Феофан Затворник/ Второе послание святого Апостола Павла к святому Тимофею истолкованное святителем Феофаном/ Библиотека golden-ship.ru

Надписание сходно со всеми другими, указывает, кто к кому пишет и, как обычно святому Павлу, содержит некоторые термины, к которым повод подало содержание Послания и которые внесены, чтобы предуказать его.

Апостол Иисус Христов волею Божиею. Волею Бога Отца, Апостол Сына Божия воплощенного, по единству воли Их. Не иная воля у Отца и иная у Сына, но одна и та же. Почему, чего хощет Отец, того же хощет и Сын. «Апостолом меня предположил (προεβαλετο) Владыка Бог; с Ним свосхотел (συμψηφισαμενου) сего и Христос Иисус» (Экумений).

По обетованию жизни, яже о Христе Иисусе. В сих словах предуказание содержания Послания, которое и подало повод ко внесению их в сие надписание. Цель Послания — воодушевить святого Тимофея на мужественную проповедь о вере и блюдение верных в вере, пред лицом опасностей и смертей. Но в таких обстоятельствах, что могло столько воодушевлять, как не обетование жизни, которой самая смерть не отъемлет, а дверь в нее отверзает. Указание на это и делает Апостол в самом начале. Апостол я, говорит, по обетованию жизни, — по делу обетования жизни. «Владыка Бог с единоволением и Сына поставил меня Апостолом, чтобы я проповедывал людям обетованную жизнь вечную» (блаженный Феодорит). Он поставлен Апостолом возвещать сию жизнь всем людям, но, конечно, с уверенностию, что она прежде всего несомненное есть достояние самых возвещателей, следовательно, и святого Тимофея, как единого от таковых. Мысль об этом не могла не послужить ему в утешение и ободрение. Так святой Павел «в самом начале (Послания) ободряет душу его. Не напоминай мне, говорит, о здешних бедствиях: они доставляют нам вечную жизнь, где нет ничего такого, где нет болезни, печали и воздыхания» (святой Златоуст). Не опасности только — наша доля, но и всюду готовая смерть; но «умираем мы, чтобы жить вечно» (блаженный Феофилакт). Хотя это только обетовано, но обетование так несомненно, что мы все одно как бы уже имели ее. При всем том, однако ж, она все же есть впереди. «Если же она — обетование, то не ищи ее здесь; ибо упование видимое несть упование (ср.: Рим. 8, 24)» (святой Златоуст).

Яже о Христе Иисусе. «Жизни, которая о Христе Иисусе есть, то есть со Христом, потому что Он нам ее дает и ее содержит. Телесная жизнь — в яствах и питиях, а духовная во Христе Иисусе содержится. Он для нас есть всё» (блаженный Феофилакт). Жизнь сия здесь вос-приемлется, развивается и крепнет; обещается же ее явление во всей светлости своей и славе.— Κατ' επαγγελιαν — по обетованию, — можно, потому, перевесть и: по возвещению, по делу возвещения жизни, которая во Христе Иисусе,— жизни, которая тотчас по вере и принятии таинства и получается и которой жизнь вечная составляет неотъемлемую часть.

Стих 2. Тимофею возлюбленному чаду: благодать, милость, мир от Бога Отца и Христа Иисуса Господа нашего.

Тимофею возлюбленному чаду. «Не просто: чаду, — но: возлюбленному; ибо могут быть дети и нелюбимые. Но ты не таков, говорит, и потому не просто чадом я называю тебя, но чадом возлюбленным. И галатийцев он называет чадами, однако скорбит о них: чадца моя, говорит, имиже паки болезную (Гал. 4, 19). Называя его возлюбленным, он свидетельствует о великой его добродетели. Каким образом? Когда любовь не от природы, то она — от добродетели; родившиеся от нас бывают любезны нам не по добродетели своей только, но и по требованию природы; а возлюбленные по вере бывают такими не по чему иному, как по добродетели. И как может быть иначе, особенно у Павла, который ничего не делал по пристрастию?» (святой Златоуст). «Доблестного во всем Тимофея не естество, но сердце сделало и сыном, и возлюбленным» (блаженный Феодорит).

Благодать, милость, мир. «Чего желал прежде, того же и теперь желает ему» (святой Златоуст). Благодать — сила во спасение свое и других; милость — источник, изливающий и преизливающий благодать; мир — благий плод благодати, тотчас по получении сей милости вкушаемый,—мир с Богом и небожителями, мир в себе с совестию и со всеми земными жителями, не возмущаемый никакими немирными случайностями, но питаемый во всей своей силе и среди них.

От Бога Отца и Христа Иисуса Господа нашего,— как единого из обоих источников. «Благодати ему желает, да присущи вспомоществует ему,— желает от милости Отца и Христа Иисуса Господа нашего; ибо Бог благодать Свою щедро подает нам чрез Христа, да единая благодать будет обоих» (Амвросиаст). Господь Иисус Христос, по страдании, крестной смерти и воскресении, вознесшись на небеса и седши одесную Бога Отца, открыл путь Пресвятому Духу для нисшествия на землю,— и Он, нисшедши, всех облагодатствовал и благодатствует доселе, по благоволению Отца, в силу воплощенного домостроительства Сына.

б) Начало Послания (1, 3—6)

аа) Изъявив сильную любовь ко святому Тимофею (см.: 1, 3 — 4) и: бб) похвалив его и род его за веру (см.: 1, 5),— святой Павел напоминает ему: .вв) возгревать живущий в нем дар Апостольского преемства, — что и составляет главный предмет Послания (см.: 1,6).

аа) Изъявление любви ко святому Тимофею (1, 3—4)

Глава 1, стих 3. Благодарю Бога, Ему же служу от прародителей чистою совестию, яко непрестанную имам о тебе память в молитвах моих день и нощь.

Святой Павел, как всех учил о всем благодарить (см.: 1 Сол. 5, 18), так и сам всегда за все благодарил Бога, и за радостное и за скорбное, и за внешнее и за внутреннее, за всякое доброе движение мысли и чувства. Так, здесь благодарит Бога за то, что непрестанную имеет память о святом Тимофее в молитвах своих. Мысль такая: память непрестанная о ком-либо есть верное свидетельство любви; святой Павел, благодаря за память о святом Тимофее, благодарит за любовь к нему. Так святой Златоуст: «благодарю Бога, говорит, за то, что я помню о тебе, — так я люблю тебя. Это — знак чрезвычайной любви, когда кто любит так, что сам восхищается сею любовию»,— «когда кто в любви к кому-либо видит великую для себя похвалу, прекрасное себе украшение» (блаженный Феофилакт, Экумений). Но под этим скрывается и другая мысль: Апостол непрестанно о святом Тимофее помнит, потому что он достоин памяти, и, благодаря Бога за сию память, благодарит за то, что святой Тимофей достоин того, что он таков, что об нем нельзя не вспоминать, и притом так, что память о нем благодарность Богу порождает. Бывают лица, память о коих тоже не отходит, но томит сердце, а память о святом Тимофее возбуждала в душе святого Павла радостные и Богу благодарные чувства. Так с некиим особым оттенком Амвросиаст: «поелику достойно вспоминать о добрых, то Апостол благодарит Бога, что помнил о святом Тимофее, муже дивном, сознавая, что и это есть дар Божий: ибо не беззаслужно, если кто помышляет о добрых мужах».

Ему же служу от прародителей. Как от прародителей, когда те не так служили Богу, как он теперь служит, и когда он не от них научился сему новому служению? Образ служения нов; но Бог служимый один и Тот же есть, равно как и дух служения. То служение, которое он принял от прародителей, он держал вседушно, Богу покорствуя. Когда Сей же Бог повелел ему оставить то и усвоить новое, он начал так же вседушно держать и это новое, как держал прежнее, и опять по той же вседушной покорности Богу, какою был исполнен, служа Ему прежним образом. Так и Бог, и дух служения Ему у святого Павла пребывал один и тот же. Весь род мой, свидетельствует он, вседушно веровал в Единого истинного Бога и вседушно покорствовал Ему в служении, Им заповеданном. То же самое блюду и я: Единого истинного исповедую Бога и служу Ему, как Он заповедал. Такое настроение и выражает в словах: чистою совестию, εν καθαρα συνειδησει,— в чистой или по чистой совести. Совесть чиста, когда в мыслях, чувствах, желаниях, словах и делах не допускается ничего в противность тому, что сознается истинным, добрым и должным,— ничего противного убеждениям. Святой Павел как прежде по-иудейски служил Богу по убеждению, что так хочет Единый Бог, так и теперь по-христиански служит, по тому же убеждению, не обманно навеянному, а осязательно Самим Богом явльшимся напечатленному. Почему относительно служения у него ни малейшей тени нет колебания: убеждение его светлосиянно, как солнце при безоблачном небе среди дня; такожде и совесть его.

Амвросиаст пишет: «поелику Бог христиан Тот же есть, Который был Богом иудеев, то Апостол неложно свидетельствует, что Тому же Богу возносит благодарение, Коему служил от прародителей. Если он исповедует и проповедует то самое, чего чаяли прародители его, то вера их одна и та же. Таким образом, поелику он вступил в наследие прародительского служения Богу и поелику оно было уже в них, когда они служили Богу, то праведно говорит: Ему же служу от прародителей. Но как говорит он: чистою совестию, — когда преследовал Церковь? Он преследовал Церковь, но так, что делал это по любви к Богу, а не по зловолию». То же читаем и у блаженного Феофилакта: «как чистою совестию, когда в начале не знал он Христа? Так говорит он,— или под совестию разумея жизнь: ибо хотя иудействовал, но по жизни был безукоризнен,— или потому что, когда гнал Церковь, гнал по ревности, а не по человеческим каким побуждениям, как иные стоят за ересь славы ради, вполне сознавая ее гнилость. Говорит же он о всем этом, как бы внушая: не подозревай, что у меня одно на уме, а другое на словах; чиста у меня совесть, как всегда, так и ныне. Так я не лгу, говоря, что люблю тебя и всегда о тебе поминаю» (Это сокращено из святого Златоуста, то же и Экумений.)

Яко непрестанную имам о тебе память в молитвах моих. «Говорит: непрестанную имею память, — и не просто, но: в молитвах моих; то есть это входит в молитву мою; во всякое время, непрестанно исполняю это: ибо это выражают слова: день и ночь» (святой Златоуст). В молитве память — память священная, Богом освящаемою почитаемая, и, следовательно, в дело содевания спасения входящая. Истинные богочтецы ничего несогласного с благоговеинством пред Богом не допускают, ничего такого, с чем в чистой совести не могли бы они предстать Богу в молитвах своих. Такова была и Апостолова память о святом Тимофее,— чистая, святая, ничего плотского не имевшая.

Стих 4. Желая видети тя, поминая слезы твоя, да радости исполнюся.

Предмет молитвы — увидеть святого Тимофея, потому что это было очень желательно, επιποθων, — пламенно сего желая. «День и ночь, говорит, молю Бога, да исполнит Он мое пламенное желание увидеть тебя» (блаженный Феофилакт). «Видишь ли пламенную привязанность? Видишь ли преизбыток любви?» (святой Златоуст). Может быть, это желание видеть выставлено здесь в удостоверение, что если он не возвратился в Ефес к нему, то причина этому не охлаждение любви, а течение обстоятельств, не зависящих от его воли. Святой Златоуст говорит: «заметь, как он в самом начале оправдывается пред ним, что сам не пришел видеться с ним; ибо слова: дондеже прииду — и еще: уповаю прийти к тебе скоро (ср.: 1 Тим. 4, 13; 3, 14) — заставляли ожидать скорого его прибытия. Посему он тотчас же оправдывается. Впрочем, не говорит вдруг о причине, почему не пришел, дабы не слишком опечалить его,—причиною же было то, что он задержан был кесарем (Нероном),— но уже в конце, когда приглашал его к себе, открыл ее. В начале же не опечаливает его, а высказывает желание видеть его». Словами: желая видети тя,— он наводит его на помышление: «мог ли бы я сам себя произвольно лишить себя удовольствия видеть тебя, если б я имел возможность прийти к тебе?» (блаженный Феофилакт).

Поминая слезы твоя. Желательно было Апостолу видеть его не по своей только любви к нему, но и по его любви к себе, которую он явил тем, что проливал слезы, вероятно, когда, оставляя его, Апостол прощался с ним. «Апостол показывает здесь, что делает это (молится увидеть его) не просто, и не без причины, а: поминая, - говорит, слезы твоя. Разлучаясь с Павлом, он, вероятно, плакал и рыдал больше дитяти, отнимаемого от сосцов кормилицы и от молока» (святой Златоуст). Поминая об этом, Апостол как бы говорит ему: желаю видеть тебя, любя тебя. «Но если б я был и крайне бесчувствен, жесток и бесчеловечен, и тогда не мог бы не иметь такого желания; ибо припоминаемые мною слезы твои могли бы смягчить меня» (святой Златоуст).

Почему, когда вслед за сим говорит Апостол: да радости исполнюся,— вместе подает мысль: чтоб и твои осушить слезы. Слезы святого Тимофея не могли не отозваться глубокою печалию о разлучении и в сердце святого Павла. Отсюда естественно как желание свидеться, так и предчувствие радости от того в обоих. Амвросиаст пишет: «Апостол уверяет, что много помнит о Тимофее и жаждет видеть его по причине воспоминания о слезах его, которые он по любви к Апостолу проливал, когда тот, как само собою разумеется, отходил от него. Не без причины потому желает он видеть того, кто столько любит его, чтоб исполниться радостию от обоюдного обрадования».

Всем этим Апостол засвидетельствовал свою к святому Тимофею претеплую отеческую любовь.

бб) Похвала ему и роду его за веру (1, 5)

Глава 1, стих 5. Воспоминание приемля о сущей в тебе нелицемерней вере, яже вселися прежде в бабу твою Лоиду и в матерь твою Евникию: известен же есмь, яко и в тебе.

Изъявлением своей любви к Тимофею святой Павел обновил и его любовь к себе и, тем разогрев сердце его, сделал его готовым ко вмещению уроков, как разогретый воск готов бывает к принятию печатей. Теперь готовит руку для принятия сих уроков, восставляя силу веры его напоминанием о ней, как она есть в нем и в роде его.

Поминая, сказал, слезы твоя,— желаю увидеть тебя еще и молюсь о том. Но слезы естественное дело; все же естественное в духовных отношениях теряет силу, если не освящается верою; и только это освящение облекает его условным некиим значением. Посему Апостол тотчас и прибавляет: воспоминание приемля о сущей в тебе нелицемерней вере. «Не за слезы только (желаю видеть тебя), но и за веру, так как ты служитель истины, и нет в тебе лицемерия» (святой Златоуст). «И веселит меня преимущественно искренность твоей веры» (блаженный Феодорит). Предыдущие слова оживляли в душе святого Тимофея чувства и расположения, обычные у долго живших вместе и сроднившихся; напоминание о вере дает им другой тон и переносит в другую область,—отрешенную, трезвенствующую; а похвала вере,—яко искренней и нелицемерной,— не могла не восставить ревности по вере, из желания выдержать себя именно таким, каким похвален.

Чтобы в сильнейшее еще напряжение привесть эту ревность, Апостол напоминает и о вере рода Тимофеева. В тебе, говорит, живет вера, яже вселися прежде в бабу твою Лоиду и в матерь твою Евникию. «Ты, говорит, из такого дома, который издавна служит Христу. Издавна ты имеешь это благо; от прародителей ты принял нелицемерную веру» (святой Златоуст). Напоминание о духе и характере рода обязательно располагает родичей выдерживать сей дух и характер. Это и имел в виду Апостол, говоря так. «Похвальным напоминанием о предках он усиливает веру в своем ученике» (блаженный Феодорит). Так как «доблести предков, если мы подражаем им, принадлежат и нам, а если не подражаем, не имеют никакой силы, но еще служат к нашему осуждению» (святой Златоуст); то опасение, не отстать бы от рода и не посрамиться, естественно раздражило в святом Тимофее ревность о его доблести, то есть вере; особенно когда при этом выставляются такие лица, как бабушка и мать, одно имя которых, слышимое, разогревает сердце. Если вообще «ничто так не действенно, как домашний пример» (блаженный Феодорит), то пример бабушки и матери тем сильнее действует, чем нежнее влечет.

Известен же есмь, яко и в тебе. И ты не отстал от них, и в тебя давно вселилась вера. Известен, πεπεισμαι, — «не догадываюсь, но убежден и совершенно уверен» (святой Златоуст). Новое побуждение ревновать о вере. Ибо выходило, что если ты, после сего, ослабеешь в сей ревности, то будешь идти против себя, себе самому будешь изменником. Апостол и о своих прародителях помянул выше и теперь поминает о прародителях святого Тимофея, чтоб внушить: корень наш освящен верою; нам потому следует, принимая здравые соки из сего корня, цвести по роду сих соков. Или может быть слова его имеют такую же силу, какую в устах воинов такая речь: мы с тобою старые служаки.

вв) Напоминание о возгревании дара Апостольского преемства (1, 6)

Глава 1, стих 6. Еяже ради вины воспоминаю тебе возгревати дар Божий живущий в тебе возложением руку моею.

Подготовив так святого Тимофея, святой Павел уже благонадежно заповедует ему ревностно исполнять возложенное на него дело, то дело, к которому он призван рукоположением,—дело пастырства или Апостольского преемства. Деятельное исполнение сего Апостол назвал возгреванием дара Божия, который стал жить в нем в силу рукоположения. Пастырство или Апостольское преемство не есть дело внешнего определения, как бывает в гражданских должностях, но есть следствие внутреннего благодатного сделания пастырем, в силу которого избранный делается способным к пастырству и печатлеется пастырем, так что, исполняй или не исполняй он своего дела, все он пастырь, по дару благодати, живущему в нем. Исполняющий дело пастырства как должно возгревает, раздувает его; не исполняющий — погашает. Тут то же бывает, что и у получивших, по притче, таланты: один пускает полученный талант в оборот, другой зарывает в землю. Оба приточные выражения означают одно и то же: не довольно получить дар благодати; надобно и возгревать его, или развивать,—трудясь в делании того дела, на которое он дан. Апостол выразил это словом: αναζωπυρειν — раздувать, — давать довольно вентиляции, — или течения воздуха, чтоб огонь не погас, а более и более разгорался. Что течение воздуха для огня, то труды по дару благодати для сего дара. Вот о чем напоминает Апостол святому Тимофею, говоря: еяже ради вины воспоминаю тебе возгревати дар Божий. Но какой это ради вины? ради веры, которая живет в нем и роде его. Вера сия обязывает его возгревать дар Божий. По вере Дан дар, верою и принят; но вера же представляет и сильнейшие побуждения к ревностному действованию по дару. Апостол и говорит как бы: после того, как я оживил в тебе веру предыдущими воспоминаниями, мне нет нужды долго убеждать тебя, а стоит только напомянуть, чтоб ты возгревал дар свой. Но тут лее доразуметь можно: поелику ты веруешь искренно, то по тому самому усерднее трудись в возгревании дара своего; смотри, не вознеради; при вере не возгревать дара — невообразимая несообразность. Святой Златоуст говорит: «я знаю, что ты имеешь нелицемерную веру, и потому напоминаю тебе: нужно иметь ревность, чтобы возгревать дар Божий. Как огонь требует дров, так и благодать — нашего усердия, чтобы она воспламенялась. Дар Божий,— то есть благодать Духа, которую ты принял для предстоятельства в Церкви, для знамений и всякого служения. Возгревати,— ибо от нас зависит и погашать, и воспламенять ее. Посему и в другом месте он говорит: Духа не угашайте (1 Сол. 5, 19). От беспечности и лености он угасает, от внимания и усердия воспламеняется».

в) Разделение Послания

Послание имеет две части: первая, большая и главнейшая, наставительная для святого Тимофея (см.: 1, 7 — 4, 8); вторая, меньшая, в роде послесловия и приписки, лично святого Павла касающаяся,— обстоятельственная (см.: 4, 9 — 22). Можно, однако ж, полагать, что для Апостола, оставленного почти всеми, главная нужда была позвать к себе святого Тимофея,—для чего потребовалось объяснить и свое положение. Но как он не знал определенно, останется ли в живых до прибытия святого Тимофея, то и пишет ему наставления о пастырствовании в дополнение к данным в Первом Послании. Наставления сии он мог бы передать святому Тимофею и лично по прибытии его. Но как не мог наверное полагать, что дождется его в живых будучи, то рассудил поместить их в Послании. Таким образом, для святого Тимофея и для нас главнейшею частию стоит первая — наставительная. Ею мы и ограничим разделение Послания, назвав последнюю, обстоятельственную, — послесловием.

Здесь, в сей главной части, можно видеть два отделения: А) в первом говорится о самой пастырской деятельности. Это собственно наставительное отделение (см.: 1, 7 — 3, 9).—А: Б) во втором святой Тимофей воодушевляется к достодолжному прохождению ее по всем частям (см.: 3, 10 — 4, 8). Это воодушевителъное отделение. Оба отделения, в частях своих, соответствуют одна другой.

НАСТАВИТЕЛЬНАЯ ЧАСТЬ (1, 7-4, 8)

А) ОТДЕЛЕНИЕ НАСТАВИТЕЛЬНОЕ (1, 7-3, 9)

Подразделение наставлений для первого отделения указывает сам святой Павел в 7-м стихе, определяя свойства дара Божия, получаемого чрез рукоположение.

Глава 1, стих 7. Не бо даде нам. Бог духа страха, но силы и любве и целомудрия.

Нам — кому? И вообще христианам, и тем паче Апостолам и преемникам их. Поелику о даемом от Бога духе говорится вслед за упоминанием о даре Божием чрез рукоположение; то прямее будет разуметь здесь под: нам — святого Павла со святым Тимофеем, — как бы так: нам с тобою. Но как и общий дух христианский таков же, то различать сие в Толковании не настоит надобности.

Не даде духа страха, δειλιασ,— робости, несмелости. «Не для того мы получили дух, чтоб робеть, но чтоб дерзновенствовать. Многим Бог дает и дух страха, например, на войне, как читается в Писании. И нападе, говорит, на ня дух страха (ср.: Исх. 15, 16), то есть Бог вложил в них страх. Напротив, тебе он даровал дух силы» (святой Златоуст).

Но силы. «Бог дал нам благодать Святаго Духа не для того, чтобы боялись опасностей за благочестие (за веру Христову), но чтобы небоязненно исповедали ее и возвещали, исполняясь Божественной силы (в чувстве благодатной силы от Бога)» (блаженный Феодорит). Спаситель говорил и Апостолам, посылая их на проповедь: пред цари и владыки ведени будете имене Моего ради во свидетельство им — и гнать будут вас, как и Мене: не убойтеся их (ср.: Мф. 10, 18, 23, 26). И святого Павла воодушевлял: не бойся, но глаголи и да не умолкнеши (Деян. 18, 9). И он в чувстве силы от Бога исповедал: вся могу о укрепляющем мя (Флп. 4, 13). В чувстве силы и всякий христианин, по принятии благодати, исходит на дело свое — дело жизни о Христе Иисусе; и на робостный вопрос: кто мя избавит от тела смерти сея,— в себе самом слышит ответ: закон духа жизни о Христе Иисусе свободил мя есть от закона греховнаго и смерти (ср.: Рим. 7, 24; 8,2).

И любве. Излияние любви в сердцах неразлучно с дарованием благодати Святаго Духа, как свидетельствует тот же Апостол в другом месте: любы Божия излияся в сердца наша Духом Святым данным нам (Рим. 5, 5): любы Божия,— первое, любовь к Богу; ибо Дух благодати, возродив, вселяет чувство сыновства, по коему возрожденный исповедует, что Бог Отец ему есть, и с сыновнею любовию возносится к нему, взывая: Авва Отче! (ср.: Рим. 8, 15),— с любовию, столь сильною и глубокою, что ничто уже, ни на небе, ни на земле, разлучить его не может от сей любве Божия (Рим. 8, 39). Любы Божия,— второе, — любовь Божественная, полная и всеобъемлющая,— к братиям. Дух Божий, возродив, вселяет чувство братства со всеми возрожденными, по коему они исповедуют сердцем, что все суть сыны и дщери одного Бога, — одну духовную Божию составляют семью; почему и имеют друг друга как единоутробных, не языком, а чувством сердца, готовы бывая на всякие жертвы во благо им. Это чувство у Апостолов и их преемников получает особую широту, и они искренно сознают себя должными не иудеям только, но варваром и Еллином, мудрым и неразумным (ср.: Рим. 1, 14), всегда готовы бывая всем быть вся, да всяко некия спасут (ср.: 1 Кор. 9, 22). Так разумеют все наши толковники. Сокращенно всех совмещает блаженный Феофилакт: «любви, и той, что к Нему (Богу), и той, что к ближним. Ибо и то, чтобы Бога любить, как Отца, имеем мы от Духа, делающего то, что мы взываем: Авва Отче! И то, чтоб неколеблемыми пребывать в любви к ближним, дар есть, от Божеской силы бывающий; как, напротив, то, чтобы соблазняться ими (возмущаться недобрыми их к нам отношениями) бывает от робкой боязливости и малодушия». Последнее не только свидетельствует об отсутствии любви, но и погашает ее, как объясняет святой Златоуст: «любовь происходит от силы и безбоязненности; ибо, обыкновенно, ничто столько не разрушает любви, как боязливые опасения и подозрение предательства».

И целомудрия. «Целомудрием он называет или здравие ума и души, или то, чтобы мы жили целомудренно, и старается вразумить нас и отклонить от невоздержания» (святой Златоуст),— чтоб не только сами мы были целомудренны и разумны, но и «других уцеломудривали и научали разуму» (блаженный Феофилакт). Обыкновенно под целомудрием разумеется чистота от всякой плотской скверны. Дух благодати, пришедши и воспринят быв сердцем, отрешает его от пристрастия ко всему чувственному и вкус к тому отбивает. Если же это водворяется в сердце, то какое место найдет при нем плотское вожделение? Духа приявшие и бывают чисты сердцем. Но тот же Дух есть и Дух разума, который, пришедши, научает всему и по ведению, и по жизни (см.: Ин. 14, 26). Посему можно принять, что в настоящем месте разумеется это последнее. У Апостола стоит: σωφρονισμου — уцеломудрения, подание здравомыслия и навсегда, и особенно в нужном случае, что сказать и как поступить, как и Господь обетовал: дастбося вам в той час, что возглаголете (Мф. 10, 19); в один час дастся, что возглаголете, а в другой, как поступить долженствуете. Таким образом, здесь можно разуметь деятельное, даруемое пастырям, благоразумие.

Вот что дает дар рукоположения рукоположенному: дух силы, любви и премудрости, или делает «сильным, любительным, здравоумным» (Амвросиаст). Соответственно сим частям дара рукоположения святой Павел дает и наставления рукоположенному святому Тимофею. Яко получившему дух силы, заповедует: а) небоязненно и не стыдясь проповедуй о Господе Спасителе, строго держась преданного мною тебе (см.: 1, 8—18); яко получившему дар любви, заповедует: б) как воин, как борец и как оратай — трудись над братиями, да и тии спасение улучат (см.: 2, 1 — 13); яко получившему дух премудрости и здравоумия, заповедует: в) не ввязываться в словопрения с противниками истины, а кротко вразумлять их, не оставляя без внимания и не добре живущих (см.: 2, 14 — 3, 9).

а) Наставление проповедывать о Господе Спасителе не боясь и не стыдясь (1, 8—18)

Как получивший дар силы, не стыдись свидетельства о Христе Спасителе, но спостражди Ему, руководствуясь: аа) главным образом, высотою значения воплощенного домостроительства (см.: 1, 8—10); а при этом и: бб) моим примером; ибо и я не постыдился и стражду (см.: 1, 11 — 14); и: вв) примером Онисифора, не постыдившегося вериг моих и не побоявшегося найти меня и послужить мне,—не как бывшие со мною асийцы (см.: 1, 15 — 18).

аа) Руководствуясь высотою значения воплощенного домостроительства (1, 8—10)

Глава 1, стихи 8 — 9, 1-я половина. Не постыдися убо страстию (свидетельством) Господа нашего Иисуса Христа, ни мною, юзником Его: но спостражди благовествованию Христову по силе Бога, спасшаго нас.

Не постыдися убо. Поелику ты в даре Божием чрез рукоположение приял дух силы, то не стыдись: ибо стыд есть признак бессильного малодушия. Не постыдись свидетельства Иисус-Христова,— свидетельства об Иисусе Христе, Сыне Божием, воплотившемся нашего ради спасения, но распятом на кресте и крестною смертию сею спасшем нас; не постыдись, смущаясь тою мыслию, что Христос распятый для Иудеев есть соблазн, а для Еллинов безумие и слово крестное для иных юродство есть (ср.: 1 Кор. 1, 18, 23); но с дерзновением возвещай слово крестное и не потупляя очей проповедуй Христа распята, будучи несомненно уверен, что сим поношением крестным совершено спасение мира. Свидетельством Христовым названо здесь все благовестие, как тут же и поясняется в словах: но спостражди благовестию Христову.

Наши толковники много внушительного изрекли об этом ложном стыде. Как он встречается и у нас в обществе, то не лишним считаем поместить здесь сказанное ими, начиная с последнейших и восходя к первейшим. Блаженный Феофилакт пишет: «многие треокаянные, по человеческим понятиям судя о том, что выше нашего постижения, стыдом почитают возвещать, что Сын Божий распят, не зная, что силою креста сего человек-осужденник соделался сыном Божиим. Ты же, о Тимофее, говорит Апостол, не стыдись свидетельствовать о Христе и о смерти Его крестной, но с дерзновением проповедуй о том». Блаженный Феодорит далее входит в сие, говоря: «проповедуемы были крест, поругания, злословие, страдание, смерть. А сие неверующим казалось исполненным стыда. Слово крестное, говорит Апостол, погибающим убо юродство есть (1 Кор. 1, 18). Посему и сам о себе в Послании к Римлянам сказал: не стыждуся благовествованием: сила бо Божия есть во спасение всякому верующему (ср.: Рим. 1, 16),—и здесь ученику своему советует с дерзновением проповедывать о сем». Подобное сему пишет и Амвросиаст: «Апостол учит, что должно иметь твердость, а не трепетать при исповедании веры. Ибо в ней ничего нет такого, чего следовало бы стыдиться. Если Христос виден был человеком, то деяниями Своими явил Себя Богом: хотя и распят Он, но воскрес из мертвых и пред очами многих, взятый облаком, вознесся на небо (см.: Деян. 1, 9). А это не знак немощи, а свидетельство силы: ибо, где будто осязается немощь, там является могущество. Итак, неразумно немощным почитать Того, Кто так доказательно явил Себя победителем (всякой немощи)». Пространнее и полнее слово о сем святого Златоуста: «нет ничего хуже, как судить и измерять дела Божественные по человеческим понятиям; ибо таким образом далеко можно отпасть от камня веры и лишиться света. Если желающий обнять лучи солнца глазами человеческими не только не обнимет их и не достигнет цели, но еще удалится от нее и потерпит великий вред, то тем более дерзающий смотреть своими умствованиями на свет неприступный потерпит вред, оскорбляя дар Божий. Посмотри на Маркиона, Манеса, Валентина и на всех вносящих еретические и пагубные учения в Церковь Божию, как они, измеряя дела Божий умствованиями человеческими, стыдились домостроительства нашего спасения. Между тем оно,—разумею крест Христов,—заслуживает не стыда, а великой хвалы. Ничто не служит столь великим доказательством человеколюбия Божия, ни небо, ни море, ни земля, ни сотворение всего сущего из ничего, ни все прочее, как крест. Посему и Павел хвалится им: мне же, говорит, да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа (Гал. 6, 14). Но люди душевные, приписывающие Богу не более, что и людям, (чуждаются из-за сего веры или) отпадают от веры, стыдясь ее. Посему Апостол, убеждая своего ученика, а чрез него и всех, говорит: не постыдися убо свидетельства Господа нашего,— то есть не стыдись того, что ты проповедуешь Распятого, но хвались тем. Хотя все эти предметы, — смерть, темницы, узы, сами по себе достойны стыда и поношения; но здесь, если вникнуть в причину и внимательно рассмотреть таинство, они достойны великой хвалы и великого почитания. Эта смерть спасла погибавшую вселенную; эта смерть соединила небо с землею; эта смерть разрушила власть диавола, соделала людей ангелами и сынами Божиими; эта смерть возвела естество наше на престол царский. Не постыдися убо. Не сказал: не бойся, не страшись, но сильнее ободряет его словом: не постыдися,— выражая, что опасность как бы не существует; если преодолеть стыд. Стыд тогда только и тягостен, когда он преодолевает нас».

Ни мною, юзннком Его, не постыдися. «Не стыдись, что имеешь учителем узника» (Экумений). То правда, что поношение учителя падает и на ученика; но мои узы — не поношение, а слава Христова и моя. Счел нужным Апостол и с сей стороны ободрить святого Тимофея; потому, озревшись кругом и видя, как учение поносят, его самого теснят и учителя его заключили в узы, он естественно мог смутиться. Не стыдись, говорит; ничего во всем этом нет поносного, ни в учении нечтимом, ни в моих узах. Святой Златоуст, продолжая свое слово, говорит: «не стыдись и того, что я, воскрешающий мертвых, совершающий бесчисленные знамения, обтекший всю вселенную, теперь связан. Я связан не как злодей, но ради Распятого; если Господь мой не постыдился креста, то и я не постыждаюсь узами. Если Господь наш и Учитель претерпел крест (не в посрамление, а во славу), то тем более мы (можем непосрамленно терпеть) узы». «Таким образом,— продолжим эту речь словами Амвросиаста, — ни в Апостоле — узнике — нет ничего постыждающего; ибо, тогда как, с одной стороны, по причине уз и ран враги называют его покрытым срамом и унижением, с другой — он посрамляет своих поносителей тем, что является дивным, одним мановением совершая знамения pi чудеса; да разумеют, что если он подвергается унижению, то не по немощи, но по изволению Божию, для преумножения венцов. Ибо Бог для того попускает рабам Своим быть унижаемыми от неправедников, чтобы для всех явно было, что Он не неправедно готовит и воздает им венцы».

Но спостражди благовествованию Христову. Не только не стыдись свидетельства или благовествования Христова, но не отказывайся и пострадать за Него; вместе с тем, как свидетельствуешь или благовествуешь о Христе Спасителе, будь готов и страдать за Него, и, обратно, — вместе с страданием за благовестие, — не переставай благовествовать. Апостол представляет его уже страждущим нечто и внушает: благодушно и с радостию переноси, что терпишь за благочестие,— давая, образом выражения, доразуметь при сем: терпя так, ты спостраждешь Христу Господу и мне.—Святой Златоуст говорит: «спостражди,— то есть хотя бы сам потерпел это, не стыдись; не просто: не стыдись,— по не стыдись и сам испытать. Как я, говорит, не за себя несу эти узы, так и ты будешь терпеть не что-нибудь человеческое, но будешь участвовать в тех же страданиях (Христовых). Спостражди, говорит, благовествованию, — не в том смысле, будто благовествование страдает, но он побуждает ученика страдать за Евангелие». «Искусом и на деле показывай, что не стыдишься благовестия, именно, страдая за него; и тем охотнее показывай это, что так ты делаешься общником страданий Христа Спасителя и моих» (блаженный Феофилакт). «Апостол предписывает святому Тимофею мужественно и охотно переносить страдания» (блаженный Феодорит); заповедь дает, почитая сие обязательным. «Ибо так как смерть силою Божиею побеждена (смертию), чтобы мы могли спасение улучить, то по сей причине надлежит и нам взаимно воздать Искупителю (страданиями) хоть от части некоей» (Амвросиаст).

По силе Бога — спостражди. На это силу получил ты от Бога, в даре рукоположения прияв духа силы. Приял духа силы,—упражняй же его, являй, возгревай, благодушно терпя все, что приходится терпеть за благовестие. Тебе нечего бояться страданий; ибо в тебе уже обитает сила к перенесению их. «Апостол ободряет напоминанием о силе Божией» (блаженный Феодорит). «Не своею, говорит, силою имеешь ты переносить это спострадание. Бог дал уже тебе такую силу и еще большую подаст, если потребуется» (Экумений). «Твое дело решиться и показать готовность, а облегчить, успокоить — дело Божие» (святой Златоуст).

Такая мысль для слов: по силе Бога — заимствуется от предыдущего, и именно из того, что Бог дал нам духа силы. Но по течению речи мысли для сих слов можно заимствовать и от последующего: ибо вслед за словами: по силе Бога — говорится: спасшего нас — и прочее, влеча внимание в сих словах и далее видеть истолкование, какую силу Божию надлежит разуметь здесь, — именно ту, которая явлена в устроении нашего спасения. Наши толковники после предложенного изъяснения, выражают и эту мысль.

Стих 9. Спасшаго нас и призвавшаго званием святым., не по делом нашим, но по Своему благоволению и благодати, данней нам о Христе Иисусе прежде лет вечных.

