Оглавление

Три слова об устроении человека по образу и по подобию Божиему. 1

Слово первое. 1

Слово второе. 6

Третье слово, или слово против монофелитов. 10

Путеводитель. 17

Глава первая. 17

I. 1. С Богом. Краткое предварительное предуготовление, проясняющее трудолюбцу то, относительно чего следует прежде всего упражнять [свой ум] и обретать ведение. 17

I. 2. Краткое изложение веры. 18

I, 3. С Богом. Предварительное рассмотрение основы определений в книге, которая носит название «Путеводитель». 20

Глава вторая. 21

II, 1. С Богом. Различные определения, изрекаемые в соответствии с Преданием и верой святой кафолической Церкви. Собирая из Климента и других святых отцов, их следует с помощью Божией, убедительно изложить до всякого другого научения тому, кто желает защитить учение благочестия. 22

II, 2. Что [есть] Бог? Почему Он [называется] Богом? В скольких смыслах говорится о Боге?. 22

II, 3. О природе. Что есть природа? В скольких смыслах говорится о ней? Почему она называется природой?. 23

II, 4. О воле. Что есть воля? Почему она называется волей? Сколькими способами она существует?. 25

II, 5. О соединении. Что есть соединение? Почему оно так называется? И сколькими способами оно мыслится?. 27

II, 6. О вере. Что есть вера? Почему она называется верой? Сколькими способами [мыслится] правая вера?. 29

II, 7. 29

II. 8. О том, что [такое] «домостроительно». 31

Глава третья. 31

III, 1. Анастасия, ничтожнейшего монаха, произведение о православной вере, собранное из Священных Писаний и учителей [Церкви] 31

III, 2 Главы анафематствования и отвержения, которые должен произнести православный перед диспутом, когда он собирается начать рассуждение о вере, обращаясь к феодосианам или гаинитам. 32

Слово на шестой псалом.. 33

Слово о святом Собрании и о том, что не следует судить и памятозлобствовать. 40

Три слова об устроении человека по образу и по подобию Божиему.

Перевод А. И. Сидорова

Слово первое

1. Желающие неложно постигнуть богозданную ми­ловидность лика своего не иначе могут зрить собственный образ и своеобразие лица, как только посредством некоего чистейшего зерцала, благодаря которому они, приближаясь к отражаемому образу, ясно видят некоторые характерные черты свои, воспроизводимые [зеркалом] по образу и по по­добию их. Так и мы, обращаясь взором к божественному лучу умного Солнца, словно к некоему зерцалу, ясно усмат­риваем там очертание, внешний вид и образ нашего естества, [созданного] по образу и по подобию [Божиему].

Ибо, представляется мне, устроение человека трудно­объяснимо и вызывает благоговейный страх, отражая в себе многие сокрытые таинства Божии. Ибо как нашим [телесным] очам по природе свойственно легко постигать то, что вне их, но узреть самих себя они не в силах, так и очам человеческого разумения трудно постичь и созерцать внутренний смысл нашего сотворения. Ведь Творец, закон­чив устроение простого и духовнейшего мира незримых сил, а после создав из четырех элементов этот вещественный и зримый мир, затем говорит: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт. 1, 26). И творит живое суще­ство, словно некий смешанный мир, сродный обоим мирам и состоящий, с одной стороны, из нетелесной, бессмертной и нетленной души, а с другой — из вещественного и зримого тела, образованного из четырех элементов. После этого в Писании говорится: «И сотворил Бог человека, по образу Божию сотворил его» (Быт. 1, 27). «Богом» же здесь [Священное] Писание, конечно, называет Отца и Сына и Свято­го Духа.

На сей счет экзегетами высказываются многие и раз­личные мнения. Одни говорят, что под [выражением] «по образу и по подобию Божию» подразумевается начальст­вующее и самовластное [положение] человека [в мире], другие — что умное и незримое начало души [человече­ской], третьи — что нетленное и негреховное начало, [имевшееся тогда], когда появился на свет Адам, и, наконец, чет­вертые утверждают, что здесь изрекается пророчество о кре­щении. «А после всех и мне, как некоему извергу» (1 Кор. 15,8) явилась мысль высказаться об этом. И прежде всего достоин исследования следующий вопрос: почему Бог не назвал «по образу и по подобию Своему» разумных, неве­щественных, небесных и близких к Нему Ангелов? Ведь они куда в большей степени, чем человек, обладают само­властным и начальствующим [положением, царствуя] над всей землей и над самим человеком. Равным образом не­тленность, невещественность, незримость, чистота и все другое похвальное, высказываемое об Адаме, [значительно бо­лее] преизбытучествует в духовных и небесных хороводах нетелесных [сил, чем в человеке].

Разве кое-что из вышесказанного не намекает нам на более глубокий [смысл повествования о сотворении] чело­века по образу [Божиему]? Ведь человек был создан не только как некий первый образ и подобие Божие, но и как второй, третий, четвертый и пятый, наглядно представляя, словно в некоем зерцале и отпечатлеваемой (а не естествен­ной) тенеписи, таинство Триипостасного Божества. Человек также ясно предызображает и Вочеловечивание Бога Слова - Единого от Святой Троицы. Пожалуй, одна душа есть [сотворенное] по образу одного Божества, а сочетание души и тела в нас есть [сотворенное] по подобию Вопло­щения Слова.

Возвращаясь к самому началу повествования [о со­творении человека], мы, исходя оттуда, словно [черпая] из некоего глубочайшего источника, прежде всего исследуем следующий вопрос: почему Бог создал ипостаси пращуров и родоначальников наших (я имею в виду Адама, Еву и происшедшего от них сына) не по подобию остальных ра­зумных существ, то есть Ангелов, или же не создал их рав­ными и схожими [прочим] одушевленным существам? Но Бог привел в бытие Адама беспричинно и нерожденно, сына же второго человека соделал рожденным; Еву же не рожденно и не беспричинно, но по восприятию и исхождению, Он неизреченным образом привел в бытие происшед­шей от сущности беспричинного Адама. И не являются ли эти три лица пращуров всего человечества, или [три] еди­носушные ипостаси, отпечатлительно созданными, как это представляется Мефодию, по некоему образу Святой и еди­носущной Троицы: беспричинный и нерожденный Адам есть образ и изображение беспричинного Бога и Отца — Все­держителя и Причины всяческих, рожденный сын Адама предначертывает рожденного [от Отца] Сына и Слово Божие, а исшедшая Ева обозначает исшедшую Ипостась Свя­того Духа. Поэтому Бог и не вдунул в Еву дыхание жиз­ни (Быт. 2, 7), поскольку она есть изображение Святого Духа — дыхания и жизни, и поскольку ей надлежало, по­средством Святого Духа, воспринять Бога — подлинно су­щее Дыхание и Жизнь всяческих.

Вследствие чего следует знать (и удивляться этому), что нерожденный Адам (а равным образом и исшедшая Ева) не имеет среди людей подобных [им] нерожденных и беспричинных других [людей], поскольку только Адам и Ева суть истинные изображения нерожденного Отца и Свя­того Духа.

Схолия: «Экзегет, толкуя это, не остается в неведе­нии относительно того, что Адам и Ева постигаются [как образы] Христа и Церкви».

А рожденный сын [Адама и Евы] имеет подобными ему братьями всех людей, также рожденных сынов, посколь­ку он есть по образу и по отпечатленному подобию Христа, рожденного Сына, Который был Человеком «первородным между многими братиями» (Рим. 8, 29), [рожденным] не от семени [мужского].

Если же «по образу» следует толковать не так, то по­чему не произошли четыре, или две, или более ипостасей [наших] пращуров, обладающих взаимозаменяемыми ипостасными свойствами своими (я имею в виду нерожденностыо, рожденностью и исхождением), но их было [толь­ко] три и они суть едины? Стало быть, теперь ты разумеешь что «по образу и по отпечатленному подобию» [должно понимать] как Троицу в Единице, в трех Ипостасях. Ос­тается тебе познать, что такое Единица в Троице.

2. Каким образом ты сможешь правильно распознать это? Вслушайся в слова некоего мудреца, обращающегося к тебе и дающего совет: «Если желаешь познать Бога, преж­де познай самого себя, из устроения своего, из сочетания своего, из того, что внутри тебя самого. Погрузись в самого себя и, словно в некое зерцало, загляни в душу свою, разли­чи устроение ее и увидь себя как сущего по образу и по подобию Божиему».

Ибо неименуемая, неведомая, бессмертная и разумная сущность твоей души была приведена в бытие по образу и по отпечатленному подобию неименуемого, неведомого и бессмертного Бога. Ведь ни один из рожденных от века людей не познал ни сущности разумной души, ни сущно­сти Божией. [Можно только полагать, что] душа является животворящей, устрояющей и промышляющей по отноше­нию к природе тела, состоящего из четырех элементов, [бу­дучи созданной] по образу Божиему — Промыслитедя всякого творения: и горнего, и ограниченного четырьмя краями земли. Поэтому мы не знаем того места, где обитает Бог но только веруем, что Он — всюду; не знаем мы и того места, где обитает душа в теле, но только видим, что она есть и действует во всем теле.

Душа твоя обладает и еще одним [свойством, являю­щимся] по образу Божиему, а именно: она иносущна всяко­му [прочему] тварному естеству. И наиболее необыкновен­ным из всего, что в нас по образу [Божиему], является то, что человеческий ум не в силах постичь ни разумных осно­ваний существования Божиего, ни таких же оснований сущ­ности нашей души, а также не способен познать, каким об­разом она возникла и была приведена в бытие.

Схолия: «Следует знать, что некоторые экзегеты полагают, будто слова: «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда ухо­дит» (Ин. 3, 8) относятся к душе».

Вследствие чего [стремящиеся] постичь душу [обыч­но] неверно учат о ней и, словно спустившись в темную бездну, спотыкаются об оба [вопроса]. Одни говорят, что души посылаются в тела с неба; другие что души, созданные Богом, приходят в бытие вместе с телом; третьи утвержда­ют, что человек, будучи по образу Творца, порождает вмес­те со [своим телесным] отпрыском и душу; четвертые — что душа порождена как от мужчины, так и от женщины: словно от удара железа о камень возникает огонь. Есть еще и такие, которые говорят, что душа возникает благодаря кратковременному влечению тела при зачатии, а другие от­носят законное устроение ее к сороковому дню после зача­тия. Иные представляют душу единосущной Ангелам, а дру­гие — иносущной; одни возводят душу горе, другие опус­кают ее долу; одни [считают, что она обитает] в воздухе, другие что она есть во всем, как некая божественная сущность.

Схолия: «Аристотель, считая, что душа не является предсуществующей, высказывается так: «Человек порож­дает человека». Подобного же мнения придерживаемся и мы».

Вот почему душа, будучи, по образу Божиему, соединен­ной с телом и дарующей жизнь ему, пребывает неподвластной телесным страстям и телесной порче; по природе она незрима, непостижима и необъяснима как относительно вида, очертания, образа, качества и количества своего, так и относительно существования, устроения и красоты своей. Поэто­му Мефодий в «Пире» и говорит, что душа обладает нево­образимой и неописуемой красотой, вследствие чего вож­делеют и питают страсть к ней враждебные духи, ибо из [всех] умных [сущностей] она [одна] носит самый прекрас­нейший образ. И всю непостижимость, необъяснимость и неведомость души нельзя объяснить иначе, как только тем, что она подлинно и истинно есть образ непостижимого Бога. По каковой причине мы, не ведая всего, относящегося к душе, верим в существование ее, исходя из одних ее дейст­вий на тело, также как мы удостоверяемся в существова­нии Бога, исходя из Его действий относительно зримого творения.

3. Но давай перейдем к самому важному, что состав­ляет «по образу и по подобию», чтобы показать, согласно обещанию, единое Божество в Троице. Что же это такое? Ясно, что это есть опять же душа, ее мыслящий разум и ум, который Апостол назвал духом, когда увещевал нас быть святыми душой, телом и духом (1 Фес. 5, 23) Ибо душа является нерожденной и беспричинной во отпечатление нерожденного и беспричинного Бога и Отца но не является нерожденным ее мыслящий разум, неизреченно, незримо, необъяснимо и бесстрастно рожденный из нее. Ум же не является ни беспричинным, ни рожден­ным, но есть исходящий, проникая во все и все рассмат­ривая по образу и по подобию Всесвятого и исходящего [от Отца] Духа, о Котором говорится: «Дух все проница­ет, и глубины Божии» (1 Кор. 2, 10). Душа не является исходящей до тех пор, пока она [пребывает] в теле, ибо если бы она была таковой, то мы бы умирали в одноча­сье. А разум наш не является нерожденным, ибо в подоб­ном случае мы были бы неразумными и подобными скотам.

Но наиболее необычное из [всего] этого необычного есть то, что душа наша проста, ум — единичен и несло­жен, а разум — двойственен, обладая двойным рождением и сохраняя [в то же время] единство и неделимость. Ибо он рождается в сердце неким непостижимым и нетелес­ным рождением и пребывает внутри него неведомым; и он же рождается посредством уст и тогда всеми позна­ется. Однако при этом он не отделяется от породившей его души, дабы мы, через два рождения нашего разума, ясно познали, по некоему образу и подобию, два рожде­ния Бога Слова. Ведь Он незримо, необъяснимо и непости­жимо родился прежде [всех] век от Отца и был неведом, пребывая, словно в некой душе, у Отца до тех пор, пока, как из некоего сердца, не был непорочно и безболезненно рожден от Святой Девы «по плоти» (Рим. 9, 5) и не явил­ся в мире, не отделившись при этом от отеческой и сокры­той сущности родившего [Его] Отца. Так что в единстве бессмертной и мыслящей сущности нашей души, словно в образе, были показаны некие три ипостасных свойства: нерожденность души, рожденность разума и исхождение духа или ума.

И я дерзаю решительно заявлять и говорить, что, сле­дуя этому созерцанию незримой троичности души, божественный Апостол сказал, что человек есть «образ Бога не­видимого» (Кол. 1, 15).

Если же дело обстоит не так, то почему наша душа не была создана Богом двухчастной или четырехчастной, но является трехчастной и обладает нераздельным и неслиянным единством по образу Святой и единосущной Трои­цы? Поэтому, если позволительно так сказать, и в человеке (особенно в праведном человеке) «обитает вся полнота Бо­жества» (Кол. 1, 19), неестественно, но отпечатлительно и смутно тенеописуя образ бытия Бога в Троице.

Вследствие этого внешние мудрецы и еще иным обра­зом определяют трехчастность нашей души, говоря, что она обладает желательным, разумным и яростным [началами], чтобы посредством желательного [начала] прилепляться любовию к Богу, посредством разумного [начала] воспринимать от него ведение и мудрость, а посредством [нача­ла] яростного противостоять «духам злобы» (Еф. 6, 12). И в этих трех [началах] душа опять начертывает свой образ Божий. Ибо Триединый Бог тремя [разными] способами управляет и руководит тремя частями [вселенной] (я имею в виду - небесной, земной и подземной) посредством [Сво­ей] зиждительной, промыслительной и судящей силы. Ведь Бог свершает все, исполняя Свои свершения сообразно какому-либо одному из трех способов: Он либо творит, либо предвидит, либо воспитывает. И желательное [нача­ло] души есть но образу зиждительной силы Божией, ибо оно осуществляет [всякое] действие; разумное [начало] есть символ промыслительной силы Божией, а яростное [начало] обозначает воспитывающую [силу Божию]. Рав­ным образом [можно сказать, что] желание есть своеоб­разное свойство души, ибо младенцы, будучи пока только одушевленными, еще до того, как они начинают говорить, сразу же испытывают желание материнской груди и сна; разумное [начало], как это очевидно, есть своеобразное свойство разума, а [началу] яростному присуще возникать в уме, и именно ум приводит в смущение тот, кто гневается вопреки естеству.

Если кто желает узнать, почему человек является [существом, сотворенным] по образу и по подобию Божи­ему, пусть он внимательно исследует это, устремляясь [мыс­лью] в подобного рода заповедные святилища умозрений, рассмотрит устроение своего естества и мыслящей души, изучит все то главное, что относится к душе: части ее, ча­сти частей, смыслы и способы [существования] ее, преус­пеяния ее, соединения и разделения, единообразие и трехчастность, единство, двойственность и троичность ее. [Ему необходимо познать], каким образом душа едина и в то же время доступна рассмотрению в неких трех [частях своих] по образу и по подобию Божию, будучи отпечатлительно познаваемой как единица в троице и троица в единице. Ибо, что она едина по сущности и не едина при созерца­нии се частей, мудро показал глаголющий: «Стану молиться духом, стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом» (1 Кор. 14, 15).

4. Наиболее же очевидно научают нас относительно этой нашей троицы, [созданной] по отпечатлительному об­разу Божиему, некоторые из людей, вследствие какой-либо причины обладающие иногда душой, а разумом и умом не владеющие; другие преизобилуют душой и разумом, но силь­но страдают от недостатка ума; третьи же обладают и умом, и душой, но нуждаются в разуме. [Можно также указать и на] естество младенцев: когда они рождаются и выходят из тьмы в свет, то сразу же обнаруживают душу во изобра­жение Бога и Отца, которая в возможности является мыс­лящей, содержа в себе сущностным образом и разум, и ум. По мере телесного возрастания и преуспеяния вторым об­наруживается разум, и в нем не вдруг и не внезапно, но постепенно, смутно и словно в тенеписи — [душа] приот­крывает рождение во плоти и совершеннейшее явление Слова [Божиего]. Затем, когда младенец становится зрелым мужем, наконец обнаруживается и присутствие ума.

Но, скажет [кто-нибудь], разве подобным примером можно более достоверно доказать положение о [сотворе­нии] человека по образу и по подобию [Божиему]?

[На подобное возражение могу ответить]: о [несчаст­ный] человек! — Посредством этого [примера] мы вполне [достоверно] познаем образ [существования] Бога, [способ] откровения и проявления [Его] в мире, словно в некоем теле, а также познаем, каким образом наше естество, по мере своего возрастания, постигает таинство Троицы. Ибо чело­век, зачатый от семени лукавого, словно во чреве лжи, поло­жен «в темных и сени смертней» (Пс. 87, 7; 106, 10). Затем, выходя на свет Боговедения, подобно младенцу при рожде­нии, он, благодаря руководству закона, являет себя [уже как бы] одушевленным: познает Бога и Отца, содержащего в Себе сущностное Слово и сущностной Дух (как душа со­держит в себе разум и дух), но не вмещает пока, вследствие великой немощи воли и младенчества своего, откровение Слова и Духа, дабы, посредством [незрелого] богопочитания, не впасть в многобожие. Затем, по мере прохождения времени, наше мирское естество, подобно возрастающему дитяти, начинает рассуждать, научаемое Богом и Отцом, слов­но некоей душой, дабы познать, пока смутно и как бы по­средством неясных и косноязычных пророческих назиданий, [первую] попытку выражения и проявления сокрыто­го и присущего Отцу Слова. После этого косноязычного и туманного выражения Слова (я имею в виду речения Мои­сея и пророков) наступает время, когда совершенное Сло­во Божие, происходя, словно из неких уст, из материнской утробы Девы, [изрекается] ясно и отчетливо, и мирское естество человеческое узнает, наконец, благодаря [воплощен­ному] Слову и через Него совершенную полноту троично­сти своей. Оно воспринимает, словно некий ум, Святой Дух, Который поселяется в нем не извне, перемещаясь [до этого] в пространстве, но бывает явленным в этом естестве изнут­ри него, то есть из души и разума, или же от Отца и Сына. Ведь душа порождает присущий ей разум не тварным образом, не извне и словно нечто инородное, но [рож­дает] его сущностным образом из врожденного и свойствен­ного ей ипостасного существования; она же производит и единоприродный ей дух ума. Душа обитает в теле не как предсуществующая разуму и уму, но сосуществуя с ними и будучи единосущной им. Являясь бестелесной, душа обладает этими сродными ей нетелесными членами, словно неким телом; не имея отличительного свойства, она харак­теризуется ими, словно некими чертами, и, будучи превыше [всякого] образа и вида, образовывается и обретает вид благодаря им, обладая духом ума как неким образующим дыханием и неся [в себе] сосуществующий с ней разум как жизнь. Разумная и мыслящая душа, лишенная их, не может ни существовать, ни быть познанной в качестве образа и подобия Божиего, поскольку через них, [имеющих бытие в ней], мы научаемся и наставляемся относительно того, что Отец никогда не существовал до Сына, как не существует разумной души вне присущего ей разума; что Сын и Отец не предсуществуют Всесвятому Духу, но подобно тому, как в душе одновременно и совместно существуют и разумная душа с разумом, который в ней, и животворящий, образую­щий и наполняющий [ее всю] дух, так и [Бог] — одновре­менно есть Отец, есть Бог Слово с Отцом, есть Сын с Отцом и есть Дух с Сыном и Отцом.

Если ты отделишь и отнимешь от души разум, то душа твоя станет неразумной; если отсечешь от нее дух, то душа лишится жизни и станет мертвой. [Такой пример при­водится] для того, чтобы ты, будучи по образу Божию, посредством этого образа узнал, что если [осмелишься] отри­цать единство Бога Слова с Богом Отцом, то будешь про­возглашать Бога неразумным и скотоподобным, а если от­делишь [Святой] Дух от Бога [Отца], то будешь называть Бога мертвым, а не живым.

5. Если же желаешь [право] любомудрствовать о сво­ем образе и подобии Божием, любомудрствуй следующим образом: познай сокрытого Бога не извне, а изнутри себя; узнай через действительно существующие вещи и исходя из троицы в тебе [Святую] Троицу, ибо эта троица, по сравне­нию со всеми другими свидетельствами закона и Писания, есть [свидетельство] наиболее несомненное и достоверное. По этой, и только по этой, причине Бог устроил тебя таковым живым существом, ибо Он пекся о том, чтобы в мире было возвещено непостижимое и трудноизъяснимое для толкования таинство [Святой] Троицы; дабы ты, будучи по образу и по подобию Божию, имел в себе образ и подобие! изображение и примеры Святой и единосущной Троицы ц дабы, взирая на свой образ, отраженный в устроении [тво­ей] души, ты не испытывал колебаний относительно таин­ства Троицы и, впав в суемыслие, не стал бы вопрошать: «Если Бог есть Троица, почему Он — Единица? Если же Он Един, почему говорится о Троице? Если Слово есть Сын, то почему для Рожденного возможно быть собезначальным с Родителем? Если Дух — от Отца, то почему Он исходящий, а не рожденный? Кого Отец произвел прежде: Сына или Дух? Если же обоих, то не наблюдается ли в таком случае в Троице братобожия и рождения двой­ни? Каким образом возможно единославие между Рож­денным и Родителем? Желал или не желал Отец породить? Кто свидетельствует, что Отец, Сын и Дух одной и той же сущности? Если Бог-Слово Божие является совер­шенной Ипостасью и Бог-Дух Божий также совершенен, то почему я не могу говорить, что и Ум Божий есть еще одна Божественная Ипостась Бога, что рука [Его] — это один Бог, а сердце — Бог иной, что перст или десница, или все остальное, именуемое в Божественном Писании членами Божиими, также являются Ипостасями Его?»

И дабы ты не вопрошал и не рассуждал так, преты­каясь именно о то самое, о что претыкались предающиеся [пустым] рассуждениям еретики, Бог создал в тебе, по об­разу и по подобию Троичного бытия Своего, некую отпе­чатленную единосущную троицу, познаваемую как единица. Смотря в нее как в зеркало и рассматривая ее как отпечатление, ты с несомненностью обнаружишь там все благо­честиво проповедуемое относительно Бога. Я имею в виду троичность Ипостасей и единичность естества [Божия], сродство, совечность, нераздельность, непостижимость, безвидность, несозерцаемость, нерожденность, способность к рождению, исхождаемость, зиждительность, промыслительность, способность судить, неощущаемость, нетелесность, не­тленность, неразрушимость, бессмертность, вечность, необъяс­нимость и [чистую] духовность [Бога]. И чтобы сказать кратко: ты обретешь в душе своей тенеописуемые отпечатления, образы и очертания всего того, что благочестиво изрекается относительно Божества. Поэтому-то Бог и ска­зал: «сотворим человека по образу Нашему (и) по подо­бию Нашему» (Быт. 1, 26).

Но еретики [в прошлом] и ныне неверующие не по­знали это и не понимают этого [до сего дня]. Ведь если бы они как следует рассмотрели «но образу и но подо­бию» человека, то не впали бы в сомнение насчет таинства Троичности [Божией], не применяли бы естественных до­казательств к Тому, Кто превыше естества, и не омрачались бы [умом], изрекая: «Невозможно быть единому Богу Триипостасной Троицей». Если бы Арий познал, [что оз­начает] его «по образу», он не стал бы провозглашать иносушность Слова [Божия] Отцу, а если бы Македонии бла­гочестиво рассмотрел это «по образу», то он не назвал бы Духа Святого тварью. Но в своем ослеплении они не ви­дели и не ведали жемчужины в сокровенных глубинах существа своего, а поэтому искали ее, блуждая в бездне [сатанинской].

Заметь еще, что наша душа отпечатлительно обладает образом Божиим не только в отношении действительно­сти [своих составных частей], но и в отношении их наи­менований; я подчеркиваю — отпечатлительно, а не равноприродно. Как же понимать это? Сразу же поясню: мы веруем, что Бог Отец, Сын и Святой Дух суть неописуемы. Однако, будучи неограниченными и неотделимыми друг от друга, Они тем не менее имеют собственные наименова­ния. И если ты называешь имя Отца, то несомненно под­разумеваешь Сына. Ведь когда неизвестен Сын, как можно называть Отца [«Отцом»]? Равным образом, если ты го­воришь «Дух», то обнаруживаешь Бога, поскольку Писа­ние гласит: «Бог есть Дух» (Ин. 4, 24).

Затем обратись от этой Святой Троицы к образу Ее — я имею в виду троицу, сущую внутри нас, - и увидишь, что три наименования являются взаимосвязанными и тесно соединенными. Ибо когда ты говоришь «душа разумная и мыслящая», то ясно обозначаешь этим также разум и ум; а когда ты произносишь слово «разум», то, естественно, обна­руживаешь этим словом разумную душу, породившую его; наконец, когда ты говоришь «ум», то несомненно являешь и душу, и разум. Ибо от чего происходит ум, если не от души и разума?

Поэтому они, обладая нерасторжимыми и взаимосвя­занными наименованиями, имеют единое, нераздельное и сущностное действие. Ибо едино и подобно действие Отца и Сына и Святого Духа, как едины мощь, сила, хотение и воля Их. Ведь когда Отец совершает что-нибудь, то неотде­лимо соучаствует с Ним и Сын; а когда Сын или Святой Дух исполняют что-нибудь, то нераздельно содействует Им Отец. Ни Сын не делает ничего самопроизвольно и сам по себе без Отца, ни Отец - без Сына и Духа, ни Дух - без Отца и Сына.

Теперь вновь обратись от Первообраза к отпечатлению, которым является наша душа, [созданная] по образу и по подобию Божию, и усмотри в нас такое же единое и подобное действие. Ибо душа не совершает ничего без разу­ма, разум — без души, а ум не исполняет ничего сам по себе, без души и разума, поскольку единоприродны, однородны и взаимосвязаны общая сила и действие их, будучи по образу и по подобию Божию.

6. Если ты скажешь мне, что душа сама по себе, без тела, также не совершает ничего, то об этом нами было ска­зано уже раньше. И здесь она опять является сущей по об­разу и по подобию Божию, обнаруживая незримые силы свои через зримую материю. Однако, [рассматривая] душу, которая по естеству своему чиста и отделена от тела, мы находим ее сущность обладающей сильной способностью умного зрения, весьма духовной, простой, невозмутимой и светоносной, в силу чего она [сама по себе] может поистине быть и называться [созданной] по образу и по подобию Божию.

