что жарила картошку и варила супы, еще стала и заправской нянькой. Часто папа с мамой приезжали с работы домой поздно и, как они потом рассказывали, заставали меня спящей и крепко-крепко держащей свою маленькую сестренку в своих детских ручках. Я была очень ответственным и очень взрослым маленьким ребенком. Не знаю, к счастью или к сожалению. Я выполняла основную работу по дому. Фактически была Золушкой, только у родных родителей. Только Золушку все время ругали, а меня, в отличие от Золушки, все хвалили. И ценили, и любили.

Дом у нас был большой, комнат немало и все эти комнаты я убирала одна. Причем очень старательно, посвящая этому целый день. О, я так любила убирать этот дом! А сейчас для меня одно из самых больших наказаний — это убирать свой дом…

Конечно же, играть с друзьями мне было некогда. Да и зачем? Я очень рано стала читать и где-то в классе шестом уже перечитала почти всю огромную родительскую библиотеку. А там была наша русская классика, французские, английские классики и много-много других книг, современные новинки… «И зачем это все надо было делать тебе?» — спросите вы. «А я не знаю…» — отвечу я. Наверное, просто хотелось все знать и соответствовать тем взрослым людям, которые меня окружали. Им очень нравилось, что я такая самостоятельная, умная и серьезная. А мне нравилось, что им это нравилось. И вот так, начиная с раннего детства, я старалась соответствовать ожиданиям окружающих. Наверное, это неправильное осознание того, что тебя должны любить только за что-то, сделало меня несчастливой на всю жизнь. Я не могла позволить себе никогда просто расслабиться и ничего абсолютно не делать. Нет, я должна была всю жизнь заслуживать, завоевывать чью-то любовь. Огромными потерями для своей души.

Итак, вернемся к повествованию. Где-то во втором классе мне доверили вести семейный бюджет, я выдавала родителям деньги на покупки, а вообще все семейные деньги хранились у меня. И я бы сказала, что деньги были на те времена немалые. Мне доверяли! Как это было ответственно и красиво: давать родителям деньги, получать у них сдачу… Глупая, я очень гордилась этим… Мне так нравилось играть во все эти взрослые игры, быть ответственной за весь дом, за маму с папой, в конце концов! Я их любила и берегла их. И совсем не подозревала, чем эти игры закончатся для меня в дальнейшей жизни…

Шли годы, я подрастала, но все так же на мне была огромная ответственность. Мои подруги стали встречаться с мальчиками, бегать в кино и на танцы. А я… оставалась такой серьезной и умной девочкой, которая гордилась, что давно печатается в газете, что ее уважают взрослые тети и дяди. А побежать потанцевать? Ну нет! Таких крамольных мыслей в мою умную головку я не допускала! А как же мама? Кто будет ей помогать?! И вообще я лучше почитаю книгу или присмотрю за сестренками. И, заметьте, никто и никогда мне не запрещал играть с друзьями или сбегать в кино. Самое страшное, что мне никто, ничего и никогда не запрещал, а это было в моей душе, в моей голове. Я не знала, что можно просто повеселиться, просто побегать, пошалить, покапризничать, в конце концов! Да, кстати, а как гордились мной учителя! Вот уж на кого можно было взвалить огромную гору ответственности! И самое интересное: никогда не подведет, все потянет эта маленькая, серьезная девочка…

Дорогие мои читатели! Если бы вы знали, сколько горьких слез я проливаю, вспоминая мое «счастливое детство», где было все, казалось бы, хорошее. Но там не было детства. Я всю жизнь чувствую какую-то недовершенность, я зажата в тиски. Вся моя жизнь прошла в утешении, помощи, любви, сочувствии… Но только все эти прекрасные вещи касались не меня, а других людей. Это я должна была утешать, любить, сочувствовать, часами выслушивать… Я просто обязана была это делать — так говорило мне сердце. Так воспитали меня с детства. Я не вижу опоры нигде среди людей. Иногда мне просто хочется обнять дерево, прислониться головой к нему, просто стать слабой, а оно кажется таким большим и сильным, но, к сожалению, у него нет души. Очень рано я устала от жизни, устала всем угождать, устала всех утешать, устала стараться быть хорошей и соответствовать тем ожиданиям, которые негласно ожидали от меня определенные люди: многочисленные друзья, муж, свекровь, сотрудники. Я люблю людей, но в тоже время боюсь их — а вдруг я им чем-то не смогу угодить? Я всю свою жизнь стараюсь угодить людям. В большинстве случаев получалось, иногда нет. Даже учась в университете, будучи молоденькой девчонкой, вместо того, чтобы пойти с друзьями на вечеринку, я оставалась дома и готовила ведерную кастрюлю борща или запекала гуся. А как же? Друзья любимые придут с вечеринки и захотят кушать… А я буду их кормить и радоваться, что всем угодила — приготовила любимые блюда… Смешно и грустно сейчас вспоминать об этом…