Святой Златоуст о значении сих слов говорит: «Апостол представляет и доказательства силы Божией» — и потом наводит: если Бог явил такую силу в устроении нашего спасения и призвания, то «не должно страшиться; если и тогда, когда предлежало спасать нас, бывших врагами Его, Он спас нас благодатию, то не тем ли более Он будет содействовать нам, когда увидит и нашу (по призвании) деятельность?» То же у Экумения: «Апостол изрекает доказательства готовности и содействия Божия, и подания силы, могущей сделать нас способными к мужественному перенесению искушений. Спас, говорит, нас Бог от смерти греховной и призвал званием святым, когда мы отвращались от Него и не хотели знать Его, не потому, чтоб мы были достойны того, но Он сделал это по Своему изволению и благодати. Итак, если, говорит (ибо такова цель сих слов у Апостола), Он такое явил благорасположение к нам, врагами Ему бывшим; не тем ли паче, когда мы соделались другами Ему и охотно идем на злострадания ради Него, Он даст нам силу перенести их и избыть от них?» То же и у блаженного Феофилакта.

Такие два понимания слов: по силе Бога — не разногласят между собою, а одно пополняет другое. Дух силы приемлется и всеми христианами, и тем паче Апостольскими преемниками, — и он доволен к перенесению страданий за веру; но его надлежит возгревать, как указал Апостол вместе с указанием на дарование его. Чем возгревать? Вот тем, о чем теперь говорится,— то есть созерцанием устроения нашего спасения. Воплощенное домостроительство нашего спасения живо впечатлеет в сознании непостижимо великую силу и величие Бога, спасающего нас, притом так, что сия сила и величие отражаются в самом действии спасения каждого, как свои ему. Созерцая сие, воодушевляйся охотно и мужественно страдать за домостроительство спасения, в тебе уже действующего, и во славу Бога, столь дивно тебя спасшего. По силе Бога — будет посему: побуждая и влеком будучи к сему спостраданию созерцанием и сознанием силы Божией в устроении твоего спасения,— как бы так: ты обязан спострадать в меру силы, явленной в устроении твоего спасения. Делом сие исполнить невозможно; но стремиться к тому, сколько сил есть или сколько получено силы, и возможно, и должно.

Самое домостроительство спасения Апостол живописует полно, как ему сие обычно, начиная с определения о нем в Предвечном Совете Божием, когда еще как Сын Божий благоволил приять совершение его чрез воплощение, так и все благодати вследствие того присуждены нам и даны. Но все сие было сокровенно в тайне Божества, явно же стало, когда, пришедши чрез воплощение, Сын Божий смертию разрушил смерть и воскресением воссиял жизнь и нетление сначала «в Себе Самом, чтоб потом усвоить его и всем нам» (святой Златоуст). Сие совершается благодатию ради веры в таинствах. Вера возбуждается и порождается благовествованием; последовавший благовестию с верою есть призванный; призванный облагодатствуется в таинствах и вступает в путь спасения по Божию его домостроительству, причащаясь и силы его. Все сие кратко печатлеет Апостол в мысли. И кто, созерцая все сие и тем паче причащаясь и силы спасительной, не готов будет все претерпеть за спасительную веру?

Спасшаго нас и призвавшаго. Первым словом означается спасение, как оно Господом устроено, все воплощенное домостроительство, а вторым, как каждый спасаемый вступает в участие в нем, а именно: вступает, будучи призываем благовестием. Так было в начале, так и всегда потом было, есть и будет. Спасение устроено, вечеря готова. И слово Божие всюду ходит, приглашая всех желающих. Приди, вкуси и причастен будешь спасения.— Звание сие называется святым, ибо идет от Святаго Бога Отца, действуется благодатию Духа Святаго и приводит к освящению в Сыне Божием воплотившемся, всех святящем и освящающем. — Как само домостроительство спасения совершено, так и призвание к получению спасения в нем совершается Богом, не по делом нашим, но по Его благоволению, κατα προθεσιν,— по изволению, которое, поелику благо нам изволило, есть благоизволение, благоволение. Мы,— род наш,— ничего не представляли с своей стороны, за что стоило бы устроить спасение наше, кроме разве всецелого бессилия к тому и всесторонней беспомощности, вызывавших и привлекавших Божеское милосердие. Можно гадать, что оно нужно было по целям, для коих дано бытие миру и к коим он непостижимыми для нас путями ведется. Но и это все — дело благоизволения Божия. Равным образом и то, что каждый народ и каждый человек призываются к участию во спасении, бывает по благоволению и благодати Божией. Никто из нас не может ничего представить, за что заслуженно был бы он призываем ко спасению, кроме разве неизбежности погибнуть без того, которая привлекает милосердие Божие, не терпящее, чтобы творение Его погибало. Так это и бывает, испытывается и сознается всеми призванными ко спасению. Никто из них не может сказать, откуда и как приходит Дух зовущий, и глас Его слышится внятно сердцем с некиим понуждением и следовать гласу сему. Божие сие есть милость, Божие благоволение.— «Из Себя, благостынею Своею влекомый, содевает сие Бог» (блаженный Феофилакт). Заметим при сем, что не должно смешивать звание ко спасению с самым содеванием спасения, которое не бывает без усилий и наших собственно. Оно есть плод совместного действия благодати и свободы. Оттого и не все званные спасаются, и званных больше, нежели избранных, то есть действительно улучивших спасение. — Благодать такая названа данною нам прежде лет вечных потому, что даровать ее нам определено в Предвечном Совете вместе с тем, как Сын Божий благоволил воспри-ять на Себя дело воплощенного домостроительства спасения. Почему она, данная прежде лет вечных, есть данная и о Христе Иисусе. «Безначально и предвечно предначертано данней быти нам благодати сей о Христе Иисусе Господе нашем. Не мало для нас есть то, что Бог возблаговолил о нас сие предвечно» (блаженный Феофилакт).

Стих 10. Явлшейся же ныне просвещением Спасителя нашего Иисуса Христа, разрушившаго убо смерть, и возсиявшаго жизнь и нетление благовествованием.

Явлшейся ныне, φανερωθεισαν, — открытой, явною сделанной. Как? Просвещением Спасителя нашего, δια της επιφανειας, — чрез явление Спасителя нашего, Сына Божия во плоти. Благодать определена, присуждена, дана нам предвечно; но доныне пребывала сокровенною. Знали о ней Пророки, но знали лишь то, что она несомненно будет, а что такое она будет, об этом только гадали. И Ангелы Божий не знали, что она будет, а только напрягались проникнуть в нее. Никто, однако ж, не постиг, что она такое, пока не явился Спаситель, Сын Божий воплотившийся. Ныне только стала она открытою. Амвросиаст пишет: «благодать Божия была от века в тайне сокровенною, открылась же явно чрез воплощение и пришествие Христа Спасителя». Блаженный Феодорит поясняет явление — исполнением: «издревле и прежде веков предопределил сие Бог всяческих; ныне же предопределенное привел в исполнение». Экумений с явлением соединяет возвещение: «от века предначертал Бог — спасенным быти нам, объявленным же сие сделалось ныне из воплощения Спасителя нашего Бога. Ибо Совет Божий — тот, чтоб миру спасену быть чрез веру,— ныне, а не прежде когда-либо, объявлен».

В слове: явлшейся — открывшейся, — то и Другое совмещается, и исполнение, и возвещение о том. Самое исполнение было уже открытие и возвещение. Но как исполнение плана домостроительства спасения не для того совершено, чтоб только его повидали, но для того, чтоб, увидев и услышав, уверовали и верою сделались причастными самой благодати, сокрытой в воплощенном домостроительстве, то о нем и возвещается открыто всем, — так что возвещение с явлением Спасителя неразлучно.

Разрушившаго убо смерть, и возсиявшаго жизнь и нетление благовествоваиием. Как и чем Сын Божий воплотившийся явною сделал благодать, сокрытую от века? Так и тем, что разрушил смерть, и возсиял жизнь и нетление. То и другое совершено одним действием воскресения, в котором и смерть разрушена, и жизнь нетленная воссияла: ибо Господь и Спаситель, воскресши, воскрес явно чрез победу над смертию и разрушение ее; но победивший и разрушивший смерть уже не умирает, и смерть Им не обладает; почему в Нем во свет изводится нетленная жизнь. То и другое самым делом явлено только в лице Спасителя; в Нем и смерть разрушена, и нетленная жизнь воссияла; для общего же разрушения смерти и воссияния нетленной жизни в сем положено лишь прочное основание и совмещена совершительная сила, имеющая в свое время совершить сие. Господь Спаситель смерть разрушил и жизнь в Себе воссиял нетленную не для Себя, а для нас, для рода человеческого. И мы действительно делаемся причастными сего, чрез таинственно-благодатный, но живой союз с Господом, которым и в нас полагается прочное основание и разрушению смерти, и воссиянию нетления.—Но ныне сие действуется сокровенно, въявь же придет в конце веков; ныне семя только тому полагается, древо же жизни восстанет из сего семени в свое время. Но как сокрытая прежде благодать домостроительства нашего спасения истинно и действенно явлена в Господе Спасителе: так и сокрытая ныне в нас чрез общение с Спасителем сила разрушения смерти и воссияния жизни несомненно проявится в свое время. Святой Златоуст говорит: «в теле Христовом то и другое (жизнь и нетление) уже было (и есть), а в нашем еще будет. Это — предмет нашей надежды».— Возсиявшаго, φωτισαντος, — может две мысли подавать: и — «явившего в Себе» (Экумений), изведшего на среду, на свет, в видение всем, и учением о том и верою в то просветившего. Так блаженный Феодорит пишет: «Единородное Слово, вочеловечившись, прекратило владычество смерти и даровало нам обетование жизни вечной; сие выразил Апостол, сказав: возсиявшаго, — вместо: предуказавшего». Блаженный Феофилакт то и другое совмещает, то есть что и в Себе явил, и нас просветил надеждою; ибо последнее уверовано на основании первого: «в собственном Своем теле Спаситель самым делом разрушил смерть, онетленив оное; нас же просветил благовестием — надеяться жизни и нетления. Ибо мы еще не онетленены самым делом, но имеем быть таковыми, и в таковой надежде утверждает нас благовестие».

Благовествованием, δια του ευαγγελιου,— следует, впрочем, относить ко всему, сказанному о домостроительстве спасения. Великая сия благодать предназначена от века, но была сокрыта, явлена же ныне в Господе Спасителе. В Нем вся полнота домостроительства спасения, и мы можем делаться причастниками его не иначе, как чрез живое общение с Господом. Общение сие начинается верою, действуется в таинствах, в совершенство и окончание приходит жизнию по вере во благодати. Но без начала и конца нельзя ожидать. Как начало — вера, а вера — плод благовествования; то Апостол и присовокупил: δια του ευαγγελιου, — как безусловно необходимому посредству для причастия благодати домостроительства спасения.

Возвратимся немного назад. Все это изображение благодати Божией в устроении нашего спасения, от века предначертанной, в воплощении Господа вступившей в действие и действием своим простирающейся на всю вечность, — изображение благоволительного к нам дела Божия, столь величественного, всеобъятного и обрадовательного, сделано Апостолом для воодушевления святого Тимофея к тому, чтоб не стыдился свидетельства о Господе Спасителе и охотно вдавался в спострадание благовестию, говоря как бы: есть из-за чего пострадать; «видишь, какая сила, видишь, какой дар ниспослан нам» (святой Златоуст). Не постыдися убо, но спостражди благовествованию. — Далее Апостол подкрепляет и подогревает то же воодушевление собственным своим примером. И я, говорит, стражду за благовестие, но не стыжусь.

бб) Руководствуясь примером Апостола (1, 11—14)

Пример свой святой Павел представляет коротко, но полно, напоминая: α) как ему поручено благовестие (стих 11), β) как небоязненно и несмущенно он исполняет сие поручение (стих 12, 1-я половина) и: γ) как питает надежду, что труд его не тщетен будет (стих 12, 2-я половина),— все сие направляя так, чтоб отсюда истекало для святого Тимофея воодушевление на спострадание благовестию (стихи 12 — 14).

α) Как Апостолу поручено благовестие (1, 11)

Глава 1, стих 11. В неже поставлен бых аз проповедник и Апостол и учитель языков.

Убеждает Апостол святого Тимофея не стыдиться, но с готовностию нести страдание за благовестие. Главный источник воодушевления на такой подвиг — уверенность, что как дело благовестия, так содержание его прямо исходит от Бога и что трудящийся в нем прямо Богу служит, а не человеческие распоряжения исполняет. Для святого Павла уверенность в этом непосредственно от лица Господа напечатлена; но святой Тимофей веровал сему чрез святого Павла. Хотя он знал, как святой Павел стал Апостолом и как от Самого Господа получил повеление проповедывать; но поновлять это в душе его воспоминанием не было излишне, как не излишне никогда поновлять воспоминание и о всех таинствах веры, которые естественно заграждаются новыми познаниями и впечатлениями и отодвигаются на задний план во внимании. Это и делает теперь святой Павел. Сказав: в не же поставлен бых, — он восставил в уме святого Тимофея впечатлительную историю обращения святого Павла, привлекши к сему воспоминание и о неоднократных явлениях ему Господа с прямым повелением: иди во языки. А этим всем не могла не оживиться уверенность, что, трудясь в благовестии по руководству святого Павла, он продолжает дело, Господом ему порученное, и, следовательно, сам служит Господу. Плодом же оживления такой уверенности не могло не быть оживление и воодушевления дерзновенно, не стыдясь, возвещать благовестие, с готовностию и страдать за него. Что и желательно было Апостолу произвесть настоящими словами. Блаженный Феофилакт пишет: «для чего святой Павел назвал себя здесь учителем языков? Для того, чтобы внушить святому Тимофею, что и он должен возвещать слово благовестия язычникам и не падать духом (встречая при сем противления)». Слова: проповедник, Апостол, учитель — однозначительны. Но можно и различие некое в них видеть. Проповедник является в среду народа, ему неведомого и его не знающего, и благовествует. Для возбуждения веры, он, как Апостол, уверяет слышащих, что не от себя говорит, а послан Господом и Его волю возвещает им. Затем уверовавших берет на свое попечение и научает их и ведению, и жизни, как пестун, входя в круг их непосредственными распоряжениями.

β) Как Апостол исполняет сие поручение (1, 12)

Глава 1, стих 12, 1-я половина. Еяже ради вины и сия стражду, но не стыждуся.

Это и еще сильнее должно было воодушевить. Не будь сего, на первое могли бы прийти охлаждающие помышления: хорошо тебе так говорить, находясь в чести и покое. Но когда убеждающий к нестыдящемуся страданию — сам страдает и не стыдится, то напоминание об этом то же есть, что дров подложить к разведенному уже огню. Если припомним при этом крепкую любовь святого Тимофея к своему отцу и учителю, то еще более удостоверимся, что так было и У него. Воодушевление его, поднятое первым напоминанием, еще более возросло и воспламенилось. Апостол говорит как бы ему: «мне подражай, связанному за учение Евангельское» (блаженный Феофилакт). «Не смущайся при мысли о моих страданиях. Я страдаю не как злодей, но для научения язычников. Разве постыдны такие узы, разве постыдны такие страдания? Не стыдись же и ты» (святой Златоуст). «Видишь ли, как он и сам делами показывает то, к чему убеждает святого Тимофея,— то есть чтоб не стыдился страданий» (блаженный Феофилакт).

γ) Как Апостол питает надежду, что труд его не тщетен (1, 12—14)

Глава 1, стих 12, 2-я половина. Вем бо, Ему-же веровах, и известихся, яко силен есть предание мое сохранный в день он.

Новый источник воодушевления к нестыдящемуся страданию за благовестие, именно что ничто, понесенное и сделанное в сем отношении, не будет забыто, но всецело сохранится и предъявителя в день суда, для возложения на весы правды и для определения заслуженного жизнию воздаяния. Он выражает здесь свою о сем надежду и, следовательно, то, чем его воодушевление питается и держится. Но как пред сим, говоря: я страдаю и не стыжусь, внушал он: не стыдись и ты страдать: так и здесь, говоря о воодушевляющем его уповании, имеет в намерении то же упование восставить и в святом Тимофее, чтоб и подобное своему воодушевление воспламенить в нем — страдать и не стыдиться.

Предание, παραθηκη,— означает все, что полагается у кого-либо для сохранения. Следовательно, одно какое-либо определенное значение всюду давать этому слову несправедливо, а надобно указание на это значение находить в течении речи. В настоящем месте оно должно означать все труды и страдания святого Павла за благовестие Евангелия. Мне вверено, говорит, благовестие язычникам; я и тружусь в этом, и хотя страдаю за то, но не теряю духа, будучи уверен, что ничто из понесенного мною и сделанного по сему поводу не пропадет даром. Мысль в основе сего та, что никакое доброе дело, делаемое во славу Божию и благо ближних, не пропадает даром, но хранится в памяти Божией, в книге живота, у Господа Спасителя, и в день суда взято будет во внимание для определения участи сделавшего его. Уверение в этом Господь внушает притчею о неправедном приставнике. Его усвоил Апостол и выражает здесь. Все, говорит, что я отлагаю у Господа, сохранно пребывает и пребудет в сокровищнице Его, ко дню явления Его на суд. Что же это все? Все, что сделано им по благовестию,— и труд благовестия, и все страдания за него, и все плоды его — основание и устроение стольких Церквей по всей вселенной.

Можно под преданием разуметь и самое содержание благовестия — веру Христову, поколику она вложена Апостолом в души верующих, или вверена на хранение Церкви Божией, коей глава есть Христос. Господь вложил сию веру в его душу, и она стала его собственностию; почему говорит: предание мое. Я передаю или вверяю другим то, что Господь мне передал и вверил,— неизменную веру Божию. Сия вера не такая, что ныне она стоит, а завтра изменится. Нет; она пребудет до скончания века и на суд предстанет, определяя участь каждого. Следовательно, есть из-за чего пострадать, не стыдясь.

На чем стоит у Апостола такое упование? На том, что Господь силен совершить то, чего он уповает от Него. Когда кто положит что на сохранение у человека бессильного, который и сам себя защитить и оградить не может, то ни минуты не может быть покоен за добро свое. А когда положит он добро свое у человека сильного, к которому и подступить никто не посмеет, то совершенным покоем покоен бывает насчет своего добра. Так и здесь у Апостола. Бог силен, говорит, сохранить и веру, и труды мои по благовестию ее. Я знаю, кому поверил. То — Господь есть; л идем к лицу не раз беседовал Он ко мне, и в истине веры удостоверяя столь осязательно, и на труды благовестия посылая и воодушевляя. Но Господь всесилен есть,— «есть Бог, Творец и Владыка всяческих» (блаженный Феодорит); почему я убежден, что Он и веру Свою сохранит навсегда, и мои труды не оставит без воздаяния. «Смотри, какое дерзновение! Какое непоколебимое упование! Знаю, говорит, и убежден твердо-натвердо» (блаженный Феодорит).

Так разумеют предание и сохранение его наши толковники. Святой Златоуст говорит: «что значит: предание? Вера, проповедь. Сам предавший ее, говорит, сохранит ее неизменною. Я терплю все, чтобы это сокровище не было расхищено, и не стыжусь ничего, только бы оно сохранилось в целости. Или преданием он называет верующих, которых Бог вверил ему или которых он предал Богу, как в другом месте говорит: и ныне предаю вас Богови (ср.: Деян. 20, 32)». «Как бы говорил так,— продолжает святого Златоуста блаженный Феофилакт,— не стыжусь, надеясь, что многих приведу к Богу, которых и сохранит Он, чтобы их ради меня прославить. Или под преданием разумеет Апостол воздание будущее: ибо всякий, делающий что-либо доброе, полагает то у Бога (на хранение), чтоб в свое время увенчану быть за то».

Стихи 13 и 14-й кажутся будто вставленными в течение речи. Но такими они только кажутся, на деле же составляют естественное заключение или приложение сказанного с 8-го стиха по 12-й. Не стыдись, говорил, благовествования, но спостражди ему; затем, достаточно расположив к тому и воодушевив — то благотворностию домостроительства нашего спасения, о коем благовестие, то собственным своим примером, — теперь заключительно прибавляет: благовествуй, не стыдясь и не боясь страданий за то, но благовествуй по тому образцу, который мною тебе преподан; мое тебе завещание или предание храни. Это прилагается по цели Послания как Первого, так и этого Второго,—предотвратить от споров с еретиками, чтоб не набраться пустых и ложных мыслей и не испортить образа здравых словес. Впрочем, и небоязненное благовествование что есть другое, как не хранение образа здравых словес и завещания Апостольского,— хранение чрез вложение его в души слушающих с верою и верующих? По этой мысли стихи сии можно почесть продолжением сказанного в стихе 12, о надежде Апостола, что предание его будет сохранено ко дню оному. Хранящий есть Господь; орудия — Апостоловы преемники, из коих не первый ли святой Тимофей. Ему и говорится: храни и предай последующим сохранно; оно таким образом и сохранится до конца.

Стих 13. Образ имей здравых словес, ихже от мене слышал ecu, в вере и любви, яже о Христе Иисусе.

Образ, υποτυπωσιν, — начертание, норму, первообраз. Здравых словес — здравого учения. Я преподал, говорит, тебе здравое учение о спасении; его и имей в уме и сердце, как образец, и по нему благовествуй. «Как делают живописцы, так и я начертал тебе образ добродетели и всего угодного Богу, и как бы некое правило, первообраз и начертание я вложил в твою душу» (святой Златоуст). «Как живописец, я написал и нарисовал тебе икону и первообраз, чтобы, смотря на него, и ты по нему живописал такое же начертание моих словес (в умах и душах верующих, как на полотне). Имей в себе этот первообраз и, когда нужно будет что живописать, с него бери и живописуй: ибо в нем все совмещено» (блаженный Феофилакт). «Подражай живописцам. Как они, внимательно всматриваясь в подлинники, с точностию списывают с них изображения, так и ты, как бы некиим подлинником, имей преподанное мною учение о вере и любви» (блаженный Феодорит).

Ихже от мене слышал ecи. «He Посланиями только Апостол внушал ученику, что ему должно делать, но и на словах. Это он выражает и во многих других местах, когда, например, говорит: или словом, или посланием нашим (2 Сол. 2, 15); но гораздо яснее здесь. Посему не будем (судя по Посланиям писанным) думать, будто учение преподано им недостаточно; многое он преподал ученику и без письма, о чем теперь и напоминает ему» (святой Златоуст).

В вере и любви, яже о Христе Иисусе.

В вере и любви — можно разно сочетывать: или — начертание здравых словес моих, моего учения, имей в вере и любви, содержа их, как в каком хранилище, в сердце верующем и любящем; или — храни начертание моего учения, обнимающего и веру, и любовь; или — о вере ли или любви будешь благовествовать, бери то из моего тебе начертания здравого учения. Первое можно видеть в приведенных выше словах святого Златоуста: «первообраз и начертание я вложил в душу твою». Второе — там же у святого Златоуста: «я начертал тебе образ добродетели и всего угодного Богу»; в приведенных выше словах блаженного Феодорита: «подлинником имей преданное мною тебе учение о вере и любви»; и в следующих словах блаженного Феофилакта: «словеса мои содержат учение и о вере, и о любви,— то есть — и о догматах, и о должной жизни». Третье — в следующих словах святого Златоуста: «нужно ли будет тебе посоветоваться о вере, или о любви, или о целомудрии, оттуда, то есть из начертания моего, заимствуй образцы; не будет тебе надобности искать образца у других, потому что там все содержится». И в подобных сим словах блаженного Феофилакта: «нужно ли будет тебе догматствовать о достодолжном, или говорить, или действовать, оттуда следует тебе все заимствовать». Есть еще четвертое понимание,— Экумениево, именно что словеса свои Апостол изрекал, движимый верою и любовию. «Словеса его,— пишет он,— и поучения были в вере и любви, данной ему от Христа». Никакой нет необходимости настаивать на одном каком-либо понимании, потому что все они и допустимы, и имели непременно место на деле. Не иначе как движимый верою и любовию Апостол преподавал учение, и учение о вере и любви; не иначе как верою и любовию и принимал сие учение святой Тимофей, и хранил, и преподавал другим,—и, из его уст исходя, оно было — не об ином чем, как о вере и любви.

Яже о Христе Иисусе — грамматически относятся к любви, по существу же дела не к любви только, но и к вере. Так, кажется, и следует разуметь, не стесняясь образом выражения. Означается же сим выражением и источник, и характеристическая черта веры и любви: в вере и любви, от Господа Спасителя даруемых и в духе Его содержимых.

Стих 14. Доброе завещание соблюди Духом Святым живущим в нас.

Доброе завещание, παραθηκη, — предание, то, что тебе предано, говорит, и вверено хранению твоему,—то же, что и: образ здравых словес,— или что выше выразил, говоря: силен есть предание, την παραθηκην, — мое сохранити. — Добро сие завещание, потому что само в себе доброкачественно, из доброго — Божия — источника исходит, на добро дано, к добру ведет и добрым концом увенчается. Соблюди же, говорит, его неизменным и целым, по нему настроивая и образ своих воззрений, и образ действования и жизни. «Соблюди заповеданное мною тебе, и относительно веры, и относительно жизни по вере» (блаженный Феофилакт). Соблюди, как мой преемник, и соблюденным в целости передай его своим преемникам, научив и тех таким же передать его имеющим после них быть преемниками. Так до конца. В слове: соблюди, — сказанном святому Тимофею, да слышат все, приявшие благодать Апостольского преемства, урок себе — хранить неизменным принятое от предшественников, не вводя и не допуская никакой новизны.

Духом Святым, данным нам. «Как же тебе это соблюсти? Не человеческою силою, но Духом Святым, Который обитает в нас в силу крещения. Если сохраним Его в себе и не отгоним своею беспечностию и злонравием; то и Он соблюдет в нас все, что имеем мы от Бога. Итак, потщись сохранить Духа, и Он сохранит в тебе завещанное тебе» (блаженный Феофилакт, Экумений). Святой Златоуст полнее объясняет это: «доброе завещание соблюди. Как? Духом Святым живущим в нас. Человеческая душа и человеческая сила не в состоянии сами по себе сохранить таких благ, вверенных им. Почему? Потому что вокруг нас много разбойников, глубокая тьма, диавол стоит и коварствует, и мы не знаем, в какой час, в какое время он нападет на нас. Как же мы можем сохранить их? Духом Святым, то есть если будем иметь в себе Духа; а Он будет присущ нам, если мы не отгоним благодати Его. Ибо аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущий: аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий (Пс. 126, 1). Он - наша стена, Он -наша ограда, Он — наше убежище. Скажешь: но если Он живет в нас и Сам хранит нас, то для чего наставления? Для того, чтобы мы удерживали Его, хранили Его и не отгоняли от себя злыми делами».

В нас — в ком и как? В ком же? Можно: в нас с тобою; можно: во всех Апостолах и ближайших их учениках, именуемых также Апостолами; можно: в Апостолах и всех преемниках, бывших, сущих и будущих.— Как же? На Апостолов Дух Святый сошел непосредственно, преемники же их получали и получают Его чрез рукоположение. Блаженный Феофилакт, говоря, что Духа Святаго имеем мы чрез крещение, подает мысль, что под Духом Святым разумеет он общехристианскую благодать и, следовательно, под: в нас — в христианах. Но как, выше немного, сказав о παραθηκη, что под сим разумеются преподанные святому Тимофею заповеди о вере и жизни, прибавил: «или Апостол хочет сказать: дар, который ты получил, как и выше сказал (то есть в стихе 6)»; то нельзя отрицать, что и он здесь разумел Духа Святаго, приемлемого чрез рукоположение.

вв) Руководствуясь примером Онисифора (1, 15—18)

Выставив свой пример в воодушевление святого Тимофея к нестыдящемуся постраданию за благовестие, святой Павел выставляет и другой пример — Онисифора, лица, более подходящего в уровень со святым Тимофеем и даже уступающего ему в значении,— все с тою же целию воодушевить. Он сим внушает: если этот не постыдился, который ниже тебя; то тем паче тебе не подобает стыдиться. Но как светлое светлее бывает, будучи близ темного поставлено, то Апостол для возвышения цены нестыдения Онисифорова прописывает, что его все оставили, вероятно, по стыду и по страху. Он как бы говорит: все устрашились грозящей беды и устыдились исповедать веру свою; один Онисифор выдержал. Вот тебе пример! Действуй так и ты.

Глава 1, стих 15. Веси ли сие, яко отвратишася от мене ecи, иже от Асии, от нихже есть Фигелл и Ермоген.

Веси ли. Может быть, и к сведению святому Тимофею сообщал сие Апостол: ибо ему, как блюстителю Асийских Церквей, следовало знать, каковы асийцы или какими они способны оказаться пред лицом опасностей. Так блаженный Феодорит. Но вернее, надо полагать, для того, чтоб, как замечено, воодушевить святого Тимофея, усилив тем значение примера Онисифорова, и не его только, но даже и своего,—как тот же далее блаженный Феодорит пишет: «сим Апостол убеждает Тимофея переносить мужественно встречающиеся огорчения» — и как изъясняет святой Златоуст: «Апостол говорит об искушениях, не с тем, чтобы поразить (обмалодушить) ученика, но чтобы возбудить его (воодушевить), чтобы он, если случится когда-нибудь и ему подвергнуться таким же искушениям, не смущался, взирая на учителя и вспоминая о сем случившемся с ним».

Отвратишася от мене ecи. He веру оставили, а от Апостола отстранились. Верно, опасность была велика. Прежние узы Апостола, и в Риме, и в других местах, были легче и менее опасны. Наветовали большею частию иудеи и раздражали иногда язычников; но правительственные лица брали его под защиту закона... Теперь же сам Нерон против него. Нельзя было ожидать милости и тем, которые явят себя держащимися его стороны. Опасность смерти смотрела в глаза, и все знаемые Апостола отстранились от него. Святой Златоуст говорит: «он тогда, вероятно, был взят под стражу и оставлен всеми, не видел ни от кого ни человеколюбия, ни милости, ни помощи, но был оставлен самыми верующими и Друзьями. Отвратишася от мене, говорит, вси, иже от Асии. В Риме, вероятно, было тогда много людей из областей Асийских; может быть, они даже сопровождали Апостола в Рим (см.: Экумений); но никто, говорит, не явился ко мне, никто не признал меня, все отчуждились». Блаженный Феодорит поясняет: «они избегали свидания с Апостолом, боясь Нерона».

От них же есть Фигелл и Ермоген. Ход речи дает такую мысль: даже и Фигелл с Ермогеном. Они, вероятно, ближе были к Апостолу, в больших с ним находились сношениях, более были известны и ему, и святому Тимофею. Ибо после сих слов само собою навязывается дополнение: известные тебе, которые так выдавались из-за других, оказывались такими ревнителями; но оказались, что и они из числа тех, которые в покойное время являют себя верующими, а как опасность налицо, прячутся. Впрочем, в словах Апостола не видится укор и осуждение, а скорее слышится сожаление. Так святой Златоуст: «и смотри, сколь любомудра душа Апостола! Он сказал только, что было, но нисколько не укорял их; сделавшего ему добро похвалил и пожелал ему бесчисленных благ, а им не пожелал никакого зла».—Всяко, однако ж, естественно видеть здесь и намек святому Тимофею: смотри, и ты не окажись таким же; или — не на них смотри, а на меня, терпящего сие и нестыдящегося,—и на Онисифора, о ком скажу сейчас.

Стихи 16 — 17. Да даст же милость Господь Онисифорову дому: яко многажды мя упокой, и вериг моих не постыдеся, но пришед в Рим, тощнее взыска мя, и обрете.

То предложил пример, которому не должно подражать, а теперь предлагает такой, которому подражать должно. Цель же и того и другого одна — воодушевить на то, чтоб не стыдиться Евангелия и не страшиться пред врагами его. Онисифор, говорит, не постыдился меня и не убоялся гонящих меня, но взыскал меня и многократно упокоил. За это Апостол окружает его благожеланием милости от Господа и в сей жизни, и паче еще на суде Божием. Вот кому подражай! Блаженный Феодорит пишет: «досточуден, достоин соревнования и треблажен оказавший столько услуг Апостолу и получивший такое благословение из Апостольских уст. Ибо те, о которых Апостол упомянул выше, и быв вместе с ним, отвращались от него; а этот из Асии пришел в Рим, ни дальностию пути не утомившись, ни жесточайшего из царей не убоявшись, Апостола же удостоивал всякого рода заслуг. Почему Апостол не ему только, но всему дому его воздал Божиею милостию».

Да даст же милость Господь Онисифорову дому. Онисифор оказал услугу, а милость благожелается всему дому. Это или потому, что для главы дома дороже всего благосостояние дома и благожелание дому есть самое приятное ему самому благожелание; или потому, что и семейство его вместе с ним также упокоивало Апостола, будучи, кроме того, и само по себе достойно всякого внимания и уважения и по искренности веры, и по добродетелям. «Так они (члены семейства) были добродетельны. Так воспитал их Онисифор» (блаженный Феофилакт).

Яко многажды мя упокои. — Упокои, ανεψυξεν, — прохладил. Апостол представляет себя жегомым скорбию и тяготами, и по причине уз, и по причине оставления всеми. Участие Онисифора и услуги со стороны его были то же для Апостола, в скорби его, что вода жаждущему и прохлада томимому зноем. «Он, говорит, освежал и укреплял меня в страданиях, как какого ратоборца, изнемогающего от зноя» (святой Златоуст).

И вериг моих не постыдеся — не счел для себя унизительным иметь общение, близкое и дружеское, с тем, кто содержим был в узах, яко злодей. Убеждение в Божественном достоинстве благовестия, Апостолом возвещаемого, в его сознании, сердце и совести, небесным ореолом окружало и лик самого Апостола и давало ему силу стоять выше обычного человеческого мнения об узниках и не краснеть, входя в темницу и исходя из нее, для упокоения узника — Апостола.

Но пришед в Рим, тощнее взыска мя, и обрете. Темниц тогда много бывало; потому что, кажется, тогда это были частные дома, хозяева которых были и стражами их. Таким образом, желавшему увидеть узника необходимо было прежде отыскать его. Онисифор, по прибытии в Рим, узнав об узах святого Павла, тотчас и начал искать его,— и искать σπουδαιοτερον,— наиусерднейше, и не успокоился, пока не нашел. И страха Неронова не убоялся,— «хотя обстоятельства были исполнены опасностей, ибо Апостол тогда подвергся гневу Нерона, обратив кого-то из близких к нему. Но Онисифор, прибыв в Рим, не только не избегал, говорит, встречи со мною, но всеусердно взыскал меня и нашел (каково мужество! какова вера! [см.:. блаженный Феофилакт]). Таковы должны быть и все верующие (наипаче же пастыри),— не удерживаться ни страхом, ни угрозами, ни стыдом» (святой Златоуст).

Стих 18. Да даст ему Господь обрести милость от Господа в день он. И елико во Ефесе послужи ми, добрее ты веси.

Милость за милость. «Онисифор, говорит Апостол, оказал мне милость и за это получит воздаяние в тот страшный и ужасный день, когда нам нужна будет великая милость» (святой Златоуст). «Тогда многая потребна милость всем, даже и самым святым. Если Онисифор, явным опасностям подвергавший себя за Христа, милостию спасен имеет быть; не тем ли паче мы?» (блаженный Феофилакт). Апостол желает самонужнейшего. Ибо если там не сретим милости, все пропало — и навеки.

Да даст Господь обрести милость от Господа. Господь от Господа. «Итак, два Господа? Отнюдь нет; но нам един Господь Иисус Христос и един Бог (ср.: 1 Кор. 8, 6). Зараженные Маркионовою ересью ссылаются на это выражение, но пусть они знают, что оно весьма обыкновенно в Писании. И в других местах часто можно встречать это выражение, когда, например, говорится: рече Господь Господеви моему (Пс. 109, 1); и еще: одожди Господь от Господа (ср.: Быт. 19, 24). Этим показывается единосущие Божеских Лиц, а не различие существа; и Апостол говорит так не для того, чтобы мы представляли себе два существа, различные между собою, но два Лица, имеющие одно и то же существо» (святой Златоуст).

И елико во Ефесе послужи ми, добрее ты веси.— Это великое одобрение! Ибо в Ефесе изъявлять близость свою с Апостолом не меньше было опасно и не меньшему от иных подвергало осмеянию. Но Онисифор всегда одинаков. Как уверовал, так стал быть преданным вере и вероучителям, никого не стыдясь и никого не боясь. «Такой образ действования стал обычен ему. Не однажды заявил он его. Но каков был во Ефесе, как ты сам знаешь, таков он и здесь» (блаженный Феофилакт, Экумений). «Таким и должен быть христианин ревностный и бодрствующий,—должен делать добро не однажды, не дважды или трижды, но во всю жизнь. Как тело наше не однажды насыщается для поддержания себя на всю жизнь, но имеет нужду в ежедневном питании, так и здесь, в благочестии, мы ежедневно имеем нужду в помощи от добрых дел» (святой Златоуст).