Если кто-нибудь начнет высмеивать сказанное, под­черкивая противоречия [в наших словах], поскольку в душе, [мыслимой] наравне со Святой Троицей, не обнаруживают­ся три действительно различные ипостаси, то пусть нера­зумный узнает, что душа создана по отпечатленному образу Троицы, а не соответственно природному равенству с Ней. Кроме того, мне относительно Божества страшно высказать [мысль], что там существует пространственное разделение или что Отец, Сын и Святой Дух находятся на некотором отграниченном расстоянии друг от друга.

Обращаясь к своему образу и подобию, не проходи мимо того [обстоятельства], что через телесное слово твое, рожденное из уст, познаются и делаются общедоступными добродетель, мудрость, благоразумие, сила, глубина и ведение души и ума твоих, являя тебе и этим примером, что ты - по образу и по подобию Божию. Ибо [подобным же обра­зом] через рождение по плоти Бога Слова обнаружились в мире Добродетель, Сила, Ведение, Премудрость и все ос­тальные блага Отца и Святого Духа.

Усмотри, каковы и сколь многочисленны благодея­ния слова в мире, во отпечатление Бога Слова; [постигни], каким образом Словом все созидается и основывается. Сло­вом приводятся в бытие Ангелы, и словом прославляют они Создателя, Словом возникли зримые [вещи], Словом тварь просвещается, Словом сущие познаются, Словом законы объявляются, Словом знамения являются, Словом мы Твор­ца прославляем, Словом было возвещено Боговедение, че­рез Слово мы узнали Бога, и благодаря Слову все образо­вывается. И подобно тому, как безмолвный младенец оста­ется непонятным для людей до тех пор, пока не родится через уста его слово, так и рождение по плоти Бога Слова положило конец неразумию нашего естества, ибо Бог Слово ясно показал твари Отца и Святого Духа.

Поэтому богочтимая душа наша, после освобождения от тела, не посылается на служение, как посылаются Ангелы. Последние суть духи служащие и подневольные, а души же святых, которые [удостоились быть] по образу Божию, суть духи господствующие. Ведь если человек, после своего преслушания, и был «умален малым чим от Ангел» (Пс. 8, 6) как ставший смертным, то, благодаря ипостасному единению ним Бога Слова, он был сразу намного предпочтен Анге­лам. Ибо некогда бывший по образу Божиему, ныне стал вместе с Богом, и прежде сопричаствующий образу Божию стал теперь передающим образ свой Богу, Которому слава во веки веков. Аминь.

Слово второе

1. Богоотец Давид, видя умными и пророческими оча­ми Христа как бы присутствующим близ себя и поражен­ный [возвышенным] смыслом Его Вочеловечивания, про­стерши руки к Нему, восклицает: «Удивися разум Твой от мене, утвердися, не возмогу к нему» (Пс. 138, б).

Схолия: «Я обратился к одному из толкователей и [нашел у него] высказывание, что когда он предался изучению (φιλολογουντος) Священного Писания, то как бы внезапно отверзлись умные очи его и он увидел, что все устроение творения и всего, что в этом творении, начертывает образ и отпечатление Вочеловечивания Бога Слова. И поэтому [Апостол] Павел изрекает о Христе: «все Им и для Него создано» (Кол. 1, 16)».

«Удивися разум Твой от мене» то есть от моего устроения души и тела, от двойственного смешения и со­четания моего, от моего человеческого соединения незримо­го и зримого, от моего ипостасного единения вещественного и невещественного, [происшедшего] в утробе материнской. Ибо я вижу Тебя в себе отпечатлительно, словно в некоем зерцале, и вижу самого себя в Тебе естественно.

Схолия: «Естественно (το φυσικως) следует пони­мать как истинно (αντι του αληθως)».

И в это я особенно верую, когда слышу Тебя, глаголю­щего в Писании: «Сотворим человека по образу Нашему (и) по подобию Нашему» (Быт. 1, 26).

Когда Бог творил незримого Ангела, Он не говорил: «Сотворю Ангела по образу и по подобию Своему». А творя двойственного человека, который является зримым и не­зримым, [Бог] назвал его Твоим образом и подобием, ибо человек - смертен и бессмертен, отпечатлевая мыслящей и бессмертной душой Твое, Христе, Божество, а в страстном теле [своем] нося истинный образ Твоего Человечества, еди­носущного ему. Поэтому, пораженный Твоим способом Вочеловечивания и снисхождения [к нам], я говорю: «Удивися разум Твой от мене, утвердися» - постигая самого себя, я поражаюсь этому Вочеловечиванию. Каким образом воплотился Бесплотный? Каким образом Творец стал тварным человеком? Как Бесстрастный стал страстным и Бог явился вещественным на земле? Но, обращаясь от этих апо­рий вновь к самому себе, я отбрасываю прочь все сомнения свои, слыша Бога, глаголющего [мне]: «Сотворим человека по образу Нашему (и) по подобию Нашему».

Я внимаю некоему [экзегету], наилучшим и наивозвы­шенным образом толкующему «по образу [Божиему]», ко­торый, слегка изменив слова Моисея, говорит: «И сказал Христос: сотворю человека по образу и по подобию Своему.

И сотворил Бог человека, по образу Своему сотворил его» Следовательно, когда я вижу человека, созданного Богом, а также вижу божественное, неизреченное и животворное дыхание, вдохнутое Богом в то перстное и вещественное тело то это отпечатление [Божие] я мыслю не иначе, как [сотворенным] по образу, подобию и предизображению Хри­ста Ибо вдыхание из уст [Божиих] предначертало суще­ствование Бога Слова, а вхождение [этого дыхания] в персть [предизобразило] истинное вселение Его в плоть; я имею в виду [предначертало] по образу, а не по равенству со Став­шим непреложно Человеком, Который обладает сложным, единственным и нераздельным Лицом, а также состоит од­новременно из Божества и человечества.

Ибо поскольку этот «совет древний истинный» (Ис. 25, I), то есть таинство, которое «предназначил Бог прежде веков к славе нашей» (1 Кор. 2, 7), Он намеревался совер­шить в последние века, чтобы Бог Слово пришел на землю стал плотию (Ин. 1, 14), а также чтобы Бог как человек «с человеки поживе» (Вар. 3, 38) и для многих стал «в знамение пререкаемо» (Лк. 2, 34), как говорит Симеон, то Бог будучи премудрым Промыслителем, предначертал в устрое­нии и творении Адама образ и отпечатление Своего Вопло­щения, Рождества и Вочеловечивания. Он предвозвестил Свое зримое и незримое, смертное и бессмертное устрое­ние, дабы человек, видя самого себя, отбросил всякие сомне­ния и, став верующим, узрил бы Христа — зримого и не­зримого, Бога и вместе человека, смертного и бессмертного, от Девы рожденного. Поэтому обильный мудростью Мефодий в своем сочинении «Пир дев» говорит: «И сотворил Бог человека по подобному образу Образа Своего», то есть по образу Христа, ибо Он есть «сияние» и «образ ипоста­си» Отца (Евр. 1, З).

2. Вот почему человек, в отличие от Ангелов и домаш­них животных, был создан не из одной сущности, но из не­ких двух, неподобных и иносущных вещей: материи и не­материального, перстного и божественного, тленного и нетленного. И поскольку не мы пришли к Богу, а, наоборот, Бог пришел к нам, то [из этого можно заключить, что] прежде было вещественное, а затем уже к перстному [присоедини­лось] божественное. Далее, поскольку, как это написано об Адаме, к нему, приведенному Богом в состояние омертвело­сти, неподвижности и изступления, пришла жизнь, то [можно предполагать, что в него] мертвого было вдохнуто жи­вотворное дыхание Божие (Быт. 2, 7). Заметь: [Писание] гласит, что Бог привел к Адаму жизнь, вышедшую из него во сне и изступлении; оба - я имею в виду Бога и Ада­ма были единодушны, когда ребро, называемое жизнью, взялось от него.

Схолия: «Эти слова относятся ко Христу и Церкви». Почему [Писание] гласит, что Бог «привел ее к Адаму» (Быт. 2, 22)? Не должны ли мы понимать «привел» следу­ющим образом: то, что Бог взял от Адама, когда тот впал в сон греха и испытал изступление из нетления и бессмертия, это же Он вновь привел к Адаму и восстановил в нем жизнь, пришедшую и прибывшую к нему на землю?

И потому Бог создал тело [человека] «от земли», а не из воды или огня, что намеревался соединиться с землей и прийти на нее. И опять же, Он постольку образовал это тело из четырех элементов и вдохнул в него Свое дыхание поскольку Жизни Божией надлежало проникнуть во [все] четыре края [земли]. Или же, если позволено будет благо­честиво изречь это: [Бог] потому устроил плоть из четырех [стихий], что после слова о Троице пришло четвертое таин­ство Воплощения Одного от [Святой] Троицы, ибо у Бога не случается ничего необдуманного, поскольку Он «вся премудростью сотворил» (Пс. 103, 24). Отсюда он и все творе­ние исполнил в семь дней, дабы была явлена нетварная Троица; ибо [число] семь твари и три Нетварных [Лица Тро­ицы] составляют вместе полноту числа десяти.

Но, возвращаясь к предшествующему, мы [можем ска­зать], что устроение и состояние человека обнаруживает [создание его] по образу и по подобию Христа, а образова­ние человека в [материнской] утробе ясно указывает нам на ипостасное единение Христа. Ибо когда происходит за­чатие человека, то в материнской утробе сочетаются душа и тело в неизреченном и необъяснимом, двояком и обоюдо-существующем соединении и слиянии. И ни тело не обра­зовывается и не устрояется раньше, чем душа, ни душа не упреждает тело и не предсуществует ему; но смертное и бессмертное, словно две инородные сущности, взаимосочетаются, [образно] являя ипостасное единение двух инородных сущностей Христа - бессмертного Божества и смертного человечества Его.

Если кто-нибудь поймет божественное изречение: творим человека по образу Нашему (и) по подобию Нашему» как относящееся к внутреннему и незримому человеку нашему, то он вряд ли погрешит [против истины]. А слова: «Вот, Адам стал» после преступления Заповеди] - «как один из Нас» (Быт. 3, 22), ясно и не­двусмысленно представляют телесную плотяность Вопло­щения Бога Слова, Одного от [Святой] Троицы. Следует отметить, что [лишь] тогда, когда [Адам] стал веществен­ным и тленным, ему было сказано: «как один из Нас». Утверждающие, что Бог изрек это, насмехаясь над ним, об­манутым змием, пусть обратят внимание на то, что глас Божий не созвучен совету змия. Ибо змий говорит: «вы будете, как боги» (Быт. 3, 5), но Бог не изрекает: «Вот, вы стали, как боги», а говорит: «Вот, Адам стал, как один из Нас». Если змий словами «вы будете, как боги» научает прародителей наших многобожию, то Бог обращается к Адаму не от лица множества, но от лица единого [Бога], и говорит: «Стал, как один из Нас», то есть как Один из Святой Троицы. Если бы это речение было порицающим, то упрек следовало бы сделать обоим, и особенно жене, введшей Адама в заблуждение. Однако так или иначе, но в устроении сложного Адама было ясно предначертано таинство Вочеловечивания Христа, и поэтому он назван ставшим словно Одним [из Святой] Троицы.

3 Заметь, что мы даже в самой малой степени не иска­жаем насильно повествование [о сотворении человека], го­воря следующее: Адам отображает и предотпечатлевает Во­площение и телесную плотяность человеческого рождения нетленного и невещественного Бога Слова и в том, что он, вместо нетленного, бессмертного и близкого к невеществен­ному тела, которым обладал [до грехопадения], был переоб­лачен Богом в тело нынешнее - более дебелое и страстное. Этот пример, я имею в виду наготу и одевание Адама, пока­зывает, как это представляется и божественным Григориям, что нагой и непокрытый Бог Слово будет покрыт и обла­чен в некие нерукотворные и богозданные, кожаные и плотяные ризы нашего естества. Поэтому человек и был со­творен нагим и не являлся самооблаченным наподобие ско­тов и птиц, обладающих [естественно] присущим им покро­вом благодаря перьям, толстой коже, шерсти и волосам. А человек будучи [первоначально] нагим, нетленным и бессмертным, [затем] был облачен в бессемянные кожаные ризы во образ и подобие нагого Слова; ибо Бог [облачил Адама], не совлекши и не отняв [эти ризы] у какого-либо скота, но бесемянно и боголепно поставил его над [всяким прочим] естеством. Отсюда ризы эти - не скотоподобны, не берут свое начало в неразумном естестве, но, как и сам человек, созданы руцей Божией. Ведь [тем самым] ясно и несомненно предначертана богозданная и бессемянная плоть Бога Слова, которую соделал Ему [Сам] Бог, подобно тому, как сотворил Иаков пеструю ризу собственному сыну Иосифу (Быт. 37, З). И если кожаные ризы не предначертали Во­площения нагого второго Адама, то почему Бог не одел его в ризы виссоновые, льняные или [сотканные] из какого-либо иного материала?

Затем возникли мифы манихеев, ниспровергающие это [Слово Откровения] и говорящие о двух началах и двух противоположных богах: благом и злом. [Согласно их уче­нию] один [бог], как благой, есть творец нетелесной души нашей, а другой — [бог] злой — есть создатель тела нашего. Опять же [бог] благой является создателем света, а [бог] злой — творцом тьмы; благой бог обрел свое отпечатление в древе жизни, а древо познания [добра и зла] есть отпечат­ление злого бога; благой бог создал бессмертного и нетлен­ного человека, а бог злой облачил его в кожаные ризы и смертную дебелость этой плоти, соделав человека тленным. Таким образом, злой бог является создателем плотского рождения всего нашего человечества и творцом смертного [человека].

Такова вздорная болтовня манихеев. Церковь же Хри­стова держится вдали от подобных [басней]; она внимает [глаголам Священного Писания, утверждающим], что чело­век создан по образу Божию; что после преступления [за­поведи] он вновь услышал от Бога: «вот, Адам стал как один из Нас» (Быт. 3, 22); что, словно нежно любящим от­цом, он был облачен Богом в [кожаные] ризы, заботливо приготовленные Им как покров [для души]; что Адам произвел потомство, согласно благословению Божиему, гласящему: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю» (Быт. 1, 28); что [Бог] предназначил его быть отцом всему миру; что естество его, восшедшее на престол херувимский, прославляется всем ангельским воинством, поклоняющимся ему. И Церковь, взирая на такого рода блага, которыми обладал Адам после своего преступления, не дерзает говорить, будто некий злой [бог] является причиной и дарователем столь великих благ наших. Наоборот, [она утверждает], что некие таинства, божественные и неизреченные Домостроительства были предотпечатлены и в раю, и в плоде, и в [кожаных] ризах, и в древе, и в наготе [Адама], и во сне, и в изступлении [его], и в приражении [греховного помысла первым людям], в изгнании [их из рая], и в самих наименованиях, и в наружном виде [Адама и Евы], и во всем, что [повествуется] там, — все это обращает взор наш к Воплощению Христа и предизображает Его.

Схолия: «Решение [вопросов, поставленных в] этих главах, находится в нашей книге о Шестодневе».

И поскольку мы показали, что Адам [сотворен] по об­разу и подобию Христа, постольку все высказываемое и свершаемое относительно Адама, за исключением только греха, есть по образу Христа.

4. Некоторые утверждают, что человек был создан по образу Божию, когда образ Бога Слова стал обитать в нем, а [сотворен] по подобию он был тогда, когда совоскрес из мер­твых со Христом и вместе с Ним возсел на троне херувим­ском, став сопрестольником Бога Отца и Святого Духа. [Лишь] тогда, [по их мнению], Адаму подлинно подобают слова, сказанные Богом: «вот, Адам стал как один из Нас» (Быт. 3, 22).

Если так возразит мне иудей, то я опять повторю сказанное мною прежде. Когда Бог создал почтеннейшие, подлинно святейшие, небесные, вечные, божественные и слу­жебные чины Херувимов, Серафимов и всех горних Сил которые были действительно чистыми и непорочными, Он не сказал: «Сотворим Херувимов и Серафимов по образу и по подобию Нашему», хотя Херувимам, по сравнению с перстным человеком, более приличествовало бы называться «по образу Божию».

Схолия: «Все отцы [Церкви], исследовавшие [во­прос], были ли Ангелы созданы по образу Божию, не нашли во всем Священном Писании ни одного подоб­ного высказывания».

И когда [Бог] создал свет, озаряющий человека и вся­кую тварь, [Он также] не сказал: «Сотворим свет по образу Нашему», хотя свету то подобало более, чем человеку. Ибо что более досточтимо, чем свет? Ведь если исчезнет свет, То весь мир будет восприниматься как темный и бездушный мертвец. Затем, когда [Бог] создал сияющее и сладостнейшее солнце, наполняющее жизнью всякое дыхание одушев­ленных [существ] - людей и неразумных [тварей], птиц и рыб, - оно опять же не было названо [сотворенным] по образу и по подобию Божию, хотя солнцу, как [светилу] животворящему, это, кажется, подобало бы более, чем чело­веку. Ибо солнце и его теплота поддерживает всякое оду­шевленное тело, тогда как тело человека не животворит и не укрепляет солнце. Равным образом Бог создал и воду; но она также, хотя и наполняет жизнью тела, семена и вся­кое дыхание, не была названа [созданной] по образу Бо­жию.

Если же ты скажешь мне, что вследствие самовласт­ного начала человека Бог сказал: «Сотворим человека по образу Нашему (и) по подобию Нашему», то я отвечу тебе, что Ангелы суть куда более самовластны и господствую­щи и, будучи ближе к Богу, чем человек, они пекутся о [всех] земных [тварях].

Схолия: «Ведь мы находим в [Книге пророка] Да­ниила [высказывание], что Ангелы суть повелители на­родов».

Кроме того, человек не властвует ни над [материальными] стихиями, ни над огнем, ни над водами, ни над небом ни над солнцем, но только лишь над одними животными. [Материальные] же стихии поддерживают жизнь его поэтому [Бог] и заповедал человеку есть (Быт. 1, 29; 2 16). Разумеется, то, что поддерживает [жизнь] и жи­вотворит, является более могущественным по сравнению с телом, поддерживаемым и животворимым четырьмя сти­хиями.

Если же ты, как об этом речь шла выше, скажешь, что человек [сотворен] по образу и по подобию Божию благо­даря мыслящему [началу своей] души, то высказывание твое будет вполне правильным. И действительно, вследствие чего иного человек может называться [созданным] по образу Божию, кроме как по причине обладания вдыханием Божиим от Самой Божественной Ипостаси, которое, словно некое истечение и тень Бога, сообщает душе его разумное дыхание жизни. Этого вдыхания и богодарованного произведе­ния на свет из уст Божиих не удостоились воспринять ни Ангел, ни Херувим, ни какая-нибудь другая тварь, но толь­ко один человек, которому надлежало быть явленным как подлинное жилище Бога.

Стало быть, человек явно и несомненно был сотворен по образу и по подобию Христа — второго Адама. Поэто­му к Нему, я имею в виду Христа, Бог привел всех зверей [разных] видов, «чтобы видеть, как Он назовет их» (Быт. 2, 19); и Тот назвал их скотами, овцами, волками, козлятами, лисами, змеями, собаками, голубями, птицами небесными и орлами. Себя Самого же Он назвал «Пастырем добрым, по­лагающим душу свою за овец» (Ин. 10, 11 ). Ему же слава и сила [подобает] во веки веков. Аминь.

Третье слово, или слово против монофелитов

1. Рассудительные врачи, мудрые и сведущие знатоки [своего дела], желающие обрести [знания], касающиеся ис­целения болезней, до изготовления противоядий сначала стремятся узнать те вещества, которые исторгают причины заболеваний. Таким же образом и хотящие основательно и безболезненно истребить и искоренить тлетворные не­дуги и губительные пагубы ересей прежде всего должны раскрыть, обнажить и подрубить их корни, чтобы потом уже, основательно изучив их, наилучшим образом и исце­лять их.

«Не суть речи, ниже словеса, ихже не слышатся гла­си их. Во всю землю изыде вещание их и в концы вселен­ный глаголы их» (Пс. 18, 4-5). Я имею в виду [гласы и глаголы] боевых ратей персов и ромеев, после чего побед­ный трофей Креста [Господня] был возвращен царем Ирак­лием, с помощью Божией, в Иерусалим.

Властвующий в то время над Ромейским царством скипетроносец Ираклий, свершая свой поход по земле персов и халдеев, в Антиохии встретился с неким Афанасием, называемым патриархом ненавистной иерархии яковитов, который и был искусен в речах и отличался присущим сирийцам зловредным коварством. И, вступив с ним в беседу относительно веры в две природы Христа, царь обещал, что если [Афанасий] поддается убеждению и признает святой Халкидонский Собор, то [государь] сразу же поставит его пат­риархом святой кафолической Церкви. Афанасий же, то ли из лицемерия, то ли по каким-либо своим соображениям сразу признал Собор, исповедовав два соединенных естества во Христе. И когда это устроилось, он стал вопрошать царя относительно действий и воль: следует ли их считать двойственными или единичными во Христе?

Царь, приведенный в смущение новшеством вопроса (по­скольку он никогда раньше не ставился вплоть до нашего времени), написал Мартину, папе Римскому, а также Сергию епископу Константинопольскому. Папа, в соответствии с Преданием святых отцов, ответил ему следующее: «Когда признаются два естества - тварное и нетварное, - тогда совершенно необходимо, чтобы они обладали и своими дву­мя естественными свойствами, я имею в виду воли и дей­ствия. Ибо если одно хотение и действие, то тогда не два естества, но одно». Так писал Мартин. Сергий Константинопольский же, будучи сирийцем родом и, как повествуется потомком яковитов, направил Ираклию послание, где утверждалось противоположное, то есть исповедовалось одно есте­ственное хотение и действие во Христе. Царь, получив от обоих послания, склонился к тому, о чем писал Сергий. Афанасий радостно воспринял это [известие], поскольку в своем коварстве он понимал, что там, где говорится об одном дей­ствии, признается полностью и одно естество.

Затем Кир посылается патриархом в Александрию; там он, с помощью Феодора Фаранского*, сходным образом создал [как бы] «зиждющееся на воде» единение (которое было в действительности пустым делом), подписавшись [под положением] о едином естественном действии во Христе1. 0когда это [единение] распространилось на Антиохию и длександрию, то Халкидонский Собор и кафолическая Цер­ковь были ввергнуты в великое бесчестие. Ибо яковиты в Сирии и феодосиане в Александрии, кичась [своей побе­дой], говорили: «Не мы с Халкидоном, а Халкидон с нами вступил в общение, исповедуя одно естество Христа посред­ством одного [Его] действия».

*Феодор, епископ Фаранский, известен тем, что был первым еретиком, давшим богословское обоснование монофелитству.

Прослышав про это, Ираклий устыдился [и был по­ставлен в трудное положение]. С одной стороны, он не хо­тел упразднять то, что сам затеял, а с другой, не мог вынести позора. Тогда, считая, что совершает нечто великое, он издал так называемый «Эдикт», запрещающий исповедовать во Христе одно пли два действия. Узнав об этом, сторонники Севера* стали насмехаться в харчевнях и банях над [кафолической Церковью, говоря: «Халкидониты, недавно рассуждавшие по-несториански, протрезвели и, обратившись к истине, соединились с нами, [признав учение об] одном естестве Христа посредством [учения об] одном действии. Ныне же, признав первое [полностью] правильным, они от­казались и от того, чтобы исповедовать одно или два дей­ствия во Христе.

*Север Антиохийский систематизировал монофизитскую догматику и придал ей логическую стройность и ясность.

Слыша и видя [все] это, Римский предстоятель Мар­тин не смог вынести такого бесстыдного поношения Церкви и созвал в Риме Собор из многих благочестивых епископов, который, опираясь на святоотеческие свидетельства провозгласил два нераздельных свойства Христа, то есть божественную и человеческую воли и действия Его.

Затем скончался Ираклий, а Мартин был отправлен в ссылку внуком Ираклия. После чего восстал пустынный Амалик*, поражающий нас — народ Христов. Тогда случилось­ первое, ужасное и непоправимое поражение ромейского войска; я имею в виду кровопролитие при Гавифе, Иермухе и Дафемоне. За ними последовали захват и сожже­ние [городов] Палестины: Кесарии [Палестинской] и Иеру­салима: далее произошла потеря Египта, внутренних областей островов, а также непоправимое опустошение и обезлюдивание [всей] Ромейской державы.

*Этим именем, заимствованным из Священного Писания (Исх. 17, 8-16), преп. Анастасий обозначает арабов.

Но [все это] не прочувствовали владыки ромеев, и потому они, послав за светочами Римского Собора, отреза­ли им языки и отсекли руки. И каково же было возмез­дие Божие, обрушившееся на нас за такое [злодеяние]? Почти полное уничтожение ромейского войска и флота в Финикии, которое вновь привело к разорению всего христи­анского люда и опустошению областей; и это не прекраща­лось до тех пор, пока гонитель Мартина не погиб от меча в Сицилии.

Сын его, Константин Благочестивый, посредством Вселенского Собора соединил святые церкви, исповедовав в согласии со святыми отцами божественную и человече­скую воли и действия во Христе, Боге нашем. Сей священный Собор, словно благоприятная жертва (1 Пет. 7-10) и благовонное курение Аарона (Исх. 30, 7-10), принятое Бо­гом, на двадцать лет прекратил уничтожение нашего народа, меч врагов направил друг против друга, дал отдохновение областям, море сделал благоприятствующим плаванию, воспрепятствовал уводу [христиан] в плен и всей Ромейской державе даровал совсем не кратковременную передыш­ку, утешение и мир.

2. Но все это не поняли и не восприняли безумцы, бродящие во мраке; насмехаясь над нами в харчевнях и банях пред девчонками и блудницами, они заявляют: «Говорящие о двух волях во Христе утверждают одну волю благую, а другую - злую, одну - божественную, а дру­гую — диавольскую. Ведь каким образом можно вообще говорить о человеческой воле во Христе, когда Апостол изрекает: «плотская воля не покоряется закону Божию», «плотская воля есть вражда против Бога» (Рим. 8, 7) и «мы были некогда непокорны (Тит. 3, 3), исполняя желания плоти (Еф. 2, 3), ибо плотская ноля есть смерть (Рим 8, б)».

Так лают на нас враги истины, словно псы, уподобля­ясь также «коням и мескам, им же несть разума» (Пс. 3} 9); они клевещут на нас, утверждая, будто мы говорим о двух лицах и ипостасях во Христе, двух разделенных и противоположных свободных произволениях [Его]; будто мы отрицаем слово «Богородица», учим вообще о двойствен­ности и разделенности Христа и провозглашаем два дей­ствия в Нем, благое и злое. Подобной болтовней и клеветой они повредили народы, раскололи церкви, смутили [целые] области, оскорбили веру, склонили к отпадению иереев, ввели в заблуждение монашествующих, запятнали владык, возмутили всех — всякий град, всякое селение и всякую епархию подвергнув гонению. Творя насилия и вся­ческие притеснения, которые не обрушивали на Церковь даже ариане, они ненавидят нас такой ненавистью, какой не имеют даже к иудеям, самарянам, манихеям, язычникам или вероотступникам, предпочитая скорее вступать в общение и соединяться с идолопоклонниками, чем с нами, говорящими о двух неделимых свойствах Христа; избирают скорее молиться с иудеями, чем с нами, исповедующими во Христе нераздельные божественную и человеческую воли и дей­ствия. Они не желают и не могут различить, что есть боже­ственная и нетварная воля, а что есть богозданиая и богодарованная воля нашей разумной души, [не ведая того, что] посредством этой воли осуществляется [все] благое и угод­ное воле божественной; наконец, [они не понимают], что есть плотская, диавольская и вещественная воля, которую порицают и отвергают и божественный Апостол и все [Свя­щенное] Писание.