Короче говоря, вся моя жизнь — это трагикомедия. И я твердо знаю, что по большей части виновато мое недетское детство. И вот теперь, прожив полжизни, достигнув зрелого возраста, мне хочется, презрев все правила приличия, побежать по густой траве и просто упасть в нее лицом и покувыркаться, мне хочется с криком и визгом съехать просто так с горки, поваляться в снегу, поиграть в снежки с кем-нибудь… Просто так поозорничать… Только кто будет играть со мной в снежки? Мои сверстники наигрались в детстве, а молодежи покажется странным: зачем это взрослая тетя хочет побегать и поиграть с ними в снежки? Вроде бы и возраст у нее не тот уже… Смешно…

Может быть, кто-то увидит в моем рассказе себя. Я уверена, что я не одинока в своей трагикомичности. Тот, кто испытывает подобные моим переживания, меня поймет, настолько это серьезно.

Дорогие родители! Не лишайте своих детей детства! Успеют они стать умными и серьезными, работящими и ответственными! Всему свое время. И своя мера. Поверьте, нет ничего трагичнее, чем жизнь без веселого, легкого, беззаботного детства.

P.S. Кстати сказать, я совсем не хотела выходить замуж. Но когда вышла, произошла, по всей видимости, печальная картина. Ведь любить для меня — это значит, лелеять, ухаживать, носить, как говорят в народе, любимого человека на руках. Это значит, работать, работать, работать… Я психологически не смогла позволить себе, чтобы меня любили, меня лелеяли, меня носили на руках. У меня не было этого опыта. Я должна была нести всю семью, как драгоценнейший сосуд, на своих руках. И это было для меня так естественно, так привычно, так… комфортно. Ни тени ропота даже в душе, не то чтобы на словах. Разводились мы с мужем тоже до смешного драматично: судья ругала мужа, что он разрушает семью, оставляет жену с ребенком… А я, как орлица, встала и с достоинством стала защищать своего орленка: «Как это? Какое право Вы имеете кричать на моего мужа? Вы превышаете закон…». Смотрели на меня, сами понимаете, как на кого. Даже в такие минуты я забыла о своей человеческой ценности, о своем достоинстве… Сейчас мне стыдно, горько и… очень смешно. Кстати, муж мой после развода сказал мне: «Знаешь, иногда приходишь в овощной магазин купить картошки. А тебе с милой улыбкой предлагают: «Возьмите, пожалуйста, еще и бананов. А вот у нас хороший чернослив… А Вы не забыли купить персики?». А мне, понимаешь, нужно только картошки…». Я на всю оставшуюся жизнь запомнила эту чудесную метафору, но так часто предлагаю людям, «кроме картошки, чернослив, бананы и персики». А не всем это нужно. А другим вообще ничего не нужно, а я пытаюсь их обогреть… Они бегут от меня, не понимая, чего я от них хочу. А мне и грустно, и больно, и обидно, и смешно… Мне так больно было признаться себе, что я — аномалия, что я — неправильный продукт неправильного воспитания. Я плачу и ругаю себя, но привычка так сильно укоренилась, она стала моей второй натурой. И я, как птица, томлюсь в клетке моей привычки, пытаюсь вырваться из нее, но избила в кровь свои крылья. А иногда вроде и ничего, спокойно, в клетке-то привычней. Как без нее?

Да, а ребенка своего мне совсем не хочется видеть взрослым, хотя ему уже 23. Мне он кажется все время маленьким, мне так хочется оградить его от взрослой жизни. И я теперь понимаю, почему… А это уже свет в конце бесконечно длинного тоннеля…

Мамы-манипуляторы

Я выхожу из своего подъезда и вижу следующую забавную сценку. Уборщица Клава держит в руках миску с чем-то вкусненьким и громко зовет нашего дворового пса:

— Флинт! Флинт!

Но Флинт ее игнорирует — жарко, и его вполне устраивает прохладное местечко под автомобилем, где он уютно разлегся. Убедившись, что он не подойдет, Клава сама идет к нему и подставляет миску ему под нос; тогда Флинт снисходит до нее и неторопливо начинает есть.