б) Наставление проповедывать ревностно и в духе любви (2, 1—13)

К чему обязывает святого Тимофея полученный им дух силы, разъяснил Апостол. Теперь начинает сказывать, к чему обязывает его дух любви (см.: 2, 1 — 13). Отделение сие начинается воодушевительным: возмогай — и, следовательно, будто продолжает речь о духе силы. Так кажется—и казалось, что течение речи,—с (1, 8) До (2, 13),—можно так распределить. Сказал Апостол в (1, 8): не постыдися, но спостражди,— потом убеждает к тому, чтоб не стыдиться, в (1, 8—18), а к тому, чтоб мужественно спострадать, в настоящем отделении (см.: 2: 1 — 13). Но как далее,—со (2, 14),—говорит Апостол о здравоумии, а затем,—с (3, 10),—предлагает общие убеждения к достодолжному пастырствованию и тем заканчивает учительную часть Послания; то для духа любви не остается особого слова, он будто забыт, что допустить неудобно. Почему Толкование нашло себя понуждаемым признать, что в настоящем отделении говорится о возгревании духа любви, и согласилось на это тем охотнее, что в нем пишется не о мужестве, а о ревности к благовестию, которая обычно есть плод любви к тому, о чем ревнует и для кого. Итак, полагаем, что Апостол в сем отделении внушает святому Тимофею: действуй в духе любви или возгревай дух любви,—любви: аа) к самому благовестию (см.: 2, 1—2) и: бб) к труду благовестническому (см.: 2, 3—13).

аа) Возгревая дух любви к самому благовестию (2, 1—2)

Любя благовестие, не только сам блюди его, как сокровище, но передай его и другим надежным людям, которые довольны иных научить, чтоб таким образом благовестив, переходя из рода в род, никогда не пресекалось на земле.

Глава 2, стих 1. Ты убo, чадо мое, возмогай во благодати, яже о Христе Иисусе.

Ты — чадо мое. Приступая к указанию, как возгревать дух любви, начинает словом, дышащим любовию: чадо мое! «Не просто чадо, но: чадо мое» (святой Златоуст). «Видишь, с какою отеческою любовию он предлагает ему свое увещание?! С словом сим он как бы и душу свою любительную перелил в него» (блаженный Феофилакт). Возмогай, ενδυναμου, — крепни, расти, приходи в возмужание. В чем же? Во благодати, яже о Христе Иисусе: вообще, в благодатном порядке жизни, Господом Иисусом водворенном на земле; частнее,— в том порядке действования, к которому обязывает тебя особый дар благодати, дарованный тебе возложением рук моих, дар архипастырства, благодать Апостольского преемства. Возмогай во благодати — то же, что выше: возгревай дар Божий (ср.: 1, 6). Дар сей тройствен, — совмещает в себе дух силы, любви и здравоумия. Как о духе силы уже говорено, то здесь следует разуметь дух любви. Или во благодати — есть: силою благодати. Расти, приходи в возмужание в Апостольском действовании, — в благовестии и учреждении жизни по нему. «В этом подкрепит тебя благодать Господня» (блаженный Феодорит). «Трезвись, говорит, бодрствуй; благодать Господня сподвизается и содействует тебе; но и ты с полною охотою и готовностию исполняй свое дело» (святой Златоуст). «Ее имей сподвизающеюся с тобою» (блаженный Феофилакт). Как? Действуя в духе ее по ее внушениям и возбуждениям. Если не будешь так действовать, то дух сей, не будучи возгреваем и раздуваем соответственными ему трудами, погаснет. Так оба значения совместятся: силою благодати укрепляем, действуй в духе ее,— и будешь расти в том порядке жизни, к коему она призывает и обязывает тебя.

Стих 2. И яже слышал ecи от мене многими свидетели, сия предаждъ верным человеком, иже довольни будут и иных научити.

Сказал: возмогай — расти и мужай; и затем прилагает: и яже слышал ecи — предаждь. Последнее объясняет первое или указывает способ к тому. Расти и мужай, возгревая благодать свою силою сей же благодати. Как же это сделать или как в сем успеть? Успеешь, если преподанное тебе сокровище учения,— тайны Божий спасительные,—не будешь в себе скрывать, но будешь ревностно делиться ими, будешь распространять ведение об них и сам своим словом, и словом других способных учеников своих. Если любишь сие сокровище, ты не можешь действовать иначе: ибо для него нет другой подобающей благолепной сокровищницы, кроме душ человеческих. Если дорожишь им, в эти сокровищницы спрячь его. «Не сказал: говори, но: предаждь,— как бы о сокровище, которое передается и сохраняется в безопасном месте» (святой Златоуст).

И яже слышал ecи от мене. В душу твою, как в сокровищницу, я чрез слух твой, верою раскрытый, вложил сокровище тайн Божиих. Делай и ты то же для других, что я сделал для тебя. Поставляя сии слова в соотношение с тем, что часто повторяется в обоих Посланиях: не вступай в споры, в состязания и изыскания,— можем видеть в них подразумеваемым внушение: предаждь, что слышал, а не то, что «сам надумал» (святой Златоуст),— «не то, до чего сам исследованием дошел; ибо вера от слуха» (блаженный Феофилакт). «Что слышал ты от меня, то и продолжай проповедывать» (блаженный Феодорит).

«Что значит: многими свидетели? Он как бы так говорит: ты слышал от меня не скрытно и тайно, а в присутствии многих, открыто» (святой Златоуст). «Некоторые (Фотий у Экумения) разумеют под многими свидетелями закон и Пророков. Слово мое, говорит, было сочетано из свидетельств Писания» (блаженный Феофилакт). Трудно придать сим словам определенное значение. И то верно, что святой Павел любил слово свое растворять свидетельствами из закона и Пророков, и то верно, что он всегда говорил открыто, не на ухо, как бы боясь обличений, но с дерзновением, свидетельствовавшим о глубине и живости его убеждения в истине, готового на борьбу с противоубеждениями, с уверенностию в победе. Может быть, и сказано это с тем, чтоб и святому Тимофею вдохнуть такое же дерзновение. Но нельзя ли слов сих соединять с предаждъ? Передай при многих свидетелях. Такое распоряжение было необходимо для сохранения учения без прибавлений и убавлений и представляло очень надежное к тому средство. Свидетели отсекали у тех, коим вверялось учение для передачи и другим, всякий позыв приплетать при сем к преданному учению и свои измышления.

Предаждь верным человеком. — Верным — надежным, на которых можно вполне положиться, что не сфальшивят в учении, но пребудут верными хранителями преданных истин. «Верным, — то есть верующим, а не таким, которые любят исследовать и рассуждать, — таким, которые не предадут (изменнически) проповеданного им» (святой Златоуст). «Не таким, которые искусны слагать силлогизмы и сплетать совопросничества, но таким, о коих можешь быть уверен, что они не окажутся предателями завещания» (блаженный Феофилакт).

Иже довольны будут и иных научити. Верность — нравственное качество, а способность и иных учить — умственное или словесническое. Умственное настолько лишь берется во внимание при избрании сих лиц, чтоб они способны были другим передать, что им передано, и в том виде, как передано, и, следовательно, способны усвоить им вверяемое. Ибо иначе пресечется течение или цепь предания, которое избрано главнейшим способом хранения богооткровенных истин. «Что пользы, если принявший хотя и верен («и все принимает без совопросничества» [блаженный Феофилакт]), но другим передать учения не может,— или если он хотя сам и не предает учения, но других такими же сделать не может? Учителю надо иметь два качества: быть верным и учительным» (святой Златоуст).

Но о каких лицах здесь речь? Не о всех, коим благовествуется и кои уверовали; ибо в числе таковых могли быть не только неспособные учить других, но и могущие оказаться неверными. Почему надо положить, что здесь говорится об избираемых быть блюстителями предания и хранителями церковных порядков, то есть о епископах и пресвитерах. Намекается при сем и на то, что им передавалось нечто такое, что не входило в круг общего учения верных. Не разумеется ли здесь предание образа совершения святых таинств, которое шло тайно, как уверяет святой Василий Великий, хотя при свидетелях из круга старейших верных, чтоб вернее сохранилось? «Это относится к епископам и пресвитерам, коих имел рукополагать святой Тимофей» (Фотий у Экумения). «Распоряжение такое делается относительно пресвитеров и епископов, а не относительно всех верных, — и мирян. Ибо это было бы неуместно, когда сам святой Павел всем без различия, и иудеям, и еллинам, проповедывал слово. Полагаю притом, что это говорится о некоторых таинственных вещах, кои следовало сообщать только пастырям,— верным и учительным» (блаженный Феофилакт, Экумений).

бб) Возгревая дух любви к труду благовестническому (2, 3—13)

Любя благовестие, люби и труды благовестичества; α) смотри на воина (стихи 3 — 4),— смотри на состязателя ристалищного (стих 5),— смотри на земледельца (стих 6),— как они, любя дело свое, не щадят труда для него и преуспевают,—и тем воодушевляйся (стих 7). Другим источником воодушевления да будет тебе: β) помышление о воскресении Господа (стих 8),— мой пример (стихи 9—10) — и христианское упование (стихи 11 — 13).

α) Чем воодушевляясь (2, 3—7)

Глава 2, стих 3. Ты же злопостражди, яко добр воин Иисус Христов.

Злопостражди — κακοπαθησον. Злострадание, κακοπαθεια, — есть несение болезненных трудов, соединенных с начатым делом, с претерпением и всех встречаемых при том неприятностей. Это видно и из предложенных при сем примеров воина, ристалищного борца и земледелателя. Итак, злопостражди — здесь значит: неси труды благовестия и терпи сопряженные с тем неприятности, яко добр воин Христов. Сколько приходится терпеть воину и в мирное время! А что он терпит во время войны, того не участвующие в войне и вообразить не могут. Что воодушевляет его? Желание явить себя воином, как следует,— чтоб никто не имел из-за него основательного повода думать плохо о воинстве. Любит воинство и старается не унизить его собою, а прославить и явить в светлости его достоинства. Апостол и говорит святому Тимофею: смотри на воина, и как он о воинствовании достойном заботится, так ты ревнуй о достодолжном благовествовании,—ревнуй, не отступая пред сопряженными с тем трудами и неприятностями. И это делай тем с большим напряжением усилий, чем выше Царь, Коему воинствуешь. Воин земному царю угодить старается; ты же — Христов воин. Воинствуй же в благовестии настолько неутомимее всех воинов, насколько Господь Спаситель выше всех царей земных. «Прими во внимание, чей ты воин, и мужественно переноси воинские труды» (блаженный Феодорит). «О, какая честь быть воином Христовым! Вспомни, сколь важным считается находиться под начальством, командованием земных царей (насколько же важнее и выше есть быть под главенством Христа Господа? Но настолько же паче будь готов на всякие труды и неприятности в деле благовестил о Нем). Если с царским воином неразлучно злострадание (труд и нужда), так что быть чужду злострадания очевидно есть как бы отчуждение от чина воинского: то и тебе не должно скорбеть, что терпишь труды и неприятности (по воинствованию в благовестии), ибо это неизбежно для воина (Христова); но следует скорбеть, если не терпишь их» (святой Златоуст).

Приравнение святого Тимофея, как архипастыря, к воину показывает, что ему, как всем пастырям, предлежит борьба с нечестием, невежеством и грехом. Не быть равнодушну к сим врагам человека, а как только где заметит то, тотчас вооружаться против того.

Стих 4. Никтоже бо воин бывая обязуется куплями житейскими, да воеводе угоден будет.

Сказал: трудись в благовестии, себя не жалея, как добрый воин Христов; теперь объясняет, кто бывает добрым воином из воинов обыкновенных, чтоб виднее было, что есть и Христов добрый воин. Там тот воин добр, который ничем не связывается, но, будучи от всего свободен, всего себя предает воинским занятиям. И здесь тот добр воин Христов из пастырей, кто всего себя предает благовестию, распространению веры в Него и устроению жизни по Нему среди верующих; все же прочее выбрасывает из внимания, даже мимоходом не касаясь того.

Воин бывая, στρατευομενος, — вступая в воинство, становясь воином,—соглашаясь и решаясь быть воином. Взялся за дело, делай же его как следует. Возложил руку на рало, не озирайся вспять. Под: куплями житейскими, ταις του βιου πραγματειας, — разумеется все житейское,—торговля, промыслы, ремесла, всякие сделки и хлопоты; все это бросает воин. Обязуется, εμπλεκεται,— вплетается или оплетается. «Выразительно сказал Апостол: εμπλεκεται, — потому что житейские дела точно суть узы вяжущие и змеи обвивающиеся и уязвляющие. Под: πραγματειας — же дает видеть все хлопоты, сделки, суеты и тяготы житейские. Слова сии внушают: что вяжешь себя? Что вплетаешься в эти обременения и дела хлопотливые? Об одном воинствовании заботься, и тако угодишь Христу, избравшему тебя в Свое воинство» (блаженный Феофилакт). Воеводе, στρατολογησαντι,—включившему тебя в список воинов, избравшему, признавшему тебя достойным сего чина. Два побуждения к бодренному и бдительному постырствованию даются здесь пастырю. В слове: воин бывая — внушается: принял на себя дело пастыря, пастырствуй же достодолжно, выдерживай, к чему обязывает тебя чин твой и имя твое. В слове: воеводе, — избравшему тебя, внушается: почтен честию, воздай Почтившему тебя действованием по воле Его; получил дар — принеси плод. Труд не мал, но взирай на Того, Кому угодное сотворишь, трудясь. Он есть Господь всяческих.—То и другое выполняется отрешением от житейских забот.

Стих 5. Аще же и постраждет (вступит в состязание) кто, не венчается, аще не законно мучен будет (вести состязание).

Второй пример: смотри на вступившего в состязание (на ристалищах), и вторая сторона ревности пастырской. Тем примером воина внушалось: все оставив, всего себя предай ревностному пастырствованию; а этим примером вступившего в борьбу и состязание атлета внушается: ревнуй вседушно о пастырствовании, но ревнуй законно, достодолжно, разумно. Неразумное, выступающее из пределов, ревнование о пастырствовании пользы не приносит и награды не заслуживает,— подобно тому как не венчается борец, не как должно ведущий дело борьбы, не соблюдающий положенных для того законов. «И подвижничество (состязание на играх) имеет некоторые законы, по которым подвижникам (атлетам) надлежит подвизаться. А кто не по этим законам ведет борьбу, тот не получает венцов» (блаженный Феодорит). «Для него не довольно того, чтобы выйти на подвиг, или намазаться, или сойтись с противником; но если он не соблюдет всех законов борьбы, касательно пищи, воздержания и чистоты, самого образа борьбы, и вообще если не исполнит всего, обязательного для ратоборцев, то не получит венца» (святой Златоуст). «Ибо не оставляется на произвол состязаться, как кто хочет; но есть и относительно этого законы,—состязательные» (блаженный Феофилакт). Так и пастырю надлежит пастырствовать не как попало, но с строгою осмотрительностию и разумным ведением дела, надлежит сообразовать свои действия и с местом, и с лицом, и с течением дел внешних и внутренних, житейско-гражданских и духовно благодатных, во всем имея одну цель — побеждение противоборцев видимых и невидимых, чрез водворение света истины, чистоты нравов и благодатного освящения. Как на борца смотрит вся публика и окружает его почетом за мужество и победу, так вся паства смотрит на пастыря и благоговеинствует пред ним, если он неленостно борется с ложью, злонравием и всякою беспорядочностию и не отступает, пока не одержит победы.

«Так показав, что доблестный воин свободен от других забот, и что мужественный подвижник подвизается законно, и законно подвизающийся увенчивается, Апостол представил другой еще пример, в котором с трудом соединена и выгода» (блаженный Феодорит).

Стих 6. Труждающемуся делателю прежде подобает от плода вкусити.

Третий пример земледельца: ибо делателю,— в греческом: γεωργον. Воодушевляет на труды пастырства. Есть труд и немалый, но труд не напрасный, а многоплодный, и ты же сам первый вкусишь от него, подобно тому, как земледельцу первому надлежит вкушать от плодов возделанной им земли. Вкушение плодов обещается, конечно, и в будущем; но по образу выражения видно, что оно сопутствует самому труду и тотчас за ним следует. Трудись, и тотчас увидишь плод труда на своих пасомых, в просвещении их ведением истины, в процветании среди них всякой Добродетели, в осенений их благодатным освящением. Увидишь такие плоды и вкусишь от них утешение и обрадование духовное, кои напитают душу твою слаще меда и сота. Блаженный Феодорит пишет: «имеешь великие воздаяния за труды, возделывая вверенные тебе души». Или так: в то самое время, как других будешь учить, и сам паче осветишься светом истины; как других будешь наставлять на путь добродетели, и сам намастишься ею; как других благодатно будешь освящать в таинствах, и сам паче причастишься благодати таинств. Только трудись; не будешь трудиться, и истина начнет меркнуть в душе твоей, и добродетель слабеть, и благодать отдалять от тебя свое осенение. Пастырь, не трудящийся в учении, в руковождении на добродетель, в освящении пасомых таинствами и другими освятительными чинами, прежде всего себе вредит, равно как трудясь первый вкушает от плодов доброго пастырствования.

Святой Златоуст говорит: «сказав о том, что случается с обыкновенными людьми, о воинах и ратоборцах, и указав при этом на их награды, во-первых: да воеводе угоден будет,— во-вторых: да венчается,— теперь приводит еще третий пример, который особенно близок Тимофею (яко архипастырю). Пример воина и ратоборца относится и к подчиненным (пасомым), а пример земледельца—к учителю (пастырю), который должен быть не воином только и ратоборцем, но и земледельцем. Земледелец не о себе самом заботится, но о плодах земли и в плодах ее получает немалое воздаяние за труды свои. — Как земледелец трудится не без пользы, но сам прежде других наслаждается плодами трудов своих; так следует и учителю». Продолжим эту речь словами блаженного Феофилакта: «так и учитель (пастырь) не напрасно трудится, но сам первый вкушает плода от своих потов; ибо Бог (тут же) преизобильно воздает ему. Чтобы кто не стал скучать и недовольство изъявлять, что воздание отлагается на будущее, Апостол говорит: се, в самом труде ты получаешь уже воздаяние; если не другое что, то пользование душ есть великое уже для тебя приобретение. И смотри, Апостол не просто сказал: делателю,—но: трудящемуся: то есть не слегка работающему, но усиленный, потовый подъемлющему труд». Не давай, пастырь, сна очам и веждям дремания, но, день и ночь трудясь, и мысленное напряжение, и сердечную молитву, и искусство словесное — все неутомимо обращай на дело доброго пасения паствы. Не пропустим и слов святого Григория Нисского, приводимых Экумением: «так сказал Апостол, внушая, что учители прежде в себе самих должны показывать Делом исполнение того, чему учат. Ибо это и значит учителям первым вкушать от плодов учения, когда они прежде других в самих себе возделывают добродетель».

Стих 7. Разумей, яже глаголю: да даст убо тебе Господь разум о всем.

Шла речь приточная, а смысл ее не выставлен; представлены примеры из обыкновенной жизни, а что значат они в приложении к пастырю, не указано. Апостол и прибавляет: сам это дополни; углубись и уразумей; а уразумевши, и самым делом будь таков. «Поелику вид речи был приточный, то Апостол по необходимости возбуждает святого Тимофея к уразумению сокровенного смысла и молит Бога сподобить его разумения» (блаженный Феодорит). Своего разъяснения не прибавил он, потому что разгадать смысл предложенной речи немудрено и потому, может быть, что своя мысль скорее и прямее нападет на то, что в примере нужнее для самого рассуждающего, а не только то, что им вообще означается, отвлеченно. И еще: «потому, говорит, я сказал так (приточно), чтоб тебя (ум твой) изострить» (блаженный Феофилакт).

Да даст тебе Господь разум во всем. «Во всем, — говорит, чтоб и сказанное ты уразумел как должно и все прочее умел делать как следует» (Экумений), да премудр будешь «во всех словах и делах» (блаженный Феофилакт). Приложил сие Апостол и чтоб свою любовь изъявить святому Тимофею, и чтоб его самого расположить, приступая к уразумению Божиих словес, молитвенно обращаться ко Господу: ибо един Учитель — Христос (ср.: Мф. 23, 8) — и никого не было, нет и не будет, кто бы как должно уразумел и душе своей усвоил полно истину Божию, сам собою. Это дарует Господь кому хочет и когда хочет. И богопросвещаемые не все всё знают, и то, что знают, не всё разом узнают. Почему у всех молитва и о приложении веры, и об умножении разумения должна быть непрестающею,— у всех, тем паче у пастырей.

β) Другой источник воодушевления (2, 8—13)

Доселе (стихи 3 — 7) — Апостол в примерах, взятых из обыкновенной жизни, выяснял только неотложность ревностного в деле веры труда архипастырского и некоторым образом его направление и постепенность,—именно: как воин, он, все оставивши, вступает в дело пастырства; как ратоборец, ведет дело целесообразно; как земледелец, взирает на плод или увенчание труда своего. И это все воодушевительно; но Апостол судил нужным в воодушевление пастырской ревности выставить и особенные возбудительные моменты, каковы: воскресение Господа (стих 8),— свой пример (см.: 2, 9—10) —и несомненность христианского упования (см.: 2, 11-13). Это сходно с тем, как выше воодушевлял он к не-стыдящемуся мужествованию в благовестии (см.: 1,8-18).

Глава 2, стих 8. Поминай Господа Иисуса Христа воставшаго от мертвых, от Семене Давидова, по благовествованию моему.

Воскресение Господне есть основание нашей веры: ибо поелику воскрес Господь, то не тщетно веруем, что Он есть Бог, воплотившийся нашего ради спасения; есть основание нашего упования; ибо поелику воскрес Господь, то и вознесся и седит одесную Отца, ходатайствуя о нас и удостоверяя, что с Ним все нам даровано будет и что воистину где Он, там и слуга Его будет; есть основание самого дела благовестил: ибо воскресший и вследствие того вознесшийся Господь Духа Святаго ниспослал, Которым и совершается благовестив чрез избранных Апостолов и их преемников. Помышление о воскресшем Господе все сие и восстановляет в сознании помышляющего о Нем. А сколько это воодушевительно к ревнованию о благоуспеянии веры и совершенстве верующих, кои лежат на архипастырях?! Почему Апостол и внушает: поминай воскресшего Господа, о Коем благовествуем, и воодушевляйся тем на труды благовестил и благоустроения верующих. Воскрес Христос Иисус; следовательно, вера наша, что Он есть Сын Божий, воплотившийся нашего ради спасения, истинна,— следовательно, смерть побеждена и осуждение снято с рода нашего, — следовательно, нам открыт путь на небеса,—следовательно, верующие в Него, едино с Ним бывая, носят в себе основание, по коему и они будут там, где Он, — следовательно, трудящиеся в привлечении к Нему благовестием верующих тело Его созидают, которое чрез то растет и приходит в полноту свою, а когда достигнет полноты сей, положит конец настоящему порядку вещей и начало будущему пресветлому Царствию Божию. Вот в каком порядке благоволил Господь поставить тебя деятелем! Ревнуй же. Видишь, что совершено для нас Господом воскресшим? И нам с тобою непростительно не потрудиться в благовестии о сем, когда знаем, что то, для чего все сие совершено, не иначе может быть достигнуто, как чрез насаждение веры в Него среди людей, порождаемой от услышания благовестия. Трудись же в нем ревностно, не отступая пред лицом неизбежных при сем неприятностей и страданий. И Господь сначала пострадал, а потом воскрес. Так и ты понеси прежде унизительные притрудности, а потом увенчаешься и светлым венцом успешности своего дела. Святой Златоуст говорит: «для чего здесь Апостол упоминает о воскресении Господнем? Для того, чтоб ободрить ученика и показать пользу страданий, так как и Сам учитель наш Христос страданиями победил смерть. Помни это, говорит, и будешь иметь достаточное утешение. Поминай об этом, и не падешь под тяготою прискорбностей (по делу благовестия)» (блаженный Феофилакт).

Наши все толковники не читают: Господа, — а только: Иисуса Христа. Но как здесь тотчас говорится: воскресшаго, — то сим то же сказывается, что — Господа, то есть Владыки жизни и смерти и всяческих. То же и в Послании к Римлянам говорит Апостол, — что по плоти Иисус Христос от Семене Давидова; но воскресение Его из мертвых удостоверило, что Он есть Сын Божий воплотившийся. При сем наши толковники, разрешая вопрос, чего ради прибавил Апостол: от семене Давидова, — догадываются, что это намеренно Апостолом вставлено, чтобы показать, что Сын Божий воспринял действительно настоящее естество человеческое, а не представлялся только носящим его. «В то время некоторые, — говорит святой Златоуст, — уже начали порицать домостроительство нашего спасения, стыдясь величия человеколюбия Божия (говоря: возможно ли, чтобы Бог приял наше бедное естество?). Ибо благодеяния Божий к нам так велики, что люди стыдятся приписать их Богу и не верят, чтобы Он оказал такое снисхождение». Не могли они отрицать, что в лице Иисуса Христа просиявала вся полнота Божества (см.: Кол. 2, 9). Но, не умея веровать, что для вседержительства Божия возможно, а для благости Его уместно восприять существенно наше естество для спасения нашего и полно обитать в Нем телесне, они «отрицали восприятие плоти и говорили, что вочеловечение было в призраке»,— как пишет блаженный Феодорит. «Стыдным почитали они,—продолжает объяснение сего блаженный Феофилакт,—страдать Сыну Божию и потому, может быть, придумали призрачность (воплощения). Бог до того смирился ради нас, что эти люди стыдятся приписывать Богу такое смирение».

По благовествованию моему — прибавил Апостол для перехода к следующей о себе речи; или чтоб сказать: как я всюду благовествую с самого начала. Говоря тебе, что Иисус Христос есть от семене Давидова, но вместе, как воскресший из мертвых, есть Сын Божий и Бог, я не новое что возвещаю тебе. Это постоянная моя проповедь, с того момента, как научил меня сему явившийся мне Сам воскресший Господь. «Есть и иначе благовествующие, но следует внимать не им, а моему благовествованию» (блаженный Феофилакт из святого Златоуста).

Стих 9. В немже злостражду даже до уз, яко злодей; но слово Божие не вяжется.

В немже — в благовестии, в деле и труде благовествования. Злостражду — терплю все сопряженные с сим неприятности и лишения. И не только это,— что терпит и всякий, охотно взявшийся за какое-либо предприятие, — но даже посажен в темницу, закован в узы, будто злодей, — за спасительное благовестив. Слышится в сих словах: и не стыжусь, и не страшусь, и не теряю духа, воодушевляясь тем же воспоминанием о воскресшем Господе, которое заповедаю и тебе. Подражай мне и, воодушевляясь таким воспоминанием, трудись неутомимо в благовестии. Пусть встретишь узы, как встретил я; но это не преграда течению благовестия: узы тело вяжут, слово же Божие не вяжется сими узами; оно течет и течет все далее, напояя и насыщая души. Мужайся же и крепись.

Любящему благовестие и ревнующему о нем ничто не может столько послужить в воодушевление, как это несвязание благовестия внешними узами. Живописно представляет это святой Златоуст. «Если б, говорит, мы были мирскими воинами или вели войну чувственную, то эти узы, связывающие руки, имели бы силу; ныне же Бог сделал нас такими, что нас ничто не побеждает. Нам связываются руки, но не язык; язык связать ничто не может, разве только страх и неверие; если в нас нет их, то, хотя кто наложит на нас оковы, проповедь не связывается. Кто связывает земледельца, тот препятствует сеянию, ибо земледелец сеет рукою; но если свяжешь учителя, то этим не воспрепятствуешь его слову, ибо он сеет языком, а не рукою. Посему наше слово не подчиняется узам; и, когда мы связаны, оно развязано и простирается вперед. Каким, скажешь, образом? А вот — мы проповедуем («и пишем» [блаженный Феофилакт]), хотя и связаны. Это говорит он для поощрения тех, которые не связаны: если мы, связанные, проповедуем, то тем более надлежит делать это вам, несвязанным. Ты слышал, что я злостражду, яко злодей? Не унывай же; ибо великое чудо связанному делать то же, что делают несвязанные, связанному превзойти всех, связанному побеждать связавших его. Проповедуемое нами есть слово Божие, а не наше; человеческие же узы не могут связать слова Божия».

Стих 10. Сего ради вся терплю избранных ради, да и тии спасение улучат, еже о Христе Иисусе, со славою вечною.

В воодушевление на труды благовестия святой Павел выставил в себе пример неутомимости в сих трудах, не пресекаемых даже и узами. Сам же он чем воодушевлялся? Кроме истинности, Божественности и пресветлости благовествуемого, печатлеемых в уме и сердце воскресением Господа, — желанием спасения избранных Божиих и деятельною к ним любовию. Но как о воскресшем Господе поминать заповедал Он святому Тимофею затем, чтоб этим он воодушевлялся на труды пастырские, как сам он воодушевлялся на труды Апостольские: так, конечно, и о своем Желании спасения избранным, ради коего трудится Апостольски, поминает он для того, чтоб такое же желание возжег в себе и святой Тимофей и им движим был на предлежащие ему труды. «С любовию, говорит, переношу всякого рода огорчения, чтобы достойные сподобились спасения и стали причастниками оной вечной славы; ибо Владыка не спасения только сподобил верующих, но и обетовал им не гибнущую славу» (блаженный Феодорит).

Избранные избраны ко спасению прежде сложения мира (см.: Еф. 1, 4). Но сами собою они не могут ни узнать пути спасения, ни вступить на него. Узнают они о нем чрез благовестие и вступают на него чрез призвание. Совершает сие Апостольская проповедь, по Божию повелению. Господь послал Апостолов: шедше научите (ср.: Мф. 28, 19). Но послал их, яко агнцы посреде волков (Лк. 10, 3). Почему хотя они вносят в среду людей существенное и единое истинное благо, но неизбежно терпят лишения, притеснения, гонения, узы и самую смерть. Как взявшийся выбрать хорошие цветы, выросшие среди терния, неизбежно оцарапывается: так и они, выбирая из среды людей избранников Божиих, неизбежно страдают болезненно. Страдают, но не отступают от дела, влекущего страдания, не по одной только покорности воле Божией, но и по любви к сим избранникам, да и тии спасение улучат. Какое воодушевительное внушение для пастырей! Святой Златоуст говорит: «вот и другое увещание: я терплю это, говорит, не за себя, но для спасения других; если бы я искал только своего, то мог бы жить безбедно, мог бы не терпеть ничего такого; для чего же я терплю это? Для блага других, дабы другие получили жизнь вечную. И что еще прибавляет? Не просто сказал: за некоторых, но: избранных ради. Если Бог избрал их, то нам должно терпеть все для них, да и тии спасение улучат. Выражением: да и тии — он изъясняет и показывает, что они получат так же, как и мы; ибо и нас избрал Бог. Как для нас страдал Бог, так и мы должны страдать для них, дабы и они получили спасение». Продолжает сию речь блаженный Феофилакт: «дабы кто не сказал: что ты говоришь: да и тии спасение улучат? Сам ты в узах и вот-вот погибнешь, а хвалишься быть виновником спасения для других? Не об этом, говорит, телесном спасении говорю я, но о том, еже о Христе Иисусе, истинном, славном (о вечном спасении души); а телесное спасение не (безусловно) славно».

Приложив: со славою вечною,— Апостол указал неотъемлемое последствие улучения спасения,—венец его. Улучающий спасение внемлет Евангелию, кается, полагает твердое намерение жить свято, приемлет для того благодатные силы в таинствах и живет так, руководимый Апостольскими преемниками. Се — труд содевания спасения! Оно не даром дается. Даром учреждено домостроительство спасения; даром призываются ко спасению; далее же самые первые шаги по пути спасения требуют уже и собственных усилий; даже благодатные силы приди сам и получи богоучрежденным способом. За тем уже и все содевание спасения идет взаимодействием благодати и своих усилий. И никто не несом бывает по пути спасения, а всякий идет по нему, вспомоществуемый благодатию и руководимый Церковию. Так до конца жизни, после коего улучившего спасение осеняет слава вечная, по мере понесенного труда над собою. Слава вечная не совне приходит, а извнутри раскрывается. Внутри же она зачинается и зреет с момента вступления на путь спасения. Потому-то она и неотъемлема с улучением спасения.

Стих 11. Верно слово: аще бо с Ним умрохом, то с Ним и оживем.

Хотя от улучения спасения неотъемлем венец славы, Апостол, однако ж, нашел нужным и доказательно подтвердить это. Верно, говорит, слово,— «то есть истинно, несомненно, чуждо лжи» (блаженный Феодорит). «Какое слово? То, что избранные улучат спасение со славою вечною» (блаженный Феофилакт). И тотчас представляет доказательства. Достаточно было бы этого одного удостоверительного слова из уст посланника Божия. Но поелику, «когда здесь предстояли смерть, мучения, узы, а Павел говорил своим слушателям, что они пойдут в жизнь вечную,— иной мог не поверить тому, говоря: что ты проповедуешь? Как так,— когда я жив бываю, умираю, а когда умру, жить буду?! — то, дабы никто не подумал этого, Апостол представляет несомненное тому доказательство» (святой Златоуст).

Доказательство это, как и всюду у святого Павла, берется из воскресения Господня. Поелику Господь, умерши плотию, воскрес и пребывает во славе, то и все делающиеся едино с Ним верою, жизнию по вере и благодатным освящением чрез таинства хотя и умрут, но потом в свое время оживут (см.: Ин. 11, 25) и внидут в Царствие вечно славное. Внимание Апостола сосредоточено на воскресшем Господе. Он уже заповедал выше памятовать о Нем святому Тимофею, в воодушевление в трудах пастырства (стих 8). Теперь другой момент указывает в сем же воскресении и к возбуждению веры, и к воодушевлению на проповедь о вере,— именно что верующие воскреснут о Христе к вечной славе,—и что если верующих это ожидает, то тем вернее упование того для благовестников о вере.

Аще с Ним умрохом, συναπεθανομεν, — если со-умерли Ему. В час решимости прилепиться к Господу верою и последовать заповедям Его, еще глубже ее, в основе ее полагается готовность во всякий час умереть за сию веру и сии заповеди, если то потребуется, но не отступать от них и чрез то от Господа. Всякий посему истинно уверовавший в Господа есть уже умерший с Ним произволением. Если потом и действительно придется кому пострадать и умереть, то это не новое что, а только сретение предвиденного и возжеланного прежде. Хотя и не придется кому сретить ничего подобного, но то первое, внутреннее определение себя на смерть тем не менее в очах Божиих и в совести есть смерть,—и всякий, в сих расположениях прилепившийся ко Господу, может со всею искренностию, вместе с другими, действительно умершими ради Господа, исповедать: с Ним умрохом.

То с Ним оживем, συζησομεν, — то и сожительствовать будем Ему, или жить будем с Ним, — и, поелику Он во славе, будем жить с Ним вечно-славною жизнию, как Сам Он и обетовал: где Я, там и слуга Мой будет (Ин. 12, 26). Святой Златоуст говорит: «в самом деле, если мы участвуем со Христом в скорбях и страданиях, то ужели не будем участвовать с Ним в благах? Этого не сделал бы и человек,— чтобы, достигнув покоя, не принять в общение с собою того, кто решился вместе с ним страдать и умереть». «И человек не сделал бы так, не тем ли паче Бог, источник правды и благости»,— дополняет святого Златоуста блаженный Феофилакт.

Но какая здесь разумеется смерть? Верующие в Господа умирают и духовно, произволением, когда в крещении умирают греху с готовностию и телесно умереть за Господа, за веру Его и заповеди,— умирают и телесно, когда во время гонений терпят за веру муки и лишаются жизни. Как же здесь разуметь умрохом? Хотя по обстоятельствам, в каких находились святой Павел и святой Тимофей, ближе будет к течению речи разуметь здесь телесные скорби и смерть; но как не все верующие страдают и умирают за веру, обетование же выражается общее, то нельзя отрицать здесь мысли и о смерти духовной. К тому же святой Павел с святым Тимофеем еще не умерли телесно, духовно же, то есть греху, с готовностию и на телесную смерть, умерли и постоянно пребывали в сей смерти, как и свидетельствовал о себе святой Павел: по вся дни умираю (1 Кор. 15, 31). Почему неошибочно будет думать, что «Апостол говорит здесь и о смерти (духовной) в крещении, и о смерти (телесной) чрез страдание и замучение» (блаженный Феофилакт). Так и блаженный Феодорит: «Сие: с Ним умрохом — Апостол сказал не об умерщвляемых только, но и о крещаемых; ибо и они, искренно веруя и показывая жизнь, сообразную вере, приобщаются жизни Владычней». Святой Златоуст хотя допускает у Апостола мысль и о смерти духовной, но преимущественно дает мысли о смерти телесной. «Когда же мы умерли со Христом? Апостол говорит о смерти, как посредством купели крещения, так и посредством страданий. Так он говорит: спогребохомся Ему крещением (Рим. 6, 4) и еще: ветхий наш человек с Ним распятся (Рим. 6, б),— это — смерть духовная. А мертвость Господа в теле носяще (ср.: 2 Кор. 4, 10) и еще: снасаждени быхом подобию смерти Его (Рим. 6, 5),—это смерть телесная. Здесь же он говорит и о смерти посредством искушений, и преимущественно об ней; ибо он находился в искушениях, когда писал это. Смысл слов его следующий: если ради Него мы умерли, то ужели не оживем ради Него? В этом нет сомнения».