Схолия: «Тем, которые собираются мудро и разумно провести соисследование вместе с еретиками относитель­но свойств Христа или же относительно [божественного и человеческого] действий и воль [Его, следует помнить], что прежде всякого рассуждения следует потребовать от них письменного изложения определений ($огоuq). Бла­годаря этим определениям легко опровергается неразу­мие еретиков. Ведь святые отцы [наши] говорят о двух совершенствах во Христе, то есть о том, что Он соверше­нен в Божестве, а равным образом совершенен в челове­честве; что Он единосущен Отцу по Божеству и едино­сущен нам по человечеству.

Поэтому необходимо потребовать от еретиков, если, конечно, они в состоянии это сделать, определенного отве­та на следующие вопросы: «Каково определение истинного единосущия? Каково определение полного совершенства? Каково определение души разумной и каково — души неразумной? Что есть плотская воля, что воля душев­ная и что воля божественная?»

И если они смогут дать эти определения соответ­ственно святым отцам, а не соответственно эллинам (πατρικως και ουχ ελληνικως), то тем самым будут и опровергнуты. Ибо в таком случае они явят безупречную единосущность Бога Слова с Отцом, а также представят Его безупречным и совершенным Человеком, доказав единосущность души и тела Его с нашими».

Потому что [Апостол] Павел часто называет грех «пло­тью», говоря: «Плоть и кровь не наследуют Царствия Бо­жия» (1 Кор. 15, 50)2, «живущие по плоти Богу угодить не могут» (Рим. 8, 8)\ «сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление» (Гал. 6, 8)2 и «если живете по плоти, то умрете» (Рим. 8, 13). Однако он называет «грехом» плоть, а не есте­ство плоти. Поэтому и является [после Своего Воскресения] Христос, Который, посрамляя [неверующих], изрекает: Осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет как видите у Меня» (Лк. 24, 39). И святые отцы определяют плотскую волю как чуждую и неподобающую Христу, а плотское и страстное действие греха, [согласно им] не является естественным и богозданным и не есть непорочное и безупречное естественные действие и воля, [созданные] по образу и по подобию Божию.

Но те, которые подлинно одержимы диаволом, разжи­гаются и воспламеняются до безумия плотию, возбуждают­ся, оскверняются и пачкаются плотскою волею, - они не в силах различить, что есть чуждая [изначальной природе че­ловека] и лукавая воля и противоестественное действие, а что есть богозданная и богодарованная, разумная и жела­ющая воля, присущая душе [изначала], и что, наконец, есть ее животворящее действие, сочетающее воедино тело. Они, как сородичи и ученики Мани, отвергают волю боготварного человеческого естества и [таким образом], подобно манихеям, порицают нашу боготварную плоть, посрамляют наше богодарованное разумное желание, благодаря которому мы, устремляясь к Божественному, обретаем спасение; подоб­ным своим учением они воздвигают вражду на Создателя.

Если прирожденная душе воля лукава, то почему Да­вид изрекает: «волею моею исповемся Богу» (Пс. 27, 7)? Каким образом душа вообще может возжелать что-либо из Божественного, если она не обладает разумным хотени­ем? Или каким образом она помыслит и приведет в дей­ствие что-либо из лучшего и разумного, не имея [в себе] умного действия? Поэтому, благодаря этим двум свойствам, она ясно отображает в себе то, что по образу и по подобию Божию.

3. Предшествующие два «Слова» относительно того, [что значит] «но образу», написаны нами лишь с одной целью: чтобы показать, как в человеке, словно в некоем отпечатлении и образе, предначертываются не только две сущ­ности Христа, но и предотпечатлеваются, словно в некоем смутном изображении, два безупречных действия и две воли [Его].

Ибо почитать и любить отца, мать, братьев и сродни­ков свойственно естественной и безупречной воле, прису­щей человеческой природе, а покинуть и отказаться ради Бога от отца, матери и братьев свойственно подлинно бо­жественной, достохвальной и превышеестественной воле. Итак, есть две неукоризненные воли: одна воля — естественно человеческая, а другая - божественная и превышающая естество.

Схолия: «Мы призываем братий наших во Господе с великой осторожностью и осмотрительностью вступать в словопрения с противниками [нашими] относительно действий и воль, а особенно с теми, кто не вмещает, «ибо не у всех вера» (2 Фес. 3, 2), как говорит [Апостол] Павел. Мы высказываемся о двух естественных волях, двух ес­тественных действиях и прочих двух естественных [свой­ствах] голосом не дерзким и не с наглым лицом, как то неосторожно делают некоторые глупцы, но осмотритель­но и со страхом Божиим. Ведь о двух природах во Хрис­те можно говорить и благочестиво, и богохульно; рав­ным образом высказываться о волях и действиях в Нем можно и правильно, и превратно. Ибо Диодор и Несторий говорят о двух естествах Христа, но ипостасных; Феодор Антиохийский и Арий Александрийский утвер­ждают две воли, но в противоположном [Православию] смысле; а Мани Перс говорит о двух действиях: одном, [якобы] принадлежащем благому богу, а другом — при­надлежащем [богу] злому.

Поэтому, защищая [свою веру], мы приводим в смуще­ние противников тем, что говорим им следующее: «Если кто ведет речь о плотской или мирской воле и [соответ­ствующем] действии во Христе, противодействующих Его Божеству; или же утверждает в Нем волю, противящуюся Богу Слову, - тот да будет осужден». Всем этим [до Во­площения Бога] обладал «образ раба» (Флп. 2, 7), [но во Христе он] подчинялся и был руководим мановением и желанием образа Владыки - Бога Слова. И чтобы не соделывать нам божественное естество Его подвластным страс­тям, а Слово - рабски подчиненным Отцу, ради этого мы усвояем каждой природе Христа нераздельные собствен­ные [свойства]».

Поэтому, когда ты видишь Иисуса, повинующегося и подчиняющегося, как говорит [Евангелист] Лука (Лк. 2, 51), Иосифу и Матери Своей, дитя, подбегающего и прижима­ющегося к рукам и святой груди Ее, разве у тебя возник­нут сомнения в том, что Он делает и являет это благодаря воле и любви, [присущим] нашему естеству? Что он обна­руживает Себя во всем совершенным и единосущным нам по человечеству, кроме одного только греха, как говорит [Апостол] Павел (Евр. 4, 15)?2 А когда Он глаголет Мате­ри: «Что Мне и Тебе, Жено?» (Ин. 2, 4) и «Кто Отец и Матерь Моя? — Только тот, кто исполняет волю Пославше­го Меня», тогда [Господь] наставляет нас относительно божественной и превышеестественной воли. Ибо ради нас Он все соделал и совершил, будучи сам совершенным во всем, пресовершенным и присно пребывая в полноте.

Я думаю, что более точным является другое понима­ние [сказанного], подразумевающее, что Христос исполнил послушание и волю Отца и осуществил заповедь, повеле­ние и закон посредством разумной, желающей и размыш­ляющей воли мыслящей души, принадлежащей «образу раба» (Флп. 2, 7)2. А Бог Слово содержал в единстве, живот­ворил и взращивал собственное тело благодаря жизненному, животворящему и богодарованному действию мысля­ми души, согласно определению и слону, данному Им ра­вной душе: животворить, удерживать в единстве, растить и двигать естество тел. Отсюда она и называется душой, ибо одушевляет и оживотворяет тело; «испускать дух» же означает «умирать», а «вдыхать» - «жить».

Мы показали, что приведенный в бытие Христом слож­ный человек, [созданный] по образу и по подобию Его, есть и образ двойного естества Христа, и образ [двойной] воли Его.

Опять же в человеке, как в некоем образе и отпечатлении зрится и некое двойное отображение действия, по обра­зу и отпечатлению Христа. Ибо как Божество Его действова­ло иногда богомужне, а иногда действовало и по-Божески на небе до восприятия тела, будучи неописуемым и неограничиваемым телом, так и душа, будучи по образу и по подобию незримого Бога Слова, иногда действует душевно-мужественно, то есть телесно-душевно, по образу богомужнего [действия] Христа, а иногда (и чаще всего) действует только душевно, без содействия тела, по образу незримого Бога Сло­ва, невидимо совершившего и совершающего многое и на небе, и на земле, посредством неописуемого, вселенского и превышемирного Божеского действия Своего.

Ведь и любовь к Богу осуществляется только душев­ным действием, которое не пользуется при этом содействи­ем тела. Равным образом и вера есть обнаружение одного только душевного действия. Также надежда и смирение су­ществуют и осуществляются благодаря действию души. И говоря в общем, все необходимые и духовные добродетели корень и матерь которых есть чистота сердца, свершаются только мыслящим и разумным действием нашей души, для исполнения их не нуждающейся в теле. Поэтому увечные, немощные и неподвижные плотью могут, благодаря этим добродетелям, осуществляемым действием души, стать угод­никами Божиими.

Особенно же явственно обнаруживается двойствен­ность нашего действия во сне. Ибо тогда ощущения тела как бы умирают и почти бездействуют, а неусыпное и неумолч­ное, мыслящее и разумное действие души проникает во все [мироздание].

Далее: отделяясь от тела во время смерти, каким обра­зом проявляет себя разумная душа, если не посредством своего мыслящего, животворного и присноживого действия? А каким образом ныне души праведников восхваляют Бога? Благодаря какому действию просвещаются они от Него? Каким образом молятся за мир?

Ибо каждая [из частей человека] обладает свойством, сродным собственному естеству. Тело, возникшее из инерт­ной, мертвой, неподвижной и бесчувственной земли, при смерти [вновь] становится мертвым, бездушным, бесчув­ственным, неподвижным и совершенно бездеятельным, со­гласно Божиему глаголу к Адаму, сказанному относительно тела: «Земля еси, и в землю отидеши, как земля, из которой ты сотворен» (Быт. 3, 19). Душа же возникла не из земли, воздуха, воды, огня, света, солнца, облака или из иной ка­кой тварной ипостаси или сущности, зримой или мысли­мой, но из самого чистого, вечного, непостижимого, неизъ­яснимого, незримого, бесформенного, бессмертного, нетлен­ного, неосязаемого, нетекучего и нетелесного естества Божия. Ибо боговидная, богодарованная, богозданная и богопо­добная душа наша была сотворена, приведена в бытие и обрела существование благодаря указанному вдыханию Бо­жию; она, будучи жизнью и животворящей, произошла слов­но из некоего Источника Жизни; будучи сиянием, она была создана как бы Сокровищем Света и, словно дыхание из некоей вечной глубины благовония, рождена устами Божиими, изошла из этих уст и поселилась в Адаме. Осме­люсь даже сказать, что Богом Словом, Творцом всяческих, уделена нам разумная душа; из чистых уст [Его] вдохнута, в нас, из сердца Божиего воссердечена в нас, из души Бо­жией воодушевлена в нас и из ума Божиего воразумлена в нас.

Схолия: «Ибо мы находим в [Священном] Писа­нии [высказывания] и о сердце, и о душе, и об уме, и об устах, и о слухе Божиих».

И поскольку душа произошла и рождена от Самого приснодвижного Бога, посредством уст и вдыхания Его, то и она — приснодвижна и, по сравнению со всей прочей тва­рью, одна только есть и называется [сотворенной] по обра­зу и по подобию Божию, ибо обладает в самой себе, по бла­годати и отпечатлительно, свойствами Божиего естества. Я имею в виду непостижимость, незримость, нетелесность, бес­форменность, чистоту, бессмертие, вечность, нетленность, са­мовластность, безгрешность, животворность, мудрость, ду­ховность, зиждительность.

Ведь как Бог создал человека от земли, так и чело­век, по благодати, создает человека от женщины. И как при первом творении человек имел тело от земли, а душу по­рожденной Самим Богом, так и ныне тело образовывается из женского брения и крови, а душа неизреченно передается от мужчины посредством семени, подобного некоему вдыханию.

Относительно сотворения Ангелов, Херувимов и Серафимов говорится: «Той — то есть Бог — рече, и быша, Той повеле, и создашася» (Пс. 148, 5)1. А с человеком, сущим по образу и по подобию Божию, дело обстояло иначе: тело [его] Бог создал Собственными Божиими руками, а незримую душу привел в бытие и сотворил посредством вдыхания от совер­шенно незримой души Своей. И [святой] Григорий [Богослов] также считает, что [Бог] «вложил» в нас душу «От Себя», а не от того, что вне Его Самого.

4. Стало быть, если душа произошла из уст и дыхания Бога, то оттуда же произошли и все существенные свой­ства ее: начало разумное и мыслящее, а также волящее, действующее и животворящее начала, без которых она не может быть душой разумной и познаваться в качестве таковой. Ибо подобно тому, как [вещественные] стихии состав­ляют и образовывают тело, так и душа составляется из собственных свойств и особенностей; познается благодаря им и отличается, как душа разумная, от [существ] неразум­ных. Ведь человек отличается от бессловесных [тварей] сво­ими мыслящим, разумным, желающим и волящим [начала­ми], тогда как во всем прочем и, особенно но своим теле­сным [свойствам], он причастен, подобен и единосущен этим [тварям]. Ибо они суть из той же самой земли, из которой было создано и наше тело; они [также] лишаются, облада­ют яростной силой, душой неразумной и неволящей, жиз­нью, голосом и дыханием; имеют плоть, кровь, кости, вкусо­вые ощущения и все то, что имеем и мы в нашем теле; обладают памятью, как говорит Бог к Иову, аппетитом; ис­пытывают голод, жажду, боль, исходят потом. Другими словами, [животным] присущи все телесные [свойства], кото­рые имеем и мы. И только разумное, мыслящее и водящее [начала] бессмертной души нашей, происшедшие от Бога, не свойственны им.

Теперь рассмотри вместе со мной слепоту и заблуж­дение еретиков. Они полностью исповедуют во Христе все сродное неразумным [тварям], то есть тело, материю, тление, вкусовые ощущения, кровь, слезы, слюну, кости, выделения, кровообращение, голод, жажду, утомление, пот, смерть и омер­твение, которые по природе подлинно чужды и недостойны Бога, как свойственные животным, зверям и пресмыкаю­щимся. А свойства мыслящей и бессмертной души, которые суть по образу и по подобию Божию, произошли из чистых уст Его и имеют, по благодати и подобию, некое сродство с Ним — эти свойства нечестивцы не решаются исповедо­вать во Христе, [считая их] дурными, хотя [именно благода­ря им] все наше человеческое естество животворится и со­храняется. Ибо с уничтожением жизненного и животворя­щего действия нашей души человек сразу предается смерти, так как от тела отделяется связующее и животворящее его душевное действие.

Поэтому наша душа, если лишить ее разумности и отнять у нее водящую и желающую силу, ничем не будет отличаться, [например], от неразумной и непонятливой души лошади. Ведь как она может стать угодной Богу, если не посредством своего волящего и деятельного движения и силы? Как она исполнит волю Божию, если не посредством прирожденного и присущего ей хотения? И в [Священ­ном] Писании мы находим различные обозначения этой [способности нашей]: благая воля, томление, желание, любовь и влечение. Если нужно привести немногие свидетельства [Священного Писания] на сей счет, то не следует этого откладывать. Например, говорится: «Волю боящихся Его сотворит Господь» (Пс. 144, 19), «в законе Господин воля блаженного мужа» (Пс. 1, 2), «им же образом желает елень на источники водные, сице желает душа моя к Тебе Боже» (Пс. 41, 2), «желает и скончевается душа моя во дворы Господни» (Пс. 83, 3) и «возжелах спасение Твое, Господи (Пс. 118. 174). О любви говорится: «Возлюблю Тя, Господи и крепосте моя» (Пс. 17, 2), «Возлюбих, яко услышит Господь» (Пс. 114, 1), «Коль возлюбих закон Твой, Господи» (Пс 118, 97) и «Люби Господа, Бога твоего, всем серд­цем твоим, и всею душею твоею» (Втор. 6, 5; Мф. 22, 37; Мк. 12, 30; Лк. 10, 27).

Как может душа возлюбить Бога, если она не облада­ет сущностным образом в самой себе силой водящей, жела­ющей, любящей, испытывающей влечение, естественной и благой? Обладая именно ею, [святой] Игнатий и сказал: «Любовь моя распялась». А не имеющие любви и влече­ния к Богу, не испытывающие желания, вожделения и во­левого устремления к Нему, обладают [скорее] волей диавольской и исполняют свои хотения плоти. Они отказыва­ются исповедовать во Христе богодарованную, богозданную и богоподобную волю мыслящей и богоначертанной души нашей, считая ее злой, [а также отказываются исповедовать] животворящее, образующее и богодухновенное действие ее. Но ведь без них мыслящая, богодарованная и исшедшая из уст Божиих душа наша не может ни пожелать, ни осуще­ствить никакой из божественных заповедей.

Если мыслящая душа наша чужда благой и богоподражательной воли и действию, то почему Бог говорит лю­дям: «Аще хощете и послушаете Мене, благая земли снес­те» (Ис. 1, 19). Как душа будет осуществлять божественную волю, если она не обладает волящей и деятельной силой? Каким образом Адаму, сразу же после его создания, было вверено возделывать и хранить заповедь (Быт. 2, 16-17)?

Но скажет [возражающий мне], - человек извратил [эту заповедь]». И еретики прекословят нам: «[Он совершенно извратил] и все человеческое, поэтому не подо­бает и недостаточно говорить, будто во Христе есть челове­ческая воля и человеческое действие».

Совсем не так: ведь Адам изменил и обратил от не­тления к тлению не все естество [человеческое], но только тело, созданное из земли и принадлежащее к изменчивой природе, - оно-то и претерпело изменение, став вследствие преступления [заповеди] тленным и смертным из нетлен­ного и бессмертного. Это есть тот [человек], который, как гласит Евангелие (Лк. 10, 30), попался разбойникам и ос­тался от их ударов если не совсем мертвым, то едва живым. Ибо душа, сотворенная из бессмертной и неизменной сущ­ности Божией через вдыхание [Его], хотя она и снизошла вместе [с телом из рая] вследствие прикосновения к древу, тем не менее осталась в собственном нетлении и бессмертии, принадлежа к [созданному] по образу и по подобию Божию. Поэтому она не нуждается, как тело, в сущностном преображении, но только в некоем разумном исправлении и исповеди, которые не требуют уничтожения воли - дабы не стать [человеку] неразумным - и не требуют также упразднения действия - чтобы не стать [ему], наподобие бездушных тварей, мертвым и бездеятельным.

5. Слово Божие, придя [на землю] для обновления Ада­ма, сотворило для Себя душу такую же, какую Оно изначала уделило или вдохнуло в Адама через Свое вдуновение, сущую по образу и но подобию Самого Бога Слова, как гласит Писание, имеющую бытие по подобию Его, волю — по образу Его, которая запечатлевает собой и действие по образу Его, является чистой, безукоризненной, неизреченной, безгрешной, не нуждающейся в сущностном преображении, как тело и [все] телесное, не требует изменения и воссоздания собственных частей и членов, не имеет [вместе с собой другой] воли, нуждающейся в уничтожении, и не обла­ет действием, требующим упразднения. Ведь разве может душа, происшедшая от Бога, сущая в образе и в подобии Божием, всечистая и принадлежащая Богу Слову, нуждать­ся в сущностном преображении?

Если душа Адама получила бытие от Бога, через вды­хание [Его], то душа Еммануила имела бытие в Боге, была собожией и богопричастной; она возникла при ипостасном единении вместе с телом во всечистой и боговместимой утробе [Богородицы] от Него, через Него, с Ним и в Нем. Поэтому, если не является дерзостью говорить, что некогда Бог Слово неизреченно произвел и создал из Самого Себя сущность разумной души, то столь же бездерзновенным является и утверждение, что Он поселился в Самом Себе из чресл Девы. Разве можно порицать [в чем-либо] сущность, изначала приведенную в бытие Богом, собожию и обладающую честнейшим естеством, волей и дей­ствием? Если тогда она обладала своими силами и свой­ствами, [как бы] отдельными от Бога, то теперь, благодаря ипостасному единению, [обладает ими] уже соединенны­ми с Богом, являющимися как бы подобнобожиими и собожиими. Поскольку же дело обстоит так, то неразумие еретиков и в самом деле смехотворно. Ведь они говорят о страстях во Христе, подобных страстям скотоподобного и изменчивого естества плоти, но отказываются признавать существенно неизменные свойства души Его, которая по образу [Божию]. И дабы не думали они, что это говорится нами, опирающимися [только] на собственные рассужде­ния и вымыслы, приведем, с помощью Божией, свидетель­ства из Священного Писания.

Божественный Иоанн, заключенный в темницу, пред­видя духовными очами, что будет умерщвлен Иродом и пойдет во ад, послал двух своих учеников вопросить Хрис­та: «Ты ли Тот, Который должен придти» — то есть спус­титься в ад — «или ожидать нам другого?» (Мф. 11,3; Лк. 7, 19-20)1. И [святой Апостол] Петр в соборном Послании говорит о Христе: «Сошед, Он проповедывал и находящимся в темнице духам, некогда непокорным» (1 Пет. 3, 19-20). Сам Господь предвещал [Свое] сошествие [во ад], говоря Иову: «Пришел же ли на источники моря, в следах же бездны ходил ли еси? Отверзаются же ли тебе страхом врата смертные, вратницы же адовы видевше тя убояшася ли?» (Иов. 38, 16-17).

Каким образом состоялось это сошествие Христа во ад, пребывание и проповедь [Его там]? Ведь «Бога не ви­дел никто никогда» (Ин. 1, 18), и видеть [Его] невозможно. Опять же, всесвятое тело Христово по смерти Его было положено во гроб сверху на земле. Каким же образом ад был лишен своей добычи? Видя какой образ убоялись врат­ницы адовы? Совершенно очевидно, что всечистая душа Владыки и Бога [нашего] Иисуса Христа посетила едино­сущные ей разумные души. Она, собожия, сошла к ним; она лишила узилище своей добычи; она сковала тирана и осво­бодила узников, сказав им: «выходите» (Ис. 49, 9). Как за­полняющая пространство всего человека, состоящего из души и тела, она, будучи разумной, разумно, воляще и действующе возвещает в аду, повелевает [там] и лишает [ад своей добычи]. Мыслящая душа зрит мыслящие души, разумная — разумные, животворящая — животворящие, бессмертная -бессмертные, действующая — действующие, обладающая волей — волящие. Ведь каким образом души в аду могли воспринять проповедь святой души [Господа], кроме как посредством своей мыслящей и разумной воли? Ведь не по принуждению, против воли или непреднамеренно они уве­ровали и были спасены, но добровольно, сознательно, со­действуя и участвуя [в этом спасении] своей волей.

Сказанное мной подтверждает и богоносный Григо­рий Богослов, который в Слове на Святую Пасху говорит о том, [следует понимать] сошествие во ад Христа: «Если Христос восходит на Крест, и ты взойди с Ним; если Он сходит во ад, и ты спустись с Ним. Познай тамошние таин­ства, двоякое сошествие. [Господь], явившись [там], всех ли спасает, или и там только верующих?» Вот, видишь, Григорий не говорит о том, что все души в аду были спа­сены, но [подразумевает, что] только те, которые по соб­ственному выбору и произволению уверовали во Христа. А как они могли уверовать, помимо своей свободной воли и действия?

Людей, живущих на земле во плоти и одаренных [ра­зумной] душой, Христос посетил и спас посредством [Сво­ей] плоти и души, «очищая подобное подобным», как гово­рит Григорий2, живя среди зримых [существ] и обращаясь к ним с речью через зримое естество. А души, освободивши­еся от тел, Он посетил посредством чистой души [Своей, также] свободной от тела.

Если же всечистая душа Господа лишена воли, то ясно, что Он вынужденно подчинялся Слову Божиему наподобие бессловесного [существа], как то пустословит Аполли­нарий. А если [Христос] был лишен воли, то ясно, что [Он] сошел во ад наподобие некой неразумной и несмысленной звезды или облака; что глаголил и возвещал [Он там], под­чиняясь Божеству, как некое бездушное и безгласное ору­дие, не обладая ни внутренним словом, ни мышлением, ни разумением, ни заключенным в пределы или исходящим действием, ни [способностью] пространственного переме­щения, присущего душам.

Наконец, какое действие бывает отделяемо от тела, ос­тавляя его мертвым, бездушным, неподвижным и бездея­тельным?... обладая движениями и активными действия­ми? Какое действие, исходя из узилища ада, возвращается в собственное тело? [Ведь не божественное], поскольку бо­жественное действие, будучи неописуемым и все наполняя, не переходит с места на место, не меняет своего местопребы­вания, не покидает какое-либо место и не возвращается в него.

Если Господняя душа была безвольной и бездея­тельной в аду, то тогда, разумеется, следует считать ее не­разумной и неведующей. В таком случае душа Самуила, возвратившаяся из ада по некоему Домостроительству, го­ворящая с Саулом и предсказавшая ему и его детям смерть на следующий день (1 Цар. 28, 11-19), окажется более по­чтенной, чем душа Христа. Ведь демон не мог ни знать, ни предсказать этого [Саулу], хотя некоторые так именно и думают.

Самое время привести изречение блаженного Афана­сия, высказывающегося о чистой душе Господа следующим образом: «Умозрения относительно Бога Слова и ныне еще не напрасны и не бесполезны, так же как и [умозрения] относительно соединенной с Ним разумной души, ибо [при­знание этой души] лишенной воли и желания равносильно [признанию] ее несуществования. Разве вы — поистине бездеятельные и неразумные люди — не слышали, что от­сутствие воли и желания у мыслящей души Господа явля­ет небытие ее сущности?

Поэтому, когда ты услышишь слова этого благочести­вого отца или какого-либо иного из отцов, гласящие, что Христос уничтожил плотское хотение или упразднил чело­веческие воления и что Он был вне человеческих помыш­лений и плотских хотений, отвергнув плотское действие, то знай достоверно следующее: речь идет не об уничтожении, отвержении и упразднении воли и действия Его, которые суть по образу и по подобию [Божию] и принадлежат мыс­лящей душе, происшедшей из чистых и нетелесных уст Его, — ибо в таком случае Он окажется сокрушающим, ис­требляющим и ниспровергающим рожденное Им и проис­шедшее из Него как дурное, несозвучное и враждебное Ему. Наконец, Он будет повинен в том, что сотворил вместе с душой [еще и] дурную волю и [злое] действие. - Однако такого быть не может. Следовательно, Христос уничтожил и истребил не ту волю и не то действие, которые суть по образу и по подобию Божию и вдохнуты в нас устами Божиими, но диавольское хотение и сатанинское действие, вселенные в нас пастью змия, — их Божественное Писание, божественный Апостол и блаженные отцы часто называют плотскими.

6. Эти самые богодарованные воля и действие наши суть единственные причины и работники нашего спасения. Ведь по доброй воле [нашей] души мы уверовали, по доб­рой воле стяжаем девство, по доброй воле предаемся под­вижничеству, спим на земле и свершаем дела любви, по доб­рой воле любим ближнего. Или сказать кратко: все духов­ные, божественные и необходимые добродетели, которые суть по образу Божию, а также божественные озарения, от­кровения и преуспеяния осуществляются разумной волей и действием нашей души при содействии Бога.

Об этом вкратце говорилось нами и ранее, а ныне мы повторим это более пространно. Господь и Апостол изрекают две заповеди, которые объемлют и содержат всякую заповедь и добродетель. Они гласят: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мк. 12, 30-31; Мф. 22, 37-39; Лк. 10, 27). И обе эти заповеди решаются и волей и осуществляются ею в душе. Ибо любовь, как говорит Ди­онисий, есть «соединяющее и сочетающее расположение души к желаемому».

