Афанасий Великий
Творения
Часть первая
Библиотека Золотой Корабль.RU 2011
Содержание
Слово о воплощении Бога –Слова, и о пришествии Его к нам во плоти.
Защитительное слово против ариан
1) Ведение богочестия и вселенской истины не столько имеет нужды в человеческом наставлении, сколько познается само собою; потому что едва не вопиет о себе ежедневно в делах, и светлее солнца открывает себя в Христовом учении. Но поелику тебе, блаженный, желательно слышать о сем; то, по мере сил своих, предложу нечто о вере Христовой; тем паче, что, хотя и сам ты можешь найти это в Божием Слове, однако же; с любовью слушаешь, что говорят и другие. Ибо как святых и богодухновенных Писаний достаточно к изъяснению истины, так и блаженными нашими Учителями сочинены об этом многие книги. И если кто будет читать их, то найдет в них некоторым образом истолкование Писаний, и придет в состояние приобрести желаемое им ведение. Но поелику не имеем в руках теперь сочинений этих Учителей; то, чему научился я из них, - разумею же о вере во Христа Спасителя, - необходимо изложить и сообщить это тебе письменно, чтобы учения, заключающегося в слове нашем, не почел кто маловажным, и не стал предполагать, будто бы вера во Христа не разумна.
Такие же клеветы в укоризну нашу слагают язычники. Они громко смеются над нами, указывая не на иное что, а только на крест Христов. Но тем паче можно пожалеть о бесчувствии их. Клевеща на крест, не видят они силы креста, наполнившей целую вселенную, не видят, что крестом стали явны для всех дела боговедения. Ибо если бы сами они искренно вникли умом в Божество Христово, то не стали бы столько насмехаться; а напротив того, познали бы сего Спасителя миру, познали бы, что в кресте - не вред, но врачевство твари. Если с явлением креста уничтожено всякое идолослужение, и крестным знамением прогоняется всякое бесовское мечтание; если единому Христу покланяются, и чрез Него познается Отец; если противоречущие постыжаются, и Христос с каждым днем невидимо преклоняет к Себе души прекослововящих; то в-праве мы сказать язычникам: как же можно это дело признать человеческим, а не исповедать паче, что Восшедший на крест есть Божие Слово и Спаситель мира? Мне кажется, что с язычниками делается тоже, что и с человеком, который бы стал унижать солнце закрытое облаками, и потом - дивиться его свету, видя, что озаряется им вся тварь. Как прекрасен свет, а еще прекраснее виновник света - солнце; так, поелику наполнение целой вселенной боговедением есть Божие дело, необходимо виновником и вождем в таком успешном действии быть Богу и Божию Слову.
Итак, сперва обличу, сколько могу, невежество неверующих, чтобы, по обличении лжи, сама собою возсияла, наконец, истина, и для тебя несомненно было, что уверовал ты в истину, и, познав Христа, не впал в обман. Думаю же, что с тобою, как с христолюбцем, прилично рассуждать о Христе. Ибо уверен, что ведение о Нем и веру в Него предпочитаешь всему.
2) В начале не было зла; потому что и теперь нет его во святых, и для них вовсе не существует оно. Но люди впоследствии сами против себя начали примышлять и воображать злое. Отсюда же, конечно, образовали себе и первую мысль об идолах, не сущее представляя как сущее.
Создатель мира и Царь царей Бог, превысший всякой сущности и человеческого примышления, как благий и все превосходящий добротою, сотворил род человеческий по образу Своему, собственным Словом Своим, Спасителем нашим Иисусом Христом, и чрез уподобление Себе соделал его созерцателем и знателем сущего, дав ему мысль и ведение о собственной Своей вечности, чтобы человек, сохраняя это сходство, никогда не удалял от себя представления о Боге, и не отступал от сожития со святыми, но, имея в себе благодать Подателя, имея и собственную свою силу от Отчего Слова, был счастлив и собеседовал с Богом, живя невинною, подлинно блаженною и бессмертною, жизнию. Ни в чем не имея препятствия к ведению о Боге, человек, по чистоте своей, непрестанно созерцает Отчий образ, Бога - Слова, по образу Которого и сотворен, приходит же в изумление, уразумевая Отчее чрез Слово о всем промышление, возносясь мыслию выше чувственного и выше всякого телесного представления, силою ума своего касаясь божественного и мысленного на небесах. Когда ум человеческий не занят телесными предметами и не примешивается к нему совне возбуждаемое ими вожделение, но весь он горе и собран в себе самом, как было в начале: тогда, преступив за пределы чувственного и всего человеческого, парит он в горних, и взирая на Слово видит в Нем Отца Слову, услаждаясь созерцанием Его и обновляясь в любви к Нему. Так и священные Писания о первом сотворенном человеке, который на еврейском языке назван Адамом, говорят, что в начале с непостыдным дерзновением устремлен был он умом к Богу, и сожительствовал со Святыми в созерцании мысленного, какое имел в том месте, которое святый Моисей, в переносном смысле, наименовал раем (Быт. 2:8). А к тому, чтобы видеть в себе Бога, достаточно душевной чистоты, как и Господь говорит: блаженны чистые сердцем, ибо они увидят Бога (Матф. 5:8).
3) Таким, по сказанному, Создатель соделал род человеческий, и желал, чтобы таким же и пребыл он. Но люди, вознерадев о совершеннейшем и поленившись постигнуть его, охотнее взыскали того, что ближе к ним; ближе же к ним были тело и телесные чувства. Посему уклонили они ум свой от мысленного, начали же рассматривать самих себя. А рассматривая себя, занявшись телом и иными чувственными вещами, и обольщаясь этим, как своею собственностью, впали в самовожделение, предпочетши собственное созерцанию божественного, и закоснев в этом, не хотя оставить ближайшего к ним, смятенную и возмущенную всякими вожделениями душу свою подавили плотскими удовольствиями; наконец же, забыли о своих силах; дарованных Богом в начале. Что это истинно, - можно видеть то и на первосозданном человеке, как говорят о нем священные Писания. Пока ум его устремлен был к Богу и к созерцанию Бога, - он отвращался от воззрения на тело. Когда же, по совету змия, оставил мысль о Боге и начал рассматривать себя самого; тогда впал в плотское вожделение. И узнали они, что наги (Быт. 3:7), и уразумев, устыдились. Узнали же наготу свою не столько по недостатку одежд, но и потому, что совлеклись созерцания Божественного и обратили мысль к противоположному. Ибо, уклонившись от мысленного устремления к Единому и Сущему (разумею Бога) и от любви к Нему, вдались уже в различные и частные пожелания тела. Потом, как обыкновенно бывает, допустив в себя вожделение каждой вещи и вдруг многих вещей, начали иметь привязанность и к самым вожделениям; а потому стали бояться оставить их.
Отсего произошли в душе и боязнь, и страх, и удовольствие, и мысли свойственные смертному. Душа, не желая оставить вожделений, боится. смерти и разлучения с телом; снова же вожделевая и не достигая подобного прежнему, научается убивать и делать неправду. А почему и это делает душа, - уместно будет обяснить это по мере сил.
4) Уклонившись от созерцания мысленного, употребляя во зло частные телесные силы, услаждаясь рассматриванием тела, замечая, что удовольствие для нее есть нечто доброе, душа в оболыдении своем злоупотребила наименованием: доброе, и подумала, что удовольствие есть самое существенное добро; как и человек, помешавшийся в уме, просит меча на всякого встречного, и думает о себе, что поступает в этом благоразумно. Полюбив же удовольствие, душа начала различными способами воспроизводить его; потому что, по природе будучи деятельною, хотя отвращается от доброго, однако же не прекращает своей деятельности, и потому обращает свою деятельность уже не на добродетель, и не на то, чтобы созерцать Бога, но остановясь мыслию на не-сущем, употребляет способности свои превратно, пользуясь ими для измышленных ею вожделений; ибо сотворена свободною, может как преклоняться на доброе, так и отвращаться от доброго; отвращаясь же от доброго, непременно останавливается мыслию на противном тому. Но не может вовсе прекратить свою деятельность, будучи, как сказано выше, деятельною по природе, и сознавая свободу свою, видит в себе способность употреблять телесные члены на то и на другое, и на сущее и на не-сущее. Сущее же - добро, а не сущее - зло. И сущее называю добром, поколику оно имеет для себя образцы в сущем Боге; а не-сущее называю злом, поколику не сущее произведено человеческими примышлениями. Тело имеет у себя глаза, чтобы взирать на тварь и из примечаемого в ней всестройного порядка познавать Создателя. У него есть слух для слышания Божиих словес и Божиих законов. У него есть руки для произведения ими необходимого и для молитвенного воздеяния их к Богу. Но душа, уклонившись от созерцания того, что - добро, и от обращения на то своей деятельности, в заблуждении своем обращает уже ее на противоположное. Потом, как сказано выше, усматривая свои способности и злоупотребляя ими, воображает, что может обратить и телесные члены на противоположное. Посему, вместо того, чтобы рассматривать тварь, обращает она глаз на вожделения, доказывая сим, что и это ей возможно; и думает, что, однажды устремив свою деятельность, сохраняет она свбе достоинство и не погрешает, делая, что можно; не знает же, что сотворена не просто устремлять свою деятельность, но устремлять, на что должно. Посему-то и Апостольское слово заповедует: все позволено, но не всё на пользу (1 Кор. 10:23).
5) Но человеческая дерзость, имея в виду не то, что полезно и прилично, а что возможно, начала делать противоположное. Потому и руки подвигнув на противное, стала ими убивать, и слух употребила на преслушание, и иные члены, вместо законного чадородия, - на прелюбодеяния, и язык, вместо благохваления, - на хулы, злословие и ложные клятвы, опять и руки - на воровство, и на то, чтоб бить подобных нам людей, и обоняние - на разнообразие благовоний, возбуждающих к похотливости, и ноги - спешат на пролитие крови (Притч. 1:16), и чрево - на пьянство и на пресыщение без меры.
Все же это - порок и душевный грех, и не иное что сему причиной, как отвращение от совершеннейшего. Представь, что ездок, сев на коней на ристалище, не обратит внимания на цель, к которой ему должно направить свой бег, а поворотив в другую сторону, просто погонит коня, сколько может (а может он, сколько хочет); и иногда направит коней на встречных, а иногда погонит их по стремнине, несясь, куда увлекается быстротою коней, между тем как думает, что и при таком беге не минует цели, потому что в виду у него одна скорость езды, а не смотрит на то, что далеко он от цели. Так и душа, совратившись с пути к Богу, и сверх, меры понуждая телесные члены, лучше же сказать, гоня с ними и себя, погрешает и делает себе зло, не примечая, что сбилась с дороги и удалилась от истинной цели, на которую взирая христоносный муж, блаженный Павел сказал: спешу к цели, к победному венцу вышнего призвания Божия во Христе Иисусе (Фил. 3:14). Так Святой, имея целью добро, никогда не делал зла.
6) Некоторые из эллинов, уклонясь с пути и не познав Христа, утверждали, что зло существует самостоятельно и само по себе: и в этом погрешают они по двум отношениям. Или Создателя лишают достояния быть Творцем сущего. Ибо не будет Он Господом сущего, если зло, как они говорят, само по себе имеет самостоятельность и сущность. Или опять, желая, чтобы Он был творцем всяческих, по необходимости делают Его и творцом зла; потому что, по словам их, и зло - в числе существ. А это окажется нелепым и невозможным; потому что зло не от добра, не в нем и не чрез него. Ибо не будет уже то и добром, чтб имеет смешанную природу или стало причиною зла.
И некоторые еретики, отпав от церковного учения и потерпев крушение в вере, в безумии своем приписывают также злу самостоятельность. Кроме же истинного Отца Христова, воображают себе иного бога, и" сего нерожденного творца зла и виновника злобы признают и создателем твари. Но не трудно опровергнуть их божественным Писанием и тем же самым человеческим разумом, которым, измыслив сие, приводятся они в беснование. Так Господь и Спаситель наш Иисус Христос, подтверждая слова Моисеевы, что Господь Бог един есть (Втор. 6:5), говорит в Евангелии Своем: славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли (Матф. 11:25). Если же един Бог, и Он - Господь неба и земли; то как быть иному Богу, кроме Его? Где будет признаваемый ими бог, когда в целом объеме неба и земли все наполняется единым истинным Богом? И как иному быть творцом того, над чем Господь есть сам Бог и Отец Христов, по Спасителеву слову? Разве скажут, что злой может быть господом и принадлежащаго благому Богу, как бы в равновесии с Ним. Но если станут утверждать это, то смотри, в какое впадут нечестие. Между равномощными невозможно будет найтись превосходнейшему и совершеннейшему. Ибо если без воли одного существует другое, то в обоих - равная сила, и в обоих - немощь; в обоих - равная сила, потому что бытием своим превозмогают изволение друг друга; и в обоих - немощь, потому что, когда не хотят они, против воли выходит дело; и благой существует против воли злого, и злой - против воли благого.
7) С другой стороны, можно сказать и сие. Если видимые вещи суть произведения злого; - что будет произведением благого? Ибо ничего не видим, кроме единой твари Создателя. Что же служит и признаком бытию благого, когда нет Его произведений, по которым бы можно было познать Его? Ибо Создатель познается из дел. Да и вообще, как будут два существа противоположные друг другу? Или что будет разделять их, чтобы существовали они одно вне другого? Вместе им быть невозможно; потому что разрушительны одно для другого; не могут же существовать и одно в другом, потому что не соединимо и не подобно естество их. Следовательно, разделяющим их окажется нечто третье; и оно будет также бог. Но неизвестным останется, к какому естеству принадлежит сие третье, к естеству ли доброго, или к естеству злого; к естеству же того и другого принадлежат ему невозможно.
Итак, поелику такая мысль их оказывается не-твердою, - необходимо просиять истине церковного ведения, а именно, что зло не от Бога и не в Боге, что его не было в начале, и нет у него какой либо сущности; но люди, с утратою представления о добре, сами себе, по своему произволу, стали примышлять и воображать не-сущее. Как смежающий глаза, когда солнце взошло и вся земля осиевается светом его, вымышляет себе тьму, хотя и нет тьмы, и потом ходит, блуждая как во тьме, не редко падая, приближаясь к стремнинам, сам же остается в той мысли, что нет света, а есть тьма; ибо думая, что смотрит глазами, вовсе ничего ими не видит: так и душа человеческая, смежив око, которым может созерцать Бога, измыслила себе злое, и на него обратив свою деятельность, не знает, что, представляя себя делающею нечто, ничего она не делает; потому что воображает не-сущее, и не такою уже остается, какою сотворена; но в какое смешение сама себя привела, такою и оказывается. Ибо сотворена была созерцать Бога и озаряться Им; она же, вместо Бога, взыскала тленного и тьмы, как негде и Дух говорит в писании: Бог сотворил человека правым, а люди пустились во многие помыслы (Еккл. 7:29).
Так произошло и образовалось в начале изобретение и примышление зла людьми. Но нужно сказать уже и о том, как люди дошли до идолобесия. Из сего узнаешь, что изображение идолов было вовсе не от благого, но от злобы. А что имеет худое начало, то, будучи всецело худо, никогда ни в чем не может быть признано добрым.
8) Душа человеческая, не удовольствовавшись примышлением зла, постепенно начала вдаваться еще в худшее. Познав различия удовольствий, утвердившись в забвении божественного, услаждаясь же телесными страстями, и имея в виду одно настоящее и уважение к нему, душа помыслила, что нет уже ничего, кроме видимого, но одно преходящее и телесное - для нее добро. Совратившись же с пути, и забыв о себе, что сотворена по образу благого Бога, не созерцает уже, при помощи данных ей сил, того Бога - Слова, по Которому и сотворена, но, став вне себя самой, останавливается мыслию на не-сущем и воображает его. И это как бы зеркало, в котором одном могла видеть Отчий образ, закрыв в себе множеством столпившихся телесных вожделений, не видит уже того, чтб должно умопредставлять душе, а носится повсюду и видит одно то, что подлежит чувству. Отчего, исполнившись всяких плотских вожделений, и смущаемая уважением к чувственному, наконец, того Бога, Которого предала забвению в уме, воображает в телесном и чувственном, имя Божие присвоив видимому, и то одно прославляя, что ей кажется угодным и на что взирает она с приятностию. Итак, идолослужению предшествует зло как причина. Люди, научившись примышлять себе не сущее зло, вообразили себе также и не сущих богов. Представь, что погрузившийся в глубину не видит уже света и вещей, видимых при свете, потому что глаза его обращены вниз и над ним лежит глубокий слой воды; ощущая же одно то, что находится во глубине, думает он, что кроме сего нет уже ничего, а, напротив того, эти видимые им вещи составляют все в собственном смысле существующее. Так и в древности обезумевшие люди, погрузившись в плотские пожелания и мечтания, предав забвению и понятие и мысль о Боге, при слабом своем рассудке, лучше же сказать, при отсутствии разума, видимые вещи вообразили себе богами, прославляя тварь паче Творца, и обожая скорее произведения, нежели их виновника и создателя - Владыку Бога.
Но как, в приведенном выше примере, погружающиеся в глубину, чем более сходят вниз, тем в большую стремятся тьму и глубь; так было и с человеческим родом. Ибо не просто впали люди в идолослужение, и не остановились на том, с чего начали; но в какой мере закосневали в прежнем, в такой же изобретали себе новые суеверия, и не зная сытости в прежних своих худых делах, пресыщались новыми, преуспевая в срамоте, далее и далее простирая свое нечестие. Об этом свидетельствует и божественное Писание, говоря: с приходом нечестивого приходит и презрение (Притч. 18:3).
9) Как скоро ум человеческий отступил от Бога, люди, ниспадая в понятиях и помыслах, прежде всего воздали божескую честь небу, солнцу, луне и звездам, подумав, что они - не только боги, но и виновники всего прочего. Потом, еще ниже нисходя омраченными помыслами, наименовали богами эфир, воздух, и что в воздухе. Поступив же далее во зле, возвеличили уже богами стихии и начала телесного состава: теплоту, холод, сухость и влажность. И как совершенно упадшие влачатся по земле, подобно земляным улиткам, так злочестивейшие из людей, пав и унизившись в представлении о Боге, в число богов включили, наконец, людей и изображения людей, как еще живых, так уже и умерших. А возжелав еще худшего и остановившись на том мыслию, божественное и премирное Божие имя перенесли уже на камни, на дерева, на пресмыкающихся в воде и на суше, и из бессловесных - на животных свирепых; им стали воздавать всякую божественную честь, отвратились же от истинного, действительно сущего, Бога Отца Христова. И, о если бы хотя на этом остановилась дерзость неразумных, и не сквернили они себя большим злочестием, простираясь еще далее! Ибо некоторые до того унизились мыслию и омрачились умом, что измыслили себе, и вместе обоготворили, даже то, что вовсе никогда не существовало, и чего не видно между сотворенными вещами. Смешав и разумное и бессловесное, сочетав между собою несходное по природе, кланяются они тому, как богам,. Таковы у египтян боги с песьими, змеиными и ослиными головами, а у ливиян Аммон с головою овна. Иные же, взяв отдельно телесные члены: голову, плеча, руки, ноги, - каждый член включили в число богов, и стали обожать, как будто не довольствуясь поклонением целому телу в его совокупности. Другие простерли далее свое нечестие, и обоготворив то, что было предлогом к изобретению сих богов и к собственному их злонравию, то есть, сластолюбие и вожделение, - и сему кланяются. Таковы у них Эрот и Афродита в Пафосе. Другие же, как-бы соревнуя друг другу в худом, дерзнули причесть к богам своих государей и детей их, или из почтения к властвовавшим, или страшась их самоуправства; таковы в Крите пресловутый у них Зевс, в Аркадии - Гермес, у индов - Дионис, у египтян - Изида, Озирис и Ор. И ныне Антиноя, любимца римского царя Адриана, хотя знают, что он человек, и человек не благонравный, но весьма развратный, чтут, страшась того, кто дал о сем повеление. Ибо Адриан, находясь в Египте, когда умер служитель его сластолюбия Антиной, любя юношу и по смерти, повелел воздавать ему божескую честь; а тем и сам себя обличил, и вместе дал знать вообще об идолослужении, что не иначе изобретено оно у людей, как из вожделения к воображаемому. Об этом свидетельствует и Божия премудрость, говоря:вымысл идолов-- начало блуда, и изобретение их -- растление жизни (Прем. 14:12).
И не дивись тому, что говорю, не почитай сего превосходящим вероятие. Не так давно бывало (а может быть, и доныне это соблюдается), что сенат римский о своих от начала бывших царях, или о всех, или о ком изволит и заблагорассудит он, делал постановление: „быть им в числе богов"; и предписывал воздавать им божескую честь. Если которые ненавистны сенату, то обявляет он природу их, и как врагов именует людьми; а которые угодны ему, тем за доблестныя дела повелевает воздавать божескую честь, как будто сенаторы имеют власть делать богами, хотя сами они - люди, и не отрицают о себе, что они - смертные. А между тем надлежало бы, чтоб делающие других богами тем паче сами были боги; потому что творящее должно быть совершеннее творимого; и кто судит, тот необходимо выше подсудимого; и кто дает, тот, без сомнения, чем одаряет других, то и сам имеет; как и всякий царь, конечно, что имеет, то и дарит, и сам - лучше и выше приемлющих дар. Посему, если и они, о ком хотят, о тех и делают поставления: „быть им в числе богов"; то прежде самим бы им надлежало быть богами. Но это-то и достойно удивления, что они, умирая как люди, тем самым показывают лживость своего приговора о тех, которые обоготворены ими.
10) Но обычай этот не нов, и не в римском начался сенате, напротив же того, с давних времен получил начало и наперед замышлен с понятием об идолах. Ибо древние, пресловутые у эллинов, боги: Зевс, Посейдон, Аполлон, Гефест, Гермес, и - женского пола: Гера, Деметра, Афина, Артемида, удостоены именования богов по указам известнаго по истории у эллинов Фесея. И давшие указы, умирая, оплакиваются как люди; о ком же дали они указы, тем покланяются как богам. Какое противоречие и умоисступление! Зная давшего указ, предпочитают ему тех, о ком дан указ.
И пусть бы еще идолобесие их ограничилось только мужами, и не перенесло божеского именования и на женский пол! Ибо и женам, которых не безопасно принимать в общее совещание о делах, воздают божескую честь, и чтут их. Таковы те, которых, по сказанному выше, указано чтить Фесеем; у египтян же: Изида, Кора и Неотера, а у иных: Афродита; ибо имена других, как исполненные всякаго позора, не почитаю позволительным и повторять.
Не только в древности, но и в наши времена, многие, утратив самых любимых ими братьев, сродников и жен, и жены, утратив мужей, - когда сама природа показала, что утраченные были смертные люди, - но по причине великой о них скорби, изобразив их на картине, и выдумав жертвы, поставили на показ, а жившие впоследствии, ради изображения и художникова искусства, стали таковым кланяться как богам, поступив вовсе не-естественно. Ибо родители оплакивали изображенных на картине вовсе не как богов; а если бы признавали их богами, то не плакали бы о них, как об утраченных. Поелику они не признавали их не только богами, но даже и вовсе существующими; то изобразили их на картине, чтобы, видя напоминаемое картиною, утешиться в их несуществовании. И сим-то бесрассудные молятся как богам, и воздают им честь, подобающую истинному Богу! В Египте и доныне еще совершается плач об утрате Озириса, Ора, Тифона и других. Додонские утвари и кориванты в Крите доказывают, что Зевс не бог, а человек, и рожден плотоядным отцом. И удивительно то, что самый мудрый и много похваляемый у эллинов за то, что уразумел Бога, т. е. Платон, идет с Сократом в Пирей, поклониться изображению Артемиды, сделанному человеческим искусством!
11) О таковых и подобных этим изображениях идолобесия давно, и задолго прежде, научило Писание, говоря: Ибо вымысл идолов - начало блуда, и изобретение их - растление жизни. Не было их вначале, и не во веки они будут. Они вошли в мир по человеческому тщеславию, и потому близкий сужден им конец. Отец, терзающийся горькою скорбью о рано умершем сыне, сделав изображение его, как уже мертвого человека, затем стал почитать его, как бога, и передал подвластным тайны и жертвоприношения. Потом утвердившийся временем этот нечестивый обычай соблюдаем был, как закон, и по повелениям властителей изваяние почитаемо было, как божество. Кого в лицо люди не могли почитать по отдаленности жительства, того отдаленное лицо они изображали: делали видимый образ почитаемого царя, дабы этим усердием польстить отсутствующему, как бы присутствующему. К усилению же почитания и от незнающих поощряло тщание художника, ибо он, желая, может быть, угодить властителю, постарался искусством сделать подобие покрасивее; а народ, увлеченный красотою отделки, незадолго пред тем почитаемого, как человека, признал теперь божеством. И это было соблазном для людей, потому что они, покоряясь или несчастью, или тиранству, несообщимое Имя прилагали к камням и деревам (Прем. 14:12-21).
Так, по свидетельству Писания, началось и произошло у людей изобретение идолов. Время уже представить тебе и обличение идолопоклонства, заимствовав доказательства не столько отвне, сколько из того, что сами язычники думают об идолах.
Если кто возьмет во внимание деяния так называемых ими богов (начну сперва с сего); то найдет, что они не только не суть боги, но даже гнуснейшие были из людей. Ибо каково видеть у стихотворцев описанные распутства и непотребства Зевсовы? Каково слышать, что Зевс похищает Ганимеда, совершает тайные прелюбодеяния, боится и мучится страхом, чтобы против воли его не были разорены троянские стены? Каково видеть, что он скорбит о смерти сына своего Сарпедона, хочет помочь ему и не может, что против него злоумышляют другие так называемые боги, именно: Афина, Гера и Посейдон, а ему помогают женщина Фетида и сторукий Эгеон; что Зевс преодолевается сластолюбием, раболепствует женщинам, и для них вдается в опасности, принимая на себя мечтательный вид бессловесных животных, четвероногих и птиц; и что еще укрывают его от отцева злоумышления, Крон же, который сам обрезал отца, связан им? Посему, справедливо ли предполагать богом того, кто совершил такие черные дела, каких общие римские законы не дозволяют делать и простым людям?
12) По обилию примеров напомню из многого немногое: видя беззаконные и безнравственные поступки Зевса с Семелой, Ледой, Алкменой, Артемидой, Латоной, Майей, Европой, Данаей и Антиопой, или зная его бесстыдное отношение к собственной сестре, которая была ему и сестрою и женою, кто не предал бы его поруганию и смертной казни? При том же, он не только прелюбодействовал, но и возводил в ряд богов своих детей, рожденных от прелюбодеяния, прикрывая видом обоготворения собственное беззаконие. Так сделались богами Дионис Геракл, Диоскуры, Гермес, Персей и Сотейра.
Также, зная непримиримую между собою вражду так называемых богов в Илионе за эллинов и троян, кто не осудит их в бессилии, потому что из ревности друг к другу раздражали и людей? Или, зная, что Диомедом ранены Арей и Афродита, а Гераклом - Гера и преисподний, которого называют адским богом, Персеем же - Дионис, Аркадом - Афина, что Гефест сринут и стал хромым, - кто не заключит худо об их природе, и не откажется утверждать, что они - боги? Слыша же, что подлежат они страданию и тлению, не признает ли их не более как людьми, и людьми немощными, и не станет ли скорее дивиться тем, которые наносили им раны, нежели им раненым?
Или видя прелюбодеяние Арея с Афродитой и Гефеста, устраивающего ловушку для них обоих, видя также, что другие так - называемые боги, призванные Гефестом посмотреть на это прелюбодеяние, идут и смотрят на их бесстыдство, кто не посмеялся бы и не признал бы их недостоинство? Или кто не посмеялся бы, видя бражничанье и дурачество Геракла с Омфалой?
Нет нужды и обличать с усилием сластолюбивые их поступки, превосходящие всякую меру любодейства, - также изваяние богов из золота, серебра, меди, железа, камней и дерева; потому что все это само в себе ненавистно и само собою показывает в себе признак заблуждения. А поэтому, жалеть наипаче должно о тех, которые вводятся этим в обман. Ненавидят они любодея, который приступает к женам их, но не стыдятся боготворить учителей любодейства; сами воздерживаясь от кровосмешения, они молятся тем, которые делают это; и признавая деторастление злом, они чтут тех, которые повинны в нём; и чтб по законам непозволительно у людей, то не стыдятся приписывать так называемым богам своим.
13) Притом кланяющиеся камням и деревам не примечают, что ногами они попирают и жгут подобные вещи, ,а часть тех же вещей именуют богами. Что не задолго прежде употребляли на свои нужды, то самое, сделав из сего изваяние, в безумии своем чествуют, вовсе не примечая и не рассуждая, что кланяются не богам, но искусству ваятеля. Пока не обтесан еще камень и не обделано вещество, - до тех пор попирают их, и пользуются ими на потребы свои, часто и низкие; а когда художник, по науке своей, приведет их в соразмерность и напечатлеет на веществе образ мужа или жены; тогда, свидетельствуя благодарность свою художнику, и купив их у ваятеля за деньги, кланяются уже им как богам. Не редко же и сам делатель истуканов, как бы забыв, что им они сработаны, молится собственным своим произведениям, и что недавно обтесывал и обрубал, то, по искусственной обделке, именует богами. Ежели бы и следовало удивляться чему в истуканах; то надлежало бы похвалить художество искусника, и сделавшему не предпочитать того, что сделано им; потому что не веществом украшено и обоготворено искусство, но искусством - вещество. Посему гораздо было бы справедливее, чтоб кланялись они художнику, а не произведениям его; потому что он был еще прежде сделанных искусством богов, и как ему хотелось, так и сделаны они. Теперь же, отринув справедливое, не уважив науки и искусства, кланяются тому, что сделано по науке и искусству. И когда сделавший человек умирает, - его произведения чествуют, как нечто бессмертное, хотя они, если бы не прилагать о них ежедневнаго попечения, без сомнения, по природе своей, уничтожились бы со временем.
Как же не пожалеть о них и по той причине, что, сами видя, кланяются не видящим; сами слыша, воссылают мольбы к неслышащим; сами по природе - одушевленные и разумные люди, именуют же богами вовсе не движущихся и неодушевленных? Удивительно также, что сами их охраняют имея у себя под властию, и служат им, как владыкам! И не подумай, что говорю это без основания или лгу на них. Достоверность этого сама собою падает в глаза; и всякому желающему можно видеть это.
14) Но лучшее об этом свидетельство находится в божественном Писании, которое издревле учит и говорит: их идолы - серебро и золото, дело рук человеческих. Есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат; есть у них ноздри, но не обоняют; есть у них руки, но не осязают; есть у них ноги, но не ходят; и они не издают голоса гортанью своею. Подобны им да будут делающие их и все, надеющиеся на них (Псал. 113:12-16). Согласна с этим и пророческая укоризна; в том же и Пророки обличают идолов, когда Дух говорит: Кто сделал бога и вылил идола, не приносящего никакой пользы? Все участвующие в этом будут постыжены, ибо и художники сами из людей же; пусть все они соберутся и станут; они устрашатся, и все будут постыжены. Кузнец делает из железа топор и работает на угольях, молотами обделывает его и трудится над ним сильною рукою своею до того, что становится голоден и бессилен, не пьет воды и изнемогает. Плотник [выбрав дерево], протягивает по нему линию, остроконечным орудием делает на нем очертание, потом обделывает его резцом и округляет его, и выделывает из него образ человека красивого вида, чтобы поставить его в доме. Он рубит себе кедры, берет сосну и дуб, которые выберет между деревьями в лесу, садит ясень, а дождь возращает его. И это служит человеку топливом, и часть из этого употребляет он на то, чтобы ему было тепло, и разводит огонь, и печет хлеб. И из того же делает бога, и поклоняется ему, делает идола, и повергается перед ним. Часть дерева сожигает в огне, другою частью варит мясо в пищу, жарит жаркое и ест досыта, а также греется и говорит: `хорошо, я согрелся; почувствовал огонь'. А из остатков от того делает бога, идола своего, поклоняется ему, повергается перед ним и молится ему, и говорит: `спаси меня, ибо ты бог мой'. Не знают и не разумеют они: Он закрыл глаза их, чтобы не видели, и сердца их, чтобы не разумели. И не возьмет он этого к своему сердцу, и нет у него столько знания и смысла, чтобы сказать: `половину его я сжег в огне и на угольях его испек хлеб, изжарил мясо и съел; а из остатка его сделаю ли я мерзость? буду ли поклоняться куску дерева?' Он гоняется за пылью; обманутое сердце ввело его в заблуждение, и он не может освободить души своей и сказать: `не обман ли в правой руке моей?' (Исаи. 44:10-20). Как же не признать всякому безбожными тех, кого и божественное Писание обвиняет в нечестии? Не злосчастны ли - так явно обличаемые в том, что вместо истины служат вещам неодушевленным? Какая у них надежда? Или какое будет извинение возложившим упование на тварей бессловесных и не имеющих движения, которых чествуют они вместо истинного Бога?
15) Пусть художник соорудил бы им богов, не придавая никакого образа, чтоб не иметь им явного обличения в несмысленности! Скрыли бы они от людей простых и возможность предположения, что идолы чувствуют, если бы у идолов не было указания на чувства, как то: глаз, ноздрей, ушей, рук, уст, остающихся в бездействии, так что не могут воспользоваться чувством и насладиться чувствуемым. Теперь же, имея их, вместе и не имеют; стоя, не стоят, сидя, не сидят; потому что не действуют ими; но какое положение захотел дать им соорудитель, в таком и пребывают неподвижно, не представляя в себе ни одного признака божественности, но оставаясь совершенно неодушевленными, и только от искусства человеческого приявшими свой вид.