Стих 12. Аще терпим, с Ним и воцаримся: аще отвержемся, и Той отвержется нас

Первая половина сего стиха должна быть соединяема с предыдущим стихом, а вторая с последующим. Ибо в стихах 11 — 13 Апостол, выясняя основания нашего упования, показывает, что будет с нами, если, прилепясь к Господу верою и любовию, мы умираем и терпим с Ним, и что будет, если отвратимся от Него неверием. На каждое показание идет по полтора стиха: на первое — стих 11 и половина — 12-го; на второе — половина 12-го и стих 13.

Если, говорит, с Ним умерли, с Ним и жить будем; если с Ним терпим, с Ним и воцаримся. Сила речи в слове: с Ним. Оживут и вечно жить будут все; но с Господом жить будут только те, которые умерли с Ним,— и пребывая в общении с Ним непрерывном, и за Него. Равно терпят неприятности, скорби и лишения все, и ни одного человека нет, который бы не терпел; но за терпение воцарятся, то есть в Царствие Божие вчинены будут, как в наследие, или вечного удостоены будут блаженства только те, которые терпят с Господом, то есть по причине непоколебимого пребывания в общении с Господом верою и любовию и за это самое пребывание. Это общение и общее терпение,—то есть терпение того, что на всех лежит как бремя тяжкое,—превращает в средство к своцарению с Господом; ибо и этому терпению оно сообщает тот же дух, научая терпеть ради Господа.

В каком отношении стоят: умрохом — и: терпим,— с одной стороны, и: живем — и: воцаримся,— с другой? Можно думать, что это два выражения одного и того же. И кто умирает с Господом, претерпевает смерть с Ним, и, кто терпит с Ним скорби, то же, что умирает с Ним,— в том смысле, что скорби горьки, как смерть, и в том, что благодушно терпящий их потому благодушествует при сем, что произволением уже предал себя на смерть за Господа. Равно и имеющий жить с Господом будет соцарствовать Ему, и имеющий соцарствовать Ему будет жить с Ним. То и другое означает вечное блаженство с Господом и в Господе. Два же выражения употребил Апостол для показания одного и того же, чтоб сильнее напечатлеть в уме предлагаемое основание упования нашего,—что, где Господь, там неотложно будут и верующие в Него истинно; только да пребудут они в непрерывном общении с Ним все время жизни своей,— веруя, благодатно освящаясь в таинствах и заповеди Его исполняя.

Если, впрочем, под: умрохом — разуметь духовную смерть греху и произвольную готовность на страдания и смерть; то аще терпим — будет представлять некоторый придаток к тому, именно: если не только греху мы умерли, но и терпим ради Господа,—или: если не только произволением определили мы себя на смерть ради Господа, но и на деле терпим скорби и смерти, то не только оживем, но и воцаримся с Господом. Первое выражает Амвросиаст: «Апостол показывает здесь, что мы внидем в бессмертную славу со Христом, если пребудем в том состоянии, в какое поставило нас крещение,— где умирают все наши прегрешения, чтоб, быв обновлены, избегали мы прежних пороков и страстей и, следуя по стопам Господа, являлись мертвыми греху. Если же к сему прибавлено будет еще, что мы благодушно претерпим за имя Господне скорби и тесноты; то, претерпев их, всеконечно и царствовать будем с Ним: ибо достойно есть, чтобы тот, кто за Него терпит поношения и изгнания, прославленным явился в Царствии Его». Второе видим у святого Златоуста: «не сказал просто: воцаримся,—но: аще терпим,— показывая, что недостаточно умереть однажды («однажды (навсегда) вдать себя (произволением) на смерть» [блаженный Феофилакт]), — сам блаженный умирал ежедневно (см.: 1 Кор. 15, 31), — а нужно много иметь терпения», — «всегда терпеть, чтоб сподобиться и соцарствования с Господом» (блаженный Феофилакт).

Аще отвержемся, и Той отвержется нас. Выставляет Апостол и вторую сторону дела, — что будет с нами, если не прилепимся к Господу верою и любовию,—чтоб и предложенное основание упования яснее напечатлеть в уме и, кроме того, оживить ревность к выполнению условий упования. Эти слова Апостола то же производят, что тени в картине, которые обыкновенно делают более выдающимися светлые ее части, — и что производит на искушаемого разленением страх готовой беды за леность, отрезвляя, возбуждая и всякие извинения прогоняя. «И от противоположного, от того, что будет с нами в противном случае (то есть если не умрем, не претерпим с Ним), заимствует Апостол подтверждение слову своему. Ибо воздаяние будет не за добрые только отношения к Господу, но и за противоположные тому» (блаженный Феофилакт). «Если б и злые могли сделаться участниками того же (что ожидает добрых), то это не было бы утешением; и если бы терпевшие должны были воцариться со Христом, а не терпевшие получили бы только то наказание, что не воцарились бы с Ним, то хотя и это страшно, но для многих не было бы достаточною угрозою. Посему Апостол и говорит нечто страшнее: аще отвержемся, и Той отвержется нас. Представь же, что будет терпеть тот, кто отвержен будет от Царствия Его? Воздаяние не равно делу преступления, хотя по словам и кажется так. Мы, отрекающиеся Его,— люди, а Он — Бог; нужно ли говорить, какое расстояние между Богом и людьми?» (святой Златоуст). Отсюда заключай, сколько отвержение Божие страшнее и бедственнее по последствиям всякого человеческого отвержения. «Подумай, что должен будет пострадать отвергшийся Христа?» (блаженный Феофилакт

Аще отвержемся. Апостол поставляет нас пред лицом лишений, скорбей, страданий, мук и смерти — и говорит: несмотря на то, что, опираясь на такую тесноту обстоятельств, можно бы присвоять себе некое извинение в отвержении Господа: что делать? немощь! не жди, однако ж, чтоб приговор над тобою был льготнее. Будет отвержение за отвержение. Так Сам Господь и Спаситель сказал: иже отвержется Мене пред человека, отвергуся его и Аз пред Отцем Моим, Иже на небесех (ср.: Мф. 10, 33). И сказал сие после: не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити, убойтеся же паче могущаго и душу и тело погубити в геенне (ср.: Мф. 10, 28),— давая разуметь, что, как ни тесно бывает, когда смерть пред глазами, но, кто и в такой тесноте, пожалев тело, отвергнется Его, тот отвержен будет и Им и погубит не тело только, но и душу. Отвержение Господом есть низвержение в геенну, на вечные муки.

Стих 13. Аще не веруем, Он верен пребывает: отрещися бо Себе не может.

Слова сии темноваты. Но будем держать во внимании цель Апостола, и это даст некие лучи в разрежение сей темноты. Апостол доказывает несомненность упования нашего, что прилепляющиеся к Господу верою и любовию улучат спасение со славою вечною. Доказательство сему главное и существенное то, что Сам Господь, умерши, воскрес и пребывает теперь во славе. Поелику верующие в Него бывают едино с Ним, то несомненно — и им принадлежит сия слава, — вечная с Ним жизнь и соцарствование Ему. Но, конечно, не безусловно, а под тем условием, если они пребудут верны Ему, несмотря на предлежащие им страдания и смерть. Ибо если они отвергнутся Его при этом, то и Он отвергнется их. При всем том, однако ж, ведать надлежит, что чрез это обетование славы верующим нисколько не колеблется. Слава сия уже есть, уготована и ожидает только тех, кои бы вступили в нее. Пусть некоторые не вступят, быв достойно отвержены Господом. Но достойные всегда будут иметь возможность вступить: ибо Царство сие открыто и вечно пребудет таким. Даже допустим нечто невозможное,— допустим, что мы все неверными окажемся и, следовательно, достойными того, чтоб быть отверженными и лишенными Царства славы: но Царство сие все же есть и вечно пребудет открытым. Ибо оно совмещено в Самом Господе; почему когда Господь есть, то и оно есть. Господь же всегда есть, следовательно, всегда есть и Царство славы. Господь не может отрещися Себе, — то есть перестать быть Тем, чем Он есть. Не может и Царство славы престать, ибо оно в Нем. Так несомненно верно обетование Царства славы и верен Господь, давший сие обетование. Ибо неверным Ему в сем сказаться есть то же, что перестать быть Тем, чем Он есть. Он восприял в Свое Лицо человечество и, в Себе сочетав его с Триипостасным Божеством, обожил его. Человечество уже осенено Божескою славою; и отменить сего никто и ничто теперь не может. Это и есть обетованная верующим слава. Отсюда черпая, и они облекутся славою.

Можно и другим образом то же изложить. Аще не веруем, ει απιστουμεν, — неверующими бываем, или, уверовав, неверными вере оказываемся. Мы — не все, а некоторые из нас; ибо всех не мог разуметь Апостол, веруя сам в совершенстве и зная многих,— и премногих,— других, верующих так же. Пусть, говорит, некоторые оказываются неверными из верующих и потому отверженными Господом; это нисколько не нарушает обетования Господня о прославлении верующих. Обетование сие поставлено под условие верности. Оказываются неверными — и обетования не получают. Верные же всегда получат его. Господь верен пребывает и к ним, облекая их славою, и к неверным, лишая их оной и отвергаясь от них. Неверие и неверность не Его экономию спасения расстроивают, а вредят неверующим и неверным. Так святой Златоуст: «отречением от веры мы вредим себе, а отнюдь не Богу и не можем вредить Ему. Если же Он не терпит никакого вреда, когда мы отрекаемся от Него; то значит, что Он требует исповедания нашего не для чего иного, как для нашей же пользы. Он пребывает одним и Тем же, отрекаемся ли мы от Него или не отрекаемся; отрещися бо Себе не может,— то есть отречься от того, что Он есть».

в) Наставление проповедывать со всяким благоразумием (2, 14—3, 9)

Наконец, святой Павел объясняет, к чему обязывает святого Тимофея полученный им чрез рукоположение дар здравоумия или пастырского благоразумия (см.: 2, 14 — 3, 9). Обще выражает сие святой Павел в стихе 15: потщися себе искусна поставити пред Богом, делателя непостыдна, право правяща слово истины. И затем показывает, как, действуя, явит себя святой Тимофей делателем искусным и непостыдным. Как тогда належала опасность особенно от инако учащих; то относительно них преимущественно и указывается мудрый образ действования. Вот что относительно сего заповедует Апостол: аа) и другим не вели вступать в словопрения, и сам отметайся этих тщегласий. Это опасно для веры, и благоразумие требует удаляться от сего (см.: 2, 14 — 22); бб) если уже какая необходимость заставит вести речь с инако учащими; то не сварись с ними, а кротко наказуй противных (см.: 2, 23—26); вв) при сем не оставляй без внимания и не добре живущих, которые, сами развратившись, и других совращают с доброго пути. И их отвращайся (см.: 3, 1—9).— Заметим, что в последнем отделении (см.: 3, 1—9) Апостол говорит о будущих развратниках; но действовать против них надлежало теперь же в предотвращение; к тому же, кажется, начатки их уже были видны. Почему пишется: и сих отвращайся (3, 5).

аа) Наставление не вступать в словопрения (2, 14—22)

Разъясняя первый пункт об удалении от тщегласий и указывая, как они опасны для верующих, святой Павел привел и опыт такой зловредности: вот, говорит, Именей и Филит уклонились от истины и, толкуя, будто воскресение уже было, расстроивают веру некоторых. Это показание могло обеспокоить любящих веру, порождая вопросы: как же так? Ведь этак расстроится вся Церковь, когда одни сами будут погрешать о истине, а другие ими будут увлекаемы к таким погрешностям; и притом — зачем эти погрешающие, увлекающие и увлекаемые? Для прогнания таких смутительных помышлений святой Павел предлагает два успокоительных положения о деле веры и Церкви, с выводом из того уроков и для всех, и особо для святого Тимофея. Таким образом, сие небольшое отделение (см.: 2, 14 — 22) — имеет две части: α) сначала говорит об удалении от тщегласий (см.: 2, 14 — 18); β) потом предлагает некоторые успокоительные положения, в отвращение смущений, которые могли быть порождены предыдущими показаниями (см.: 2, 19 — 22).

α) Об удалении от тщегласий (2, 14—18)

Глава 2, стих 14. Сия воспоминай, засвидетелъствуя пред Господем не словопретися, ни на куюже потребу, на разорение слышащих.

Поелику споры вредны, то неразумно вдаваться в них. Почему как для верующих дело благоразумия есть не вдаваться в них, так для пастырей дело благоразумного пастырства есть не разжигать, а всячески подавлять спорливость. Спорить некако свойственно душе. Поблажь этой немощи,— тогда только и дела будет, что споры и споры, а от главного внимание отклонится. Спор между тем добра не приносит, а приносит вред; спорящие же всегда думают, что они важное дело делают. И выходит из сего нечто уродливое и бессмысленное. Почему Апостол и внушает отклонять от сего верующих с такою настойчивостию, не только указанием на вредные последствия спора, но и заклинанием их именем Господним.

Слова: сия воспоминай — стоят вместо перехода к следующему главному предмету — об отклонении от спорливости, не без отношения, однако ж, к нему и предыдущего. Сия — непосредственно предшествующее слово о верности обетования славы с намеком на опасение потерять ее, не по неверности Божией, а по своей слабости и оплошности. Одна из таких оплошностей и указывается вслед за сим, — именно: пагубная спорливость.

Поелику есть падкость на споры, а они пагубны; то и средство к удержанию от них предлагается сильное. Святой Златоуст говорит: «что значит: засвидетельствуй пред Господем? То есть призывая Бога во свидетели своих слов и действий. Если после сего слушатели будут пренебрегать сим внушением, то Бог им судья. Апостол знал, что это дело обыкновенное и что человеческая душа всегда склонна к состязанию и словопрению. Почему, дабы этого не было, не просто говорит: не словопретися (но и именем Божиим обязует исполнять это). Страшно говорить, приводя во свидетели Бога; ибо если никто не решится изменить, призвав во свидетели человека, то тем более — Бога».

Ни на куюже потребу — не то, что без всякой нужды, а: επ’ ουδεν χρησιμον — ни к чему полезному. Заклинай их именем Господним не словопретися уже по тому одному, что споры ни к чему полезному не приводят. Ибо, получив бытие, а теперь сподобясь еще веры и благодати, мы должны все часы и минуты жизни обращать на полезное,— во славу Божию, в свое спасение и на благо ближним; спор есть тщегласие,— расположение пустых слов, таких, однако ж, которые могут вредить. И в этом последнем второе побуждение к воздержанию от споров. «Ибо отсюда не только никакой не бывает пользы, но и великий вред: разорение слышащих» (святой Златоуст). Спорящий противник истины не щадит никого и, словами бросая зря, может набросать в умы слышащих множество помышлений и представлений, кои колебать станут веру, не по силе своей, а по немощи слышащих, не умеющих еще видеть под красными фразами скрывающейся лжи. Амвросиаст пишет: «спор может порождать сомнения в не совсем еще утвержденных; ибо в споре обыкновенно противополагают истине многое такое, что может поражать души начинающих изощренным мечом злоумия и злословия». Так спорами «низвращается вера слышащих, как бы столп некий, стенобитными машинами словопрений» (блаженный Феофилакт). Нам же «должно веровать только, а не обращать разглагольствия о сем в повод к хуле и спором своим не делать вреда слышащим» (блаженный Феодорит).

Стих 15. Потщися себе искусна поставити пред Богом, делателя непостыдна, право правяща слово истины.

Выражается общее наставление, которое, однако ж, в настоящем месте надо понимать по его отношению к течению речи. Потщися искусна себе поставити — в сем отношении, то есть настой, чтоб не вдавались в споры; а между тем сам еще напряженнее раздавай слово истины,—слово одной истины, чтобы верующие, быв ею преисполнены, и позыва никакого не имели открывать ухо свое для споров, как насыщенные чистым хлебом истины и чувствующие отвращение от замеси из плевел лжи,— не человекам свойственного корма.

Потщися представить себя искусна, δοκιμον, — докою, мастером своего дела мудрым, притом не по видимости только, но по внутреннему достоинству действования: пред Богом,— все видящим, как оно есть по существу, а не по видимости. Или пред Богом — подает мысль: который тебя избрал и поручил служение слову благовестил; яви же себя мудрым исполнителем воли Божией, оправдай Его избрание и надежду на тебя.

Делателя непостыдна, ανεπαισχυντον, — что означает и безукоризненного, и нестыдящегося. Об искусных делателях и в обычной речи говорят: на руку свою не положат охулы. Так, говорит, веди дело, чтоб тебе за него не было повода стыдиться ни пред Богом, ни пред людьми, ни пред своею совестию. Действуй в благовестии и пастырстве по всей широте сознания как следует действовать, нисколько не уклоняясь от требований сего сознания, не умаляя их и не сокращая подставкою иного чего. Это иное, в настоящем месте, есть вдаваться в споры, вместо изложения чистой истины. Апостол говорит как бы: не срами себя этими спорами,— «называя вдающихся в споры срамниками» (Амвросиаст). Непостыдный — означает еще: не стыдящийся того дела, за которое взялся и которое делает. И это значение приложимо в настоящем месте. Проповедь была смиренна о Христе Иисусе,— распятом. Было не мало инако учащих, которые, стыдясь сего, измышляли блестящие соображения, но вместо придания величия и светлости благовестию, только искажали его и отнимали всю силу его. По сему поводу могло приходить искушение вступить с ними в спор, чтобы снять мнимый стыд крайней простоты с лица благовестил. Апостол говорит: не стыдись, что бы они там ни говорили, свое дело делай как должно, а их не слушай. Как делатель (земледелец, знающий свое дело) трудится, не стыдясь ничего (пашет и пашет, сеет и сеет), так должен поступать и делатель Евангелия. Нисколько не стыдись делать все, что относится к благовестию, хотя бы тебе за это надлежало подвергнуться (не только пристыжению, но и) рабству или потерпеть что-либо другое» (святой Златоуст).

Право правяща слово истины, ορθοτομουντα, — право режуща и отсекающа — и право разрезывающа, чтобы раздавать, например, хлеб. Все эти значения уместны здесь. Праворежуща; как и в обычной у нас речи говорится про иного: режет правду, так и ты, говорит, режь правду, говори одно слово истины, чистой и беспримесной, не вдаваясь в побочные свои соображения, не придающие твердости истине, а только ее расслабляющие, — равно не соблазнись умалить силу ее из-за того, что она, может быть, в чистом виде окажется невместимою для ума какого-либо уважаемого лица. Режь: так и так сказал и повелел Бог, и о большем не суетись. «Хвалим земледельцев, нарезывающих прямые борозды; так достоин похвалы и учитель, следующий правилу Божественных словес» (блаженный Феодорит).— Можно понимать право правяща — и в смысле: правоотсекающа, отсекающа всякую произвольную примесь к истине; чем? тем же рублением правды. Святой Златоуст говорит: «не сказал Апостол: απευθυνοντα — право направляюща, но: ορθοτομουντα — правоотсекающа. И хорошо сказал это; ибо многие злоупотребляют и искажают слово истины, прибавляя к нему много неправого. Он внушает сим: отделяй неправое и все тому подобное отражай и отсекай с великою силою; как бы по натянутой нити отсекай мечом духовным все излишнее и чуждое благовестию». «Как мечом, отсекай излишние и лживые учения («как излишние на коже наросты» [блаженный Феофилакт]) и веди (умы) правым путем, или на правое, благодатию Духа Святаго» (Экумений). И это без споров, а тем же решительным резанием правды: так сказано, так повелено — и толковать более нечего. Идет и последнее значение: право разрезывающего хлеб слова истины, чтоб вдоволь раздавать его верным для насыщения их истиною и поселения в них отвращения ко всему чуждому ей и излишнему. Как управитель в доме поставляется, чтоб всем раздавать правою мерою жито и прочее потребное: так пастырь Церкви поставлен, чтоб всем раздавать чистый хлеб слова истины Божией. Поставлен ты на это, говорит Апостол, и раздавай правою мерою и правое слово Божие, и, раздавая его, питай души верных. Насытясь им, они уже естественно будут иметь отвращение ко всему стороннему, излишнему и тем паче неправому, как и наши предки говорили: никто, вкусив сладкого, не захочет горького.

Стих 16. Скверных же тщегласий отметайся: наипаче 6о преспеют в нечестие.

Скверных, βεβηλους, — нечистых, оскверняющих, таких, которые не только сами нечисты и скверны, но делают нечистым и оскверненным и все к ним прикасающееся, как, например, в иудействе мертвечина оскверняет все прикасающееся к ней. Тщегласий, κενοφωνιας, — не пусторечий только, но пустых звуков, смысла не содержащих, по просторечию — пустозвонства. В отношении к вере истинной, Богом Самим засвидетельствованной, все несогласное с нею воистину есть пустозвонство. Заметим, что святой Златоуст читал не: κενοφωνιας; — пустогласий, a: καινοφωνιας; — новогласий, новых речений, новых выражений, конечно, по поводу новых и учений. Ему последует Экумений; и Вульгата читает: vocum novitates. — Отметайся, περιιστασο, — оставляй о страну себя, устраняйся или около стой, окружай, ограждай и тесни, не давая ходу. Таким образом, в словах сих две подаются мысли: устраняйся от пустогласий, то есть от споров, в которых шуму, гласов и возглашений много, а толку нет; и — ограждай новогласия, то есть новые учения огради, чтоб они не распространялись, как ограждают местность, где внедрилась заразительная болезнь, и не огради только, но и тесни, чтоб подавить их. Святой Златоуст говорит: «этим (то есть испущением только новых гласов) дело не ограничивается; но когда привнесено что-либо новое, то оно постоянно порождает καινοτομιας — новые сечения (в учении и в последующих ему); без конца блуждает тот, кто вышел из тихой пристани (учения, содержимого Церковию) и нигде не остановится». Почему «гони все, что нововводится в проповедь из новых примышлений, как заразительное и сквернительное,— тесни то, чтоб не распространялось и престало»,— прибавляет Экумений. Последняя мысль более сообразна с тем, что говорится тотчас вслед за сим.

Наипаче бо преспеют в нечестие, επι πλειον γαρ προκοψουσιν ασεβειας,— ибо они преуспеют — подвинутся, вдадутся — в большую меру нечестия, если, разумеется, не пресечешь их, не оградишь и не стеснишь. С одной стороны, новизна привлекает внимание и расширяет круг слышащих и внимающих; с другой — порождение одной новизны раздражает позыв и потребность в порождении новых новшеств, и новосечения — новые учения — естественно множатся, как множатся полипы от рассечения их. «Если введется что прелюбодейное — подложное (в область веры); то оно шагает все дальше и дальше от нелепости к нелепости и каждодневно принимает большее приращение» (Экумений). Если б так распространялась истина, чрез это распространялось бы благочестие; но как распространяется новизна в и есть потому ложь, а ложь всегда есть от диавола, первого богоборца и первого учителя богоборству; то чрез распространение новшеств будет распространяться только нечестие. Новшества повреждают веру, привлекая же своею новизною внимание верующих, и их повреждают и ввергают в нечестие, поставляя их не в должное отношение к Богу, вместо благочестия, то есть должного отношения к Богу, в каком содержит их вера. Самое новшество есть нечестие; потому что свое измышление ставит выше Божеского определения в Его слове. Оно есть повторение дела прародителей, которые, приплетши, со слов отца лжи, новое толкование к заповеди, впали в крайнее нечестие и ввергли в него весь род человеческий. Будучи же таково по природе новшество в вере, оно и плод всегда и всюду производит по роду своему,—то есть ввергает в нечестие и распространяет его, по мере своего распространения.

Стих 17. И слово их, яко гангрена жир обрящет: от нихже есть Именей и Филипп.

Их — указывает на лица, именно на тщегласников, или изобретателей и распространителей новшеств в вере. Почему и выше при слове: преспеют — их же надо иметь в мысли, хотя там можно помышлять и о тщегласиях и новизнах, потому что и о них уместно говорить: преспеют. — Гангрена — рак, болезнь, которая, зародившись в одном месте, начинает повреждать соседние части и не стоит уже на одном, а все более и более съедает тело, пока все его не съест. Жир— νομην,— пажить, пастбище. Гангрена уподобляется жадной скотине, которая, нашедши поляну с сочною травою, жадно начинает пожирать ее и не отходит, пока всего не пожрет. Так и рак будто пажитию своею имеет мягкие части тела и пасется на них, поядая их, пока все тело не объест. Обрящет, εξει,—иметь будет. Так что есть этот рак для тела нашего, в которое внедрился, то есть и слово новшеское для тела Церкви или для корпуса учения истинного, для совокупности истин Божиих, когда оно допускается в среду их: один член Церкви за другим будет повреждать и одну истину за другою извращать, пока всех не повредит и все истины не извратит. Члены Церкви и самые истины Божий будут для новшеского слова будто пажить, которую оно жадно будет пожирать, пока всей не пожрет. Блаженный Феодорит пишет: «гангрена есть болезнь, непрестанно распространяющаяся и повреждающая здоровые части в теле. Ей уподобил Апостол предприемлющих учить тому, что противно истине; потому что растлевают нередко и свободных от болезни». Достаточно этого сравнения для пастыря, чтоб возгореться ревностию противостоять всякому новому учению. Святой Златоуст говорит: «это — неудержимое зло, которое не может быть остановлено врачеванием, но заражает все. Апостол внушает, что καινοφωνια,— новогласие, новые учения, есть болезнь, и даже хуже болезни; выражает также неисправимость подобных людей; они заблуждаются не случайно, а произвольно (не отвне зараза, и из них самих) и потому совершенно неисправимы».

От нихже есть Именей и Филит. О Филите ничего не известно. Об Именее поминается в Первом Послании (см.: 1 Тим. 1, 20), что он вместе с Александром предан сатане, да научится не хулити. Они были, конечно, известны святому Тимофею; потому не настояло нужды много говорить об их личности, и Апостол, выставив их имена, поспешает указать их главное заблуждение, — что для нас драгоценно.

Стих 18. Иже о истине погрешиста, глаголюще, яко воскресение уже бысть, и возмущают некоторых веру.

О истине погрешиста, ηστοχησαν. — Αστοχειν,— не попадать в цель. Метили в истину, но на истину не попали; полет ума их принял недолжное направление и, миновав истину, остановился на лжи. Вина их в том, что совсем не следовало им браться долететь до истины на крыльях ума. Носители богооткровенной истины были налицо; следовало к ним обратиться за разрешением вопросов, а они сами стали решать их своим умом и напутали. Таково общее происхождение ересей. Ныне следует за решением вопросов обращаться к Церкви; ибо Апостолы всю истину в нее вложили,—она и стала вместо них носительницею истины. Кто к ней обратится за познанием истины, не погрешит; кто же сам своим умом вздумает попасть на истину, тот в большой находится опасности, вместо истины, попасть на ложь.

В чем же состояло заблуждение этих инако учащих? В том, что говорили, будто воскресение мертвых уже бысть. По истине Божией, Господом Спасителем изреченной и святыми Апостолами проповеданной, христиане чают воскресения мертвых, — когда тела их, разлучаемые ныне с душами действием смерти, снова соединятся с ними действием беспредельного всемогущества Божия и восстанут в светлости, подобной светлости тела воскресшего Господа. Настоящий период бытия рода человеческого и мира есть переходный. Он кончится в свое время, и настанет иной период бытия, в коем будет новое небо, и новая земля, и новый образ существования человеческого рода, когда люди не будут ни жениться, ни посягать, но жить, как живут Ангелы Божий, бессмертною и вечно-славною жизнию. В Евангелиях и в Писаниях Апостольских непрестанно поминается о сем возустроении всяческих. Напитанные сим учением, христиане взор ума и чаяние сердца держат вперенными в него и упованием сим воодушевляются в притрудностях, неизбежных с истинным христианством. Отъять сие упование значит отъять самую существенную опору христианства. Ее и разоряли означенные суемудренники, говорившие, что воскресение уже было. Ибо говорить так значило говорить: не жди лучшего,—что теперь видишь, то и есть лучшее. А отсюда сколько выходило разорительных для истины Божией заключений: следовательно, второго пришествия Христова не будет, не будет суда и воздаяния.—Ты, добродетель, страждешь, это и есть тебе награда. Ты, порок, утешаешься; это и есть тебе наказание. Что можно придумать более разорительное для веры и добродетели?! Но, кроме того, если воскресения не будет, то ни Христос воста. А если Христос не воста, тща вера наша (ср.: 1 Кор. 15, 13—14). Выходит, — все разоряется этим небольшим положением: воскресение уже бысть. Как потому верно выше сравнил Апостол тщегласие или новогласие инакоучащих с раком, который, зародившись в одной части тела, потом все его растлевает и съедает!

Святой Златоуст говорит: «хорошо сказал выше Апостол: наипаче преспеют. По-видимому это есть зло только само по себе; но смотри, какие отсюда происходят последствия. Если воскресение уже было, то отсюда для нас не тот только вред, что мы лишились великой славы («лишаемся второго пришествия Христова, — чего что может быть горестнее? Лживым поставляется и Христос, возвестивший о сем; не воссядет Он на престоле, яко Судия живых и мертвых» [Экумений]), но уничтожаются и суд, и воздаяние; добрые не получили вознаграждения за скорби и страдания; а злые не наказаны». «Добрые насладились печалями и скорбями, а злые наказаны утопанием в удовольствиях. Какая же нужда держаться добродетели, если таковы воздаяния?» (блаженный Феофилакт). Но когда говорят, что воскресение уже было; то этим самым говорят, что того воскресения, которого чают христиане, светлого с переустроением всяческих, не будет, нет ему места. Но аще мертвии не востают, то ни Христос воста: аще же Христос не воста, суетна вера наша (ср.: 1 Кор. 15, 16-17). Мало этого; но «если (опять слова святого Златоуста) Христос не востал, то и не рождался и не восходил на небеса. Видишь ли, как противление по-видимому одному только учению о воскресении влечет за собою много дурных последствий?»

Но как же понимали эти учители свое воскресение, когда так очевидна нелепость утверждения, будто мы уже воскресли, и когда так ясно Господь возвестил об имеющем быть воскресении? Апостол об том не говорит, но во II веке явились еретики, понимавшие под воскресением воскресение духовное, то есть просвещение души истиною и стяжание ею святой жизни. Они учили, что душа, исходя из тьмы неведения и лжи и вступая в свет истины, оставляя порок и начиная жить свято, воскресает к новой жизни. Об них пишут святой Ириней (см.: Священномученик Ириней Лионский. Против ересей. 2, 31), Тертуллиан (см.: Тертуллиан. О воскресении. 19; Против Маркиона. 5, 10) и святой Епифаний (см.: Святитель Епифаний Кипрский. Ереси. 42, 3). Очень недивно, что родоначальниками этих еретиков были ефесские тщегласники и новогласники; потому можно полагать, что эти последние под воскресением разумели воскресение духовное и думали, что Христос Спаситель говорит об этом именно воскресении, в духе благодатию совершающемся.— Но если и так они понимали воскресение, лживость их учения этим не скрашивается. Ибо и Господь, и святые Апостолы говорят о воскресении духовном; но при этом возвещают и имеющее быть воскресение тел, в конце веков, за коим последует суд и общее всем воздаяние по делам, одним — рай, другим — ад. Следовательно, у них два воскресения, и сбивать их в одно несправедливо и погрешительно.

Блаженный Феодорит утверждает, что эти еретики воскресением называли преемство родов или рождание детей, в коих будто снова появляются на свет родители. «Сии злосчастные,— пишет он,— преемство родов вследствие чадородия называли воскресением и обольстили некоторых отступить от Апостольского учения». Амвросиаст, говоря также, что эти еретики видели воскресение в детях, прибавляет, что об этом он узнал из каких-то книг. Очень недивно, что и так было. Потому что к какому другому учению приличнее название — тщегласия и бабьих басней? Трактовавшие о духовном воскресении, гностики, были идеалисты, не благоволившие к веществу; а эти — чувственники и материалисты. Можно гадать, что по-ихнему и бессмертия нет, как и нынешние материалисты под бессмертием разумеют память в потомстве за дела, почитаемые благотворными.

Несмотря, однако ж, на нелепость, учение это не оставалось бездейственным, но возмущало некоторых веру. «И возмущают, говорит, некоторых веру,— не всех, а: некоторых» (святой Златоуст), «простейших и слабейших» (Экумений, блаженный Феофилакт). Возмущают, ανατρεπουσιν, — превращают, низвращают. Не сомнение только и колебание вселяют, но совсем расстроивают и уничтожают веру. «Нельзя сказать, чтоб не было таких, которые изъявляли согласие на их превратное учение в противность вере, которой первоначально последовали» (Амвросиаст). Непостижимо, как самые нелепые учения прилипают к уму и держатся им крепко.

β) Некоторые успокоительные положения (2, 19—22)

Сказав о возмущении или низвращении веры некоторых, вследствие соблазна от других, погрешивших о истине, Апостол, справедливо предполагая, что искренно верные могли смутиться такими случайностями, спешит предотвратить такое смущение, выясняя приточно закон бытия веры и Церкви. Два смутительных вопроса могли породить предыдущие показания о погрешивших в истине и о поколебании ими веры других,— именно: как так отступают от веры и колеблются в вере? Уж не всколебались бы все и не расстроилась бы посему и вся Церковь? и второе: зачем есть те и другие, и погрешающие, и увлекающиеся ими, и притом так близко к нам? Ибо зарождаются в Церкви и трутся среди верных. Апостол отвечает на первое,— что вера, Богом в сердце основанная, не поколеблется, не поколеблется и Церковь, на сей вере назданная; а на второе,— что как в доме есть сосуды в честь и не в честь, так и в Церкви есть члены гожие и негожие,— внося в сии разъяснения и сильно внушительные нравственные уроки.

Глава 2, стих 19. Твердое убо основание Божие стоит, имущее печать сию: позна Господь сущия Своя, и да отступит от неправды всяк именуяй имя Господне.

Убо, μεντοι, — впрочем, при всем том. При всем том, однако ж, твердое основание Божие стоит, εστηκεν,—установилось или установлено твердо. Не беспокойтесь; оно не поколеблется. Или так: что касается до уклонения и колебаний, то ведайте, что Богом основанное твердо стоит и будет стоять.

Слова: основание Божие — сами по себе определенной мысли не дают. Они говорят только, что вообще Богом положенное твердое основание стоит или твердо Богом основанное стойко. Что же именно такое? Вера, Богом в сердце верующего водруженная, и на такой вере назданная святая Церковь. Вера так образуется: Бог, устроив воплощенное домостроительство спасения, призывает к получению спасения по сему домостроительству чрез благовестив, в коем со словом проходит чрез слух уха к сердцу и благодатная сила Духа Святаго, правящего благовестием, и возбуждает спящие там духовные, оставшиеся по падении, элементы жизни по Богу. Если внявший благовестию склонится на него и восхощет последовать ему, то Бог благодатию Святаго Духа пособствует ему восприять веру, по мере преданности его Богу. Кто вседушно предает себя водительству Божию, в том вера водворяется во всей силе, не столько догматически полная, сколько уверенностию в Боге крепкая. Когда это созиждется в сердце, тогда вера благодатию Божиею все перестроивает внутри, составляя источник и основу жизни по Богу. Вот это и есть Богом основанная в сердце вера, служащая основанием и жизни по Богу. Не все веры суть веры Богом основываемые; но и Богом основываемые веры в сердце не все одинаково сильны и тверды. Степень твердости и силы веры каждого зависит от степени и силы его преданности Богу. Кто всецело себя предает Богу, в том Бог, не встречая препон со стороны свободы человека, скоро созидает веру и строй жизни по вере и установляет ее глубоко и прочно. Но кто не всецело предает себя Богу, а оставляет часть действования и для себя, независимо от Бога, тот в какой мере большую часть оставляет для себя, в такой же мере лишается содействия Божия, ибо Бог не вмешивается в область самодеятельности и свободы. Но в какой мере лишается он такого содействия, в такой же мере замедляется образование веры и в такой же мере она является слабою и непрочною. Иные из таких, опытами жизни убедившись, сколь ненадежна свободная самодеятельность в деле веры, предают себя наконец всецело Богу.— Тогда Бог скоро довершает в них, что недоставало, — и вера является в них во всей силе, яко вполне Богом основанная и водворенная. А другие на всю жизнь остаются с примесью к вере своей самодельщины. И такие всегда нетверды в вере, каждый в своей мере. Есть и такие, которые держатся веры внешно, как писания или программы, всю же жизнь свою по вере строят сами. В таких ничего нет Божеского: всё самодельщина; и они не принадлежат к Божиим.—Апостол в настоящем месте разумеет твердо Богом основанную веру в сердце тех, кои всецело предают себя Ему. Такая вера твердо стоит и никогда не падает. К ней приложимо то же, что сказано святым Павлом о любви: кто ны разлучит? Никто и ничто (см.: Рим. 8, 35 — 39). Она-то и есть тот камень, на коем Господь обещал создать Церковь Свою и создал (см.: Мф. 16, 18).