Таким же образом осуществляются разумной волей и действием души и блаженства Господни. Ибо к душевной добродетели относится [заповедь]: «Блаженны нищие ду­хом» (Мф. 5, 3); душевной волей и скорбью осуществля­ются и [заповеди]: «Блаженны плачущие, блаженны крот­кие, блаженны чистые сердцем и блаженны миротворцы» (Мф. 5, 4-9).

Однако не только это, но и вера, надежда и любовь суть душевные, а не телесные, добродетели, как говорит сам Апостол, перечисляя их: «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие» (Гал. 5, 22) и да­лее. Они возрастают в душе благодаря разумной воле и действию ее.

И поскольку отрицающие в Господе свойства, состав­ляющие наше естество, пугаются, наподобие неразумных ло­шадей и мулов, слыша о воле и действии, присущих душе, то мы [вынуждены] разъяснять и растолковывать значе­ние этих [свойств]. Воля принадлежит разумной душе и, как кратко сказал [о ней] великий Дионисий, есть «мысля­щая и желающая способность души, сущностным образом дарованная душе Богом для того, чтобы сочетаться с Ним». Благодаря этой способности первый человек выполнял и сохранял Божественные предписания, переходя от душев­ной воли к осуществлению заповедей Божиих.

Но это касается Адама; относительно же Христа, Сына Божиего, говорится, что Он добровольно принял «образ раба» (Флп. 2, 7) или сущность раба. Если таковы во Христе образ и сущность раба, то почему подчиняется этот «образ раба» [воле Божией]? Вследствие какого рабства, служе­ния и подчинения? Разве вследствие Владычной воли, дей­ствия и образа Бога Слова? — В таком случае это соответ­ствует безумию Ария.

Поскольку же «непослушанием» первого «человека сделались грешными» люди, когда Адам не послушался за­поведей Божиих, постольку и Христос собственным Своим «послушанием» соделал нас «праведными» (Рим. 5, 19), в образе раба исполнив те повеления Владыки, которые изначала не сохранил раб. Ибо как смерть, которую задолжав раб, Владыка возместил через смертный образ раба, быв «по­слушным даже до смерти крестной» (Флп. 2, 8), так и цреслушание закону и воле Божией, должником которого был раб, Владыка заплатил и возместил в образе раба. Поэтому [Господь] и сказал: «Я сошел с неба не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца (Ин. 6, 38), и чтобы совершить Мне дело Его и соблюсти запове­ди Его». Это соблюдение заповедей и воли пославшего Его Отца в силу какого хотения или, лучше, посредством, какого хотения исполнил Христос, если Он вообще не об­ладал волей разумной души, принадлежащей образу раба?

Ибо по Божеству едина владычествующая и повелеваю­щая воля Отца и Сына. Итак, какая воля Христа исполнила Божественную волю? Ведь ясно, что различаются между собой воля повелевающая и воля подчиняющаяся и пови­нующаяся. Если же [Господь] служил [Отцу] в силу Своей Божественной воли, то отсюда следует, что Божественная природа [Его] есть раб и служитель, как то гласят арианские басни. Разъяснить это мы и попытаемся вскоре.

Путеводитель

(Главы I-III)

Перевод А. И. Сидорова

Глава первая

I. 1. С Богом. Краткое предварительное предуготовление, проясняющее трудолюбцу то, относительно чего следует прежде всего упражнять [свой ум] и обретать ведение

Прежде всего необходимо вести жизнь досточтимую и стяжать вселение Духа Божиего.

Следует [всем] сердцем познать определения, особен­но наиболее нужные.

Необходимо обстоятельно познать образ мыслей [сво­их] противников и внимательно изучить их сочинения, ибо мы можем часто посрамлять их, исходя из их же собствен­ных произведений.

Вообще нет нужды встречаться [для собеседований с людьми] непосвященными и неразумными, но следует [всту­пать в общение] с теми, у кого есть эта потребность ради веры, и [встречаться с ними], когда это необходимо и на­сколько это необходимо.

Следует со страхом Божиим изучать все Писание, но делать это не с каким-либо злым умыслом, а в простоте сердечной.

Нельзя исследовать глубины нашего естества; также нельзя исследовать обойденное молчанием в Священном Писании. Это есть заповедь «не сокрушать кости» (Исх. 12 10. 46; Чис. 9,12, Притч. 23, 15; Ис. 33, 3; Ин. 19, 36), то есть не прикасаться к твердому.

Следует внимательно изучать как сказанное ясно, так и изреченное кое-как, а также в несобственном смысле или простодушно. Например, [к числу последних относятся] слова: «Всяк человек ложь» (Пс. 115, 2) и «несть творяй благостыню» (Пс. 13, 1).

Схолия. Следует отметить, что некоторые предания Церковь восприняла устно. Например, предание о приоб­щении [святых Тайн] натощак, о молитве лицом к восто­ку, о том, что [Святая] Богородица осталась Девой и по­сле родов, а также о том, что Она родила в пещере, и многое другое.

Есть две цели бесед; одна [убеждение] посредством изречений Писания, а другая [убеждение! посредством действительных доказательств; последнее - более сильно и истинно, ибо речения Писания могут подделываться. Должно знать, что если ты приводишь противнику свидетельство [из Писания в качестве доказательства], то он еретик или иудей тотчас приводит другое свидетельство. Поэтому могущий [спорить] посредством действительных свидетельств выступает навстречу противникам более [сильно] вооружен­ным. Следует знать и хронографов и ведать, в какое время [жил] такой-то отец и когда была та или иная ересь.

Пусть не будет сокрытым от вас также и следующее: Когда мы приведем своим [каким-либо] вопросом про­тивника в затруднение, то он будет стремиться к тому, чтобы перевести ход рассуждений на другую тему, — допускать этого нельзя.

Необходимо до собеседования потребовать клятвы от противника, что он не будет идти против своей совести ни в одном произнесенном им слове.

Нам следует перед любым рассуждением анафематствовать ложное предвзятое мнение, которое имеет о нас противник. Например, что мы собираемся вести переговоры с арабами. Предварительно также произнесем анафему на высказывающегося о двух богах, или на говорящего, что Бог плотским образом породил сына, или на поклоняю­щегося как богу какой-либо небесной или земной твари Кроме того, следует предварительно предать анафеме и прочие ереси, которые придерживаются ложных мнений о нас и о [нашей] вере. Благосклонно внимающие этим ана­фемам [столь же благосклонно] воспринимают [обычно и все] остальное.

Любому монофизиту мы должны сделать следующее предварительное заявление: «Мы возражаем вам, исходя не из [вероопределения] Халкидонского Собора, но опира­ясь на Отцов, [живших] до этого Собора, которые и вами, и нами признаются православными».

Нам следует принимать предварительные меры безопасности против [любого] монофизита и искренне анафематствовать [всякого] не исповедующего Христа истинным Богом. Как бы усваивая обличье иудея или Павла Самосатского следует добиться от монофизита четкого ответа на вопрос: откуда ясно, что Христос есть Бог Высочайший? Подобное же сделал Аммоний в отношении Галикарнасца. Возражения Аммония ты найдешь в двадцать первой тетра­ди [нашего сочинения].

Следует отметить, что монофизиты, употребляя [при Евхаристии] потир, предлагают [причащающимся] нераз­бавленное вино, [то есть вино] без воды, и тем самым ясно изобличают [самих себя], исповедующих, что Христос есть только одно чистое и простое Божество, лишенное всякой примеси плоти или души.

I. 2. Краткое изложение веры

Нам должно знать и не быть в неведении относительно того, что любое догматическое высказывание не следует произносить необдуманно и без предварительной тща­тельной проверки. Высказывание о двух природах, волях и действиях во Христе, как и всякое другое догматическое высказывание, может быть и благочестивым, и нечестивым. Равным образом и говорящие о двух естественных свой­ствах во Христе должны растолковывать, как следует пони­мать [слово] «естественный». Ибо оно может быть употреб­ляемо как в благочестивом, так и в нечестивом смысле. [Сле­дует знать, что] это слово имеет хождение и в обычном словоупотреблении и не содержит в себе в подобном слу­чае никакого [оттенка] того, что достойно удивления; в та­ком значении оно не может применяться ни к природе, ни к свойству во Христе.

Равным образом желающий провозглашать различа­ющиеся воли и действия Божества и человечества во Хри­сте пусть не проповедует безумолчно, потеряв чувство меры и не исследовав [тщательно] этого вопроса, как это случи­лось у неких невежественных [в богословии людей], о двух естественных волях и двух естественных действиях. Ибо подобные высказывания о двух естественных [волях и действиях, как] вот об этом и об этом, легко вводят в соблазн слушателей, особенно людей простых. Поэтому пусть со стра­хом Божиим и со всем благоговением говорится, растолко­вывается и дается ответ тем, кто может вместить, относи­тельно того, что подразумевается под [понятием] «приро­да» и как эта «природа» мыслится в отношении Христа [Другими словами, можно сказать, что под «природой» под­разумевается] истинная вещь, а не ипостасная или личнос­тная природа и не природная часть плоти. [Поэтому следу­ет говорить] о двух ипостасно соединенных истинных ве­щах, то есть совершенном Божестве и совершенном человечестве, неслиянно, неизменно и нераздельно [соеди­нившихся] в едином Лице Христа. Ибо Христос есть одна Ипостась и одно Лицо.

Также увещеваю [вас] заранее предостерегать от опас­ности слушателя и [в вопросе о] волях, высказываясь так: «Я совсем не утверждаю, как ты считаешь, [наличие] во Христе двух воюющих друг с другом и противоположных воль, не говорю вообще и о воле плотской, страстной или лукавой, ибо даже бесы не осмеливаются изречь это в отно­шении Христа. Но поскольку Он воспринял совершенного человека дабы всего его спасти, поскольку Он совершенен и в человечестве и в Божестве, то поэтому мы называем божественной волей во Христе владычествующее попечение Его повелений и заповедей, а под волей человеческой в Нем мы мыслим водящую силу умной души, которая есть по образу и по подобию Божию, дана и вдохнута в душу Богом, когда Он творил [человека], дабы душа, посредством этой своей водящей силы, желала подчиняться Божией воле и исполнять Божественные повеления».

Если же душа Христа лишается разумной, водящей, различающей, творящей, деятельной и желающей силы, то она перестает быть подлинно по образу Божию и едино­сущной нашим душам, но [становится единосущной] без­вольным, лишенным желания, немудрым, неразмышляющим и неразумным душам. И стало быть, нельзя говорить, что Христос совершенен в человечестве.

Поэтому Христос, «будучи образом Божиим» (Фли. 2 6), обладает по Божеству владычествующей волей, которая есть воля, общая Отцу и Сыну и Святому Духу; но Он «принявший образ раба» (Флп. 2, 7), имеет и волю мысля­щей и чистой души Своей, которая, [будучи] по образу и по подобию Божию, исполняет волю Владыки.

Если же уничтожается воля святой и мыслящей души Его, то в таком случае обнаружится, что [Христос] по Божест­ву рабски подчинялся и исполнял волю Отца. А ведь та­ким образом Арий, Диодор и Феодор возводили хулу [на Бога], говоря о двух волях по Божеству у Отца и Сына — владычествующей воле Отца и рабской воле Сына. И пото­му, по словам [Ария]: «Сын говорит как раб, [обращаясь] к Владыке: «впрочем не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22, 42) и «не ищу Моей воли, но воли Отца» (Ин. 5, 30)».

В противоположность еретикам, говорящим так, свя­тые отцы наши толкуют эти слова Господа как относящиеся к человечеству Его. Если душа Господа была бы лишена мыслящей воли, то ясно, что она подчинялась Богу Слову недобровольно, наподобие неразумной [твари]. Но это не так. Ибо если [Господь] совершенен в Божестве, а равным образом совершенен и единосущен нам по человечеству, то Он обладает как совершенными божественными, так и [со­вершенными] человеческими свойствами.

Таким же образом следует мыслить и изъяснять [суж­дения] относительно двух действий Христа. Божественным действием Его мы называем творение чудес и знамений; особенно это относится к тем [чудесам], для свершения ко­торых не потребовалось прикосновения всесвятого тела Его. Таковым чудом было [исцеление дочери] Хананеянки, [даже] не подошедшей ко Христу (Мф. 15, 21-28; Мк. 7, 24-30), [а также исцеление] расслабленного слуги сотника (Мф. 8, 5-13). Подобным же чудом были: разрыв завесы [в храме] (Мф. 27, 51), померкшее солнце (Лк. 23, 45), расселение кам­ней (Мф. 27, 51), отверзание гроба и воскресение мертвых [святых] (Мф. 27, 52). Ибо когда всесвятое тело [Его] висе­ло [на Кресте] и не касалось ничего из этого, то пребываю­щее в теле божественное действие Бога Слова одно соделало и совершило это.

Человеческим же действием во Христе, чистым и свя­тым, безупречным и богоданным, богозданным и жизнен­ным, мы называем животворящее действие святой души Его, благодаря которому делалось живым всесвятое тело Его. Во время [крестного] страдания оно отделилось и вышло из тела, которое сразу же стало мертвым, но при этом боже­ственное действие не отделилось от него. О том, что посред­ством жизненного действия мыслящей души животворится тело, свидетельствует и Писание; через вдыхание Божие была сотворена и дарована перстному телу нашему жиз­ненная душа, о которой говорит Соломон, обращаясь к не­ким беззаконникам и идолопоклонникам: «Брения безчестнее живот его. Яко не уведе Создавшего его, вдохнувшаго ему душу действительную, и вдунувшаго дух животный» (Прем. 15, 10-11). Вот нас ясно научают относительно того что тело животворится действием души, подобно тому, как и Господь говорит о плоти и душе: «Дух животворит; плоть не пользует нимало» (Ин. 6, 63).

Если же противник говорит: «Бог Слово был Тем, Кто животворит тело», то с необходимостью он должен так­же заявить: «Тело умерло, когда лишилось Бога Слова, Ко­торое удалилось от него». Но если это так, то какая нужда была для Него вообще воспринимать и иметь разумную и жизненную душу?

Некоторые же говорят: «Всякое возрастание, убывание, выделение и потребность святой плоти Христа несозерцаемы естественным образом, и поэтому говорится, что человеческое действие Христа зависит от Божества. Мы же [говорим] о богомужнем действии и понимаем под ним [все] то, что совершается Христом подобающе обеим приро­дам и созерцаемое [в качестве такового], например исце­ление слепого через плевок (Мк. 8, 22-26; Ин. 9, 1-7), вос­крешение дочери начальника синагоги наложением святой Своей руки (Мк. 5, 22-24, 35-42), благословение хлебов (Мф 14, 13-21; Мк. 6, 31-44), исцеление глухого косноязычного через персты Свои (Мк. 7, 32-35), пробуждение [от смерт­ного сна] Лазаря Своим голосом (Ин. 11, 43-45), истечение крови и воды из мертвого тела [Его] (Ин. 19, 34), шествие [Господа] по морю (Мф. 14, 25-34; Мк. 6, 48-53; Ин. 6, 19-21), передача [Святого] Духа через божественные уста Ею (Ин. 20, 21-23).

Еретики, видя это богомужнее действие, подобающее обеим природам, отвращаются от исповедания в Нем некое­го божественного действия, а также действия душевного, жизненного и человеческого. Мы должны точно и недвус­мысленно знать, что наши противники, исходя из наблюде­ния над своей собственной волей, а также над действием собственной души и тела, постоянно и непрерывно боримых, оскверняемых и разжигаемых диаволом, отказывают­ся (по той же самой причине, что и Несторий) говорить о человеческой воле и действии во Христе, но измышляют единоприродное тождество воли и тождество действия [в Нем] Но об этом мы более пространно будем говорить в последующих [главах] и в других [сочинениях].

Схолия. Пусть трудолюбивые [среди нас] не остают­ся в неведении относительно того, что поскольку мы имеем обыкновение называть одержимых бесами тех, кто нахо­дится [под чьим-либо злым] воздействием, то поэтому еретики, когда слышат о действиях во Христе, то тут же, считая их за действия страдающих [беснованием], прихо­дят в негодование и отвергают подобное выражение, слов­но [сами] будучи поистине одержимыми беснованием или находящимися под воздействием [злых сил].

I, 3. С Богом. Предварительное рассмотрение основы определений в книге, которая носит название «Путеводитель»

Устроение смертной сущности нашей, состоящей из разумной и мыслящей души и сочетания [материальных] элементов, то есть плоти, было дано [нам] от премудрого Творца, дабы благо зиждилось на добродетельной и безуп­речной жизни, берущей исток свой в благочестивой вере и в соблюдении божественных заповедей. Ибо как не может тело само по себе, лишенное души, обрести жизнь, так и соблюдение заповедей без [сохранения] Православия не может принести пользы человеку. Ведь то, чем является душа для тела, то же есть и Православие для духа. Поэто­му прежде всего, если угодно, будем радеть о [стяжании] бесстрастной мысли о Боге и божественном, будем усваи­вать и беречь ее, дабы возводимое нами на чистом и не­зыблемом основании здание, все и во всем соделалось бе­зупречным, скрепляемое Христом, Которого мы благочести­во почитаем как Краеугольный Камень [нашей веры], и дабы было [это здание] непоколебимым при всех ударах и натисках еретической ворожбы.

Поскольку предварительному постижению и обдумы­ванию действительных определений присуще быть прочным основанием и незыблемым краеугольным камнем всякой разумной мудрости, то они должны предшествовать [наше­му] рассуждению, как надежные путеводители. Ибо немно­гие (особенно в нашем поколении) проявляют усердие и не боятся потрудиться для того, чтобы научиться определе­ниям и [уметь] заранее обдумывать их.

[Следует знать], что многие из еретиков, с которыми мы встречались, пытались догматствовать о Христе, словно сраажаться в ночной битве или [участвовать] в схватке сле­пых. [Беседовать] с ними мы могли, лишь с трудом удержи­вая смех, особенно, [когда это происходило] в городе Алек­сандрии. Ибо что может быть более смехотворным [подоб­ных собеседований]? - Они догматствовали о природе, но не знали, каково определение природы; спорили об ипо­стаси, но не ведали, что такое ипостась. И [все] остальное подобным же образом.

Мы же, при содействии Христовом, с младых лет вос­принимали по частям из Отеческого Предания наставле­ние в определениях. Благодаря этому мы рассматриваем всех противников [наших] как слабейших, [видя в них тех], кого следует обратить к Богу посредством [такого же] на­ставления. [А всех православных] увещеваем прежде всего радеть о знании определений, особенно тех, которые отно­сятся к учению о Христе, чтобы не быть вам слепыми чуже­странцами, а говорящему для вас — также чужестранцу.

Прежде всего должно знать, что Предание кафоличе­ской Церкви отнюдь не следует во всем и не идет за опре­делениями эллинских философов, особенно когда это каса­ется таинства по Христу и триадологии, но богоподобно следует своему Евангельскому и Апостольскому канону. Ибо таинство Божества превыше физических определений и законов; не понимая этого различия, еретики догматствуют о Божественном в общепринятых и натурфилософских [по­нятиях] и вследствие этого впадают в заблуждение. Вслед­ствие чего [Апостол] Павел и изрек, что он проповедует Христа «не в убедительных словах мудрости века сего» Кор 2 4-6), потому что общепринятая философия есть безумие перед Богом» (1 Кор. 3, 19).

Вот, заметь, что первое определение этой философии гласит: «[Вещам], противоположным друг другу по есте­ству, невозможно вступать в соединение; например, огонь не может быть неповрежденно соединенным с сеном». А пер­вое определение нашего спасительного [учения] опроверга­ет это философское определение, провозглашая [сочетание в Богородице] девства и разрешения от бремени, а также общение и единение [в Господе] божественного огня с про­тивоположным естеством плоти.

Второе определение философии гласит: «Единичная ипостась, объемлющая в себе все [существа], неописуема: но невозможно говорить, что двоица или троица неописуемы, ибо двоица познается тогда, когда описуется единица. А святая Церковь исповедует неописуемого Бога в трех Ипостасях.

Опять же Платон говорит: «Отцовство есть преждебытие сыновства». Церковь же говорит, что Сын прежде [всех] век сосуществовал и был безначальным вместе с Отцом.

Знающий это богоносный Василий говорит, обращаясь к Амфилохию: «Природа и сущность, в соответствии с цер­ковными догматами, есть нечто одно». [Святой] отец, говоря «в соответствии с церковными догматами», обозначил, что по эллинскому [учению], сущность и природа не одно и то же. Поэтому и Климент [Александрийский], [муж] обильный мудростью и ведением, создал особым образом определения церковных догматов, будучи учеником и подлинным питомцем Апостолов Петра и, особенно, премудрого Павла; слыша, как последний отвергает, отвращается и глумится над эллинской мудростью, [Климент также от­вергал ее].

Первый наш вопрос к еретикам, пытающимся возра­жать против нашего [учения] о Домостроительстве Христо­ва Воплощения, таков: откуда или от какого автора Свя­щенного Писания святая Церковь восприняла прежде всего [понятие] «природы»? И кто [из священных авторов] ут­верждает, что природа есть действие? И откуда Церковь узнала о [понятии] «род»? И кто раньше всех начал гово­рить относительно [слова] «воля»? Откуда [понятие] «ипо­стась»? Откуда [христиане] прежде всего услышали отно­сительно [понятия] «сущность»? И так как противник [на­верняка] будет приведен в замешательство такого рода вопрошаниями, то это станет его первым поражением.

Глава вторая

II, 1. С Богом. Различные определения, изрекаемые в соответствии с Преданием и верой святой кафолической Церкви. Собирая из Климента и других святых отцов, их следует с помощью Божией, убедительно изложить до всякого другого научения тому, кто желает защитить учение благочестия

Для более точного [понимания] Предания должно знать то, что всякий вопрос или тема обсуждения предпола­гают некоторые три соподчиненных вопроса, которыми мы ставим в тупик наших противников. Эти вопросы, напри­мер, таковы: «Что есть Бог?», «Почему Он называется Бо­гом?» и «Сколькими способами можно мыслить [понятие] Бога?» И когда мы задаем первый вопрос, то ясно, что взыскуем определение вещи; когда задаем второй требуем этимологии имени; а когда третий требуем от наших противников ответа на вопрос о том, сколькими способами можно говорить о Боге.

Схолия. Когда ставится первый вопрос, то обнару­живается определение [вещи]; когда второй — становится ясной этимология, а когда третий — обозначаются способы [постижения этой вещи].

Приступающий к изложению догматических вопросов без знания определений уподобляется слепцу, предприни­мающему путешествие туда, куда он уже прибыл.

Для начала следует вышеназванным образом произвести исследование определений трояким способом и [от­ветить на вопросы]: «Что есть определение?», «Почему оно называется определением?» и «Сколькими способами мыс­лится оно?» [В этой связи прежде всего следует сказать] что определение есть краткое высказывание, обнаруживаю­щее в вещи подлежащую сущность. Говорят, что определе­ния являются словно зрением и очами вещей и как бы определяют и замыкают [в четких границах] смысл мысли. Например, вместо того чтобы говорить: «Человек есть су­щество, [состоящее] из плоти, души, разума, крови, [матери­альных] стихий и многого другого», мы даем такое опреде­ление: «Человек есть смертное и разумное живое существо, могущее вместить ум и знание».

Имеется бесчисленное множество определений любой вещи, но вследствие нерадивости нынешнего поколения мы приводим лишь некоторые из них, наиболее главные. Кроме того, должно знать и верить, что [человек], не пожалевший («труда для изучения определений, в диспутах легко сможет привести к молчанию риторов и велеречивых болтунов. Ибо когда будут заданы вопросы: «Что есть слово?», «Почему оно называется словом?» и «Сколькими способами [мыс­лится] оно?», то противник будет поставлен в тупик, по­скольку не сможет дать определений, и в конце концов бу­дет посрамлен как невежда.

Определение определений есть Тот, Кто определяет все, а Сам ничем не определяется; таким единственным оп­ределением определений является Бог, ибо Он — беспреде­лен и непостижим по [Своей] сущности'. Трудно же опре­деляемое есть то, что познается лишь отчасти, а не целиком, как, например, Древо Жизни. Для людей существуют три [вещи], непознаваемые по [своей] сущности и не поддаю­щиеся определению: Бог, Ангел и души только [Самим1 Богом они познаются но сущности.

Наконец, правильно задающий вопрос обращается к противнику так: «Что [есть] предел?», «Что [есть] неопре­деленное?», «Что [есть] трудно определяемое?» Легко оп­ределяемое есть осязаемое и подвергающееся тлению, как например, хлеб и тому подобное. Предел есть неодолимая неподвижность. Неопределенное есть единственное нетварное [Существо], то есть Бог. А трудно определяемое есть тварное и незримое [существо], как, например, Ангел, душа и демон.

II, 2. Что [есть] Бог? Почему Он [называется] Богом? В скольких смыслах говорится о Боге?

Бог есть беспричинное Существо, всесильная Причина или некая сверхсущностная Причина всякой сущности. Он есть также безымянное и непостижимое для людей Бытие, созидающее [всякое] другое бытие. Ибо Соломон сказал, что Бог есть «несообщимое Имя» (Прем. 14, 21); а «несообщимое Имя» есть то, которое не воспринимается слухом или мыслью ни людей, ни Ангелов. В скольких смыслах употребляется в Писании Имя Божие? Ясно, что в двух: [когда говорится о Боге] по естеству и [о боге] по причас­тию; [Бог] по естеству есть Творец, а по причастию и по благодати и праведники называются «богами».

Вопрос: Имя Божие является ли сущностным, личностным, действенным, символическим или метафорическим?

Ответ: Ясно, что оно есть действенное, ибо оно не об­наруживает для нас сущность Божию (ведь познать ее не­возможно), но [имя] «Бог» являет нам только доступное созерцанию действие Его.

Что Есть Отец?  Почему Он называется Отцом? И сколькими способами [мыслится] Отцовство в Боге?

Отцом в собственном смысле слова называется беспри­чинная, нерожденная и рождающая Ипостась. Она называет­ся Отцом, поскольку либо оберегает все, либо оберегает соб­ственных чад. [Слово «отец» происходит] от «пай-тер». Бог именуется Отцом в двух смыслах: по природе и по благо­дати; по природе Он - [Отец] собственного и единосущ­ного Бога Слова, а по благодати Он [Отец] и нас, ибо [сказано]: «Аз рех: бози есте, и сынове Вышняго вси» (Пс. 81, б).

Что есть Сын? Почему Он называется Сыном? И сколькими способами мыслится Сын?

Сын в собственном смысле слова есть либо удвоение Ипостаси при тождестве природы, либо однородное при­умножение Лиц, либо выступление [Божественного] есте­ства, познаваемое в сродстве. Также в собственном смысле слова о сыне говорится словно о «таковом», ибо каков отец по сущности, таков и [его] единородный сын: от Нетварного — Нетварный, от смертного - смертный и от челове­ка — человек. Опять же о сыновстве в Боге говорится в двух смыслах: по природе и по благодати; Сын по природе есть Бог Слово, а [сыны] по благодати суть праведники.

Что есть дух? Почему он называется духом? И в скольких смыслах говорится в Писании о духе?

Дух есть тонкое, невещественное, лишенное образа и исходящее бытие². О духе говорится словно о «всеповелении» потому что как некое повеление подает он знак всему, и все приводится в движение. О нем говорится в Писании в четырех смыслах: духом здесь называется и Святой Дух, и Ангел, и душа, и ветер; иногда и ум также называется духом.

Троица есть, согласно естественному порядку, сочета­ние единиц, а согласно Божественной сущности — бытие, превышающее число.

Вечность есть то, что всегда продолжается, а также то, что никогда не прекращается. Ведь отнюдь не всякое нескончаемое [существо] является и безначальным: Ангелы и души имеют начало [своего] бытия, но не имеют конца [его].

Своеобразной особенностью называется то, что подлин­но распознается в каком-либо естестве, но никоим образом не присутствует в другой сущности. Например, способность смеяться в человеке, которая отсутствует в любом другом естестве.