Флинт, как и всякая уважающая себя дворняга, — великий знаток людской психологии, иначе ему не выжить. Как-то раз он выцыганил у меня копченую сосиску — я изнемогала от хохота, так забавно он «умирал», после того как обнюхал мою сумку. Но с Клавой ему нечего церемониться — он прекрасно знает, что без обеда та его не оставит.

Таким образом, Флинт просто-напросто манипулирует Клавой. Впрочем, это несложно. Кто угодно ей может манипулировать — начиная, конечно, с ее мамы. Собственно говоря, из-за матери она, инженер по образованию, и работает сейчас уборщицей — чтобы все время быть поближе к дому. Но обо всем по порядку.

Клавина мама, Елизавета Алексеевна, утонченная дама лет шестидесяти пяти, очень больна — или хотела бы считаться таковой. Поэтому комплименты в свой адрес: «Как вы хорошо сегодня выглядите! » — она воспринимает с неудовольствием. Вот если бы ей сказали: «Как вы сегодня бледны! » — тогда она расплылась бы в улыбке, стала бы жаловаться на здоровье… Меня она не любит: я всегда, здороваясь, отмечаю ее цветущий вид — и пробегаю мимо. Я вижу ее насквозь, и это ей не нравится. Впрочем, почему-то другие не замечают того, что, на мой взгляд, лежит на поверхности — ее фальшивой игры, при помощи которой она лишила дочку личной жизни.

Елизавета Алексеевна ни минуты в своей жизни не работала, во всем полагаясь на мужа и считая, что он вечен; когда же он, к ее глубокому изумлению, несколько лет назад умер, она возложила почетное бремя забот о себе, любимой, на плечи единственной дочери.

Во время поминок по мужу Елизавете Алексеевне стало плохо с сердцем. Я подошла к ней — медик все-таки — и пощупала ей пульс; он был абсолютно ровным. Клава дрожащей рукой сунула матери в рот таблетку нитроглицерина; не открывая глаз, та ее выплюнула. Когда вторая таблетка последовала за первой, Клава не выдержала:

— Мама, ну зачем ты это делаешь? — произнесла она дрожащим тоном.

— Ты же знаешь, что с моим зрением мне эти таблетки нельзя употреблять, — отвечала Елизавета Алексеевна голосом умирающего лебедя.

Клава побежала за валидолом, а я задумалась — какова теперь будет ее жизнь? Очень скоро мы об этом узнали: Клава бросила престижную и выгодную работу в фирме, окончательно оформила развод с мужем и переехала с ребенком к маме.

Елизавета Алексеевна так воспитала свою дочь, что ей мог манипулировать любой желающий. Так как Клава выходила замуж еще при жизни отца, то мать ее отпустила без возражений — тогда она была ей не слишком нужна. Очевидно, жизнь рядом с такой актрисой, как Елизавета Алексеевна, полностью лишает человека возможности отличать сущность от видимости, и Клава, в первый раз встретив своего суженого, влюбилась в него безоговорочно и по уши.

— Когда он появился на пороге нашей конторы, я открыла рот и долго не могла его закрыть, — рассказывала мне она. — Высокий блондин, с голубыми глазами — он очень похож на Ивана Демидова, только без черных очков.

— А откуда ты знаешь, какого цвета глаза у Демидова? — невпопад спрашиваю я, но поймав ее укоряющий взгляд, замолкаю. Это типичная ошибка наших женщин: выбирая себе возлюбленного, внешне похожего на своего кумира, они приписывают ему все лучшие качества, которые хотели бы видеть в своем мужчине.

Так вот, блондин, в котором она увидела своего волшебного принца, очень быстро поддался ее чарам — проще говоря, он ее раскусил. Не было на свете более удобной жены, чем Клава! Не сомневаюсь, что она приносила мужу завтрак в постель — точно так же, как она подносит миску Флинту. Но гораздо существеннее было то, что она сняла с плеч любимого все заботы о земном и материальном — проще говоря, она стала кормилицей семьи. Влад занимался каким-то бизнесом, а Клава ему помогала — то есть постоянно выплачивала его долги, нанимаясь на самые тяжелые и неблагодарные дополнительные работы — даже в то время, когда ждала ребенка. Того, что зарабатывала Клава, хватало и на приличный прикид для Влада, и на его «деловые» визиты в рестораны и ночные клубы. К тому моменту, как супруги расстались, у Влада было восемь кожаных курток, а у Клавы — ни одной. Не знаю, насколько бы у нее хватило терпения, если бы Влад окончательно не сел ей на шею — на ее деньги он открыто стал содержать любовницу, а его отношения с женой, кроме ругани и даже побоев, ограничивались одним словом «Дай». И тут Клава возмутилась и порвала с ним. Правда, он до сих пор иногда приходит к ней за деньгами — и она дает. (Конечно, речь об алиментах для маленького сына даже не заходит).