Амвросиаст пишет: «основание Божие есть вера, которая твердо содержит, что обетовал Бог. Такая вера не может быть сокрушена лживыми мудрованиями вероломных еретиков». Как она слаба была у некоторых, то они поколебались и увлеклись вслед погрешивших о истине. Святой Златоуст говорит об них: «здесь (словами: основание стоит) показывается, что они не были тверды еще прежде, нежели поколебались; иначе не поколебались бы от первого же нападения. Твердые не только не терпят от обольстителей, но еще заслуживают удивление. — Так надлежит быть преданными вере». Прилагает к сему нечто и блаженный Феофилакт: «не все совратились, но нетвердые. Ибо если б не были они таковы, то и не отпали бы. Совершенно водруженные в вере стоят твердо и неподвижно. И смотри — твердое, говорит, и: основание. Так надлежит нам ятися за веру».

Имущее печать сию: позна Бог сущия Своя. — Основание Божие — есть основанная и водруженная Богом в сердце, всецело Ему преданном, вера во всей ее силе. Сие Божеское внутри человека действие все там перестроивает и всему дает свой характер и свой лик; так что если б у кого из сторонних открылись очи и он узрел бы внутренний лик верующего сим образом; то он не мог бы удержаться, чтоб не воскликнуть: этот человек Божий есть. Так ярко блестит Божия на нем печать. Поелику он всецело себя Богу предает, то тем присвояет себя Богу; а кто Богу себя присвояет, того и Бог Себе присвояет. Ибо это и было Его намерением в творении разумно-свободных тварей, чтобы все их Себе присвоенными иметь, под условием их свободного Ему присвоения себя. Почему, как только всецелою преданностию в вере совершается в человеке сие Богу себя присвоение,—и Бог тотчас присвояет его Себе. И бывает общение — живое крепкое. Оно печатлеется на внутреннем лике верующего, — и все умные твари видят то. В словах Апостола: сущия Своя — указывается на лица, кои всецело предают себя Богу в вере; ибо, как только они предадут себя Богу, тотчас существенно соделываются Божиими,— настоящими Своими Богу. А слова: позна Господь — означают, что Господь тотчас, как только произойдет в душе верующего такая Ему преданность, узнает это. Не требуется, чтобы кто со стороны сказал Ему об этом; Сам видит. Ведомы Ему сии паче, нежели кому другому. И как только узревает сие, тотчас присвояет их Себе, Своими делает и попечение об них, как о Своих, особое начинает иметь.

Многим думается, что когда уверовал вполне, то этим уже все сделано, и спасение соделано, и рай завладей. На деле же верою, даже в той степени ее силы, как изображено пред сим, только начало спасению полагается или основание ему углубляется; самое же содевание спасения идет вслед за сим, среди трудов доброделания и подвигов самоотвержения, — что прилагает тотчас Апостол: и да отступит от неправды всяк именуяй имя Господне. Такова задача жизни верующего, и ради веры и преданности Богу восприявшего печать принадлежания Богу. Печать сия одна не делает всего дела и не к покою располагает приявшего ее, а к труду отступления от неправды и ступания путем правды. Ступание путем правды совершается не воздаянием только всякому должного, но и деланием ему всякого возможного добра; а отступление от неправды совершается не удалением только от неправых Дел и слов, но и подавлением всяких неправых мыслей и чувств,—что исполняется подвигом самопротивления и самопринуждения с прибавлением и внешних самостеснений. Все сие требуется от того, кто приял печать принадлежания Господу.

Святой Златоуст говорит: «твердые души стоят твердо и непоколебимо. На их делах начертаны такие слова, что Бог знает их; подобно тому как на камне делается надпись, чтоб она была признаком его,— эта надпись у них выражается на делах. Признак этой печати — не делать неправды. Итак, не будем лишать себя этой царской печати и знака, дабы нам не остаться незапечатленными и непрочными, но стоять на основаниях,— на основаниях твердых и не увлекаться. Вот признак людей, принадлежащих Богу,— удаляться от неправды! Ибо как Богу, Который праведен, может принадлежать тот, кто делает неправду, противится Ему делами своими и оскорбляет Его своими поступками?»

Две половины этого стиха указывают на моменты духовной жизни, кои относятся между собою как причина и действие и состоят в неразрывной связи. Основание — вера богопреданная, приемлющая надпись в духе принадлежания Богу, имеет в себе решимость ревнивую стоять в правде Божией и, приняв силы благодати, делом является содетельницею всякой правды, с удалением от всякой неправды. Но помнить надлежит, что как в духе все совершается по законам свободного произволения, то последнее не есть последствие первого механическое, помимо свободы, а напротив, что свободное произволение, почерпая из веры побуждения ко всякой правде и обязательство к исполнению ее и чрез нее же получая благодатную на то силу, свободным решением определяет себя на делание всякой правды и делает ее в чувстве силы о Господе. В ком сочетано то и другое, тот никогда не поколеблется. И се — твердое основание Церкви!

Апостол говорит в сем месте словами Пророков. Первое изречение: позна Бог сущия Своя — взято из книги Чисел, где по случаю возмущения Корея, Дафана и Авирона, говоривших к Моисею и Аарону: что вы властвуете над нами, мы — сонм Божий, все святы, святой Моисей сказал им: мы не сами собою так поступаем, но Бог позна сущих Своих и приблизил их к Себе,— то есть Бог нас избрал, зная, что верны Ему пребудем (см.: Чис. 16, 5). Второе взято или из слов святого Моисея, по тому же обстоятельству сказанных к народу, когда кара Божия готова была пасть на означенных возмутителей со всем родом их: отступите от кущ человек жестокосердых сих (Чис. 16, 26), или из слов святого Исайи, где, предсказывая пришествие Господне, избавление людей от рабства греховного и проповедь Евангелия,— он издали обращает речь к хотящим уверовать, чтоб мужественно отступали от упорствующих в неверии: отступите, изыдите от среды их, и нечистот их не прикасайтеся (ср.: Ис. 52, 11). Как применимо все сие к речи Апостола, очевидно само собою.

Стих 20. В велицем же дому не точию сосуды злати и сребряни суть, но и древяни и глиняни, и ови убо в честь, ови же не в честь.

Решается второе недоумение: зачем есть слабые в вере и в жизни по вере? Ответ в настоящем стихе такой: так необходимо по течению дел настоящего периода бытия мира и людей. Объясняется он сравнением положения дел в Церкви с порядками по домоправлению. Как в большом доме бывают вещи золотые и серебряные, бывают и деревянные и глиняные,— и одни из них обращаются на почетное употребление, а другие на непочетное: так и в Церкви — сем доме Божием, великом и славном, есть лица, отвечающие достоинством своим золоту и серебру, и есть лица, отвечающие дереву и глине, — и бывают из них одни досточтимы, а другие никакой не имеют цены. Последняя половина сравнения Апостолом умолчана. Ее надлежит дополнить нам самим,— и дополняем, как показано. И самая причина, почему так бывает, не обозначена, а только дано разуметь, что как в доме бывает и хорошее и нехорошее, так и в Церкви или среде верующих. Намекается будто: будьте довольны и этим показанием, а далечайшего и глубочайшего не ищите. Не ваше дело, как и святому Антонию Великому сказано было свыше на пытливое его искание, почему есть добрые и злые. И Спаситель, говоря о Царстве Своем,— притчами о земле, засеянной добрыми семенами, на которой, однако ж, показались потом и плевелы, и о неводе, захватившем добрых и худых рыб,—показал только, что и в Церкви Его так будет, до судной жатвы и до окончательного разбора дел; а почему так будет, не сказал. Конечно и Он так поступил, внушая, чтоб мы не брались не за свое дело, а веровали, что Господь все устрояет к наилучшему.

Думается, что слова: золотые и серебряные, деревянные и глиняные, также в честь и не в честь,— Апостол употребил только для яснейшего показания разности в вещах, бывающих в доме, а не имел в мысли иносказательно указать этим на такие и такие именно разные лица, бывающие среди верующих в Церкви. Почему можно оставить их без иносказательного истолкования. Впрочем, блаженный Феодорит не счел излишним дать им истолкование, но пишет: «Апостол уподобил сосудам золотым — сияющих благочестием и добродетелию (от всего отрешившихся и Богу всю жизнь посвятивших), серебряным же — при вере и праведности возлюбивших жизнь гражданскую (благочестивых мирян), деревянным и глиняным — живущих в злочестии и лукавстве».

Под домом наши восточные толковники — святой Златоуст, Феодорит, Экумений и Феофилакт — разумеют мир, а западные — Амвросиаст и, говорят, Киприан и блаженный Августин — разумеют Церковь. Хотя, по течению речи, более к делу подходит последнее разумение; но не следует устранять и первого. Потому что вопрос о смешении добрых и злых порождается и положением всего мира; почему при решении его нельзя не брать и этого во внимание. К тому же и мир есть дом Божий.

Стих 21. Аще убо кто очистит себе от сих, будет сосуд в честь, освящен и благопотребен Владыце, на всякое дело благое уготован.

Здесь и причина указывается, по коей благость Божия благоволит терпеть вместе с добрыми и худых, как в Церкви, так и во всем мире, подобно хозяину, терпящему в доме и хорошее и худое. Хозяин терпит и худое, потому что оно пока к чему-либо гоже, не имея надежды, что оно станет хорошим; Господь же терпит не по этому одному, но особенно потому, что свободная тварь, неверующая и худо живущая, может прийти в себя, опомниться и измениться на лучшее. «Сосуды,— пишет Феодорит,— осудила сама природа (если они не в честь), а людей честными или нечестными соделала воля». Но сия воля, сейчас неисправная, сейчас же может измениться в исправную. «Выбор лучшего зависит от нашей решимости» (блаженный Феодорит). Решится худой с Божиею помощию — и начнет быть хорошим. Сего-то момента ожидая, благость Божия щадит неверующих и недобрых и удерживает готовую покарать их правду Божию. Это и разумеет Апостол, говоря: аще кто очистит себе от сих. — От сих — от того, что делает его похожим на сосуд не в честь, от страстей и грехов. Очистить себя — значит: сознать худобу худого в себе, отвратиться от него, положить твердое намерение не делать его более и, исповедав то духовному отцу, получить разрешение и потом уже не допускать себя впадать в ту же вину. Утвердившийся в сем, чистом от всякого худа, образе жизни, внешней и внутренней, уже не будет походить на сосуд в доме, который не в честь, но станет сосудом в честь, благопотребным и гожим на всякое доброе дело — и, кроме того, освященным,— станет некако священною вещию,—как и в самом деле есть: ибо он тогда не прост будет, а благодатию преисполнен и Бога в себе носить будет. Сего ради изменения и поступления, вместо бесчестного, в такое светлое состояние и терпятся худые. Святой Златоуст говорит: «видишь ли, что быть золотым или глиняным зависит не от природы или вещественной необходимости, а от нашей воли? В природе глиняный сосуд не может сделаться золотым и золотой не может сделаться столь низким, как глиняный; а здесь (в душах людей) бывает великая перемена и превращение. Павел был глиняным сосудом, но стал золотым; Иуда был золотым сосудом, но стал глиняным. Таким образом, нечистота делает людей глиняными: прелюбодей, корыстолюбец суть глиняные».

Что значат в применении слова: сосуд освящен, благопотребен, на всякое дело уготован — можно не пытаться определять в частности. Обще же они значат, что верою и благодатию очистившийся от всего худого, нечистого и страстного, и предавший себя вседействию Божию соделывается в руках Божиих орудием, благопотребным к исполнению промыслительных Его действий о мире и человеках. Умеет таковой внимать и слышать разумно в сердце своем Божий веления и потом, не щадя живота, исполнять их. Почему в действиях своих он всегда попадает на след воли Божией: что всего драгоценнее для всякого христианина, тем паче для архипастыря.

Так как такого рода состояние делает достигшего его наиблагоразумнейшим; то можно положить, что речь Апостола с 19-го стиха указывает путь к достижению благоразумия, о коем он начал давать архипастырю уроки с 14-го стиха. После сего следующий, 22-й, стих будет иметь значение заключительного предостережения от того, чем можно потерять сей дар, и указания на то, чем он обезопашивается и укореняется.

Стих 22. Похотей юных бегай: держися же правды, веры, любве, мира со всеми призывающими Господа от чистаго сердца.

Того бегай, а этого держись — и будешь Домувладыце сосуд благопотребен, то есть будешь в руках Господа благопотребное орудие к водворению спасения среди людей. Святой Тимофей, конечно, уже был таков. Ему делается только напоминание,—и, может быть, не столько ему, сколько в лице его всем пастырям и архипастырям. Под юными похотями разумеются не плотские влечения: от них предостерегать,— надо полагать,— излишне было святого Тимофея; но более юношеская стремительность, не дающая спокойно обсуждать дела и толкающая на неблагоразумные шаги,— например, на споры и в спорах на раздражающую резкость и подобное. Святой Златоуст говорит: «юные похоти суть не только блудные, но и всякий неуместный порыв обличает юность. Пусть заметят себе это состарившиеся,—что им не следует делать то, что делают юнейшие. На словах ли кто резок, или в делах обнаруживает настойчивость и властительство, или другое что подобное себе позволяет — все это суть юношеские неразумные стремления. Всему этому свойственно бывать, когда сердце еще не умерено и не установлено и когда помыслы ума не углублены, а легко парят по верхам. Посему, дабы никто не увлекался сим, что внушает Апостол? Фантазий юношеских бегай».

Устранив могущее сталкивать на неблагоразумный образ действования, Апостол указывает нравственные опоры благоразумия. Держися же, διωκε, — гони, ревностно стремись, всячески старайся проявлять, — держися же правды, веры, любве и мира. Правда и любовь — два расположения, обнимающие все нравственно-добрые деяния и отрицающие все недобрые. Правда не дает сделать что-либо недолжное и держит в пределах должного, а любовь устремляет внутри сих пределов размножать всякое благо. Вера — родительница сих расположений, питательница и хранительница, а мир — порождение их, общий итог дел их, как бы облак, осеняющий их. Кто, воодушевляясь верою, всю ревность обращает на дела правды и любви и чрез то ходит под облаком мира, в делах того не может не царствовать всестороннее благоразумие.

Мир иметь внушает Апостол со всеми призывающими Господа от чистаго сердца. Два ограничения положил: с призывающими Господа — и: призывающими от чистаго сердца. Не то внушает он, чтоб с другими не блюл заботливо мира; но предостерегает, чтоб не дружился с ними, не доходил до того, чтоб жить с ними душа в душу. Общее согласие и мирность со всеми держать должно, а душа в душу жить и должно, и можно только с верующими, которые разумеются под призывающими Господа. В сем отношении ничто не мешает слова: от чистаго сердца — соединять с миром,— чтоб было: держи чистосердечный мир с призывающими Господа. Мир с такими сам собою устрояется и наполняет сердца верующих, особенно пастырей, более знающих всех пасомых. Единство убеждений и стремлений сливает души, и они живут одна в другой. Такое, впрочем, слажение душ препятствуется и нарушается там, где замечается в ком-либо неискренность веры. Коль скоро открывается, что тот или Другой неискренно призывают Господа или веруют в Него не от сердца; тотчас слажение с ними расстроивается, по естественному при сем подозрению, что, верно, они иные преследуют цели, а не те, кои внушаются верою. Не туда метят; нечего с ними и ладить. В сем отношении: от чистаго сердца — надо соединять с призывающими Господа. Святой Златоуст так толкует сие: «что значит: с призывающими Господа от чистаго сердца? Он как бы так говорит: доверяй не всем, призывающим Господа, но только таким, которые призывают Его непритворно, нелицемерно, не лукавят; с такими сообщайся, с другими же не следует быть коротким, но только соблюдать мир сколько возможно».

бб) О кротком научении противных (2, 23—26)

Приступая ко второму делу благоразумия, в текущих обстоятельствах,—именно чтоб если заставит необходимость вести речь с инако учащими, то вел бы ее кротко (см.: 2, 23 — 26),— Апостол напереди снова поставляет высказанное уже правило бегать споров.

Глава 2, стих 23. Буих же и ненаказанных стязаний отрицайся, ведый, яко раждают свары.

«Видишь ли, как Апостол везде отклоняет Тимофея от состязаний? Это не потому, чтобы Тимофей не был способен опровергать их; он был способен; а если б не был, то Апостол сказал бы ему: старайся сделаться способным к опровержению их, подобно тому, как сказал: внимай учению: сие бо творя, и сам спасешися и послушающии тебе (ср.: 1 Тим. 4, 16). Но Апостол знал, что совершенно бесполезно и вступать в такие состязания (какие тогда бывали) и что они оканчиваются не иным чем, как ссорою, враждою, оскорблением и злословием. Таких стязаний, говорит, отрицайся» (святой Златоуст). «Эти состязания и самых кротких увлекают в ссору. Неверующие и еретики, крайне нелепым своим противоречием истине, выводят их из себя, и они, рассердившись, высказывают тогда, чего не хотели бы сказать. Те же между тем принимают вид спокойных рассуждателей, будто стоящие на твердых основах (хотя у них при этом сердце кипит против православных). И выходит отсюда нечто невыгодное для истины Божией. Почему Апостол и пишет: лучше не вступать в эти споры. Отрицайся,— говоря как бы: состязаться не наше дело».

Стязаний, ζητησεις,— изысканий. Не всякое изыскание запретно. Почему Апостол и определил, каких надо отрицаться; отрицайся буих и ненаказанных изысканий. Буих, μωρας, — детских, несмысленных, пустых; ненаказанных, απαιδευτους,—невежественных, неназидательных. «Есть другие изыскания, именно об истинах Писания, которых не следует отрицаться, потому что они не рождают свар (а распространяют всеобщее назидание)» (святой Златоуст, блаженный Феофилакт).

Стихи 24 — 25, 1-я половина. Рабу же Господню не подобает сваритися, но тиху быти ко всем, учителъну, незлобиву, — с кротостию наказующу противныя.

Здесь предмет настоящего отделения. Спорить не спорь, а учить учи и противников, но тихо и кротко. «Ибо без споров должен предлагать Божественные наставления тот, кому вверено проповедание оных» (блаженный Феодорит). «Не должно ссориться и при состязании; рабу Божию должно быть далеким от ссор. Если Бог есть Бог мира, то раб Бога мира как может ссориться?» (святой Златоуст).

Но тиху быти ко всем. Тиху, но не вялу. Вялое слово никакого действия не произведет. Надо и сильно говорить и нессорливо. Иначе почему бы он писал в другом месте: обличай со всяким повелением (Тит. 2, 15) — и еще: обличай их нещадно (Тит. 1, 13)? И это повелевает он делать в духе кротости. Сильное обличение, когда оно делается с кротостию, особенно может трогать. Сильное слово без кротости может разве только пристыдить, а будучи соединено с кротостию, оно возьмет за сердце и победит (см.: святой Златоуст).

Учительну,— «то есть для всех, желающих учиться» (святой Златоуст). Кто с спорливостию завязывает беседу, от того отрицайся; а кто ищет вразумления и наставления, того не отказывайся научить. Пастырь должен и сам отыскивать особящихся в учении, чтобы вразумить их речью кроткою, но сильною; и уже, когда кто из них упорно останется с своим иномыслием, в противность истине Божией, тогда отрицаться от него, как заповедует святой Павел в другом месте: еретика человека по первом и втором наказании отрицайся (ср.: Тит. 3, 10).

Незлобиву — не серчать и не раздражаться при безуспешности вразумляющего слова. «Хорошо прибавил это Апостол; учителю особенно нужно иметь незлобие; иначе все будет тщетно. Если рыболов, целый день бросая сети и ничего не поймав, не приходит в отчаяние, то тем более (не должно отчаяваться) нам. Ибо часто случается, что плуг слова, действуя непрестанным внушением, входит в глубину души и истребляет овладевшую ею страсть. Кто слушал тысячу раз, тот должен что-нибудь почувствовать; ибо невозможно, чтобы человек, слушая непрестанно, нисколько не почувствовал. Таким образом, может случиться, что человек, уже готовый убедиться, потеряет все от нашего нетерпения; и произойдет то же, как если бы кто-нибудь, неискусный в земледелии, насадив виноград и окопав его в первый год, и во второй, и в третий, в надежде получить плоды, но, не получив их и потеряв надежду, по прошествии трех лет в четвертый год оставил бы его (без попечения, бросил), именно тогда, когда Должен был получить воздаяние за труды свои» (святой Златоуст).

Стих 25. С кротостию наказующу противныя: еда како даст им Бог покаяние в разум истины?

«Сказав: незлобиву,— Апостол не довольствуется этим, но присовокупляет: с кротостию наказующу противныя. Здесь особенно нужно учителю поступать с кротостию; душа, имеющая нужду в наставлении, не может принять что-нибудь полезное, когда оно преподается сурово и с бранью, — и хотя готова слушать, но, будучи приведена в недоумение, не усвоит ничего. Кто хочет научиться чему-либо полезному, тот прежде всего должен быть расположен к учителю. Если же это предварительно не устроено, то не может произойти ничего надлежащего и полезного. Но никто не может быть расположен к человеку, который сердится и бранится. С кротостию — говорит. Видишь, как должно приступать к желающим научиться? И не нужно оставлять собеседования с ними прежде их убеждения» (святой Златоуст). «Апостол и учит святого Тимофея пребывать в учении и не отчаяваться в рассуждении тех, которые не легко принимают слово проповеди. Кто с отеческою кротостию преподает учение неверующим и великодушно выслушивает их возражения, тот нередко убеждать может и крайне упорных еретиков» (блаженный Феодорит).

Еда како даст им Бог покаяние в разум истины.

Еда како даст — не даст ли как-нибудь," нет уверенности, но и не отчаявается: может быть, образумятся. Указывает трудность исправления падшего в ложь: только Бог силен исправить его; внушает терпеливо продолжать вразумление его в надежде исправления, хотя слабой, и, следовательно, законополагает не отрицаться и не отсекать заблуждших, пока не удостоверишься, что они неисправимы и вредны для христиан верных, но простых в вере. Святой Златоуст говорит: «смысл этих слов следующий: может быть, и будет какое-либо исправление. Слово: еда како — употребляется о предметах, неизвестных в точности; следовательно, нужно отступать только от тех людей, о которых можем точно сказать и о которых убеждены, что они неисправимы, какие бы меры ни были употреблены. И то внушает сие слово, что при вразумлении надо иметь великое долготерпение. Заметь также, как он научает смиренномудрию. Не сказал: может быть, ты будешь в состоянии, но: еда како даст им Бог возникнуть; если и произойдет что-нибудь, все принадлежит Господу; ты насаждаешь, ты поливаешь, а Он возращает и устрояет плодоношение».

Говорит: не даст ли Бог? Но Бог всегда готов дать и ведение истины, и силу на добро. Но Он Дает не по одной власти вседержительства, а всегда по склонению произволения человеческого. Склонится произволение к желанию блага от Бога и взыщет его,— и Бог готов подать его и подает. Сомнение: еда како? — возбуждает не Божеская благоподатливость, а упорство человеческой воли. От нее нельзя наверное ожидать, что, быв вразумлена, восхощет и взыщет. Как же сокрушается упорная непокоривость истине? Покаянием. Оно умягчает сердце и нудит гордый ум склонить гордую голову свою под иго истины Божией. Бог представляет сознанию и свободе все вразумительные моменты. Когда понуждаемое ими сознание наляжет с своей стороны на свободу и последняя, поколебавшись, возжелает выйти из мрака, в коем держит ее упорство, тогда приходит Божие содействие и доводит сие покаянное начало до конца, то есть до решения бросить ложь и покорно восприять истину, как она есть, без пытливости, без примеси своих мудрований и без всяких колебаний. Вследствие сего, как в отверстые очи льется свет, так начинает литься свет истины в душу, покаянием разверстую, и она исполняется ведением ее. Все сие выражает Апостол, сказав: еда како даст им Бог покаяние в разум (в познание) истины?

Стих 26. И возникнут от диаволъския сети, живи уловлени от него, в свою его волю.

Какое мрачное состояние попавших в ложь и переплетших истину Божию пустыми соображениями, закрывающими истину! Сетями диавола опутаны они; а думают, что они-то одни и обладают свободою ума. Думают, что по своей вольке парят умом, а между тем пляшут по воле диавола. Враг представляет уму призрак истины. Ум, полагая, что это — им самим постигнутое высшее ведение истины, увлекается сим призраком и пленяется им. Тогда враг подседает и чрез воображение всю область истины переплетает призрачными представлениями. Ум, плененный в главном, и этим всем пленяется и является опутанным всесторонне вражьею сетью лжи, по коей все видит не так, как оно есть, по истине Божией. Это состояние очень хорошо у нас выражается поговоркою: враг осетил, которую употребляют, когда хотят сказать: думалось, что так и так есть, а теперь вижу, что оно не таково. Это же сознает и опутанный ложью, когда, пришедши в раскаяние, воззовет к Богу, и Бог пошлет ему луч истины Своей, который, проникши в душу, разрывает сети темной лжи и рассеявает ее, как ветер рассеявает сгустившийся дым. И он возникает (освобождается) от диавольской сети. Очнется он тогда — и видит ясно, как был отуманен и одурачен, объяснить не умея, как все это сплеталось, и еще более, как всему этому верилось. Это производит познание истины; почему слова: и возникнут... — объясняют, что есть познание истины,— как пишет Экумений. «Что есть познание истины? То, чтобы возникнуть от сети диавола и лживых догматов к правости веры. И смотри, как он сказал: возникнут от диаволъския сети,— будто от опьянения или умопомешательства».

Живи уловлени в свою его волю. — Живи уловлени, εζωγρημενοι, — живьем уловлены или попались в добычу. Когда враг убьет преследуемого, тем все кончается; а когда живьем его возьмет, то делает его пленником и заставляет исполнять волю свою. Так поступает и враг с попавшимися в сети его лжи. Он берет их живьем, ибо не имеет власти над жизнию и смертию. Но, завладевши ими, делает их подручными орудиями к исполнению своих злых козней; заставляет их распространять ложь и других уловлять в сети их; заставляет и зло делать, прикрывая его видимостию добра.

Уму заблуждшему, попавшему в сети диавола, свойственна самоуверенность; а она не терпит вразумлений, тем паче укорно-огорчительных. Если же с тихостию будешь предлагать вразумляющую истину, то можно еще ожидать, что, авось, как-нибудь он опомнится.

вв) О будущих развратниках (3, 1—9)

Среди христиан всегда бывают как инакомыслящие и увлекающие к тому других, так и неисправно живущие. В первое время последних не было много; однако ж были и служили зародышем имевшего впоследствии развиться худонравия. Как подавление зародыша отвращает и то, что имеет разродиться из него, то святой Павел и направляет на это святого Тимофея (см.: 3, 1—9). Для сего изображает сначала: α) какое худонравие разовьется впоследствии (см.: 3, 1—5); потом, сказав как бы этим: видишь какое будет зло? А зародыш ему и ныне уже есть,— внушает: так ты, коль скоро заметишь у себя таковых: β) не поблажай им. Они то и то делают, и тебе легко их узнать (см.: 3, 5 — 8); γ) не смущайся, однако ж; они не преуспеют, общий голос верных осудит их (стих 9).

α) Будущее худонравие (3, 1—5)

Глава 3, стих 1. Сие же веждь, яко в последния дни настанут времена люта.

Сие же веждь — удостоверительное выражение,—что несомненно так будет, как в Первом Послании: Дух явственне глаголет (ср.: 1 Тим. 4, 1). Там говорил он об отступлении от веры, а здесь говорит о развращении нравственном. Может быть, в этом лежит причина и того, что там заимствует он удостоверение от Духа, а здесь довольствуется своим словом. Последния дни — обыкновенно относят мысль к концу века; но здесь указывается вообще на последующее время. Лютыя времена — тяжелые, в которые трудно жить. Изображает Апостол крайнее растление нравов; но как с этим неразлучно соединяется умаление правды, мира и безопасности, то всегда и трудно бывает в такие времена жить и самим развратившимся, но особенно тем, которые живут не по их примерам и порядкам.— Есть предрассудок называть иные дни и времена худыми или добрыми в той мысли, что они сами по себе худы или добры. Святой Златоуст обличает такое думание. «Не дни или времена осуждает Апостол, но людей, которые тогда будут. Так и мы имеем обыкновение называть времена худыми или не худыми, по свойству дел, совершаемых в течение их людьми. Тотчас же он указывает и причину. Корень и источник всех зол, от которого все они происходят,— чрезмерное самолюбие».

Стих 2. Будут бо человецы самолюбцы, сребролюбцы, величавы, горди, хулъницы, родителем противящийся, неблагодарни, неправедны, нелюбовни.

Самолюбие — корень всех злых страстей. Оно подавляет братолюбие и боголюбие и в жизн водворяет совершенно противоположные им порядки, от которых никому нет покоя. Но то дивно, что оно само себе есть наказание. Самолюбец свое только благо блюдет; но как без других ему одному нельзя жить счастливо, то самолюбец по тому самому, что небрежет о других, себе вредит или против себя злодействует. Святой Златоуст раскрывает эту сторону самолюбия так: «плененный сею страстию не может наблюсти и своих собственных выгод. Ибо когда кто не наблюдает, что относится ко благу ближнего, тот, нерадя о выгодах ближнего, как свои наблюдет? Как имеющий во внимании выгоды ближнего чрез них самих и свои собственные поставляет в хорошее положение, так и пренебрегающий их просмотрит и свои. Ибо если мы есмы друг другу удове (Еф-4, 25), то спасение (благо) ближнего не его только есть, но и прочего тела и вред ближнего не его только одного касается, но поражает мучительною болью всех. Так же — если мы — здание, то какая бы часть его ни пострадала, опасность угрожает всему зданию; а когда она тверда и прочна, то способствует твердо держаться и всему прочему. Так и в Церкви. Пренебрег ты брата? Себя самого обидел. Как? Так,— что от этого и твоя часть терпит немалый ущерб. Ибо если не отдавший торжникам мнаса попадает в геенну, то видящий бедствующего от недостатка необходимейших потреб и не простирающий к нему руки тем более сравнительно с тем постраждет, чем в большей мере произошел вред. Так-то самолюбец есть наиболее себя самого нелюбец; а братолюбец есть наиболее и себя самого любец».

Из самолюбия исходят все страсти. Главнейшими или родоначальными из них почитаются и суть — гордость, корыстность и сластолюбие. В настоящем месте Апостол ведет перепись преимущественно порождений гордости, из других же Двух поминает только самих родоначальниц — сребролюбие и сластолюбие, заключая показанием отношения к Богу жизни, устрояемой по их влечениям и по влечениям страстей вообще.

Сребролюбцы. «Указав корень, в частности перечисляет и отростки от него, из которых первый и наибольший есть сребролюбие. Ибо как из любви — всякое добро, так из самолюбия, противоположного любви,—всякое зло. Любовь широка и повсюду разливается; а самолюбие стесняет широту ее и сосредоточивается на одном только себе» (блаженный Феофилакт, святой Златоуст). Сребролюбием означается вообще скупящееся любоимание. Иметь есть потребность житейская. Чтоб она не одолевала человека и не делала из него скряги, Бог вложил в сердце его сострадание к нуждающимся, которое раскрывает сокровище-хранительницы для других. Но когда самолюбие возобладает им, тогда сострадание к другим гаснет и сокровищницы запираются. Все себе нужно и на себя обращается; до других дела нет. Вот и скряга.

Величавы, горди. Второе порождение самолюбия — гордыня. Проявления ее разнообразны. В настоящем месте два вида ее указывает Апостол: αλαζονειαν — и: υπερηφανιαν. Величавы, αλαζονες, — возносливы, «над другими величаются и высятся» (блаженный Феофилакт). Горди, υπερηφανοι,— при возношении и презорливы, ни во что ставят других и готовы своенравно помыкать ими.

Отселе начинает святой Павел перечислять порождения гордыни. — Хульницы, βλασφημοι, — нечестиворечивы, богохульны. «От возношения — презорливая и своенравная надменность, от надменности — хуление (нечестиворечие, неправые к Богу чувства, восстание против Бога)» (святой Златоуст). Или «от того и другой богохуление» (Экумений). Ибо естественно, что, «когда зло из самолюбия разрастается прогрессивно, то доходит и до восстания против Бога» (блаженный Феофилакт). — Святой Златоуст пространно изъясняет эту сторону дела. «Надмевающийся над людьми легко будет надмеваться и пред Богом. Так рождаются грехи; они часто восходят снизу вверх. Кто почтителен к людям, тот тем более благоговеет пред Богом; кто послушен подобным себе рабам, тот будет тем более покорен Владыке; а кто презирает подобных себе рабов, тот постепенно дойдет и до презрения Самого Бога. Не будем же презирать друг друга. Это худая наука, которая научает нас презирать Бога, и даже тем самым, что мы презираем друг друга, мы уже оказываем презрение к Богу, Который повелел нам иметь великое попечение друг о друге. Если хотите, я поясню вам это иначе,—примером. Каин презрел брата и тотчас же оказал презрение и к Богу. Каким образом? Посмотри, как непочтительно (υβριστικως — бранчиво, грубо) отвечает он Богу: еда страж брату моему есмь аз? (Быт. 4, 9). Также Исав, презиравший брата, оказал презрение и к Богу (ни во что вменив Богом данные первородству преимущества). Презирали братья Иосифа, оказали презрение и к Богу. Презирали израильтяне Моисея, оказали презрение и к Богу. Также сыновья Илия презирали народ, — оказали презрение и к Богу.—Хочешь ли видеть примеры противного? Авраам был снисходителен к племяннику, был послушен и Богу, как видно из послушания его касательно сына Исаака и из всех прочих его добродетелей. Также и Авель, будучи кроток в отношении к брату, был благочестив и в отношении к Богу. Не будем же презирать друг друга, дабы нам не научиться презирать и Бога; будем почитать друг друга, дабы нам научиться почитать и Бога. Дерзкий в отношении к людям становится дерзким и в отношении к Богу. А когда самолюбие, сребролюбие и презорство соединяются вместе, то чего еще недостает до совершенной погибели? Все развратилось, и натекает премножество нечистот греховных».

Родителем противящиися, απειθεις, — непослушливы. «Высокосердие и надменность научают восставать и против природы (против давших жизнь)» (Экумений). «Хульники и родителям непослушны: что последовательно; ибо, кто Бога хулит, тот как станет почитать родителей?» (блаженный Феофилакт).

Неблагодарни. Уже в богохулении и непочтении к родителям видна неблагодарность. Ибо «к благодетелю Богу не знающий благодарности как поимеет благодарность к людям?» (Экумений). Также к родителям неблагодарный как будет благодарен к другим людям? (см.: блаженный Феофилакт). Неблагодарность — дщерь гордости, полагающей, что делаемое для нее так и должно быть. Но не меньше она бывает плодом и сребролюбия, как изъясняет святой Златоуст: «и может ли быть благодарным сребролюбец? К кому может он возыметь благодарность? Ни к кому. Он считает всех своими врагами, желая у всех отнять все. Хотя бы ты отдал ему все свое имущество, он не изъявит тебе никакой благодарности, но будет досадовать, что ты не имел большего богатства и не сделал его обладателем большего. Хотя бы ты сделал его владыкою вселенной, он не изъявит тебе благодарности, но будет думать, что он ничего не получил. Его желание ненасытимо: потому что оно походит на желание, болезни присущее; а такие желания ненасытимы. Как страждущий горячкою никогда не может насытиться, но постоянно чувствует жажду и никогда не насыщает неутолимого желания пить; так и одержимый страстию к богатству никогда не может насытить своего желания. А не насыщаясь никогда, он не будет и благодарен тебе, сколько бы ты ни давал ему. Он был бы благодарен тому, кто дал бы ему столько, сколько он желает.— Но этого никто не может сделать, потому что желание его безмерно. Посему он и не может быть никому благодарен. Нет человека столь неблагодарного, как сребролюбец, и столько бесчувственного, как корыстолюбец».

Неправедни, ανοσιοι, — непреподобны или неподобающи, не таковы, каким следует им быть по званию, состоянию, положению, месту,— «в сторону отлагают преподобие, или подобающее и обязательное для них» (блаженный Феофилакт).

Нелюбовни, αστοργοι,—чужды даже и родственной любви к своим, «даже и своим недруги» (Экумений).

Стих 3. Непримирителъни (продерзиви, возносливи, прелагатае), клеветницы, невоздержницы, некротцы, неблаголюбцы.

Непримирителъни, ασπονδοι,— никаких сделок не принимают к прекращению разлада, — расходятся однажды навсегда и всякого примирения отвращаются,— на глаза не принимают, и не показывайся.

Следующих слов: продерзиви, возносливи, прилагатае — наши толковники все не читают.

Клеветницы, διαβολοι,— то есть «несправедливо думающие и говорящие о других худо. Это такие, которые, не видя в себе ничего доброго, утешение себе некое находят в злословии про других, чтоб подорвать доброе о них мнение; но как говорят о других наобум, то ошибаются и погрешают,— почему истинно суть клеветники» (святой Златоуст, блаженный Феофилакт).

Невоздержницы — «и в языке, и в чреве, и во всем другом» (святой Златоуст).

Некротцы, ανημεροι, — резки и буйны, во взоре, слове, движениях. «Отсюда зверство, отсюда свирепство,—когда бывает кто сребролюбив, когда кто самолюбив, неблагодарен и невоздержен» (святой Златоуст). «Видишь, какими делает самолюбие и сребролюбие? Зверями вместо людей» (блаженный Феофилакт).