Пусть также провозвестники и провещатели таковых лжебогов (разумею стихотворцев и бытописателей) просто написали бы, что они - боги, а не описывали бы их деяний в обличение небожественности и срамного жития! Одним именем Божества могли бы они скрыть истину, лучше же сказать, отвратить многих от истины. Теперь же, повествуя о любодеяниях и непотребствах Зевсовых, о деторастлении других богов, о сладострастной похотливости на женский пол, о страхе и робости и об иных пороках, не иное что делают, как изобличают самих себя, что не только не о богах они повествуют, но даже слагают свои басни не о честных, а о гнусных и далеких от совершенства, людях.
16) Но, может быть, злочестивые прибегнут в этом случае к свойству стихотворцев, говоря, что отличительная черта стихотворцев изображать несуществующее, и лгать, слагая басни в удовольствие слушателей. Посему-то скажут, сложили они басни и о богах. Но предлог этот всего более для них ненадежен, как докажется это тем самым мнением, какое имеют и предлагают они о богах. Ибо, если у стихотворцев все - вымыслы и ложь, то ложно. будет и самое именование, когда говорится о Зевсе, Кроне, Гере, Арее и о других. Может быть, как говорят они, вымышлены и имена, и вовсе нет ни Зевса, ни Крона, ни Арея; стихотворцы же на обольщение слушателей изображают их, как существующих. Но если стихотворцами вымышленые боги, которых нет; то почему же покланяются име, как существующим? Или, может быть, скажут еще, что имена стихотворцами не вымышлены, деяния же приписаны богам ложно. Но и это не более надежно к их оправданию. Ибо если солганы ими деяния, то, без сомнения, солганы и имена тех, чьи деяния описывались. Или, если соблюдена ими истина в именах, то по необходимости соблюдена и в деяниях. С другой стороны, сложившие баснь, что они боги, верно знали, чтб и делать должно богам, и не стали бы приписывать богам человеческих понятий; как действий огня никто не припишет воде, потому что огонь жжет, а вода, напротив, в сущности холодна. Гэсему, если деяния достойны богов, то и деятели будут боги. Если же людям, и людям злонравным, свойственно прелюбодействовать и делать все выше исчисленное; то и делавшие это будут люди, а не боги; потому что сущность и деяния должны быть соответственны между собою, чтобы образ действования свидетельствовал о том, кто действовал, и по сущности познавалось деяние. Кто рассуждает о воде и об огне, и описывает образ их действования, тот не скажет, что вода жжет, а огонь прохлаждает. И если кто поведет речь о солнце и земле, то не станет утверждать, что земля светит, а солнце произращает травы и плоды; напротив того, утверждая это, превзошел бы он всякую меру безумия. Так языческие писатели, особенно же преимущественнейший из всех стихотворец, если бы знали, что Зевс и другие суть боги, - то не приписали бы им таких деяний, которые обличают, что они не боги, а, напротив того, люди, и людит не целомудренные. Или, если солгали они, как стихотворцы, и ты уличаешь их в этом; то почему же не солгали они, говоря о мужестве героев, и вместо мужества не изобразили немощи, а вместо немощи - мужества? Как лгали они о Зевсе и Гере, так надлежало им уличать Ахиллеса в недостатке мужества, дивиться же силе Терситовой, Одиссея оклеветать в неблагоразумии, изобразить Несторово малоумие, сложить баснь о женоподобных деяниях Диомеда и Гектора и о мужестве Гекубы, потому что стихотворцам, как утверждают они, должно все вымышлять и лгать. Теперь же говоря о людях, соблюли они истину, но не побоялись оклеветать так называемых богов.
Кто нибудь из них скажет следующее: стихотворцы лгут, говоря о непотребных деяниях богов, а в похвалах, когда Зевса называют отцем богов, верховным, олимпийским, и царствующим на небе, не вымышляют они, говорят же истину. Но не я один, а и всякий другой может доказать, что это рассуждение идет против них; потому что из прежних опять доводов, в укор им, обнаружится истина. Деяния изобличают, что они - люди; а похвалы - выше человеческой природы. Но то и другое не согласно между собою; и небожителям не свойственно делать подобные дела, и о делающих подобные дела никто не предположит, что они - боги.
17) Что же остается подумать? Не то ли, что похвалы ложны и дело льсти; деяния же, вопреки им, говорят истину? И справедливость этого можно дознать из обычая. Кто хвалит другого, тот не отзывается худо о жизни его; скорее же, если и гнусны чьи деяния, по укоризненности дел, - стараются превозносить таких людей похвалами, чтобы, обольстив слушателей избытком похвал, прикрыть беззакония хвалимых. Посему, как предположивший похвалить кого нибудь, если ни в жизни, ни в душевных доблестях, не находит предлога к похвалам, потому что все это срамно, то превозносит его в других отношениях, приписывая ему качества, которыя выше его; так и стихотворцы, которым удивляются язычники, приводимые в стыд срамными деяниями так называемых ими богов, присвоили им имя выше человеческого, не зная того, что предположением чего-то вышечеловеческого не прикроют в них собственно человеческого, скорее же человеческими их недостатками изобличат, что неприличны им божественныя черты. Думаю же, что стихотворцы против воли своей говорили о страстях и деяниях богов своих. Поелику они несообщно, как сказало Писание (Прем. 14:21), Божие имя и Божию честь старались приложить тем, которые не боги, но смертные люди, и дерзкое предприятие их было весьма важно и злочестиво; то посему самому невольно вынуждены они истиною изобразить их страсти, чтобы сказанное в писаниях их о богах всем последующим родам служило доказательством, что это - не боги.
18) Какое же оправдание, какое доказательство представят суеверные чтители сих богов, что это действительно боги? Тем, что сказано было не задолго пред сим, доказано, что это - люди, и люди не добронравные. Разве обратятся к тому, что высоко ценят их изобретения, полезные для жизни, и скажут: и богами они признаны за то, что были полезны для людей. Ибо Зевс, как сказывают, владел искусством ваятельным, а Посейдон - судоходным, Гефест - кузнечным, Афина - ткацким; Аполлон изобрел музыку, Артемида - псовую охоту, Гера - искусство одеваться, Деметра - земледелие, другие же - иные искусства, как повествуют о них историки. Но эти и подобные им познания должны люди приписывать не им одним, а общей человеческой природе, углубляясь в которую, люди изобретают искусства. Ибо искусство, по словам многих, есть подражание природе. Посему, если они были сведущи в искусствах, которыми тщательно занимались; то за это нужно признать их не богами, а скорее людьми; потому что и они не от себя произвели искусства, но подражали в них природе. Поелику, как люди, по природе способны они были приобретать познания в положенных для людей пределах; то нимало не удивительно, если, вникнув в свою природу и приобретя о ней познание, изобрели они искусства. Если же утверждают, что за изобретение искусств справедливо было наименовать их богами; то и изобретателей других искусств следует наименовать богами на том же основании, на каком они удостоены этого наименования. Финикияне изобрели письмена, Гомер - героическую поэзию, элеатец Зенон - диалектику, сиракузянин Коракс - риторическое искусство, Аристей ввел в употребление пчелиный мед, Триптолем - сеяние жита, спартанец Ликург и афинянин Солон издали законы, Паламид изобрел словосочинение, числа, меры и весы, а другие, по свидетельству историков, сделали известными иные различные и для человеческой жизни полезные вещи. Поэтому, если познания делают богами, и за них стали ваять богов; то необходимо, чтобы, подобно им, стали богами и те, которые впоследствии были изобретателями других вещей. Если же последних не удостоивают божеской чести, а признают людьми; то следует и Зевса, и Геру, и других не именовать богами, но верить, что- и они были люди, тем более, что не были они и благонравны; как и самым изваянием кумиров язычники доказывают, что боги их не иное что, как люди.
19) В какой иной образ облекают их ваятели, как не в образ мужей и жен? Разве еще, что ниже этого, в образ животных, по природе бессловесных, всяких птиц, четвероногих, и кротких и свирепых, также - пресмыкающихся, каких только производят земля, море и всякое водное естество? Люди, унизившись до скотского состояния страстями и сластолюбием, и не имея в виду ничего иного, кроме удовольствий и плотских вожделений, как сами устремились мыслию в эти, бессловесным свойственные, дела, так в виде же бессловесных стали представлять и Божество, по разнообразию страстей своих, изваяв такое множество богов. Ибо у них есть изображения четвероногих, пресмыкающихся и птиц; как и истолкователь божественного и истинного благочестия говорит: потому что познав Бога, они Его, как Бога, не прославили и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце... и изменили славу нетленного Бога в подобие образа тленного человека, и птиц, и четвероногих и пресмыкающихся... Поэтому предал их Бог страстям бесчестным (Рим. 1:21. 23. 26). Осквернив наперед душу скотским сластолюбием, как сказано выше, ниспали люди до подобных изображений Божества; а по падении, уже как бы преданные тем самым, что отвратился от них Бог, погрязают в этом, и Бога, Отца Слову, изображают в подобии бессловесных.
Так называемые у, эллинов философы и люди сведущие, когда обличают их в этом, не отрицают, что видимые их боги суть изображения и подобия людей и бессловесных, но в оправдание свое говорят: для того у нас все сие, чтобы чрез это являлось нам Божество и давало ответы; потому что невидимого Бога невозможно иначе и познать, как при помощи подобных изваяний и обрядов. А другие, сих превосходя любомудрием, и думая сказать нечто еще более глубокомысленное, говорят: учреждения и изображения эти введены для призывания и явления божественных Ангелов и Сил, чтобы, являясь в этих изображениях, сообщали людям ведение о Боге; это как бы письмена для людей; читая их, по бывающему в них явлению божественных Ангелов, могут они познать, какое иметь понятие о Боге. Так баснословят, а не богословствуют (не скажем сего) языческие мудрецы! Но если кто со тщанием исследует это рассуждение, то найдет, что и их мнение не менее ложно, как и показанных прежде.
20) Иной, вступя с ними в речь, пред судом истины спросит: Почему Бог ответствует и познается чрез идолов; по причине ли вещества, из какого сделаны идолы, или по причине данного им образа? Если по причине вещества, то какая нужда в образе? Почему Бог не является просто во всем веществе, прежде нежели сделано из него это? Напрасно воздвигали они стены храма, заключая в них один камень, или одно дерево, или часть золота, когда вся земля наполнена их сущностию. А если причиною божественного явления бывает наложенный на вещество образ; то какая нужда в веществе золота или чего либо иного? Почему Богу не являться лучше в самых в природе существующих животных, которых образ имеют на себе изваяния? На этом основании мысль о Боге была бы лучше, если бы являлся Он в одушевленных живых существах, словесных или бессловесных, и не нужно было ожидать Его явления в вещах неодушевленных и не движущихся. В этом случае язычники впадают в нечестие, в котором всего больше противоречат сами себе. Естественных животных, четвероногих, птиц и пресмыкающихся почитают мерзостию и гнушаются ими, или по причине их свирепости, или по нечистоте, и однако же, изваяв подобия их из камня, дерева, золота, боготворят оные. Надлежало бы им лучше чествовать самых животных, нежели чтить изображения их, и покланяться им в изображениях. Или, может быть, в идолах ни то ни другое, ни образ ни вещество, не служит причиною Божия присутствия; призывает же Божество на них одно сведущее искусство, которое само есть подражание природе. Но если при помощи знания нисходит Божество на изваяния; то опять, какая нужда в веществе, когда знание в человеке? Ибо если при помощи одного искусства является в изваяниях Бог, и потому изваяния чествуются как боги; то надлежало бы покланяться людям, как виновникам искусства, и их чествовать, поколику они разумны, и в себе самих имеют сведение.
21) На второе же, конечно более глубокомысленное, оправдание их не без основания можно сказать следующее: Если делается это у вас, эллины, не по причине явления самого Бога, но по причине присутствия там Ангелов; то почему изваяния, чрез которые призываете вы Силы, у вас лучше и выше самых призываемых Сил? Делая изваянные образы, как говорите, для приобретения понятия о Боге, присвояете этим изваяниям честь и наименование самого Бога, и в этом поступаете не благочестно. Признавая, что сила Божия превыше ничтожества идолов, и потому осмеливаясь чрез них призывать не Бога, но низшие Силы, потом, оставив Силы эти в стороне, камням и деревам присвоили вы имя Того, Чье присутствие для вас страшно; и не камнями, не произведением человеческого искусства именуете их, но богами, и покланяетесь им. Если, как ложно уверяете, это у вас письмена для умозрения о Боге; то не справедливо - знаки предпочитать означаемому. Если кто напишет царево имя, то предпочитающий написанное царю не останется в безопасности, а напротив того, наказан будет смертию. Письмена же ,изобретаются искусством пишущего. Так и вы, если имеете здравый рассудок, то не можете на вещество переносить таковый признак Божества; даже изваяния не можете предпочесть изваявшему. Если идолы, точно как письмена, означают явление Бога, и потому, как означающие собою Бога, достойны обоготворения; то изваявшему и начертавшему их, разумею опять художника, тем паче надлежало быть обоготворенным, потому что он и могущественнее и божественнее идолов, так как по его изволению обделаны и получили свой вид идолы. Посему, если достойны удивления письмена, то написавший, их возбуждает гораздо большее удивление своим искусством и душевным знанием. Итак, если идолов не следует по этой причине почитать богами, то можно еще предложить вопрос об идолобесии, если кому желательно знать причину, почему идолы имеют такой образ.
22) Если Божество человекообразно, а потому и идолы так изображаются; то для чего присвояют Божеству и подобие бессловесных? Если же у Него подобие бессловесных животных; то почему присвояют Ему изваяния существ словесных? А если в Нем то и другое, и в том и другом виде представляют они Бога, потому что имеет подобие и бессловесных и словесных существ; то для чего разделяют соединенное, и отдельно делают изваяния бессловесных и изваяния людей, а не всегда изваяния их имеют вид тех и других, каковыя изображения действительно находятся в баснословии, например: Сцилла, Харибда, Гиппоцентавр, и у египтян - Анубис с головою пса? Надлежало бы, или только так изображать их, имеющих двоякую природу, или, если имеют один только образ, не вымышлять для них другого. И еще, если они имеют мужеский образ, то для чего придают им и подобия женские? И если женский имеют образ, то для чего ложно представляют их в образе мужей? Опять, если они-то и другое; то надлежало не разделять, а соединять то и другое, и уподоблять так называемым жено-мужам (гермафродитам), чтобы языческое суеверие не только обнаруживало в себе нечестие и клевету, но возбуждало и смех в зрителях.
И вообще, если представляют себе Божество телообразным, а потому воображают у Него, и изваяниям дают, чрево, руки, ноги, также выю, грудь, уши, члены, у людей служащие к деторождению; то смотри, до какого нечестия и безбожия унизился ум их, когда, мог так думать о Божестве. Ибо Божеству следовало бы посему претерпевать непременно и все прочее, свойственное телу, то есть, быть рассекаемым, делимым, и даже вообще подверженным истлению. Это же и подобное этому свойственно не Богу, а скорее - земным телам; потому что Бог бесплотен, нетленен, бессмертен, и ни в ком ни для чего не имеет нужды; это же тленно подобно телам и, как говорено было прежде, имеет нужду в прислуге человеческой. Ибо часто видим, что обветшавшие идолы обновляются; уничтоженные временем, дождем, или каким либо из земных животных, созидаются вновь. А посему можно осудить язычников в неразумии за то, что именуют богами идолов, которых сами делают; просят спасения у тех, которых искусством своим предохраняют от тления; молятся об удовлетворении своих нужд тем, о ком знают, что требуют собственной их попечительности; и заключая их в небольших зданиях, не стыдятся называть владыками неба и всей земли.
23) И не из этого только можно усматривать безбожие язычников, но также и из того, что о самых идолах мнения их не согласны. Ибо если идолы - боги, как говорят и любомудрствуют о них язычники; то к которому из них прилепится человек? И каких из них можно признать главнейшими, чтоб или, покланяясь Богу, иметь на него твердое упование, или, признавая Его Божеством, как говорят, не колебаться? Ибо не одни и те же именуются у всех богами, но большею частию сколько есть народов, столько вымышлено и богов. Случается же, что одна область и один город разделяются между собою во мнениях о почитании идолов. Финикияне не знают богов, признаваемых египтянами. Египтяне покланяются не одним и тем же идолам с финикиянами. Скифы не приемлют богов, персидских, а персы - сирских. Пелазги уничижают даже богов чтимых во фракии, а фракияне не признают чтимых фивянами. Инды с арабами, арабы с ефиопами, и ефиопы с ними, имеют различных идолов. Сиряне не чтут богов киликийских, каппадокияне же именуют богами не признаваемых в Киликии; иных вымыслили себе вифинияне, а иных - армяне. И к чему приводить многие примеры? Обитатели твердой земли покланяются инаковым богам с островитянами, и островитяне чтут инаковых с жителями твердой земли. И вообще, каждый город и каждое селение, не зная соседних богов, предпочитают им своих, которых и признают только богами. О гнусных же египетских обычаях нет нужды и говорить; они у всех перед глазами; там города держатся суеверий противоположных и одно другому противоречащих; соседи всегда стараются чествовать противное тому, что чествуют живущие смежно с ними. Крокодилу покланяются одни как Богу, у жителей же ближайших мест почитается он мерзостию. Льва чтут одни как Бога, а вне города не только не воздают ему чести, но даже встретив убивают его как зверя. Рыбу, включенную одними в число богов, в другом месте ловят в пищу. Оттого у них - войны, мятежи, всякого рода предлоги к убийствам, и все обаяние. страстей. Удивительно же то, что пелазги, по сказанию историков, у египтян узнав имена богов, не знают египетских богов, воздают же честь богам другим, а не египетским. И вообще, у всех народов, зараженных идолослужением, различны верования и обряды богослужения, а не найдешь у них одного и тогоже.
Этому и быть надлежало; потому что, утратив мысленное устремление к единому Богу, люди впали во многое и различное; уклонившись от истинного Отчего Слова, Спасителя всех Христа, носятся они мыслию по многим вещам. Как отвратившиеся от солнца и находящиеся в - темном месте кружатся по многим непроходимым путям, и кто перед ними, тех не примечают, а кого нет, тех представляют стоящими перед ними, и видя не видят: так, подобным же сему образом, и у тех, которые отвратились от Бога и омрачены в душе, ум находится в кружении; они, как пьяные и не способные видеть, представляют себе не сущее.
24) Не малым обличением действительного безбожия язычников служит и следующее. Поелику в каждом городе и в каждой области боги различны, и их много, притом - один истребляет богов другого; то всеми истребляются все. У одних почитаемые богами у других делаются жертвами и возлияниями в честь ими именуемых богов. И на оборот, что у одних употребляется в жертву, то у других почитается богом. Египтяне чтут вола и Аписа, т. е. тельца; а другие вола и тельца приносят в жертву Зевсу. Правда, что в жертву приносят не тех самых, которые обоготворены; однако же, принося подобное, приносят, по-видимому, тоже самое. Ливияне признают богом овна, которого и называют Аммоном; а у других овен часто закалается в жертву. Инды воздают честь Дионису, этим именем, в переносном смысле, называя вино; у других же вино употребляется на возлияние иным богам. Иные чтут и именуют богами реки, источники, особливо же египтяне всему предпочитают воду; между тем другие, и даже сами египтяне, обожающие это, водою омывают свои и чужие нечистоты, и оставшееся по умовении выливают с бесчестием. Но почти все идолотворимое египтянами у других обращается в жертву богам. Посему сами язычники смеются над египтянами, что боготворят они не богов, но вещи, другими и даже ими самими употребляемые на очищение и жертвы.
25) Некоторые дошли уже и до такого злочестия и безумия, что закалают и приносят в жертву ложным богам своим самых людей, тогда как боги эти суть подобие и образ людей. Эти злосчастные не примечают, что закалаемые ими жертвы служат первообразами вымышленных и чествуемых ими богов. Им-то приносят в жертву людей; приносят почти подобное подобному, или, вернее сказать, лучшее худшему, одушевленных закалают в жертву неодушевленным, разумных приводят на заклание не имеющим движения. Скифы, именуемые Таврийскими, в жертву так - называемой у них деве закалают претерпевших кораблекрушение и взятых в плен эллинов. Столь злочестиво поступают они с подобными себе людьми, и в такой мере изобличают жестокость богов своих, что убивают даже тех, кого Промысл спас от опасностей на море; и этим как бы противятся самому Промыслу, потому что зверскою своею душою уничтожают Его благодеяние. Другие же, когда возвращаются с войны победителями, разделив пленников на сотни, и из каждой взяв по одному, столько человек закалают в честь Арею, сколько изберут по числу сотен. И не скифы одни совершают такия мерзости, по врожденной варварам свирепости; напротив того, обычное это дело, свойственное злобе идолов и бесов. Ибо в древности египтяне приносили людей в жертву Гере, а финикияне и критяне принесением в жертву детей своих умилостивляли Крона. И древние римляне человеческими жертвами чтили Зевса, называемаго Лациарием. Так или иначе, но все вообще, и сквернили и сквернились; сквернились сами, совершая убийства, и сквернили храмы свои, окуряя их подобными жертвами.
И от этого много зол приключилось людям. Они видя, что приятно это демонам, и сами вскоре стали подражать богам своим, совершая подобные преступления, и вменяя в заслугу сёбе подражание, по мнению их, существам совершеннейшим. От - сего люди стали вдаваться в человекоубийства, детоубийства и всякие непотребства. Каждый почти город, от уподобления в нравах богам своим, сделался исполненным всякого разврата. Пред идолами нет целомудренного кроме того, чье непотребство ими засвидетельствовано.
26) В финикийских капищах, в древности, сидели женщины, и в дар тамошним богам своим приносили начатки из цены блуда своего, думая умилостит вить тем богиню свою и заслужить ея благоволение. И мужи, отрекшись от своего пола, не желая принадлежат к мушинам, претворяют себя в пол женский, чтобы угодить. и оказать тем честь матери, так называемых ими, богов. Вообще, все живут срамно, соревнуют друг другу в худом, и как сказал святый служитель Христов Павел: ибо и женщины их заменили естественные сношения противоестественными; подобным же образом и мужчины, оставив естественные сношения с женщиной, разгораются в вожделении своем друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение (Римл. 1:26-27). А этими и подобными этим делами подтверждают они и обличают, что и так-называемые ими боги вели такую же жизнь. Ибо у Зевса научились они деторастлению и прелюбодеянию, у Афродиты - блуду, у Реи - непотребству, у Арея - убийствам, у других же-иным подобным делам, за которые законы наказывают и которыми гнушается всякий целомудренный человек. Посему справедливо ли почитать богами тех, которые делают подобные дела? Не лучше ли за развратность нравов признать, что они бессмысленнее и самых бессловесных? Справедливо ли также и воздающих им божескую честь почитать людьми? Не лучше ли пожалеть о том, что они бессмысленнее бессловесных, и бездушнее неодушевленных? Если бы обратили они внимание, что душа их одарена умом; то не вринулись бы во все это с такою опрометчивостию, и не отреклись бы от истинного Бога, Отца Христова.
27) Но, может быть, превосходнейшие из язычников и исполненные удивления к твари, будучи пристыждены обличениями в этих мерзостях, и сами не отрекутся, что действительно это предосудительно и стоит обличения, но останутся в той мысли, что служение миру и частям мира есть несомненное для них и неоспоримое верование. Даже будут хвалиться, что не камни, не дерева, вообще не изображения людей и бессловесных, птиц, гадов и четвероногих чествуют и обожают они, но солнце, луну, все небесное украшение, а также - землю и все влажное естество. При этом скажут: никто не может доказать, будто бы и это по природе не боги, когда для всякого явно, что они - не вещи неодушевленные и бессловесные, но по природе выше людей, потому что одни населяют небо, а другие - землю.
И это мнение стоит того, чтобы рассмотреть и подвергнуть его исследованию. Ибо и в этом слово наше, без сомнения, найдет, чтб послужит истинным обличением язычникам. Но прежде, нежели приступим к рассмотрению и начнем доказательство, достаточно заметить, что сама тварь едва не вопиет против них, указывая на своего Творца и Создателя - Бога, над нею и над всем царствующего Отца Господу нашему Иисусу Христу, от Которого отвращаются эти мнимые мудрецы, покланяются же произшедшей от Него твари и боготворят ее, хотя сама она покланяется своему Творцу и исповедует того Господа, от Котораго отрицаются они ради ея. Ибо таким образом люди, удивляющиеся частям мира и признающие их богами, весьма будут пристыждены взаимною друг для друга потребностию этих частей. Она показывает и дает знать, что Отец Слова есть действительно Господь и Творец этих частей, требующий от них беспрекословного Себе повиновения, как говорит и Божие законоположение: небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук Его вещает твердь (Псал. 18:1).
Достоверность этого не сокрыта от взоров, но весьма очевидна всякому, у кого не вовсе ослеплено умное око. Ибо если кто возьмет во внимание отдельные части твари, и будет рассматривать каждую в особенности, например: и солнце возьмет само по себе, и луну отдельно, а таюке и землю, и воздух, и теплоту, и холод, и сухость, и влажность, вне взаимной их между собою связи, и каждую из этих частей станет рассматривать особо, как она есть сама по себе; то без сомнения найдет, что ни одна часть мира сама для себя не достаточна, но все они имеют нужду одна в другой, и только при взаимной друг другу помощи делаются самостоятельными. Солнце обращается вместе со всем небом, и в нем заключается, вне же небесного кругообращения не могло бы и существовать. Луна и прочие звезды свидетельствуют о том, что вспомоществует им солнце. Оказывается также, что и земля дает плоды не без дождей, а дождь не может падать на землю без содействия облаков, и облака никогда не являются и не составляются сами собою без воздуха, и воздух нагревается не сам собою, но от эфира, светлым же делается, когда озарен солнцем. Источники и реки образуются не без земли; земля не сама на себе утверждена, но поставлена на водах, и держится какими-то связями в средине вселенной; море и всю землю обтекающий со-вне великий океан приводятся в движение ветрами, и устремляются, куда понудит их сила ветров; самые ветры происходят не сами собой, но, как говорят рассуждающие о них, составляются в воздухе от теплоты и нагревания его эфиром, и с помощью того же воздуха дуют всюду. Кто же, при всей малосмысленности, не знает, что четыре стихии, из которых образовалось естество тел, - разумею теплоту и холод, сухость и влажность, - поддерживаются только в совокупном соединении, а разделенные и разобщенные, от преобладания преизбыточествующей из них, делаются уже одна для другой разрушительными? Теплота истребляется увеличивающимся холодом; а холод, опять, уничтожается силою теплоты. Сухое увлаживается влажным и последнее иссушается первым.
28) Посему как же эти вещи будут богами, имея нужду в помощи других? Или как можно просить у них чего либо, когда сами одна от другой требуют себе содействия? Если у нас слово о Боге; то Он ни в ком не имеет нужды, самодоволен, самоисполнен, в Нем все состоится, лучше же сказать, Он всему дает самостоятельность. Справедливо ли же будет наименовать богами солнце, луну и другие части творения, когда они не таковы, напротив же того, имеют нужду во взаимном друг другу содействии?
Но, может быть, язычники, имея доказательство перед глазами, и сами сознаются, что части творения, взятые раздельно и сами по себе, не достаточны; станут же утверждать, что, когда все части, совокупленные вместе, составляют одно великое тело, тогда целое есть Бог. По составлении из частей целого, не будет уже им нужды ни в чем постороннем, целое же будет и само для себя довольно и для всего достаточно. Так скажут нам мнимые мудрецы, чтобы и за это выслушать себе обличение. Даже слово это докажет, что злочестие их, при великом невежестве, не меньше злочестия тех, о которых сказано прежде.
Ежели отдельные вещи, будучи между собою связаны, наполняют собою целое, и целое составляется из отдельных вещей: то целое состоит из частей, и каждая вещь есть часть целого. Но это весьма далеко от понятия о Боге. Бог есть целое, а не части; Он не из различных составлен вещей, но Сам есть Творец состава всякой вещи. Смотри же, как нечестиво выражаются о Божестве, которые так говорят о Нем. Если Бог состоит из частей, то, без сомнения, окажется Себе самому неподобным и составленным из вещей неподобных. Ибо если Он - солнце, то не луна; если - луна, то не земля; и если - земля, то не будет морем. А таким образом, перебирая каждую часть отдельно, найдешь несообразность такого их рассуждения. То же заключение можно против них вывести из рассмотрения нашего человеческого тела. Как глаз - не слух, слух - не рука, чрево-не грудь, и выя также-не нога, но каждый из этих членов имеет собственную свою деятельность, и из этих различных членов составляется одно тело, в котором части соединены взаимною нуждою. разделятся же с наступлением времени, когда собравшая их во едино природа произведет разделение, потому что так угодно повелевшему Богу: так (да позволит это сказать сам Совершеннейший), если части творения, сочетавая их в едино тело, именуют Богом, то необходимо, чтобы, по доказанному уже, Бог сам в Себе был не подобен Себе, и так-же делился, сообразно с природою делимых частей.
29) Но согласно с истинным умозрением, можно еще и иначе обличить их безбожие. Если Бог по естеству безплотен, невидим, не - осязаем; то почему представляют они Бога телом, и что видимо глазами и осязаемо рукою, тому воздают божескую честь? И еще, если утвердилось уже такое понятие о Боге, что Он во всем всемогущ, и ничто не обладает Им, но Он всем обладает и над всем владычествует; то обоготворяющие тварь как не примечают, что она не подходит под такое определение Бога? Когда солнце бывает под землею, - свет его затемняет земля, и он не видим. Луну же днем скрывает солнце блистанием своего света. Земные плоды нередко побивает град; огонь от прилива воды угасает; зиму гонит весна, а лето не позволяет весне преступать свои пределы, и лету опять осень воспрещает выходить из собственных. своих пределов. Итак, если бы это были боги, то надлежало бы, чтоб они не были преодолеваемы и затмеваемы друг другом, но всегда находились одно при другом, и вместе производили общия свои действия; надлежало бы, чтоб днем и ночью солнце, и в совокупности с ним луна и прочий сонм звезд, имели равный свет, и свет их всем светил и всех осиявал; надлежало бы, чтобы море и источники смешались, и доставляли людям общее питие; надлежало бы, чтобы в то же время были и безветрие и дыхание ветров; надлежало бы, чтобы огонь и вода в совокупности удовлетворяли одной и общей потребности человеческой, и никто не терпел от них вреда; потому что, по мнению людей, они - боги, и делают все не ко вреду, а скорее - к пользе. Если же это не возможно, по причине взаимной их противоположности; то вещи, одна другой противные, противоборственные и между собою несовместимые, возможно ли называть богами, и воздавать им божескую честь? Если несогласны они между собою по природе, то могут ли подавать мир другим молящимся и будут ли для них охранителями единомыслия?
Посему, как доказано в слове, по всей справедливости, не могут быть истинными богами ни солнце, ни луна, ни другая какая часть твари, а тем паче - изваяния из камней, из золота и из других веществ, и также - вымышленные стихотворцами Зевс, Аполлон и другие. Напротив того, одни суть части творения, другие - вещи неодушевленные, а третьи были только смертные люди. Потому служение им и обоготворение их есть внушение не благочестия, но безбожия и всякого злочестия, и доказательство великого уклонения от ведения единого и единственно истинного Бога, разумею же Отца Христова. А когда изобличено это и доказано, что языческое идолослужение исполнено всякого безбожия и введено не на пользу, а на погибель человеческой жизни; теперь, как обещано было в начале слова, по изобличении заблуждения, пойдем, наконец, путем истины, и обратим взор к Вождю и Создателю вселенной - Отчему Слову, чтобы чрез Него уразуметь нам и Бога Отца Его, и показать язычникам, сколько удалились они от истины.
30) Сказанное доселе клонилось только к изобличению заблуждений в мире; путь же истины будет иметь целью действительно сущего Бога. К познанию же и точному уразумению истины имеем нужду не в ком другом, а только в себе самих. Путь к Богу не так далек от нас, как превыше всего сам Бог; он не вне нас, но в нас самих; и начало его может быть нами найдено, как и Моисей учил, говоря: Близко к тебе слово, в устах твоих и в сердце твоем (Рим. 10:8. Втор. 30:14). И Спаситель, давая разуметь и подтверждая тоже самое, сказал: Царство Божие внутри вас (Лук. 17:21). Внутри же себя имея веру и царствие Божие, можем вскоре узреть и уразуметь Царя вселенной - Спасительное Отчее Слово. Да не отговариваются служащие идолам эллины, и вообще, никто другой да не оболыцает сам себя, будто бы нет у них такового пути, а потому и имеют они предлог к своему безбожию. Все мы вступили на этот путь, и всем он открыт, хотя ине все им идут, но многим желательно оставлять его, потому что влекут их со-вне житейские удовольствия.
А если кто спросит: что же это за путь? Отвечаю: душа каждого и в ней ум; потому что одним умом может быть созерцаем и уразумеваем Бог. Разве нечестивые, как отреклись от Бога, так откажутся и от того, что имеют душу? Это и всего справедливее было бы сказать им; потому что не имеющим только ума свойственно отрицаться от его Творца и Создателя Бога. Посему-то для людей простых нужно вкратце доказать и то, что всякий человек имеет душу, и душу разумную; потому что иные, особливо еретики, отрицают и это, полагая, что человек есть не более как видимый образ тела; - нужно для того, чтобы, когда будет это доказано, могли они сами в себе иметь ясное обличение идолослужения.