II, 3. О природе. Что есть природа? В скольких смыслах говорится о ней? Почему она называется природой?

В соответствии с церковным образом мыслей природа есть истинное существование, а согласно Аристотелю и про­чим эллинам, она определяется многоразличным образом, и в этих [многочисленных] определениях заблудились севериане. По божественному Апостолу, природа есть все то, что существует истинным образом, а не то, что изрекается как плод воображения, — об этом мы скажем впоследствии более пространно. Церковь называет природой истинную реальность существующих вещей, или же воосуществленность их. Она называется природой, потому что произошла и есть, подобно тому как и сущность [называется сущностью] в качестве сущей и познаваемой в действительности. По цер­ковному учению, сущность, род и вид суть одно и то же, как одно и то же «артос», «псомион» и «вукин». Поэтому одним и тем же является воосуществленное и природное. Как было уже сказано, для обозначения природы исполь­зуются четыре понятия: «сущность», «природа», «род» и «вид».

Схолия. Что касается [выражения] «по природе» то, исходя из Ветхого и Нового Заветов, можно сказать, что [слова] «Христос по природе Бог и по природе че­ловек» означают то же самое, что и [слова] «Он, будучи истинным Богом, становится непреложно истинным чело­веком». И мудрый Соломон говорит о нечистивых лю­дях: «Суетни убо вси человецы естественне, в нихже обретается неведение о Бозе» (Прем. 13, 1). А божествен­ный Апостол говорит о нас, [в прошлом] язычниках: «И мы некогда были по природе чадами гнева» (Еф. 2, 3) Если бы люди нечестивые были по природе и есте­ственным образом суетными, то они были бы и безуко­ризненными. Ибо те [черты], которые присущи нам от природы и естественным образом, суть безупречные и безукоризненные, поскольку они сотворены в нас есте­ственным образом Богом, как, например, способность ды­шать, есть и спать. Тогда обнаружится, что Бог естествен­ным образом сотворил в людях суетность. Следователь­но, если бы мы были по природе чадами гнева, то причина этого восходила бы к Богу, сотворившему нас таковыми. Ведь «по природе» означает то, что существует так сущ­ностным образом, как, например, естеству света по приро­де присуще светить, огонь по природе сотворен [способ­ным] жечь, а земля создана [по природе способной] произрождать [плоды]. И еретикам предлагается сказать одно из двух: либо что естество суетности и гнева создал Бог, либо что [выражение] «по природе» означает только су­щее в действительности. Поэтому и трудно бросить ка­кой-либо упрек нам, говорящим: «Христос есть по при­роде Бог и по природе человек», то есть [утверждаю­щим], что Он есть «поистине Бог и поистине человек». Таково это предание и определение, которое мы выво­дим из Ветхого и Нового Заветов. И никакой учитель и даже никакой Ангел с неба не могут ни ввести новше­ство в это предание, ни разрушить его вовек.

Об ипостаси. Что [есть] ипостась? Почему [она называется] ипостасью? В скольких смыслах говорится об ипостаси?

Ипостась, согласно церковному и апостольскому Преданию, есть лицо или образ; об этом говорит [Апостол] Павел, изрекая, что Сын есть «сияние славы» Отчей и «об­раз ипостаси Его» (Евр. 1, 3), то есть единосущное лицо образа и ипостаси Отца. Мы высказываемся о лицах и образах в отношении Бога как о нетелесных, неописуемых и не имеющих формы. Согласно святым отцам, лицо или ипостась есть нечто особенное по сравнению с общим, ибо природа есть некое общее начало в каждой вещи, а ипостаси суть отдельные особи. Например, природа или сущность есть единое Божество, а Ипостасей [в Божестве] три: Отец, Сын и Святой Дух три Лица или Образа, единая же сущность или род. Когда ты говоришь: «Божество хранит нас», то обозначаешь всю Святую Троицу; а если скажешь - «Сын Божий с нами», то будешь говорить об одной из Ипо­стасей и [одновременно] о целом Божестве.

Еще раз послушай об этом: Божество обозначает общее начало или целокупность сущности, Отцовство одно Лицо или Ипостась; Сыновство есть другая Ипо­стась [Святой Троицы], а Святой Дух - третья. Три ипостасных свойства в Божестве: нерожденность Отца, рожденность Сына и исхождение Святого Духа, ибо ни Отец не является рожденным, ни Сын - исходящим, ни Свя­той Дух - рожденным.

Существует пять обозначений для ипостаси: [собствен­но] «ипостась», «лицо», «образ», «особое» и «индивид».

Опять о природе. Ангельская сущность называется природой, а ипостасями — собственные имена каждого Ангела, как то: Гавриил, Михаил, Уриил, Рафаил. И опять же природой является единое и общее человечество, а ипостаси суть Павел, Фома и остальные лица и образы. Природа есть владычица, причина и родительница ипостасей, входя­щих в нее; они называются ипостасями, так как подчинены природе, источнику их.

Вновь говорим о том же. Если ты скажешь: «Ан­гел - прекрасная природа», то обозначишь всю сущность Ангелов, а если скажешь: «Велик Гавриил», то будешь го­ворить об одной ипостаси из всех [прочих ангельских ипо­стасей]. Фраза «Человек жалок» [обозначает] целокупную сущность, а Конон, Симон и Филон суть [человеческие] ипостаси. Когда говоришь: «Птица легка», подразумеваешь всю сущность, а [названия] «голубь», «горлица», «соловей», «павлин» и «лебедь» предполагают ипостаси. [Слово] «скот» подразумевает всю сущность скотов, а [слова] «ло­шадь», «лев» и «собака» подразумевают ипостаси, образы и лица.

Этот канон определений приложим не только к мыс­лящим, разумным и одушевленным [существам], но и ко всякому неодушевленному, нечувствующему и неподвиж­ному существу. Например, когда мы говорим: «Сотворил Бог свет» (Быт. 1, 3 и 14), то этими словами обозначаем всю сущность светил. Сама данная сущность разделяется на свои ипостаси, и эти ипостаси естества света суть следующие: луна и звезды, Орион, вечерняя звезда, Большая Медведи­ца, утренняя звезда, Рак и остальные. Равным образом дело обстоит и с ветрами; когда говоришь «дух», то обознача­ешь все естество ветров, а говоришь «Нот», «борей» и «Липс» то [подразумеваешь] ипостаси [различных ветров]. Также и огонь есть единая сущность, которая разделяется на ипо­стаси: светильники, свечи, лампады, духовые печи и горны Равным образом и все человечество, как было сказано ра­нее, есть единая сущность, лиц же [людей] великое множе­ство.

Святую плоть Христа мы называем не лицом, а сущно­стью, дабы обозначить, что Он воспринял и спас все цели­ком естество наше. Ибо если мы назовем эту плоть ипоста­сью, то окажется, что мы утверждаем, будто Христос воспри­нял и спас некоего одного человека. Невозможно называть ее ипостасью, поскольку эта плоть неотделима от Бога Сло­ва; ибо ипостасью называется отдельное лицо. Поэтому мы считаем эту плоть Христову не ипостасью, но воипостасным, ибо воипостасное есть существующее, так же как неипостасное есть то, что не обладает существованием или сущностью; например, сновидение есть не сущее, [то есть не обладающее] ипостасью и призрачное. И чтобы сказать [все это] в виде определения, [можно выразить это так]: неипостасное, несуществующее и не сущее есть то, о чем часто говорится, но что не распознается ни в сущности, ни в ипо­стаси, как, например, ад, смерть и болезнь. В свою очередь воосуществленным мы называем либо само сущее, либо сво­еобразие, распознаваемое в сущности: например, разумность и тленность есть «воосуществленное» человека. Равным об­разом и слово «воипостасное» употребляется двумя спо­собами: либо [оно обозначает] поистине существующее, ли­бо своеобразную особенность в ипостаси, как, например, нерожденность в Боге Отце, рожденность в Сыне и исхождение в Духе Святом — об этом говорилось выше.

Свойство есть определенная способность каждой природы, которая отличает и отделяет ее от прочих сущностей, о чем и говорит божественный Дионисий: «Ибо тление есть немощь естества и нехватка естественных свойств, действий и способностей».

II, 4. О воле. Что есть воля? Почему она называется волей? Сколькими способами она существует?

Воля есть устремленность мыслящей и разумной души к тому, что любезно ей. Ибо очевидно, что все мыс­лящее является и водящим; воля, так же как дыхание и жизнь, сущностным образом присуща всякой разумной природе. Она называется волей потому, что совместно с природой сильно устремляется к желаемому или к полу­чению и обладанию желаемым. Воля рассматривается в трех своих видах: как воля божественная, воля ангельская и воля душевная. Ведь и сами по себе эти три естества, [то есть божественное, ангельское и душевное], являются волящими. Кроме того, в [Священном] Писании мы нахо­дим высказывания и о [других] трех видах воль: боже­ственной, естественной (или средней) и плотской; послед­няя обозначает волю диавольскую. Боготварная естествен­ная воля человека есть разумное движение желающей части души, которое в соответствии с природой побуждает че­ловека к [соединению] с предметом желания. Божествен­ная же воля у людей есть поспешание прирожденного и разумного желания от того, что соответствует естеству, к тому, что превышает это естество. А плотская воля есть страстное извращение естественного в противоестествен­ное.

О своеобразной особенности. Что есть она? Сколькими способами [мыслится] она? Почему называется своеобразной особенностью?

Этимология [слова] «своеобразная особенность». Она называется своеобразной особенностью от «быть особо», то есть от существования, вместе с собственной природой, вне смеси с остальными сущностями. Или же [она называется своеобразной особенностью] от «быть вместе», ибо неотде­лимы от природ и ипостасей их особенности. Своеобраз­ная особенность, или своеобразие, есть то, что законным об­разом и особо распознается в какой-либо природе, но не обнаруживается в другой. Например, в божественной при­роде [имеются такие свойства, как] предвечность, нетварность и неописуемость, которые отсутствуют в любой дру­гой сущности; их нет по сущности и в самом всесвятом теле Христовом: ведь оно не является ни предвечным, ни нетварным, ни неописуемым — и никогда ни будет тако­вым. Своеобразной особенностью ангельского естества яв­ляется бесстрастие сущности и неумолчность славословия; бесстрастием [иногда] называют также и бессмертность дан­ного естества. Своеобразной особенностью же человека в соб­ственном смысле этого слова является сочетание смертной и бессмертной природ, которое не наблюдается ни в одной другой сущности.

Есть своеобразные особенности природные, о которых только что было сказано, а есть своеобразные особенности ипостасные. Например, белизна [кожи], курносость, смуглость увечность, светлоглазость, ретивость, леность и тому подоб­ное они не обнаруживаются равным образом во всех людях. Ведь не все курносы, не все ретивы и не все светло­глазы. Поэтому некоторые называют ипостасью своеобраз­ное сочетание характерных особенностей, о которых гово­рилось. А природные своеобразные особенности равным и подобным образом содержатся во всем роде; например, все люди одинаково смертны и разумны, они одинаково ды­шат и спят, все имеют ногти, обладают способностью ходить и заниматься земледелием.

Случайным свойством называется возникающее и ис­чезающее; например, младенчество, которое возникает и исчезает по мере возмужания. Равным образом преходя­щими являются здоровье, болезнь, жара и сухость. Говоря просто, все способное изменяться называется случайным свойством.

Сущностная воля есть то общее, что одинаково созерцается во [всей] природе. Если плоть Христа, как говорят святые отцы, добровольно не хотела умирать, то если бы такого рода воля обнаружилась бы и в Отце, и в Святом то тогда можно было бы [произносить невероятное утверждение], что едина воли плоти и Божества.

Естественная воля человека, как утверждают святые Василий и Кирилл, есть жизнелюбие; ведь всякий человек любит жизнь и любит видеть свет — это общее желание [всех людей]. Что же касается личных произволений в нашей природе, то их множество. Ибо один человек любит вести одинокую созерцательную жизнь, другой строить дома, третий — быть землепашцем, четвертый бороз­дить моря. Об остальных [людях] можно сказать то же самое. Мы обладаем многими личными произволениями, но одной естественной волей — любовью к жизни. Человек любит жизнь не наобум, но природа [человеческая своей любовью к жизни] указывает, что она любит и ищет то, чем она обладала с начала своего творения, то есть любит и ищет бессмертие.

Божественная воля есть повеления Божии. Естествен­ная воля разумной природы состоит в исполнении воли Божией. А плотская воля есть непослушание закону Божиему.

О действии. Что [есть] действие? Почему оно называется действием? Сколькими способами [мыслится] действие?

Как говорит святой Григорий Нисский, «действие есть естественная сила и движение каждой сущности, которых лишено только небытие. То, что причаствует какой либо сущности, разумеется, сопричаствует и действию, делающему явной ее. Ибо истинное рассуждение может определить гра­ницы сущностей, зная неложные действия их». Например, мышление есть действие мыслящих [существ], чувство - чувствующих, полет - птиц, плавание - водоплавающих, рост — произрастающих, ползание - пресмыкающихся, све­чение - светящихся, сжигание - воспламеняющих, тече­ние - жидких, зрение — зрячих и рождение - рождаю­щих. Говоря вообще, естественное действие всякой природы есть то, что обозначает и определяет ее, когда оно пре­кращается, то вместе с ним разрушается и гибнет природа. Ведь с прекращением жара тухнет огонь; когда живое су­щество лишается движения, оно гибнет; а когда [человек] перестает мыслить, то гибнет мыслящее и рассуждающее [начало его] души. Поэтому мы и говорим о двух волях и действиях во Христе, дабы нам не высказывать [ложное положение] о неодушевленном теле и неразумной душе Его. Ибо действием одушевленного тела является ходьба и труд, действием разумной души волящая, рассуждающая и желающая мысль ее.

Не только в одушевленных и движущихся [существах], но и в неодушевленных и неподвижных [тварях] обнару­живаются естественные действия. Об этом свидетельствуют скаммония и [другие] очищающие [растения], обладающие слабительным действием; гидраргира, производящая смер­тельное действие, и цикута, также губительная. Удивитель­но то, что некоторые самые различные природы, лишаясь своих естественных действий, часто порождают другие дей­ствия. Например, раскаленный камень теряет свое охлажда­ющее действие, но приобретает (поскольку его нельзя пога­сить) способность жечь тело. Равным образом и кедр, когда его обжигают в огне, лишается своего растительного, возра­стающего и порождающего действий, но ему даруется це­лительное и уничтожающее червей действия.

Для тех, кто со знанием дела и рассудительно подхо­дит к рассмотрению и суждению о названиях сущих, не со­ставляет труда обнаружить, что большинство наименований любой существующей вещи соотносятся с действием, а не с естеством, ибо они имеют имена, производимые от их соб­ственных действий. Для доказательства этого следует начать с самого названия и имени «Бог». Это слово пред­ставляет нам не саму непостижимую и безымянную сущ­ность Творца, но Бог [так именуется] вследствие Своего созерцающего действия. Равным образом [слово] «Ангел» обнаруживает не саму сущность и бытие природы Ангелов, но происходит от возвещающего действия и ангельского служения их. Точно так же и человек называется «человеком» не от сущностного своего качества, но потому что он устремляющий взгляд вверх и именуемый «вверхглядящим, единственный из всех живых существ, [обычно] глядящих в землю, возводит очи горе. Поэтому, то есть но причине своего «вверхглядящего» действия, он и называется «чело­веком». Другие же говорят, что он именуется «человеком» так как из всех живых существ, [обычно] ходящих согну­тыми и с опущенной вниз головой, он один облагает дей­ствием прямохождения.

Если оба названия сущностей Христа (я имею в виду; «Бог» и «человек») происходят от своих естественных дей­ствий, то почему некоторые не стыдятся отрицать два дей­ствия в Нем? Они, даже если не приводить никаких свиде­тельств из [Священного] Писания и отцов, посрамляются самими названиями Христа, то есть обозначением Его как «Бога и человека». Ибо, как мы только что говорили, почти всякая природа именуется от сущностного действия своего. Например, «дева», [что означает] «умерщвляющая огонь», происходит от «умерщвлять разжигание плоти». И опять же, когда мы говорим «голубь», то обозначаем не естество этого живого существа или качество плоти его, но совершенное им действие — ведь название «голубь» происходит от «быть устойчивым в полете». И другие наименования соотносятся с действием, а не с естеством. В частности, [сло­во] «олень» [происходит] от «поражать змей», «ласточка» — от «трясти клювом при щебетании», «змей» — от «некогда говоривший или обращавшийся с речью к Еве», «антило­па» — от «зорко смотреть или видеть»; горлица, или «со­храняющая плод», [называется так] потому, что она «сохра­няет свой род» и никогда не вступает во второе супруже­ство; [слово] «соловей» [происходит] от «всегда петь», то есть петь летом и зимой, «коршун» — от «кружить в высо­те», «лошадь» — от «поражать супруга», «эллебор» — от «поражать или убивать пищу» (поскольку «пища» по-дру­гому называется еще «едой»), «орел» или «вечный год» — от «часто обновляться» и «много жить», «птица» — от «на­прягать крыло»; река [называется так] потому, что она напояет, поток потому, что «течет зимой»; [слово] «приро­да» [происходит] от «производить на свет ипостаси», «тра­ва» — от «идти вверх», а «цветок» — от «двигаться или устремляться вверх».

И душа называется «душой» от собственного действия, ибо «дышать» значит «животворить»; поэтому от животво­рящего действия души происходит ее название, поскольку она животворит тело.

И можно найти бесчисленное множество других [сущих], если не сказать все, которые получают наименования своим действиям, ибо действие есть сила природы.

Не одно и то же действие, действующий и результат действия. Ведь «действующим» называется само сущее или реальность сущности. Результат действия есть завершающий итог действия действующего; например, результаты действия Бога суть небо, человек, Ангел и [вообще] всякая тварь. Действие же называется «действием» поскольку оно есть и проявляется в деяниях. Оно мыслится двояко: как [действие] мыслящее и как [действие] чувственное. Чувственное есть то [действие], которое ощущаемо, слышимо и подвержено тлению; умопостигаемое же есть нетленное и веч­ное [действие]; а мыслящее есть то [действие], которое созерцает незримые умозрения. Действие называется «дей­ствием» еще и от [глаголов] «действовать» и «совершать».

Не одно и то же воля, водящее и желаемое. Ибо воля есть мыслящее стремление мыслящей сущности; водящее — само то, что обладает волей; а желаемое есть объект любви.

II, 5. О соединении. Что есть соединение? Почему оно так называется? И сколькими способами оно мыслится?

Соединение есть общность в сочетании разделенных вещей. Оно называется «соединением», потому что сгоняет или собирает воедино вещи. Можно говорить о пяти видах соединения: смешивающем, например соединение вина и воды; делимом, например соединение человека с челове­ком; относительном, например соединение народов в вере; приписываемом, например соединение золота с золотом. Еди­нение же [природ] Христа превышает все эти [виды соеди­нений] и называется ипостасным. Ипостасное единение есть совместное соединение двух природ в утробе святой Бого­родицы. Ведь ни тело, ни душа не существовали там до Бога Слова, но одновременно [стали существовать там] плоть и Бог Слово; одновременно Бог Слово и одновременно разумная и одушевленная плоть возникли в Нем. И как мне кажется, наше зачатие есть прообраз единения Христо­ва: совместным образом сочетаются [при зачатии] душа и тело, ибо ни тело не существует само по себе, ни душа не предшествует телу.

О единосущном. Что есть единосущное? Почему оно называется единосущным? Сколькими способами [мыслится] единосущное?

Единосущное есть то, что неизменно существует отно­сительно той же самой сущности и действия; например, человек — относительно [сущности] человека, Ангел — [сущ­ности] Ангела, животное — [сущности] животного, пламя — [сущности] пламени: [все они] суть единая сущность в различных ипостасях. Единосущным называется то, что стя­жало подобную сущность и силу. Для обозначения едино­сущного используется пять понятий: [собственно] едино­сущное, однородное, сродное, одноприродное и однопле­менное.

Единосущное есть [также] то, что в большей или мень­шей [степени] потенциально входит в ту же самую сущ­ность. Например, камень треснутый и камень срезанный, финиковое дерево и эбеновое дерево, плоть рыбы и плоть верблюда.

Инородное же есть то, что во всех отношениях непо­добно другому. Например, огонь и вода; человек, Бог и Ан­гел; глина, солнце и трава. Некоторые называют «полусу­щественной» мертвую плоть, отделенную от жизни. Иноприродное, инородное и разнородное есть то, бытие чего принадлежит к иной сущности.

Схолия. Говорится о каждом из двух, то есть о том и этом, или об обоих.

Новшество есть то, что полностью отошло от закона общей природы и не уподобляется никакому человеческо­му обычаю. Это определение следует знать, поскольку су­ществуют такие [люди], которые неправильно мыслят об обновлении [человечества] во Христе. Ведь если Он и обновил [человеческое] естество, родившись не от семени [мужского], однако после рождения мужал в меру возраста, [испытывал] все телесные [ощущения], поглощал пищу и выделял ее, подвергался обрезанию, перемещался с места на место, обладал внешним обликом и членами [тела], у Него росли волосы, зубы и ногти, Он лепетал по-детски и как дитя ходил - всем этим [Христос] обладал не согласно обновлению [человеческой природы], но «по подобию нам [во всем], кроме греха» (Евр. 4, 15), как говорит [Апостол] Павел.

О душе. Что [есть] душа? Почему она называется душой? В скольких смыслах говорится о душе?

В Ветхом Завете о душе говорится двояко: как о душе разумной и душе неразумной (то есть о душе скотов и прочих одушевленных [тварей]). Разумная душа есть сущ­ность мыслящая, безымянная, непознаваемая, словесная, жи­вотворящая и сохраняющая тело. Она есть сущность тон­кая, нематериальная, безвидная, образ и отпечатление Бо­жие. Она называется «душой» от [глагола] «дышать» или [еще] потому, что своими действиями животворит тело.

Неразумная душа есть жизненное и согревающее дей­ствие крови, приводящее в движение [тело] посредством материального духа. Душа же скотоподобная есть матери­альная, действующая, ощущающая и сохраняющая тело сила. Разумный ум есть созерцающее чувство бессмертной и мыс­лящей души. Ум есть нетелесное зрение, неутомимо прони­кающее во все [сущие вещи]. Сколько [видов] ума? — Мы говорим, что три: Ум Божий, Ангел также является умом, и еще - наш ум.

Схолия. «Кто познал ум Господень?» (Ис. 40, 13; Рим. 11,34; 1 Кор. 2, 16).

Умопостигаемое есть то, что мыслится умом; мысля­щее же называется так от «зрить мысли».

О теле. Тело, согласно внешним [философам], есть все то, что обладает тремя измерениями, то есть имеет длину, ширину и толщину. Согласно же церковному [учению], оно есть все то, что приведено в бытие из небытия. Ибо «есть тела небесные и тела земные» (1 Кор. 15, 40), причем тела небесные не обладают толщиной. Следует знать, что всякая плоть называется телом, но не всякое тело плотью: ведь и звезды называются «небесными телами», но не именуют­ся «плотью небесной».

О теле говорится двояко: о теле материальном и теле тонком. Материальное тело осязаемо и подвержено тле­нию, тонкое же тело нельзя ощупать и осязать. Плоть же есть сочетание стихий. Она есть сущность текучая, состоя­щая из крови, флегмы, желчи и [жизненного] сока; или же из воздуха, земли, огня и воды, то есть из теплого, холодного, влажного и сухого. Солнце порождает теплую и жизненную стихию, воздух — стихию холодную, земля - сухую, а воды — влажную. Стихия есть сущность про­стая, четвертая доля [всего] творения. Стало быть, когда ты слышишь слова [Апостола] Павла: «Ныне уже не зна­ем Христа по плоти» (2 Кор. 5, 16), то знай, что «плотью» он здесь называет тленную [сущность]. Ибо он не говорит: «Ныне уже не знаем Христа по телу», но «по плоти», то есть [Апостол утверждает], что [Христос не пребывает] уже в текучей сущности.

О чувстве. Чувств у нас пять: зрение, слух, обоняние, вкус и осязание. Чувствуемое есть все то, что подпадает под какое-либо одно из этих пяти чувств. Чувствилище есть целокупный орган [нашего] тела, наблюдающий за чувства­ми. Чувствующее есть всякое живое существо, обладающее чувством страха и смерти. А умопостигаемое есть то, что недоступно [восприятию] пяти наших чувств.

О тленном. Что [есть] тленное? Почему оно называется тленным? В скольких смыслах [говорится] о тлении?

В Божественном Писании о тлении говорится в двух смыслах: телесном и душевном. Например, «и виде Гос­подь Бог землю, и бе растленна грехом» (Быт. 6, 12), опять же говорится о людях: «растлеша и омерзишася в беззакониих и начинаниих своих» (Пс. 52, 2; Пс. 13, 1). Наконец, когда ты слышишь учителя, что тело Христа было нетлен­ным до Креста, то понимай это так, что оно было нетлен­ным и чистым относительно тления греха, но не в смысле тонкости или чуждости нашим телам. Ибо нетленное в собственном смысле слова есть бесстрастное, нематериаль­ное и неосязаемое; оно есть то, что не может быть повреж­дено другой сущностью, что совершенно неизменно, неуяз­вимо и ни в чем не испытывает недостатка. А всесвятое тело Христово страдало, ему наносились раны гвоздями и копием, из него истекала кровь и вода, и оно из живого стало мертвым.

Схолия. Некоторые говорят, что всесвятое тело Хрис­тово было тленным в возможности, то есть могущим вос­принять тление, но в действительности оно и во гробе оставалось нетленным благодаря Божеству Слова.

Тленное есть все то, что может воспринимать смерть и отделяться от жизни. Как говорит святой Дионисий, «тле­ние естества есть немощь и недостаток естественных свойств, действий и сил».

Уничтожение есть полная гибель; порча же — когда одна сущность разрушается другой, как, например, тело чер­вями.

Вид, как сочетание составных частей, называется «ви­дом» или «сущностью»; составными частями вида счита­ются ипостаси или доли его.

Человек есть разумное, прямоходящее и обладающее широкими ногтями живое существо; или - разумное, ма­териальное и способное смеяться живое существо, одновре­менно и неизреченно сочетавшееся из противоположных сущностей; или разумное и смертное живое существо, способное вмещать ум и знание. [Можно дать такое] толко­вание этому определению: «живое существо», поскольку оно отличается от неразумной твари; «разумное», поскольку от­личается от неразумной сущности; «смертное», поскольку от­личается от бессмертного бытия Ангелов; «способное вме­щать ум и разум», поскольку оно по благодати [создано] по образу Божиему.

Схолия. В Писании говорится о человеке в четы­рех смыслах: о Боге как человеке, об Ангеле как челове­ке, [о сатане] как человеке и, наконец, о внутреннем и внешнем человеке в нас.

Ангел есть разумное, славословящее, огненное и неусыиающее живое существо.

II, 6. О вере. Что есть вера? Почему она называется верой? Сколькими способами [мыслится] правая вера?

Вера есть добровольная убежденность.

Схолия. Вера есть то, что существует внутри [чело­века |.

Она называется «верой» от быть убежденным в чем-либо. Правая вера понимается в двух смыслах: вера есть «от слышания» (Рим. 10, 17), от проповеди [Благовествования], и есть [еще] более прочная вера — «осуще­ствление ожидаемых» (Евр. 11,1) благ. Верой «от слы­шания» могут обладать все люди, а вторую веру стяжают только праведники.

Православие есть неложное мнение о Боге и твари; или — истинная мысль обо всем; или — представление о сущих [вещах], как они суть [на самом деле].

О слове. Что [есть] слово? В скольких смыслах [понимается] оно? Почему называется словом?