Неблаголюбцы, αφιλαγαθοι, — «враги всякого добра» (блаженный Феофилакт) или всякого - доброго и влаголюбивого человека.

Стих 4. Предателе, нагли, напыщени, сластолюбцы паче нежели боголюбцы.

Предателе, προδοται,— «предатели дружбы» (святой Златоуст) — «или сотоварищества» (Экумений),—не в видах блага общего, а в видах своих личных интересов, на зло другим.

Нагли, προπετεις,— «не имеющие в себе ничего основательного» (святой Златоуст),— «нетвердые, непостоянные» (блаженный Феофилакт),— «безрассудные» (Экумений): мечутся туда и сюда или ломят, как медведи,— самонадеянно быстры и решительны в делах.

Напыщени, τετυφωμενοι, — «полны спеси, надменности и высокосердия» (блаженный Феофилакт, Экумений),—надуты, думая о себе много, хотя ничего не имеют,—достойного большего внимания.

Сластолюбцы паче нежели боголюбцы. — Сластолюбцы, φιληδονοι,— живущие в собственное свое удовольствие; в чем кто любит находить удовольствие, то и делает. Это самое льстивое исчадие самолюбия и самое широкое в приложении: потому что оно падко не на одни плотские сласти, — хотя это преимущественно бывает, — но и на душевные, даже на духовные.

Паче нежели боголюбцы. Сластолюбец, привыкши сластолюбничать, уже ничего другого не ценит, — ни закона, ни правды, ни страха Божия, и за сласть готов все продать. Оттого даже и в Божеских вещах (ходить в церковь), не Бога любит, но сласть, какую дают или обещают Божеские порядки и законы. «Паче нежели боголюбцы. Иначе и быть не может; ибо, где — любовь к сластям мирским, там желанию Божественного места нет» (блаженный Феофилакт). «Вожделение Божественного они заменили срамотолюбием» (Экумений).

Стих 5, 1-я половина. Имущии образ благочестия, силы же его отвергшиися.

Будучи, однако ж, таковы, по расположениям и чувствам сердца, они наружно удерживаются показывать себя такими, а напротив, стараются держаться всех внешних порядков благочестной христианской жизни, где уж нельзя отступать от них, не обнаружив ярко своего нечестия. Оттого лицедейство — неизбежное последствие в людях, обладаемых страстями, вращающихся, однако ж, среди любящих благочестие. Но в своем кругу они обычно не лицемерят, а открыто хулят все Божественное и кощунствуют над всем. Наши толковники, разумея под благочестием веру, пишут о сем так. Экумений: «если судить о них по тому, что говорят, они благочестивы, а если судить по тому, что делают, они оказываются и обличаются противными словам своим». Феофилакт: «они принимают только вид благочестия и притворяются, делами же отвергаются его. Заметь, что сила благочестия, или как бы нервы его,—в делах. Почему праведно говорится, что оно без дел мертво». Святой Златоуст: «словом: образ — Апостол выражает здесь нечто бездушное и мертвое, наружность, вид, лицемерие. Вера без дел есть только наружный вид без силы. Как тело красивое и цветущее, но не имеющее силы, подобно нарисованному изображению, так и правая вера без дел. Представим, что какой-нибудь сребролюбец, предатель или наглый человек содержит правую веру; что в этом пользы, если он не отличается ничем приличным христианину, если он не делает ничего свойственного благочестию, но превосходит язычников своим нечестием, служит заразою для близких к нему и поводом к хуле на Бога, — если он позорит учение своими делами?»

Блаженный Феодорит все это отделение об имеющем раскрыться худонравии, заключает так: «настоящее, думаю, предсказано Апостолом время, ибо жизнь наша исполнена сих зол и, облекаясь в наружность благочестия, делами уготовляем из себя кумир лукавства: вместо боголюбивых стали сребролюбивыми и любим рабство страстям; одним словом, в нас можно найти и прочее, что предрек Божественный Апостол». Нельзя отрицать, что подобное наведение уместно еще паче в наше время.

β) Нельзя поблажать началам худонравия (3, 5—8)

Глава 3, стих 5, 2-я половина. И сих отвращайся.

И сих, — то есть как инако учащих и спорливых, так и этих худонравных отвращайся. Или так: и этих, лицемеров, отвращайся, а о тех, худонравных, и говорить нечего. «Но если такие люди будут в последния дни, то как он говорит: и сих отвращайся? Вероятно, и тогда было несколько таких; хотя не в большой степени, но было» (святой Златоуст). Или в таком смысле говорит: коль скоро явятся. Предположить надо, что, по Апостолу, святой Тимофей доживет до указанных последних дней, — что они начнутся по кончине святого Павла, и святой Тимофей сам увидит их, и се, на этот случай заповедь ему: отвращайся таковых (см.: Экумений, блаженный Феофилакт).—Но то или другое поиметь при сем в мысли, наведение отсюда на последующие времена и лица очень естественно. Святой Златоуст и говорит: «несомненно то, что чрез Тимофея Апостол увещавает всех — удаляться от таких людей». Всех, не современных только святому Тимофею, но паче «тех, кои будут жить после него» (Экумений).

Стих 6. От сих бо суть поныряющии в домы и пленяющий женишца отягощенныя грехами, водимыя похотъми различными.

От сих бо суть — из этого круга суть. Но те, о коих говорилось, еще будут, а эти уже суть. Следовательно, считаются предшественниками и зачатками тех. Поныряющии в домы — скрытно прокрадывающиеся. «Этим словом Апостол выражает их бесстыдство, бесчестность, обман, обольщение» (святой Златоуст). И еще «ανελευθερον — несвободность» (блаженный Феофилакт). Совесть зазирала открыто это делать, или опасение было, что встретят препоны — открыто действовать.— И пленяющии женишца. «Видишь ли, как эти люди подражают древнему обольстителю, употребляя то же орудие, которое диавол употребил против Адама?» (святой Златоуст). «Конечно, и они имели в виду посредством жен привлечь на свою сторону и мужей» (Экумений). Пленяющии, αιχμαλωτιζοντες, — в плен забирающие. Женщинам свойственно прельщаться новостию и видимостию и, прельстившись, отдаваться в рабство прелести и прельстителям. Став на эту точку, они делаются очень удобными орудиями в руках ищущих достижения своих целей не прямыми средствами. — Женишца, γυναικαρια, — слово уничижительное. Выразился так Апостол для обличения удобопрельстительности или поползновения к обольщениям,— вместе намекая, что и мужчина, если окажется удобооболыцаемым, ничем не лучше женщины. Укоряется не природа, а характер (см.: святой Златоуст, Экумений, блаженный Феофилакт).

Отягощенныя грехами, σεσωρευμενα, — заваленные грехами, на коих грехов, как куча всякого сора. «Означает сие и множество, и беспорядочность, и смесь грехов» (блаженный Феофилакт). «Не природу осуждает; ибо не просто сказал: женщин, но именно таких женщин. И вот от чего они предаются обольщениям, — от грехов, от того, что не знают доброго (и различить не могут, что не добро)» (святой Златоуст). «А такой обыкновенно скорее склоняется на ложные догматы» (блаженный Феофилакт). — Водимыя похотьми различными. Не все, конечно, женщины, увлекающиеся ложными учениями, обременены грехами; но суетности редкая из них не рабствует, а от суетности — рой пожеланий и похотений. Стоит только сюда забраться искуснику, и он непременно завладеет женским умом и сердцем и посеет в них, что хочет. Впрочем, похотъми различными — может означать и кучу страстей — не легких. Святой Златоуст говорит: «что значит: различными? Здесь он разумеет многое: роскошь, бесстыдство, разврат. Различными, говорит, похотьми,— то есть корыстолюбием, славолюбием, тщеславием, честолюбием; а может быть, указывает и на другие постыдные пожелания».

Сказавши это, Апостол показал, кого отвращаться. И конечно, такие были. Но можно предположить, что в них он указывает и на имеющих явиться после подобных им учителей, предуказывая и то, как к ним должны относиться те, коим вверены души и спасение их. Эту сторону дела имел в мысли Амвросиаст: «хотя всем еретикам свойственно, проныряя в домы, пленять хитросплетенными обольстительными словами женщин, чтоб чрез них потом привлечь на свою сторону и мужей, подражая отцу своему, диаволу, обошедшему Адама чрез Еву; но более всех это идет к манихеям. Ибо никто так не настойчив, не вкрадчив и не лжив, как они, иное держащие внутри и иное являющие наружно. Они проповедуют святое целомудрие, но, под прикрытием своего закона, живут нечисто; хвалят милосердие, но между собою обижают друг друга; твердят, что должно презирать мир, но всегда вращаются среди него; хвастливо уверяют, что держат строгий пост, но на вид всегда бывают довольно полны, только, по какому-то искусству, кажутся бледными, чтоб обманывать. Итак, Апостол настоящими словами о них пророчествовал, потому что во время Апостолов их не было. Диоклетиан в одном своем постановлении называет их ересь скверною и нечистою, недавно вышедшею из Персии. Они находят женщин, из суетности желающих слышать новое, и, представляя им вещи нравящиеся, успевают сманить их на свое нечистое учение. А те жадно слушают их, желая научиться, смысла же достаточно не имея, чтоб различить истину от лжи. Так бывает, что они всегда учатся, а познания истины не имеют».

Стих 7. Всегда учащяся, и николиже в разум истины прийти могущия.

И это о женщинах,—что они, при суетности и страстности, еще и учатся всегда. Это бы и хорошо; но не хорошо, что, несмотря на это всегдашнее учение, познать истину надлежащим образом никогда не могут. Отчего? Оттого, верно, что учатся только из женского любопытства и жажды нового, как моды,— которая не даст им разобрать, истинно ли предлагаемое, и текут вслед его по тому одному, что оно ново и имеет привлекательный вид. Истина же стара, строга и всюду однообразна. Она и не удовлетворяет их; и они позволяют себе искать чего-либо удовлетворяющего вне ее — и нападают на такое, по указанию проникающих в их домы инако учащих. Истина посему у них остается в стороне, и держится нечто, как истина, вне истины лежащее, кажущееся, однако ж, истинным. Святой Златоуст спрашивает: отчего это так, что учатся, а познать истины не могут? Оттого,— говорит,— что отупел их разум. А разум отчего отупел? Оттого, что они погрязли в помянутых похотях и грехах. И наводит,—что Апостол сказал это (что они учатся) не для того, чтобы оправдать их, а для того, чтоб сильнее обличить (перифраз).— Продолжает сие наведение Феофилакт: «так что их неспособность познать истину не есть естественный недостаток, а есть следствие неправого направления их произволения».— Женщины падки на ложь, как и на грех. Потому великое есть несчастие, когда они выступают учительницами, не по общему духу учения Церкви Божией.

Стих 8. Якоже Ианний и Иамврий противистася Моисею, такоже и сии противляются истине, человецы растлении умом, и неискусни о вере.

Как назывались волхвы, противившиеся святому Моисею, в Писании не означено. «Вероятно, сказанные Апостолом имена их сохранились в неписанном предании» (все наши). Но это не важно; важно наведение, которое само собою отсюда выходит. Святой Моисей явно был послан Богом и говорил и действовал от лица Божия, как Бог ему повелел; а те волхвы выступили против него. Явно, что они были не от истины Божией, не тем духом водились, который от Бога, но тем, который всегда и во всем против Бога. То же и теперь, говорит. Нас Бог послал лично чрез Господа Иисуса Христа, и мы проповедуем, что Он повелел, бывая научаемы Духом; а эти, прокрадывающиеся в домы и обольщающие слабых жен призраком истины, явно не от Бога суть и не от Духа Божия вещают. Не изумляйтесь сему, как бы говорит святой Павел. Что явились такие, ничего нет дивного. «Как в пшенице обыкновенно произрастают плевелы, так проповедники истины всегда имели сопротивников. Кто славнее Моисея благочестием? Но и он имел волхвов, людей, явно ополчившихся на истину» (блаженный Феодорит). Так не дивитесь и вы, что показались среди вас противники истины. Они восстают на наше учение не потому, что лучше познали истину, но потому, что, будучи развращены умом и неискусны в вере, вместо истины держат ложь, которая кажется им истиною.

У кого ум бывает развращен? Бывает он таким и у тех, которые, в противность естественным законам ума, соступают с прямого пути, коим доходят до истины, и, вступив на ненадлежащий путь, нападают на ложные начала, и, усвоив их, начинают обо всем судить и все решать на основании сих начал. Как начала, взятые не на истинном пути, истинными быть не могут; то все их суждения и решения бывают ложны, хотя они стоят за них как за истинные. Так им кажется сквозь усвоенные ими начала. Как надевший испорченные очки видит вещи или не на своем месте, или не в своем цвете и величине, или вверх ногами, судя по тому, как повреждены очки: так и эти, как извращено око их ума принятыми началами, так и судят,— и судят не по истине, а по видимости. Сбрось порченые очки, и увидишь вещи как есть: так и здесь, — брось ложные начала, выступи из них, и увидишь истину. Другой вид развращения ума — обладание страстьми. Куда влекут страсти, туда и ум плетется, и что они считают дельным, то таковым видит и ум. Страсти же все стоят вне истины; почему отбивают от истины и ум, ими завладенный. — В сем смысле пишет блаженный Феофилакт: «когда кто растлит свой ум страстьми, тогда он бывает неискусен в вере (или в познании истинной веры). Рече безумен: несть Бог. Растлеша и омерзишася в беззакониих (ср.: Пс. 52, 2). Для приятия веры (истинной) потребен ум нерастленный (страстями). Да внимаем убо себе, чтоб не растлиться нам страстями и не нашло места в нас испорчение (обложнение, подделание веры)».

Неискусным в вере бывает наиболее берущийся учить вере, и бывает таким тогда, когда, не зная точно определений веры, побочные вере представления, кажущиеся только истинными, а не сущие таковыми, признает истинными и, научая держаться их, покривляет истину веры и уклоняется от ней на распутия инакомыслия и лжи. И неискусные в вере бывают от тех же причин, от которых и развращенные умом. Они преемствуют друг друга. Развращенный умом непременно окажется неискусным в вере, когда возьмется судить о деле веры.

γ) Худонравие не преуспеет (3, 9)

Глава 3, стих 9. Но не преуспеют более: безумие бо их явлено будет всем, якоже и онех бысть.

Не преуспеют более, — то есть более тех волхвов, противившихся святому Моисею. Как те сначала имели небольшой успех, а потом обличились немощными: так и с этими будет. Скоро раскроется пред всеми их глупость,— и они будут оставлены. Так развеется навеянный ими туман и исчезнут призраки. Святой Златоуст говорит: «но не преуспеют. Как же в другом месте он говорит: наипаче преспеют в нечестие (ср.: 2 Тим. 2, 16), а здесь: не преуспеют? Там он утверждает, что еретики, начав вводить новости и заблуждения, не останавливаются, но постоянно изобретают новые обольщения и неправые учения; потому что заблуждение никогда не останавливается (на одном). А здесь он утверждает, что они не обольстят, не увлекут (верующих); хотя сначала по-видимому и совращают некоторых, но скоро сами будут обличены. Это выражает он дальнейшими словами: безумие бо их явлено будет всем. Каким же образом? Якоже и онех бысть. Заблуждения хотя сначала и успевают, но до конца не остаются. Таково все то, что не по существу своему хорошо, а только кажется хорошим; оно на время успевает, а потом обнажается и погибает. Но не таково наше учение».

Б) ОТДЕЛЕНИЕ ВООДУШЕВИТЕЛЬНОЕ (3, 10-4, 8)

Изъяснив, куда должна быть направляема пастырская деятельность, святой Павел воодушевляет теперь святого Тимофея на усердное прохождение ее, имея, конечно, в виду наиболее последующих пастырей. Как для деятельности пастырской показал он три направления, по трем дарам Духа Святаго, подаваемым чрез рукоположение; то и воодушевления свои на нее принаравливает он к тем же направлениям. Это можно видеть даже во внешнем течении речи, делящейся на три подотделения повторяющимися однообразно оборотами: ты же (стих 10),— ты же (стих 14),— ты же (4, 5). В: а) первом (стихи 10—13) — внушает: мужайся; во: б) втором (см.: 3, 14 — 4, 4): ревнуй неусыпно о спасении других; в: в) третьем (см.: 4, 5 — 8): трезвенно и мудро веди дело благовестника, как мой наместник.

а) Мужайся (3, 10—13)

Мужайся: аа) нам с тобою уже не в первый раз вступать в труды и терпеть (стихи 10 — 11); бб) да и нечего ожидать нам покоя, для нас он не положен (стихи 12 — 13).

аа) Не в первый раз терпеть (3, 10—11)

Глава 3, стих 10. Ты же последовал ecи моему учению, житию, привету, вере, долготерпению, любви, терпению.

Ты же — грамматически сочетавает начинаемую речь с предыдущею; но содержание ее очевидно направляется на другое. Это другое совмещено главным образом в слове: последовал ecи. Чему последовал, перечисляется только для примера. С самого начала доселе ты явил столько постоянства, мужества, терпения. Пребудь же таковым и до конца. Воодушевление дается в самом этом напоминании о проявленном, как бы говоря: смотри не допусти, чтоб все это пропало даром: ибо конец венчает дело. Святой Златоуст говорит: «ты не просто принял учение, но и: последовал. Здесь он выражает, что уже много прошло лет со времени обращения (святого Тимофея). Посему говорит: будь тверд». Блаженный Феофилакт поясняет: «ты не просто пристал ко мне, но и: последовал — мне, то есть долгое время пребывая и разделяя все со мною, внимал всему моему и навык. Будь же крепок». Экумений прибавляет: «как приобретшему навык надлежит тебе пребыть таким же неизменно».

Учению — последовал «слову благовестил» (святой Златоуст, блаженный Феофилакт),— «истине, сообщенной тебе в проповеди» (блаженный Феодорит), — «догматам» (Экумений). Тут положено начало всему последующему. Со всем жаром воспринятые юным сердцем убеждения давали движение и всей жизни.

Жизни, αγωγη, — поведению, — «тому образу жизни, который показан в делах» (блаженный Феодорит),— «тому, как я действовал в разнообразных соотношениях с другими и в разных обстоятельствах» (Экумений).

Привету, προθεσει,— настроению моего произволения. «Это говорится об усердии и душевном расположении» (святой Златоуст) или «о целях, какие имел в виду святой Павел» (блаженный Феодорит). Ты видел это и последовал «моей ревности, присутствию духа и мужественному воодушевлению, с какими я все делал» (Экумений, блаженный Феофилакт). «И я сам, говорит, не учил только, не на словах только любомудрствовал, но исполнял и на деле» (святой Златоуст). И дела внешние и внутренние расположения отвечали друг другу,— и все было по Богу и пред Богом.

Вере — не догматической только, а паче жизненной, или уверенности в Боге, что Он никогда не оставит работающих во славу Его. Блаженный Феодорит пишет: «ты перенял у меня то расположение, какое я имею к Владыке». А блаженный Феофилакт прямо определяет его: «вере, говорит, последовал, то есть твердости и неизменному постоянству в истинных догматах (в истинном учении), или вере, не дающей в крайних опасностях падать в отчаяние, но веровать Богу, что изымет из них» (см. то же у Экумения).

Долготерпению — при встрече препятствий, пресекавших благоприятное течение трудов нашей ревности (см.: Экумений), равно как в случаях падения братии, в грехи ли (см.: блаженный Феодорит) или в какое-либо иномыслие (см.: святой Златоуст, блаженный Феофилакт). «Ничто подобное не смущало меня» (святой Златоуст); «никакое искушение и никакая препона не охлаждала моей ревности и не делала меня ленивым; и иномыслящие не смущали меня, но и их принимал я благодушно и с кротостию вразумлял» (блаженный Феофилакт). «И к еретикам большое оказывал я долготерпение» (святой Златоуст).

Любви — «сердоболию, с каким я всегда расположен ко всем» (блаженный Феодорит). Кто изнемогает, и не изнемогаю; кто соблазняется, и аз не разжизаюся? (2 Кор. И, 29). Чадца, имиже паки болезную (ср.: Гал. 4, 19).

Терпению — «в гонениях» (святой Златоуст),— тому, «как я мужественно переношу нападения противников» (блаженный Феодорит).

Стих 11. Изгнанием, страданием, якова ми быша во Антиохии, и во Иконии, и в Листрех: якова изгнания приях, и от всех мя избавил есть Господь.

Говорится, что святой Тимофей последовал добродетелям святого Павла, — потому что он явил их в себе, подражая своему учителю; а что изгнаниям и страданиям последовал, говорится потому, что переносил их вместе с Апостолом. Изгнания — внешние лишения; а страдания предполагают побои и раны — болезненные. Терпел святой Павел то и другое всюду,— и притом так, что всегда почти с ним бывал и святой Тимофей. Но почему поминает только об этих городах? Может быть, потому, что тут родина святого Тимофея и что претерпенное ими здесь произвело на него разительнейшее впечатление, но за то и избавление было тем утешительнее. Если разуметь здесь гонения и страдания святого Павла в первое свое в сих местах проповедание; то для святого Тимофея тогда полагались только начатки веры, и страдания, если и он сколько-нибудь был им причастен и делом, а не сердцем только, закаляли его на все последующие страдания. Помянув о сем начале или о сей основе, Апостол напомнил и бывшее после. «Он не имел нужды исчислять все порознь,—потому что не был тщеславен и честолюбив и говорил не для прославления себя, а для утешения и воодушевления ученика» (святой Златоуст). Но может быть, святой Павел говорит здесь не о первоначальных гонениях и страданиях в сих странах, а о недавних, когда, по возвращении из Рима чрез Крит и Фригию, снова посетил и сии страны, направляясь в Антиохию. Так полагает, между прочим, святой Златоуст: «а может быть, потому (помянул только об этих), что говорит о событиях новых, а не древних». То же повторяют святой Дамаскин и Экумений с Феофилактом.

Цель, с какою поминается о гонениях и страданиях, было — воодушевить к неослабному мужеству, при встрече неприятностей, неразлучных с делами благовестия; а для этого достаточно было коротко обще помянуть о бывшем и испытанном. Что и делает святой Павел в словах: якови гонения приях. Какие, ведь, гонения я претерпел?! Тебе нечего их перечислять: сам знаешь их. Одним этим кратким словом святой Павел наводил мысль святого Тимофея на все претерпенное. Но источник воодушевления в чем? В том, что: от всех мя избавил есть Господь. «Затем поминает Апостол о том, что и сколько претерпел, чтобы обнаружить и то, сколь велика и близка бывает и Божия помощь, какою Он защищает и безопасными делает рабов Своих от бесстыдства сатаны,— и чтобы чрез то возбудить мужество и готовность небоязненно встречать всегда нападки от неверных и вероломных» (Амвросиаст). Прямой вывод отсюда: мужайся же! Избавит и тебя Господь. Веди потому дело благовестника, не обращая внимания на неприятности, с тем соединенные, а не только не смущаясь ими. «Двоякое (здесь для тебя) утешение и ободрение: и в том, что я оказал мужественную на все готовность, и в том, что не был оставлен» (святой Златоуст). «Будь и ты на все готов,— и так же никогда не будешь оставлен» (блаженный Феофилакт).

бб) Нечего ожидать покоя (3, 12—13)

Глава 3, стих 12. И ecи же, хотящий благочестно жити о Христе Иисусе, гоними будут.

Лучшего и ожидать нам с тобою не следует. Такова уже участь на земле всех людей, одного с нами рода. Положившие жить благочестно о Христе Иисусе не на земле имеют свой рай, а на небе. Земля ничего им не дает, кроме лишений, скорбей и гонений. Потому что начала, коими руководствуются последователи Христовы, совсем другие, чем те, кои заправляют живущими Для земли и на земле рай свой чающими обрести. Два эти класса людей и не уживаются вместе: причем земные, как хозяева, теснят ищущих неба, как странников и пришельцев. Так ты, говорит Апостол, и не жди лучшего, и мысли свои тем не занимай. То для нас благо, что эти тесноты благость Божия все обращает в вечное нам благо, так что мы можем с уверенностию и благодушием взывать: слава Богу!

Святой Златоуст говорит: «каждый, желающий благочестиво жить, будет гоним. Под гонениями он разумеет здесь скорби, печали. Подлинно невозможно человеку, идущему путем добродетели, быть без печали, сетования, скорби, искушений. Ибо как это возможно тому, кто идет путем тесным и прискорбным, тому, кто слышал: в мире скорбны будете (Ин. 16, 33)? Если Иов в свое время говорил: не искушение ли житие человеку на земли (ср.: Иов. 7, 1),— то не гораздо ли больше теперь? Таков уж порядок вещей. Из моего примера можешь видеть, что человеку, который борется со злом, невозможно не испытывать скорбей. Борцу невозможно предаваться неге, воину в сражении невозможно пиршествовать. Посему никто из находящихся в борьбе пусть не ищет покоя, не предается наслаждениям. Настоящее время есть время борьбы, сражения, скорбей, воздыханий, есть поприще подвигов. Время покоя будет после; а теперь — время усилий и трудов. Никто, раздевшись и помазавшись для борьбы, не думает о покое. Если же ты желаешь покоя, то для чего разделся?»

Стих 13. Лукавии же человецы и чародеи преуспеют на горшее, прельщающе и прельщаемы.

Это противоположение предыдущему. Но какому? Непосредственно пред сим стоит общее положение о бездольности на земле благочестивых, которое приведено в усиление побуждения к мужеству в деле благовестия и устроения Церкви верующих,— к чему направлено все сие отделеньице (см.: 10—13). Сюда, надо полагать, направляется и настоящее противоположение. Мужайся, говорит, в деле благовестия, или установления истины, несмотря на бездольность свою: ибо такова уж участь на земле благочестивых.— А на благоденствие противников истины не смотри и не смущайся тем. Их преуспеяние не на добро им и не потому имеет место, будто на их стороне истина, но потому, что, как на земле все земные блага призрачны, то среди оземленившихся ценнее призраки истины, чем истина. Их и держатся посему,— или посему они еще и существуют, то есть прельщающе любящих прельщение.

Лукавии человецы — не люди исключительно худонравные, но преимущественно те, которые умеют лукаво ложь представлять истиною,— как видно из приложенного к ним при сем: чародеи,—под, чем должно разуметь не волхвов и магов, а лица, очаровывающие представлением лжи красною и увлекающие вслед ее. Вставить сие слово здесь подало повод сказанное в стихе 8 о противившихся Моисею чародеях. Но как те там представлены, яко противники истине, так и здесь взятое от них слово должно понять, как указание на лица, проповедающие противную истине ложь. Лукавии человецы и чародеи — будет посему: лукавые и обольстительные проповедники лжи.

Преуспеют,—по противоположности предыдущему, — будут благоденствовать. Ты, как и надлежит благочестивому, будешь гоним, а распространители лжи будут благоденствовать. Конечно, не без успеха будет и их проповедь лжи; но не это здесь исключительно имел в мысли Апостол, а паче внешнее их благосостояние. Успеха их проповеди не предвещал Апостол, как выше видно (стих 9).

На горшее, επι το χειρον, — преуспеют не на добро, а на зло себе, преуспеют не в добром смысле, — так что преуспеяние это будет казаться только преуспеянием, на деле будучи ухудшением крайним.

Прельщающе и прельщаемы — причина успеха или источник благоденствия их. Сами состоят в прельщении, почему прельщают и других, которые, оземленившись земным, — прелестным, легко поддаются всякому прельщению, как сродному им приему. Находясь в таком положении, они не противление встречают, а всякое благоприятствование; от того и благоденствуют и преуспевают.

«Нисколько не смущайся, говорит, если они благоденствуют, а тебя постигают искушения» (святой Златоуст). «Ибо губитель человеков содействует своим и, как наставник какой-нибудь, приобучает их к пороку» (блаженный Феодорит). Но ведай, что «они только кажутся преуспевающими; на деле же то, что они благоприятствуются в прельщении, не есть преуспеяние. Ибо Апостол, определяя, что есть горшее, сказал: прельщать и прельщаться» (блаженный Феофилакт). «Преуспеяние есть средний термин,— поелику оно бывает и в лучшем и в худшем смысле. Почему говорит: эти преуспевают на худшее» (Экумений).

б) Ревнуй (3, 14-4, 4)

Именно: аа) сам пребывая в принятом тобою спасительном учении (см.: 3, 14—17), бб) неутомимо преподавай его и другим (4, 1—4).—В изложении сих пунктов не то имеется в виду, чтоб выяснить обязанность так именно действовать, а более то, чтоб выставить воодушевительные на такое действование побуждения.

аа) Пребывай в спасительном учении (3, 14—17)

Для пребывания в принятом учении два побуждения: α) ведый, от кого научился ecи (3, 14) — и: β) яко из млада Священная Писания умевши (3, 15-17).

α) Первое побуждение к чему (3, 14)

Глава 3, стих 14. Ты же пребывай, в нихже научен ecи и яже вверена суть тебе, ведый, от кого научился ecи.

Ты же пребывай — будь непоколебим и тверд,— в чем? В том, чему научился, εμαθες,— и яже вверена суть тебе, επιστωθης, — и что принял ты не одною памятию, но сердечным убеждением, в чем убедился и удостоверился до осязательности. «Будь, говорит, неизменен и не ревнуй лукавнующим, и спеющему в пути своем человеку, творящему беззаконие (ср.: Пс. 36, 1, 7). Ты не просто научился, но и удостоверился, принял учение с убеждением» (блаженный Феофилакт [см. то же у святого Златоуста и Экумения]). Уже это одно напоминание должно было возобновить первую ревность во всей ее силе: ибо таково свойство воспоминания, что оно сильно возставлять и воодушевление, сопровождавшее то, о чем воспоминается (см.: 2 Пет. 1, 13), и возбуждать чистый смысл (ср.: 2 Пет. 3, 1). Но это действие наипаче усиливает святой Павел следующими словами: ведый, от кого научился ecи.

Научен был святой Тимофей самим же пишущим,—святым Павлом. Но сила воодушевления не из этого одного истекала, а наипаче из Того, Кем сам святой Павел научен и Кто всегда так очевидно покровительствовал его учению. Все сие было ведомо святому Тимофею. Приведши все сие на память, святой Павел как бы зеркало, собирающее лучи тепла в одну точку, наводил на душу святого Тимофея, — и она не могла не воспламениться при сем всем жаром воодушевления и ревности к распространению и утверждению на земле истин, с неба исшедших и спасение миру дающих. Блаженный Феодорит пишет: «твердо храни учение, истину которого дознал ты опытом; ибо сие выразил Апостол словом: επιστωθης — удостоверился. Тимофей был самовидцем Апостольских чудес и сам много творил таковых. При сем Апостол указывает и на авторитет учителя, делая и чрез сие учение более твердым: ведый, от кого научился ecи». Подобную же речь ведет и Амвросиаст: «ведая, что авторитет того, от кого святой Тимофей научился, стоит твердо и непоколебим. Ибо сам он видел чудеса, совершенные Апостолом, а пред чудесами смолкает всякое слово (недоверия или возражения)».

β) Второе побуждение к чему (3, 15—17)

Глава 3, стих 15. И яко из млада Священная Писания умевши, могущая тя умудрити во спасение, верою, яже о Христе Иисусе.

«Два побуждения представляет святой Павел Тимофею к тому, чтоб он пребыл неподвижен в принятом учении: первое — то, что ты, говорит, не от кой-какого научился, а от него — Павла, а это то же есть сказать, что и — от Христа; второе — то, что ты, говорит, не вчера и завчера научился, а с детства, и имеешь глубоко вкорененным в себе Божественное ведение. И оно не допустит тебя до чего-либо неразумного» (блаженный Феофилакт). Святой Тимофей с детства знал и содержал одну истину — ту, которая открыта в Ветхозаветных Писаниях. Святой Павел, посредством сих же Писаний с помощию благодати Божией и Апостольского всеоружия дарований Духа Божия, привлек его к вере в Господа Спасителя. Это было для него не новое что, но то же, что читал он в Писании, — только не разумея определенно, о ком и о чем говорили Пророки. Апостол сообщил ему это разумение, сняв для него покрывало, лежащее обычно на Ветхом Завете. С этого времени для святого Тимофея то же Писание стало не то же по разумению, — оно светило для него иным, лучшим и совершеннейшим светом. Но сие прибавление ведения не делало его оторвавшимся от Писаний. Он все же благоговейно относился к ним и покорно поучался в них, видя в них предызображенным все новозаветное устроение спасения. Святой Павел, напомнив ему о своем его просвещении верою, теперь указывает и на источник, откуда почерпалось и убеждение к вере. Святой Тимофей должен был почувствовать себя как бы в круг некий непреступаемый заключенным: так что уму его не могло ниоткуда прийти покушение на какое-либо воззрение, инаковое от тех, каких держался доселе. «Ты, говорит, с раннего возраста изучил Священное Писание, на нем ты воспитан; и потому вера твоя должна быть твердою и ничто не должно вредить ей; корень ее лежит глубоко и укрепился в течение долгого времени; потому ничто не может исторгнуть его» (святой Златоуст).

Но в святом Тимофее все это уже и было. Возможно ли предположить какое-либо колебание в нем, любимом ученике святого Павла и его преемнике? Зачем же такие напоминания? В слове Апостола слышится прощальная речь (см.: святой Златоуст): доселе я тебя учил; теперь тебе предлежит искать вразумления в Писании; руководимый светлою верою в Господа, ты можешь в нем узревать все потребное ко спасению. Писание сие,— одно без веры,— покрывалом покрыто, но верою во Христа Господа для тебя снято сие покрывало, и Писание всесторонне может умудрять тебя во спасение. Амвросиаст пишет: «знание Ветхого Завета много приносит пользы. В нем Лицо Христа Спасителя изображено и воплощение Его возвещено во искупление рода человеческого. Почему Апостол и внушает святому Тимофею преуспевать в сем ведении: ибо Древнее сие есть сила и опора нового». То же и у святого Дамаскина: «Священным Писанием он называет закон и Пророков, кои могли его возводить к премудрости, то есть Христу. Ибо в Нем — исполнение закона и Пророков». Блаженный Феофилакт извлекает отсюда такой урок: «внешнее ведение умудряет человека прельщать других словопрительными софизмами; отсюда пагуба души. Но Божественное ведение не таково: оно умудряет во спасение». Святой Златоуст пространнее это излагает преимущественно в отношении к устроению жизни по Богу. «В Писаниях излагается, что должно делать и чего не должно. Они — свет для находящихся во тьме. Кто знает Писания как должно, тот не соблазняется ничем случающимся, все переносит мужественно, иное принимает верою и приписывает непостижимому домостроительству Божию, а для иного видит основания и находит примеры в Писаниях.— В Боге все почти сокровенно, и исследовать дела Его невозможно. Знай только то, что Бог устрояет все, что Он промышляет обо всем, что мы свободны, что Бог иное совершает, а иное попускает, что Он не желает ничего злого, что не все бывает по Его воле, но иное и по нашей, именно все злое только от нас, а все доброе как от нас, так и от Его помощи, что от Него не скрывается ничто; так Он действует во всем! Зная сие, смотри, что — доброе, что — злое и что — безразличное: именно,— добродетель — добро, порок — зло, а безразличны — богатство, бедность, болезни, жизнь, смерть, козни против нас, клеветы и тому подобное. Познав это, ты вместе с тем уразумеешь, что праведные здесь страдают, а если некоторые из них благоденствуют, то для того, чтобы добродетель не казалась страшною; злые же здесь веселятся, дабы получить наказание там; а если некоторые из них и здесь наказываются, то для того, чтобы зло не казалось добром и дела их безнаказанными; если же они наказываются не все, то для того, чтобы не утратилась вера в день воскресения; и между добрыми есть люди, совершающие злые дела, за которые они здесь и отдают отчет (то есть наказываются), равно как и между злыми есть люди, совершающие добрые дела, за которые они здесь и получают воздаяние, дабы потерпеть за худое полное наказание там; дела Божии по большей части непостижимы; великое различие между нами и Богом, а какое именно, того сказать невозможно. Если мы будем рассуждать таким образом, то ничто не смутит нас; но станем так рассуждать, если будем постоянно слушать Писание; ибо там найдем много всему сказанному примеров и учительных наставлений».

Этими двумя положениями сказано все, что довлело к воодушевлению на твердое содержание и хранение исповедания в себе и других. Но святой Павел счел нужным приложить к последнему положению о Божественном Писании общее на все времена и для всех определение благотворности занятия чтением Писания при стремлении к духовному преуспеянию. Не следует, однако ж, выпускать из внимания, что если для всех Писание таково, то тем паче для пастыря, при должном исправлении им лежащего на нем долга.

Стихи 16 — 17. Всяко Писание богодухновенно и полезно есть ко учению, ко обличению, ко исправлению, к наказанию, еже в правде: да совершен будет Божий человек, на всякое дело благое уготован.