31) Первым не малым признаком того, что душа человеческая разумна, служит отличение ее от бессловесных; ибо по естественной привычке называем мх бессловесными по тому самому, что род человеческий разумен. А потом не маловажным будет доказательством и то, что один человек рассуждает о находящемся вне его, мысленно представляет и то, чего нет перед ним, и опять рассуждает и обсуживает, чтобы из обдуманного избрать лучшее. Бессловесные видят то одно, что перед ними, стремятся к тому одному, что у них перед глазами, хотя бы впоследствии был от того им вред; но человек стремится не к видимому, а напротив того, видимое глазами обсуживает рассудком; не редко, устремившись уже, рассудком бывает удержан, и что им обдумано, обсуживает снова. И всякий, если только он - друг истины, сознает, что ум человеческий не одно и тоже с телесными чувствами; а потому, как нечто иное, бывает судиею самых чувств; и если чувства чем предзаняты, то ум обсуживает и припоминает это, и указывает чувствам лучшее. Дело глаза - видеть только, ушей - слышать, уст - вкушать, ноздрей - принимать в себя запах, рук-касаться; но рассудить, что должно видеть и слышать, до чего должно касаться, что вкушать и обонять, - не дело уже чувств; судят же об этом душа и ум ее. Рука может, конечно, взяться и за меч, уста могут вкусить и яд, но они не знают, что это вредно, если не произнесет о том суда ум. И это (чтоб видеть нам дело в подобии) походит на хорошо настроенную лиру и на сведущего музыканта, у которого она в руках. Каждая струна на лире имеет свой звук, то густой, то тонкий, то средний, то пронзительный, то какой-нибудь другой; но Судить о согласии звуков и распознать стройный их лад невозможно без знатока; ибо тогда только оказывается в них согласие и правильный лад, когда держащий в руках лиру ударит по струнам, и мерно коснется каждой. Подобно этому, поелику и чувства в теле настроены как лира, когда управляет ими сведущий ум, тогда душа рассуждаеи и знает, что делать и как поступать. Но это свойственно только людям, и это-то есть разумность человеческой души, пользуясь которою отличается она от бессловесных, и доказывает о себе, что она действительно не одно и тоже с видимым в теле. Тело часто лежит на земле, а человек представляет и созерцает, что на небе. Тело часто покоится, безмолвствует и сидит, а человек - внутренно в движении, и созерцает, что вне его, переселяясь и переходя из страны в страну, встречаясь с знакомыми, не редко предугадывая и предузнавая по этому дела свои на другой день. Что же это иное, как не разумная душа, которая в человеке размышляет, и представляет, что выше его?
32) А для тех, которые дошли даже до бесстыдства неразумности, строгим доказательством послужит и следующее. Тело по природе смертно; почему же человек размышляет о бессмертии, и не редко, из любви к добродетели, сам на себя навлекает смерть? Или, тело - временно; почему же человек представляет себе вечное, и поэтому пренебрегает тем, что у него под ногами, вожделевает же вечного? Тело само о себе не помыслит ничего подобного; оно не помыслило бы и о том, что вне его; потому что оно смертно и временно. Необходимо же быть чему-либо другому, что помышляло бы о противоположном и неестественном телу. Итак, что же это опять будет, как не душа разумная и бессмертная? Не со-вне, но внутри в теле, как музыкант на лире, производит она совершеннейшие звуки. Опять, глазу естественно смотреть, и слуху - слушать; почему же одного отвращаются они, а другое избирают? Кто отвращает глаз от зрения? Или кто заключает для слышания слух, по природе способный слышать? Или кто не редко удерживает от естественного стремления вкус, по природе назначенный для вкушения? Кто запрещает до иного касаться руке, по природе деятельной? И обоняние, данное для ощущения запахов, кто отвращает от принятия в себя оных? Кто производит это вопреки тому, что естественнно телу? Или почему тело, отвращаясь от требуемого природою, склоняется на совет другого, и обуздывается его мановением? Все это доказывает не иное что, как разумную душу, владычествующую над телом. Тело не само себя движет, но приводится в движение и движется другим, как и конь не сам себя впрягает, но понуждает его владеющий им. Посему-то и даются людям законы - делать доброе и отвращаться порока; для бессловесных же, лишенных разумности и мышления, и худое остается невнятным и неразличимым. Итак, думаю, сказанным доселе доказано, что в людях есть разумная душа.
33) Но в церковном учении, для убеждения в том, что не должно быть идолам, необходимо знать, что душа и бессмертна. Познание же об этом всего более облегчается для нас познанием тела и различением души от тела. Ибо если в слове нашем доказано, что душа - не одно и тоже с телом, тело же по природе смертно; то необходимо душе быть бессмертною по тому самому, что она не подобна телу. И опять, если, по доказанному, душа движет гело, а сама ничем другим не приводится в движение; то следует из этого, что душа самодвижна, и, по сложении с себя тела в землю, опять будет сама себя приводить в движение. Ибо не душа подвергается смерти, умирает же тело, вследствие разлучения с ним души. Посему, если бы душа приводима была й движение телом, то по разлучении с движущим ей следовало бы умереть. А если душа движет и тело, то тем паче необходимо ей приводить в движение и себя. Приводя же себя в движение, по необходимости будет она жить и по смерти тела; потому что движение души не иное что есть, как жизнь ее; как, без сомнения, и о теле говорим, что тогда оно живет, когда движется, и тогда бывает смерть его, когда прекращается в нем движение. Но это яснее можно видеть из душевной деятельности, пока душа еще в теле. Если и тогда, как душа заключена в теле и соединена с ним, не ограничивается она малостию тела и не соразмеряется с нею; тело лежит иногда на одре, и какбы уснув смертным сном, пребывает недвижимо, а душа по силе своей бодрствует, возвышается над природою тела, и хотя пребывает в теле, но, какбы преселяясь из него, представляет и созерцает, что превыше земли, не редко же, поощряемая чистотою ума, воспаряет к святым и Ангелам, пребывающим вне земных тел, и беседует с ними; то, разрешившись от тела, когда будет сие угодно соединившему ее с ним Богу, не тем ли паче, и не в большей ли еще мере, приобретет она яснейшее ведение о бессмертии? Ибо, если и связанная телом жила такою жизнию, которая вне тела, то по смерти тела тем паче будет жить, и не прекратится жизнь ея; потому что так сотворил ее Бог Словом Своим, Господом нашим Иисусом Христом. И помышляет и мудрствует она о бессмерном и вечном, потому что сама бессмертна. Как телесные чувства, поелику тело смертно, видят смертное; так душе, созерцающей бессмертное и помышляющей о бессмертном, необходимо и самой быть бессмертною, и жить вечно. Ибо понятия и созерцания бессмертия никогда не оставят ее, пребывая в ней и служа как бы подгнетом к поддержанию бессмертия. Посему-то душа имеет понятие и о созерцании Бога, и сама для себя делается путем, не со-вне заимствуя, но в себе самой почерпая ведение и разумение о Боге Слове.
34) А поэтому утверждаем (о чем говорено уже было и прежде), что язычники, как отреклись от Бога и, кланяются вещам неодушевленным, так, думая о себе, что нет в них разумной души, и причисляя себя к бессловесным, в этом самом несут наказание за свое безумие. И потому, как неодушевленные, благоговея пред вещами неодушевленными, достойны они сострадания и руководства. Если же уверены они (как и в праве быть уверенными), что есть в них душа, и имеют высокое понятие о своей разумности; то для чего, какбы не имея души, отваживаются поступать вопреки разуму, не мудрствуют, как должно мудрствовать, но ставят себя выше и Божества? Ибо сами имея бессмертную и невидимую ими душу, уподобляют Бога вещам видимым и смертным. Или почему, как отступили от Бога, так паки не прибегнут к Нему? Как отвратились они мыслию от Бога, и не-сущее стали представлять себе богами, так могут возвыситься умом души своей, и снова обратиться к Богу. Обратиться же к Богу будет для них возможно, если свергнут с себя скверну всякого вожделения, в какую облеклись, и в такой мере омоются, что отринут все чуждое душе и в нее привзошедшее, представят же ее чистою от всяких примесей, какою была она сотворена; и таким образом придут в состояние созерцать в ней Отчее Слово, по Которому сотворены в начале. Ибо создана душа по образу и подобию Божию, как дает разуметь об этом божественное Писание, говоря от лица Божия: сотворим человека по образу Нашему и по подобию (Быт. 1:26).
Посему, когда душа слагает с себя всю излившуюся на нее скверну греха, и соблюдает в себе один чистый образ, тогда (чему и быть следует) с просветлением его, как в зеркале, созерцает в нем Отчий образ - Слово, и в Слове уразумевает Отца, Которого образ есть Спаситель. Или, если учение души недостаточно, потому что ум ее омрачается внешним, и не видит она лучшего; то ведение о Боге можно также заимствовать от видимого; потому что тварь порядком и стройностию, как бы письменами, дает уразуметь и возвещает своего Владыку и Творца.
35) Бог благ, человеколюбив, благопопечителен о сотворенных Им душах; и поелику по естеству Он невидим и непостижим, превыше всякой сотворенной сущности, а род человеческий, произшедший из ничего, не достиг бы ведения о Нем несотворенном; то посему-то самому и привел Он тварь Словом Своим в такое устройство, чтобы Его, невидимого по естеству, могли познавать люди хотя из дел. Ибо из дел не редко познается и такой художник, котораго мы не видали. Говорят, например, о ваятеле Фидие, что произведения его соразмерностию и взаимною соответственностию частей показывают в себе Фидия, хотя и нет его пред зрителями. Так и из порядка в мире можно познавать Творца и Создателя его, Бога, хотя и невидим Он телесным очам. Никто не смеет сказать, будто бы Бог во вред нам употребил невидимость естества Своего, и оставил Себя совершенно непознаваемым для людей. Напротив того, по сказанному выше, в такое устройство привел Он тварь, что, хотя невидим по естеству, однако-же познается из дел. И не от себя говорю это, но так научен я Богословами; и один из них, Павел, пишет к римлянам: Ибо то, что незримо в Нем, созерцается от создания мира чрез размышление над творениями: и вечная Его сила и Божество (Рим. 1:20), и с дерзновением говорит ликаонянам: мужи, что это вы делаете? И мы - подобные вам люди, благовествующие вам, чтобы вы от этих суетных богов обратились к Богу живому. Который сотворил небо и землю, и море и всё, что в них, Который в прошедших поколениях позволил всем народам ходить своими путями, хотя и не переставал свидетельствовать о Себе, творя добро, подавая вам с неба дожди и времена плодоносные, исполняя пищею и радостью сердца ваши (Деян. 14:15-17). Ибо, взирая на небесный круг, на течение солнца и луны, на положения и круговращения прочих звезд, совершающиеся различно и по противоположным направлениям, впрочем так, что при всем разнообразии соблюдается звездами одинаковый порядок, - кто не придет к той мысли, что не сами себя привели оне в устройство, но есть иной приводящий их в устройство Творец? И взирая на восходящее ежедневно солнце, на луну, являющуюся ночью, по неизменному закону, совершенно в равное число дней, убывающую и возрастающую, также на звезды, из которых одне блуждают и разнообразно изменяют свое течение, а другие движутся в неуклонном направлении, - кто не составит себе такого понятия, что, без сомнения, есть правящий ими Создатель?
36) Также, видя, что противоположные по природе вещи соединены и пребывают в согласной стройности, например, срастворены огонь с холодом, и сухость с влажностию, и не враждуют между собою, но как бы из чего-то единого составляют одно тело, - кто не сделает такого заключения, что вне этих вещей есть Сочетавший их? И видя, что зима уступает место весне, весна - лету, лето - осени, что эти времена года по природе противоположны, одно охлаждает, другое палит, одно питает, а другое истощает, однако же, все они равно и безвредно служат к пользе людей, - кто не подумает, что есть Некто совершеннейший всего этого, и Он, приводя все в равенство, всем правит, хотя и не видишь ты Его? Или, взирая на облака, носимые в воздухе, и на водную тяготу, связанную в облаках, кто не приобретет себе понятия о Связавшем все это и Повелевшем, чтобы так было? Или, смотря на эту землю, по природе весьма тяжелую, поставленную на воде, и неподвижно стоящую на том, что по природе удободвижно, - кто не размыслит сам с собою, что есть Бог сотворивший и устроивший ее? Или, видя по временам плодоносие земли, дожди с неба, разлития рек, появление новых источников, рождение животных от несходных между собою, притом примечая, что бывает это не всегда, а в определенныя на то времена, и вообще, усматривая, что вещами несходными и противоположными достигается равный и одинаковый между ними порядок, - кто не сделает заключения, что есть единая Сила, Которая, пребывая неизменною, привела это в устройство, и распоряжается этим, как Ей благоугодно? Все эти вещи никогда не могли бы ни состояться, ни произойдти сами собою, по взаимной противоположности естеств. Вода по природе тяжела и течет вниз; облака же легки, не имеют тяжести и стремятся вверх; однако же видим, что облака носят на себе воду, которая тяжелее их. Также, земля весьма тяжела, а вода легче ее; однако же более тяжелое поддерживается легчайшим, и земля не падает вниз, а стоит неподвижно. Мужеский пол - не тоже, что и женский; однако же полы между собою соединяются, и обоими совершается одно рождение подобнаго живого существа. Короче сказать, холодное противоположно теплому, влажное противоборствует сухому: однако же, сошедшись вместе, не оказывают между собою вражды, но согласно составляют одно тело и служат к происхождению всего.
37) Итак, вещи, по природе одна другой противоборствующие и противоположные, не соединились бы между собою, если бы не был совершеннее их связавший их Господь, Которому уступают и повинуются и самыя стихии, как рабы послушные владыке. Каждая стихия не противоборствует другой, стремясь к тому, что свойственно ей по природе, но все они соблюдают между собою согласие, признавая соединившего их Господа. По природе оне противоположны, а по изволению Правящего ими дружелюбны. Но если бы не были приводимы в единое срастворение высшим повелением; то каким бы образом стеклись и соединились тяжелое с легким, или сухое с влажным, или круглое с прямым, или огонь с холодом, или, вообще, море с землею, или солнце с луною, или звезды с небом, и воздух с облаками, когда каждая вещь не сходна с другою по природе? Великое произошло бы между ними смятение; потому что одно палит, другое охлаждает, одно по тяжести влечет вниз, другое, напротив, по легкости - вверх; солнце освещает, а воздух омрачает. И звезды враждовали бы между собою; потому что одни имеют положение выше, а другие ниже. И ночь не уступала бы места дню, но всегда пребывала бы с ним в борьбе и раздоре. А в таком случае увидели бы мы уже не благоустройство, но расстройство, не порядок, но безчиние, не приведение в единый состав, а во всем разъединение, не соблюдение меры, а отсутствие ее; потому что, при раздоре и противоборстве каждой отдельной части, или все уничтожилось бы, или что-либо одно оказалось одерживающим верх. Но и это опять доказывало бы расстройство целого; потому что оставшееся что-нибудь одно и лишенное содействия всего прочего делало бы целое не соразмерным, как в теле оставшаяся одна нога и одна рука не сохранят в себе целого тела. Каким бы стал мир, если бы в нем осталось одно солнце, или круговращалась одна луна, или была одна ночь, или всегда продолжался день? Какая была бы опять стройность, если бы осталось одно небо без звезд, или звезды остались без неба? Что было бы пользы, если бы оставалось одно море, и если бы простиралась одна земля без вод и без других частей творения? Как произошли бы на земле человек, или вообще живое существо, при взаимном мятеже стихий и преобладании чего-либо одного, не достаточного к составлению из себя тел? Ибо из одной теплоты или из одного холода, или из одной влажности или сухости, ничто не составилось бы во вселенной; но повсюду было бы все безпорядочно и несвязно. Даже и самое, по видимому, преобладающее не могло бы иметь самостоятельности без пособия прочих вещей; потому что при таком только пособии имеет оно самостоятельность.
38) Итак, поелику во всем открывается не бесчиние, но порядок, не отсутствие меры, но соразмерность, не расстройство, но благоустройство и всестройное сочетание мира; то необходимо заключить и составить себе понятие о Владыке, Который все соединил и скрепил, во всем произвел согласие. Хотя и невидим Он очам, но порядок и согласие вещей противоположных дают уразуметь их Правителя, Распорядителя и Царя. Если увидим, что город, насе-ленный множеством различных людей, больших и малых, богатых и бедных, также - старых и молодых, мужчин и женщин, управляется добропорядочно, и жители, хотя различны между собою, но единомысленны: ни богатые не возстают на бедных, ни болыпие на малых, ни молодые на старых, но все равномерно живут в мире; если, говорю, приметим все это, то без сомнения поймем, что единомыслие поддерживается присутствием градоправителя, хотя и не видим его. Ибо бесчиние есть признак безначалия, а порядок доказывает, что есть владычествующий. И в теле примечая, что члены между собою согласны, глаз не противоборствует слуху, рука не возстает против ноги, но каждый член безмятежно отправляет свое служение, - конечно, заключаем из сего, что есть в теле душа, правительница членов, хотя и не видим ее. Так, видя порядок и стройность вселенной, необходимо представлять Властителя вселенной Бога, и притом одного, а не многих.
И самый порядок мироправления, и согласная во всем стройность доказывают не многих, но единого Мироправителя и Вождя - Слово. Если бы тварь имела многих правителей; то не соблюдался бы такой во всем порядок, но все пришло бы опять в безпорядок, потому что каждый бы из многих наклонял все к своему намерению, и противоборствовал другим. Как выше утверждали мы, что многобожие есть безбожие; так многоначалие по необходимости будет безначалием. Поелику каждый уничтожает власть другого, то ни один не окажется начальствуюшим, но у всех произойдет безначалие. А где нет начальствующаго, там непременно бывает безпорядок. И наоборот, единый порядок и единомыслие многих и разных доказывают, что у них один начальник. Если кто издали слышит лиру, на которой много разных струн, и дивится их стройному согласию, потому что звучит не та одна струна, у которой звук густ, и не та одна, у которой звук тонок, и не та одна, которая имеет звук средний, но звучат все в равном между собою соотношении; то, конечно, заключит из сего, что лира не сама себя приводит в движение, и что не многие ударяют в струны, но один есть музыкант, хотя и не видишь ты его, и он искусством своим звук каждой струны срастворяет в единое стройное согласие. Так, поелику в целом мире есть всестройный порядок, ни горнее не возстает против дольнего, ни дольнее против горнего, но все стремится к одному порядку; то следует представлять себе не многих, а единого Правителя и Царя всей твари, Который все озаряет светом Своим, и приводит в движение.
39) Не должно думать, что у твари много правителей и творцов; но с строгим благочестием и истиною согласно - веровать в единого ее Создателя, что ясно доказывает и самая тварь. Ибо надежным признаком, что Творец вселенной один, служит то, что миров не много, а один. Если бы ммого было богов; то надлежало бы, чтоб и миров было много, и они были различны. Многим же устроить один мир, и единому миру быть творением многих, неприлично было бы, по открывающимся в этом несообразностям. Во-первых, если бы один мир произошел от многих; то показывал бы бессилие сотворивших; потому что одно дело совершено многими, а это немаловажный признак, что сведение каждаго в деле творения было не совершенно. Ибо, если бы и одного было достаточно, то не стали бы взаимных недостатков восполнять многие. Сказать же, что в Боге есть недостаток, не только нечестиво, но и крайне беззаконно. И у людей назовут художника слабым, а не совершенным, если одно дело может он совершить не один, но только вместе со многими, А если каждый мог совершить целое, все же производили его для участия в деле; то смешно будет предполагать, что каждый действовал для славы, чтобы не подозревали его в бессилии; и опять, приписывать Богам тщеславие - весьма нелепо. Притом, если каждый один имел довольно сил создать целое, то какая нужда во многих, где на все достаточно одного? И с другой стороны, нечестиво и нелепо будет предположение, что творение одно, а творивших много, и они различны; потому что, по естественной причине, единое и совершенное лучше различного. Надобно же знать и то, что если бы мир произведен был многими, то имел бы различные и несходные между собою движения; потому что, имея свои отношения к каждому из сотворивших, имел бы и столько же различных движений. От различия же, как говорено было и прежде, опять произошли бы расстройство и во всем безпорядок. И корабль, управляемый многими, не поплывет прямо, пока кормилом его не овладеет один кормчий. И лира, в струны которой ударяют многие, не издаст согласных звуков, пока не ударит в них один искусник. Итак, поелику тварь одна, и мир один, и порядок в нем один; то должно представлять себе и единого Царя и Создателя твари Господа. Ибо и сам Создатель для того сотворил один всецелый мир, чтобы устроение многих миров не привело к мысли о многих Создателях. Поелику же творение одно, то веруем, что и Творец его один. И мир один не потому, что Создатель один; Бог мог сотворить и иные миры. Но поелику сотворенный мир один, то необходимо веровать, что и Создатель его один.
40) Кто же сей Создатель, - это всего более необходимо уяснить и сказать утвердительно, чтобы иной, неведением сего введенный в заблуждение, не почел Создателем кого другого, и оттого не впал опять в одинаковое с язычниками безбожие. Думаю же, что никто не имеет об этом колеблющегося мнения. Ибо если в слове нашем показано, что так называемые стихотворцами боги - не боги, и обоготворяющие тварь изобличены в заблуждении, вообще же доказано, что языческое идолослужение есть безбожие и нечестие; то, по уничижении идолов, совершенно необходимо, наконец, нашей вере быть благочестивою, и Богу, Которому мы покланяемся и Которого мы проповедуем, быть единым и истинным Богом, Господом твари и Создателем всякого существа. Кто же это, как не всесвятый и превысший всякой сотворенной сущности Отец Христов? Он, как наилучший кормчий, собственною Своею Премудростию и собственным Своим Словом, Господом нашим Иисусом Христом, спасительно управляет и распоряжается всем в мире, и все творит, как Сам признает это наилучшим. И оно прекрасно, как скоро сотворено, имы видим сотворенное, потому что и это угодно Ему. И никто не должен сомневаться в этом. Ибо если бы движение твари было не разумно, и вселенная носилась, как ни есть; то справедливо мог бы иной не верить утверждаемому нами. Если же тварь лриведена в бытие словом, премудростию и ведением, и во в.сем мире есть благоустройство; то необходимо настоятелем и строителем этого быть не иному кому, как Божию Слову.
Словом же называю не то, которое внедрено и прирождено в каждой из сотворенных вещей, и которое иные привыкли называть семененосным; такое слово неодушевленно, ни о чем не мыслит, ничего не представляет, но действует только внешним искусством, сообразно с знанием влагающего его. Также не то разумею слово, какое имеет словесный человеческий род, не слово сочетаваемое из слогов и напечатлеваемое в воздухе. Но разумею живого и действенного Бога, источное Слово Благого и Бога всяческих, Слово, Которое и отлично от сотворенных вещей и от всякой твари и есть собственное и единственное Слово благого Отца, вселенную же эту привело в устройство и озаряет Своим промышлением. Как благое Слово благого Отца, Оно благоустроило порядок вселенной, сочетавая противоположное с противоположным и устрояя из этого единое согласие. Как Божия сила и Божия премудрость, Оно вращает небо„ и повесив землю ни на чем не опирающуюся, водрузило ее Своим мановением. Им солнце стало светоносным и озаряет вселенную. От Него и луна имеет свою меру света. Им и вода повешена на облаках, и дожди наводняют землю, и море заключено в пределы, и земля украшена всякого рода растениями и произращает зелень. Если бы какой неверующий, слыша утверждаемое нами спросил: действительно ли есть Божие Слово? - то сомнением о Божием Слове показал бы он свое безумие. Между тем, имеет он доказательство в видимом, что все состоялось Божиим Словом и Божиею Премудростию, и ничто сотворенное не утвердилось бы, если бы не было, по сказанному, произведено Словом, и Словом Божиим.
41) Но, будучи Словом, Оно, как сказано, не из слогов сочетавается, подобно человеческому слову, а есть неизменяемый образ Отца Своего. Люди сложены из частей и сотворены из ничего; у них и слово - слагаемое и разлагающееся. Но Бог есть Сый [Сущий] и не сложен; потому и Слово Его есть Сый [Сущий]; Оно не сложно, но есть единый и Единородный Бог и Благий, произшедший от Отца, как бы из благого источника; Оно все приводит в устройство и содержит.
И подлинно досточудна причина, по которой Слово, и Божие Слово, низошло к сотворенному; она показывает, что и неприлично было совершиться этому иначе, а не таким образом, как действительно совершается. Естество сотворенных вещей, как произшедшее из ничего, само в себе взятое, есть что-то текучее, немощное, смертное. Бог же всяческих - ~по естеству благ и выше всякой доброты, и посему человеколюбив; потому что в благом не может ни к кому быть зависти. Посему-то не завидует Он никому в бытии, но хощет, чтобы все наслаждались бытием, и всем мог Он являть Свое человеколюбие. Итак, усматривая, что всякое сотворенное естество, сколько зависит от заключающихся в нем самом причин, есть нечто текучее и разрушающееся, на тот конец, чтобы вселенная не подверглась разрушению и не разрешилась опять в небытие, все сотворив вечным Словом Своим и осуществив тварь, не попустил ей увлекаться и обуреваться собственным своим естеством, от чего угрожала бы ей опасность снова прийти в небытие, но как Благой управляет вселенною и поддерживает ее в бытии Словом же Своим, Которое само есть Бог, чтобы тварь, озаряемая владычеством, промышлением и благоустроением Слова, могла твердо стоять в бытии, как причастная подлинно сущего от Отца Слова, и Им вспомоществуемая в бытии, и не подверглась бы тому, чему могла бы подвергнуться (т. е. небытию), если бы не соблюдал ее Бог - Слово, Иже есть образ Бога невидимого, перворожден всея твари: потому что в Нем было сотворено всё на небесах и на земле, видимое и невидимое... Он же есть глава Тела, Церкви (Кол. 1:15-18), как в святых Писаниях учат служители истины.
42) Это-то всемогущее, всесовершенное, святое Отчее Слово, низшедши во вселенную, повсюду распространило силы Свои, озарив и видимое и невидимое, в Себе все содержит и скрепляет, ничего не оставив лишенным силы Своей, но оживотворяя и сохраняя все и во всем, и каждую вещь в особенности, и вдруг все в совокупности; начала же всякой чувственной сущности, каковы: теплота, холод, влажность и сухость, срастворяя во едино, делает Оно не противодейственными, но производящими одну согласную стройность. Им и Его силою делается, что огонь не противоборствует холоду, и влажность - сухости, а напротив того, эти, сами в себе противоположные стихии, сошедшись вместе, как дружественные и родственные, производят из себя видимые веши и служат началами бытию тел. Покорствуя сему Богу - Слову, иное оживотворяется на земле, а иное осуществляется на небе. Его силою, по сказанному выше все море и великий океан совершают движение свое в собственных своих пределах, и вся суша одевается зеленью и украшается разными всякого рода растениями. И чтобы не длить времени, каждую известную вещь именуя особо, скажу: из всего, что существует и бывает, ничего нет такого, что произошло бы и состоялось не в Слове и не Словом, как говорит и Богослов: В начале было Слово, и Слово было с Богом, и Слово было Бог... без Него ничто не возникло, что возникло (Иоан. 1:1. 3).
Как музыкант, настроив лиру, и искусно сводя густые звуки с тонкими, и средние с прочими, производит одно требуемое сладкогласие: так и Слово - Божия Премудрость, держа вселенную, как лиру, и что в воздухе, сводя с тем, что на земле, а что на небе - с тем, что в воздухе, целое сочетавая с частями, и обращая Своим мановением и изволением, прекрасно и стройно производит единый мир и единый в мире порядок; само неподвижно пребывает у Отца, и все приводить в движение Своим снисхождением во вселенную, чтобы каждая вещь благоугодна была Отцу Его. Ибо в том открывается чудное действие Божества Его, что одним и темже мановением, не в разные времена, но вдруг, и все в совокупности, и прямое и круглое, горнее, среднее, дольнее, влажное, холодное, тешюе, видимое и невидимое, обращает и приводит в устройство, сообразно с природою каждой вещи. Ибо одним и темже мановением Его прямое движется как прямое, круглое обращается как круглое, и среднее приводятся в движение, как оно есть, теплое согревается, сухое иссушается, и все, сообразно с своею природою, оживотворяется и приводится Им в бытие; а таким образом производится им некая чудная, и подлинно божественная, стройность.
43) И чтобы понять это из примера, представь утверждаемое нами в подобии большаго лика поющих. Лик состоит из разных людей, из детей и жен, стариков и также молодых; вдруг, один управляющий ликом подает знак, и каждый поет по. своим способностям и силам, муж как муж, дитя как дитя, старый как старый, и молодой как молодой; но все в совокупности выводят одну стройную песнь. Или представь, как душа наша в одно и тоже время приводит в движение чувства наши, сообразно с деятельностию каждого, и как скоро предстает один предмет, все чувства приводятся в действие, глаз видит, слух слышит, рука осязает, обоняние приемлет в себя запах, вкус вкушает, а не редко и другия части тела начинают действовать, например, ноги - ходить. Или обясним утверждаемое нами и третьим примером. Всего более уподобляется это большому благоустроенному городу, который управляется присутствием приводящего его в устройство правителя и царя. Царь едва появится, даст приказ, обратит на все взор, как все ему повинуются; одни спешат возделывать землю, другие - черпать воду в водопроводах, кто идет сеять, кто отправляется в совет, кто входит в церковь, судия идет судить, градоправитель - давать законы, художник с поспешностию принимается за работу, мореходец отправляется к морю, плотник - на стройку, врач идет врачевать, зодчий - созидать, и один уходит в поле, другой приходит с поля, одни занимаются делами в городе, другие выходят из города и опять в него возвращаются. Все же это производится и устрояется присутствием одного градоправителя и его повелением. Хотя пример этот и мал, впрочем точно также, в возвышеннейшем только понятии, надобно представить себе и целую тварь. По единому манию Божия .Слова все в совокупности приводится в устройство; каждою вещью совершается ей свойственное, всеми же вообще выполняется единый порядок.
44) Ибо мановением и силами начальственного и владычественного во вселенной Божия и Отчего Слова вращается небо, движутся звезды, является солнце, круговращается луна, освещается солнцем воздух, согревается эфир, дуют ветры, горы возносят вершины свои в высоту, море волнуется и питает в себе живыя твари, земля, пребывая неподвижною, приносит плоды, человек образуется, живет и потом умирает; одним словом, все одушевляется и движется, огонь горит, вода прохлаждает, источники струятся, реки наводняются, годы и времена года протекают, падают дожди, скопляются облака, идет град, отвердевают снег и лед, летают птицы, пресмыкаются гады, плавают живущия в водах, море носит на себе корабли, земля засевается, и в определенное время покрывается зеленью, произращает дерева, иное обновляется, иное зреет, иное же, достигнув совершенного возраста, стареет и умирает, одно исчезает, другое родится и появляется. Все же это и гораздо еще большее, чего по множеству не в силах мы и описать, дивносодетельное и чудодейственное Божие Слово, озаряя и оживотворяя, мановением Своим приводит в движение и благоустройство, содевая единый мир, и не вне Себя оставляя и невидимые Силы; потому что и их, как Творец, сообъемля в целом, также содержит и оживотворяет Своим мановением и промышлением. И ничто не может служить оправданием в неверии этому. Ибо как промышлением Слова, и тела возрастают, и разумная душа движется, мыслит и живет (на это не нужно приводить много доказательств, потому что видим это на деле); так то же опять Божие Слово одним и простым мановением, Своею силою, приводит в движение и содержит и этот видимый мир и невидимые Силы, сообщая каждому существу свойственную ему деятельность. Почему божественные Силы приводятся в движение божественно, а видимые вещи - как мы видим это.
Сам же Вождь и Царь всего, Собою утверждая все, делает все к славе и ведению Отца Своего, и делами, какия совершает Он, какбы учит и говорит: ибо от величия красоты созданий сравнительно познается Виновник бытия их (Прем. 13: 5).
45) Как, воззрев на небо и рассмотрев его украшение и свет звезд, должны мы восходить мыслию к Слову, Которым все приведено в благоустройство; так, представляя умом Божие Слово, необходимо нам представлять и Отца Его Бога, от Которого исходя, справедливо именуется Слово истолкователем и Ангелом Отца Своего. Это можно нам видеть и на себе самих. Когда у человека исходит слово: заключаем, что источник слова есть мысль, и вникая в оное, усматриваем означаемую словом мысль; тем паче, в высших представлениях и в несравненном превосходстве, усматривая силу Слова, составляем себе понятие и о благом Его Отце, как говорит сам Спаситель: Кто Меня увидел, увидел Отца (Иоан. 14: 9).
Но яснее и в большей мере проповедует о сем все богодухновенное Писание, основавшись на котором и я пишу тебе это; потому и ты, читая сие, можешь верить сказанному мною; ибо слово под-тверждаемое многими имеет непререкаемое доказательство.