О слове говорится в трех смыслах: есть воосуществленное Слово, или Бог Слово; есть внутреннее слово у Ангелов и у нас, когда оно произносится мысленно; наконец, есть слово, изрекаемое языком. Слово называется так от [глагола] «говорить». Произнесенное слово есть вестник мысли.

Христианин есть истинное и разумное жилище Христово построенное из благих дел и благочестивых догматов.

Еретик есть сикофант и порицатель истины, а ересь — ложное приятие того, что не существует.

II, 7

Непреложное есть то, что всегда остается одинаковым. Естественное есть либо то, что находится в естестве; либо происходящее в соответствии с общим и всецелым обыкновением; либо то, что, как истинное, истинно и познается Противоестественное есть либо то, что Бог создавал не таковым, [каковым оно стало], либо то, что Он вообще не создавал, — например, грех и смерть. Сверхъестественное есть усвоившее себе то, что превосходит тварное [естество], например, брак соответствует естеству, блуд противоречит ему, а рождение Христа превосходит всякое естество. Обожение есть восхождение к более высшему [состоянию есте­ства], а не умаление или изменение его. Домостроитель­ство есть добровольное снисхождение великого [Бога], свер­шаемое ради спасения некоторых. Быть обоженым означает быть возведенным в большую славу, но не предполагает изменения собственного естества. Смешение иногда означа­ет соединение, а иногда — слияние.

Печаль есть недостаток желания, а желание — движе­ние желательной части души; желательное же [начало души с необходимостью] есть и волящее. Поэтому Хрис­тос добровольно воспринял печаль в волящую часть [Сво­ей] души. Печаль называется «печалью» от «исчезновения». И Христос подлинно скорбел о гибели Иуды, иудеев и Иеру­салима (Лк. 19, 44), а скорбя, оплакал их с искренним чув­ством, явив Себя Человеколюбцем по природе. Беспокой­ство есть некое мрачное расположение души, возникающее при неудаче в достижении чего-либо желаемого. Возмуще­ние есть действие яростной части разумной души. Робость есть сжатие души в самой себе; она возникает при ожида­нии чего-либо из нежелаемого.

Самовластное есть неподвластное никому, ибо то, что находится под чьей-либо властью, не является самовласт­ным. А если самовластие есть подлинно свободное и беспрепятственное господство над тем, что дорого, то самовлас­тие мыслящей души есть беспрепятственное устремление и движение нашего желающего [начала] к добродетели или пороку. Поэтому там не происходит приражения ко злу или к добродетели, где [нами] не познается [наличие] самовластия души. Ибо каким образом обнаружится само­властное произволение, когда отсутствует противоположное приражение?

Схолия. Данные определения должны быть от­мечены; они относятся ко Христу и к тому, что связано с Ним.

Только один ум Христов и всесвятая душа Его были невосприимчивы [ко злу] и не изведали никакого лукавого приражения, ибо «образ раба» (Флп. 2, 7) обуздывался и находился под владычеством Бога Слова, ипостасно соеди­ненного с этим образом. Поэтому и человек, мысленно по­стигаемый в Спасителе, сказал: «Я ничего не могу творить Сам от Себя» (Ин. 5, 30). Ибо Он, превосходя пределы и законы нашего естества, был рожден [по человечеству] без семени [мужеского], существовал как тело и душа Бога и, обоженный, охотно подчинялся [каждому] мановению Вла­дыки.

Качество есть воосуществленная сила; например, влаж­ность [присуща] воде, жар — огню, твердость — камню и сухость - земле. Качество, свойство, различие и особен­ность обозначают одно и то же.

Четырехчастно тело, состоящее из четырех стихий, на­подобие некоего космоса. Душа же трехчастна, прообразуя в теле Святую Троицу, Которой надлежало быть явленной в мертвом [вследствие греха] мире, словно в некоем теле, и Боговедением оживотворить его. Душу называют трехчаст­ной, поскольку она обладает своими [тремя] частями, по­средством которых она и образуется, словно некими умны­ми стихиями; имеются в виду разумное, желательное и яро­стное [начала]. Посредством разумного [начала] она размышляет о добродетели, посредством желательного — любит Бога, а посредством яр остного гневается на бесов и мужественно противостоит им. И как бытие тела немыс­лимо без четырех стихий, так и душа немыслима без своих трех частей, благодаря которым она образовалась.

Об отношении. Природа есть госпожа, источник, ма­терь и реальность всех [вещей]. А о всех же остальных [вещах], происходящих из природы, высказывается как об имеющих отношение к чему-либо. Ибо ипостаси, сыновство, свойство, качество, простота и все прочее происходят из природы, имея ее в качестве причины и исхода [своего], а по­этому они все принадлежат к имеющим отношение и зависят от природы как своего корня. А от них уже проис­ходят воля и действие.

Утверждение есть мнение или суждение, высказыва­емое о чем-либо; например, когда мы говорим: «река берет начало» или «правитель входит». Отрицание же есть оп­ровержение утверждения; например, «река не берет нача­ло» или «правитель не входит». Суждение высказывается не только относительно дурного, но и относительно благого, ибо оно есть всякое определяющее пояснение относительно любой вещи; примером тому [могут служить суждения], что Бог — благ по природе, диавол — коварен, лиса — хитра, хорек — вороват. Неточное высказывание есть все сказан­ное кем-либо не в качестве определения, но по простоте [сердечной] и беззлобно; оно не может быть возведено в закон или [считаться] определением. Например, «тогда плевали в лицо Христа» (Мф. 26, 67) — на основании такого выска­зывания мы не можем называть святое тело Христово «осо­бым лицом», но [считаем его] естеством.

II. 8. О том, что [такое] «домостроительно»

Слово «домостроительно» в отношении Христа мо­жет мыслиться тремя способами. Во-первых, в смысле «ради Домостроительства»; например, когда мы говорим: «Домо­строительно Христос был вскормлен грудью, был дитятей, возрастал, спал и голодал», то есть [высказываемся] о До­мостроительстве Его по естеству плоти. Опять же, мы гово­рим «домостроительно», когда происходит нечто не совсем должное, но что тем не менее происходит по снисхождению и ради спасения некоторых. Например, когда Павел обре­зал Тимофея (Деян. 16, 3), желая привлечь иудеев; поэтому он и очищался вместе с ними (Деян. 21, 24 и 26). Обреза­ние Христа подобным же образом произошло домостроительно ( Лк 2, 21), дабы не явился Он в качестве расторгающего закон (Мф. 5, 17). Также домостроительным является что [Христос], будучи с утра голодным, подошел к смоковнице и, [не найдя на ней плодов], засушил ее (Мф. 21, 18—20); или когда Он пришел ночью к ученикам, шествуя по водам (Мф. 14, 25; Мк. 6, 48; Ин. 6, 19), - [Он делал это] ради некоего сокрытого Домостроительства.

Еретики же отказываются мыслить [слово] «домостро­ительно» такими [тремя] способами, а говорят, что под «до­мостроительным» следует понимать происшедшее призрач­ным и кажущимся образом.

Схолия. Следует знать, что сложные природы, как сложные, являются легко расторгаемыми, по словам ве­ликого Григория: «Сложность - начало расторжения». Поэтому тела людей и животных легко подвергаются тлению и смерти, поскольку они состоят из четырех естеств и стихий, которые как бы противоположны друг другу и восстают одна на другую. А вещи простые и несложные весьма устойчивы и до конца пребывают не­расторжимыми; например, душа человека, солнце, свет, светила, воздух, огонь, дух и все простые, единственные, беспримесные и несложные [вещи]. Вследствие чего рас­тения и деревья, как состоящие из четырех стихий (я имею в виду — из земли, воды, солнца и воздуха), не пребывают нестареющими, нетленными и неувядающи­ми, но умирают, как и тела.

И земля составляется же подобным образом; сделай кирпич из земли и воды, и он легко распадется.

Опровержение общеизвестного положения всех монофизитов, гласящего, что нет природы неипостасной.

Вопрос православного: «Говоря о двух рождениях от­носительно Христа, то есть о рождении [Его] прежде [всех] век от Отца по Божеству и о рождении в последние време­на от Девы по человечеству, прежде ответь нам: бывает ли рождение безипостасным? — Тогда мы скажем вам, бывает ли природа неипостасной».

Ведь в собственном смысле слова «рождение» есть до­бавление ипостаси в тождестве природы. Стало быть, как происшедшие в единой Ипостаси Бога Слова два рождения не произвели добавления ипостаси к Нему, так Он не вос­принял и добавления лица из двух соединенных по ипоста­си природ. Поэтому, когда еретики, стремясь привести нас в замешательство, вопрошают: «Бывает ли природа неипо­стасной?», им следует отвечать таким вопросом: «Бывает ли рождение безличным?» Ибо где [происходит] новое рож­дение, там становится известным и добавление лица.

Глава третья

Схолия. Просим всех обращающихся к этой книге непременно прочитывать и приложенные к соответству­ющим местам [ее] схолии. Если же книга содержит, что естественно, незначительные неправильные выражения, то просим [у читателей] извинения. Ибо она была написана на скорую руку, имела своей целью представить сам смысл умозрений и стремилась его обозначить, а поэтому в ней часто встречаются языковые погрешности и небрежнос­ти в пунктуации.

III, 1. Анастасия, ничтожнейшего монаха, произведение о православной вере, собранное из Священных Писаний и учителей [Церкви]

Предисловие к сочинению

Начало словес Твоих, Христе, истина, и Сам Ты, Бог Слово, есть истинная Истина, поскольку Ты есть под­линно Порождение сверхистинной Отеческой Истины и Истина, [происшедшая] от Нее. И ревнителям Твоей Исти­ны Ты возвещаешь, что посылаешь Духа Истины, глаголя: «Утешитель, Которого Я пошлю вам во имя Отца Моего, Дух Истины, Он наставит вас на всякую истину, дабы не вы будете говорить, но Дух Истины будет говорить в вас Исти­ну» (Ин. 14, 26; 15, 26, 16, 13; Мф. 10, 20). Ибо извлекающие из незримых глубин для людей светоносные и драгоцен­ные жемчужины и желающие показать [их людям] обна­жаются от всякой одежды, наполняют рот свой елеем и, сде­лав мощный вдох, устремляются в ужасную и мрачную пу­чину. Тем самым, я думаю, они являют пример того, что всякому человеку, исследующему глубины духовных вод и догматов и желающему выловить из них божественные и чистые жемчужины, следует быть нагим от всякого облаче­ния страстных [помыслов], вдохнуть ноздрями души Святой Дух и быть [внутренне] соответствующим словам свя­того, глаголющего: «Дух Божий, сущий в ноздрех моих» (Иов. 27, 3), «Дыхание Вседержителево, поучающее меня» (Иов. 33, 4) и «Уста моя отверзох и привлекох Дух» (Ц_с 118, 131). Этот [Дух] есть «елей радости» (Пс. 44, 8), дабы исполнилось относительно таких людей божественное из­речение, гласящее: «Добрый человек из доброго сокровища сердца своего выносит доброе», как и страстный человек из страстного сокровища сердца [своего] «выносит злое» (Лк. 6, 45). И опасность подстерегает не столько тех, кто отважи­вается [ринуться] в глубины [духовных] вод, сколько тех, кто [рискует] исследовать пучины Священных Писаний, не избавившись прежде от страстей. Ибо только Святой Дух, как Бог, в силах «проницать в глубины Божии» (1 Кор. 2, 10). Поэтому и некий мудрец говорит: «Прежде следует чистить самого себя, а затем общаться с чистым». Ведь если имеющий в себе глаголющего Христа, восхищенный до третьего неба, узнавший в раю неизреченные слова (2 Кор. У2 2-4) и сказавший: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20), тем не менее, обращаясь к коринфя­нам, заявляет: «Мы отчасти говорим и отчасти знаем» (1 Кор. 13, 9-11), то кто может, [преисполнившись самонаде­янности], сказать: «Совершенным образом я говорю и со­вершенным образом знаю, особенно то, что относится к не­постижимому Богу»? Опять же некий Богослов, руководи­мый Святым Духом, сказал: «Когда я говорю о Боге, я трепещу и языком, и слухом, и мыслью». Ибо говорить о Боге не безопасно.

Но некоторые не понимающие и не исследующие это­го (пребывая в неведении, они как бы обитают внутри чре­ва своего, впадая в страсти бесчестия и [погружаясь] в грязь наслаждений; они клевещут на меня, а также творят без страха хотения плоти и сластей, не зная того, что в людях обитает Святой Дух) высмеивают таинства Христовы и де­лают их предметом глумления в тавернах, притонах, банях и на базарах. И [все] они совершают так, что неверующие изрыгают кощунства [на веру Христову]; похитив у [свя­тых] отцов две или три случайные фразы и произнеся их, они тут же выдвигают, [словно неложных свидетелей], и своих собственных учителей, не Богорукоположенных, а при­водимых в движение страстями. Ибо те, побуждаемые [сво­ей] тщеславной и сластолюбивой волей и движимые по­зорным корыстолюбием, часто на иудейский лад продают недостойным божественный бисер Слова или бросают его свиньям. Ведь как можно узнать это из церковных летопис­цев своего времени, большинство ересей возникали из тще­славного властолюбия, сребролюбия, человекоугодничества и высокомерия. Еретики бы [никогда] не впали в подоб­ную слепоту [страстей], если бы посредством изучения [Свя­щенного Писания, духовного] упражнения и бесстрастия [удостоились] вселения в них Всесвятого Духа. Ведь если, не стяжав Божественного Духа, «мы не знаем, о чем молить­ся, как должно» (Рим. 8, 26), то тем более, как можем мы [в таком состоянии] исследовать тайны Божии?

Но, разумеется, новые богословы говорят мне: «Мы ничего не высказываем от самих себя, но говорим от Свя­щенного Писания и благочестивых отцов кафолической Церкви». На это я отвечаю: «И все еретики утверждают то же самое, почему и кажутся возражающими нам на основе Священного Писания и учителей [Церкви]».

Ведь, как представляется мне, человек не в силах не­погрешимо и неложно постичь ни [Священное] Писание, ни слова отцов [Церкви], если он не стяжает Святой Дух, Который будет обитать в нем и станет его Путеводителем; ибо этот Дух глаголит и в Священном Писании, и в творе­ниях отцов. Ведь слова Христа: «Дух истины наставит вас на всякую истину» (Ин. 16, 13), явственно указали на Писа­ния и [святых] отцов.

III, 2 Главы анафематствования и отвержения, которые должен произнести православный перед диспутом, когда он собирается начать рассуждение о вере, обращаясь к феодосианам или гаинитам

Прежде всего должно анафематствовать Несторня веру его, а затем по порядку следующее: предавать анафе­ме [всякого], не исповедующего Святую и Приснодеву Ма­рию Богородицей по естеству и превыше естества; [всяко­го], говорящего о двух лицах, или двух ипостасях, или двух разделенных природах во Христе; [всякого], не принимаю­щего ипостасного единения во Христе; [всякого], не при­знающего выражения «единая воплощенная природа Бога Слова», как толковал его святой Кирилл; [всякого], измыш­ляющего во Христе две природы - мужскую и женскую или говорящего о них; [всякого], утверждающего, что Бо­жество Христа отделилось от святой Его плоти на Кресте, в гробу или в ином месте; [всякого], не исповедующего Тело Божие и Кровь Божию, которыми мы причащаемся.

Но прежде всего и главным образом следует анафе­матствовать [всякого], проповедующего новую веру и новое учение или придерживающегося их, [если эта вера и это учение] отличается от веры 318 отцов Никейского Собора 150 отцов Константинопольского Собора и 200 отцов пер­вого Ефесского Собора. Также следует анафематствовать и того, кто из Халкидонского Собора изобретает и извлекает новую веру, помимо образа мыслей святых отцов: Дионисия, Иринея, Климента, Амвросия, Юлия, Евстафия, Афанасия, Ва­силия, обоих Григориев, Амфилохия, Иоанна, Епифания, Феофила, Прокла, Ефрема, Исидора, блаженного отца и учителя [нашего] Кирилла и остальных отцов, единодушных с ними. Тех, кто не следует этим святым учителям, мы считаем осуж­денными Церковью и чуждыми Ей.

Слово на шестой псалом

Перевод М. В. Никифорова

Благослови, Отче.

Святой Дух наставляет Церковь, предлагая в шестом псалме учение об искреннем покаянии, подобающее началу постов. Через этот псалом мы научаемся тому, как умилос­тивить Бога. В нем изображены неложное смирение истин­но кающихся, исповедание [грехов], слезы, плач, обращение [к Богу], воздыхание, смятение совести, изнеможение, сокру­шение о бесчисленных заблуждениях, спасение по милости Божией, усердное прибегание к Богу среди ночи, частое на ложе и постели воспоминание о содеянном в течение дня и благодаря этому посещение истинного Духа Святого под покровом проливаемых слез. И не только признаки истин­ного покаяния изображены в шестом псалме, но и то, что следует за этим: отпущение [грехов] и совершенное про­щение, решительное отвержение от себя [делающих безза­коние], даруемая Богом сила молитвы, последующее за ней пристыжение бесов, а также спасение и воссоздание обвет­шавшего во грехах человека.

Надписание же псалма таково: Псалом Давиду, о восьмом. Восьмым [днем] Писание имеет обыкновение называть ту жизнь (и образ жизни), которая следует за седь­мым днем, то есть ныне пребывающим веком. Его предзнаменовало обрезание, совершавшееся на восьмой день. О Восьмом [дне] и мудрый Соломон нас увещевает: Давай часть семи и даже восьми (Еккл. 11, 2), как бы говоря: заботься в сей жизни седьмого тысячелетия о благе будущей и не имеющей конца жизни вечной. Но обратимся к началу псалма.

Господи, да не яростию Твоею обличиши мене (ст. 2) Умными очами пророк как бы предстоит там, на Страшном Суде, нагой и поверженный на землю, ухватившись за са­мые пречистые стопы Господа, безответный, поникший, не смея поднять лица от стыда и не находя никакого оправда­ния своим прегрешениям. Такой уже ничего от Судьи не требует, но только произносит: Господи, да не яростию Твоею обличиши мене. Знаю, Владыко, что все страшное и ужас­ное ожидает меня, ибо Ты собираешься учредить Суд, сидя [на престоле] перед лицем Ангелов и Архангелов, выявляя и раскрывая [в полную меру] все содеянные нами прегре­шения. Не дерзаю и не смею испросить у Тебя, Владыко, совершенного прощения моих грехов, ибо грех мой больше, нежели возможно отпустить мне. Я согрешил пред Тобой более всякого человека, сверх меры имя Твое святое про­гневил. Хуже блудного сына я, блудный, прожил жизнь; более того, кто был должен Тебе десять тысяч талантов, я оказал­ся Твоим должником. Сильнее, чем мытаря, враг [рода чело­веческого] всего меня обокрал; безжалостнее, чем разбой­ник, исконный человекоубийца злобно меня умертвил. Даль­ше блудницы я, любоблудник, отпал от Бога, предавшись блуду. Более, нежели Ниневитяне, я согрешил, оставив душу без покаяния; беззакония моя превзыдоша главу мою более, чем у Манасии и Хананеянки, яко бремя тяжкое отяготеша на мне, пострадах и слякохся до конца (Пс. 37, 5 и 7). Имя Твое святое я прогневил, Духа Твоего Святого опеча­лил, заповеди Твои преступил; богатство Твое понапрасну расточил, сокровище Твое на злые дела расхитил, задаток, который Ты дал мне [в крещении], на беззакония растратил. Храм Твой — тело мое — осквернил; душу мою, [создан­ную] по образу Твоему, запятнав, соделал непотребной; время, что Ты дал мне, с врагами Твоими прожил; к голосу запо­веди Твоей не прислушался; хитон, в который Ты меня облек, запятнал и осквернил; лампаду, что Ты во мне возжег, задремав, угасил; лице мое, которое Ты наполнил светом, я, согрешив, соделал темным; очи мои, которые Ты просве­тил, я снова поверг в слепоту; уста мои, те, что Ты освятил, я опять покрыл грязью. Знаю, что Ты обличишь все мною со­деянное, и никак я этого не смогу избежать, но в любом случае я буду обличен; и если я всецело сам себя обличаю, то молю: Господи, да не яростию Твоею обличиши мене, - мне и это будет наградой от Тебя, Единого Человеколюбца. Ты Сам знаешь в точности все мои тайные грехопадения, но не обличай меня, не выставляй меня напоказ, не обнажай всех моих согрешений пред Ангелами и людьми к моему стыду и поношению.

Господи, да не яростию Твоею обличиши мене: ибо если ярость смертного царя никто не может перенести, то тем более пред яростью Бога не устоит никакая тварь. - Ниже гневом Твоим накажеши мене (там же). Я достоин всякого наказания и кары; но, наказывая, ниже гневом Твоим накажеши мене. Знаю я, что разбойник испросил и получил от Тебя прощение; знаю, что блудница от всей души пришла, покаялась и также не была лишена прощения; знаю я и мытаря, который восстенал и был оправдан. Я же не таков: нет во мне ни обильных слез, ни истинного испо­ведания, ни стенания из глубины сердца, ни чистоты ду­шевной, ни поста настоящего, ни любви к брату, ни нище­ты духовной, ни молитвы непрестанной, ни сострадания дабы мне удостоиться сострадания, ни умиления, дабы по­лучить прощение; не имею ни чистоты помыслов, ни бого­угодного произволения. После всего этого с каким лицом, с каким дерзновением я испрошу прощения? Владыко! Час­то Тебе я обещал принести покаяние, но всякий раз обма­нывал Тебя. Часто к Тебе я припадаю в Церкви и тотчас, выходя [из нее], впадаю в беззакония. Много раз Ты мило­вал меня, а я отвергал Тебя; много раз Ты нес меня, а я не обращался. Часто Ты поднимал меня, а я снова падал. Сколько раз Ты наносил мне удары, а я не понимал Тебя? Как часто Ты выслушивал меня, я же пропускал мимо ушей слова Твои? Как часто Ты сострадал мне, а я Тебе за это никак не послу­жил? Сколько раз Ты меня почтил, я же предал Тебя бесче­стию? Как часто, когда я согрешал, Ты, как Отец, меня при­зывал? Как благой, Ты меня нес, как сына лобызал; как с ребенком [ласково] говорил, как Отец увещевал, как мла­денца уговаривал, раскрывал объятия и упавшего меня под­держивал и говорил мне: Не бойся, пробудись, снова встань, снова иди ко Мне, не бойся, Я не преследую тебя, не отвергаю тебя, не браню тебя, не гнушаюсь Своим созданием, не отбрасываю Свое творение, не оскудеет Моя родительская любовь к чаду Моему. Ибо не могу Я возненавидеть того, кого руками Своими создал, ради кого умалил Себя, за кого пролил кровь Свою. Как не приму ко Мне обращаю­щегося и припадающего? Я же, закрыв уши, не внял и не обратился.- Посему, Владыко, по свойственной Тебе и неотъемлемой бездне человеколюбия и пучине долготерпе­ния, да не яростию Твоею обличиши мене, ниже гневом Твоим накажеши мене, но снова и снова яви на мне Свое долго­терпение. Не поспеши срубить меня, словно бесплодную смо­ковницу (Лк. 12, 6), но, Владыко, как благой и человеколю­бивый, позволь мне [прожить] после всего этот год, дабы прийти к покаянию, потерпи, видя мою неправду и мою ле­ность. Не исторгай меня из жизни неготового, не похищай меня, не затеплившего лампаду, не забирай меня, не имею­щего брачной одежды, не предавай нагую душу мою на Свое судилище, не бери меня, пока я ничего не имею принести Тебе; но яви Свое долготерпение, подожди, прояви челове­колюбие, сострадание и ко мне, нищему, нагому, праздному, беспечному, несчастному, беспомощному, блудному, нечисто­му, распутному, злонравному, малодушному, бесчувственно­му, погрязшему во грехах, осужденному, не смеющему под­нять лица, стесненному, беззащитному, недостойному ника­кого человеколюбия, недостойному неба и земли, достойному всяческого возмездия, геенны и муки.

Но, Господи, да не яростию Твоею обличиши мене, ниже гневом Твоим накажеши мене. — Помилуй мя, Господи, яко немощен есмъ (ст. 3). Немощен я плотью, немощен душой; немощным делает меня произволение, немощным делает меня помысел. Оставила меня сила (ср. Пс. 37, 11), оставило время, исчезоша в суете дние мои (Пс. 77, ЗЗ), и я вижу, что конец приближается. Но протяни мне руку, обуреваемому пучиной [безумных] наслаждений. Отвори, Владыко, и мне недостойно стучащему; и не затворяй передо мной дверь милости Твоей. Ибо если Ты ее затворишь, кто же тогда отопрет? Если Ты не предваришь, кто предварит? Если Ты не поспешишь, то кто же, в конце концов, поспешит к нам на помощь? Никто. Но Ты Сам, естеством Бог, дай нам время для жизни и время для обращения. Победи [мою] бесчувственность и исправь меня. Дай мне еще немного времени и сотвори мне образ спасения. Ибо, если Ты не сотворишь образа, все, что я мог бы сделать — без Тебя слабо и нетвердо. Что бы я ни предпринял испытать — без Тебя бессильно и хрупко. Все, за что бы я ни взялся, — без Тебя негодно и несовершенно. Посему не отвергни меня, Владыко, но спаси создание Твое. Владыко! Ты сказал, что без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5). Прило­жи к обращению души моей время жизни моей. Ибо угне­тает меня враг мой, угнетает помысел, угнетает естество, уг­нетает злая воля, более же всего угнетает меня лукавый обычай. Поэтому помилуй мя, Господи, яко немощен есмь. Враг обессилил меня, сделал меня немощным и сокрушен­ным. Немощный и сокрушенный не может сам себе помочь. Так что помилуй мя, Господи, яко немощен есмь. Немощный не может действовать, помилуй мя, Господи, яко немощен есмь; исцели мя, Господи, яко смятошася кости моя. По­трясены и сотрясены душевные мои кости. А у кого сотря­сены кости, тот не может подняться и найти врача, не мо­жет побежать и спастись от врагов. Посему, Владыко, Ты взыщи меня, пришедший взыскать и спасти погибшее. Ты снова ко мне, попавшему [в руки] разбойников, приступи и поспеши на помощь. Ибо они не какую-то малую часть, но всего меня предали смерти. Посему исцели меня, Господи, и я исцелюсь; спаси меня, и я спасусь. Исцели меня, Гос­поди, потому что лукавый змей всего меня сделал немощным и согнившим. Немощный же и согнивший весь обращен долу и бездейственен. Лишь только взывает и ищет Избавителя. Лишь только возводит очи и смотрит: не при­дет ли Он, не посетит ли его исцеляющий сокрушенных сердцем (Пс. 146, 3) и спасающий потерявших всякую надежду.

Исцели мя, Господи, яко смятошася кости моя и душа моя смятеся зело (ст. 3). Прикоснись ко мне, Владыко, го­ворит [пророк], пораженному телом и душой. Я пал [под тяжестью] душевных и телесных страстей, сделав и тело и душу игралищем [злых сил]. Исцели мя, Господи, яко смятошася кости моя, которые врачуют и исправляют внутреннего моего человека. Какие это кости? - Вера, разум, надежда, любовь, целомудрие, воздержание, правед­ность, благочестие, кротость, смиренномудрие. Сии-то кос­ти у меня сокрушены, потрясены и повреждены. У свя­тых же Своих, Господи, Ты хранишь все кости их, и ни одна из них не сокрушится (Пс. 33, 21), даже если и со­крушены тленные кости Твоих мучеников. Исцели мя, Гос­поди, яко смятошася кости моя и душа моя смятеся зело. Ибо я вижу, что пришел час разлучения души моей, время мое кончилось, конец приблизился, старость подоспела, лето мое на исходе и к жатве я подошел: жнец мой спешит, показывает сери, заносит секиру, время вырубки назначе­но, и душа моя смятеся зело. Вижу, что я не только не исправился, но ежедневно преуспеваю в худших делах и душа моя смятеся зело. Вижу, как вор приближается и спешит похитить меня из сей жизни, и душа моя смятеся зело. Созерцаю исход из сей жизни к будущей и долг, но не имею необходимого для пути, и душа моя смятеся зело. Вижу, как приблизился заимодавец, чтобы поймать меня. Вижу, что льготный срок окончился и угрожает мне ни­щетой. Вижу, как описчик потрясает передо мной долго­вой распиской и узы мои уже скрежещут. Вижу многих обвинителей и ни одного защитника, и душа моя смятеся зело. Я содрогаюсь и смущаюсь, трепещу и потрясаюсь и не знаю, что делать: просить ли продолжения жизни? Но боюсь, как бы не преумножить грехов и не уйти из сей жизни совсем неготовым. Каким же образом я буду взи­рать на Судию? Не ведаю; но вижу, что беззакония мои достигли предела. Злодей не перестает тяготить меня; враги не отступают с поля битвы, брань собственной моей плоти не перестает возмущать меня, злые помыслы никак не умол­кают.