Всяко Писание— πασα γραφη. Иные переводят это так, как и у нас по-славянски: всякое Писание, а другие: все Писание. Спорить не из чего. Ибо и: всяко Писание — ту же мысль содержит, что и «все Писание». Всяко Писание — не иначе должно понимать, как: всякая из Книг Писания, — всякая историческая Книга, всякая учительная и всякая пророческая. Сведи все в едино, и выйдет все Писание. А что так надо понимать всяко Писание,— видно из того, что здесь всяко Писание — то же означает, что пред сим: Священная Писания, ιερα γραμματα; а так именуются Книги Божественного Писания. Блаженный Феофилакт пишет: «некоторые задают вопрос: как Апостол сказал здесь: всяко Писание богодухновенно? Ужели и еллинские писания богодухновенны? И, затрудняясь решением его, переводят не: богодухновенно,— а: богодухновенное, чтоб была мысль: всякое Писание, которое есть богодухновенно, есть и полезно. Но им следовало бы взять во внимание, что Апостол говорит здесь: πασα γραφη — всяко Писание, сказавши пред сим: ιερα γραμματα, — Священная Писания умееши. И очевидно само собою, что под: πασα γραφη — всяко Писание — разумеет он здесь то же, что прежде обозначил словами: ιερα γραμματα — Священная Писания,— под чем разумеются обыкновенно Книги Священного Писания, или Библия» (см. то же у святого Златоуста).

«Итак, всякое Священное Писание богодухновенно; посему, говорит, не сомневайся в нем» (святой Златоуст). Богодухновенно; ибо, как свидетельствует святой Петр, всяко пророчество книжное по своему сказанию не бывает (не от себя сказывается). Ни бо волею бысть когда человеком пророчество, но от Святаго Духа просвещаеми глаголаша святии Божий человецы (2 Пет. 1, 20 — 21). «Апостол отличил Священное Писание от писаний человеческих, назвав оное богодухновенным; потому что чрез Пророков и Апостолов изрекала (Божию истину) Божия благодать, или Святый Дух» (блаженный Феодорит).

Писание богодухновенно и полезно,— яко отдыхание уст всеблагого Бога, которое живительно для всякой, паче же разумной твари (см.: Пс. 103, 30; 118, 50). Святой пророк Давид душеспасительность слова Божия изображает так: закон Господень непорочен, обращаяй души; свидетельство Господне верно, умудряющее младенцы. Оправдания Господня права, веселящая сердце; заповедь Господня светла, просвещающая очи (ср.: Пс. 18, 8 — 9). Сообразна с этим и указываемая Апостолом полезность Божественного Писания.

Полезно, говорит, Писание ко учению, προς διδασκαλιαν: ибо оно просвещает ум сообщением ему ведения всякой истины, потребной в нашем положении. «Оно научает нас благопотребным догматам и указывает добрые правила жизни» (Экумений). «Научает тому, что надлежит нам знать. И нет ничего, что не было бы разрешено посредством Божественного Писания» (блаженный Феофилакт). «Ибо, чего не знаем, тому научаемся из Писания» (блаженный Феодорит). «Если нужно знать что-нибудь, если случится недоумевать в чем-нибудь, о том можем узнать отсюда» (святой Златоуст).

Научив истине, Писание ведет и: ко обличению: обличает же как ложь, так и неисправную жизнь. «Если нужно обличить ложь,—и это можем почерпнуть отсюда» (святой Златоуст). «Писание обличает и нашу беззаконную жизнь» (блаженный Феодорит).

Обличив, располагает и руководит ко исправлению — как ложных воззрений, так и недобрых навыков жизни. «Оно и совратившихся (вообще и в нравственном, и в умственном отношении) призывает на правый путь» (блаженный Феодорит). То есть к тому, чтоб неправые мудрования заменить правыми и, бросив худые привычки, обратиться к добродетели. «Если нужно исправиться или вразумиться,—если недостает чего-нибудь и нужно дополнить то,— и это почерпается из Писания» (святой Златоуст).

Кто исправил пути свои, тому предлежит потребность знать, как шествовать правым путем — не совращаясь, а все более и более преуспевая и утверждаясь в правоте. И этому обучает его Писание,—полезное к наказанию, еже в правде. «Оно обучает нас всяким видам добродетели» (блаженный Феодорит). «Умудряет в стяжании праведности и в делании праведных дел» (блаженный Феофилакт), — «вводит в правду или возводит к совершенству в ней» (Экумений).

«Все сие ведет к совершенству, и делает нас своими Богу всяческих» (блаженный Феодорит). Почему Апостол прилагает: да совершен будет Божий человек. Божий человек есть Богу себя посвятивший и об этом богоугождении заботящийся. Такой и сам Богом бывает покровительствуем, и состоит под Его осязательным благоволением. Совершен такой человек бывает, когда может во всяком случае и определенно узнать волю Божию и с твердостию исполнить ее вполне, во всей широте, в какой она узнана, до положения живота. Кто достигнет такого совершенства, того дела всегда бывают у места, — и к лицу, и к времени, и к обстоятельствам идут. Почему Апостол совершен — выразил словом: αρτιος, — которое, слово в слово, лучше нельзя перевесть как: складен. Обыкновенно нескладным называем мы того, у которого все невпопад, а складным, у которого все впопад. Вот таковое именно совершенство и обещает святой Павел тому, кто в образовании своей умственной, нравственной и религиозной стороны берет в руководство Божественное Писание и неуклонно следует ему. «Для того, говорит, дано наставление Писаний, чтобы совершен был человек Божий; следовательно, без них невозможно быть совершенным» (святой Златоуст). «Исправление и упорядочение нрава бывает чрез Писание, чтобы у человека, по Богу живущего, ни в чем добром не бывало недостатка. Так что, если и ты желаешь сделаться таким же складным, αρτιος,— то есть совершенным, здравым и всегда во всем ровным, возымей советниками к тому Божественные Писания» (блаженный Феофилакт).

Изъясненный смысл совершенства указан определенно в последних словах: на всякое дело благое уготован. — Уготован, εξηρτισμενος, — пригоден, прилажен, то есть такой, который и знает, и умеет делать всякое добро, и делать наилучшим образом. Вот каким делает Писание человека Божия! Не просто принимающим участие в добрых делах, как бы не чуждающимся лишь их, но на них только и налаженным, так что он только и делает, что добрые дела. Не на такое, говорит, и такое дело уготован, но на всякое» (блаженный Феофилакт).

Все это, сказанное о Писании, имеет приложение и в практике пастырской, и в деле жизни каждого. И всякого оно учит, обличает, исправляет, обучает всякому добру и чрез то ведет его к совершенству полному; и пастырю, на коем лежит проводить пасомых всем означенным путем, оно дает полное до подробностей руководство. Почему как пастырям, так и всякому следует заниматься изучением Божественных Писаний, не кое-как, по верхам, но по существу его. Святой Златоуст представляет святого Павла внушающим святому Тимофею: «вместо меня, говорит, ты имеешь Писания; когда пожелаешь узнать что-нибудь, то можешь узнать отсюда». И вслед за сим прибавляет: «если же так сказано Тимофею, который был исполнен Духа Святаго, то не тем ли более нам (пригодно сказать так)?»

бб) Неутомимо преподавай его другим (4, 1—4)

Дело ревности пастырской — спасение душ вверенных. Средство к тому главное: β) убеждение проповедию слова истины. Это и внушает теперь святой Павел (см.: 4, 2): проповедуй, настой. В воодушевление к сему: α) поставляет он пастыря пред л идем Бога, в момент суда, когда он должен будет дать отчет о приставлении домовнем (см.: 4, 1). И чтобы пастырь не подпал искушению отлагать дела проповеди на завтра, прилагает: γ) поспеши; скоро настанет время, когда многие не станут уже слушать слова истины (см.: 4, 3 — 4).

α) Воодушевление к сему (4, 1)

Глава 4, стих 1. Засвидетельствую убо аз пред Богом и Господем нашим Иисус Христом, хотящим судити живым и мертвым, в явлении Его и Царствии Его.

Засвидетельствую — есть будто заклинание Богом живым, в возбуждение живейшего сознания долга действовать так, как предлагается, и воодушевление к ревности о том. И в обычной речи часто употребляем: Бог тебе будет судья, если не сделаешь так и так. Имеется при сем в виду и устрашение, на большее пробуждение совести, чтоб она поживее приняла в свое заведывание предлагаемое дело, и вместе представление, сколь необходимо и спасительно дело сие. «Три мысли внушает это засвидетельствование или заклинание, — что заповедь проповедывать слово страшными сопровождается последствиями для не исполняющих ее, — что исполнение ее неотложно для тех, на коих возложена, и что слово, которое проповедывать повелевается, есть единственно спасительное слово. Ибо если б оно не было таково, то не повелевалось бы проповедывать его с такою неотступностию. Сверх того сим внушается, что проповедающий его не особенное что делает, но исполняет долг свой, если проповедует всеусердно, не подчиняясь обычной в сем отношении лености» (перифраз Экумения).

Пред Богом и Господем нашим. То есть пред Богом Отцом и Сыном Божиим, воплотившимся нашего ради спасения. Читая сие, не допускай ни малого помышления о неравенстве даже на незаметную какую черту, равно и о том, что Сии два Лица бывают когда-либо и в чем-либо без третьего — Духа Святаго. Они присно нераздельны.

Хотящим судити. — Хотящим — имеющим. «И в Первом Послании он внушал Тимофею страх словами: завещаваю ти пред Богом, оживляющим всяческая (ср.: 1 Тим. 6, 13); здесь же говорит нечто более страшное: хотящим судити,— то есть имеющим потребовать отчет» (святой Златоуст). «Боясь за будущую расправу, Божественный Апостол часто теснит ученика своего таким засвидетельствованием или заклинанием. Но поступает так и из любви, желая сделать его славным и осмотрительным и расположить к ревностной и дерзновенной проповеди» (блаженный Феодорит).

Живым и мертвым. — Живым,— то есть тем, которых суд застанет живыми, «так как многие останутся в живых (до последнего суда)» (святой Златоуст); а: мертвым,— тем, кои умрут до того времени. «Судией живых и мертвых назвал Апостол Господа, потому что Он и мертвых, воскресивши, приведет на суд, и у тех, которых конец мира застанет живыми, потребует отчета, облекши их предварительно в нетление. Ибо сказано: вcи бо не успнем: вcи же изменимся (ср.: 1 Кор. 15, 51)» (блаженный Феодорит).

В явлении Его и Царствии Его. В то время, когда Он второе приидет, чтобы открыть славное Царство Свое. Или так: «судити — когда? Во время пришествия Его со славою, с царским величием,— то есть не так, как ныне» (святой Златоуст). «Ибо во второй раз приидет Он уже не так, как в первый, то есть не уничиженный» (блаженный Феофилакт).

β) Средство к сему (4, 2)

Глава 4, стих 2. Проповедуй слово, настой благовременне и безвременне, обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением.

Вот в чем главное дело пастыря, которое, быв исполнено, оправдает его, а быв не исполнено, осудит его на страшном суде. И никакие другие добродетели уже не спасут его, — если он окажется неисправным в сем отношении. Затем так понудительно и предлагает сие святой Апостол. Содержание предлагаемого здесь идет применительно к тому, что сказано о Писании. Писание полезно ко учению,— а здесь: проповедуй, настой; Писание полезно ко обличению, — и здесь: обличи; Писание полезно ко исправлению,— ж здесь: запрети; Писание полезно к наказанию еже в правде,— и здесь: умоли со всяким долготерпением и учением. Как бы так внушает: все, что соберешь в Писании, как мудрая пчела, неси то в души пасомых.

«К чему же именно Апостол заклинает? Что такое есть? Проповедуй слово — не скрывай, или не зарывай в землю сущего в тебе дара. О, да устрашимся сего мы, ленящиеся проповедывать!» (блаженный Феофилакт).

Настой благовременне и безвременне. Настой — стой всегда на том, чтоб проповедывать,— «проповедуй непрестанно, говори неутомимо. Не так, чтоб поговорить однажды и довольно, но всегда говори и учи» (блаженный Феофилакт). «Что значит: благовременне и безвременне? Не назначай определенного времени, пусть будет тебе всегда время для этого, а не только — во время мира, спокойствия или пребывания в церкви; хотя бы ты был в опасности, хотя бы в темнице, хотя бы в узах, хотя бы готовился идти на смерть, и в это время обличай и не переставай вразумлять. Тогда и благовременно делать обличение, когда оно может иметь успех или когда представляется удобный случай» (святой Златоуст). «Святой Апостол повелевает Тимофею не просто и как ни есть проповедывать, но всякое время почитать к сему пригодным. Это и сам он делал, уча в темнице, на корабле, за предложенною трапезой; о сем свидетельствует бывшее в Филиппах, в Троаде и на море» (блаженный Феодорит). «Благовремение и безвременне — сказал Апостол в том же смысле, в каком говорится это в обычной речи. Так думают некоторые и благовремением для проповеди почитают время мирное и покойное, а безвремением для нее — время бедственное (когда не до проповеди). Иные опять благовременною проповедию почитают проповедь в церкви, а безвременною — вне церкви. Или и еще иначе: не жди времени падения, но учи прежде, чем падет кто» (блаженный Феофилакт). Не жди времени, но, коль скоро видишь, что проповедь нужна и может принесть пользу, проповедуй, в каких бы обстоятельствах ты ни находился.

Обличи. «Когда видишь, что это должно делать, то есть когда найдешь кого грешащим или намеревающимся согрешить, то не пропускай даром». Обличение идет и к тому, кто уклоняется в инакомыслие, и к тому, кто заповеди нарушает. Обличение имеет целию раскрыть одному неправомыслие, а другому неправость поведения,— того и другого довесть до сознания вины и возбудить в них желание исправления. Оно требует крепкого сердца, чтоб не стыдиться лица.

Запрети. «После того как обличишь и докажешь погрешающему его погрешность, запрети ему» (блаженный Феофилакт). Επιτιμησον — означает: и строгостию пастырской власти понудь его исправиться,—и наложи на него епитимию, употреби исправительные наказания церковные, наложив их как пластыри на раны. Требуется сим довесть до решимости исправиться и поставить на путь исправления.

Умоли, παρακαλεσον, — что значит: и упроси-уговори, и утешь. То и другое нужно исправляемому, чтоб охотно и с удовольствием вел дело самоисправления. Тут уместно и обнадежение успехом и нетрудностию достигнуть его, паче же светлостию состояния исправно живущего. «Запрещение и наказание подобно резанию, а утешение — приятному пластырю. Итак, приложи пластырь утешения, чтобы одно резание, производя крайнюю боль, не ввергло в отчаяние» (блаженный Феофилакт). «Подобно врачам, указав нарыв и сделав разрез, прилагает он теперь и пластырь» (святой Златоуст). «Когда болезнь скрыта, врачи сперва делают нарез и употребляют суровые врачевства, а потом делают мягчительные присыпки» (блаженный Феодорит).

К сказанному: обличи, запрети, умоли — святой Златоуст прилагает такое наведение: «если что-нибудь из всего этого опущено, то прочее бывает бесполезно. Если ты будешь запрещать без обличения, то покажешься дерзким и никто не станет слушать; если же наперед обличишь, тогда слушатель примет запрещение, а без того он останется бесстыдным. С другой стороны, если станешь обличать и запрещать, хотя и с силою, но не предложишь утешения, то опять испортишь все дело. Ибо обличение само по себе невыносимо, если оно не растворено утешением. Как при разрезе раны, хотя и спасительном, страждущий не выносит болей сечения и разреза, если не будет употреблено многих средств, смягчающих боль; так и здесь».

Со всяким долготерпением и учением. Поелику дело идет об исправлении немощей, а они не вдруг поддаются врачеваниям; то врачующему пастырю паче всего потребно терпение, и не малое, а долгое. Так как врачевание все совершается свободным изменением мыслей, чувств и расположений, а это преимущественно может быть достигаемо лишь изменением убеждений; то пастырю преимущественно и должно на это направлять свою заботу и усилие, а для того пусть с долготерпением соединяет учение или пусть учит долготерпеливо, не досадуя на неуспех, а с кротостию и любовию. Святой Златоуст говорит: «вразумляющий должен иметь долготерпение (при учении), дабы слушающий верил не без основания. А что значит прибавленное к долготерпению слово: и учением? Обличай не с гневом, не с ненавистию, не с злобою, не с враждою, как бы против врага, — все это должно быть оставлено,— а как? С любовию, с состраданием, скорбя больше самого обличаемого, душевно сожалея об его положении».

γ) Поспеши (4, 3—4)

Глава 4, стихи 3 — 4. Будет бо время, егда здраваго учения не послушают, но по своих похотех изберут себе учители, чешеми слухом: и от истины слух отвратят, и к баснем уклонятся.

Этими словами Апостол внушает спешить научением истине, чтоб полюбили ее и привязались к ней и в силу сей любви и привязанности навсегда пребыли верными ей, отвращая слух от всяких иноучений. «Прежде, чем сбросят они с выи своей иго послушания истине, завладей ими всеми. Пока есть среди твоих пасомых такие, которых следует учить, убеждать и покорять истине, употреби все усилия, чтобы достигнуть сего. С сею целию и сказано выше: настой благовремение и безвременне» (святой Златоуст, блаженный Феодорит). «Приучи их к покорности истине, прежде чем отступят от нее» (Экумений).

Будет бо время, егда здраваго учения не послушают. Теперь еще они будут слушать и охотно принимать и учение, и вразумление; а после этого уже не найдешь в них. «Пророчествует святой Апостол и, предвидя это в будущем, заповедует со всем усилием неутомимо научать пасомых истине и добродетели, чтоб, будучи наставлены в вере и обучены добрым делам, они в последующее время, когда иные станут уклоняться от истины в заблуждение, пребыли неизменными» (Амвросиаст).

Причины, почему так случится, не указывает Апостол; но, по наведению от сказанного впереди, можно полагать, что причиною тому будет неисполнение предложенной заповеди — настойчиво учить,—молчание пастырей и нерадение о проповедании истины и научении паствы. Не учат пастыри, — пасомые и остаются в неведении здравого учения; не вразумляют грешащих,—они и закосневают в порочности. Оставаясь в неведении истины, они набираются пустомыслия и всякого вздоромыслия, от чего тупеют к воспринятию истины. Закосневая в порочности, делаются неспособными принимать вразумления и обличения. Потому и надобно спешить, и здравым ученьем их просветить, и к добродетелям приучить, прежде чем они отупеют для принятия первого и ожесточатся против покорности вторым. Ибо, когда дойдут до этого, тогда уже поздно хвататься,—слушать не станут.

Но как нельзя им оставаться и без знания и правил, то что они сделают? По своих похотех изберут себе учители. То есть таких учителей, которые и умствовать их оставят, как им нравится, и жить, как хотят. Замечательно, что: изберут, по-гречески: επισωρευσουσιν,—наберут целую кучу или толпу учителей, и притом сами наберут,— причем, конечно, принимаемы будут только угодные, а неугодные отвергаемы. И выходит, что эти учители будут в зависимости от учимых и учить не по своей, а по ихней программе. «Не может быть ничего выразительнее этого слова: επισωρευσουσιν; оно означает беспорядочную толпу учителей, которые притом будут рукополагаемы (избираемы и утверждаемы в своем чине) учениками» (святой Златоуст). «А эти при сем выборе будут действовать не по здравому разуму, но будут избирать таких, которые станут поблажать их похотям и только угодное им и говорить, и делать» (блаженный Феофилакт).

Чешеми слухом. Потому так поступать будут, что привыкли всегда слышать только то, что приятно щекотит слух. Это и на красноречие указывает, но более на лесть или приноровление ко вкусам слушающих. Только гожих на это будут избирать,— «отыскивая себе людей, которые говорили бы для их удовольствия и льстили их слуху» (святой Златоуст).

И от истины слух отвратят, и к баснем уклонятся. Будучи таковы, они не могут уже иметь охоты слушать истину, которая и без обличения обличает их; потому отвратятся от нее и к баснем уклонятся, — к учениям мечтательным, которые, занимая воображение привлекательными фантазиями, оставляют в покое совесть, не пробуждая ее и не тревожа требованием исправления неисправного в воззрениях и жизни. «Видишь? Они не по неведению будут заблуждать, а произвольно и сознательно. Сами отвратят слух от истины, сами уклонятся к басням» (блаженный Феофилакт). Уклонятся, εκτραπησονται, — соступят с правого пути сами, заведомо.

Амвросиаст пишет на сие: «таковы будут желающие быть учимыми по своим похотям. От учителей, верных истине и строгих, они обратятся к таким, которые бы учили их тому, что им слышать по сердцу. Истина станет для них горька, и они, оставя ее здравое учение, займутся баснями. Не будет им желательно, чтоб были обличаемы их недобрые дела; почему таких возжелают учителей, которые бы подслуживались их нравам и привычкам. Чешется у них слух, ища слышать, под именем учения настоящего, басни пустые, но приятные».

Святой Златоуст замечает при сем: «предсказывает это святой Апостол не с тем, чтобы ученик его предался унынию, но чтобы он мужественно переносил, когда это случится. Подобным образом и Христос говорил: предадят вы, и на соборищах биют вас, и пред владыки же и цари ведены будете Мене ради (ср.: Мф. 10, 17). Так и в другом месте блаженный Апостол говорит: аз бо вем сие, яко по отшествии моем внидут волцы тяжцы в вас, не щадящий стада (Деян. 20, 29). Он говорил это для того, чтобы они бодрствовали, чтобы надлежащим образом пользовались настоящим временем».

в) Трезвенно и мудро веди дело благовестника, благоразумствуй (4, 5—8)

Выставив такое правило: аа) в 5-м стихе, говорит затем святой Павел: бб) о конце своего служения (стихи 6 — 8). Этим он дает разуметь, что преемником и продолжателем своего дела оставляет святого Тимофея,— представляя в сем наисильнейшее побуждение к достодолжному пастырствованию.

аа) Правило (4, 5)

Глава 4, стих 5. Ты же трезвися о всем, злопостражди, дело сотвори благовестника, служение твое известно сотвори.

Ты же трезвися о всем. «Имей бодрственный помысл» (блаженный Феодорит). «Трудись, предупреждай, приводи овец в безопасное состояние, прежде нежели наступила зараза» (святой Златоуст). В настоящее время это для твоего благоразумия первое дело. Трезвиться — значит: внимать всему, острозорко смотреть за всем и во все стороны, чтобы соответственно тому направлять и свою пастырскую деятельность. Как страж дома Божия, пастырь всегда должен быть трезвен и бдителен. Это его первый долг и первая черта доброго пастырствования.

Злопостражди, κακοπαθησον, — поднимай всякий болезненный труд, не жалея и не щадя себя, коль скоро сего требует дело благоустроения паствы и благо пасомых. Этим означается не собственно страдание и гонение за веру, а отрицается всякий покой и налагается готовность на всякого рода дела во благо паствы и делание их неотложное, несмотря ни на какую их тяготу и чувствительность для немощи нашей. Тут содержится и многобденная молитва о пастве с постом, и проповедание слова, и посещение пасомых в видах поучения и исправления, стойкое введение спасительных порядков и поддержание их, несмотря ни на какие препятствия и сопротивления.

Дело сотвори благовестника. — Дело сотвори — соверши, доведи до конца возложенное на тебя дело благовестника спасения. Принял, начал, ведешь, и веди до конца. Внушается: не дай погаснуть ревности, все возгревай и возгревай ее, гоня себя достигнуть благоуспешно преднамеренного конца. «Доведи до конца, что начал, и засемени их благовестием, пока здравы еще» (Экумений).

Служение твое известно сотвори, πληροφησον, — удовлетвори, — удовлетворительно исполни, чтоб и совесть твоя, и все знающие тебя сказали, что ты с своей стороны всё сделал, все, сколько у тебя есть сил, и душевных и телесных, истощены на дело служения, ни одно дело не пропущено, ни одно усилие не отложено, ни одна предосторожность не оставлена без внимания; где только ни требовалось быть тебе, ты там был; говорить ли следовало, ты не молчал, действовать ли,— ты не устранялся от дела. Относительно проповеди, одной части служения, блаженный Феодорит пишет: «будут ли или не будут слушать, ты преподавай учение; ибо таким образом совершишь приличное служению дело». Но что об этом сказано, то следует приложить и ко всякому другому. Амвросиаст обще все и определяет: «увещавает и убеждает Апостол — бодрствовать над церковного дисциплиною, действовать мужественно, изъяснять Писание, чтоб пасомые, сделавшись чрез то обученными и мудрыми, легко избежать могли прелести пустых басней».

бб) О конце служения Апостола (4, 6—8)

О смерти своей говоря, не довольствуется Апостол помянуть: α) о самом событии, что вот-вот (стих 6); но прилагает: β) указание подъятых трудов (стих 7) — и: γ) того, чем завершится наконец притрудный путь жизни его (стих 8). — Все эти указания крайне возбудительным образом должны были действовать на святого Тимофея — и более всего пригодны были для цели, какую имел святой Павел в настоящем отделении Послания.

α) О смерти (4, 6)

Глава 4, стих 6. Аз бо уже жрен бываю, и время моего отшествия наста.
Апостол говорит будто: усердно веди дело благовестника: ибо мне уже конец приспел. Некому после меня усерднее побдеть над этим делом, кроме тебя, любимейшего моего ученика. Оставляю тебя наместником своим по делу Божию. Трудись. И потом пример представляет, как трудиться, перечисляя свои труды. Или так: все, что тебе я прописал, последнее есть тебе наставление. Пришел уже конец мой. Прими сказанное, как последнее завещание. Чего недостает, ищи руководства в моем примере.

Жрен бываю, σπενδομαι. Меня уже закалают в жертву; «или я уже приношу себя в жертву Христу» (Экумений). «Стою при самом конце подвигов. Умерщвление свое назвал Апостол закланием в жертву (то есть выразил словом σπενδομαι); потому что за благочестие проливаема была кровь (σπονδη — возлияние жертвенное)» (блаженный Феодорит). «Не назвал готовящейся ему смерти — жертвою: θυσιαν,— но возлиянием: σπονδην, — выражаясь сильнее и священнее. Ибо в жертве обыкновенно только часть некая приносима была на всесожжение Богу; а возлияние все было Ему приносимо. Это же делать заповедует он и ученикам своим, когда говорит: представите убо телеса ваша жертву живу (Рим. 12, 1). Ибо закалаемый за Христа самого себя священнодейственно приносит в жертву. Или σπενδομαι — он разумеет как καταλυω πολεμον — кончаю мою со всеми войну. Ни я не буду уже выступать на брань, ни против меня не будет более брани; кончаюсь уже» (Экумений).

И время моего отшествия наста. Отшествия, αναλυσεως, — разрешения, как и к филиппийцам писал, что желает разрешитися и со Христом быти (Флп. 1, 23).

β) О подъятых трудах (4, 7)

Глава 4, стих 7. Подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох.
«Апостол, зная, что ему настоит уже страдальческая смерть, желает оставить святому Тимофею пример благочестной жизни и здравого учения,— чтоб чрез такое преемство никогда не прекращались в Церкви настоящие учители. — Он напоминает, что строго соблюдал все, что было для него обязательно и душеспасительно для других, что не на словах только, но самыми делами подавал пример слушающим; что и пред Творцом своим явился верным распорядителем и приставником, немолчно проповедав всюду истину, и, против начал и властей мира со всею ревностию и мудростию борясь, оставил пример, как их следует побеждать, чтоб и в учениках своих возбудить ревность, как ненарушимо блюсти учение, так и подвигом добрым подвизаться, чтоб чрез то и им сделаться достойными венцов от Бога» (Амвросиаст).

Святой Златоуст говорит на сие место: «часто я, взяв в руки Послание Апостола и рассматривая это место, недоумевал, для чего Павел так превозносит себя: подвигом добрым подвизался. Но теперь, кажется, по благодати Божией, я понял это.— Для чего он говорит так? Он желает утешить скорбящего ученика, заповедуя ему быть бодрым, потому что он отходит к венцу, как совершивший все, как достигший благого конца; радоваться, говорит, должно, а не скорбеть. Почему? Подвигом добрым подвизахся; говорит подобно отцу, который, утешая сидящего подле него и сетующего о своем сиротстве сына, говорил бы ему: не плачь, сын мой, я жил хорошо, оставляю тебя, достигнув старости; жизнь моя была безукоризненна, я отхожу со славою, и ты будешь славиться моими делами; царь оказывает мне свое благоволение. И как бы так говорит: я воздвиг трофеи, победил врагов,— говорит не из тщеславия, нет, но для ободрения сына, для того, чтобы такими похвалами внушить ему — легко переносить все случающееся, иметь благую надежду и не считать предстоящей разлуки тяжкою. Таким образом Павел писал это для утешения Тимофея, и все Послание исполнено утешения — и есть как бы некоторое завещание».

Подвигом добрым подвизахся. «Ополчившись против всего диавольского полчища, воздвиг я победный памятник» (блаженный Феодорит). Это подвиг Апостольства: надо было поднимать труды проповеднических путешествий; остановясь на месте,—открыть свободу слову; начав проповедь, преодолеть все препятствия к ее успеху и в душах,— в прежних верованиях и предрассудках, и вовне,— в деятельном противлении сему успеху ревнителей по-старому; приобретши учеников,—хранить их, обучать и утверждать; когда же поднимались из-за сего гонения, твердо стоять за дело Божие, нимало не колеблясь и не уступая от истины ни единой йоты. Все сие Апостольский подвиг,—и святой Павел минуты не имел от него свободной. Бывали утешения великие, но они источались из-под подвигов. Все сие напомнил Апостол святому Тимофею,— будто приговаривая: «прими же его и ты на себя. Оковы, темницы, смерть — это ли добрый подвиг? Да, говорит; потому что он совершается за Христа, доставляет великие венцы. Нет ничего лучше этого подвига, не имеет конца этот венец; он не из лавровых листьев; здесь не человек распорядитель подвигов, не люди — зрители, Ангелы наполняют это зрелище. Там (на обыкновенных зрелищах) в течение многих дней трудятся и утомляются, но в одну (или на одну) минуту получают венец, и тотчас удовольствие проходит; а здесь не так, но остаются навсегда в блеске, славе и чести. Посему должно радоваться; ибо я иду на покой, оставляю место подвигов; ты слышал от меня, что лучше разрешитися и со Христом быти (Флп. 1, 23)» (святой Златоуст).

Течение скончах, δρομον, — кончил путь, какой назначено мне пройти, в Апостольской деятельности, — и притом так, как назначено: не уклонился от программы, свыше начертанной,—ибо в исполнении ее Дух Божий руководил мною, показывая, куда когда идти и куда не идти; не обманул ожидания от меня Того, Кто даровал мне и поручение, и силы на исполнение его. «Пройдя большую часть суши и моря, просветил объятых тьмою неведения» (блаженный Феодорит). Святой Златоуст говорит: «течение скончах. Надобно и подвизаться, и идти вперед: подвизаться, перенося скорби, и идти вперед не просто, но к чему-нибудь полезному. Истинно добрый подвиг тот, который не увеселяет только зрителя, но доставляет пользу; и течение истинное не то, которое ни к чему не стремится или только обнаруживает силу и честолюбие, но то, которое влечет всех на небо. Такое течение светлее солнца; таково течение, которое совершил Павел на земле или которым он стремился к небу. Каким же образом он окончил это течение? Он обошел всю вселенную, начав от Галилеи и Аравии и дошедши до пределов земли; якоже, говорит он, ми от Иерусалима и окрест даже до Иллирика исполнити благовествование Христово (Рим. 15, 19). Он протек всю вселенную как птица или, лучше, сильнее птицы; птица пролетела бы просто, а он — не просто, но имея крылья Духа и рассевая тысячи препятствий, смертей, козней, бедствий. Таким образом он был быстрее птицы. Если бы он был просто птицею, то утомился бы и был бы пойман; но, будучи окрыляем Духом, он перелетал чрез все сети, как бы имея огненные крылья».

Веру соблюдох. Поелику говорится об этом, то можно бы подумать, что вера святого Павла подлежала сомнению или опасности; но вернее положить, что сие в том смысле говорится, что в продолжение жизни со времени обращения многое переиспытал Апостол и внутренно и внешно, от чего могла поколебаться вера или от чего она обычно колеблется у людей; но ничто у меня не поколебало ее. Она во все время пребыла неизменною, как началась. От образа обращения святого Павла иного и ожидать нельзя. Что могло быть более осязательным удостоверением в истине Евангелия, как явление Господа,— и беседа Его к святому Павлу,—и потом многократные видимые явления и содействия ему?

«Много было такого, что покушалось отнять у него сию веру, не только дружеские отношения с людьми, но и угрозы, и смертные опасности, и бесчисленное множество других вещей; но он устоял против всего. Как? Трезвенствуя внимательно и бодрствуя» (святой Златоуст), «и наблюдая за подкрадывающимся похитителем веры» (блаженный Феофилакт). Почему «никто не мог похитить ее у меня, ни народ, ни народоправитель, ни царь, ни тиран, ни сам диавол» (блаженный Феодорит).

γ) О пути жизни и завершении его (4, 8)

Глава 4, стих 8. Прочее убо соблюдается мне венец правды, егоже воздаст ми Господь в день он, праведный Судия; не токмо же мне, но и всем возлюбльшим явление Его.

Предложив пример, окрыляет следование ему надеждою преблагого конца. Я жду, говорит, за свои подвиги и труды венца правды и несомненно надеюсь получить его; несомненно получат его и все возлюбившие Господа; несомненно получишь его и ты. Ревнуй же о деле Божием, не жалея живота.

«Правдою Апостол называет здесь вообще добродетель» (святой Златоуст). «А венцом правды называет венец, уготованный праведным и даруемый по праведному приговору (праведного Судии)» (блаженный Феодорит).

Соблюдается — готов, но еще не получен, хотя нет сомнения, что получится. И прежде говорил: гоню, аще постигну... почести вышняго звания (ср.: Флп. 3, 12, 14). Конец в виду уже, но течение или гнание все еще продолжается.
Тут то же, что на ристалищах. Призы готовы и на виду у всех, но получаются, когда кончится бег и определятся победители. Как опасливо Апостол говорит о получении венцов, чтоб не присвоить себе лишнего!

На чем утверждается такая уверенность? На соблюдении всего, что угодно было Господу заповедать ему и возложить на него. Свидетельство совести говорит, что с его стороны все сделано, все усилия истощены.

Ничто не оставлено без внимания. Почему как здесь, мысленно воззревая к Господу, не потупляет пред лицем Его умных очей своих, но с любовию без страха поднимает к Нему сии очи: так надеется и в будущем веке не быть посрамленным от Господа. Упование воздаяния стоит на свидетельстве совести, что за уповающим не состоит никакого долга.

«Егоже воздаст ми Господь. Когда? В день он. Из чего это видно? Из того, что Он праведный Судия. Знаю, говорит, что Он праведен,— и знаю, что Он Судия; полагаюсь на суд и ожидаю благоприятного мне приговора» (блаженный Феодорит). «Не сказал: даст, но: воздаст,— как нечто должное, как долг. Будучи праведен, Он всеконечно определит воздаяние за труды, так что венец должен быть мне, по праведности Судии» (блаженный Феофилакт). «Сказал же сие Апостол не величаясь, но побуждая ученика держаться подвигов, потому что за них предлежат неувядаемые венцы» (блаженный Феодорит).

Не дерзко ли? Нисколько. Это не что иное есть, как усвоение сердцем благих обетовании Господа, при точном исполнении условий, под какие поставлены обетования Обетователем. Верующий, вошедший верою в область Божию и во всем пребывающий верным вере и порядкам Божеским, не может иначе говорить и чувствовать. Но нельзя не заметить, что такая уверенность не вдруг внедряется. Она есть плод трудов целой жизни. Приявший веру бывает уверен лишь, что венцы готовы уверовавшим, если потрудятся и поживут в духе веры. А что ему готов венец, уверенность в этом приходит после, когда потрудится добросовестно и себя не жалея. Имея это в виду и не желая дать повода ожидать венца без трудов, ради одной веры, Апостол присовокупил: не токмо же мне, но и всем возлюбльшим явление Его. Возлюбившие явление — это такие верующие, которые подобны рабам, ожидающим господина своего и бодренно трудящимся в порученных каждому делах, то есть тем, которые строго, себя не жалея, во всем исполняют волю Господа, неотступно ходя по заповедям Его. Явление Господа — здесь есть второе пришествие Его на суд. Кому можно возлюбить сие явление без исполнения заповедей Господа? Он затем и придет, чтоб испытать, как кто исполнил волю Его, и исполнивших, как следует, наградить, а неисполнивших наказать. Как экзамены любит и с охотою спешит на них тот, кто уверен, что даст удовлетворительные ответы: так и явление Господа на суд с любовию ожидать может только тот, кто уверен, что на суде не будет посрамлен, а одобрен и похвален; а таким может себя воображать только верный исполнитель заповедей Господа. «Явление Владыки любит тот, кто последует законам Его и живет по оным. Ибо с Доброю надеждою ожидает он суда» (блаженный Феодорит).

Святой Златоуст говорит: «здесь (то есть что всем воздаст) он также ободряет ученика. Если Господь всем воздаст, то тем более Тимофею. Но он не сказал: и тебе, а: всем,— выражая, что если всем,— то тем более — ему».