Итак, Божие Слово издревле предограждало народ иудейский, говоря об уничтожении идолов: Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли (Исх, 20:4). Причину же уничтожения идолов дает видеть в другом месте, говоря: их идолы - серебро и золото, дело рук человеческих. Есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат; есть у них ноздри, но не обоняют; есть у них руки, но не осязают; есть у них ноги, но не ходят; и они не издают голоса гортанью своею (Псал. 113:12-15). Не прошло оно молчанием и учения о твари; напротив же того, хорошо зная красоту тварей, чтобы иные, взирая на них, не как на дело Божие, по красоте их не стали кланяться им, как богам, предограждает людей, говоря: дабы ты, взглянув на небо и увидев солнце, луну и звезды [и] все воинство небесное, не прельстился и не поклонился им и не служил им, так как Господь, Бог твой, уделил их всем народам под всем небом (Втор. 4:19). Разделил не для того, чтобы твари эти были богами языческих народов, но чтобы, по сказанному, из действия их и язычники познали Создателя вселенной Бога. Народ же иудейский издревле имел у себя полнейшее учение, потому что не из дел только творения, но и из божественных Писаний, почерпал ведение о Боге. И вообще, отвлекая людей от идольской прелести и от неразумного представления о богах, Писание говорит: да не будет у тебя других богов пред лицом Моим (Исх. 20:3). Воспрещает людям иметь иных богов, не потому, что иные - действительно боги, но чтобы, отвратившись от истинного Бога, не начали обоготворять несуществующее; а таковы наименованные богами у стихотворцев и историков, о которых доказано, что это - не боги. И самый образ выражения показывает, что они - не боги; сказано: да не будут тебе бози инии; чем означается будущее время; а что произойдет в будущее время, того, когда говорится о сем, нет еще.
46) Истребив же языческое или идольское безбожие, умолкло ли божественное учение, попустило ли человеческому роду влаяться вовсе не причастным ведения о Боге? Нет; а напротив того, предваряет оно мысль сию, говоря: Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть (Втор. 6:4). И еще: и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею и всеми силами твоими (5). И еще: Господа, Бога твоего, бойся, и Ему [одному] служи, [и к Нему прилепись,] и Его именем клянись (13). А что о промышлении и о благоустроении Слова, простирающихся на все и во всем, свидетельствует все богодухновенное Писание, достаточным доказательством утверждаемого теперь служит та вера в Слово, с какою говорят Богословы: Ты поставил землю, и она стоит. По определениям Твоим все стоит доныне (Псал. 118, 90. 91). И еще: пойте Богу нашему на гуслях. Он покрывает небо облаками, приготовляет для земли дождь, произращает на горах траву [и злак на пользу человеку]; дает скоту пищу его и птенцам ворона, взывающим к Нему (Псал. 146:7-9). Чрез кого же дает? Не чрез Того ли, Кем все сотворено? Ибо кем сотворено, тот, по естественному порядку, у промышляет о всем. Кто же это, как не Божие Слово, о Котором в другом Псалме говорит: Словом Господа сотворены небеса, и Духом уст Его - все воинство их (Псал. 32:6)? Подтверждает же, что и все о Нем и Им сотворено, в чем и уверяет нас, говоря: ибо Он сказал, - и сделалось; Он повелел, - и явилось (9); как и великий Моисей в том же удостоверяет, в начале мироздания объясняя сказанное, и говоря: и рече Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию (Быт. 1:26); потому что, и совершая творение неба, земли и всего, Ему же говорил Отец: да будет небо; да соберутся воды, и да явится суша, да изведет земля траву и всякое животное; посему и можно обличить иудеев, как не верно пользующихся Писаниями. Ибо спросят у них: с кем беседует Бог, когда говорит, и повелевая? Если повелевал тварям и с ними беседовал; то напрасно было слово; тварей еще не было, а только должны были произойдти. Никто же не говорит, с тем, чего нет. Никто не повелевает и не обращает речи к непроизшедшему еще, чтоб оно произошло. Если бы Бог повелевал тому, что будет; то надлежало бы сказать: будь, небо; будь, земля; произрасти, трава; будь сотворен, человек. Теперь же не сотворил еще сего, а повелевает, говоря: сотворим человека, и: да произрастет трава, - чем показывается, что Бог разглагольствует об этом с Кем-то близким к Нему. Поэтому необходимо, чтобы с Ним был некто, с кем собеседуя, творил Он вселенную. Кто же это, как не Слово Его? С Кем (пусть скажут) беседовать Богу, как не с Словом Своим? Или Кто был с Ним, когда творил Он всякую тварную сущность, как не Премудрость Его, Которая говорит: когда творил небо и землю, с Ним бех (Притч. 8:27). Под наименованием же неба и земли заключает все сотворенное на небе и на земле. Сопребывая же со Отцом, как Премудрость, и на Него взирая, как Слово, создает, приводит в бытие и благоустрояет вселенную, и как сила Отчая поддерживает в бытии всю совокупность тварей, как говорит Спаситель: все, что вижу творящего Отца, и Я также творю (Иоан. 5:19); и священные Ученики Его учат: всяческая Тем и о Нем быша (Кол. 1:16). Он, как благое рождение от Благого и как истинный Сын, есть Отчая Сила и Премудрость и Слово, и все это не по причастию, не потому, что дано Ему сие во-вне, как дается Его причастникам, которые Им умудряются, чрез Него соделываются сильными и разумными; но потому, что Он есть источная Премудрость, источное Слово, источная, собственно Отчая, Сила, источный Свет, источная Истина, источная Правда, источная Добродетель, Отпечатление, Сияние, Образ; короче сказать - всесовершенный плод Отца, единственный Сын, неизменяемый Отчий Образ.
47) И кто, кто изочтет Отца, чтобы изыскать и силы Слова Его? Ибо, как Он есть Отчее Слово и Отчая Премудрость, так и снисходя к тварям, для познания и уразумения ими Рождшего, делается для них источною святынею, источною жизнию, Дверию, Пастырем, путем, Царем, Вождем, Спасителем во всем, животворящим Светом и общим о всех промышлением. Сего-то благаго и зиждительнаго Сына имея от Себя, Отец не сокрыл Его не известным для тварей, но ежедневно открывает Его всем; потому что Им все стоит и живет. А в Нем и чрез Него являет Отец и Себя самого, как говорит Спаситель: Я во Отце, и Отец во Мне (Иоан. 14:10); почему необходимо Слову быть в Рождшем, и Рожденному быть совечным Отцу.
Но при всем том, когда ничто не существует независимо от Отчего Слова, небо же и земля и все, что на них, От него зависят, - несмысленные люди, отвергнув ведение о Нем и благочестие, не сущее предпочли сущему; вместо действительно сущего Бога обоготворили не-сущее, служа твари вместо Творца, и делая неразумное и злочестивое дело. Это подобно тому, как если бы кто дивился произведениям художника, и приведенный в изумление зданиями в городе стал попирать ногами самого здателя, или бы начал хвалить мусикийское орудие, но отринул бы того, кто составил и настроил его. Подлинно, это люди несмысленные и слепотствующие! Как иначе узнали бы мы дом, корабль, лиру, если корабля не построил кораблестроитель, дома не воздвиг зодчий, лиры не сделал музыкант? Посему, как отрицающий это безумен и даже выше ,всякого безумца, так, по моему мнению не здравы умом и те, которые не признают Бога и не чтут Слова Его, общего всех Спасителя и Господа нашего Иисуса Христа, - Слова, Которым Отец все благоустрояет и содержит, и промышляет о всем во вселенной.
И ты, христолюбец, имея веру в Него и благочестие, радуйся и будь благонадежен, что плодом веры в Него будет бессмертие и небесное царство, если только душа благоустрояет себя по Его законам. Ибо как живущим по заповедям Его - наградою вечная жизнь, так идущим противоположною стезею, а не стезею добродетели, - великий стыд и неотвратимая опасность в день суда, за то, что, зная путь истины, делали противное тому, что знали.
Слово о воплощении Бога –Слова, и о пришествии Его к нам во плоти.
1) в предыдущем слове, из многого взяв не многое, но в достаточной мере, рассуждали мы о заблуждении язычников касательно идолов, о суеверии их, и о том, как изобретено оно в начале, именно же, что люди по испорченности своей вымыслили для себя поклонение идолам; а также, по благодати Божией, предложили нечто и о Божестве Отчего Слова, о промышлении и сил Его во вселенной, именно же, что Им благоустрояет все благий Отец, по Его мановению приводится все в движение, и о Нем оживотворяется. Теперь же, блаженный и воистинну христолюбивый, будем, согласно с благочестивою верою, говорить о вочеловечении Слова, и божественное Его к нам пришествии (на что иудеи клевещут, над чем эллины издеваются, и чему мы покланяемся) постараемся объяснить так, чтобы видимое уничижение Слова тем паче возбудило в тебе большее и сильнейшее к Нему благоговение. Ибо чем большему осмеению подвергается Оно неверными, тем убедительнейшее представляет свидетельство о Божестве Своем. Чего не постигают люди, находя то невозможным, о том доказывает Оно, что это возможно; над чем издеваются люди, как над неприличным, то, по благости Своей, делает Оно благолепным; что люди ухищренно осмеивают, как человеческое, в том силою Своею дает Оно видеть Божественное, при мнимом Своем уничижении, крестом низлагая идольское мечтание, издевающихся же и неверующих невидимо убеждая признать Божество Его и силу.
При изложении же нами всего этого, надобно тебе содержать в памяти сказанное прежде, чтобы, как быть в состоянии урасуметь причину явления во плоти столь великого Отчего Слова, так не подумать, будто бы Спаситель приял на Себя тело по естественному порядку, но утвердиться в той мысли, что Он по естеству бесплотен и есть Слово, однако же, по человеколюбию и благости Отца Своего, для нашего спасения явился нам в человеческом теле. А нам, ведя рассуждение об этом, прилично будет сказать в начале о сотвореши вселенной и о Создателе ее Боге, чтобы таким обрасом всякий мог видеть, как сообрасно было обновление твари совершиться Словом, создавшим ее в начале. Ибо в этом не окажется никакого противоречия, если Отец тем же Словом, Которым создал тварь, сделал и ее спасение.
2) Создание миpa и сотворение вселенной многие объясняли раслично, и каждый, какое хотел, такое и составлял об этом понятие.
Одни говорят, что все произошло само собою и случайно. Таковы эпикурейцы, которые баснословят против себя, что нет и Промысла во вселенной, утверждая это прямо вопреки очевидному и видимому. Ибо если, как они утверждают, все произошло само собою бес Промысла; то надлежало всему произойти однообрасно, и быть подобным, а не расличным; во вселенной, как в едином теле, надлежало всему быть солнцем или луною, и у людей надлежало целому телу быть или рукою, или глазом, или ногою. Теперь же этого нет; но видим, что одно — солнце, другое — луна, а иное — земля, и в человеческих также телах одно — нога, другое — рука, иное — голова. А такой распорядок дает знать, что произошло это не само собою, даже показывает что предшествовала этому причина, из которой можно урасумевать и приведшего в порядок и сотворившего вселенную Бога.
Другие же, и в числе их великий у эллинов Платон, рассуждали, что Бог сотворил вселенную из готового и несотворенного вещества; потому что Богу и не возможно было бы сотворить что - либо, если бы не было готового вещества, как и у плотника должно быть готовое дерево, чтобы мог Он работать что-нибудь. Но утверждающие это не знают, что приписывают тем Богу бессилие. Если не сам Он — виновник вещества, но, вообще, всякое существо творит из вещества готового; то явно, что Он бессилен, потому что ничего действительного не в состоянии произвести бес вещества, как и в плотник, бес сомнения, бессилие его — причиной, что, не имея у себя дерева, не может сделать никакой нужной вещи. И с этим предположением, — что, если бы не было вещества, то Бог и не произвел бы ничего, — можно ли уже творцом и создателем назвать того, кто возможность творить получил от другого, именно же, от вещества? Если допустить это предположение, то, по словам их, Бог будет только художник, а не творец бытия, если Он обработывает готовое вещество, а не сам — виновник и вещества. Вообще, не может быть назван Он творцом, если не творитъ и того вещества, из которого произошло сотворенное.
А еретики вымышляют себе иного Создателя вселенной, кроме Отца Господа нашего Иисуса Христа, и в слепоте своей много об этом говорят. Господь говорит иудеям: Он же ответил: расве вы не читали, что Создатель изначала "сотворил их мужчиною и женщиною" и сказал: "поэтому оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут двое плотью единою"? Так что они уже не два, но плоть единая(Матф.19:4-6); потом, указывая на Творца, говорит еще: что Бог сочетал, того человек да не раслучает (6). как же они вводят тварь, чуждую Отцу? Если и по словамъ Иоанна, который все обемлет Словом своим, все чрез Него возникло, и бес Него ничто не возникло(Иоан.1:3); то как возможен иной Создатель, кроме Отца Христова?
3) Так они баснословят; божественное же учение и вера Христова отвергает их суесловие, как бесбожие. Оно признает, что вселенная не сама собою произошла, потому что есть о ней Промысл, и не из готового вещества сотворена, потому что Бог не бессилен; но из ничего, вовсе не существовавшую прежде вселенную, привел в бытие Бог Словом, как сказано Моисеем: В начале сотворил Бог небо и землю (Быт.1:1). И в весьма полезной книге Пастырь - говорится: „прежде всего веруй, что един есть Бог, Который сотворил, устроил и привел в бытие вселенную из ничего". Это же давая расуметь, и Павел говорит:Верою мы постигаем, что миры устроены словом Божиим, так что из невидимого возникло видимое (Евр.11:3). Бог благ, лучше же сказать, Он — источник благости. В благом же ни к кому не может быть зависти. Посему, никому не позавидовав в бытии, из ничего все сотворил собственным Словом Своим, Господом нашим Иисусом Христом.
Преимущественно же перед всем, что на земле, сжалившись над человеческим родом, и усмотрев, что по закону собственного бытия не имеет Он достаточных сил пребывать всегда, Бог даровал людям нечто большее: не создал их просто, как всех бессловесных животных на земле, но сотворил их по обрасу Своему, сообщив им и силу собственного Слова Своего, чтобы, имея в себе как бы некие оттенки Слова и став словесными, могли пребывать в блаженстве, живя истинною жизнью, и в подлинном смысле - жизнью святых в раю. Но зная также, что человеческое произволение может преклоняться на ту и другую сторону, — данную людям благодать предварительно оградил законом и местом; ибо, введя их в рай Свой, дал им закон, чтобы, если сохранять благодать и пребудут добрыми, то, кроме обтования им 6ессмертия на небесах, и жизнь их в раю была беспечальна, бесболезненна и беззаботна; а если впадут в преступление, и переменившись сделаются худы, в начале знали о себе, что в смерти претерпят естественное тление, и не будут жить более в раю, но, умирая уже вне его, останутся в смерти и тлении. На это же указывает и божественное Писание, говоря от лица Божия:от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь (Быт.2:16,17). смертью умрешь, что иное значить, как не только необходимость умереть, но и оставаться в тлении и смерти?
4) Дивишься, может быть, почему, предположив говорить о вочеловчении Слова, рассуждаем теперь о начале людей. Но и это не чуждо цели нашего рассуждения. Говоря о пришествии к нам Спасителя, необходимо нам сказать и о начале людей. Из этого узнаешь, что наша вина послужила поводом к Его пришествию, и нашим преступлением вызвано человеколюбие Слова, чтобы Господь пришел к нам и явился среди людей. Мы стали побуждением к Его воплощению; для нашего спасения показал Он столько человеколюбия, что принял на Себя человеческое тело и явился в нем.
Так Бог сотворил человека, и возжелал, чтобы пребывалъ Он в нетлении. Но люди, вознерадев и уклонившись от устремления ума своего к Богу, остановившись же мыслию на злом и измыслив себе его (как сказано об этом в первом слове), подверглись тому смертному осуждению, каким предварительно угрожал им Бог, и не остались уже такими, какими были созданы, но как помыслили, так и растлились, и смерть, воцарившись, овладела ими; потому что преступление заповеди возвратило их в естественное состояние, чтобы, как сотворены были из ничего, так и в самом бытии, со временем, по всей справедливости потерпели тление. Ибо, если, некогда по природе быв ничто, призваны в бытие явлением и человеколюбием Слова; то следовало, чтобы в людях, по истощении в них понятия о Боге и по уклонении к не - сущему (ибо злое есть не сущее, а доброе есть сущее, как произшедшее от сущего Бога), истощилось и продолжающееся навсегда бытие. А это и значит разрешившись оставаться в смерти и тлении. Ибо человек, как сотворенный из ничего, по природе смертен; но, по причине подобия Сущему, если бы сохранил оное устремлениемъ к Нему ума своего, мог замедлять в себе естественное тление, и пребыл бы нетленным, как говорит Премудрость: хранение законов ее, а наблюдение законов - залог бессмертия (Прем.6:18). Будучи же нетленным, Он жил бы уже как Бог, о чем дает разуметь и божественное Писание, говоря в одном месте: Я сказал: вы - боги, и сыны Всевышнего - все вы; но вы умрете, как человеки, и падете, как всякий из князей (Пс. 81:6-7).
5) Бог не только сотворил нас из ничего, но, по благодати Слова, подарил нам и жизнь по Богу. Но люди, уклонившись от вечного, и по совету диавола обратившись к тленному, сами для себя стали виновниками тления в смерти; потому что, как сказано выше, по природе они были тленны, но свойственного им по природе избегали бы по благодати, как причастники Слова, если бы пребыли добрыми; по причине в соприсушего им Слова, не приблизилось бы к ним естественное тление, как говорит и Премудрость: Бог создал человека для нетления, и во образ собственной Своей вечности: но завистью диавола вошла в мир смерть (Прем. 2:23-24). Когда же совершилось это, — люди стали умирать и тление сильно воздействовало уже в них, превозмогая над всем человеческим родом, в большей еще мере, нежели сколько было это естественно, поскольку, вследствии преступления заповеди, воспользовалось оно против них и Божиею угрозою, да и сами люди в прегрешениях своих не остановились на известных пределах, но, постепенно простираясь далее, преступили, наконец, всякую меру. Быв в начале изобретателями зла, и сами на себя призвав смерть и тление, в последствии же совратившись в неправду, отваживаясь на всякое бесзаконие и не останавливаясь на одном худом деле, но непрестанно к новым худым делам примышляя еще новыя, люди соделались ненасытимыми во грехе. Повсюду были прелюбодеяния и татьбы; вся земля наполнилась убийствами и хищениями. У закона не было заботы о растлении и неправде. Всякое злое дело совершаемо было и каждым порознь и всеми сообща. Города вели войну с городами; народы возставали против народов; вся вселенная раздираема была мятежами и раздорами, потому что всякий оказывал соревнование в беззаконии. Не далеко было от этого и противоестественное, но как сказал свидетель Христов Апостол: ибо и женщины их заменили естественные сношения противоестественными; подобным же образом и мужчины, оставив естественные сношения с женщиной, разгораются в вожделении своем друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение (Рим.1:26,27).
6) Когда же смерть более и более овладевала через это людьми и тление в них оставалось; тогда род человеческий растлевался, словесный же и по образу созданный человек исчезал, и Богом совершенное дело гибло; потому что, как сказано выше, смерть превозмогала над нами по силе уже закона, и невозможно было избежать закона, так как Он, по причине преступления, постановлен был Богом. Выходило нечто, в подлинном смысле, и ни с чем несообразное и вместе неприличное. Ни с чем несообразно было Богу, изрекши слово, солгать, и человеку, когда узаконено Богом, чтобы Он, если преступит заповед, смертию умер, не умирать по преступлении, слову же Божию остаться нарушенным. Тогда не было бы в Боге правды, если бы, когда сказано Богом, что умрешь, человек не умер. Но также и неприлично было, чтобы однажды сотворенные разумныя существа и причастныя Слова Его погибли, и через тление опять обратились в небытие. Это не достойно было бы благости Божией, чтобы сотворенное Богом растлевалось от обольщения людей диаволом. С другой стороны, всего не приличнее было в людях или по собственному их нерадению или по бесовскому обольщению, уничтожиться Божьему художеству.
Итак, когда истлевали словесныя твари и гибли такие Божия произведения, что надлежало сделать Богу, Который благ? Попустить ли, чтоб тление над ними превозмогло, и смерть ими обладала? Какая же была нужда сотворить их в начале? Надлежало бы лучше не творить, нежели сотворенным оставаться непризренными и гибнуть. Если Бог сотворив оставляет без внимания, что произведение Его истлевает; то из такого нерадения в большеи мере познается бессилие, а не благость Божия, нежели когда бы не сотворил Он людей в начале. Если бы не сотворил; то никто и не подумал бы вменять этого в бессилие. А когда сотворил и привел в бытие, вовсе было бы ни с чем несообразно гибнуть произведениям, и особенно в виду Сотворившего. Итак, надлежало не попускать, чтоб люди поглощались тлением, потому что это было бы неприлично Божией благости и не достойно ее.
7) Но как и сему надлежало быть; так, с другой опять стороны, противополагалась тому справедливая в Боге причина, — пребыть ему верным законоположению Своему о смерти. Ибо для нашей же пользы и для нашего сохранения ни с чем несообразно было оказаться лжецом Отцу истины — Богу. Итак, чему надлежало быть в этом случае, или что надобно было сделать Богу? Потребовать у людей покаяния в преступлении? Это можно бы признать достойным Бога, рассуждая, что, как преступлением впали люди в тление, так покаянием достигли бы опять нетления. Но покаянием не соблюлась бы справедливость в отношении к Богу. Опять не был бы Он верным себе, если бы смерть перестала обладать людьми. Притом, покаяние не выводить из естественного состояния, а прекращает только грехи. Если бы прегрешение только было, а не последовало за ним тления; то прекрасно было бы покаяние.
Если же люди, вследствие предшествовавшего преступления, однажды сделались подвластными естественному тлению, и утратили благодать Божия образа; то чему иному надлежало совершиться? Или в ком ином была потребность для возверащения такой благодати и для воззвания людей, кроме Бога — Слова, из ничего сотворившего вселенную в начале? Ему принадлежало — и тленное привести опять в нетление, и соблюсти, что всего справедливее было для Отца. Поскольку Он — Отчее Слово и превыше всех; то естественным образом Он только один мог все воссоздать, Он один довлел к тому, чтобы за всех пострадать и за всех ходатайствовать перед Отцом.
8) Посему - то бесплотное, нетленное, невещественное Божие Слово приходит в нашу область, от которой и прежде не было далеким; потому что ни одна часть творения не осталась лишенною Его, но, пребывая со Отцом Своим, наполняет Оно и всю вселенную во всех частях ее. Но приходит, снисходя Своим к нам человеколюбием и явлением среди нас. И видя, что словесный человеческий род гибнет, что смерть царствует над людьми в тлении; примечая также, что угроза за преступление поддерживает в нас тление, и несообразно было бы отменить закон прежде исполнения его; примечая и неприличие совершившегося, потому что уничтожалось то, чему само Оно было Создателем; примечая и превосходящее всякую меру злонравие людей, потому что люди постепенно до нестерпимости увеличивали его ко вреду своему; примечая и то, что все люди повинны смерти, — сжалилось Оно над родом нашим, умилосердилось над немощию нашею, снизошло к нашему тлению, не потерпело обладания смерти, и чтобы не погибло сотворенное, и не оказалось напрасным, что сделано Отцом Его для людей, — приемлет на Себя тело, и тело нечуждое нашему. Ибо не просто восхотело быть в теле и не явиться только пожелало. А если бы восхотело только явиться, то могло бы совершить Свое Богоявление и посредством иного совершеннейшего. Но приемлет наше тело, и не просто, но от пречистой, нерастленной, неискусомужней Девы, тело чистое, нимало неприкосновенное мужескому общению. Будучи Всемощным и Создателем вселенной, в Деве уготовляет в храм Себе тело, и усвояет Себе оное, как орудие, в нем давая Себя познавать и в нем обитая. И таким образом, у нас заимствовав подобное нашему тело, потому что все мы были повинны тлению смерти, за всех предав его смерти, приносит Отцу. И это совершает Оно по человколюбию для того, чтобы с одной стороны, поскольку все умирали, закону об истлении людей положить конец тем, что власть его исполнилась на Господнем теле, и не имеет уже места в рассуждении подобных людей; а с другой стороны, людей обратившихся в тление снова возвратить в нетление, и оживотворить их от смерти, присвоением себе тела и благодатию воскресения уничтожая в них смерть, как солому огнем.
9) Слово знало, что тление не иначе могло быть прекращено в людях, как только непременною смертью; умереть же Слову, как бессмертному и Отчему Сыну, было невозможно. Для сего - то самого приемлет Оно на Себя тело, которое бы могло умереть, чтобы, как причастное над всеми сущего Слова, довлело оно к смерти за всех, чтобы ради обитающего в нем Слова пребыло нетленным, и чтобы, наконец, во всех прекращено было тление благодатию воскресения. Потому, воспринятое им на Себя тело принося на смерть, как жертву и заклание, свободное от всякой скверны, этим приношением сходного во всех подобных уничтожило немедленно смерть. Ибо Слово Божие, будучи превыше всех, и Свой храм, Свое телесное орудие, принося в искупительную за всех цену, смертью Своею совершенно выполнило должное, и таким образом, посредством подобного тела со всеми сопребывая, нетленный Божий Сын, как и следовало, всех облек в нетление обетованием воскресения. И самое тление в смерти не имеет уже власти над людьми, ради Слова, вселившегося в них посредством единого тела. Если великий Царь входит в какой - либо великий город и вселяется в одном из домов его; то без сомнения высокой чести удостоивается такой город, и никакой враг или разбойник не нападет и не разорит его; скорее же приложат о нем все рачение, ради царя, вселившегося в одном из домов его. Так было и с Царем вселенной; когда пришел Он в нашу область и вселился в одно из подобных нашим тел; тогда прекратились, наконец, вражеские злоумышления против людей, уничтожилось тление смерти, издревле над ними превозмогавшее. Ибо погиб бы род человеческий, если бы Владыка и Спаситель всех, Сын Божий, не пришел положить конец смерти.
10) И это великое дело, подлинно, всего более приличествовало Божией благости. Если царь, построив дом или город, когда по нерадению живущих в нем, нападут на него разбойники, не оставляет его вовсе без призрения, но защищает и спасает, как собственное свое произведение, взирая не на нерадивость жителей, но на то, что прилично ему самому: то тем паче всеблагий Бог, Отчее Слово, когда сотворенный им род человеческий снизшел в тление, — не презрел его, но привзошедшую смерть стер приношением собственного Своего тела, нерадение же людей исправил Своим учением, все человеческое исполнив Своею силою. Удостоверение же в этом может всякий найдти у Богословов самого Спасителя, читая в писаних их, когда говорят: Ибо любовь Христова понуждает нас, рассудивших так: Один умер за всех, значит все умерли. А за всех Он умер, чтобы живые уже не для себя жили, но для Умершего за них и Воскресшего (2 Кор. 5:14-15). И еще: Но Того, Кто был ненадолго умалён перед ангелами, Иисуса, мы видим увенчанным славой и честью через претерпение смерти, так что по благодати Божией за каждого Он вкусил смерть (Евр. 2:9). Потом Писание показывает и причину, почему надлежало вочеловечиться не иному кому, но самому Богу — Слову, говоря: подобало Ему, чтобы Он, для Которого все, и через Которого все, многих сынов приводя в славу, Начальника их спасения совершил через страдания (Евр. 2:10). А этими словами означает, что не иному кому следовало возвести людей от постигшего их тления, как Богу — Слову, сотворившему их и в начале. И что само Слово приняло на Себя тело для принесения жертвы за подобные тела, это дают разуметь Писания, говоря: поэтому, как дети причастны крови и плоти, так и Он стал общником крови и плоти, чтобы через смерть упразднить имеющего власть над смертью, то есть диавола, и освободить всех тех, которые, в страхе смерти, были всю жизнь подвержены рабству(Евр. 2:14-15). Ибо Слово, принесением в жертву собственного Своего тела, и положило конец осуждавшему нас закону, и обновило в нас начаток жизни, даровав надежду воскресения. Поскольку от самого человека зависело, что смерть овладела людьми, то по сему самому вочеловечением Бога Слова снова произведено истребление смерти и восстание жизни, по слову христоносного мужа: ибо, поскольку через человека - смерть, через Человека и воскресение мёртвых. Ибо, как в Адаме все умирают, так и во Христе все будут оживотворены (1 Кор. 16:21-22). Ибо ныне, уже не как осужденные умираем, но, как имюещие восстать, ожидаем общего всех воскресения, которое во время свое явит совершившей его и даровавший Бог.
Такова первая причина Спасителева вочеловечения. Но из следующего можно всякому познать, что благое пришествие Его к нам имело и другие важные причины.
11) Обладаюццй всеми Бог, когда собственным Словом Своим сотворил человеческий род, видя также немощь человеческего естества, а именно, что не имеет оно достаточных сил — само собою познать Создателя и вообще приобрести себе понятие о Боге, потому что Бог нерожден, а твари произошли из ничего, Бог бесплотен, а люди по телу созданы где-то долу, и вообще, всему сотворенному многого не достает к уразумению и ведению Сотворшего, примечая, говорю, это и сжалившись опять над родом человеческим, как Благой, не оставил людей лишенными ведения о нем, чтобы и самое бытие не сделалось для них бесполезным. Ибо какая польза быть сотворенными, и не знать Творца своего? Или как люди могли быть словесными, не зная Отчего Слова, Которым сотворены? Ничем не отличались бы они от бессловесных, если бы ничего не познавали, кроме земного. Для чего бы и создал их Бог, если бы не хотел, чтобы они познавали Его? Посему-то, чтобы люди не оставались неведущими Бога, как Благой, сообщает им собственный Свой образ, — Господа нашего Иисуса Христа, и творит их по образу и по подобию Своему, чтобы при такой благодати, представляя себе образ, расумею же Отчее Слово, могли приобретать понятие о самомъ Отце, и познавая Творца, жить благополучною и подлинно блаженною жизнью.
Но несмысленные люди, вознерадев также и о такой данной им благодати, столько уклонились от Бога, и до того омрачились в душе своей, что не только предали забвению понятие о Боге, но стали вымышлять себе одно вместо другого. Ибо вместо истины соорудили себе идолов, сущему Богу предпочли не - сущее, служа твари вместо Творца, а что хуже всего, честь Божью перенесли на дерева, на камни, на всякое вещество, и на людей, и делали еще худшее этого, как сказано было в предъыдущем слове. Дошли же они до такого нечестия, что начали наконец, покланяться бесам, и выполняя их пожелания, наименовали их богами, и непрестанно более спутываясь неистовыми страстями, какие возбуждали в них бесы, в угодность им (о чем сказано было прежде) стали приносить в жертву бессловесных животных и закалать людей. Потому обучались у них и волшебству; по местам обольщали людей прорицалища; причины рождения и бытия своего стали все приписывать звездам и всему, что на небе, ни о чем ином не помышляя, кроме видимого. Вообще, все исполнено стало нечестия и беззакония; только Бог и Слово Его не были познаваемы, хотя не скрывал Он Себя от людей в неизвестности, и не простое дал им о себе ведение, но многообразно и многократно раскрывал им его.
12) Ибо хотя и благодать, сообщенная в образе Божием, достаточна была к тому, чтобы привести к познанию Бога — Слова, и через Него к познанию Отца; однако же Бог, зная немощь людей, промышлял о них и в случае их нерадения, чтобы, если и вознерадят познавать Бога в самих себе, не оставались в неведении о Создателе, имея перед очами дела творения. Поскольку же нерадение постепенно нисходило к худшему; то Бог не оставил опять без промышления Своего и такую человеческую немощь, дав закон и послав к людям известных им Пророков, чтобы, если обленятся возвести взор на небо и познать Творца, близ себя имели учение; потому что люди всего ближе могут учиться лучшему у людей же. Итак, взирая на величие неба и рассматривая стройность творения, можно было людям познавать и Вождя твари — Отчее Слово, Которое Своим о всем промышлением всем дает познавать и Отца, и для того приводит вселенную в движение, чтоб все через Него познавали Бога. Или если и это было тяжело для них; то могли они беседовать со святыми и от них узнать Создателя всех Бога и Отца Христова, узнать, что поклонение идолам есть безбожие и исполено всякого нечестия. А познав закон, можно им было также прекратить все беззакония и жить добродетельною жизнью. Ибо закон дан был не для одних иудеев, и не ради их одних посылались Пророки; но хотя к иyдеям они посылались и иудеями были гонимы, однакоже, для целой вселенной служили священным училищем ведения о Боге и внутренней жизни. Такова была Божия благость, таково человеколюбие. Однако же, люди, препобеждаемые минутными удовольствиями, бесовскими мечтаними и прелестями, не возвели взора к истине, но обременяли себя еще большим числом зол и грехов, так что казались уже не словесными тварями, но по нравам можно было признать их бессловесными.
13) Посему, когда люди в такой мере обессловесились, и бесовская прелесть повсюду столько затмила и сокрыла ведение об истинном Боге, что надлежало сделать Богу? Обойти ли молчанием все это? Попустить ли, чтобы люди обольщаемы были демонами, и не знали Бога? Какая же была нужда созидать человека в начале по образу Божию? Надлежало, просто сотворить его бессловесным, или сотворенному словесным не жить ему жизнью бессловесных. Какая вообще была потребность приобрести человеку понятие о Боге - в начале? Если теперь не достоин Он этого приобретения, то не надлежало давать ему и в началъ. На что же было потребно это сотворишему Богу, или какая в этом слава Ему, если сотворенные им люди не покланяются Ему, но других признают творцами своими? Оказывается, что Бог создал их не для Себя, а для других. Царь, хотя и человек, однако же не попускает, чтобы основанные им города отдавались в рабство другим или прибегали к кому иному; но напоминает им писаниями, не редко же посылает к ним друзей, а если потребуетъ нужда, приходит и сам пристыдить их, наконец, присутствием своим, только бы не раболепствовали они другим, и труд его не стал бы напрасен. Не тем ли паче пощадить Бог Свои твари, чтобы не уклонялись Он от Него и не служили не-сущему, особливо же, когда такое уклонение делается для них причиною погибели и уничтожения? Не надлежало же погибнуть сделавшимся однажды причастниками Божия образа.