И Ты, Господи, доколе? (ст. 4) Что пророк имел в виду, не сказано, но с высоты уныния и скорби нечто страшное и дерзновенное возжелал сказать Богу, но сдержал себя и не дерзнул произнести таковое, но лишь произносит: и Ты, Господи, доколе? Вот, Владыко, Ты знаешь все мои несча_­стья беды и страдания. Ты видишь всю вражду против меня, видишь плоти моей страстное разжение и восстание, ви­дишь, как разбойники нападают; видишь, как лета мои бы­стро протекли и сила ослабела. Посему, Господи, доколе Ты не сжалишься надо мною? Доколе не защитишь? Как дол­го будешь презирать меня? Как долго будешь медлить? Доколе не наказываешь, доколе не помилуешь и не изба­вишь меня? Хотя я и достоин всяческого отвержения, но по милости Твоей да сподоблюсь я оставления [грехов]. Ибо презрение Твое ведет нас к окончательному падению. Так помышляя, пророк в унынии взывает к Богу, но сдерживает себя, чтобы не явиться богоборцем, и наконец, после всего, с еще большей силой в мольбе обращает свою мысль к Богу и говорит:

Обратися, Господи, избави душу мою, спаси мя ради милости Твоея (ст. 5). Сообразно со свойствами Владыки пророк выше говорил: помилуй мя, Господи, исцели мя. За­тем продолжает: обратися, как пастырь, как наставник, из­бавь меня, как крепкий; спаси мя ради милости Твоея, а не ради моих дел, ибо они злы; не ради слов моих, ибо они тщетны, но спаси мя ради милости Твоея. Владыко! Если Ты захочешь судиться со мной, то я сам произношу над собой суд и признаю себя достойным смерти. К милости Твоей я прибегаю, ничего не имея прибавить от своих дел. Лишь милости прошу у Тебя, не требуй от меня уплаты за нее. Никто никогда не покупает милость, но получает ее как дар. Посему спаси мя ради милости Твоея. Вспомни слова Свои, которые Ты изрек в Святых Писаниях: прилежит помышление человеку прилежно на злая от юности его (Быт. 8, 21); вспомни, Владыко, яко персть есмы (Пс. 102. 14). Вспомни, яко человек суете уподобися (Пс. 143, 4), вспомни, яко не оправдится пред Тобою всяк живый (Пс. 142, 2). Вспомни: аще беззакония назриши Господи, Госпо­ди, кто постоит (Пс. 129, 3)? Вспомни: кто бо чист будет от скверны? Никтоже, аще и един день жития его на зем­ли (Иов. 14, 4-5). Вспомни, яко в беззаконии зачат есмь и во гресех роди мя мати моя (Пс. 50, 7). Помни, что и самое небо не чисто пред Тобою (Иов. 15, 15), даже воинства Анге­лов не беспорочны пред лицем Твоим, если и с неба неко­торые спали из-за греха своего. Посему спаси меня, нужда­ющегося в Твоей милости. Если Ты спасешь достойного -нет в этом ничего удивительного. Если помилуешь правед­ного — ничего особенного в том нет, ибо он того достоин. Если Ты прославишь усердного - ничего в этом не будет великого, ибо это справедливо. Но более яви на мне ми­лость Свою, дабы во мне прославилось человеколюбие Твое. Потому что и врач искусный тогда только достоин похва­лы и удивления, когда исцеляет неизлечимых и безнадеж­ных. И царь благой тогда только прославляется и восхва­ляется, когда раздает дары не заслужившим их. Ибо Ты, Создатель, знаешь немощь нашей природы, потому что Сам облекся в нее и спас наше падшее естество.

Посему ныне спаси мя ради милости Твоея. Да не победит моя злоба Твоего милосердия, да не одолеет мое нерадение Твоего непобедимого человеколюбия. Не вниди в суд с рабом Твоим (Пс. 142, 2), ибо если Ты захочешь су­диться с нами, то у всех заградятся уста, не находя ничего в свое оправдание. Как можем мы исповедать всю меру благо­деяний, явленных на нас по неизъяснимой Твоей благости? Ты из небытия привел нас в бытие, размножил, уберег, воз­растил и все покорил под наши ноги (Пс. 8, 7). Потом Ты искупил нас, заблудших, Своей кровью, взыскал нас, погиб­ших, и понес на Своих раменах; одел нагих, обогатил ни­щих, сделал нас сынами, братьями, наследниками и сонас­ледниками Божиими. Что же можем мы сказать после все­го этого в свою защиту? Ничего. Посему не вниди в суд с рабом Твоим и не прибавляй к грехам нашим Своих угроз, но отврати лице Твое от беззаконий наших (Пс. 50, 14) и не поставляй Свою праведность мерилом наших дел. Но, Человеколюбче, обратись и сделай так, чтобы Твоя милость перевесила бремя грехов: презри тяжесть вольных наших согрешений и превзойди своей милостью множество наших беззаконий. Спаси нас Твоей милостью, которой спаслись все, стремящиеся ко спасению. Я мог бы привести в пример Моисея, но и он был не безгрешен, как засвидетельствовало Писание. Мог бы упомянуть и об Аароне, и о Давиде или о самом верховном и великом Апостоле Петре — но и они не были безгрешны и беспорочны. Посему прошу Тебя, спаси меня верою, а не делами, дабы и для меня, Человеко­любие, Ты изрек сии слова: вера твоя спасла тебя, иди с миром (Лк. 7, 50). Владыко! Ты никому не сказал из тех, которым даровал прощение: твои дела спасли тебя, потому что вся наша правда пред Тобой, якоже порт жены нечис­тыя (Ис. 64, 6). Поэтому вновь повторяю сии слова: спаси ради милости Твоея. Милость Твоя поженет мя (пос­ледует за мной) вся дни живота моего (Пс. 22, 6). Пусть Твоя милость последует за мной, беглым рабом, который постыдно от Тебя убегает и постоянно стремится ко греху. Пусть милость Твоя сопутствует мне, препятствует ногам моим [вступить на путь неправды], удилами и уздою обуз­дывает меня если я не пойду к Тебе, ибо Ты еси Бог, тео­рий чудеса Един ( Пс. 71, 18). Посему и на мне удиви мило­сти Твоя, спасаяй уповающия на Тя (Пс. 16, 7), — ведь Ты даруешь милость более, нежели мы просим и надеемся по­лучить.

Владыко! Некогда приступил к Тебе должник, кото­рый занял у Тебя десять тысяч талантов и просил лишь немного потерпеть (Мф. 18, 24). Но Ты, по человеколюбию Своему, вовсе простил ему (хотя он и не сумел воспользо­ваться Твоим прощением, не простив злобно брату своему его долга). Обратился к Тебе, стыдясь, блудный, [желая] стать одним из наемников Твоих, а Ты сделал его сыном и на­следником (Лк. 15, 19). Попросил Тебя разбойник только помянуть его во Царствии Твоем, и Ты весь рай ему даро­вал (Лк. 23, 42). Приступила к Тебе блудница, с одним лишь плачем, ничего не прося, и получила несравненно более того, на что [тайно] надеялась и чего искала (Лк. 7, 48). Петр некогда заплакал, прося прощения, Ты же сделал его хра­нителем Своей Церкви и Царства Небесного. Ибо таково у Тебя свойство: в предельно отчаявшихся, в не имеющих на­дежды на спасение, в тех, которые достигли самого дна ада во грехе, - в них являть величие Своего человеколюбия. Посему я вновь говорю и не перестану повторять: спаси мя ради милости Твоея.

Яко несть в смерти поминаяй Тебе, во аде же кто исповестся Тебе (ст. б)? Посему я спешу, посему трепещу, посему напрягаю силы, достоверно зная, что если на­стигнет [меня] конец жизни моей, то во аде никак мне не принести покаяние. Ибо нет во аде покаяния, нет по смер­ти прошения, нет во гробе оставления [грехов]. Наша жизнь подобна торгу: как только торг прекратится, никто не мо­жет там что-либо купить. Если поприще прекращено, то никто не подвизается на нем и не получает венок. После того как спускается ночь, ни рыночная площадь, ни при­быль не видны. Послушай, что говорит Писание о всяком человеке, завершающем жизненный путь: Смерть мужу покой, егоже путь сокровен есть: затвори бо Бог окрест его (Иов. 3, 23). Там, где Бог затворил, — как возможно покаяние? Сия жизнь — жизнь труждающихся, та - увен­чанных венком. Сия жизнь — явление Божьего человеко­любия, та — истинного правосудия. Посему спаси мя ради милости Твоея, яко несть в смерти поминаяй Тебе, во аде же кто исповестся Тебе? Кто? Никто. А потому хорошо заранее готовить себя к тому [грядущему] путешествию, запасаясь на путь всем необходимым, дабы то ночное и темное время не застало нас неготовыми, как неразумных дев. Зная это, и другой мудрец заставляет нас подняться, побуждает к рвению и говорит: уготовляй на исход дела твоя, и уготовися на село (Притч. 24, 27). Селом я назы­ваю человеческую жизнь, ибо всяка плоть сено и всяка слава человек яко цвет травный (Ис. 40, 6). — Уготовляй на исход дела твоя, потому что человек, яко трава дние его (Пс. 102, 15), и уготовися на село, ибо яко цвет селъный, тако оцветет (Пс. 101, 12), опадет, и иссохнет, и вос­станет на глас птицы (Еккл. 12, 4) всякая трава, то есть во гласе архангелове и последней трубе (ср. 1 Кор. 15, 52; 1 Фес. 4,16) всякая плоть восстанет из мертвых. И вновь сказано: поминай последняя твоя и во веки не согрешишь (Сир. 7, 39). Пророк всегда помнит о последних своих, все­гда имеет страх о том страшном часе и непрестанно в уми­лении проводит ночи, плача и рыдая.

Посему и прибавляет: утрудихся воздыханием моим измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу (ст. 7), достоверно зная, что сеющие на земле слезные капли из очей в радости пожнут небесную траву. Ходящий хождаху и плакахуся, метающи семена своя: грядуще же приидут радостию в воскресении, вземлюще рукояти (снопы) своя (Пс. 125, 5-6). Ибо как водою и духом мы возрождаемся в крещении, так водою слез, огнем и жаром умиления мы вновь обновляем свое крещение, очищаемся и становимся причастниками Святого Духа. Потому ни крещение, ни истинное слезное умиление ни­когда не дается без содействия Святого Духа. И не удив­ляйся тому, что часто в самый час крещения рождается в нас умиление. Ведь мы получаем, будучи еще младенцами, в крещении благодать и отпущение, но, возрастая в гре­хах, мараем и угашаем эти [дары]. Слезами же до старости и до последнего вздоха мы можем ежедневно вновь креститься и очищаться, как говорится далее в псалме. Пророк произносит:

Смятеся от ярости око мое, обетшах во всех вразех моих (ст. 8). То есть я осквернился, закоснел и состарился во грехах. Именно это означает сказанное: Обетшах во всех вразех моих. Но смотри, после той затяжной, закоренелой в грехах болезни, проведя жизнь во всяком беззаконии, про­рок не отчаялся, не перестал надеяться на милость Божию. Он не позволил себе впасть в легкомыслие, но спасся уми­лением, очистился слезами, оправдался исповеданием. Все это мы можем делать и в глубокой старости, в последних сединах: плакать, стенать, исповедовать грехи, молиться. Слушай же, что от всего этого с нами происходит. Пророк сказал, что обетшах во всех вразех моих, но затем, укрепив­шись покаянием и умилением, заступлением и оставлением грехов, ощущая дерзновение и просвещение, наконец, со властию запрещает своим врагам и говорит:

Отступите от мене, вси делающие беззаконие (ст. 9). Прекратите, устыдитесь, удалитесь, потому что услышал Гос­подь моление мое в старости. Услыша Господь глас плача моего, Господь молитву мою прият. Да постыдятся и смятутся вси врази мои; да возвратятся и устыдятся зело вскоре (ст. 9-11). Увидел ли ты силу слез? Увидел ли плод исповедания грехов? Увидел ли закоренелость во вся­ком грехе и возрождение? После этого не говори мне: я стар, немощен, обветшал, всякий грех стал привычным для меня, и потому не в силах больше соблюдать заповеди Бо­жии. Не говори мне ничего подобного, не оправдывайся в грехах. Если же оправдываешься, Я тотчас тебе покажу, что если только захочешь, то в глубокой старости более, чем в юности, ты можешь сохранить заповеди Божии. Дай на мой вопрос правдивый ответ: кого Писание называет блажен­ными, когда говорит: Блажени нищие духом, яко тех есть Царствие Небесное (Мф. 5, 3)? Ты скажешь: всех простых умом и смиренных. А когда же наш образ мысли более смиренен — в юности или в старости? Неужели не оче­видно, что в старости? Ибо юности свойственна спесь. — Блажени плачущии, яко тии утешатся (Мф. 5, 4). Скажи же мне теперь, кто к плачу и слезам более подвижен, юно­ша или старец? Очевидно, что старец. — Блажени кротцыи (Мф. 5, 5). Но не все ли мы признаем, что юность более пылка и скора на гнев, старость же более кротка? Очевид­но, что если ты проследишь далее, то найдешь, что старость более содействует тебе к [исполнению] всякой заповеди Божией, нежели юность. Ибо в юности и вожделение нас разжигает, и пламя любви к наслаждениям нападает, и боль­шинство страстей увлекает — и тщеславие, и сребролюбие, и чревоугодие, и памятозлобие, и ненасытная жадность. Как между двумя борцами бывает то, что если один из них начинает ослабевать, то другой непременно делается гораз­до более сильным, так должно рассуждать о душе и о теле, когда желания и силы телесные стареют и ослабевают. Если душа пожелает, она получит крепость и силу к хранению заповедей Божиих и особенно к умилению и слезам. Я го­ворю о слезах, проливаемых по Богу. Есть слезы естествен­ные, которые мы проливаем по умершим, и есть слезы бе­совские, которые изливают некоторые из тщеславия или от какого-либо вожделения бесовского. Бывают слезы от пьян­ства и наслаждения многосочной пищей. Но бывают слезы и очистительные, которые рождаются от страха Божьего, от воспоминания о смерти и о наказании. Если в этих слезах мы помедлим и потрудимся, то достигнем слез духовных, в которых уже нет страха, но пламенное желание к Богу, бла­годаря утешению, просвещению и радости, которые бывают плодами Святого Духа.

Таковые слезы излил из божественного желания к Богу тот, кто сказал: прильпе душа моя по Тебе (Пс. 62, 9), и в другом месте: Разжжеся сердце мое, и утробы моя изменишася. Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век (Пс. 72, 21, 26), ибо желает и скончавается душа моя во дворы Господни: сердце мое и плоть моя возрадовастася о Бозе живе (Пс. 83, 2-3). Душа псалмопевца имела такое желание и слезы к Богу, что имже образом желает еленъ на источ­ники водныя, сице желает душа моя к Тебе, Боже наш (Пс. 41, 2). Быть может, эти изречения знакомы многим из нас. Но что пользы из сего? Ведь не о сокровище мы говорим, сокрытом в бездне, и не об образе, изредка встречающемся разве что в пустынях у варваров. Но мы говорим вам о сокровище, которое дается нам внутрь сердца Христом, ска­завшим: Царствие Небесное внутрь нас есть (Лк. 17, 21), то есть о Духе Святом, Который рождает в нас умиление и слезы, [ведя] к отпущению грехов, возрождению и искупле­нию.

Сколь велика сила слез, проливаемых по Богу, сколь велико действие их! Свидетельствуют о сем в Ветхом Заве­те Ниневитяне, Езекия, Навуходоносор и Манассия. В Новом Завете - Петр, умилостививший слезами Бога и [от греха своего] отречения исцеленный; блудница, слеза­ми человеколюбивого Бога привлекшая и отпущение соде­янных прегрешений получившая. Несказанна глубина, необъятна широта, полнота и бездна щедрот Божиих. Если Манассия покаянием получает спасение, то кто же после сего из кающихся всей душой не спасается? К чему гово­ришь: я совершил блуд, прелюбодеяние, убийство, в безза­конии состарился и потому не могу спастись? Зачем про­износишь такие слова? Если Манассию Бог в покаянии принял, то дерзаю сказать, что примет и дьявола, кающегося всей душой. Согрешил ли кто так, как Манассия согрешил? Пятьдесят два года весь народ Израильский служил и по­клонялся идолам, и сколько тысяч народа умерло в те пять­десят два года и отошло в погибель? За все их беззакония царь Манассия должен был принять на себя осуждение. Но и такое множество грехов не превозмогло человеколюбия Господа. Древние историки повествуют, что Манассия, царь Израильский, был захвачен в плен халдеями, увезен в Вави­лон Персидский и заточен царем персов в медный вол. На­ходясь внутри, Манассия помолился со слезами, и тогда по­велением человеколюбивого Бога медный вол распался, Манассия вышел и был сохранен Ангелом Божиим, [кото­рый возвратил его] в Иерусалим, где он и закончил свои дни в покаянии и исповедании грехов. Смотри, как неизре­ченна бездна щедрот и милости Единого благого и челове­колюбивого Бога, даром спасающего и милующего всех к Нему прибегающих. Воистину даром! Ибо что, скажи мне, принес Манассия Богу, равное тому, чтобы оправдаться за осуждение и погибель тех десятков тысяч душ, доведенных до безумия и навечно осужденных в геенну? Ничего. Но он прибег к Богу, обратился к щедротам Божиим, за что и был удостоен Его человеколюбия.

Если желаешь, я приведу тебе еще рассказы из исто­рии, побуждающие нас к покаянию и обращению к Богу. Климент Александрийский пишет об Иоанне Богослове сле­дующее: во время своей [апостольской] проповеди Иоанн, ученик Христов, пришел в некое место провинции Асия и нашел там одного юношу, наделенного [от природы] красо­той, силой и статностью. Полюбив его за [благородство] души, Иоанн наставляет его на путь истинной веры. И когда юно­ша убедился в вере, Иоанн приводит его к епископу того города для оглашения и говорит: «Сего мужа я препоручаю тебе, о епископ, засвидетельствовав [о нем] перед Богом и всей этой Церковью». Сказав сии слова, Иоанн удалился в другие селения, возвещая проповедь веры. Епископ же, при­няв отрока, наставлял его и оглашал [учением веры]; обе­регал, обучал, заботился; и уже через некоторое время кре­стил его, и он стал христианином. Когда же оградил его крещением и утвердил в вере, то не стал более повторять ему прежних наставлений. И вот, как только отрок получил свободу поступать без присмотра, его призывают к себе не­кие возмутители, пагубные, испорченные и зложелательные мужи, и, сперва роскошными пиршествами, корчемницами и блудилищами, а потом кражами и грабежами приводят его к погибели. В конце концов заведи его в горы и, как самого крепкого и сильного, поставили своим главарем, пробудив в нем всю беспощадность и бесчеловечность, всю ненависть, страх и безбожие. Затем много лет они разбой­ничали. Когда же Иоанн Богослов вернулся в Эфес, то при всех сказал епископу: «Приведи ко мне, о епископ, то, что я отдал тебе на сохранение, засвидетельствовав пред Богом и всей вашей Церковью». Епископ удивился словам Иоанна, полагая, что он требует вернуть какое-то имущество. Иоанн, увидев, что епископ находится в недоумении, сказал: «При­веди ко мне, о епископ, юношу, которого я доверил тебе как хранящему веру». Епископ, услышав [такие слова], стонет из глубины души, затем плачет, сказав Иоанну: «Он умер». Иоанн спросил епископа: «Как и какой смертью?» Епис­коп ответил: «Он умер душевной смертью, ибо сделался злым губителем. В конце концов он стал ужасным разбой­ником». На это Иоанн ответил епископу: «Хорошо же я сделал, что доверил тебе, о епископ, на хранение детскую душу, как пастырю овец Христовых. Дайте мне коня и про­водника, пусть он отведет меня к юноше». И тут же Иоанн, прямо у церкви, не мешкая вскочил на коня и погнал его, не задумываясь, на поиски заблудшей овцы. Достигнув горы, где находился притон разбойников, Иоанн был задержан стражниками, но, не прекословя и не смущаясь, взывал: «Для того я и пришел, чтобы вы отвели меня к вашему глава­рю». Тот же стоял вооруженным, но, как только увидел, что это Иоанн идет к нему, от стыда обратился в бегство. Иоанн же, словно забыв о старости, не медля пустился за отроком в погоню, говоря: «Чадо! Зачем убегаешь от своего отца? За­чем причиняешь мне боль? Сжалься надо мной, странни­ком, нагим, немощным и убогим старцем. Остановись, не бойся: есть у тебя надежда на спасение. Я за тебя отвечу. Я душу свою за тебя положу, как Господь за нас [положил Свою душу]. Не бойся, чадо, остановись. Поверь мне: меня послал Христос, чтобы принести тебе отпущение грехов. Я за тебя претерплю смерть. На мне пусть будет кровь, проли­тая тобой. Пусть на меня, на мою выю ляжет бремя твоих грехов». Тогда юноша остановился, бросил оружие, дрожа и одновременно горько рыдая. Подойдя, он бросился к Иоан­ну на грудь, будучи не в силах произнести ни слова в свое оправдание из-за слез, только показывал правую свою руку, которая была еще окровавлена. Иоанн же лобызал своими устами десницу разбойника, как будто уже омытую слезами, и не отошел от него прежде, чем не привел отрока с собой в Церковь, представляя всем пример истинного покаяния и победный знак зримого воскресения.

А о том, что рассказанное нами воистину достоверно, свидетельствует и разбойник, распятый на кресте (вместе со Христом), спасенный словом веры; свидетельствуют и другие многочисленные злодеи, спасшиеся покаянием, сре­ди которых из родившихся в нашем веке при Маврикии, императоре христиан, был в пределах Фракии некий на­чальник разбойников, дикий и бесчеловечный. Был он та­ков, что даже дороги сделал там непроходимыми, и многие из воинов пытались захватить его, но не смогли. Услышав о нем, божественнейший император Маврикий послал к нему с неким юным отроком свой крест со словами: не бойся. Разбойник сими словами императора при содействии бла­годати Божией так был тронут, что оставил разбойничий обычай, с кротостью агнца пришел и с раскаянием припал к ногам императора.

Немного дней спустя разбойник впал в жестокую бо­лезнь и был положен в лечебницу, называемую Сампсоновой. Там, приняв немного вина, он погрузился в глубокий сон, потом, пробудясь от сна и придя в себя, застигнутый ночью, почувствовал усилившуюся болезнь и обратился к вссщедрому Богу, со слезами исповедуясь и прося остав­ления своих грехов такими словами: «Владыко Человеколюбче! Я не ищу у Тебя ничего странного; ибо как на од­ном из разбойников, бывших до меня, так и на мне яви милость Свою и прими сей мой предсмертный плач, который я изливаю на ложе. И как те, которые пришли в одиннадцатом часу, не сделав ничего достойного награды (однако получили ее), так и мои прими малые слезы, очищая и крестя меня в них. Предсмертное прощение вмени мне вме­сто крещения и не требуй от меня большего. Ибо нет у меня времени, когда уже и приставники мои приблизи­лись. Не противоборствуй мне, не попирай то благое, что есть во мне. Беззакония мои настигли меня, предварив ве­чер [моей жизни], долги мои несказанно велики. Но как Ты принял горький плач Апостола Петра, так и меня при­ми, Человеколюбче. Я проливаю эти слезы на рукописание моих грехов, и губой милосердия Твоего отри погрешнос­ти мои, не имеющие себе равных».

Подобным образом в течение многих часов исповедо­вался разбойник и, отерев собственным платком слезы, ис­пустил дух, как рассказали лежащие рядом с ним. Врач же некий, надсматривавший над той странноприимницей, зас­нув в своем доме, увидел во сне, как в тот самый час, в который скончался разбойник, множество муринов пришло к его постели с огромным числом хартий, в которые были вписаны грехи разбойника. Потом пришли два светонос­ных мужа, которые принесли с собой весы. Когда мурины бросили все рукописания [грехов] разбойника на одну чашу, то другая поднялась высоко. Тогда светоносные Ангелы про­молвили: «Неужели здесь мы ничего не найдем?» И гово­рит один другому: «Что мы можем тут найти? Еще не про­шел десятый день, как он перестал убивать и разбойничать. Что же мы ищем у него доброго?» Во время этой беседы Ангелы стали ощупывать его постель: не найдут ли и они что доброе? И, найдя лишь один платок, которым разбойник утирал слезы, один из Ангелов говорит другому: «По­истине здесь был только один платок, омоченный его слезами. Но давай бросим его на другую чашу весов, а вместе с ним и [положим] человеколюбие Божие, и посмотрим, что из этого произойдет». И как только они бросили платок в пустую чашу весов, она стала тяжелой, и рассыпались все рукописания, бывшие в другой чаше. Тогда Ангелы восклик­нули в один голос: «Победило человеколюбие Владыки» и взяв душу разбойника, унесли ее с собой. Мурины же со стыдом разбежались. А врач от видения сего тотчас пробу­дился от сна, надел свой плащ и немедленно пришел в стран­ноприимный дом. И, подойдя к постели разбойника, он на­шел тело его еще не остывшим, а душу уже отшедшей ко Господу. На глазах его лежал платок, полный слез. И, узнав от лежащих рядом о том, что разбойник принес Богу пока­яние, взял платок, отнес его к благочестивейшему императо­ру, показал ему и поведал о том, что он увидел во сне, и о том, что услышал от лежащих рядом с разбойником, сказав императору: «Возблагодарим Бога, благочестивейший госу­дарь! Мы слышали о разбойнике, который был спасен ис­поведанием [грехов] при кресте Небесного Царя, теперь же мы видим разбойника, спасенного исповеданием [грехов] во время твоего царствования».

Выслушав все сие, поверим этому рассказу как истин­ному. Однако лучше предварить страшный час смертный и приготовить себя покаянием. Скажи мне, сколько таких, ко­торые внезапно похищаются [из сей жизни], не имея воз­можности ни слова промолвить, ни слез пролить, ни заве­щания исполнить? Кто же тебя уверил, что ты в предсмер­тный час найдешь столько слез, чтобы принести их Богу, сколько принес оный разбойник? Посему не будем ждать и откладывать исповедание Богу [своих грехов] на смерт­ный час, но лучше предварим лице Его во исповедании (Пс. 91. 2). Сие написал я вам не для того, чтобы внести в ваши души расслабление, но чтобы еще более пробудить вас [к покаянию], — и не для того, чтобы сделать вас беззаботны­ми, но ревностнейшими, дабы, усердно подвизаясь на попри­ще постов и получив победные венцы, мы сподобились от­пущения грехов и Царствия Небесного благодатию и чело­веколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым слава Отцу со Святым и животворящим Духом, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Слово о святом Собрании и о том, что не следует судить и памятозлобствовать

Перевод М. В. Никифорова

Благослови, Отче.