Клава — великая труженица, просто трудоголик. Вот и теперь, переехав в родительский дом, она убирает три подъезда, оформлена дворником на соседнем участке и еще подрабатывает вечерами в одной социологической службе. В общем, ее заработка вполне хватает на приличную жизнь для всех троих. Правда, есть одна загвоздка — что делать с маленьким сыном, пока Клава занята?

И тут я готова аплодировать гибкости Елизаветы Алексеевны. Часто такие женщины, как она, похоронив мужа, выбирают для себя постельный режим — чтобы кто-нибудь из взрослых детей ухаживал за лежачей матерью, холил ее и лелеял. Но в данном случае это было невозможно: если бы Клава была прикована к материнской спальне, то на что бы они жили? И она избрала другую тактику: она взяла на себя заботы о внуке — и этим полностью поработила дочь.

Чтобы обеспечить семью, Клава работает по много часов каждый день, а Елизавета Алексеевна сидит с маленьким Ванечкой. Каждый вечер Клава выслушивает, как героически, несмотря на все свои болезни, бабушка выносит капризы сорванца, хотя, конечно, скоро он доведет ее до последней черты. Клава обязана отчитываться перед мамой за каждую минуту, проведенную вне дома — если, не дай Бог, она задерживается и не приходит вовремя, маме тут же становится дурно. Если Клава заикнется, что ей надо вечером отлучиться куда-нибудь по делу, Елизавета Алексеевна либо устраивает скандал, либо хватается за сердце. Понятно поэтому, что ни о каких поклонниках, ни о какой личной жизни Клаве и думать не приходится — мама никогда не пустит ее на свидание. А годы бегут, и Клаве уже за тридцать.

Изредка, когда Клава чувствует, что ей уже невмоготу, она заскакивает ко мне ко мне посоветоваться. Вот и вчера пришла, бледная как мел: что делать, денег катастрофически не хватает, а она физически не может работать еще больше, просто падает с ног от усталости… Что ж, материальные проблемы стоят сейчас перед многими, но послушаем лучше Клаву:

— Понимаешь, на прошлой неделе я отдала ей триста тысяч, на этой — пятьсот… Прошло два дня, а она говорит мне: деньги кончились, мне не на что кормить твоего сына! Сколько бы я не принесла в дом денег, она тут же все потратит.

Пятьсот тысяч за два дня… что ж, не слабо. Я таких трат себе позволить просто не могу. Недавно я что-то по этому поводу читала… Ну конечно же, подобная ситуация встретилась мне в романе Джорджетт Хейер; вот что она пишет об одной такой матери, забывавшей о своих болячках только тогда, когда развлекалась: «К сожалению, ее состояние было недостаточным, чтобы жить той жизнью, к которой она привыкла, не заботясь об экономии; а поскольку она была слишком слаба здоровьем, чтобы овладеть искусством управления имуществом, то жила не по средствам. „

— Клава, а зачем ты отдаешь ей все, что зарабатываешь? Ведь в свое время вы втроем прекрасно жили и на шестьсот тысяч в месяц — ну, может быть, не прекрасно, но не голодали ведь! Конечно, она сидит с Ванечкой, но ведь он ей не чужой, это ее собственный внук, и детский сад вкупе с бэби-ситтером, то бишь няней, по вечерам, обошлись бы тебе дешевле — и во всяком случае, дело обошлось бы без скандалов.

Клава ошеломлена. Ей и в голову не приходило, что она — не автомат для зарабатывания денег, а живая женщина, причем со своими потребностями, что ей в пору носить не перешитые мамины юбки, а пусть и недорогие, но новые и модные вещи, что ей нужно кое-что для себя, пока она молода… Мои слова прозвучали для нее, как открытие.

— А ведь ты права, — неуверенным тоном отвечает она. — Я как-то раньше не задумывалась над тем, что она меня использует…

Вот именно, использует! Как все женщины подобного типа, достигшие высшего мастерства в искусстве манипулирования своими близкими. Причем Елизавета Алексеевна не упускает ни одного средства, которое может помочь ей достичь своей цели: жить в собственное удовольствие. В ход идет все: и слабое здоровье, и забота о внуке, и бесконечные упреки, и слезы.