Итак, что должно было сделать Богу? Или чему надлежало совершиться, как не обновлению созданного по образу, чтобы через этот образ люди опять могли познать Бога? А это могло ли совершиться, если бы не пришел сам образ Божий, Спаситель наш Иисус Христос? Не могло совершиться это через людей, потому что сами они сотворены по образу; не могло — и через Ангелов; потому что и они не образы. Посему-то Божие Слово пришло самолично, чтобы Ему, как Отчему образу, можно было воссоздать по образу сотворенного человека. С другой стороны, опять не совершилось бы это, если бы не были уничтожены смерть и тление. Посему-то Слову нужно было принять на Себя смертное тело, чтобы им, наконец, могла быть уничтожена смерть, и люди опять обновились по образу. Итак для дела сего не довлел никто другой, кроме Отчего образа.
14) поскольку написанный на дереве лик сделался невидным от внешних нечистот, то надобно было опять прийдти тому, чей это лик, чтоб на том же веществе можно было возобновить изображение; ибо ради изображенного лика и самое вещество, на котором Он написан, не бросается, но восстановляется на нем лик. Подобно сему и всесвятый Сын Отца, как Отчий образ, пришел в наши страны, чтобы обновить человека созданного по сему образу, и как-бы взыскать погибшего оставлением грехов, как и сам говорит в Евангелиях: ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее (Лук. 19:10). Почему и иудеям сказал Он: если кто не родится (Иоан. 3:3), не рождение от жены разумея, как они понимали, но означая возрождение и воссоздание в душе того, что по образу.
Поскольку же идолобесие и безбожье овладели вселенною, и сокрыто стало ведение о Боге; то кому было научить вселенную об Отце? Если скажут — человеку; то невозможно было людям обойдти всю подсолнечную; они по - природе своей не были бы в состоянии совершить такой путь, не могли бы заслужить в этом и вероятия, не имели бы и достаточных сил, чтоб самим собою противостать такому бесовскому обольщению и мечтанию. Поскольку все были душевно поражены и приведены в смятение бесовскою прелестию и идольскою тщетою; то как можно было людям переуверить человеческую душу и человеческий ум, когда не могли их и видеть? А чего не видит кто, может ли то преобразовать? Но может быть скажут, что для этого достаточно было твари. Но если бы достаточно было твари, то не произошло бы стольких зол. Тварь была; но тем не менее люди погрязали в том же заблуждении о Боге. Посему, в ком была опять потребность, как не в Боге — Слове, Который видит и душу и ум, все в тварях приводит в движение, и через тварей дает познавать Отца? Тому, Кто собственным Своим промышлением и благоустроением вселенной учит об Отце, надлежало и возобновить это учение. Как же бы совершилось это? Скажут, может быть: это можно было совершить тем же способом, то есть, снова показать делами творения, что нужно знать о Боге. Но это было уже мало надежно, и вовсе ненадежно; потому что люди и прежде оставили это без внимания, и очи их устремлены были уже не горе, но долу.
Посему - то, желая оказать людям верную помощь, Слово Божие приходит как человек, приемля на Себя тело подобное телам человеческим, и помогает дольним, то есть, телесными своими делами, чтобы те, которые не захотели познать Его из промысла Его о вселенной и из управления ею, хотя из телесных Его дел познали Божие во плоти Слово, а через него и Отца.
15) Как добрый учитель, попечительный об учениках своих, снисходя к тем, которые не способны воспользоваться высшими познаними, конечно, преподает им познания нисшие; так поступило и Божье Слово, как говорит и Павел: поскольку мир своей мудростью не познал Бога в премудрости Божией, - благоугодно было Богу безумием проповеди спасти верующих (1 Кор. 1:21). Поскольку люди, уклонившись от умозрения о Боге, и как бы погрузившись во глубину, устремляя очи долу, взыскали Бога в вещах рождающихся и чувственных, воображая себе богами людей смертных и демонов; то человеколюбивый и общий всех Спаситель, Божие Слово, приемлет на себя тело, как человек живет среди людей, и обращает на Себя чувства всех людей, чтобы предполагающие Бога в телесном из того, что Господь производит телесными Своими делами, уразумели истину, и через Него дошли до мысли об Отце, и чтобы они, как люди, имея в мысли все человеческое, увидели, что куда ни обратят чувства свои, везде предупреждены этими делами, и все научает их истине. Если изумевали перед тварью, то увидят, что тварь исповедует Христа Господа. Если мысль их была предубеждена в пользу людей, и их почитали они богами; то из дел Спасителя, сравненных с делами человеческими, соделается явным, что единственный у людей Спаситель — Божий Сын; потому что у признаваемых богами нет таких дел, какие совершены Божиим Словом. А если были предубеждены в пользу демонов; то видя, как Господь изгоняет их, познают, что Он один есть Божие Слово, а демоны — не боги. Если же ум их был занят людьми уже умершими, и потому покланялись они героям и тем, кого стихотворцы наименовали богами; то, видя воскресение Спасителево, исповедуют, что те боги ложны, и что один истинный Господь — Отчее Слово, владычествующее и над смертию. Для сего - то Господь и родился, и явился человеком, и умер и воскрес, делами Своими унижая и помрачая дела когда-либо живших людей, чтобы от всего того, чем бы ни были предубеждены люди, отвлечь их, и научить ведению истинного Отца Его, как и сам говорит: пришел взыскать и спасти погибшее.
16) поскольку мысль человеческая однажды ниспала в чувственное, то Слово благоволило сделать Себя видимым, посредствомъ тела, чтобы, став человеком, обратить на Себя внимание людей, отвлечь к себе чувства их, и когда увидят Его человеком, теми делами, какие производит Он, убедить их наконец, что Он — не только человек, но и Бог, Слово и Премудрость истинного Бога. Это намереваясь выразить, и Павел говорит: так, чтобы вселился Христос с сердца ваши чрез веру, и вы были укоренены и утверждены в любви, чтобы вы могли постигнуть со всеми святыми, что - широта, и долгота, и высота и глубина, и познать превышающую познание любовь Христа, чтобы вы были исполнены всей полнотою Божией (Еф.3:17-20). Ибо Слово, распростершись всюду, и горе - в и долу, и в глубину и в широту, горе —в творении, долу — в вочеловечении, в глубину — во аде, в широту же — в миpе, все наполнило ведением о Боге. А посему-то не тотчас по Своем пришествии совершает жертву за всех, предавая тело на смерть, и воскрешая оное, и делая Себя невидимым телесно; напротив же того, и самым телом привлекает на Себя взоры людей, пребывая в теле и творя такие дела, являя такие знамения, которые показывали в нем уже не человека, но Бога — Слово. Ибо Спаситель вочеловечением явил сугубое человеколюбие и тем, что уничтожил в нас смерть и обновил нас, и тем, что, будучи не познан и невидим явил Себя в делах и показал, что Он — Отчее Слово, Вождь и Царь вселенной.
17) Он не был так объят телом, чтобы, когда был в теле, тогда не был и вне тела, и когда приводил в движение тело, тогда вселенная лишена была Его действия и промышления. Но, что всего удивительнее, Он, как Слово, ничем не был содержим, а наипаче сам все содержал. И как, пребывая в целой твари, хотя по сущности Он вне всего, однакоже, силами Своими присущь во всем, все благоустрояя, на все и во всем простирая Свое промышление, оживотворяя и каждую тварь и все твари в совокупности, объемля целую вселенную, и не объемлясь ею, но весь всецело пребывая в едином Отце Своем; так, и в человеческом пребывая теле, и сам оживотворяя его, вне всякого сомнения, оживотворял и вселенную, пребывал во всех тварях, и был вне вселенной, давал познавать Себя в теле делами, и не переставал являть Себя в действиях на вселенную. Душе свойственно, хотя рассматривать в помыслах и то, что вне ее тела, однакоже, не простирать своих действий на что-либо вне ее тела, и своим присутствием не приводить в движение, что отдалено от тела. человек, когда думает о чем - либо отдаленном, через это не приводить еще отдаленного в движение, и не переносить с одного места на другое. И если кто сидит у себя в доме, и расмышляет о том, что на небе, тот не движет еще через это солнца и не обращает неба; но, хотя видит их движущимися и сотворенными, однако же, не может поэтому произвести их. Не таково было Божие Слово в человеке. Оно не связывалось телом; а напротив того, Само наипаче обладало им; посему, и в теле Оно было, и находилось во всех тварях, и было вне существ, и упокоевалось в Едином Отце. И, что чуднее всего, провождало жизнь, как человек, все оживотворяло, как Слово, и сопребывало со Отцом, как Сын. Посему, когда рождала Дева, Оно не страдало, и пребывая в теле, не сквернилось, но напротив того, освящало наипаче и тело; потому что, и пребывая во всех тварях, не делается Оно всему причастным; а напротив того, все им наипаче оживотворяется и питается. Если и солнце, им сотворенное и нами видимое, круговращаясь на небе, не сквернится прикосновением к земным телам и не омрачается тьмою, а напротив того, само их освещаетъ и очищает, то тем паче всесвятое Божие Слово, творец и Господь солнца, давая познавать Себя в теле, не прияло на Себя скверны, а напротив того, будучи нетленным, оживотворяло и очищало и смертное тело. Ибо сказано: греха не сотворил и не было найдено лукавства в устах Его (1 Пет. 2:22)
18) Посему, когда богословствующие о Слове говорят, что Оно ест, пъет, и родилось; тогда знай, что тело, как тело, родилось и питалось приличною пищею, само же сопребывающее в теле Божие Слово, все благоустрояя, и тем, что совершало Оно в теле, показывало в себе не человека, но Божие Слово. Говорится же это о нем потому, что тело, которое вкушало пищу, родилось, страдало, было телом не кого - либо другого, но Господа. И поскольку Господь стал человеком; то прилично было говорить о нем и это, как о человеке, чтобы явствовало, что действительно, а не мечтательно, имеет Он тело.
Но как из сего познавали Его присущим телесно, так делами, какие совершил через тело, давал Он разуметь в себе Божьего Сына. Посему-то к неверным иудеям и взывал, говоря:если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне. Если же творю, то, хотя бы Мне не верили, делам верьте, да познаете и знаете, что во Мне Отец, и Я в Отце (Иоан. 10:37-38). как, будучи невидимым, познается Он из дел творения, так, сделавшись человеком, и невидимый под покровом тела, делами дает знать, что совершающий эти дела — не человек, а Божия Сила и Божие Слово. Ибо не человеческое, но Божие дело — повелевать бесам и изгонять их. И видя, как изцелял Он болезни, в какие ввергнутъ был род человеческий, кто почтет его человеком, а не Богом? Он очищал прокаженных, хромым давалъ силу ходить, глухим отверзал слух, слепых делал зрящими, вообще, отгонял от людей всякие болезни и всякие немощи. А из этого всякий мог усматривать Божество Его. Ибо видя, что возвращал Он человеку и то, чего не доставало от рождения, и родившемуся слепым отверзал очи, кто не заключит из этого, что Ему подчинено и самое рождение человеческое, что Он — Создатель и творец его? Кто возвращает человеку, чего не было у него от рождения, о том, без сомнения явно, что Он — Господь и рождения человеческого. Посему-то в начале, приходя к нам, создает Себе - тело от Девы, чтобы и в этом показать всем не малый признак Божества Своего; потому что создавший это тело есть творец и прочих тел. И видя, что тело происходит от единой девы без мужа, кто не придет к той мысли, что явившийся в этом теле есть творец и Господь и прочих тел? Также видя, что сущность воды изменена и претворена в вино, кто не заключит, что сотворивший это есть Господь и творец сущности всех вод? Посему-то, как Владыка, ступает Он на море, и по нему ходит как по суше, и в этом показывая видящим признак Своего владычества над всем. Насыщая же малым количеством пищи великое число людей, и из недостатка производя избыток, так что пятью хлебами насытились пять тысяч человек, и еще столько же осталось, — не иное что давал этим разуметь, но то самое, что Он Господь промысла о вселенной.
19) Все же благоугодно было сотворить Спасителю, чтобы люди, которые не познавали Его о всем промысле и не уразумевали Божества Его из творения, хотя бы возбужденные телесными Его делами, возвели к Нему взор, а через Него приобрели себе понятие ведения об Отце, по сказанному выше, из частного заключая о промысле Его в целой вселенной. Ибо, видя власть Его над бесами, или видя, что бесы исповедуют Его Господом своим, кто еще станет колебаться мыслено что Он — Божий Сын, Божия Премудрость и Сила? Он сделал, что и самая тварь не умолчала, но, что всего чуднее, во время смерти, лучше же сказать, во время торжества Его над смертию, то есть, на кресте, вся тварь исповедала, что познаваемый и страждуццй в теле не просто есть человек но Божий Сын и Спаситель всех. Ибо, когда солнце отвратило зрак свой, земля потряслась, горы распались, все пришли в ужас; тогда показывало это, что Распятый на кресте Христос есть Бог, а вся тварь — раба Его, страхом своим свидетельствующая о присутствии Владыки.
Так Бог — Слово явил Себя людям в делах. Но следует описать также и конец пребывания Его в теле и обращени с людьми, сказать, какова была телесная Его смерть (тем паче, что в этом главизна нашей веры, и это в устах у всех вообще людей), чтобы знать тебе, каким образом и из этого, ничем не менее, познается во Христе Бог и Божий Сын.
20) Что касается до причины пришествия Его во плоти, то, сколько было возможно, отчасти и по мере сил нашего разумния, объяснили мы это выше; а именно сказали, что преложить тленное в нетление - не иному кому принадлежало, как Спасителю оного, и в начале сотворившему вселенную из ничего, что в людях снова воссоздать образ — не иному кому было свойственно, как Отчему образу, что смертное воскресить бессмертным — не иному кому было свойственно, как источной жизни — Господу нашему Иисусу Христу, что научит об Отце, упразднить же идольское служение — не иному кому принадлежало, как вселенную приводящему в благоустройство Слову, единому, Единородному, истинному Отчему Сыну. Поскольку же, наконец, надлежало заплатить долг, лежащий на всех; ибо, по сказанному выше, должны были все умереть, что и было главною причиною Его пришествия; то после того, как доказал Божество Свое делами, приносить, наконец, и жертву за всех, вместо всех предавая на смерть храм Свой, чтобы всех сделать свободными от ответственности за древнее преступление, о Ce6е же, в нетленном теле Своем явив начаток общего воскресения, доказать, что Он выше и смерти.
И не дивись, что многократно говорим тоже и о том же. Поскольку беседуем о Божием благоволении; то много раз изъясняем одну и туже мысль, чтобы не оказалось что-либо опущенным, и не подпали мы обвинение, что сказанное нами неудовлетворительно. Ибо лучше подвергнуться порицанию за тождесловие, нежели опустить что-либо такое, о чем должно было написать.
Итак тело, поскольку имело оно общую со всеми телами сущность, и было телом человеческим, хотя, по необычайному чуду, образовалось из единой Девы, однако же, будучи смертным, по закону подобных тел, подверглось смерти; по причине же снисшествия в него Слова, не потерпело свойственного телесной природе тления, а напротив того, ради вселившагося в нем Божия Слова, пребыло вне тления. И чудным образом в одном и том же совершилось то и другое: и смерть всех приведена в исполнение в Господнем теле, и уничтожены им смерть и тление ради соприсущего в нем Слова. Нужна была смерть, и надлежало совершиться смерти за всех, во исполнение долга лежащего на всех. Посему - то, как сказано выше, поскольку не возможно было умереть Слову, потому что Оно бессмертно, — прияло Оно на Себя тело, которое могло умереть, чтобы, как Свое собственное, принести его за всех, и как за всех пострадавшему, по причине пребывания Своего в теле, упразднить имеющего власть над смертью, то есть диавола, и освободить всех тех, которые, в страхе смерти, были всю жизнь подвержены рабству (Евр. 2:14-15).
21) Поскольку умер за нас общий всех Спаситель; то несомненно, что мы, верные о Христе, не умираем уже теперь смертно, как древле, по угрозе закона, потому что таковое осуждение отменено; но с прекращением и уничтожением тления благодатью воскресения, по причине смертности тела, разрешаемся уже только на время, какое каждому определил Бог, да сможем улучить лучшее воскресение. Наподобие семян, ввергаемых в землю, мы разрешаясь не погибаем, но как посеянные воскреснем; потому что смерть упразднена по благодати Спасителя. Посему-то и блаженный Павел, сделавшись для всех поручителем в воскресении, говорит: Ибо надо, чтобы это тленное естество облеклось в нетление, и это смертное естество облеклось в бессмертие. Когда же это тленное естество облечется в нетление, и это смертное естество облечётся в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою. Где, смерть, твоя победа? (1 Кор. 16:53-55)
Скажут: если нужно было Ему за всех предать тело на смерть; то почему не сложил с Себя тела, как человек, наедине, но простерся и до распятия? Приличнее было бы сложить с Себя тело с честью, нежели претерпеть вместъ с поруганием такую смерть. — Смотри же, такое возражение не есть ли опять человеческое? А что совершено Спасителем, то — по истине божественно и по многим причинам достойно Его Божества. Во-первых, смерть, приключающаяся людям, приходить к ним по немощи их естества; не могут они долго пребывать в жизни, и со временем разрушаются; потому приключаются с ними болезни, они изнемогают и умирают. Господь же не немощен, но Божия Сила, Божие Слово, источная Жизнь. Посему, если бы сложил с Себя тело где-либо наедине и, как обычно людям, на одре, то подумали бы, что и Он потерпел это по немощи естества, и ничем не преимущественнее прочих людей. Поскольку же Он — Жизнь и Божие Слово, и смерти надлежало совершиться за всех; то, как Жизнь и Сила, Собою укреплял тело, когда же надлежало совершиться смерти, - не в себе, но от других заимствовал предлог к совершению жертвы; потому что не надлежало терпеть болезни Господу, врачующему болезни других, и также не надлежало изнемогать телу, в котором Он подкреплял других в немощах. Но почему же и смерти не воспретил также, как и болезни? Потому что для принятия смерти имел Он тело, и неприлично было воспретить смерти, чтобы не воспрепятствовать и воскресению. А также неприлично было, чтобы и болезнь предшествовала смерти; иначе вменилось бы это в немощь Явившемуся в теле. Но разве не алкал Он? Да, алкал по свойству тела, но не истаевал голодом; потому что облекшийся в тело был Господь. Посему- то, хотя умерло тело для искупления всех, но не видело тления; ибо воскресло всецелым; потому что было телом не кого-либо иного, но самой Жизни.
22) Скажет кто-нибудь: надлежало укрыться от злоумышления иудеев, чтобы тело Свое сохранить совершенно бессмертным. — Пусть слышит такой, что и это неприлично было Господу, Слову Божьему, истинной Жизни, как неприлично было самому нанести смерть телу Своему, так не свойственно было избегать смерти наносимой другими, и не преследовать смерть до истребления. Посему справедливо, поступил Господь, что не сложил с Себя тела сам, а также и не избегал злоумышляющих иудеев. Такое дело не немощь показывало в Слове, а напротив того, давало уразуметь в нем Спасителя и Жизнь; потому что ожидал смерти, чтобы ее истребить, и наносимой смерти спешил положить конец для спасения всех. Сверх того, Спаситель пришел положить конец не Своей смерти, но смерти всех людей; почему не собственною смертию (как Жизнь и не имел Он смерти) сложил с Себя тело, но принял смерть от людей, чтобы и эту смерть, коснувшуюся к телу Его, истребить совершенно.
Притом, и из следующего можно видеть, почему Господне тело имело такую кончину. У Господа главною целью было воскресение тела, которое имел Он совершить; ибо знамешем победы над смертью служило то, чтобы всем показать оное, всех уверить, что совершено им уничтожение тления и даровано уже нетление телам. И как бы всем в залог этого нетления и в признак будущего для всех воскресения, соблюл Он тело Свое нетленным. Посему, если бы тело пострадало от болезни, и Слово в виду всех расрешилось от тела; то Врачующему болезни других не прилично было бы не позаботиться о собственном Своем орудии, изнуряемом болезнями, как поверили бы, что отгонял Он немощи других, если бы изнемог у Него собственный храм? Или стали бы смеяться, что не может удалить от Себя болезни, или почли бы не человеколюбивым и к другим, потому что может, и не делает.
23) А если бы без какой-либо болезни, без какого - либо страдания, где-либо наедине, в особом месте, или в пустыне, или в дом, или где бы-то ни было, сокрыл Он тело, и потом, опять внезапно явившись, сказал о себе, что воскрес из мертвых; то все почли бы это за баснь; и слову Его о воскресении не поверили бы тем паче, что вовсе не было бы свидетельствующего о смерти Его; воскресению же должна предшествовать смерть; потому что без предшествовавшей смерти не было бы и воскресения. Посему, если бы смерть тела приключилась где - либо втайне; то, поскольку смерть была невидима и совершилась не при свидетелях, — и воскресение тела было бы не явно и не засвидетельствовано. И почему бы воскресши стал проповедовать о воскресении, когда смерти попустил совершиться не явно? Или почему бы, — когда в виду всех изгонял бесов, слепому от рождения возвератил зрение, и воду претворил в вино, удостоверяя тем, что Он — Божие Слово, — не показать в виду всех, что смертное нетленно, в удостоврение, что Он — Жизнь? как и ученики Его возъимели бы дерзновение проповедывать воскресение, не имея права сказать, что прежде Он умер? Или как поверили бы им, когда бы стали утверждать, что сперва была смерть, а потом воскресение, если бы свидетелями смерти не имели тех самых, перед кем с дерзновением утверждали это? Если и в том случае, когда и смерть и воскресение совершились в виду у всех, тогдашние фарисеи не хотели верить, но даже и видевших воскресение принуждали отрицать его; то без сомнения, если бы совершилось это скрытно, — сколько придумали бы предлогов к неверию? как же показаны были бы и конец смерти и победа над нею, если бы не в виду всех, призвав смерть, обличил ее, что она уже мертва, истощенная нетлением тела?
24) Но нужно предупредить нам своим ответом то, что могут сказать другие. Ибо скажут, может быть, и это: если смерти Его надлежало совершиться в виду всех и быть засвидетельствованною, чтоб поверили и слову о воскресении; то надлежало бы хотя придумать славную смерть, чтоб избежать по крайней мере бесчестия креста. — Но если бы так поступил, то подал бы о себе подозрение, что имеет силу не над всякою смертию, а только над тою, которую придумал для Себя; и тем не меньший был бы опять предлог к неверию в воскресение. Посему-то не от Него, но по злоумышлению, приключилась телу смерть, чтобы Спасителю истребить ту самую смерть, какую люди нанесли Ему. И как доблестный борец, высокий и разумом и мужеством, не сам себе избирает противников, чтобы не подать подозрения, будто бы иных страшится, но предоставляет это власти зрителей, особливо — если неприязненны ему, чтоб низложив того, кто будет противопоставлен ему, удостоверить в своем превосходстве перед всеми: так и Жизнь всех, Господь и Спаситель наш Христос, не от Себя придумал смерть телу, чтобы не показаться боящимся другой какой смерти, но, приемля смерть от других, и именно от врагов, какую они почли ужасною, бесчестною и ненавистною, такую и претерпел на кресте, чтобы, и ее низложив, о себе удостоверить, что Он есть Жизнь, державу же смерти упразднить совершенно. И совершилось весьма чудное и необычайное дело: думали нанести смерть бесчестную, но она - то и послужила знамением победы над самою смертью.
Для чего не претерпел Иоанновой смерти через усекновение главы, не претрен, как Исаия? — Для того, чтобы и в смерти сохранить тело не раздробленным и всецелым, а потому, чтобы и предлога не было намеревающимся разделять Церковь.
25) И это в ответ внешним, которые любят много умствовать. Но и из нас кто-нибудь, не по любопрительности, а из любоведения, может спросить: для чего претерпел не иное что, а крестъ? — Пусть слышит и Он, что пострадать так, а не иначе, к нашей служило пользе; и для нас — всего лучше, что претерпел это Господь. Ибо, если пришел Он на себе понести клятву, на нас бывшую, то как бы иначе стал клятвою, если бы не принял смерть бывшую под клятвою? Но это — крестъ; ибо так написано: проклят всякий, висящий на древе (Втор. 21:23; Гал. 3:13). Потом, ежели Господня смерть есть искупление всех, и Господнею смертию разоряется разделявшую их стену (Еф. 2:14), и совершается призвание язычников; то как бы призвал нас, если бы не был распят? На одном кресте умирают с распростертыми руками. Посему Господу прилично было и крест претерпеть, и распростереть руки, чтобы одною рукую привлечь к себе ветхий народ, а другою — званных из язычников, тех же и других соединить в себе. Это и сам Он изрек, давая разум, какою смертию искупит всех. Ибо говорит, когда вознесён буду от земли, всех привлеку к Себе (Иоан. 12:32). И еще: если враг рода нашего диавол, пав с неба, блуждает по здешнему дольнему воздуху, и там властвуя над другими демонами, подобными ему непокорностью своею, производит через них мечтания в обольщаемых и намеревается задерживать восходящих, о чем говорит и Апостол: по воле князя, господствующего в воздухе, духа, действующего теперь в сынах противления (Еф. 2:2); Господь же пришел низложить диавола, очистить воздух, и нам для восхождения на небо открыть путь, как сказал Апостол: через завесу, то есть плоть Свою (Евр. 10:20), а сему надлежало совершиться смертию: то какою иною смертию совершилось бы это, как не смертно принятою в воздухе, то есть, на кресте? Ибо только кончающийся на кресте умирает в воздух. Посему-то Господь не без причины претерпел крест; ибо вознесенный на нем очистил воздух от диавольской и всякой бесовской козни, говоря: Я видел сатану как молнию с неба упавшего (Лук. 10:18), открывая же путь к восхождению на небо, обновил оный, говоря также: поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы! (Пс. 23:7). Ибо не для самого Слова, как Господа всяческих, нужно было отверстие врат, и ничто сотворенное не заключено было для Творца; но имели в этом нужду мы, которых возносил Он собственным телом Своим; потому что, как на смерть принес за всех тело, так телом же опять проложил всем путь и к восхождению на небо.
26) Итак, смерть за нас на кресте была прилична и сообразна с делом; причина к тому оказывается во всех отношених достаточною, и ведет к верным заключеним, что спасению всех надлежало совершиться не иначе, как крестом. Ибо и в этом случае, то есть, на кресте, Господь не оставил Себя не явленным, но сверх всего соделал и то, что и тварь засвидетельствовала о присутствии ее Создателя.
Храм же Свой — тело не надолго оставил в таком состоянии, но, показав только мертвым от приражения к нему смерти, немедленно и воскресил в третий же день, вознося с Собою и знамение победы над смертию, то есть, явленное в теле нетление и непричастность страданию. Мог бы Он и в самую минуту смерти воздвигнуть тело и показать снова живым; но прекрасно и предусмотрительно не сделал сего Спаситель; потому что сказали бы, что тело вовсе не умирало, или что не совершенная коснулась его смерть, если бы в тоже время показал и воскресение. И если бы смерть и воскресение последовали в тот же промежуток времени; то, может быть, не явною сделалась бы слава нетления. Посему-то, чтобы показать тело мертвым, Слово и пострадало среди дня, и в третий день всем показало тело нетленным. Чтобы показать смерть в теле, воскресило его в третий день; но чтобы, воскреснув после долгого пребывания и совершенного истления во гробе, не подать случая к неверию, будто бы имеет на себе уже не то, а иное тело (и по одной долговременности иной не поверил бы явившемуся и забыл прошедшее); то, по этой самой причине, не более терпит трех дней, и не длит ожидания слышавших, что сказано им было о воскресении, но, пока слово звучало еще в слух их, пока не отводили еще очей и не отрывались мыслено, пока живы еще были на земле, и на том же находились месте и умертвившие и свидетельствующие о смерти Господня тела, — сам Божий Сын показал, что тело, в продолжение трех дней бывшее мертвым, бессмертно и нетленно. И для всех стало явно, что тело умерло не по немощи естества вселившегося Слова, но для уничтожения в нем смерти силою Спасителя.
27) А что смерть сокрушена, что крест сделался победою над нею, что она не имеет уже более силы, но действительно мертва, сему немаловажнымъ признаком и ясным удостоверением служитъ то, что пренебрегается она всеми учениками Христовыми, все наступают на нее и не боятся ее, но крестнымъ знамением и верою во Христа попирают ее как мертвую. Древле, пока не совершилось еще божественное Спасителево пришествие, страшна была смерть и самым святым, и все оплакивали умирающих как погибших. Теперь же, поскольку Спаситель воскресил тело, смерть уже не страшна, но все верующие во Христа попирают ее, как ничтожную, и скорее решаются умереть, нежели отречься от веры во Христа. Ибо несомненно знают, что умирающие не погибают, но живы, и через воскресение сделаются нетленными. Один лукавый диавол, древле зло наругавшийся над нами смертию, остался истинно мертвым, по уничтожении смертных болезней. И вот доказательство этому: люди прежде, нежели уверуютъ во Христа, представляют себе смерть страшною и боятся ее; а как скоро приступают к Христовой вере и к Христову учению, до того пренебрегают смертию, что с готовностью устремляются на смерть, и делаются свидетелями воскресения, совершенного Спасителем в низложение смерти; даже младенцы возрастом спешат умереть, и не только мужи, но и жены учатся, как бороться со смертию. Столько немощною стала она, что и жены, прежде обольщенные ею, смеются теперь над нею, как над мертвою и расслабленною. Когда законный царь победит в брани похитителя власти и свяжет его по рукам и ногам; тогда все уже мимоходящие издеваются над ним, наносят ему удары, терзают его, не боясь его неистовства и свирепости, потому что побежден Он царем. Так, поскольку смерть побеждена и опозорена Спасителем на кресте, связана по рукам и ногам, то все ходящие о Христе попирают смерть, и делаясь за Христа мучениками, издеваются над нею, осмеивая ее и говоря написанное выше: где, смерть, твоя победа? Где, смерть, твое жало? (1 Кор. 16:55)
28) Маловажное ли это свидетельство о немощи смерти, или маловажное ли это доказательство одержанной над нею Спасителем победы, когда дети о Христе и юные девы ни во что ставят здешнюю жизнь, и помышляют о том, чтобы умереть? Человек по природе боится смерти и телесного разрушения. И всего необычайнее, что облекшиеся верою крестною пренебрегает и тем, что естественно, и не боится смерти за Христа.
Огонь имеет естественное свойство жечь. Если же скажут, что есть вещество, которое не боится огненного сожжения, и даже доказывает собою, что огонь над ним бессилен, и таков, как говорят, у индов каменный лен; то, если не веритъ кто таким рассказам, захочет же опытом изведать сказанное, без сомнения, одевшись в незгораемое вещество и бросившись в огонь, удостоверится, наконец, в бессилии огня. Или, если пожелаетъ кто увидевть связанного мучителя; то конечно, пойдет для сего в область и владения победителя, и там на деле увидит что бывший для других страшным стал уже бессилен. Подобно этому, если кто и после стольких доказательств не верует еще во Христа, и после того, как было такое множество Христовых мучеников, преспевающие же о Христе ежедневно посмеиваются над смертию, колеблется еще мыслено в том, действительно ли смерть упразднена и возъимела свой конец; то прекрасно Он делает, что изъявляет удивление при всем этом; но да не будет же по крайней мере упорен в неверии, и да не отрицает с бесстыдством того, что так очевидно, а напротив того, как взявший каменный лен узнает, что в огне он несгараем, или как желающий видеть связанного мучителя идет во владение победителя, так и этот, не доверяющий победе над смертию, пусть восприимет веру Христову и приступит ко Христову учению; тогда Он увидитъ немощь смерти и победу над нею. Ибо многие прежде не веровали и смеялись, впоследствии же, уверовав, до того стали пренебрегать смерть, что сами сделались Христовыми мучениками.
29) Если же крестным знамением и верою во Христа попирается смерть; то, перед судом истины, ясно видно, что одержал победу и восторжествовал над смертию, и довел ее до изнеможения не иной кто, а сам Христос. И если прежде смерть была сильна, а потому и страшна, ныне же, по пришествии Спасителя, после смерти и воскресения тела Его, смерть пренебрегается; то явно, что она упразднена и побеждена Христом, возшедшим на крест. Если, по прошествии ночи, является солнце и озаряются все надземныя места под солнцем; то конечно, нет сомнения, что это же самое солнце, которое повсюду разлило лучи свои, и тьму рассеяло, и все осветило. так, поскольку смерть пренебрегается и попирается, со времени спасительнаго явления в теле и крестной кончины Спасителя; то явно, что тот же Спаситель, который явился в теле и упразднил смерть, и ныне ежедневно торжествует над нею в учениках Своих. Ибо когда видим, что люди, по природе немощные, устремляются на смерть, не ужасаются ее разрушительности, не страшатся нисхождения во ад, но с сердечною готовностпо призывают на себя смерть; не трепещут мучений, но идти за Христа на смерть предпочитают даже здешней жизни; или когда бываем зрителями того, как мужи, жены и малые дети, по благочестивой вере во Христа, стремятся и спешат на смерть: тогда будет ли кто столько скудоумен, или столько маловерен, и до того ослеплен умом, чтобы не понять и не рассудить, что Христос, за которого люди терпятъ мучение, сам уготовляет и дает каждому победу над смертию,приводя ее в изнеможение в каждом из уверовавших в Него и носящих на себе крестное знамение? Кто видитъ попираемую змею, тот (особливо если знал прежнюю ее свирепость) не сомневается уже, что змея мертва и совершенно изнемогла, если только не повредился Он в уме и здравы у него телесныя чувства. Кто видя, что дети играют львом, не познает из этого, что лев мертв или потерял всю свою силу? Как в истине этого можно увериться своими глазами: так, поскольку верующие во Христа посмеваются над смертию и пренебрегают ею, то никто да не сомневается более никто да не остается в неверии, что смерть упразднена Христом, и разрушительность ее уничтожена и прекращена.