«А каким образом, скажешь, можно возлюбить явление Христово? Если будешь радоваться пришествию Его. Кто радуется пришествию Его, тот делает достойное сей радости; он отдаст, если нужно, и имение свое, и душу, чтобы получить будущие блага, чтобы сподобиться узреть второе пришествие Его в приличном виде, с дерзновением, во славе и свете. Вот что значит: возлюбить явление Его».

В заключение святой Златоуст прилагает наставление, как сподобиться явления Господа еще здесь, чтобы в Нем иметь залог радостного сретения явления Его и во втором пришествии. «Кто любит явление Его, тот будет делать все, чтобы прежде всемирного было к Нему частное пришествие Христово. Как, скажешь, это возможно? Послушай Самого Христа, Который говорит: аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет, и к нему приидем (Аз и Отец) и обитель у него сотворим (ср.: Ин. 14, 23). Подумай, как это важно, когда имеющий явиться всем вообще обещает явиться каждому из нас в частности. Приидем, — говорит,— и обитель у него сотворим. Кто любит явление Его, тот будет делать все, дабы призвать Его к себе и удержать у себя, дабы в нем воссиял свет. Пусть не будет в нас ничего недостойного пришествия Его, и Он скоро поселится в нас. Явление (επιφανεια) называется так потому, что является горе (επανω φαινεσθαι) и воссиявает свыше. Посему будем стремиться к горнему, и мы скоро привлечем к себе горние лучи. Никто из людей, пресмыкающихся долу и зарывающих себя в землю, не может видеть солнечного света; никто из людей, оскверняющих себя суетными делами, не может видеть Солнца правды; Оно не является никому, кто предается такой жизни. Отрезвись же хотя несколько, восстань из этой пучины, из этой пропасти суеты, если хочешь увидеть Солнце, если хочешь сподобиться Его пришествия. Если ты сподобишься Его пришествия ныне, то будешь с великим дерзновением взирать на Него тогда. Будь же любомудрым ныне; пусть не будет у тебя духа гордости, чтоб Он не поразил тебя и не низринул,— и прочее».

ОБСТОЯТЕЛЬСТВЕННАЯ ЧАСТЬ, ИЛИ ПОСЛЕСЛОВИЕ (4, 9-22)

Его составляют: а) призвание святого Тимофея к себе с причиною того (см.: 4, 9—12); б) поручение (стих 13); в) предостережение (см.: 4, 14 — 15); г) известия (см.: 4, 16—18); д) целования (см.: 4, 19 — 21); е) благословения (стих 22).

а) Призвание святого Тимофея (4, 9—12)

Глава 4, стих 9. Потщися скоро прийти ко мне.

Кратко выражает приглашение в полной уверенности, что об этом стоит только намекнуть святому Тимофею, всегда желавшему неразлучно быть с своим отцом и учителем. Употребляет, однако ж, понудительные слова: потщися, скоро. Может быть, он хотел сим сказать: не позволяй остановить тебя никаким препятствиям. Скоро — в стихе 21 заменено словом: прежде зимы. Этим означил или последний предел промедлению, или опасение, что зима, захватив его в дороге, против воли надолго задержит его в пути и еще самого подвергнет крайним опасностям. Святой Златоуст говорит: «можно спросить: почему Павел призывает к себе Тимофея, тогда как ему была вверена Церковь и целый народ? Не по гордости делает это Апостол. Но почему? Потому что находился в крайности, уже не мог ходить по собственной воле, жил в темнице, быв заключен туда Нероном, и готовился в скором времени умереть. Посему, дабы этого не случилось прежде свидания с учеником, Апостол и призывает его к себе, желая видеть его пред своею кончиною и, может быть, многое передать ему».

Стих 10. Димас бо мене остави, возлюбив нынешний век, и иде в Солунь; Крискент в Галатию, Тит в Далматию; Лука един есть со мною.

«Не говорит: ибо желаю видеть тебя прежде отшествия из здешней жизни, что весьма опечалило бы Тимофея; но: ибо я остаюсь одиноким, не имею никого, кто помогал мне» (святой Златоуст),—«в деле благовестил Евангелия» (блаженный Феофилакт).

Димас бо мене остави.— «И Димас был один из споспешников Павловых, и крайне похваляемый; ибо говорит: целуют тя Димас и Лука, споспешницы мои (ср.: Флм. 1, 23-24). Но в опасностях Димас, оставив Апостола, ушел из Рима, почитая разлуку для себя безопасностию» (блаженный Феодорит). Он не отпал от веры, но убоялся мучений и смерти, и убежал. «Трудности бывали и прежде, бывали и опасности, но не такие грозные и неизбежные. Он и не устоял».

Возлюбив нынешний век, — то есть возлюбив покой, жизнь безопасную и тихую, захотел лучше наслаждаться дома, нежели бедствовать со мною и разделять мои настоящие опасности. Одного только Димаса он укоряет, впрочем, желая не его укорить, а нас утвердить, дабы мы не ослабевали духом в опасностях и трудах; вместе с тем он хотел еще более привязать к себе ученика (то есть святого Тимофея) (см.: святой Златоуст).

Крискент в Галатию, Тит в Далматию.

«Этих он не укоряет; ибо Тит был один из весьма дивных мужей, так что Павел вручил ему церковные дела на острове не малом, но весьма большом, то есть Крите» (святой Златоуст). «Эти с его ведома и по его распоряжению отправились; почему он не говорит об них: оставили меня» (Экумений). «Они пошли, не потому что возлюбили нынешний век, но по делу, и, может быть, проповеди, или по другой какой нужде» (блаженный Феофилакт). «Они оба свободны от оного обвинения, потому что самим Апостолом посланы были для проповеди» (блаженный Феодорит).

О Крискенте предание у Софрония сохранило, что он проповедывал в Галатии и Галлии. В Виенне (галльской) поставив епископом ученика своего Захарию, возвратился в Галатию и там мученически скончался, в царствование Траяна. Апостол из 70-ти. Память его 30 июля.—Блаженный Феодорит пишет: «Крискент в Галатию. Так Апостол назвал Галлию; так назывались они в древности; так и ныне именуют их знакомые с внешнею ученостию».

О святом Тите смотри во введении в Послание к нему. Далматия и тогда была то же страна, что и ныне, и составляла часть Иллирии. До Иллирика досязала проповедь Апостола еще прежде первых уз (см.: Рим. 15, 19). Вероятно, во время вторых уз открылась потребность в тамошней Церкви во властных каких-либо распоряжениях,—и святой Павел послал туда для устроения дел святого Тита, исполнявшего уже подобное поручение в Крите.

Лука един есть со мною. «Он неотлучно находился при святом Павле, написал Евангелие и Соборные Деяния (Апостольские), был трудолюбив, любознателен и терпелив. О нем Апостол говорит в другом Послании: егоже похвала во Евангелии по всем церквам (2 Кор. 8, 18)» (святой Златоуст). Он был при святом Павле и во время первых уз (см.: Кол. 4, 14; Флм. 1, 24). Конечно, был при нем и все время между сими узами.

Стих 11. Марка поемь приведи с совою: есть бо ми благопотребен в службу.

Святой Марк был с Апостолом в Риме во время первых уз и, во время посещения Церквей после них, вероятно, где-либо был им оставлен, может быть, в какой-нибудь Македонской или Ахайской Церкви, кои лежали на пути из Ефеса в Рим. Или, может быть, он все еще был в Колоссах, коим заповедывал святой Павел, в Послании к ним, принять его, когда придет. Он мог там оставаться и до сего времени.

Есть бо ми благопотребен в службу. Какую? «Не для собственного успокоения требует он его, но для служения Евангелию. Ибо и в узах он не переставал проповедывать. И Тимофея он призывает к себе не для собственных нужд, но для благовествования, дабы между верующими не произошло никакого смятения по случаю его смерти, дабы многочисленные ученики его, присутствуя при этом, успокоивали смятения и утешали сетующих об его кончине; ибо между уверовавшими в Риме, вероятно, были мужи достопочтенные» (святой Златоуст).

Стих 12. Тихика же послах во Ефес.

Затруднение в понимании сего места устранится, если допустим, что: послах — стоит вместо: посылаю; послах же — сказано в значении: решительно положил послать,—как бы так: почитай его посланным. Поминается это в дополнение объяснения, что он один — в Риме с святым Лукою. Тихик послан с настоящим Посланием и должен был остаться во Ефесе, вместо святого Тимофея, чтоб наблюдал и тотчас давал знать, коль скоро случится что решительное. Это распоряжение передано на словах; в Послании же о нем не помянуто, чтоб не оскорбить ефесян, подав мысль, что их одних оставить нельзя, как нетвердых и ненадежных. Что Апостол не написал: к тебе, этого не следует считать неудобством при нашем предположении. Сказав: в Ефес,— очевидно сказал и: к тебе. Не должно также думать, что святого Тимофея не было тогда в Ефесе.

б) Поручение (4, 13)

Глава 4, стих 13. Фелонь, егоже остпавих в Троаде у Карпа, грядый принеси, и книги, паче же кожаныя.

Фелонь — верхняя одежда, по материи изменявшаяся, судя по времени года, по форме же одинаковая, защищавшая от пыли, дождя, сырости и холода. Отправясь в Македонию (см.: 1 Тим. 1, 3) и Ахаию, Апостол и в этот раз шел чрез Троаду и там у Карпа оставил лишнюю тяжесть, имея в мысли скоро воротиться, как предполагал (см.: 1 Тим. 3, 14). Но обстоятельства так сложились, что, вместо Ефеса, он должен был отправиться в Рим, как узник. Фелонь оказалась нужною. Он и наказывает принесть ее. О Карпе в Писании более не поминается. Если это тот же, что поминается 26 мая, то предание (Ипполит) говорит о нем, что он был ученик и спутник святого Павла, проповедывал слово Божие в Крите, где встретился и со святым Дионисием Ареопагитом, и во Фракии; скончался и погребен в Берии Фракийской. Из 70-ти.

Грядый принеси. Путь и святому Тимофею лежал или назначался тот же, чрез Троаду. Книги бывали тогда папирусные и пергаменные. Последние, как более дорогие, и по содержанию, конечно, бывали такими же. Это может быть Библия, какие-нибудь богословские трактаты Гамалиила, Евангелия, уже бывшие в употреблении, Матфея, Марка, Луки, может быть, и Послания самого святого Павла и других Апостолов. У кого были эти книги? Может быть, у того же Карпа, будучи оставлены вместе с фелонью, для облегчения и в надежде скоро вернуться и взять их обратно. «Божественные Писания в древности имелись в свитках из выделанных кож; так и до настоящего времени имеют их иудеи» (блаженный Феодорит). «Для чего нужны были книги ему, готовившемуся отойти к Богу? И очень были нужны, чтобы передать их верующим, дабы они имели их вместо его учения. Все верующие, вероятно, чувствовали тогда великую потерю, особенно те, которые присутствовали при его кончине и наслаждались тогда его лицезрением.— А фелонь требует он для того, чтобы не иметь надобности брать ее у другого. Видишь, как много заботился он об этом (чтоб не брать у других); и в другом месте он выразил это, когда говорил ефесским пресвитерам: весте, яко требованию моему и сущим со мною послужили руце мои сии (ср.: Деян. 20, 34 — 35)» (святой Златоуст).

в) Предостережение (4, 14—15)

Глава 4, стих 14. Александр ковач много, ми зла сотвори: да воздаст ему Господь по делом его.

Александр этот не тот, что усмирял народ во время его восстания на святого Павла в Ефесе (см.: Деян. 19). Тот был книжный человек и равнодушный к пользам ковачества. Скорее он был товарищ Димитрия, среброковача, имевший свою мастерскую медных изделий, χαλκευς. Может быть, он и не тот, что поминается в (1 Тим. 1, 20); хоть этим он скорее мог быть, несмотря на ковачество. Но определение сего неважно. Неважно и того определение, где выказал он противление и злодейство Апостолу, в Риме или в Ефесе,— и слово Апостола есть ли воспоминание о прежде бывшем или о настоящем, о том, что в Риме было. В последнем случае надо предположить, что он из Ефеса явился в Рим, или сам, или от общества ефесского, для обвинения святого Павла и готов был снова возвратиться в Ефес. Думается, что такое предположение излишне. Святой Павел взят в Рим совсем не по ефесским жалобам, а за проповедь всюду. Почему не для чего двигать вслед за ним этого Александра и возвращать его назад. Проще воображать его пребывающим неподвижно в Ефесе, и очень подвижным только на противление Евангелию и святым Апостолам. Зло испытал от него святой Павел в последнее свое пребывание в Ефесе и теперь напоминает о нем святому Тимофею, чтобы тот остерегался его. Это предостережение, а не известие. Блаженный Феодорит пишет: «нимало не удивительно, что ковач меди воздвигал мятежи против Апостола и вводил его в опасности; потому что живущим трудами рук своих свойственно возбуждать народ (против того, что отнимает у них работу). Так среброковач Димитрий вооружил на Павла целый Ефес». И святой Златоуст говорит, что «здесь Апостол воспоминает об искушении, не с тем, чтобы только укорить или осудить упоминаемого человека, но чтобы воодушевить ученика на подвиги и расположить к мужественному перенесению искушений. Хотя бы люди, причиняющие искушения, были неважны, хотя бы даже ничтожны и бесчестны, нужно, говорит, все переносить мужественно».

Многа ми зла сотвори — «не раз причинял мне сильные скорби» (святой Златоуст). «Сильно и разно страдать заставлял меня. И обычно так бывает, что люди незначительные и низкие, когда начнут делать зло, то уж никакой пощады не дают, нимало не заботясь о мнении общества» (блаженный Феофилакт).

Да воздаст ему Господь по делом его. Речь у Апостола спокойная, без страстных движений. Потому похожа более на предсказание, чем на желание отмстительное. Блаженный Феофилакт пишет: αποδωη — стоит вместо: αποδωσει; a святой Златоуст и читает: αποδωσει. Блаженный Феодорит пишет: «это предсказание, а не клятва (а читает он: αποδωη), и Апостол сказал сие, утешая блаженного Тимофея и научая не огорчаться одно за другим следующими восстаниями противников». Но желательное выражение никакого недоумения возбуждать не должно. Ибо желание, чтобы отстранены были препятствия успехам благовестия, одобряется нравственным чувством. Апостол в этом духе и говорит: «говорит так не потому, чтобы святые радовались наказаниям злых людей, но потому, что дело касалось проповеди и слабейшие из верующих имели нужду в таком утешении: это ему не пройдет безнаказанно» (святой Златоуст). Святым свойственно входить в планы Божий и в чувстве Божией правды изрекать желание заслуженного богопротивниками, как встречаем в Псалмах и у Пророков.

Стих 15. От негоже и ты себе блюди, зело бо противится словесем нашим.

«Себе блюди. Не сказал: причини ему скорбь, накажи, прогони его, хотя по благодати Божией мог сделать это; ничего такого не делает и не вооружает против него ученика своего, а заповедует только удаляться от него, предоставляя наказание Богу» (святой Златоуст).

Зело противится словесем нашим. «То есть словам проповеди» (Экумений),— «благовестию Евангелия» (блаженный Феофилакт). «Войну ведет против Евангелия, противодействует ему» (святой Златоуст). Противится и словом и делом.

г) Известия (4, 16—18)

Глава 4, стих 16. В первый мой ответ никтоже бысть со мною, но ecu мя оставиша. Да не вменится им.

Окончательный суд еще не был произнесен. Стоял только святой Павел на суде в первый раз и защищался. Хотя нельзя заключить, что дело клонилось не в пользу его, напротив, нижеследующие слова (стих 17) — подают мысль, что святой Павел не был чужд надежды избавления от осуждения и смерти, как и в первые узы: при всем том, однако ж, для него было очень чувствительно, что при нем не было тогда во время ответа никого из близких — помощников. Что значит: никтоже бысть со мною,— кого разумеет под сими святой Павел и что именно они могли сделать своим присутствием,— не видно. Но само собою разумеется, что их присутствие не одно утешение доставило бы святому Павлу, которое он умел находить в других источниках помимо людей. Как-нибудь оно могло бы послужить и к устранению обвинения его. Святой Златоуст говорит, что святой Павел в этот раз был судим и осужден за обращение виночерпия Неронова. Были, вероятно, лица, могшие показать, что святого Павла нельзя обвинять в этом, но из страха не выступили в защиту его. Вси мя оставиша — звучит сердечною жалостию, так естественною в подобных обстоятельствах. У святого Давида нередко встречаются подобные места: и ближнии мои отдалече мене сташа. Удалились от меня знаемые мои, друзья и искренние (см.: Пс. 37, 13; 87, 9 — и другое).

Да не вменится им. Сделали они это не по неприязни, а по страху необузданного Нерона, пред которым ничто законное не имело цены, когда не согласовалось с его желанием. Они не надеялись помочь святому Павлу, а себя предали бы — в руки смерти; почему и устранились. И Господа Спасителя оставили ученики. Он наперед видел это и не осуждал их. Так делает и святой Павел: да не вменится им,—то есть от Бога и Господа. «Апостол показал к ним отеческое милосердие; потому что удаление происходило не от злонравия, но от боязни» (блаженный Феодорит). «Видишь, как кротко говорит он о близких к нему, хотя они сделали тяжкий проступок; ибо не одно и то же — быть оставленным посторонними людьми или своими. Видишь ли, как сильна была скорбь его? Ты, говорит, не можешь сказать, что я, подвергаясь гонению от посторонних, находил утешение, облегчение и помощь от своих; ибо и они изменили мне: вси мя оставиша. Подлинно, это — не малый грех. Если на войне тот, кто оставляет товарища, находящегося в опасности, и избавляет от рук врагов только себя самого, справедливо называется своими человеком, испортившим все дело и изменником; то тем более в проповеди» (святой Златоуст).

Стих 17. Господь же мне предста, и укрепи мя, да мною проповедание известно будет, и услышат вcи языцы: и избавлен бых от уст львов.

Во всю жизнь Господь не оставлял Апостола Своим личным руководством, утешением. То же сделал и в конце ее. Оставленного людьми Господь не оставил; но предстал и укрепил,— вдохнул мужество пред лицом смерти,—«даровал дерзновение, не попустил пасть духом» (святой Златоуст).

Да мною проповедание известно будет. Известно будет, πληροφορηθη,— удостоверено, убедительно для всех подтверждено в истинности своей. Разумеется не будущее проповедание, а уже бывшее, или вообще проповедь Евангелия, всеми Апостолами распространенная всюду. Как же она подтвердилась в своей истине в это время святым Павлом? Его самозащитою пред судом. Суды тогда велись открыто. Кроме судей, тут присутствовало многочисленное собрание народа. В Риме, главе Римской империи, могли присутствовать при сем лица всех наций. Господь, явившись, воодушевил Апостола и дал его слову такую силу, что все, в разной степени, восчувствовали убеждение в истине Евангелия, и судьи, и собравшиеся, и Апостол не был осужден. Суд, вероятно, наперед уже имел в виду порешить дело и самого Апостола зараз; но после речи его оставил и дело нерешенным, и Апостола живым. Слышали это бывшие на суде лица разных народов — и имели разнесть весть о том во все концы мира. Но и, кроме того, вести о бывающем в Риме скоро расходились по всему миру. Должно было разойтись и это обстоятельство,—что хотели осудить за Евангелие, но должны были уступить силе истины и не осудили,— и подтвердить Евангелие. Это и значат слова: и услышат вcи языцы. Конечно, они и услышали, и тоже почувствовали, что и присутствовавшие.

Святой Златоуст говорит на это место: «да мною проповедание известно будет — то есть дабы подтвердилось. Посмотри, как велико его смиренномудрие. Не потому, говорит, Бог укрепил меня, чтобы я был достоин такого дара, но Дабы подтвердилось благовестие, которое вверено мне. Это подобно тому, как если бы кто носил багряницу и диадиму и из-за них спасался. И услышат вcи языцы. Что это значит? Дабы всем, говорит, сделались известными и слова проповеди, и попечение о мне промысла».

И избавлен бых от уст львов, λεοντος,— льва. «Видишь, как он близок был к смерти; он был в самых челюстях льва; львом же называет Нерона, по причине его зверства, могущества царства его и непреклонности» (святой Златоуст). «Львом назвал Апостол Нерона и как царя, и как самого жестокого» (блаженный Феодорит). Так и прочие наши толковники. Иным кажется лучше под львом разуметь здесь крайнюю опасность смертную. Но опасность сия от кого в это время была? От Нерона. Зачем же принимать иное толкование? Амвросиаст видит здесь невидимого льва, всегда рыкающего и ищущего, кого поглотить. Это ближе, нежели предыдущее иносказание; потому что без этого льва ни одна беда не бывает. «Подобно тому говорит о льве, как и Петр, соапостол его, говорит: супостат ваш диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити (1 Пет. 5, 8). Но поелику в Апостоле он не находил случая, как бы прельстить его, то возбуждал против него сынов своих и чрез них теснил его и казням подвергал; чтоб если не как грешник, то, пусть хоть как праведник, только бы взят был из среды живых, да не множайших обратит к вере. Это уже совсем было и успел он теперь исполнить, но, Божиим провидением избавленный, Апостол на самого него нападение чинит, обличая его немощность тем, что изъят был из уст его и не дал ему исполнить, что хотел. Итак, Апостол изъявляет теперь благодарение Богу, что помощию Его избавлен от смерти. О Божием же о себе попечении являет себя столь уверенным, что и от будущих искушений чает быть избавленным. Избавления же такого чает он не только в настоящей жизни, но и в день суда чает быть спасенным и сподобиться царствовать со Христом Господом в вечные веки».

Стих 18. И избавит мя Господь от всякаго дела лукава, и спасет в Царствие Свое Небесное; Емуже слава во веки веков. Аминь.

И избавит. «Апостол не сказал: в другой раз избавит меня от льва, но говорит: от всякаго дела лукава; ибо знал, что непременно приимет конец жизни» (блаженный Феодорит). «Избавил, говорит, Господь меня, и избавит. Но если опять избавит, то как он говорит: аз уже жрен бываю? Но вникни в слова его. Избавлен бых, говорит, от уст льва; а далее: избавит — уже не от уст львовых, но от чего? От всякаго дела лукава. Тогда избавил Он меня от опасностей, а далее Он избавит меня от всякого греха, то есть не попустит мне отойти из здешней жизни достойным осуждения» (святой Златоуст). «Пред сим исхитил Он меня из челюстей телесной смерти; поелику же я уже довольно проповедывал, то далее Он, надеюсь, избавит меня уже не от телесной смерти, но от всякого греха, то есть не допустит мне расслабнуть пред смертию, но даст до крови противостоять греху,—что есть избавиться от мысленного волка» (блаженный Феофилакт). «Подлинно, бороться со грехом до крови и не пасть — значит: избавиться от другого льва — диавола. Последнее избавление его важнее первого, когда ему предстояло быть предану на смерть» (святой Златоуст).

И спасет в Царствие Свое Небесное. В Царствие — для Царствия, или для дарования мне Царствия Небесного, для введения и вселения в него. В Царство Небесное входят только чистые от всякого греха. Поелику это и есть настоящее спасение; то, пока не вселен кто в Царствие, дотоле не есть он еще спасенный. «Сие — истинное спасение, когда мы просияем там. Что значит: спасет в Царствие Свое? Избавит, говорит, меня от всякой вины и сохранит для тамошней блаженной жизни (хотя бы для сего надлежало здесь подвергнуться лишению жизни). Ибо спастись для Царствия Небесного (нередко) — значит: умереть за него здесь. Ненавидяй души своей в мире сем,—говорит Господь,— в живот вечный сохранит ю (ср.: Ин. 12, 25)» (святой Златоуст).

Емуже слава — «это славословие Сыну» (святой Златоуст). «Ибо Господь есть Сын. Ему воздается слава, как и Отцу и как Духу Святому» (Экумений).

д) Целования (4, 19—21)

Глава 4, стих 19. Целуй Прискиллу и Акилу и Онисифоров дом.

Акила и Прискилла, возвращавшиеся в Рим (см.: Рим. 16, 3), теперь снова оказываются в Ефесе. Вероятно, они в Рим ездили на время, для покончания своих там дел, положив прочее жить в Малой Азии; неистовства Нерона могли ускорить их оттуда выбытие. Смотри о них в Послании к Римлянам. Святой Златоуст говорит об них: «это — те лица, о которых часто упоминает Апостол, у которых он жил, которые принимали Аполлоса. Настоящее приветствие было для них немалым утешением, служило доказательством почтения и любви его и доставляло им великую благодать; ибо и одно приветствие такого святого и блаженного мужа могло исполнить великой благодати того, кто удостоивался этого приветствия».

Об Онисифоре смотри выше (см.: 1, 16—17). Святой Златоуст говорит: «Онисифор был у него (Апостола) в Риме, как говорит он (см.: 1, 16).— Настоящим приветствием он делает и Домашних его более усердными к делам, подобным делам Онисифора». Прочее о нем пишется у святителя Димитрия, что он епископствовал в Колофонии и Киринии и даже до крови пострадал за веру. Свидетельствует о нем «Мученикословие», что, после многих ран, он растерзан дикими конями и предал дух свой в руце Богу. Из 70-ти. Память — 7 сентября.

Стих 20. Ераст оста в Коринфе. Трофима же оставих в Милите боляща.

Вышед в последний раз из Ефеса, святой Павел направился в Македонию (см.: 1 Тим. 1,3). Следственно, к северу от Ефеса; а Милит лежит к югу от Ефеса. Но нужды Церкви могли поставить святого Павла в необходимость посетить Милит, где так же приставали и отплывали корабли. Кончив здесь дела, он сел на корабль и направился далее, в Троаду, в Филиппы, Солунь. Из Македонии спустился в Ахаию, побывал в Коринфе — и отсюда или взят, или сам отправился в Рим. Такой путь обозначался показаниями Писания. Это делает понятным, как Ераст остался в Коринфе и Трофим больной оставлен в Милите.

Поминается Ераст, — посланец со святым Тимофеем в Македонию, в конце трехлетнего пребывания святого Павла в Ефесе (см.: Деян. 19, 22). Поминается Ераст — одно из распорядительных лиц по городу в Коринфе (см.: Рим. 16, 23). Поминается и здесь. Одно ли это лицо, или разные? Может быть, одно. Мешает будто то, что одно из них есть правитель градский, которому нельзя покидать города, следовательно, надолго быть при Апостоле, как предполагать заставляют два другие случая. Но правитель сей назван: οικονομος — эконом, распорядитель по хозяйской части города; он мог быть приставлен к сему по выборам, на год, и, отправив свой черед, быть свободным. Но скажут: в Послании к Римлянам он называется правителем, состоящим в должности, а пред этим поминается, что Ераст некий послан с святым Тимофеем из Ефеса в Македонию. Явно, что тот не этот и этот не тот.— Из Коринфа было, предполагается, посольство к святому Павлу в Ефес, для извещения о тамошних нестроениях. В числе лиц посольства мог быть и правитель, на время отлучившись из города и сдав дело своему товарищу — помощнику. По окончании дела посольства, он, вместо того чтобы отправиться с другими членами посольства, отправился с Тимофеем, который из Македонии должен был спуститься в Ахаию и Коринф. Остается предположить, что по возвращении сим путем в Коринф должность его кончилась,— и он, как свободный, или навсегда присоединился к спутникам святого Павла, или почасту бывал при нем. Был он при нем и в последнее время в Ефесе и вместе с ним отправился в Македонию означенным путем; вместе с ним спустился в Коринф и должен бы отправиться с ним и в Рим, но не отправился, а остался в Коринфе. Остался, может быть, по нужде какой, с согласия и святого Павла, а может быть, без этого согласия и против желания Апостолова, как может наводить: оста. Всяко, по мысли святого Тимофея, ему следовало быть в Риме со святым Павлом. Как его не было, а между тем святой Тимофей мог подумать: как же это говорит Апостол, что при нем никого нет, кроме Луки? А Ераст где? где Трофим? Забыв о них помянуть в первом перечислении оставивших его лиц, он поминает об них теперь, чтоб избавить святого Тимофея от лишних дум. Ераст из 70-ти. Память ноября 10-го. Посмотри о нем и в Послании к Римлянам.

Трофим, ефесянин, сопровождал святого Павла из Ефеса чрез Троаду в Македонию и Ахаию и обратно (см.: Деян. 20, 4), прошел с ним до Иерусалима, где послужил поводом к возмущению иудеев против святого Павла, (см.: Деян. 21, 29). Он был всегдашним спутником святого Павла. И пред этим, когда святой Павел отправился из Ефеса в Македонию, он сопровождал его, но заболел в Милите и оставлен там.

По этому случаю святой Златоуст делает наведение, очень вразумительное, о путях благого промысла Божия в даровании чудесной помощи. «Трофима оставих боляща. Почему же ты не исцелил его, а так оставил? Но Апостолы не всё могли делать, или не всё устрояли благодатию, дабы кто не подумал о них больше, нежели что видел. То же, как мы видим, случалось и с бывшими прежде них блаженными и праведными мужами, например, с Моисеем. Он был косноязычен,— почему же Бог не исцелил его косноязычности? Часто впадал в скорбь и уныние и не вошел в землю обетованную. Многое попускал Бог, чтобы показать немощь человеческой природы. Ибо если и при этом бесчувственные иудеи говорили: где Моисей, иже изведе нас от земли Египетския? (ср.: Исх. 32, 1),—то чего они не сказали бы, если бы он ввел их в землю обетованную? Если бы Бог не попустил ему чувствовать страх пред фараоном, то не признали ли бы они его богом? Это, как известно, сделали было с Павлом и Варнавою жители Листры, приняв их за богов. Но они, растерзаете ризы своя, вскочиша в народ, зовуще и глаголюще: мужие, что сия творите; и мы подобострастии есмы вам человецы (ср.: Деян. 14, 14 — 15). Также и Петр, когда исцелил хромого от рождения и когда все изумлялись случившемуся, отвечал: мужие Израильтяне, что чудитеся о сем; или на ны что взираете, яко своею ли силою или благочестием сотворихом его ходити? (ср.: Деян. 3, 12). Послушай еще, что говорит блаженный Павел: дадеся ми пакостник плоти, да не превозношуся (ср.: 2 Кор. 12, 7). Но скажешь, что он сказал это по смиренномудрию. Нет, не так; не для того только дадеся ему пакостник, чтобы он был смиренномудр, и не по смиренномудрию только он сказал это, но и по другим причинам. Ибо, смотри, Бог не говорит ему в ответ: довлеет ти благодать Моя,— да не превозносишься, но что? Сила бо Моя,— говорит,— в немощи совершается (2 Кор. 12, 9). Таким образом достигались две цели: и явным являлось, как бывало бывающее, и все приписываемо было Богу. Посему в другом месте Апостол говорит: имамы же сокровище сие в скудельных сосудах, — то есть в телах немощных и подверженных страданиям. Для чего? Да премножество силы будет Божия, а не от нас (2 Кор. 4, 7). Если бы тела их не были подвержены страданиям, то все было бы приписано им. И в другом месте мы видим, как он скорбит о болезни, когда говорит об Епафродите: ибо боле близ смерти, но Бог помилова его (ср.: Флп. 2, 27). И многого он не знал с пользою как для него самого, так и для учеников».

По преданию, Трофим усекнут в Риме при Нероне, вместе с Аристархом и Пудом. Из 70-ти. Память 15 апреля.

Стих 21. Потщися прежде зимы прийти. Целует тя Еввул, и Пуд, и Хин, и Клавдия, и братия вся.

Помянув, о которых прежде забыл сказать, что их нет при нем, святой Павел дополняет одною чертою и приглашение святого Тимофея к себе,— именно — чтоб позаботился прийти прежде зимы. Зима могла замедлить путь, могла и совсем задержать где-либо до весны. А между тем была крайняя нужда, чтобы он скорее, как можно, был в Риме. Вот и понуждает.— «Как понуждает его! Но нигде не высказывает ничего прискорбного; не говорит: приди прежде моей смерти,—дабы не опечалить его,—но: прежде зимы, дабы тебе не встретить препятствий» (святой Златоуст).

Внесши это дополнительное, Апостол продолжает целования или приветствия самому Тимофею от разных лиц. Целуют тя Еввул — и прочее. Все лица, от которых шлется приветствие, носят римские имена и были потому верующие из римлян. Познакомиться с святым Тимофеем они могли в первые узы святого Павла, когда был с ним и святой Тимофей. Что нет приветствий от верующих из евреев, подает мысль, что их не было налицо: иные замучены, иные убежали.

Об Еввуле не сохранилось никакого предания. Довольно для славы его того одного, что о нем поминает святой Павел.

Пуд — из сенаторов, в доме своем принимал святых апостолов Петра и Павла. Дом его обращен в церковь, названную Пастырскою. По «Мартирологию Римскому» он был отец святых мучениц Пракседы и Пуденцианы; а: Клавдия,— по болландистам, была супругою его. Усекнут вместе с Трофимом и Аристархом. Из 70 Апостолов. Память 15 апреля.

Лин — первый Римский епископ после святых Апостолов, как свидетельствуют святой Ириней и Евсевий. Из 70-ти. Память 5 ноября.

Клавдия. «Видишь ли, как и жены были усердны и пламенны в вере? Такова Прискилла, такова и эта Клавдия, которые уже распяли себя (произволением) и были готовы на подвиги (мученические). Женский пол не препятствует (явиться мужественными). Подлинно, дело благодати Божией, что лица этого пола могут тысящекратно умирать (за Христа), если захотят,— многие из них действительно сделались мученицами,— могут преуспевать в целомудрии, и даже более мужей, могут иметь и скромность, и честность, и святыню (чистоту), без которой никтоже узрит Господа (Евр. 12, 14), и презрение к богатству, и все вообще прочее» (святой Златоуст).

И братия вся. «Последних не называет по имени. Видишь ли, что те были пламеннее» (святой Златоуст). «Рачительнейших перечислил поименно, других же назвал общим именем» (блаженный Феодорит).

е) Благословения (4, 22)

Глава 4, стих 22. Господь Иисус Христос со духом твоим. Благодать с вами. Аминь.

Господь Иисус Христос со духом твоим. «Нет ничего лучше такого благожелания. Не скорби, говорит, что я нахожусь далеко от тебя; Господь с тобою. И не сказал: с тобою, но: со духом твоим» (святой Златоуст). Наши все толковники в словах сих видят указание на благодать Святаго Духа, конечно, потому, что дух наш не может сделаться достойным общения с Господом, если не будет восстановлен в своем чине благодатию Святаго Духа. Святой Златоуст говорит: «иначе Бог и не может быть с нами, если нет в нас благодати духовной; ибо если она оставит нас, то как Он будет с нами?» — К сему Экумений присовокупляет: «Апостол сим говорит как бы: "с наитием Духа Святаго, Коего ныне имеешь ты, да будет и Господь Иисус Христос с тобою"». Так что благожелается «сугубая помощь: от благодати Святаго Духа и от Господа Бога, споспешествующего ей» (святой Златоуст).

Благодать с вами. Наши все толковники читают: с нами. И кажется, это лучше. С нами, — то есть и со мною, как и с тобою, или с нами, — со мною, с римлянами, с ефесянами и со всеми христианами. «Включил и себя к причастию благодати» (блаженный Феодорит). «Наконец, и себе испрашивает (благодати), то есть чтобы всегда нам быть благоугодными Богу, чтобы иметь благодать с дарами ее; ибо если она будет присуща нам, то не будет ничего прискорбного. Как видящий царя и пользующийся его благоволением не чувствует никакой скорби, так и мы, хотя бы лишились друзей, хотя бы подверглись какому-нибудь другому бедствию, не будем чувствовать никакой скорби, если благодать будет находиться при нас и ограждать нас. Как же можно привлечь к себе благодать? Делая угодное Богу, во всем повинуясь Ему. И в больших домах не видим ли мы, что те слуги пользуются благоволением господ, которые от всей души и со всем усердием пекутся о нуждах не своих, а господских, которые не по принуждению только господ, но по собственному усердию и ревности исполняют все хорошо? И не тогда ли, когда они постоянно находятся пред глазами господ, когда занимаются дома, не беспокоятся о своих делах и не пекутся о своих выгодах, но считают господское своим? Если же в житейских делах кто презирает свое и заботится о господском, не лишается своего, а напротив, получает большее; то тем более в духовных. Презирай свое, и получишь Божие; Сам Он желает этого. Презирай землю, и получишь Царство Небесное; там пребывай, а не здесь» (святой Златоуст).

«Улучить такую благодать да даст Бог и нам молитвами и написавшего, и получившего Послание сие,- и да узрим их в вечных их селениях не издали, как богатый Лазаря, но с ними обитая и под их пребывая настоятельством, по благодати и человеколюбию Господа Иисуса Христа, с Коим Отцу со Святым Духом подобает слава и велелепие ныне и всегда и во веки веков. Аминь» (блаженный Феодорит).

Ред. Golden-ship, 2010

Феофан Затворник. Второе послание святого Апостола Павла к святому Тимофею истолкованное святителем Феофаном

Феофан Затворник.

Второе послание святого Апостола Павла к святому Тимофею
истолкованное святителем Феофаном