Впрочем, обычно бывает достаточно одного слабого здоровья. Такого рода манипуляторши особенно любят жаловаться на сердце — это, наверное, самое благородное заболевание, и далеко не все из них такие бездарные в этом плане актрисы, как Елизавета Алексеевна, которая так и не смогла убедительным образом сымитировать сердечный приступ. Скорее всего, Елизавета Алексеевна просто дисквалифицировалась: покойный муж безо всяких доказательств верил, что у его Лизоньки деликатное сложение и ее надо носить на руках.

Другие в этом деле более искусны. Я знавала одну такую маму, напомнившую мне Васисуалия Лоханкина наоборот: днем она с удовольствием бродила по квартире, смотрела телевизор, с аппетитом кушала, отсыпалась, а вечером, когда приходила с работы дочь, жаловалась на плохое самочувствие, отсутствие аппетита, слабость… Ночью вызывали неотложку, дочь носилась с компрессами и грелками и наутро с красными от бессонницы глазами отправлялась на службу. И так повторялось каждый раз, когда мать была чем-то недовольна: например, если дочка приходила домой на пятнадцать минут позже.

Такие женщины внушают всем и каждому, что они смертельно больны и могут умереть в любой момент — но при этом нередко всех переживают. Хотя бывает и по-другому. У Сомерсета Моэма есть замечательный рассказ „Луиза“; в нем речь идет о женщине, с детства отличавшейся плохим здоровьем, но тем не менее пережившей двух мужей: один из них подхватил смертельную простуду, отдав жене в непогоду верхнюю одежду, а второй стал спиваться, но успел тем не менее с честью погибнуть за отечество. За постаревшей и потерявшей поклонников Луизой ухаживала взрослая дочь; когда ей подвернулся последний шанс устроить свою личную жизнь, Луиза со скрипом дала согласие на ее брак, „хотя это ее убьет“ — и, действительно, скончалась от сердечного приступа в день свадьбы. Стремление наказать вышедшую из подчинения дочь оказалось сильнее, чем желание жить.

Но чаще всего все не так драматично, и такие великие актрисы, как Луиза, — большая редкость. Обычно женщины этого типа больше всего на свете бояться умереть, и их хватает разве что на то, чтобы поднять себе давление в тот момент, когда его измеряют. Их игра бывает достаточно фальшивой, и просто надо научиться видеть, когда тобой манипулируют, и не позволять собой управлять. Конечно, это легче написать, чем сделать. Но, например, мой разговор с Клавой все-таки дал свои результаты: хотя она и по-прежнему отдает матери все деньги („Как я могу врать маме! „), но тем не менее завела себе поклонника и раза два в неделю встречается с ним под предлогом вечерней работы (как видите, обманывать маму ей все-таки приходится). Самое главное, она уже не чувствует себя ей всем обязанной и, возможно, если она снова выйдет замуж, то сможет выстроить с супругом более равноправные отношения. Хотя лично я сомневаюсь, что в ближайшее время ей удастся создать свою семью — Елизавета Алексеевна сделает все, чтобы этого не допустить.

Но далеко не всегда такая абсолютная зависимость между матерью и дочерью объясняется только эгоистическим от природы характером старшей из женщин. Часто встречаются случаи, когда любящая и достойная мать, овдовев, целиком полагается на одну из своих взрослых дочерей — ту, которая по какой-то причине осталась в одиночестве. Иногда в роли такой опоры оказывается и сын, но это бывает значительно реже. В любом случае, такой симбиоз мамы и выросшего отпрыска лишает ее или его последней надежды на создание собственной семьи.

В пожилом возрасте у нас уже реально возникают серьезные болезни, нередко хронические, и их обострения, как назло, совпадают с периодами, когда дочери нет дома. Вот один из таких примеров: двадцать лет назад мы окончили университет, почти весь наш курс собрался по этому радостному поводу — кроме всеобщей любимицы Танечки. У Таниной мамы поднялась температура — у нее тридцать семь и семь; Таня помчалась со всех ног домой — как она может бросить маму, ведь она так больна и не в состоянии себя обслужить!

Такие мамы действительно отвратительно себя чувствуют в отсутствие дочери. Они стараются залучить ее пораньше домой под любым предлогом — причем, на первый взгляд разумный, он на самом деле не выдерживает никакой критики. Вот Таня в гостях; она звонит маме — она отовсюду несколько раз в день звонит маме — и мама велит ей возвращаться: уже поздно, возле дома она будет только в десять часов, и она беспокоится — район у них не самый благополучный. Один из гостей предлагает:

— Таня, останься еще на часок, мы с женой проводим тебя до самого дома.