30) Сказанное перед этим — не маловажным служит подтверждением тому, что смерть упразднена и крест Господень есть знамение победы над нею. А что общим всех Спасителем и истинною всех жизнью — Христом совершено уже бессмертное воскресение тела, — на то для имеющего здравое око ума яснейшее всякого слова доказательство представляется в видимом. Ибо если, как показано в этом слове, смерть упразднена, и при Христовом содействии все попираютъ ее; то тем паче сам Он первый попрал и упразднил ее собственным телом Своим. По умерщвлении же им смерти, чему надлежало быть? Не тому ли, чтобы тело воскресло, и этим явлено было торжество над смертью? из чего же и явствовало бы, что смерть упразднена, если бы не воскресло Господне тело?
Если же кому недостаточно еще этого доказательства о воскресении Господнем, то пусть в утверждаемом удостоверится тем, что видит перед глазами. Ибо если сделавшийся мертвым не может обнаруживать никаких действий, и благотворность его простирается только до гроба, а потом прекращается, одним же живым можно действовать и иметь влияние на людей; то, кому угодно, пусть рассмотрит, и вследствие усмотренного сделается судьею, и сознавается в истине. Поскольку Спаситель так действует на людей, и ежедневно повсюду такое множество населяющих Элладу и варварскую землю невидимо убеждает приступать к вере в Него и покорствовать учению Его; то будет ли еще кто-либо колебаться мыслию, что действительно было воскресение Спасителево, и что Христос жив, вернее же сказать, что Он есть Жизнь? Свойственно ли мертвому приводить мысль человеческую в такое умиление, чтобы люди отрекались от отеческих законов и покланялись Христову учению? Или, если Христос бездействен (ибо таким быть свойственно мертвому); то каким образом прекращает Он действенность в действующих и живых, и прелюбодей уже не прелюбодействует, человекоубийца уже не убивает, обидчик не домогается уже корысти, нечестивец не нечествует более? Если не воскрес Он, но мертв; то как же ложных богов, которые по утверждению неверующих живы, и чествуемых ими демонов изгоняет, преследует и низлагает? Ибо где только именуются Христос и вера Его, там истребляется всякое идолослужение, обличается всякая бесовская прелесть. Ни один демон не терпит и имени Христова, но едва слышит его, как предается бегству. А это — дело не мертвого, но живого, и преимущественно дело Божие. Иначе, смешно будет об изгоняемых им демонах и об упраздняемых им идолах утверждать, что они живы; а Кто изгоняет Своею силою и обращает их в ничто, Кого все исповедуют Сыном Божиим, — о Том говорить, что Он мертв.
31) Неверующию воскресению сами на себя произносят важное обличение, если Христа, которого называют они мертвым, не изгоняют все демоны и чествуемые у них поклонением боги, напротив же того, Христос всех их обличает в том, что они мертвы. Ибо если справедливо, что мертвый бездействен, Спаситель же ежедневно совершает столько дел, привлекая людей к благочестию, убеждая к добродетельной жизни, научая бессмертию, исполняя любви к небесному, открывая им ведение об Отце, вдыхая силу против смерти, являя Себя каждому, истребляя идольское безбожие; между тем как ничего такого не могут сделать чтимые неверными боги и демоны, напротив же того, в присутствии Христовом делаются мертвыми, имеющими один бездейственный и пустой призрак, и крестным знамением прекращается всякое волшебство, обращается в ничто всякое чародейство, все идолы лишаются своих поклонников и оставляются ими, всякое неразумное наслаждение прекращается, и всякий человек обращает взор от земли к небу: то кого же после сего назвать мертвым? Совершающего ли все это Христа? Но несвойственно действовать мертвому, как вовсе бездейственному и лежащему бесдыханным, что и примечаем в демонах и идолах, как мертвых. Сын Божий, как живой и действенный, ежедневно действует и совершает спасение всех, а смерть ежедневно оказывается изнемогшею, идолы и демоны изобличаются в том, что они мертвы; почему никто уже не может сомневаться в воскресении Господня тела.
Но неверующий в воскресение Господнего тела не знает, по-видимому, силы Божия Слова и Божией Премудрости. Ибо если Господь вполне восприял на Себя тело и усвоил себе его не без особенных важных причин, как доказано это в слове; то как же надлежало Господу поступить с телом? Или, какой конец должен был последовать с телом, как скоро Слово единожды снизошло на него? Не могло оно не умереть, как смертное и за всех приносимое на смерть, для чего и уготовал Себе его Спаситель. Но не могло оно и остаться мертвым; потому что соделалось храмом Жизни. Посему, хотя умерло, как смертное, однако же ожило, по силе обитающей в нем Жизни, и признаком воскресения служатъ дела.
32) Если же не верят воскресению Господня тела, потому что тело невидимо; то смотри, — неврующие отрицают сообразное с естеством; потому что Богу свойственно быть невидимым, но познаваемым из дел, как сказано было выше. Посему, если нет дел, то справедливо не верят невидимому; а если дела вопиют и доказывают ясно; то для чего произвольно отрицают столь явно обнаруживающуюся жизнь воскресения? Если помрачен ум; то внешними даже чувствами можно видеть непререкаемую силу Христову и Божество. Слепой, если и не видит солнца, то, ощутив произведенную им теплоту, знает, что есть над землею солнце. Так и прекословящие, если еще не веруют, доныне слепотствуя для истины, то, познавая силу на других верующих, да не отрицают Божества Христова и совершенного Христом воскресения. Ибо явно, что если Христос мертв, то не изгонял бы Он демонов, не расхищал бы корыстей идольских; потому что демоны не послушались бы мертвого. Если же явственно изгоняются они Христовым именем; то ясно видно, что Христос не мертв, тем более, что демоны, видя и не зримое людьми, если бы Христос был мертв, могли бы знать это, и вовсе не стали бы повиноваться Ему. Теперь же нечестивые не веруют, но демоны видят, что Он — Бог, и потому бегут и припадают к Нему, говоря, что говорили, когда был в теле: знаю Тебя, кто Ты, Святой Божий (Мар. 1:24); и: остави, что Тебе до нас. Сын Божий? (Матф. 8:29); молю Тебя, не мучь меня. Итак, поскольку бесы исповедуют, и дела свидетельствуют ежедневно; то (никто да не противится бесстыдно истине) явственно видно, что Спаситель воскресил тело Свое, и что истинный Божий Сын (от Бога, как от Отца, Сын, собственное Его Слово и Премудрость и Сила), напоследок времен для спасения всех восприял на Себя тело, научил вселенную вдению Отца, упразднил смерть, и всем даровал нетление обетованием воскресения, в начаток сего воскресения воскресив собственное Свое тело, и памятник победы над смертию и ее разрушительностию показав в крестном знамении.
33) Когда же это действительно так, и ясное есть доказательство воскресения (Господня) тела и победы, одержанной Спасителем над смертию: обличим теперь и неверие иудеев и кощунство язычников. Ибо при всем этом, может быть, иудеи еще неверят и язычники смеются, нападая на неприличие креста и вочеловечения Божия Слова. Но слово наше не замедлит одержать верх над теми и другими, особенно же, имея у себя против них очевидныя доказательства.
Неверующие иудеи имеют себе обличение в тех Писаниях, которые и сами читают. Ибо все вообще богодухновенное Писание, с начала до конца, вопиет о сем, как ясно показываютъ самые речения.
Пророки издревле предвозвщали о чуде, совершившемся на Деве, и о рождении Ею, говоря: Вот, Дева зачнет во чреве и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил, что в переводе значит: с нами Бог (Ис. 7:14; Матф.1:23). Моисей же, подлинно великий и признаваемый у них истинным, оправдывая и признавая за истину изреченное другим о вочеловечении Спасителя, внес это в свои писания, говоря: Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля, и разит князей Моава (Числ. 24:17). И еще: как прекрасны шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль! расстилаются они как долины, как сады при реке, как алойные дерева, насажденные Господом, как кедры при водах; польется вода из ведр его, и семя его будет как великие воды, превзойдет Агага царь его и возвысится царство его (стихи 5-7). И еще говорит Исаия: ибо прежде нежели дитя будет уметь выговорить: отец мой, мать моя, - богатства Дамаска и добычи Самарийские понесут перед царем Ассирийским (Ис. 8:4). Этим предвозвещается, что явится человек; но и о том, что грядущий есть Господь всех, прорицают также Пророки, говоря: Вот, Господь восседит на облаке легком и грядет в Египет (Ис. 19:1). И оттуда вызывает Его Отец, говоря: из Египта вызвал сына Моего (Ос. 11:1).
34) Но не умолчано и о смерти Его; а напротив того, весьма ясно изображается она в божественных Писаниях. Не убоялись сказать и о причине смерти, а именно, что претерпит ее не ради Себя, но для бессмертия и спасения всех; сказано и о злоумышлении иудеев и об оскорблених, какие причинены Ему иудееми, чтобы всякий из них разумел совершающееся и не обманывался. Посему говорят: муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились (Ис. 53:3—5). Подивись человеколюбию Слова! За нас терпит бесчестие, чтобы мы сделались славными. Ибо сказано: Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. От уз и суда Он был взят (6—8). Потом, чтобы по страданиям Его не предположили в нем обыкновенного человека, Писание предотвращает такие человеческие предположения, и изображает Его высшую человеческой силу и несходство естества Его с нашим, говоря: род Его кто изъяснит? ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь. Ему назначали гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха, и не было лжи в устах Его. Но Господу угодно было поразить Его.
35) Но, может быть, слыша пророчества о смерти, пожелаешь узнать и указания на крест? И это не умолчано, но весьма явственно выражено Святыми. Моисей первый и велегласно предвозвещает, говоря: жизнь ваш будет висеть пред тобою, и будешь трепетать ночью и днем, и не будешь уверен в жизни твоей (Втор. 28:66). Но и послев него жившие Пророки свидетельствуют также об этом, говоря: А я, как кроткий агнец, ведомый на заклание, и не знал, что они составляют замыслы против меня, говоря: `положим ядовитое дерево в пищу его и отторгнем его от земли живых (Иер. 11:19). И еще: Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои. Можно было бы перечесть все кости мои; а они смотрят и делают из меня зрелище; делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребий (Пс. 21:17-19). Смерть же на высоте и на древе не иная как может быть, как кресте. Ни в каком также роде смерти не пронзаются ноги и руки, как на одном кресте.
Поскольку же с пришествием Спасителя все народы повсюду начали познавать Бога; то и этого не оставили без указания Пророки, а напротив того, и об этом есть упоминаше в святыхъ письменах. Ибо сказано: будет в тот день: к корню Иессееву, который станет, как знамя для народов, обратятся язычники (Ис. 11:10).
Вот немногие места — в доказательство совершившегося; но и все Писание исполнено обличеними неверия иудеев. Ибо кто когда-либо из праведников, святых пророков и патриархов, о которых повествуется в божественных писаниях, родился телесно от одной девы? Или, какая жена имела достаточные силы - без мужа произвести на свет человека? Не от Адама ли родился Авель? Не от Иареда ли Энох? Не от Ламеха ли Ной? Не от Фарры ли Авраам? Не от Авраама ли Исаак? Не от Исаака ли Иаков? Не от Иакова ли Иуда? Не от Амрама ли Моисей и Аарон? Не от Елканы ли рожден Самуил? Не от Иессея ли Давид? Не от Давида ли Соломон? Не от Ахаза ли Езекия? Не от Амоса ли Иосия? Не от Амоса ли Исаия? Не от Хелкии ли Иеремия? Не от Вузия ли Иезекииль? Не каждый ли виновником рождения своего имел Отца? Кто рожден от одной девы, между тем как Пророк с крайнею заботливостию указываетъ на это? Чье рождение предваряла звезда на небе, и указывала вселенной рожденного? Моисей по рождении скрываем был родителями. О Давиде не было и слуха у соседей; почему и великий Самуил не знал его, но спрашивал: есть ли еще иной сын у Иессея? Авраам, когда был уже велик, узнан ближними. Христова же рождения не человек был свидетелем, но свидетельствовала о нем звзда, явившаяся на небе, откуда снизшел Христос.
36) Кто же из бывших когда либо царей, прежде нежели мог Он назвать отца или матерь, царствовал уже и торжествовал победы над врагами? Не тридцати ли лет воцарился Давид? И не в юношеских ли годах воцарился Соломон? Не семьдесят ли лет было Иoacy, когда вступил он на царство? Не около ли семидесяти лет было, царствовавшему после. Иосия, когда принял Он правление? Но и в таком будучи возрасте, могли уже они назвать отца и матерь. Кто же сей, почти до рождения царствующий и собирающей корысти с врагов?
Был ли такой царь у Израиля и иуды (пусть исследуют и скажут иудеи), на которого бы возлагали все упование народы, и пребывали в мире? Не справедливее ли сказать, что народы отвсюду восставали на них? Пока стоял иерусалим, — непримиримая была у них брань, и все были противниками Израилю: ассирияне притесняли, египтяне гнали, вавилоняне делали нашествия. И что удивительно, — даже соседние с ними сирияне были их врагами. Давид не воевал ли с моавитянами, не побил ли сириян? Иосия не защищался ли от сопредельных народов? Езекия не боялся ли высокомерия Сеннахиримова? Не ополчался ли Амалик на Моисея? Аммореи не противились ли Иисусу Навину? Не вступали ли с ним в брань жители Иерихона? И вообще, у язычников с израильтянами никогда не бывало дружественных договоров. Поэтому, кто же сей царь, на которого народы возлагают упование? Это стоитъ внимания. Ибо должен быть такой царь; потому что Пророку солгать невозможно.
Кто также из святых пророков или из древних патриархов умер на кресте за спасение всех? Или кто язвен и умерщвлен, чтобы все стали здравыми? Кто из праведников или из царей ходил во Египет, и при вшествии его пали египетские идолы? Ходил туда Авраам, но после него идолопоклонство снова овладело всеми. Родился там Моисей, но тем не менее продолжалось там ложное богослужение обольщенных.
37) У кого, по свидетельству Писания, ископаны были руки и ноги? Или кто, вообще, висел на древе и скончался на кресте за спасение всех? Авраам, оскудев в силах, умер на одре; Исаак и Иаков умерли также, простерши ноги на одре. Моисей и Аарон скончались на горе; а Давид кончил жизнь в доме, и народы не злоумышляли против него. Хотя и искал жизни его Саул, но спасался Он невредимым. Исаия был претрен, но не висел на древе. Иеремия терпел поругание, но умер не осужденный. Иезекииль страдал, но не за народ, а в знамение того, что будет с народом.
Притом, если они и страдали, то были такие же люди, каковы и все мы, по сходству природы. Но Тот, Кого Писания изображают страждущим за всех, именуется не просто человеком, но Жизнью всех, хотя и был подобен людям по естеству. Ибо сказано: узрите Жизнь вашу висящую перед глазами вашими; и: род Его кто исповедует? Изучив родословие всех святых, можно о каждом с самого начала рассказать: кто Он, и от кого произошел; но родословие Того, Кто соделывается Жизнью, слово Божие именует неисповедимым. Посему о ком же говорит это божественныя писания? Или чем Он так велик, что столько предвозвещают о нем Пророки?
Но в Писаних не найдешь никого иного, кроме общего всех Спасителя, Божия Слова, Господа нашего Иисуса Христа. Ибо Он произошел от Девы, явился на земле человеком, и родословие Его по плоти — неисповедимо; потому что никто не может наименовать Отца Его по плоти, так как тело Его не от мужа, но от одной Девы. Как можно указать, по родословию, отцов Давидова, Моисеева и всех Патриархов; так Спасителева рождения, по плоти, никто не может произвести по родословию от мужа. Он сделал, что телесное Его рождение указала звезда; потому что Слову, нисходящему с неба, надлежало иметь и знамение на небе, и рождающегося Царя твари должна была ясно познать вся тварь. И действительно, родился Он в иудеи, и персы пришли поклониться Ему. Еще прежде явления Своего в теле одерживает Он победу над сопротивными демонами и торжествуетъ над идолослужением. Язычники повсюду, проклиная отеческий навык и идольское безбожие, возлагают, наконец, упование на Христа и Ему вручают себя, как можно это видеть собственными своими глазами. Не в иное время прекратилось и египетское безбожие, но именно, когда снизшел туда телом, как на облаке носимый, Господь вселенной, и упразднил идольскую прелесть, всех же привел к себе, а через Себя — к Отцу. Он распят, имея свидетелями солнце, тварь и приводящих Его на смерть. И смертию Его совершилось спасение всех, искуплена вся тварь. Он есть общая всех Жизнь, и в искупительную жертву за спасение всех, как овча, предал на смерть тело Свое, хотя и не веруютъ тому иудеи.
38) Если и это почитают недостаточным, то да убедятся другими пророчествами, которые также имеют у себя в руках. Ибо о ком говорят Пророки: Я открылся не вопрошавшим обо Мне; Меня нашли не искавшие Меня. `Вот Я! вот Я!' говорил Я народу, не именовавшемуся именем Моим. Всякий день простирал Я руки Мои к народу непокорному, ходившему путем недобрым, по своим помышлениям (Ис. 65:1-2)? Кто же сделался явленным? спросят у иудеев. Если Пророк; то пусть скажут: когда скрывался, чтобы явиться впоследствии? Что же это за пророк, который из неявленных стал явленным и распростер руки на кресте? — Это не кто-нибудь из праведников, но единое Божие Слово, бесплотное по естеству, и ради нас явившееся в теле, и за всех пострадавшее.
Если же и этого для них недостаточно, то пусть будутъ постыждены другими пророчествами, видя в них столь ясное обличение. Ибо Писание говорить: Укрепите ослабевшие руки и утвердите колени дрожащие; скажите робким душею: будьте тверды, не бойтесь; вот Бог ваш, придет отмщение, воздаяние Божие; Он придет и спасет вас. Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся (Ис. 35:3-5). Итак, что могут сказать об этом? Или, как вообще осмелятся противиться и этому? Пророчество дает разум, что предет Бог; а знамения показывают и время пришествия. Ибо говорят, что в Божественное пришествие слепые будутъ прозревать, хромые — ходить, глухие — слышать, и язык гугнивых сделается ясным. Итак пусть скажут: когда такие знамения бывали в Израиле, или бывало ли что-либо подобное сему в иудее? Очистился прокаженный Нееман; но ни один глухой не стал слышать, ни один хромой не стал ходить. Илия и Елиссей воскрешали мертвых; но не прозрел слепой от рождения. Великое, подлинно, дело — воскресить мертвого; однако же, и это не таково, как Спасителево чудо. Притом, если Писание не умолчало о прокаженном и о мертвеце у вдовицы, то без сомнения, если бы хромой стал ходить, и слепой прозрел, слово не преминуло бы и это сделать известным. Поскольку же умолчано об этом в Писаниях; то явно, что никогда и не бывало этого прежде. Когда же совершилось это? Не тогда ли только, когда само Божие Слово пришло во плоти? Когда это исполнилось? Не тогда ли, как хромые стали ходить, гугнивые начали говорить ясно, глухие услышали, слепые от рождения прозрели? Посему-то и иудеи, видевшие тогда чудеса эти, как не слыхавшие, чтоб бывало это в другое время, сказали: От века не было слышно, чтобы кто открыл глаза слепорожденному, Если бы не был Он от Бога, не мог бы творить ничего (Иоан. 9:32-33).
39) Но, может быть, по трудности оспоривать явное, не станут они отрицать написанного, будут же утверждать, что и они ожидают всего этого, но Бог — Слово еще не пришел. И действительно, при всяком случае повторяя эту отговорку, не стыдятся они упорно стоять против самой очевидности. Но и в этом более даже, нежели в чем другом, обличены будут не нами, но премудрым Даниилом, который, указывая на настоящее время и на божественное Спасителево пришествие, говорить: Семьдесят седмин определены для народа твоего и святаго города твоего, чтобы покрыто было преступление, запечатаны были грехи и заглажены беззакония, и чтобы приведена была правда вечная, и запечатаны были видение и пророк, и помазан был Святый святых. Итак знай и разумей: с того времени, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки (Дан. 9:24-25). При других пророчествах можно еще отыскивать хотя бы предлоги к тому, чтоб написанное относить к будущему времени; но что в состоянии будут они сказать на это, или вообще, какое осмелятся сделать возражение? Здесь указан Помазанник (Христос), предвозвещено, что помазуемый — не просто человек, но Святый святых, что до пришествия Его будет стоять Иерусалим, и наконец, не станет Пророка и видения во Израиле. Помазаны были в древности Давид, Соломон и Езекие; но стояли еще Иерусалим и все место, пророчествовали еще и Пророки: Гад, Асаф, Нафан, а после них — Исаия, Осия, Амос и другие. Притом, сами помазанные назывались святыми людьми, а не святыми святых. Если станут указывать на пленение и скажут, что Иерусалима тогда не было; то скажут ли тоже и о Пророках? Когда, в древности, народ израильский переселился в Вавилон; были там Даниил и Иеремия, пророчествовали также Иезекииль, Аггей и Захария.
40) Следовательно, иудеи слагаютъ чистые басни, когда исполнение пророчества с настоящего времени переносят на времена будушие. Когда во Израиле не стало пророка и видения, не с того ли времени, как пришел Христос Святый святых? Вот знамение и важный признак явления Божия Слова: — Иерусалим уже не существует ни один пророк не восстает, и нет уже у них откровения видения. Этому и быть надлежало. Когда пришло уже знаменуемое, — какая еще нужда в знаменующем? Когда наступила действительность, — какая нужда в тени? Для сего-то и пророчествовали, пока не пришла источная Правда, пока не пришел Искупающий грехи всех. Для сего-то и Иерусалим стоял столько времени, чтобы поучались там прообразованим истины. Поскольку же явился Святой святых; то справедливость требовала, чтоб запечатаны были видения и пророчества, и прекратилось царство иерусалимское. Дотоле помазываемы были у них цари, пока не помазан Святой святых. И Иаков пророчествует, что до Него будет стоять иудейское царство, говоря: Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов (Быт. 49:10). Почему и сам Спаситель взывает, говоря: ибо все Пророки и Закон пророчествовали до Иоанна (Матф. 11:13). Итак, если у иудеев доныне есть царь, или пророк, или видение; то справедливо отрекаются они от пришедшего Христа. Если же нет ни царя, ни видения, но запечатано уже всякое пророчество, и город и храм пленены; то для чего столько нечествуют и грешат, что хотя видят совершившееся, но отрицаются от совершившего это Христа? Почему, видя, что язычники оставляют идолов и ради Христа возлагают упование на Бога Израилева, они отрицаются от Христа, Который по плоти произошел от Иессеева корня и уже царствует? Если бы язычники стали служить иному Богу, а не исповедывали Бога Авраамова, Исаакова, Иаковлева и Моисеева; то был бы у них хороший еще предлог — говорить, что Бог не пришел. Если же язычники чествуют того Бога, Который Моисею дал закон, изрек обетование Аврааму, и Которого Слово обесчестили иудеи; то почему не признают, или лучше сказать, добровольно не видят, что Господь, о Котором пророчествуют Писание, воссиял вселенной и явился в ней телесно, как изрекло само Писание: Бог - Господь, и осиял нас (Пс. 117:27); и еще: послал слово Свое и исцелил их (Пс. 106:20); и еще: Во всякой скорби их Он не оставлял их, и Ангел лица Его спасал их (Исаи. 63:9)? Они в таком же состоянии, как и помешавшийся в ум, который видит землю освещаемую солнцем, но отрицает освещающее ее солнце. Ибо что еще надлежало сделать Ожидаемому ими, по пришествии Своем? Призвать язычников? Но они уже призваны, сделать, чтобы не стало ни пророка, ни царя, ни видения? И это уже сделано. Обличить идольское безбожие? Оно уже обличено и осуждено. Упразднить смерть? И та уже упразднена. Что же надлежало сделать Христу, и им не сделано? Или что остается, еще не исполненным. Чтобы иудеям теперь с радостию взяться за это и утверждаться в неврии? Ибо ежели (как видим) нет у них ни царя, ни пророка, ни Иерусалима, ни жертвы, ни видения; напротив же того, вся земля наполнена ведешием Божием, и язычники, научаемые Словом, Господом нашим Иисусом Христом, оставив безбожие, притекают уже к Богу Авраамову; то и для самых бесстыдных иудеев ясно видно, что Христос пришел, что Он всех вообще озарил светом Своим, и преподал истинное и божественное учение об Отце Своем. — Это и многое другое в божественных писаниях весьма может служить к обличению иудеев.
41) В рассуждении же язычников даже очень можно подивиться, что смеются они, над чем вовсе не должно смеяться, между тем как в ослепении своем не видят своего позора, воздавая честь деревам и камням. Впрочем, слово наше не имеет недостатка в доказательствах. Почему, постараемся и их убедить сильными доводами, заимствованными наипаче из того, что у нас самих перед глазами.
Что у нас несообразного или достойного осмеяния? То, конечно, что Слово, как говорим мы, явилось в теле? Но и сами они, если будутъ друзьями истины, сознаются, что в этом нет никакой несообразности. Если вовсе отрицают они, что есть Божие Слово; то напрасно смеются над тем, чего не знают. Если же признают, что есть Божие Слово, что Оно — Властитель вселенной, что им Отец создал тварь, и Его промышлением все во вселенной озаряется, оживотворяется, и имеет бытие, и над всем Оно царствует, а потому, из дел промысла познается это Слово, а через Него и Отец; то, прошу вникнуть, не сами ли над собою смеются они, не зная того? Эллинские философы говорят, что мир есть великое тело. И в этом верны они истине. Ибо видим, что мир и части его подлежат чувствам. Итак, ежели в мире, который есть тело, есть Божие Слово, и Оно пребывает во всех, совокупно и отдельно взятых, частях миpa: что удивительного или что несообразного, когда утверждаем, что то же Слово пребывало и в человеке? Если вообще ни с чем несообразно быть Ему в теле; то несообразно пребывать Ему и во вселенной, все озарять и приводить в движение Своим промышлением; потому что и вселенная есть тело. А если прилично Слову пребывать в мире и открывать Себя во вселенной; то прилично Ему явиться и в человеческом теле, которое бы им озарялось, и приводимо было в действие; потому что и род человеческий есть часть целого миpa. Если же части неприлично — соделаться орудием Его к сообщению ведения о Божестве; то гораздо более несообразности — открывать Ему Себя в целом мире.
42) Ежели, — когда целое человеческое тело приводится в действие и просвещается человеком, — назовет кто несообразным, чтобы силы человека были и в персть ноги; то всякий почтет его несмысленным за то, что, дозволяя человеку пребывать и действовать в целом, воспрещает ему быть в части. Так, кто соглашается и верит, что во вселенной есть Божие Слово, и им вселенная озаряется и приводится в движение, тот не может признать несообразным, чтоб и одно человеческое тело приводимо было в движение и озарялось Тем же Словом. Если же, на том основании, что род человеческий сотворен и произошел из ничего, — по мнению их, неприлично нам говорить о явлении Спасителя в человеке; то значит, что они исключают Слово и из всей твари; потому что вся тварь из ничего также приведена в бытие Словом. Если же нет несообразности — Слову быть в твари, хотя она и сотворена; то нет несообразности — быть Ему и в человеке. Ибо, что представляют о целом, то необходимо представлять им и о частях; а человеке, по сказанному выше, есть часть целого. Посему, вовсе нет неприличия, чтобы Слово было в человеке, и чтобы все в мире им же и о нем же озарялось, приводилось в движение и жило, как и их писатели говорят, что в Нем мы живем и движемся (Деян. 17:28). Что же после этого достойно осмеяния в утверждаемом нами, — что Слово в орудие для явления Своего употребляет то, в чем Оно пребывает? Если бы не пребывало Оно в этом, то не могло бы и употребить. Если же допускаем, что Слово пребывает и в целом и в частях: что невероятного, если Оно, в чем пребывает, в том и являетъ Себя? Если бы Слово, всецело пребывая Своими силами в каждой твари и во всех тварях, и все приводя в наилучшее благоустройство, восхотело вещать и соделать ведомым Себя и Отца Своего через солнце, или луну, или небо, или землю, или воды, или огонь; то никто не сказал бы, что действует Оно несообразно; потому что Оно содержитъ все в совокупности, и как во всем, так и в каждой части пребываетъ и невидимо являет Себя. Так ничего нет несообразного, если Оно, приводя в благоустройство вселенную и все оживотворяя, и восхотев соделать Себя ведомым через людей, в орудие к явлению истины и к сообщению ведения об Отце, употребило человеческое тело; потому что и человечество есть часть целого. И как ум, пребывая в целом человеке, дает о себе знать частью тела, то есть языком, и никто не скажет, чтобы этим умалялась сущность ума; так, если Слово, пребывая во всем, употребило в дело человеческое орудие, то это не должно казаться несообразным. Ибо если, по сказанному, неприлично Слову — употребить орудием тело, то неприлично — быть Ему и в целом.
43) Если спросят: почему же явил Себя не в других лучших частях твари, и в орудие употребил не что-либо лучшее, например: солнце, или луну, или звезды, или огонь, или эфир, но одного человека? — То пусть знают, что Господь пришел не показать Себя, но уврачевать и научить страждущих. Ибо явиться только и поразить зрителей — значило бы приидти напоказ. Врачующему же и научающему свойственно было, не просто прийдти, но послужить к пользе имеющих нужду в помощи, и явиться так, чтобы это было стерпимо для нуждающихся, и чем-либо превосходящим потребности страждущих не были приведены в смущение требующие помощи, от чего и Божье пришествие соделалось бы для них бесполезным. Никакая тварь не заблуждалась в понятиях о Боге, кроме одного человека. Конечно, ни солнце, ни луна, ни небо, ни звезды, ни вода, ни эфир не изменяли своего чина, а напротив того, зная Создателя своего и Царя — Слово, они пребывают, какими созданы; только люди уклонились от добра, вместо истины измыслили себе не сущее, и честь, подобающую Богу, также ведение о нем, перенесли на бесов и на людей, изваянных из камней. Поскольку оставить это без призрения — недостойно было Божией благости, люди же не в состоянии были познать Бога, Который правит и владычествует во вселенной; то справедливо в орудие себе берет часть целого — человеческое тело, и пребывает в нем, чтобы, когда не могли познать Его в целом, познали хотя в части; и когда не могли усмотреть невидимой Его силы, пришли в состояние дойти до сего умом хотя через заключение от подобного; потому что людям, по причине сходного тела и совершенных через него Божьих дел, скорее и ближе можно познать Отца Его, рассудив, что совершенные им дела суть не человеческие, но Божьи. И если, по словам язычников, не сообразно было Слову открывать Себя в делах телесных; то таже была бы несообразность, если бы познавали Его из дел вселенной. Как пребывая в твари, Слово не приобщается ничему тварному, а напротив того, содержит все силою Своею: так, и употребив орудием тело, не прио6щилось Оно ничему телесному, а напротив того, Само освятило и тело. Если и Платон, которому удивляются эллины, говорить: „произведший мир, видя, что Он обуревается и в опасности — погрузиться в область неподобия, сев у кормила души, помогает и исправляет все ошибки": что невроятного в утверждаемом нами, а именно, что Слово, когда человечество впало в заблуждение, возсело при нем, и явилось человеком, чтобы обуреваемое человечество спасти Своим управлением и благостию?
44) Но, может быть, язычники и согласятся на это от стыда, однако же пожелают утверждать, что Богу, когда восхотел вразумить и спасти людей, надлежало совершить это одним мановением, как сделал то древле, когда создал мир из ничего; но не должно было Слову Его касаться тела. — На это возражение их кстати будет сказать следующее: Древле, когда еще вовсе ничего не существовало, для создания вселенной потребно было одно мановение и изволение. Когда же человек создан, и нужда потребовала уверачевать не то, чего не было, но что уже сотворено; тогда Врачу и Спасителю следовало прийти к сотворенному уже, чтобы уврачевать существующее. Посему-то сделался Он человеком и в действиe употребил человеческое орудие — тело. А если бы надлежало употребить не этот способ; то как иначе должно было прийти Слову, когда пожелало Оно действовать орудиемъ? Или, откуда должно было взять это орудие, как не из того, что сотворено уже и имело нужду в Божестве Его, по причине подобия? В спасении имело нужду не что-либо несуществующее, для чего достаточно было бы одного повеления; напротив того, растлен был и погибал сотворенный уже человек. Посему-то Слово справедливо и прекрасно употребило человеческое орудие и открыло Себя во всем.