Все Божественное Писание, исполненное благодати Святаго Духа, непрестанно побуждает нас к соблюдению за­поведей Божиих. Особенно же к этому нас призывает уве­щание пророка Давида, ежедневно воспеваемое в псалмах. Ибо книга псалмов воспитывает благочестие, наставляет в вере, учит целомудрию, ведет к страху Божию, повествует о наказании, умилении, воздержании, покаянии, сострадании, любви Божьей, о перенесении скорбей, чистоте, долготерпе­нии, посте и добрых делах. Прилежание и усердие в молит­ве и чтении Божественного Писания - мать всех доброде­телей. По молитве мы получаем исполнение всякого прошения и всякий дар от Бога. «В собраниях», сказано, «благословите Бога» (Пс. 67, 27), и «Посреди собрания воспою Тебя» (Пс. 21, 23). Посему пророк, как бы от лица Бога, настоя­тельно внушает нам иметь непрестанное к Богу прилежа­ние и усердие, говоря: «Научитесь и познайте, что Я Бог» (Пс. 45, 11)1. Ибо без усердия и прилежания в молитвах и чтении Божественного Писания невозможно ни получить исполнения прошений, ни истинно познать Бога.

Если кто-нибудь зачастую долгое время проводит ради овладения каким-либо из земных искусств, чтобы наконец достичь желаемого, то насколько усерднее должен пости­гать [искусство жизни] в Боге тот, кто желает преуспеть в познании Бога и в благоугождении Ему: он должен жарко и пламенно, вплоть до конца жизни, устремлять к Нему свою душу. Разве ты не видишь, как обладающие временной и преходящей властью, улучив благоприятное время, ме­чутся и сталкиваются друг с другом, теснимые, как огнем, гордыми своими помыслами? Каждый из них говорит: «Какое благоприятное время для меня! Как я силен! Как много у меня в подчинении и послушании! Как хорошо идут у меня житейские дела! Я буду богат, обустроен, ог­ражден, буду грабить и расширять [свое могущество], буду впереди всех, прежде чем пройдет мое время. Не буду ожи­дать [конца], не буду тревожиться, ибо не знаю, что прине­сет завтрашний день». Большинство людей подпадают под власть таких помыслов, когда [постоянно куда-то] спешат, задыхаясь в искушениях и житейских заботах и не дости­гая цели. Они совсем не заботятся о душе, о смерти, о нака­зании, о суде.

Но и мы почти ничего не знаем о себе и обольщаем­ся. И если бы только одно это, меньшим было бы зло: но и друг с другом мы враждуем, бранимся, друг другу строим козни и завидуем, клевещем и насмехаемся, и никто из нас не задумывается о своих грехах, никто не заботится о своем бремени, но прегрешения ближнего нашего мы рассматри­ваем со всей тщательностью; до шеи полны мы грязи, и никак мы об этом не печемся. Вплоть до старости мы раде­ем о других, но свое собственное зло даже в самой старости не исследуем. Мельчайшие недостатки братьев наших мы видим, а бревна в своем глазу не замечаем. Мы сгибаемся до конца под бременем своих грехов, а занимаемся недостатка­ми других и никого не стыдимся, никого не щадим, никого не боимся, но всех угрызаем, всех пожираем: малых и вели­ких, виновных и невиновных, священников и учителей на­ших, наставников, увещателей и назидателей. А потому гнев Божий приходит на нас, потому мы подвергаемся наказа­нию и предаемся всяким скорбям и обстояниям из-за одержащего нас окаменения.

Велико ослепление наше, велико легкомыслие, велика беспечность. Нет у нас умиления, нет страха Божия, нет ни исправления, ни покаяния, но весь наш ум пребывает в по­роке, неге и опьянении. Мы часто целый день проводим на зрелищах, в пустых разговорах и остальных бесовских за­нятиях, не скучая, но даже забывая о пище, о доме и других необходимых делах; а в Церкви Божией, молитве и чте­нии не хотим и одного-единственного часа побыть пред Богом, но как от огня спешим убежать из Церкви Божией. Если чтение святого Евангелия бывает несколько продол­жительнее, мы негодуем на это и бессмысленно блуждаем Умом; и если священник, творящий молитвы, несколько более их продолжит, мрачнеем и бываем невнимательны. Если тот, кто приносит бескровную Жертву, немного задер­живается, мы скучаем, мрачнея и зевая. Как от судебного Дела, так и от молитвы хотим поскорее освободиться; суетными делами и распутством стремимся попасть в руки Дьявола. Возлюбленные! Велико несчастье наше! Ведь мы должны располагать себя к теплоте и усердию при совер­шении любых молитв и молений, и преимущественно во время священнодействия Пречистых Таинств, предстоя пред Владыкой со страхом и трепетом в святом Собрании; но мы не приносим Ему ничего подобного в искреннем моле­нии сокрушенным и смиренным умом, но вместо этого ула­живаем в святых Собраниях наши тяжбы и множество наших суетных дел.

Одни помышляют не о том, с какой чистотой и каким покаянием должно приступать к священной Трапезе, а о том, в какие надлежит облечься одежды. Другие же, придя, не удостаивают себя достоять до окончания таинства, но выве­дывают у других о происходящем в Собрании и, когда на­ступает время причащения, как собаки, быстро врываются, похищают таинственный Хлеб и убегают. Иные, придя в храм Божий, ни одного часа не стоят спокойно, занимаясь пустыми разговорами и научаясь более негодным рассказам, нежели молитвам. Иные вовсе оставили тайноводство Бо­жественной литургии, предав себя радостям плоти. Другие не стараются все свое внимание обратить на совесть и, по­знавая ее, очищаться от скверны прегрешений, но, нося с собой великое бремя грехов, наблюдают за красотой и ли­цами женщин, бессловесными своими желаниями блудилищем соделывают Церковь Божию. Иные в престрашный тот час [священнодействия] заключают торговые и дело­вые сделки, превращая [храм Божий] в место купли и про­дажи. А многие, наконец, занимаются клеветой друг на друга либо на самих священников, приносящих в Собрании [бес­кровную] жертву. Не отличаются от таковых и некоторые из женщин, которые заодно с ними служат дьяволу: в Цер­кви Божией они не столько усердствуют в молитве, сколь­ко высматривают наиболее простых душой, чтобы совра­тить их.

Итак, показав, что наставление сие относится ко всем - как мужчинам, так и женщинам, я возвращаюсь к исходной теме нашего слова, с плачем рассказывая о том, насколько наше собственное легкомыслие и нерадение привело к тому, что мы сделались христианами только но названию. Ибо что может быть ужаснее, когда мы, будучи исполнены хи­щения, лукавства и множества других прегрешений, омывая водой лишь руки [но не душу], скверные и нечистые, при­ступаем к святому Телу и божественной Крови, излиянной за спасение мира?

Разве ты не видишь, как Иуда, недостойно и с ковар­ной мыслью принявший Тело Владыки, тотчас был осужден и дал в себе место лукавому? Ибо сказано: «И когда он взял кусок, тотчас вошел в него сатана» (Ин. 13, 27); не презирает дьявол святой Хлеб, но обличает самого причаст­ника, поскольку тот причастился себе во осуждение. С ка­кой совестью, скажи мне, ты приступаешь к Святым Тай­нам? С какой душой, с какой мыслью [ты подходишь к ним], имея внутри себя обвиняющую совесть? Скажи мне, дерз­нул ли бы ты, неся в руках своих грязь, прикоснуться к царским одеждам? Но что я говорю к царским? Ты и своих одежд не трогаешь нечистыми руками, но прежде умоешь и очистишь их и тогда прикасаешься к своим одеж­дам. Почему же ты Богу не воздаешь той чести, какую воз­даешь дешевым одеждам и платьям? Скажи мне, какое же после сего ты получишь прощение? Ибо не в том только состоит благоугождение [Богу], чтобы приходить в Церковь Божию, прикладываться к божественным образам святых икон и лобызать честный Крест; и не в умовении рук во­дою состоит очищение, но в отвержении и омовении нечи­стоты греховной. Следует стереть греховные цени испове­данием, слезами и смиренной душой и тогда только при­ступить к пречистым Тайнам.

Но, может быть, скажет кто-нибудь: не легко мне воз­будить слезы, чтобы оплакать себя. Но почему? Потому, что не трудишься, не чувствуешь [своих грехов] и не помыш­ляешь о страшном дне судном. Даже если ты не можешь плакать, то хотя бы тяжело вздохни и опечалься, прекрати смех, отвергни высокомерие и со страхом стань пред Гос­подом, потупив очи долу, с сокрушенным сердцем принося Ему исповедание. Разве не видишь, с каким почтением пред­стоят земному царю, даже и нечестивому? Они с трепетом взирают на него; подходят к нему безмолвно, без лишних движений, без суеты, в молчании и страхе. А мы в Церкви Божией поступаем как в театре или в бане: смеемся, пус­тословим, суесловим и только обманываем себя, думая, что находимся в Церкви.

Разве ты не знаешь, что Церковь Божия есть врачебница и пристанище? Если же ты во врачебнице остаешься больным и не получаешь исцеления, то где после этого ты получишь его? Если ты в пристани претерпеваешь бурю, то где обретешь тишину? Стойте же, братья, умоляю вас, со страхом. Стойте с трепетом в страшный час возношения [Святых Даров]. Ибо с каким расположением сердца и с ка­ким помышлением предстоит каждый из вас в тот самый час, с таким происходит и возношение [Святых Даров] к престолу Владыки, то есть анафора. Стой пред Богом тихо, с сокрушением. Исповедай Ему грехи свои чрез священника, осуди дела свои и не стыдись, ибо «есть стыд, ведущий ко греху, и есть стыд — слава и благодать» (Сир. 4, 25)*. Осу­ди себя пред людьми, чтобы Судия вселенной оправдал тебя пред Ангелами и всем миром. Проси у Господа милости, прощения, оставления прегрешений и избавления от буду­щих грехов, чтобы тебе подобающим образом приступить Святым Тайнам и с чистой совестью причаститься Тела Крови, дабы причащение твое послужило тебе в очище­ние а не в осуждение. Послушай св. Апостола Павла: «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и боль­ны и немало умирает» (1 Кор. 11, 28-30). Видишь ли, что и болезни и множество смертей случаются из-за того, что не­достойно приступают к божественным Тайнам.

* См. также далее: «Не будь лицеприятен против души твоей и не стыдись ко вреду твоему. Не удерживай слова, когда оно может помочь <...> Не стыдись исповедовать грехи твои и не удерживай течения реки» (ст. 26-27, 30).

Но, может быть, ты скажешь: а кто достоин [присту­пать к Святым Тайнам]? Ведом и мне такой вопрос. Но ты будешь достоин, только если захочешь. Признай себя греш­ником, отсеки себя от греха. Отступи от греха, лукавства и гнева. Покажи дела покаяния: приими целомудрие, кро­тость и долготерпение. Принеси от плодов праведности также и сострадание к несчастным — и ты достоин! Прине­си молитву Богу с сокрушенной душой, и Он исполнит прошения твои. Если же ты не сделаешь сего, то ты всуе медлишь в Церкви. Это не мое слово, но глас Владыки: «Что говорите Мне: «Господи! Господи!» и не исполняете волю Мою?» (ср. Мф. 7, 21) — Ибо вера без дел мертва (Иак. 2, 20). И почему говорят, что, когда совершишь зло, нельзя молиться, нельзя медлить в Церкви Божией? Не об этом я веду речь и не от этого удерживаю вас. Но, напротив, призываю вас молиться как подобает, чтобы, приступая [к Святым Тайнам], богоприлично предстояли мы в молит­ве, чтобы и нам не сказал Христос, как иудеям: «Дом Мой домом молитвы наречется, а вы сделали его вертепом раз­бойников» (Мф. 21, 13). Ибо если продающие и покупаю­щие, бичуемые, были изгнаны Господом из иудейского хра­ма, то какого наказания и геенны удостоятся те, кто бранят­ся друг с другом и памятозлобствуют? Что постраждем мы, ополчившиеся на Бога и покорившиеся дьяволу?

Смотри, как священник, будучи ходатаем за людей пред Богом и умилостивителем Его ради отпущения множеств грехов, поддерживает всех и укрепляет пред возношением Святых Даров, как бы взывая к народу в таких словах: О мужи! Поскольку вы поставили меня ходатаем за вас пред Богом при совершении таинственной сей трапезы, умоляю, ревнуйте и вы со мною: отложите всякое житейское попе­чение, оставьте все телесные заботы, ибо наступает время усердной молитвы, а не суетного времяпрепровождения. Слу­шайте, что возглашает нам диакон: Станем добре, станем со страхом. Будем внимать святому возношению, подклоним выи, заключим помышление, свяжем язык, как на кры­льях вознесем ум, взойдем на небо. Горе' имеем ум и сердца, горе', к Богу, вознесем душевные очи, пройдем небо, пройдем Ангелов, пройдем херувимов, достигнем самого престола Божия, ухватимся за самые пречистые стопы Христовы, оро­сим их слезами и будем молиться о Его милосердии к нам, принесем исповедание грехов к Его святому, пренебесному и мысленному жертвеннику.

Так увещает нас священник, когда произносит: «Горе имеем сердца». Что же мы отвечаем на это? — «Имамы ко Господу». Что говоришь, что делаешь, человек? Ум твой воз­носится к тленному и преходящему, занимается внешними образами и вещами, земными удовольствиями и тяжбами, а ты говоришь: «имам ко Господу». Будь внимателен, умоляю, как бы не [оказалось так], что не горе, ко Господу, имеешь ты ум свой, но долу, к дьяволу. Что делаешь, человек? Свя­щенник приносит за тебя Владыке бескровную Жертву, а ты нерадишь. Священник борется за тебя, и, предстоя пред жер­твенником, как пред страшным судилищем, молит Господа, побуждая Его ниспослать тебе с неба благодать Святого Духа, а ты нисколько не заботишься о своем спасении. Умо­ляю тебя: удали от себя сей лукавый и пустой обычай. При­соедини свой голос к голосу священника, который усерд­ствует за тебя, потрудись вместе с ним в его молитве за тебя. Вручи всего себя Богу ради своего спасения. «Много может усиленная» (= подкрепленная) «молитва праведного» (Иак. 5, 16). Подкрепляется же она, если и ты споборствуешь священнику и являешь плоды покаяния: «когда один строит, а другой разрушает, то что они получат для себя кроме утомления» (Сир. 34, 23)? Что может быть хуже того ужасного падения, когда мы не только обманываем Христа в страшный час святого Собрания, но и памятозлобствуем против братьев своих, хотя в молитве произносим: «и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником на­шим?»

Что говоришь, человек? Почему легкомысленно дер­зишь Богу? Памятозлоб-ствуешь против брата своего, заост­ряешь для пего меч, готовишь против него хитрости, носишь лукавое жало в сердце своем и при этом вопиешь к Богу: оставь мне долги, как и я оставляю должнику моему. В Цер­ковь Божию ты пришел ради молитвы или лукавства? Об­рести благодать или гнев Божий навлечь на себя? Полу­чить отпущение грехов или еще более их умножить? Уне­сти с собой спасение или наказание? Разве не видишь, что для того мы лобызаем друг друга в тот страшный час [воз­ношения Св. Даров], чтобы, сбросив все «оковы неправды» (Ис. 58, 6) и жестокосердия, с чистым сердцем предстать пред Владыкой?

Что делаешь, человек? В тот самый момент, когда Ан­гелы служат, шестью крылами закрывая таинственную Тра­пезу, когда Херувимы предстоят и воспевают светлым гласом трисвятую песнь, а Серафимы склонились в благоговении, когда архиерей просит милости за тебя и все ему со­служат со страхом и трепетом, когда закалается Агнец Бо­жий и Святый Дух нисходит с небес, когда Ангелы невиди­мо обходят весь народ, отмечая и занося в свой список души верных*, ты, презрев все это, не трепещешь, но поцелуем Иуды лобзаешь брата, скрывая в сердце своем смертоносное зме­иное жало — давнее памятозлобие против брата своего. Отчего ты не трепещешь и не припадаешь к Тому, Кому ведомы тайные сердца, когда произносишь: оставь мне, как и я оставил брату моему? Какие проклятья приносит тебе такая молитва! То, что ты говоришь, свидетельствует против тебя самого: если я оставляю, то и мне оставь; если я про­щаю, то и мне прости; если я сострадаю, то и мне состра­дай; если я храню памятозлобие по отношению к моему ближнему, то и Ты поступай со мной так же; если я гнева­юсь, и Ты гневайся; какой мерой мерю, такой и Ты мне отмерь; если я прощаю только на словах, то и помилован буду так же. Владыко! Я сам выношу себе приговор, ибо услышал твой страшный глас: «Какою мерою мерите, та­кою и вам будут мерить» (Мф. 7, 2), и «Если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не про­стит вам согрешений ваших» (Мф. 6, 15). Убежденный изъяс­нениями таковых неложных твоих словес, я оставил и про­стил согрешившим против меня. Владыко! Оставь и мне, как и я оставил ближним своим.

* Ср. у преп. Максима Исповедника: «...При нем (т. е. свя­том Собрании. - М. Н.) присутствуют святые Ангелы, которые всякий раз записывают входящих, представляют их Богу и молятся Ему за них» (Творения преп. Максима Исповедника. Книга I. М., 1993, с. 177).

Скажем еще вот о чем: священник, зная, что каждый из нас предстоит и молится на том страшном и внушаю­щем трепет Собрании, после освящения бескровной Жертвы поднимает Хлеб жизни и показывает его всем. Затем диакон восклицает: «Вонмем», то есть внимайте себе, братья. Перед этим вы уже кратко помолились словами: «имамы ко Господу» сердца, а затем, принеся Богу исповедание чистое и без памятозлобия, сказали: «остави нам долги наша, яко-же и мы оставляем должником нашим». Посему вы и лоб­заете друг друга. Но поскольку сам я человек и не ведаю помышлений вашего сердца, то я свободен от осуждения, ибо не знаю, кто из вас достоин, а кто не достоин причаще­ния Святых Тайн*. Поэтому призываю, дабы вы внимали себе и осознавали, пред чем вы предстоите.

*Ср. толкование св. Германа Константинопольского (VIII в.): «Потом иерей взывает, говоря всем: «Я человек, подобный вам, и не знаю прегрешений каждого из вас. Остерегайтесь, смотрите: вот Бог, Бог Святой и во святых почивающий». Народ соглашается и говорит: «Един Свят, един Господь наш Иисус Христос» с Богом и Отцем и со Святым Духом» (Свт. Герман Константинопольский. Сказание о Церкви и рассмотрение таинств, 46. М., 1995, с-85-86).

После этого священник тотчас произносит: «Святая святым». Что означает сие? — Смотрите, возлюбленные, как вы приступаете к причащению божественных Тайн, дабы никто из вас, приступая, не услышал таких слов: не прика­сайся ко Мне, отойди от Меня, творящий памятозлобие и беззаконие. Отойди подальше, не простивший брату своему, пойди и принеси ему дар [своего прощения], —только тогда ты удостоишься принятия Святых Даров. Сбрось с себя нечистоту злобы, тогда приди и прими очищаю­щий Угль. Обратись ко Господу: Владыко! Я знаю, что имею множество грехов и долгов, но по заповеди Твоей я про­стил моим братьям, дабы и мне удостоиться Твоего проще­ния. Вот какой смысл предлагает нам священник вложить в краткий сей возглас.

Итак, простим братьям нашим, сбросим с себя всякую злобу и лукавство, желая прожить достойно звания, в которое мы призваны (ср. Еф. 4, 1). Не говори: я много уже простил брату моему, а он вновь согрешил против меня, - ведь то же самое и ты услышишь от Владыки. Не говори: некто нанес мне сильные удары, злое замыслил против дома моего, поле мое себе присвоил, сына моего убил, много зла мне причинил, заточил меня в темницу, предал меня на смерть и я не могу этого простить. — Возлюбленный, умоляю, не говори так. Ибо сколько отпустишь брату своему, столько и еще больше отпустит тебе Владыка. Вспомни первомученика Стефана: что он говорил о побивающих его камня­ми? - «Господи, не вмени им греха сего» (Деян. 7, 59).

Вспомни Иакова, брата Господня, о котором помнят и иудейские историки, что он молился за убивающих его и говорил: Господи, оставь им, ибо не ведают, что творят. Вспомни самого Владыку, принявшего смерть ради твое­го спасения: если брат твой захочет повесить тебя на дре­ве, возвыси глас свой к Владыке и скажи: Отче, оставь им грех сей (Лк. 23, 34). Взгляни на занявшего у Владыки десять тысяч талантов (Мф. 18, 24). Услышав о десяти тысячах талантов, помысли о бременах греховных. Когда тот [должник] припал к Владыке и, робея, воззвал о мило­сти, то получил прощение всего долга. Но когда сам, памятозлобствуя, не простил своему должнику, не только лишился оставления долга, но оказался преданным вечной геенне. Одно лишь памятозлобие более всех десяти тысяч талантов обременительных грехов оказалось способным по­губить его.

Посему умоляю вас, братья, избежим сего лукавого и непростительного греха. Если же хочешь узнать, что тьма памятозлобия хуже всякого иного греха, то послушай: вся­кий грех совершается в короткое время и быстро прекра­щается, как, например, совершает ли кто блуд, — после этого, уразумев глубину содеянного преступления, приходит к его осознанию. Памятозлобие же непрестанно хранит пламенеющую страсть. Одержимый сей страстью — встает или ложится, молится или совершает путь — непрестанно носит жало в сердце. Тот, кто поработил себя сей страсти, не может пи вкусить благодати Божьей, ни удостоиться отпущения грехов. Там, где проросло памятозлобие, ничто не приносит пользы: ни пост, ни молитва, ни слезы, ни исповедание, ни моление, ни девство, ни милостыня, ни иное какое благо, все разрушает памятозлобие против брата.

Будем внимать сему со тщанием. Ибо не сказано: если ты принес дар свой к жертвеннику и вспомнил, что имеешь что-нибудь против брата своего, но если «вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, ...пойди преж­де примирись с братом твоим, и тогда... принеси дар твой» (Мф. 5, 23-24). Итак, если мы должны исцелять зло и лу­кавство брата, то какого снисхождения заслуживаем мы сами, когда не только этого не делаем, но памятозлобствуем про­тив братьев наших и в себе скрываем злое змеиное жало? Слышу я, как многие часто говорят: увы мне, как я спасусь? Я не могу поститься, не совершаю бдений, не в силах сохра­нить девство и удалиться из мира,      как же я могу спас­тись? Как? Я говорю тебе: отпусти, и тебе отпустится, прости, и ты будешь прощен (ср. Лк. 6, 37), — вот один краткий путь ко спасению. Предложу тебе и второй: «Не судите» сказано, «да не судимы будете» (там же). Вот путь без поста бдения и труда.

Итак, не суди брата, даже если своими глазами ви­дишь, как он согрешает, ибо один у нас Судия и Владыка, Который и воздаст каждому по делам его, и один день Суда, на который мы предстанем нагие, сообразно делам нашим, принимая милость Божию. «Ибо Отец не судит ни­кого, но весь суд отдал Сыну» (Ин. 5, 22). Посему тот, кто судит брата своего прежде второго пришествия Христова, есть антихрист, ибо присваивает себе достоинство Христа2. Умоляю, не будем судить братьев, дабы нам удостоиться прощения. Ты видишь, быть может, как он согрешает, но не знаешь, к какому концу приведет его жизнь. Тот самый раз­бойник, распятый вместе со Христом, был злодей и челове­коубийца, а Иуда — апостол и ученик Иисуса, один из бли­жайших учеников. Но в малый срок произошла перемена: разбойник отправился в Царство Небесное, а ближайший ученик в погибель. Даже если и грешник брат твой, откуда ты знаешь, каковы будут его последние деяния? Ибо многие, не раз согрешившие явно, тайно горячо покаялись, а щы видим, как они грешат, но не знаем ничего об их покая­нии и обращении. Бывает, что мы грешников судим, а Бог их уже оправдал.

Посему, умоляю, не будем ни памятозлобствовать, ни судить никого из людей, пока не придет Праведный Судия, «Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сер­дечные намерения» (Жор. 4, 5). Особенно же не суди свя­щенника Божия по тайным и неявным слухам, которые ты услышал о нем. Не говори, что приносящий [бескровную Жертву] — грешник, что он осужден, что он недостоин и что благодать всесвятого Духа не пребывает на нем. Пусть никто так не помышляет. Но есть Тот, Кто ведает и испыты­вает «тайные сердца». Познай самого себя, которого ты вся­чески превозносишь, и предоставь суд Праведному Судие. Пусть священник твердо держится божественных догматов, а в отношении остального ты не судья, если только ты не лишился рассудка и сознаешь свою собственную меру и свое достоинство. Но разве, скажет кто-нибудь, даже архи­ерей не может подлежать суду по церковным канонам? — Может, говорю я. Но не тобой он осуждается, а Богом и вышестоящим архиереем. Что ты, овца, судишь пастыря? Почему по-фарисейски похищаешь у Бога суд, который тебе не вручен, и священническое достоинство, которое не тебе вверено Богом?

Посему, умоляю, не суди никого, особенно же священ­ника Божия, но с верой, деятельным покаянием и чистой совестью приступай к божественным Тайнам, и сподобишь­ся всяческого освящения. Ведь если приносящий бескров­ную Жертву был бы даже Ангелом Божиим, а ты приступил недостойно, то и Ангел не очистил бы тебя от грехов. А что сказанное мной истинно, свидетель тому сам Иуда. Ибо он из самых пречистых рук Владыки принял божественный Хлеб, но, поскольку принял его недостойно, тотчас вошел в него Сатана.

Если желаете услышать рассказ о том, что тот, кто не осуждает прегрешения других, свободен [от наказания за свои грехи], и наоборот, тот, кто осуждает — налагает на себя тяжелую печать [грехов], то послушайте, — свидетель Христос и Владыка, что еще живы видевшие это. Муж не­кий, украшенный монашеской одеждой, проведя свою жизнь в нерадении и беспечности, заболел неизлечимым недугом, и, когда дыхание его уже было на исходе, он нисколько не был испуган приблизившейся смертью, но со всякой благо­дарностью и рвением начал готовиться к разлучению с те­лом. Тогда один из сидящих рядом боголюбезнейших отцов вопросил его: поверь, брат, что мы, признаться, видели, как ты провел свою жизнь в беспечности и нерадении, и не понимаем: откуда у тебя такая беззаботность в час сей?

На это брат ответил: воистину, честные отцы, я провел свою жизнь во всяком нерадении, и ныне, в час сей, Ангелы Божий принесли мне рукописание грехов моих. Зачитав прегрешения, которые я совершил после того, как отрекся от мира, они сказали мне: признаешь ли ты все это? Я ответил: да, в точности все так и было; но, однако, после того, как я отрекся от мира и сделался монахом, я никого из людей не осудил и не памятозлобствовал. Умоляю, дабы и на мне сохранилось слово Христово, ибо Он сказал: «Не су­дите, и не будете судимы» и «Прощайте, и прощены будете» (Лк. 6, 37). Едва произнес я все это, тотчас разодралось ру­кописание моих грехов, и вот, со всякой радостью и безза­ботностью, я отхожу ко Христу.

И как только брат тот поведал обо всем отцам, в мире предал Господу дух свой, не лишив стоящих пред ним ду­ховной пользы и наставления. Да удостоимся и мы сей пользы, наставления и доли, сохранив себя неуязвленными от всякого осуждения и памятозлобия, благодатью и чело­веколюбием всесвятого и милостивого Бога нашего, ибо Ему подобает всякая слава, честь и поклонение, с единородным Его Сыном, всесвятым и животворящим Его Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Больше книг на Golden-ship