Нет, Таня не может заставлять маму волноваться — и бежит одна в темноту. То же самое происходит, если кто-то из подруг предлагает Тане переночевать у нее, чтобы не рисковать. Хотя на разумном уровне мама должна понимать, что так для дочери безопаснее, тем не менее тревога не дает ей покоя, и сорокалетняя Таня по первому ее призыву едет через весь город — чтобы у мамы было легче на душе. Не дай Бог ей станет плохо с сердцем!

Таким образом взрослые дочери оказываются привязанными к юбкам своих матерей, как в детстве. Причем мама сама не понимает, что в ее желании иметь всегда под боком обожаемую доченьку много эгоистического — нет, она-то желают ей только добра! На самом деле она уже так психологически зависит от дочери, что в ее отсутствие у нее возникают самые настоящие сердечные приступы и прочие неприятности — их вызывает острый приступ тревоги. Впрочем, и дочка тоже заражается материнскими страхами — у нее все время дурные предчувствия, когда она вне дома. Мать и дочь в таких случаях очень тонко чувствуют друг друга, у них развивается взаимное понимание на бессознательном, инстинктивном уровне. К сожалению, в природе так заведено, что родители уходят естественным образом раньше детей — и когда постаревшая дочь остается в одиночестве, тут и развивается самая настоящая трагедия. Ведь у нее-то на белом свете не остается ни одной родной души! Смерть матери в таких случаях переживается крайне тяжело — с ее утратой теряется и смысл жизни.

Для кого я все это пишу? Наверное, и для мам, и для дочерей. Я хочу, чтобы задумались и те, и другие. Жизнь нам дана для того, чтобы ее прожить, а не для того, чтобы принести ее в жертву даже самому близкому человеку. Милые мамы, задумайтесь: не слишком ли многого ваша любовь требует от вашей родной дочери? А дочки, если не хотят остаться в конце концов у разбитого корыта, должны решить для себя, как совместить дочерние любовь и долг с нормальной личной жизнью — это трудно, но при желании возможно. На самом деле, при желании возможно все — или почти все.

Я очень умный!

Денис разговаривает с людьми, старательно пряча от них глаза.

Я говорю с ним уже минут сорок. Его холодность и неприступность кажется какой-то детской игрой, потому что от нее веет беззащитностью, она кажется какой-то жалкой и беспомощной. Мой немалый журналистский опыт общения с людьми не приносит сейчас никакого успеха. Речь моя журчит, то тихо и уютно, то задорно. Хочется всколыхнуть этого двадцативосьмилетнего парня, разговорить его, и даже не столько разговорить, он уже разговорился, а добраться до его души, заглянуть в его глаза. Он их так старательно прячет, он их убирает то вниз, то вверх, то в правую, то в левую стороны, что мне становится его жалко, очень-очень. Мне кажется, что так убирать глаза — нужно прилагать невероятно большие усилия. Ну зачем же так утруждать себя? Не проще ли общаться искренне и непринужденно? Ведь ты сам, Денис, ищешь сейчас у меня помощи.

Денис рассказывает о себе, о своих переживаниях так туманно и путано, фразы и образы сильно отдают постимпрессионизмом, символизмом и сюрреализмом вместе взятыми. Сразу вспоминаются фильмы Андрея Тарковского, перед глазами проплывают картины Поля Гогена и Винсента ван Гога, Сезанна, Марка Шагала и оживают забытые замысловатые сартровские сюжеты. В студенческие годы, в годы юности все это так волновало и будоражило душу. Так манило и давало ощущение избранности.

Слушаю Дениса и хочется увидеть главное, докопаться до сути. Нет, больше всего, его рассказ напоминает мне “Черный квадрат“ основоположника супрематизма Казимира Малевича. Одна знакомая художница мне когда-то рассказывала, что, когда она училась в институте, их профессор сказал: «“Черный квадрат“ Малевича — самая истинная, самая гениальная картина». Ну он профессор, ему виднее. О вкусах не спорят. А меня, воспитанную на картинах нашего Русского музея, так тянуло просто посидеть в русских залах… Да, по выходным мы бегали на выставки замысловатых восточных художников, восторгались их высокой философией. А в будние дни, когда тебе хочется посреди зимы тепла, ты тихонечко идешь в Шишкинский зал… И там… Там просто и тепло, там каждая сосновая веточка говорит тебе задушевное “здравствуй“ и ты, закрыв глаза, чувствуешь, как она приятным холодком касается твоей щеки. Старец Амвросий Оптинский часто говаривал: “Где просто, там ангелов со сто. А где мудрено — там ни одного“.