При этом должно еще знать, что произшедшее растление было не вне тела, но в нем самом началось, и нужно было — вместо тления привить к нему жизнь, чтобы, как смерть произошла в теле, так в нем же произошла и жизнь. Если бы смерть была вне тела, то и жизни его надлежало бы произойти вне. Если же смерть привилась к телу и, как в нем пребывающая, возобладала им; то нужно было и жизни привиться к телу, чтобы, облекшись в жизнь, свергло оно с себя тление. Иначе, если бы Слово было вне тела, а не в самом теле; то, хотя смерть естественнымъ образом была бы побеждена Словом (потому что смерть не в силах противиться жизни), но тем не меньше оставалось бы в теле начавшееся в нем тление. Посему Спаситель справедливо облекся в тело, чтобы, по привитии тела к жизни, не оставалось оно долее в смерти, как смертное, но, как облекшееся в бессмертие, по воскресении пребывало уже бессмертным. Ибо, однажды облекшись в тление, не воскресло бы оно, если бы не облеклось в жизнь. И еще: поскольку смерть могла явиться не сама по себе, а только в теле, то Слово облеклось для сего в тело, чтобы, обретши смерть в теле, истребить ее. Ибо вообще, как показал бы Господь, что Он — Жизнь, если бы не оживотворил мертвенного? Если кто не допустит огня до соломы, которая по природе своей истлевает от огня; то солома, хотя не сгорает, однако же все еще остается соломою, и огонь не перестает ей угрожать; потому что, природе своей, истребителен Он для соломы. Но если кто обложить солому большим количеством каменного льна, который, как сказывают, противодействен огню; то солома уже не боится огня, находя для себя безопасность в несгораемой оболочке. То же самое можно сказать о теле и о смерти. Если бы повеление только не допускало смерть до тела, — оно тем не меньше, по общему закону теле, оставалось бы смертным и тленным. А чтобы не было этого, — облечено тело в бесплотное Божие Слово, и таким образом не боится уже ни смерти, ни тления; потому что имеет ризою жизнь, и уничтожено в нем тление.
45) Итак, сообразно с целью, Божие Слово восприяло на Себя тело и употребило человеческое орудие, чтобы и тело оживотворить, и как в твари познается Оно из дел, так действовать и в человеке, и явить Себя повсюду, ничего не оставив лишенным Божества Своего и ведения о себе. Ибо, опять повторяю то же, возвращаясь к прежнему, а именно: Спаситель сделал это, чтобы, как Он, присутствуя всюду, все наполняет, так и все исполнилось вдения о нем, о чем говорит и божественное Писание: ибо земля будет наполнена ведением Господа (Ис. 11:9). Ибо, если кто захочет воззреть на небо, — пусть увидит благоустройство его. А если не может взирать на небо, приникает же только взором на людей, — пусть видит силу Его в делах, несравнимую с силами человеческими, и познает среди людей сего единого Бога — Слово. Если же кто совращен демонами и им удивляется; то пусть видит, как Он изгоняет демонов, и заключить из этого, что Он — Владыка и демонов. Если кто погружен в водное естество и думает, что это Бог (как египтяне чествуют воду); то пусть видит, как Он претворяет воду, и познает, что Господь — творец вод. Если кто и во ад низойдет, и снизшедшим туда героям будет дивиться, как богам; то пусть видит Его воскресение и победу над смертью, и заключит, что и у них один Христос есть истинный Господь и Бог. Господь коснулся всех частей твари, освободил вселенную от всякой прелести, и обличил, как говорит Павел: Обезоружив начала и власти, Он выставил их напоказ, восторжествовав над ними на кресте (Кол. 2:15), чтобы никто уже не мог обмануться, но повсюду находил истинное Божие Слово. Так человек отвсюду заключенный, и везде, то есть, на небе, во аде, в человеке, на земле, видя раскрытое Божество Слова, не обманывается уже в рассуждении Бога, но покланяется единому Слову и через Него достаточно познает Отца.
В этих рассуждениях представлены нами причины, которыми язычники справедливо должны быть постыждены. Если же и их не почитаютъ достаточными к своему посрамлению; то в утверждаемом пусть уверит их, по крайней мере, то что всякий видит у себя перед глазами.
46) Когда люди начали оставлять служение идолам? Не с того ли времени, как явился среди человеков истинный Бог — Божие Слово? Когда, и у эллинов и повсюду, умолкли и опустели прорицалища? Не тогда ли, как Спаситель явил Себя даже на земле? Когда о так - называемых стихотворцами богах и героях стали рассуждать, что они — только смертные люди? Не с того ли времени, как Господь восторжествовал над смертью и воспринятое им на Себя тело соблюл нетленным, воскресив его из мертвых? Когда пренебрежены демонская прелесть и беснование? Не тогда ли, как Слово, — Божия Сила, Владыка всех и самых демонов, снизшедши ради человеческой немощи, явился на земле? Когда стали попирать и искусство и училища волшебства? Не после ли того, как было среди людей Богоявление Слова? И вообще, когда объюродела эллинская премудрость? Не тогда ли, как явила Себя на земле истинная Божия Премудрость? В древности вся вселенная и всякая страна предавалась заблуждению, служа идолам, и люди кроме идолов ничего иного не признавали богами. Теперь же в целой вселенной люди оставляют суеврное служение идолам, притекают ко Христу, Ему покланяются как Богу, через Него познают и Отца, которого не ведали. И что удивительно: тысячи были расличных чтилищ, каждое место имело своего особенного идола, и этот, так - называемый ими, Бог не в состоянии был перейти на ближайшее место, чтобы убедить и живущих по соседству его же чествовать; но и в своем месте едва был чтим всеми, никто же другой не воздавал чести соседнему богу, а каждый берег собственно своего идола, его почитая господом всех; только Христос — у всех один; везде покланяются тому же Христу, и чего не могла сделать идольская немощь, то есть, убедить хотя по близости живущих, то совершил Христос, убедив не только близких, но и всю вообще вселенную, чествовать одного и того же Господа, а через Него — и Бога Отца Его.
47) В древности все было наполнено прелестию прорицаний; прорицалища в Дельфах, в Додоне, в Беотии, в Ликии, в Ливии, в Египте, в Кавирах, и Пифии, во мнении людей, составляли предмет удивления. Ныне же, после того, как возвещается всюду Христос, прекратилось их умоизступление и нет уже у них прорицающего. В древности демоны обольщали людей призраками, поселялись в источниках, или реках, или деревах, или камнях, и такими обаяниями приводили в изумление несмысленных; ныне же, по божественном явлении Слова, мечтания их прекратились; потому что человек, употребив только одно крестное знамение, отражает от себя их прелесть. В древности почитали люди богами, и но заблуждение чествовали, именуемых у стихотворцев, Зевса, Крона, Аполлона и героев; ныне же, по явлении между человеками Спасителя, они оказались смертными людьми, один же Христос признается у людей истинным Богом, от Бога Богом — Словом. Что же сказать о волшебстве, возбуждавшем у них такое удивление? До пришествия Слова, было оно и сильно и действенно у египтян, у халдеев, у индов, и приводило зрителей в изумление; но с пришествием Истины и явлением Слова, и оно обличено и совершенно упразднено. Об эллинской же мудрости и о велеречии философов, думаю, никто и не потребует у нас слова; потому что чудо это — в глазах у всех. Столько писали мудрецы эллинские, но и малого числа людей из близких к ним мест не могли уверить в бессмертии и убедить к добродетельной жизни. Один Христос не высокими реченими, через людей не мудрых в слове, в целой вселенной многочисленные собрания людей убедил пренебрегать смертию, помышлять же о бессмертном, презирать временное, взирать же на вечное, славу на земле вменять ни во что, вожделевать же одной небесной славы.
48) Все же утверждаемое нами не на словах только опирается, но имеет свидетельство истины в самом опыте. Ибо, кому угодно, пусть придет и рассмотрит ясные черты добродетели в Христовых девах и юношах, в чистоте соблюдающих целомудрие, а также — веру в бессмертие в толиком сонме Христовыхъ мучеников. А кто сказанное перед этим хочет изведать собственным опытом, тот пусть придет, и против демонскаго мечтания, против прелести прорицаний, против чудес волшебства употребит знамение осмеиваемого ими креста, и произнесет только имя Христово; тогда увидит, как демоны обращаются им в бегство, прорицания прекращаются, всякое волшебство и обаяние уничтожается. ,
Итак, кто же и какою силою облечен — сей Христос, Который Своим именем и присутствиемъ повсюду затмил все и упразднил, один превозмогает всех, и целую вселенную наполнил Своим учением? Пусть дадут на это ответъ эллины, которые так много насмехаются и не стыдятся того. Если Он — человек; то как же один человек преодолел силу всех их богов, и Своею силою соделал явным, что они — ничто? Если же назовут Его волхвом; то возможное ли дело, чтобы волхвом было уничтожено, а не скорее — поддержано, всякое волшебство? Если бы победил нескольких волхвов, или превзошел только одного; то в праве были бы они подумать, что превосходством своего искусства превзошел искусство других. Если же над всяким вообще волшебством и над самым именем его одержал победу крест Христов; то явно, что не волхв был Спаситель, перед Которым, как перед своим Владыкою, обращаются в бегство демоны, призываемые в помощь другими волхвами. Кто же Он? Пусть скажутъ эллины, которые о том только прилагают старание, чтобы осмеять. Может быть, осмелятся сказать, что был демон, а потому и имел силу? Но утверждающие это весьма достойно осмеяния, и их можно посрамить прежними доводами. Ибо как быть демоном тому, кто изгоняет демонов? Если бы просто изгонял демонов; то можно бы еще подумать, что от князя бесовскаго получил власть над нисшими бесами, как говорили иудеи, ругаясь над Христом. Если же именем Его отражается и изгоняется всякое демонское беснование; то очевидно, что и в этом они обманываются, и что Господь наш и Спаситель Христос имел не какую-либо демонскую, как думают они, силу. А если же Спаситель — не просто человек, и не волхв, и не какой-либо демон, упразднил же и затмил Божеством Своим и гадания стихотворцев, и бесовскую прелесть, и эллинскую мудрость; то явно, и да будет всеми признано, что истинно Божий Он Сын, Слово, Премудрость и Сила Отчая. Посему-то и дела Его — не дела человеческие, но выше человека, и действительно, как по самой видимости, так и по сравнению их с делами человеческими, должны быть признаны делами Божьими.
49) Ибо кто из бывших когда - либо людей от единой девы образовал себе тело? Или кто из людей врачевал когда-либо болезни, подобные тем, от которых изцелял общий всем нам Господь? Кто исправлял природные недостатки и слепому от рождения давалъ зрение? У них Асклипий обоготворен за то, что упражнялся во врачебным искусством и против телесных страданий придумал травы, не сам производя их из земли, но отъыскав с помощью естествознания. Что же это значить в сравнении с делами Спасителя? Не язвы изцелял Он, но как бы вновь рождал и восстановливал тело. Эллины Гераклу, как богу, покланялись за то, что сражался с равными себе людьми и хитростию умерщвлял зверей. Что же значит это в сравнении с тем, что совершено Словом? Оно изгоняло из людей болезни, бесов и самую смерть. Божеские почести воздают они Дионису за то, что был у людей наставником пьянства; а истинный Спаситель, Господь вселенной, учивший целомудрию, осмеивается ими. Но оставим это; что скажут они о других чудесах Божества Его? Какой человек умирал, и солнце оттого омрачалось, земля колебалась? Вот доныне умирают люди и прежде умирали; бывало ли же когда при чьей смерти подобное чудо?
Но оставлю дела, совершенные им в теле, и упомяну о том, что сделано им по воскресении тела Его. Когда бывал человек, которого бы учение от края до края земли, одно и то же, превозмогало повсюду, а потому и чествование Его распространялось по всей земле? Или, если Христос, как говорят они, есть человек, а не Бог — Слово; то почему же боги их не воспретят, чтобы чествование Его проникало и в те страны, где им покланяются? Напротив того, Слово, куда ни приходит, везде учением Своим прекращает служение этим богам и посрамляет их мечтания.
50) Много прежде Него было царей и мучителей на земле, много, по сказанию истории, было мудрецов и волхвов у халдеев, у египтян и у индов. Кто же из них, не говорю — по смерти, но даже при жизни своей, мог иметь такую силу, чтобы учением своим наполнить ему всю землю, и от идольского суеверия отвратить такое множество людей, какое Спаситель наш привлек от идолов к себе? Эллинские философы написали многое с убедительностию и искусством в слове; но что же доказали они так, как доказал крест Христов? Мудрования их до кончины их нравились людям, но и то, чем по-видимому превозмогали они при жизни, составляло между ними предмет спора, и они состязались, ухищряясь друг против друга. Божие же Слово (что всего удивительнее), преподав учение Свое в выражених бедных, затмило самых мудрых, и всех привлекая к себе, обратило учения их в ничто, наполнило же церкви Свои. И чудное дело, — Господь, прияв смерть как человек, обратил в ничто велеречие мудрых об идолах. Чья смерть изгоняла когда-либо демонов? И чьей смерти боялись когда-либо демоны, как смерти Христовой? Где только произносится имя Спасителево, — изгоняется там всякий демон. Кто же в такой мере укротил в людях душевные страсти, что и блудники живут целомудренно, и человекоубийцы не владеют более мечем, и прежде боязливые делаются мужественными? И вообще, кто убедил варваров и разные языческие народы отложить свое неистовство и помышлять о мире? Не вера ли Христова, не крестное ли знамение? Кто же иной уверил так людей в бессмертии, как крест Христов и воскресение тела Христова? Всякую ложь соплетали язычники, однако же не могли выдумать воскресения своих идолов; они вовсе и не помышляли даже о возможности — телу снова существовать по смерти; и этим особенно иной станет доказывать язычникам, что таким образом мыслей изобличали они немощь своего идолослужения, и уступили власть Христу; так что и в этом для всех виден Божий Сын.
51) Кто же из людей, по смерти или даже при жизни своей, учил девству, а не думал, что добродетель эта невозможна в людях? Спаситель же наш и Царь всех Христос столько силен в учении о девстве, что и дети, не достигая еще законного совершеннолетия, сверх закона дают обет девства. Кто из людей мог когда - либо обойти столько стран, быть у скифов, у эфюпов, или у персов, или у армян, или у готфов, или у так называемых заокеанных народов, или у живущих далее Гиркаши, или вообще, ходит и к египтянам, и к халдеем, к народам преданнымъ волшебству, сверх меры суеверным, свирепым нравами, и везде проповедывать добродетель, целомудрие, возставать против идолослужения? Общий же всех Господь, Божия Сила, Господь наш Иисус Христос, не только проповедовал через учеников Своих, но и убедил сердца людей, отложить свирепость нравов, не чтить более отеческих богов, познать же Его единого, и через Него научиться чествовать Отца. в древности эллины и варвары, служа идолам, вели между собою войны и были жестоки к родным. По причине взаимных непримиримых ссор, никому вообще невозможно было идти ни сушей, ни морем, не вооружив руки мечом; целую жизнь проводили они вооруженно, и меч служил им опорой вместо жезла и всякой помощи. И хотя служили они идолам, как сказал я, и совершали возлияния демонам, однако же идольское суеверие не могло научить их смягчению суровых нравов. Когда же приняли они Христово учение, тогда чудным образом, как бы в умиление пришли сердца их, и отложили они кровожадную жестокость, не думают уже о войнах, но все у них мирно, везде видно расположение к дружелюбию.
52) Кто же произвел все это? Кто ненавидевших друг друга соединил союзом мира? Кто, как не возлюбленный Отчий Сын, общий всех Спаситель, Иисус Христос, Который по любви Своей совершил все для нашего спасения? Еще издревле предречено было о возстановлении им мира, когда Писание говорит: перекуют мечи свои на орала, и копья свои - на серпы: не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать(Ис. 2:4). И в этом нет ничего невероятного; даже и ныне варвары, по врожденной грубости нравов, пока приносят еще жертвы своим идолам, неистовствуют друг против друга, и ни часа не могут пробыть без оружия; но как скоро слышат Христово учение, тотчас оставив войны, обращаются к земледелию, и руки свои не мечом уже вооружают, но простирают на молитву, и вообще, не друг с другом воюют, но вооружаются на диавола и демонов, побеждая их целомудрием и душевною доблестью.
Все же это, как служить признаком Божества Спасителева (ибо чему люди не могли научиться у идолов, тому научились они у Спасителя), так не маловажное заключает в себе обличение бессилия и ничтожества демонов и идолов. Ибо демоны, зная бессилие свое, в древности возбуждали людей к междоусобиям, для того именно, чтобы, по прекращении взаимной вражды, не обратились они к борьбе с демонами. И действительно, ученики Христовы, не ведя войн между собою, и нравами и добродетельною жизнью ополчаются против демонов, и преследуют их, и посмеваются над вождем их диаволом; потому что в юности они целомудренны, в искушениях воздержны, в трудах терпеливы, оскорбляемые охотно переносят обиды лишаемые небрегут о сем, и что всего удивительнее, пренебрегаютъ смертью, и делаются Христовыми мучениками.
53) И еще скажу об одном весьма чудном признаке Божества Спасителева. Какой вообще человек, волхв ли, мучитель ли, царь ли, мог когда-либо сам собою вступить в борьбу с таким числом противников, и когда все виды идолослужения, все демонское воинство, вся чародейная наука, вся эллинская мудрость были во всей еще силе, процветали и всех приводили собою в изумление, — всему этому противостать, и все это низложить одним ударом, как совершил сие Господь наш, истинное Божие Слово? Он, изобличая невидимо заблуждение каждого, один у всех врагов исхитил всех людей; и покланявшиеся идолам попирают уже их, дивившиеся волшебствам сжигают чародейные книги; мудрецы предпочитают всему истолкование Евангелия, и кому кланялись, тех оставляют, а над Кем посмевались как над распятым, Тому покланяются, исповедуя Его Христом Богом; именовавшиеся у них богами изгоняются крестным знамением, распятый же Спаситель в целой вселенной именуется Богом и Божьим Сыном; боги, Которым покланялись эллины, осуждаются ими как скверные, приявшие же Христово учение — по жизни целомудреннее тех богов. Ежели все это и подобное этому есть дело человеческое: то пусть, кто хочет, доказывает и убеждает, что тоже было и прежде. Если же все это не человеческим, но Божьим оказывается делом, и действительно есть дело Божие; то для чего столько нечествуют неверующие, не признавая сделавшего это Владыку? Они в таком же заблуждении, как и человек, который из дел творения не познает Зиждителя их Бога. Ибо если бы познали Божество Его по тем силам, какие явлены им во вселенной; то уразумели бы, что и телесные дела Христовы суть не человеческие, но свойственные только Спасителю всех — Божию Слову. Уразумев же это, как сказал Павел, не распяли бы Господа славы (1Кор. 2:8).
54) Как желающий узреть Бога, по самому естеству невидимого и вовсе не подлежащего зрению, познает и постигает Его из дел; так и тот, кто не усматривает умом своим Христа, пусть уразумеваетъ Его из дел телесных, и пусть изследует, человеческия ли, или Божии это дела. И если человеческие, то пусть смеется; а если не человеческия, но Божеские, то пусть признает это, и не смеется уже над тем, что не должно быть осмеиваемо, но лучше — подивится, что посредством уничиженного явлено нам божественное, через смерть распростерлось на всех бессмертие, и через вочеловечение Слова дознаны и промышление о всех и Содетель и Зиждитель оного — само Божие Слово. Оно вочеловечилось, чтобы мы обожились; Оно явило Себя телесно, чтобы мы приобрели себе понятие о невидимом Отце; Оно претерпело поругание от людей, чтобы мы наследовали бессмертие. Само Оно ни в чем не понесло ущерба, потому что бесстрастно, нетленно, есть источное Слово и Бог; страждущих же людей, ради которых и претерпело это, соблюло и спасло Своим бесстрастием. И вообще, заслуги Спасителя, совершенные через вочеловечение Его, столь велики и многочисленны, что пожелать изобразить их — значило бы уподобиться человеку, который устремил взор на морскую пучину и хочет перечесть ее волны. Как невозможно объять глазами всех волн, потому что чувству покусившегося на это представляются непрестанно новые и новые волны; так и намеревающемуся обять умом все заслуги, совершенные Христом в теле, невозможно даже вместить их в помысле; потому что вновь представляющиеся мыслям его — гораздо многочисленнее тех, которые, как думает Он, объял уже мысленно. Посему лучше не отваживаться говорить о всех вообще заслугах Христовых, когда и части их изобразить невозможно, но упомянуть еще об единой, и предоставить тебе самому удивляться всем в совокупности; потому что все они равно удивительны, и куда бы ни обратил кто взор, повсюду его в изумление приводить Божество Слова.
55) Итак, после сказанного, достойно твоего изучения, и должно быть положено тобою в основание всему говоренному, и возбудить особенное в тебе удивление, что с пришествием Спасителя идолослужение уже не возрастало, и остающееся доселе умаляется и постепенно прекращается, также и эллинская мудрость не оказывает уже успехов, но и остававшаяся доселе наконец изчезает, демоны не обольщают уже мечтаниями, прорицаниями, волшебствами. Но едва только отваживаются и покушаются на это. Как бывают посрамлены знамением креста. Короче же сказать, обрати внимание на то, что Спасителево учение повсюду растет, всякое же идолослужение и все противоборствующее вере Христовой ежедневно умаляется, ослабевает и падает, и вникнув в это, поклонись общему всех Спасителю, всемощному Божию Слову, и осуди то, что им умалено и обращается в ничто. Как с явлением солнца тьма не имеет уже силы, но если и оставалась еще где, изгоняется повсюду; так, по божественном явлении Божьего слова, не имеет уже силы идольская тьма, но все части вселенной озаряются повсюду Его учением. Если царь не показывается в какой-либо области, но безвыходно остается у себя в доме; то не редко бывает, что люди мятежные, употребив во зло затворничество царя, присвоивают себе его имя, и каждый, приняв на себя вид царя, обольщает простодушных, а люди вводятся в обман именем, слыша, что царь есть, между тем как они не видят его, по совершенной невозможности войти к нему в дом. Но когда придет и покажет себя настоящий царь; тогда мятежники, обольщавшие народ, обличаются его появлением, люди же, видя настоящего царя, оставляют тех, которые обманывали их прежде. Так и демоны в древности вводили людей в заблуждение, себе присвояя божескую честь; но как скоро Божие Слово явилось во плоти и открыло нам Отца Своего, — демонская прелесть уничтожается и прекращается; люди же, взирая на истинное Отчее Слово и Бога, оставляют идолов и признают уже истинного Бога. А это служить признаком, что Христос есть Божие Слово и Божия Сила. Поскольку человеческое прекращается, пребывает же глагол Христов; то явно для всех, что прекращающееся — временно, а пребывающий есть Бог и Сын Божий, истинное единородное Слово.
56) Это должен был я предложить тебе, христолюбец, вкратце, сколько нужно для первоначального изображения и начертания Христовой веры и божественного Христова к нам пришествия. Если же это послужит для тебя поводом — самому читать Писания и вникнуть в настоящей их смысл; то из сказанного в Писаниях узнаешь более полные и ясные подробности того, что сказано мною; потому что Писания изглаголаны и написаны Богом через мужей богомудрых; а я сообщил твоему любоведению, чему научился у богодухновенных учителей, читавших эти Писания и сделавшихся свидетелями Божества Христова.
Из этих же Писаний узнаешь и о втором Христовом, славном и воистину божественном, к нам втором пришествии, когда Христос придет уже не в уничижении, но во славе Своей, не в смирении, но в свойственном Ему величии, приидет не пострадать, но воздать, наконец, всем плод Креста Своего, то есть воскресение и нетление. И уже не судится Он, но сам судить всех, Ибо должно нам всем быть явленными как есть пред судом Христовым с тем, чтобы каждый получил за то, что он сделал в теле: будь то доброе, будь то плохое (2 Кор. 5:10), в то Свое пришествие, в которое добрым уготовано царство небесное, а делавшим худое — огонь вечный и тьма кромешняя. Ибо так говорит сам Господь: но Я говорю вам: отныне будете видеть Сына Человеческого, восседающего по правую сторону Силы и грядущего на облаках небесных (Матф. 26:64) во славе Отчей. Посему-то спасительное слово приуготовляетъ нас ко дню сему, и говорит: поэтому и вы готовьтесь (Матф. 24:44), и: бодрствуйте, ибо не знаете, в какой день Господь ваш придет (Матф. 24:42). Ибо, по слову блаженного Павла, должно нам всем быть явленными как есть пред судом Христовым с тем, чтобы каждый получил за то, что он сделал в теле: будь то доброе, будь то плохое (2 Кор. 5:10).
57) Но для изследования и истинного уразумения сказанного в Писании, потребны хорошая жизнь, чистая душа, и христоподражательная добродетель, чтобы ум, преуспев в этом, был в состоянии достигать желаемого и приобретать оное, в какой только мере естеству человеческому возможно познание о Божием Слове. Ибо без чистаго ума и без подражания жизни святых никто не возможет уразумевать словеса святых. Кто пожелает видеть солнечный свет, тот, без сомнения, протрет и ясным сделает глаз свой, доведя себя почти до одинаковой чистоты с тем, что желает видеть, чтобы таким образом глаз сам стал светом и увидел солнечный свет. Или, кто пожелает осмотреть город или страну, тот, без сомнения, для осмотра сего отправится на самое место. Так и желающему постигнуть мысль богословов должно предочистить и убелить душу жизнью, и уподоблением в делах святым приблизиться к ним, чтобы, ведя одинаковый с ними образ жизни, уразумевать и откровенное им Богом, и наконец, как бы соединившись с ними, избежать греховных опасностей и огня за грехи в день суда, восприять же блага, предназначенные святым в небесном царстве: но, как написано: Чего глаз не видел, и ухо не слышало, и на сердце человеку не приходило, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор. 2:9), живущим добродетельно, илюбящим Бога и Отца о Христе Иисусе Господе нашем, им и с ним самому Отцу совокупно с Сыном в Духе Святом честь, держава и слава во веки веков! Аминь.
1) Веруем во единаго нерожденнаго Бога Отца, Вседержителя, Творца всему видимому и невидимому, имеющаго бытие от Себя. И во единаго Единороднаго — Слово, Премудрость, Сына, безначально и превечно от Отца рожденнаго, — не устно и мысленно произносимое слово, не излияние Совершеннаго, не отсек и не отпрыск безстрастнаго Естества, но Сына самосовершеннаго, живаго и действеннаго; истинный, равночестный и равнославный Образ Отца; ибо сказано, что такова воля Отца, да якоже чтут Отца, тако чтут и Сына (Иоан. 5, 23); Бога истиннаго от Бога истиннаго, как говорит Иоанн в соборных посланиях: И да будем во истиннем Сыне Его Иисусе Христе. Сей есть истинный Бог и живот вечный (1 Иоан. 5, 20); Вседержителя от Вседержителя; ибо над чем начальствует и чем обладает Отец, над всем тем начальствует и всем тем обладает и Сын, всецелый от всецелаго, подобный Отцу, как говорит Господь: видевый Мене, виде Отца (Иоан. 14, 9). Рожден же Он неизреченно и недомыслимо: род бо Его кто исповесть(Иса. 53, 8)? Иначе сказать: никто. И при скончании веков низшел из недр Отчих, и от Пречистой Девы Марии восприял нашего человека, Христа Иисуса, Котораго по собственному изволению предал за нас на страдание, как говорит Господь: никтоже возмет душу Мою от Мене: область имам положити ю, и область имам паки прияти ю(Иоан. 10, 18). По сему-то человеку распятый и умерший за нас, воскрес Он из мертвых и вознесся на небеса. Созданный для нас в начало путей (Прит. 8, 22), пребывая на земле, показал нам во тьме свет, спасение от заблуждения, жизнь из мертвых и вход в рай, из котораго Адам изгнан, и в который паки вошел чрез разбойника, как сказал Господь: днесь со Мною будеши в раи (Лук. 23, 43), в который восходил и Павел; — показал вхождение на небеса, идеже предтеча вниде о нас Господний человек (Евр. 6, 20), в котором будет судить живых и мертвых.
2) Равно веруем и в Духа Святаго, вся испытующаго, и глубины Божия (1 Кор. 2, 10), анафематствуя все учения, мудрствующия противное этому.
Не представляем себе Сыно-Отца, подобно Савеллианам, называя Его односущим, а не единосущным (μονοούσιον ϰαὶ οὐχ ὁμοούσιον), и тем отрицая бытие Сына. Не приписываем Отцу удобостраждущаго тела, какое понес на Себе Сын для спасения всего мира. Три Ипостаси должны быть представляемы нераздельными между собою, как о людях представляем телесно, чтобы и нам, подобно язычникам, не ввести многобожия; но представляй какбы реку, которая, исходя из истока, не отделяется от него, хотя два здесь вида и два имени. Ибо Отец — не Сын, и Сын — не Отец, потому что Отец есть Отец Сыну, и Сын есть Отчий Сын. Как исток — не река, и река — не исток, но тот и другая суть одна и таже вода, из истока лиющаяся в реку: так и Божество от Отца неизлиянно и неотлучно пребывает в Сыне, как Господь говорит: изидох от Отца, и иду ко Отцу (Иоан. 16. 28). Сый в лоне Отчи (Иоан. 1, 18) всегда у Отца; и в лоне Отчем никогда не истощалось Божество Сына; ибо сказано: Аз бех при Нем устрояя (Прит. 8, 29). Не представляем себе тварию, или созданием, или из не-сущаго произшедшим Творца вселенной Бога, Сына Божия, Сущаго от Сущаго, Единаго от Единаго; потому что превечно рождена от Отца равная Ему Слава и Сила; ибо кто видел Сына, тот видел и Отца. Все сотворено чрез Сына, но сам Он не тварь, как говорит Павел о Господе: всяческая Тем создашася; и Той есть прежде всех (Кол. 1, 16-17). Не говорит, что прежде всего сотворен, но есть прежде всех: и слово создашася относит к слову всяческая, а выражение: есть прежде всех прилагает к одному Сыну.
3) Итак, Он по естеству есть Совершенное от Совершеннаго Рождение, рожденное прежде всех холмов, т. е. прежде всякой словесной и разумной сущности; как и в другомь месте Павел называет Его перворожденным всея твари (Кол. 1, 15); но назвав перворожденным, показывает этим, что Он — не тварь, а рождение Отца; ибо странно о Божестве Его употребить сказуемое: тварь. Все сотворено Отцем чрез Сына; один Сын превечно рожден от Отца; потому перворожден есть всея твари Бог Слово, Неизменный от Неизменнаго.
Тело, которое Он нас ради понес на Себе, есть тварь. О Нем говорит Иеремия, по переводу седмидесяти толковников: созда Господь спасение в насаждение ново: в немже спасеннии обидут человецы (Иер. 31, 22); а у Акилы то же изречение излагается: созда Господь новое в жене. Созданное же в насаждение нам спасение новое, а не древнее, при нас, а не при живших прежде нас, есть Иисус, как Спаситель, соделавшийся человеком; имя же Иисус переводится иногда словом: спасение, и иногда — словом: Спаситель. Спасение от Спасителя точно так-же, как освещение от света. Итак, Спасителем созданное спасение есть новое, как говорит Иеремия: созда нам спасение ново; и как выражает Акила:создал Господь новое в жене, т. е. в Марии: потому что ничего новаго не создано в жене, кроме Господня тела, рожденнаго от Девы Марии без плотскаго общения, как и в Притчах от Лица Иисусова говорится: Господь созда Мя начало путей Своих в дела Своя (Прит. 8, 22); не сказано же: прежде дел созда мя, чтобы изречения сего не принял кто о Божестве Слова.
4) Итак, оба изречения написаны об Иисусе, относительно к телу. Ибо в начало путей создан Господний человек, котораго явил Он нам во спасение, зане Тем имамы приведение ко Отцу (Ефес. 2, 18). Он есть путь, приводящий нас к Отцу, а путь есть нечто телесно видимое; и это есть Господний человек.
Все сотворило Божие Слово, Само будучи не тварию, но Рождением; потому что в числе тварей ничего не сотворило равнаго или подобнаго Себе. Раждать — прилично Отцу, а творить — художнику. Произведение и тварь есть тело, которое нас ради понес на Себе Господь, Иже бысть нам, как говорит Павел, премудрость от Бога, и освящение, и правда, и избавление (1 Кор. 1, 30), хотя Слово — прежде нас и прежде всякой твари, и было, и есть Отчая Премудрость.
Святый же Дух, исходя от Отца, всегда пребывает в руках посылающаго Отца и носящаго Сына, и Им Он наполняет всяческая. Отец, имея бытие от Себя, как сказали мы, родил Сына, а не создал, — родил как реку от истока, как растение от корня, как сияние от света, все же это видим в природе нераздельным. Чрез Него Отцу Слава, держава и величие прежде всех веков и во все веки веков! Аминь.
На слова: вся Мне предана суть Отцем Моим: и никто же знает, кто есть Сын, токмо Отец; и кто есть Отец, токмо Сын, и ему же аще волит Сын открыти
1) И сего не уразумев держащиеся Ариевой ереси Евсевий и сообщники его, нечестиво говорят о Господе: "Если вся предана (и под словом вся разумеют они господство над тварию), то было когда не имел сего. Если бы не имел, то Он не от Отца, потому что если бы от Отца был, то, как Сущий от Него всегда, имел бы сие, и не было бы Ему нужды принимать это". Но сими-то словами изобличится наиболее их неразумие, потому что изречение сие означает не начальство над тварию, или господство над вещами сотворенными, но имеет в виду дать некоторое понятие о домостроительстве.
Если тогда предана Ему вся, когда сказал сие; то явно, что прежде приятия Им всего тварь не имела в себе Слова. Как же сказано: всяческая в нем состоятся (Кол.1:17)? Если же вместе с тем, как произошла тварь, вся она предана Ему; то не было нужды предавать, потому что вся тем быша (Ин.1:3), и излишне было бы предавать Господу то, чему Сам Он Создатель. Он был Господь сотворенного по тому самому, что сотворил сие. Но если уже по сотворении вся предана Ему, то вникни в несообразность. Ибо если предана и на принятии Им, Отец устранился; то подвергаемся опасности впасть с иными в баснословие, будто бы Отец, предав Сыну, Сам отступился от мира. Или если, когда содержит все Сын, содержит также и Отец, то надлежало бы сказать не предана, но Отец принял в общение, как Павел Силуана. А в сем еще более несобразности. Бог ни в ком не имеет нужды и не по необходимости принял в помощь Сына; но будучи Отцем Сыну, чрез Него все творит, и не предает Ему твари, но чрез Него и в Нем промышляет о твари, так что и воробей не падет на землю без воли Отца, и трава не оденется без Бога. Впрочем, тогда как делает Отец и Сын делает доселе (Ин.5:17).