Денис говорит и говорит о себе и я понимаю, что человеку надо выговориться. Может быть, его редко так внимательно слушают. Особенно люди незнакомые. Срабатывает эффект поезда, эффект купе. Пытаюсь задержать его глаза своими глазами. Ну нет! Быстро убегают эти глаза, не успеваешь даже рассмотреть, какого они цвета. Становится очень-очень жалко этого умного, думающего парня, который совершенно не верит людям. Никому. Он не верит им настолько, что даже не хочет смотреть им в глаза. И душу свою, красавицу-душу, христианку, он спрятал за семью замками. И, уж поверьте, никому не откроет ее. Бережет.

Весь рассказ о своей жизни, об отношениях с немногочисленными друзьями, с родной мамой у Дениса получается довольно туманный. Он сплетает фразы, как замысловатые узоры. Вижу большое-большое окно — за ним Денис. Ручейки дождя смывают его образ, образы героев его жизни. Видны только неясные очертания его лица, лица мамы, а дальше только тени. Где же солнце? Когда прекратится этот ливень? Хочется, чтобы побыстрее высохло окно, хочется увидеть ясные лица, улыбки в глазах. Хочется увидеть человеческие отношения. Не обязательно идеальные, их нет ни у кого. Но искренние и честные, они есть у многих.

Какая обида гложет тебя, Денис? На кого? Кто же тебя так сильно обидел? Кто нанес непоправимый удар? Почему ты прячешься в свою раковину? Выглянешь — скажешь пару фраз — и опять в раковину. Там уютно. Но там ведь одиноко, Денис.

Сколько вопросов хочется задать Денису, но он сидит рядом за толстой стеклянной стеной. Мы видим друг друга. Но он все время отгораживается. В какое-то время своей жизни он отгородился от всех людей. В какой? Когда из семьи ушел отец? И мать осталась одна? И нужно было доказывать маме, какой он хороший, какой он умный.

Знаете, Денис сказал мне такую фразу, от которой стало неуютно.

— Меня считают слишком умным, поэтому никто не хочет общаться со мной.

— Но разве мало умных людей, с которыми хочется общаться? — спрашиваю я.

Наверное, дело не уме, дорогой Денис. Я не зря упомянула о наших юношеских исканиях и о том чувстве избранности, которое частенько посещало наши неокрепшие трепещущие души. О, это так приятно, когда ты понимаешь больше, чем другие, когда ты не такой как все! А как это называется в христианстве? Каждый карапуз, воспитанный христианином, ответит: гордыня. Такое короткое слово. А сколько бед мы испытываем от него. Я не сказала об этом тогда тебе, Денис. Я пожалела тебя. Зачем еще больше мучить человека? Я, правда, мягко намекнула, когда ты жаловался на соседских детей, которые как-то не так смотрят на тебя:

— Денис, да ты просто поздоровайся с ними, приветливо улыбнись. Может быть они захотят, чтобы ты покатал их на санках или просто дал карамельку? Стань проще.

К сожалению, Денис, слушая меня, меня не слышал. Он не понимал моих слов. Как это просто улыбнуться?

Мне так хочется достучаться к тебе, Денис. Поэтому и села писать тебе это неравнодушное письмо-рассказ. У многих были издержки в воспитании. К сожалению, многих покидали отцы и нас воспитывали мамы, которые разрывались, как правило, между двумя работами, детским садом, затем школой и различными секциями, куда непременно нужно было повести свое талантливейшее чадо. Они тоже доказывали. Доказывали мужьям, которые их покинули, что смогут достойно воспитать своего ребенка. Они доказывали своим родственникам и своим мамам, которые в свое время пилили их, что не за того пошла… Они доказывали соседкам и подругам, которые с интересом наблюдали — а что же будет дальше у тебя сейчас, когда ты осталась без мужа? Они доказывали в конце концов себе, что способны на многое, на подвиг ради собственного ребенка.

Денис, давай возьми и прости свою маму, которая так тебя любила и сейчас тебя любит, такого великовозрастного ребенка. Сразу за все прости. Она не может тебе ничего сказать поперек, по-своему, по-прежнему любя. Она не может сказать тебе, Денис, что пора уже обзавестись семьей, пора стирать за собой и готовить самому хотя бы завтраки. А представляешь, Денис, как бы она расцвела, если бы ты поджарил омлет и приготовил кофе или чай? Я скажу тебе по секрету, Денис, только тебе, что я не ела ничего вкуснее супов, которые готовил мне семилетний мой сын. Говорю тебе чистую правду. Я приезжала поздно вечером с работы, намерзнувшись на остановках, натолкавшись в метро и в троллейбусах, уставшая и голодная. А мне мой маленький сынок, довольный и серьезный одновременно, подавал тарелку горячего супа, только что им сваренного. Простого картофельного супа. Это было ни с чем не сравнимое пиршество! Порадуй свою маму, Денис, свари ей суп. Усади ее, уставшую, в кресло, поговори с ней по душам, не пряча глаза.

Может быть, она остановится и прекратит эту безумную гонку за деньгами и почестями и поедет тихо-спокойно на дачу. Там она будет нежно ухаживать за розами и хризантемами, старательно прорывать помидоры и любоваться кудрявой петрушкой с блестками утренних росинок на гребешках.

Ты скажи ей, Денис, утром за приготовленным тобою омлетом, что ты любишь ее и хочешь ее поберечь от суеты. Ты скажи ей с любовью — это самое главное, слышишь? — что ты уже большой, взрослый и тебе уже во вред ее чрезмерная забота и внимание. А вдруг она поймет? Ведь она так тебя любит, так любит. Может быть, ей не хватает твоей любви? Ведь она привыкла все время отдавать. Она привыкла все свои боли утолять сильнодействующими таблетками, к врачам ходить некогда. Нужно зарабатывать много денег, чтобы кормить и одевать своего единственного сына, ведь он у нее такой ученый, такой умный. Нужно, все нужно, нужно, нужно… Останавливаться некогда.

Вот ты уже закончил университет, защищаешь кандидатскую. Защити свою маму от житейской суеты, Денис. Мне кажется, надо выбираться из футляра, из своей раковины. Да, ты очень умный. Ты старался, развивал свой ум. А теперь, может быть, нужно развивать свое сердце?

Денис, я знаю, что ты будешь читать эту книгу. И, конечно же, ты узнаешь себя. Ты думающий, добрый парень. Ты, конечно же, захочешь воспитать своих детей по-настоящему, по-христиански, без ошибок. Может быть, для этого надо начать меняться самому? Все материнские ошибки, все недочеты спиши, как некогда парижский клуб списал советские долги. И начни свою жизнь с чистого лица. Тем более, что ты имеешь прекрасное, чистое сердце. Зачем его замораживать, прятать подо льдом равнодушия, высокомерия, высокоумия? Откройся Христу всецело, без остатка, разреши Ему действовать и тогда тепло Его Любви растопит твои ледники. Они не вечные, они такие слабые, только прикоснись — и забьет горячий источник. Мы тебя так полюбили, Денис, я и несколько десятков наших общих знакомых, которые однажды оказались в трехдневной поездке, в поезде, следующем к станции под названием “Любовь“.

*Негативное* *предписание*	*Позитивное* *предписание*
*Не будь*	Мы рады тому, что ты пришел в этот мир и что находишься с нами
*Не делай*	Хотя мы можем переживать и тревожиться за тебя, но мы с радостью приветствуем твою инициативу и самостоятельные шаги. Мы предоставляем тебе право на собственный опыт, даже если он связан с ошибками. Мы готовы поддерживать тебя настолько, насколько это не мешает тебе чувствовать собственные силы и возможности.
*Не сближайся*	Мы открыто выражаем к тебе свою любовь через слова и прикосновения. Хотя в мире много боли, он все же полон любви и доверия.
*Не будь значимым*	Мы ценим тебя независимо от твоих способностей и достижений
*Не будь ребенком*	Детство — это прекрасная пора жизни. Мы рады помогать и заботиться о тебе до тех пор, пока ты в этом нуждаешься.
*Не взрослей*	Мы приветствуем твое взросление. И хотя нам может быть немного грустно от того, что ты перестал быть малышом, мы уверены, что можем быть нужны друг другу как взрослые люди. Нас не пугает пробуждение твоей сексуальности, это естественно и мы с чуткостью и пониманием относимся к этому.
*Не добейся успеха*	Мы рады твоим успехам и приветствуем их. Нас радует, когда ты в чем-то превосходишь нас.
*Не будь собой*	Пол ребенка невозможно предугадать, поэтому мы любим тебя тем, кто ты есть – мальчик или девочка, независимо от наших надежд и ожиданий
*Не будь нормальным* *Не будь здоровым*	Мы проявляем внимание и заботу по отношению к тебе независимо от того здоров ты или болен.

Игумен Евмений (Перистый) Аномалии родительской любви

Игумен Евмений (Перистый)

Аномалии родительской любви