Итак, суетно мудрование нечестивых. Приведенное изречение не то значит, что они думают; указывает же на Господне во плоти домостроительство.
2) Когда человек согрешил и пал, а с падением его все пришло в смятение, усилилась смерть от Адама даже до Моисея (Рим.5:14), земля подверглась проклятию, отверзся ад, заключился рай, раздражилось небо, человек в конец развратился и уподобился скотам, диавол же поругался над нами; тогда Бог, Который человеколюбив и не хочет, чтобы погиб созданный по образу Его человек, изрек: кого послю, и кто пойдет? Все безмолвствовали, и Сын сказал: се Аз посли мя. Тогда-то, конечно, Отец сказал Ему: иди (Ис.6:8,9), предал Ему человека, чтобы само Слово стало плотию и, приняв на Себя плоть, во всем обновило его. Ибо Слову предан человек, как Врачу, чтобы уврачевать от угрызения змия; как Жизни, чтобы воскресить мертвого; как Свету, чтобы озарить тьму; и сущему Слову, чтобы обновить словесную тварь. Посему, как скоро вся преданаСлову, и Оно стало человеком, тотчас все обновлено и усовершенно: земля вместо проклятия приемлет благословение, рай отверзт разбойнику, ад ужаснулся, гробы отверзлись, когда мертвецы воскрешены, взялись врата небесные, да внидет грядущий от Эдома (Пс.23:9). Сам Спаситель, чтобы показать, каким именно образом вся предана Ему, Как говорит Матфей, немедленно присовокупил: приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы (Мф.11:28). Мне вы преданы, да упокою утружденных и оживотворю умерщвленных. Согласно с сим и читаемое у Иоанна: Отец любит Сына и вся даде в руце Его (Ин.3:35). Дал для того, чтобы как и все Им сотворено, так все о Нем же могло и обновиться. Ибо не для того, чтобы из бедного стал Он богатым, предается Ему, не для того, чтобы, не имея власти, приять власть, приемлет Он все: да не будет сего! - а напротив того, чтобы Ему, как Спасителю, все обновить; ибо прилично было как в начале создания Им, так и при исправлении, о Нем же прийти сему в бытие, с тою разностию в речениях, что в начале Им пришло в бытие, а впоследствии, когда все пало, Слово стало плотию и облеклось в плоть, в Нем все обновилось. Ибо Само страдая, нас упокоило, Само алча, нас напитало, и, нисходя во ад, нас возвело из ада. Тогда, при сотворении всего, было повеление прийти в бытие, напр.: да произведет, да будет (Быт.1:3,20); при исправлении же прилично было, чтобы Ему было предано, да само Слово соделается человеком, и все в Нем обновится. Ибо оживотворится сущий о Нем человек. Для того Слово и соединилось с человеком, чтобы клятва не имела более силы над человеком, Для того в 71-м псалме умоляющие Бога о человеческом роде говорят:Боже, суд Твой цареви даждь (ст.1), чтобы смертное наше осуждение, которое было против нас, предано было Сыну, и Он уже в Себе уничтожил сие осуждение, умерши за нас, Сие разумея, и Сам Он сказал в 87-м псалме: на Мне утвердися ярость Твоя (8); потому что Сам понес на Себе гнев, который лежал на нас, как говорит и в 137 псалме: Господь воздаст за Мя (8).
3) Посему так должны понимать сказанное: вся предана Спасителю; и в этом смысле, можно сказать, предается Ему то, чего не имел. Ибо прежде сего не был Он человеком стал же человеком, чтобы спасти человека. В начале не было плотию Слово, но впоследствии стало плотию и ею, по слову апостола, примири вражду с ними, и закон заповедей ученьми упразднило, да оба созиждет во единаго новаго человека, творя мир, и примирит обоих во едином теле Отцу (Еф.2:15,16).
Что имеет Отец, то принадлежит и Сыну, как говорится у Иоанна: вся, елика имать Отец, Моя суть (Ин.16:15); и весьма выразительны слова сии. Ибо когда соделался тем, чем не был, тогда все предается Ему. А когда хочет указать на Свое единство с Отцем, тогда не скрывает и учит, говоря: вся, елика имать Отец, Моя суть. И подивиться должно точности слова. Не сказал: вся, елика имать Отец, дал Мне, чтобы не заключили, будто бы не имел когда-то сего: но говорит: Моя суть; ибо сие, состоя во власти Отца, также - и во власти Сына.
Но должно еще исследовать: что имать Отец? Если означается сим тварь, то прежде твари ничего не имел Отец, и что имеет, оказывается заимствующим сие у твари. Да не подумаем сего! Ибо как сам Он - прежде твари, так прежде же твари имеет все, что ни имеет, и сие, как веруем, принадлежит и Сыну. Ибо если Сын в Отце (Ин.14:10), то все, что имеет Отец, принадлежит и Сыну.
Но сим изречением низлагается лукавство неправомыслящих, которые говорят: "если все предается Сыну, то Отец прекращает власть Свою над тем, что предано Сыну; потому что вместо Себя поставляет Сына: Отец бо не судит никомуже, но суд весь даде Сынови (Ин.5:22). Но дазаградятся уста глаголющих неправедная (Пс.62:12)! Ибо сам Отец не лишился владычества потому, что суд весь даде Сынови. И если сказано, что Отцем предано все Сыну; то посему не перестает Сам быть над всем.
4) Поелику же явным образом отделяют от Отца Единородного Божия, не отделенного по естеству, хотя сии злочестивцы в безумии своем стараются отделить Его на словах, не разумея, что свет никак не отделим от солнца, но естественно в нем пребывает; то (хотя и дерзко входить в исследование о недомыслимом естестве), воспользовавшись скудным подобием, заимствованным от того, что обыкновенно и у нас под руками, должно нам объяснить мысленно словом. Посему, как имеющему здравый ум невозможно представить, что солнечный свет, озаряющий вселенную, сияет без солнца, потому что солнечный свет соединен с естеством солнца; и если бы свет сказал: "от солнца заимствую то, что все озаряю, что все растет и укрепляется моею теплотою"; то ни один безумец не подумает именование солнца отделять от естества, которое от него происходит, и которое есть свет: так, благочестиво думать, что божественная сущность Слова соединена по естеству с Отцем Своим. Ибо рассматриваемое нами изречение представляет самое ясное истолкование искомого; так как Спаситель сказал: вся, елика имать Отец, Моя суть. Сие означает, что всегда пребывает Он с Отцем. Ибо слова: елика имать, дают разуметь, что Отец имеет владычество; а слова: Моя суть, показывают нераздельное единение. Посему необходимо должны мы представлять, что в Отце есть нескончаемость бытия, вечность, безсмертие, и сие пребывает в Нем не как что-либо Ему чуждое, но, как в источнике, покоится в Нем и в Сыне. И когда хочешь представить что о Сыне, тогда познай прежде, что есть в Отце, и потом веруй, что то же самое есть и в Сыне. Если Отец есть тварь, или произведение, то и Сын тоже. И если позволительно сказать об Отце, что было, когда Он не был, или что Он из не сущего; то пусть будет сие сказано о Сыне. Но если нечестиво утверждать, что есть это в Отце: то да будет нечестиво представлять сие и в Сыне. Ибо что принадлежит Отцу, то принадлежит и Сыну; кто чтит Сына, тот чтит пославшего Его Отца (Ин.5:20); кто приемлет Сына, тот с Ним приемлет и Отца (Ин. 13,23); кто видел Сына, тот видел и Отца (Ин.14:9). Поэтому как Отец не тварь, так не тварь и Сын, и как невозможно сказать об Отце, что было, когда Он не был, или что Он из не сущего, так неприлично говорить сие о Сыне. Напротив же того. как в Отце нескончаемость бытия, безсмертие, вечность, несозданность; так точно следует думать нам и о Сыне, по написанному: яко же Отец имат живот в Себе; тако даде и Сынови живот имети в Себе (Ин.5:26). Сказано же даде, чтобы указать на дающего Отца; но как в Отце, так и в Сыне, есть жизнь: из чего заключай о нераздельности и вечности бытия. И посему-то с такою точностию Спаситель сказал: елика имать Отец, чтобы и здесь, говоря об Отце, не быть признанным за самого Отца. Не сказал Он: "Я - Отец"; но: елика имать Отец.
5) И Единородный Отчий Сын от Отца именуется Отцем же, впрочем не в том смысле, в каком, может быть. приняли бы вы, заблуждающиеся ариане; напротив того. Он - Сын родившего Его Отца, Отец же будущего века. Ибо должно отнять у вас все ваши предположения. У пророка сказано: родися нам Сын, и дадеся нам. Его же начальство бысть на раме Его: и нарицается имя Его - велика совета Ангел, Бог крепкий, Властитель, Отец будущаго века (Ис.9:6). Итак, Единородный есть и Отец будущего века, и Сын Божий есть Бог крепкий и Властитель, и ясно доказано, что вся, елика имать Отец, суть и у Сына, и как Отец дает жизнь, так и Сыну равно возможно живить, ихже хощет (Ин.5:21). Ибо сказано: мертвии услышат глас Сына Божия, и оживут (Ин.5:25). Одна воля, одно хотение у Отца и Сына; потому что и естество у них одно и нераздельно.
Напрасно утруждают себя ариане, не понимая сказанного Спасителем нашим: вся, елика имать Отец, Моя суть. Сими словами и Савеллиево низлагается заблуждение, и обличается неразумие нынешних иудеев. Ибо, по разуму сих слов, Единородный имеет жизнь в Себе, как имеет Отец; и Он один знает, кто есть Отец; потому что во Отце пребывает, и Отца имеет в Себе. Он есть Отчий образ; следовательно в Нем, как в образе, есть все то, что принадлежит Отцу. Он есть равнообразная печать, показывающая в Себе Отца; Он - живое, истинное Слово, сила, премудрость, освящение и избавление наше. О Нем бо живем и движемся и есмы (Деян.17:28), и никтоже знает, кто есть Отец, токмо Сын, и кто есть Сын, токмо Отец.
6) Как же нечестивые осмеливаются суесловить о том, о чем не позволительно умствовать, когда они - люди и не в состоянии объяснить и того, что на земле? И что говорю о том, что на земле? Пусть скажут нам о себе самих, если в состоянии будут исследовать собственную свою природу; подлинно дерзкие и самонадеянные эти люди, не трепещущие славы, в нюже желают проникнути ангелы (1Пет.1:12), которые столько выше нас и природою, и чином. Ибо что ближе к Богу херувимов и серафимов? Но и они не только не смеют взирать, или предстоять в прямом положении, но даже не с обнаженными, но как бы с прикровенными лицами, произносят славословие, немолчными устами в трисвятой песни; прославляя не иное что, а только Божие неизреченное естество. И никто из богомудрых пророков, особенно сподобившихся сего ведения, не возвещал нам, что, произнося первое свят, серафимы восклицают громким голосом, а второе произносят тише, а третие же еще слабее, и потому собственно величают только первую святыню, вторую же подчиняют ей и третью поставляют еще ниже. Да не приближается к нам сие безумие богомерзких и безрассудных еретиков! Всепетая, досточтимая и достопокланяемая Троица есть единая, нераздельная и неописуемая. Сочетавается же неслитно и, как Единица, делится несекомо. Почему досточтимые сии живые существа троекратным возношением славословия, взывая: свят, свят, свят, показывают три совершенные Ипостаси, а единым произношением слова: Господь выражают единую сущность.
Посему умаляющие Единородного Сына Божия - хулят Бога, имея ложное понятие о совершенстве, и, несправедливо называя Его несовершенным, делают себя достойными самого жестокого наказания; потому что произносящие хулу на одну из Божественных Ипостасей не получат отпущения грехов ни в сем веке, ни в будущем. Но Бог силен отверсть сердечные очи их к познанию Солнца правды, да, познав Того, Кого прежде отвергали, вместе с нами и они прославят Его неослабно благочестивым разумом; потому что Его есть царство, Отца и Сына и Святого Духа ныне и во веки. Аминь.
Поместным сослужителям, возлюбленным господам, Афанасий желает о Господе радоваться.
1) Что потерпели мы, это ужасно и невыносимо; нет возможности и памяти передать это достойным того образом. Но чтобы скорее можно было выразуметь ужас совершившагося, за лучшее признал я привести на память сказание из Писания. Однаждымуж левитин, жене котораго нанесено было поругание (а она была евреянка и из колена Иудина), увидев чрезмерность злодеяния, и пораженный беззакониями, на какия против него отважились, как повествует божественная книга Судей (гл. 19), раздробив тело жены на части, послал во все колена Израилевы, чтобы все убедились — в этом злодеянии видеть обиду не ему одному, но всем вообще, и если будут сострадательны, отмстили, а если останутся равнодушными, на себе понесли стыд, как ставшие уже участниками в причинении обиды. Посланные известили о случившемся; и всякий слытавший и видевший сказал: никогда не бывало ничего подобнаго с того дня, как вышли сыны Израилевы из земли египетской. Почему подвиглись все колена Израилевы, и все, какбы сами потерпели обиду, собрались против преступников. Наконец, учинившие беззаконие были преследованы войною и стали для всех отверженными; потому что собравшиеся не смотрели на единоплеменность, но имели в виду преступление.
Знаете, братия, это сказание и подробности дела, изображенныя в Писании. Я не намерен распространяться об этом более; потому что пишу людям знающим, и спешу вашему благоговению указать на события настоящия, которыя важнее и тех. Ибо для того и упомянул об этом сказании, чтобы, тогдашнее сравнив с настоящим, и уразумев, сколько последнее превосходит жестокостию древнее, вознегодовали вы еще более, нежели израильтяне на тогдашних беззаконников; потому что лютость гонений, воздвигнутых на нас, гораздо выше; и бедствие левита маловажно в сравнении с тем, на что ныне отваживаются против Церкви; лучше же сказать, этого и не слышно было никогда во вселенной, и никто не изведывал подобных зол. Тогда поругана была одна женщина и один левит потерпел насилие; а теперь поругана целая Церковь, оскорблено святилище и, что еще важнее, благочестие гонимо нечестием. Тогда каждое колено Израилево, видя отторгнутый член одной женщины, приходило в ужас; а теперь видимы расторгнутые члены целой Церкви, и посланные, частию к вам, а частию к другим, извещают о поругании и обиде, какия претерпели они.
Потому, умоляю, подвигнитесь и вы, как будто обида нанесена не нам одним, но и вам; пусть каждый подаст помощь, как будто и сам страждет, чтобы не повредились в скором времени и правила церковныя, и верование Церкви; потому что — в опасности теперь то и другое, если Бог вскоре чрез вас не исправит допущенных безпорядков, и Церковь не будет защищена. Не теперь даны правила и уставы церквам, но прекрасно и твердо преданы Отцами нашими; не теперь началась вера, но от Господа перешла к нам чрез учеников Его. Посему да не погибнет в настоящие дни, что соблюдалось в церквах издревле и до нас, и да не будет взыскано с нас, что вверено было нам. Подвигнитесь, братия; потому что вы — строители таин Божиих, и видите, как расхищаются оне другими. Подробности услышите от письмоподателей; а я поспешил изобразить кратко, чтобы в подлинности узнать вам, что никогда не бывало еще ничего подобнаго с Церковию, со дня, как вознесшийся Спаситель заповедал ученикам, сказав: шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа (Матф. 28, 19).
2) А что в отношении ко мне и к Церкви сделано противузаконно, это было так: По обычаю собирались мы мирно, народ радовался нашим собраниям, и все преуспевали в житии по Богу, сослужители мои в Египте, Фиваиде и Ливии, сохраняли любовь и мир и друг к другу и ко мне; вдруг египетский епарх обнародывает писания, имеющия вид указа, что некто Григорий из Каппадокии поступает моим преемником, по царской воле. Такой слух всех привел в смятение; это было нечто новое и в первый только раз слышимое. Народ тем паче стал сходиться в церкви, а чрез это еще более узнали, что ни сами они, ни епископ, ни пресвитер, и ни другой кто вообще, никогда не приносили на меня жалоб; с Григорием же видели одних ариан, узнали, что и сам он — арианин, присланный Евсевиевыми единомышленниками. А вы знаете, братия, что единомышленники Евсевиевы всегда были покровителями и сообщниками нечестивой ереси арианствующих, и чрез них всегда строили мне козни, и были виновниками удаления моего в Галлию. Поэтому народ справедливо вознегодовал, все вопияли, свидетельствуясь другими судиями и целым городом, что; поелику не было на меня никакой жалобы от священнослужителей, сделано же это в поругание мне еретиками арианами, то явное это нововведение и нарушение церковных законов.
Если бы и действительно имела силу какая нибудь на меня жалоба; то не арианину, не кому либо из держащихся арианских мудрований, но — по церковным правилам и по слову Павлову, — собравшемуся народу и тем, которые прияли власть от Духа, с силою Господа нашего Иисуса Христа (1 Кор. 5, 4), надлежало законно все изследовать и произвести, в присутствии изъявляющих свое требование мирян и клириков; постороннему же, при содействии ариан, какбы купив имя епископа, где не просили, не имели в намерении и вовсе не знали дела, не должно было вторгаться в церковь, по предстательству и принуждению мирских судей. Ибо все это нарушает церковныя правила и вынуждает язычников хулить и подозревать, что поставления совершаются у нас не по Божественному закону, а вследствие купли и по ходатайству.
3) Итак, поставление Григория арианами было странно и такое имело начало. Какия же беззакония произвело и скольких зол было причиною всиупление его в Александрию, — об этом можете узнать из написаннаго и разспросить у приходящих. Когда народ, при таком нововведении, изъявил свое неудовольствие, и потому собрался в церквах, чтобы арианское нечестие не примешалось к верованию Церкви; Филагрий, который и прежде оскорблял Церковь и ея дев, а теперь стал епархом египетским, этот отступник, соотечественник Григориев, человек нечестных нравов, а сверх того имеющий заступниками единомышленников Евсевиевых, и потому усильно действующий против Церкви, своими обещаниями, впоследствии исполненными, склоняет на свою сторону и раздражает язычников, иудеев и людей безпорядочных; и вдруг напускает их с мечами и дреколием на народ в церквах.
А что из этого вышло, — не легко уже сказать это, да и не возможно вполне изобразить; даже и малой части никто не вспомнит без слез и рыданий. Ибо описаны ли где у древних такия плачевныя события? Или, бывало ли когда-нибудь что подобное во время гонения и войны? Храм и святая крещальня обемлются пламенем. Вдруг, в городе жалобы, вопли, плач; граждане негодуют на случившееся, вопиют на градоправителя, и свидетельствуют о совершаемых насилиях; потому что святыя и непорочныя девы были обнажаемы и терпели непозволительные поступки; а которыя противились, тех жизнь подвергалась опасности; монашествующие были затоптаны ногами и умирали; в одних бросали свинцовыми кругами, других убивали мечами и дреколием, иные были изранены и избиты. А на святой Трапезе какое совершалось нечестие и беззаконие! Приносили в жертву птиц, жгли сосновую кору, восхваляя своих идолов, и хуля в самых церквах Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, Сына Бога Живаго; книги Божественнаго Писания, какия находили в церкви, жгли; богоубийцы иудеи и безбожные язычники, без опасения входя в святую крещальню (какая дерзость!), обнажались там, делали и говорили такия мерзости, которыя стыдно и пересказывать. И некоторые нечестивцы, подражая жестокости гонений, хватали дев и постниц, влекли за руки, и влача, принуждали хулить Господа и отрекаться от Него; а которыя не отрекались, тех терзали и топтали ногами.
4) И сверх того, дивное и торжественное это вступление арианина Григория, увеселяясь подобными бедствиями, какбы предлагая воздаяние и награду за такую беззаконную победу язычникам, иудеям и всем, так поступавшим с нами, предает на разграбление церковь. И как скоро дозволено было такое беззаконие и безчиние, — поступают хуже, чем на войне, и с большим уже ожесточением, чем разбойники. Одни расхищают все, что ни встречалось; другие грабят положенныя некоторыми на сохранение вещи; вино, котораго было довольно много, пьют, льют, уносят; стоявший елей расхищают; двери и решетки берет всякий как добычу; подсвещники влекут и в тоже время кладут у ограды; церковныя свечи зажигают перед идолами. Одним словом, в церкви грабеж и убийство.
И злочестивые ариане не стыдились таких дел, но присовокупили еще худшее и более жестокое. Пресвитеры и миряне были терзаемы; девы без покрывал отводимы были в судилище к градоправителю и ввергаемы в темницу; у иных описывали имение, а самих бичевали; возбранялось выдавать хлебы священнослужителям и девам. И все это происходило в самую святую Четыредесятницу, около Пасхи, когда братия постились, а чудный Григорий, подражая Каиафе с игемоном — Пилатом, ругался над благочестно чтущими Христа. В пяток, вошедши в одну из церквей с градоправителем и с толпою язычников, как скоро увидел, что народ с отвращением смотрит на его насильственное вторжение, заставил жестокаго градоправителя — в один час всенародно высечь и ввергнуть в темницу тридцать четыре человека, — дев, замужних жен и благородных мужей; в числе их была дева любительница чтения; она держала еще в руках Псалтирь, когда велели сечь ее всенародно; книга была вырвана исполнителями казни, сама же дева заключена в тюрьму.
5) После всего этого они не успокоились, не щадили и прочаго, но вознамерились повторить тоже самое в другой церкви, где всего более пребывал я в те дни. Старались же простереть неистовство свое и на эту церковь, чтобы уловить и убить меня. Так и было бы со мною, еслибы не помогла благодать Христова, чтобы, избежав гибели, мог я по крайней мере пересказать хотя немногое. Ибо видя, что буйство их доходит до крайности, и признав лучшим, чтобы церковь не потерпела вреда, не пострадали в ней девы, не произошли опять убийства, и народ в другой раз не подвергся оскорблениям, — скрылся я от народа, вспомнив Спасителя. Который говорит: егда гонят вы во граде сем, бегайте в другий (Матф. 10, 23). По злодеяниям же, какия совершены ими в другой церкви, знал я, что не откажутся от жестокости и в этой; потому что не устыдились даже дня Господня в святый праздник, но и в этот день заключали людей церковных в темницу.
Когда Господь всех освободил от уз смертных; тогда Григорий и бывшие с ним, какбы в противоборство Спасителю, положившись на покровительство градоначальника, и этот день свободы для рабов Христовых обратили в плач. Язычники, уважая день сей, веселились; а Григорий, исполняя, может быть, приказания Евсевиевы, доводил христиан до необходимости плакать, обременял их узами.
С таким насилием градоправитель отнимал церкви, и отняв, передавал Григорию и арианам. И отлученные нами за нечестие радуются похищению церквей; а народ Божий и служители соборной церкви принуждены — или приобщиться к нечестию еретиков ариан, или не входить в церкви.
Даже корабельщикам и другим мореплавателям Григорий делал не мало насилия и принуждения чрез градоправителя, подвергая их истязаниям, побоям, узам и заключению в темницу, чтобы не противоречили его беззакониям, но даже приняли от него письма.
Не довольствуясь и этим, но чтобы насытиться моею кровию, побудил он жестокаго сообщника своего, градоправителя, какбы от лица народа, написать представление благочестивейшему царю Констанцию в укоризненных против меня выражениях, вследствие чего должно мне не только бежать, но и ожидать себе тысячи смертей. Писал же это представление один отступник из христиан, безстыдно покланяющийся идолам; а подписались язычники, служители идольских капищ, и с ними — ариане.
И чтобы не распространяться в слове, напишу: Здесь — гонение на Церковь, такое гонение, какого никогда еще не бывало. Ибо в гонение, пред этим бывшее, по крайней мере, кто спасался бегством, тот мог молиться и креститься втайне: а ныне жестокость велика и уподобляется вавилонскому безбожию. Как тогда было с Даниилом; так и теперь чудный Григорий доносит градоправителю на тех, которые молятся в домах, а за священнослужителями наблюдает, преследуя их всякими оскорблениями; почему, вследствие такого насилия, многие — в опасности умереть некрещенными; многие в болезни остаются без посещения духовными, и сетуют о таковом бедствии, почитая его тягостнейшим самой болезни; потому что, при гонении на служителей церкви, те из народа, которые гнушаются нечестием еретиков ариан, предпочитают лучше так болеть и быть в смертной опасности, нежели дозволить, чтобы рука арианина взошла на их главу.
6) Итак, Григорий — арианин и прислан арианами; ибо никто не требовал его, кроме их одних. И потому, как наемник и как чужой, христианам соборной церкви, как ему не принадлежащим, чрез градоначальника причиняет бедствия и огорчения. Прежде, когда единомышленники Евсевиевы поставили арианам какого-то Писта, — как скоро написал я вам о нем (известно это всем вам епископам соборной церкви), — справедливо предали вы его анафеме и отлучению за нечестие. По этой-то причине прислали теперь к арианам этого Григория; а чтобы и в другой раз не остаться в стыде, после того, как опять напишу к вам против них, — употребили против меня внешнюю силу, думая, что, овладев церквами, избегнут подозрения в арианстве Но ошиблись и в этом; потому что никто из церковных не действует с ними за-одно, и на их стороне одни еретики, еще — отлученные от Церкви за вины, и те, которые лицемерят по принуждению, боясь градоправителя. Вот что произведено единомышленниками Евсевиевыми! Это замышляли и слагали они издавна, теперь же нашли возможность привести в исполнение, при помощи клевет, какими очернили меня пред царем. Конечно же, и на этом не успокоятся; они так домогаются моей смерти, и столько страшными показывают себя моим знакомым, что все обращаются в бегство и ожидают себе от них смерти.
Но поэтому не должно и вам оставаться в бездействии при их беззакониях; напротив того, надлежит вступиться в дело и вознегодовать на такия против нас нововведения. Ибо если, когда страждет один член, состраждут с ним и все члены, и по слову блаженнаго Апостола, должно плакать с плачущими (Рим. 12, 15); то, когда страждет такая Церковь, — пусть каждый, какбы сам страдал, вступится в дело. Ибо хулится ими общий наш Спаситель и нарушаются ими общия всем нам правила. Если бы, когда возседаете вы в церкви и неукоризненно собираете народ, вдруг пришел кто-нибудь, по указу объявляя себя преемников кого-либо из вас, и с вами случилось что-либо подобное; то не вознегодовали ли бы вы, и не пожелали ли бы, чтобы вступились за вас? Посему справедливо прийдти вам в негодование, чтобы, если при этом умолчите, подобное зло не стало постигать и каждую церковь, и училище наше не обратилось, наконец, в место купли и торжища.
7) Об арианах знаете уже вы, возлюбленные; потому что нечестие их неоднократно подвергали отлучению, и каждый порознь, и все вообще; знаете же, что и единомышленники Евсевиевы, как прежде сказал я, держатся той же ереси, почему и злоумышляют против меня издавна. Теперь чрез них и от них постигшия нас бедствия, жесточайшия бедствий военнаго времени, описал я вам, чтобы вы, согласно с упомянутым в начале сказанием, восприняв ненавидящую лукавства ревность, исторгли творящих подобное лукавство против Церкви. Если в прошлом году, когда еще не было этого, римские братия писали, учредить Собор по прежним делам, чтобы наказать за них, и единомышленники Евсевиевы, боясь этого Собора, предупредили возмутить Церковь, и хотели убить меня, чтобы, не имея обличителя, небоязненно делать уже, что им угодно; то кольми паче, по совершении стольких беззаконий, должны вы вознегодовать и произнести на них осуждение, по мере того, что к прежнему присовокупили еще и это?
Умоляю вас, не оставьте этого без внимания, и не потерпите, чтобы знаменитая александрийская Церковь попрана была еретиками. И народ и священнослужители, естественным образом, не могут действовать совокупно, они молчат, боясь насилий от начальника области, но отвращаются нечестия арианскаго. Итак, если Григорий, или другой кто из окружающих его, будет писать к вам, — не принимайте, братия, писаний его, но отлучите и посрамите доставивших письма эти, как служителей нечестия и лукавства. Если же осмелится написать в виде примирения, и сего не принимайте, потому что доставят это к вам взявшиеся из боязни градоначальника, вследствие многих его насилий. Поелику же, вероятно, будут писать к вам об этом и Евсевиевы единомышленники, то по этой же причине, наперед напоминаю вам, — и в этом случае, подражая Божию нелицеприятию, гоните от себя присланных ими, потому что, по их настроению, в такое время язычниками и иудеями произведены в церквах гонение, растление дев, убийство, разграбление церковныхь вещей, пожар и богохульства.
А злочестивый и неистовый Григорий не можеть отречься, что он — арианин, имея обличителем подписавшагося в его посланиях. Ибо этот подписавшийся есть Аммон, который давно уже за многия худыя дела и за нечестие извержен из Церкви блаженной памяти Александром, прежде меня бывшим епископом.
Ради же всего этого благоволите отписать ко мне и осудить нечестивых, чтобы, как находящиеся здесь священнослужители и народ, видя ваше православие и вашу ненависть к лукавству, возвеселились теперь о единодушной вашей во Христа вере, так решившиеся на такое противозаконное дело против Церкви, вразумившись вашими писаниями, хотя со временем когда-нибудь, могли раскаяться.
Приветствуйте братство ваше. Все со мною сущие братия приветствуют вас. Здравыми и памятующими о мне да сохранит Господь вас, истинно возлюбленные Господа!
Защитительное слово против ариан
1) Думал я, что, после многих доказательств, представленных в нашу пользу, враги, наконец, со стыдом скроются, и будут даже себя самих винить за то, в чем клеветали на других. Поелику же, и подвергшись такому осуждению, не обнаруживают они стыда, но, по безчувственности своей, пресмыкаются в злоречии, признавая все требующим новаго суда, не для того, чтобы им самим держать ответ на суде (этого избегают они), но чтобы потревожить нас и души людей простосердечных, то признал я необходимым оправдаться пред вами, чтобы вы не обращали больше внимания на их ропот, но судили их лукавство и клевету. И оправдываюсь перед вами, людьми искренними, а перед любителями споров осмелюсь и на обличение их.
Дело наше не требует суда. Оно было уже судимо не раз, не два, но многократно, и во-первых — в собрании почти ста Епископов нашей области, во-вторых — в Риме, куда, по Евсевиеву писанию, призывали и их, и нас, и где собрано было более пятидесяти Епископов, в-третьих — на большом соборе в Сардике, созванном по повелению боголюбивейших Царей Констанция и Константа. На этом соборе противники наши низложены, как клеветники, определение же в нашу пользу подтвердили своими голосами более, нежели триста епископов из епархий Египта, Ливии, Пентаполя, Палестины, Аравии, Исаврии, Кипра, Памфилии, Ликии, Галатии, Дакии, Мисии, Фракии, Дардании, Македонии, Эпира, Фессалии, Ахаии, Крита, Далмации, Сискии, Панноний, Норика, Италии, Пицена, Тусции, Кампании, Калабрии, Апулии, Бруттии, Сицилии, всей Африки, Сардинии, Испании, Галлии, Британии. С ними подписались свидетелями Урзаций и Валент, прежде клеветавшие на нас, а впоследствии раскаявшиеся; они не только одобрили сделанное в нашу пользу определение, но и себя, и других противников наших, признали клеветниками. Ибо принесшие такое раскаяние и подтвердившие это письменно явным образом изобличают Евсевиевых сообщников; потому что вообще с ними составляли против нас заговор. Итак, что разбирали и решили и ясно доказали столь многие достойные вероятия епископы, то, как признáется всякий, напрасно подвергать снова суду, чтобы, если и теперь будет изследовано, еще не пересуживать и снова не переследывать, и таким образом не трудиться до безконечности.
2) И голоса стольких епископов достаточно к тому, чтоб постыдить намеревающихся еще хотя чем-нибудь отмстить нам. Когда же и враги свидетельствуют в нашу пользу и против себя, говоря, что это был заговор на нас: кому уже не будет стыдно колебаться еще сомнением? Закон повелевает состояться судам при устех двою и триехь свидетелей (Втор. 19, 15); и вот — такое множество свидетелей за нас, а к ним в добавок и показание врагов. Почему и оставшиеся нашими врагами не обращают внимания на тех, кого судили, как хотели, но вынуждены уже вопреки благовидности нападать на своих обличителей. И для них всего прискорбнее это; потому что делали они скрытно, и слагали между собою втайне, а Валент и Урзаций вывели то наружу и открыли. И в точности знают они, что раскаяние этих людей сколько осуждает их, столько оправдывает терпевших от них обиду. Посему-то на Сардикийском соборе были они низложены, как сказал я выше, и низложены справедливо. Так и тогдашние фарисеи, заступаясь за Павла (Деян. 23, 9), обличили составленный против него ими самими и иудеями заговор; так оказалось, что блаженный Давид гоним был напрасно, когда гонитель признался, сказав: погреших, чадо Давиде (1 Цар. 26, 21): так и эти, будучи побеждены истиною, признали ее, и написав это, передали Юлию, Епископу Римскому. Писали и ко мне, желая иметь мир со мною, те самые, которые столько разглашали о мне худаго, и которым, может быть, и теперь стыдно; потому что, кого старались погубить, тот, как видят, по Господней благодати жив. Ария же и ересь предали они анафеме, что и следовало им сделать. Ибо узнав, что Евсевиевы приверженцы злоумышляли против меня не по иному чему, а только по собственному своему злочестию, и однажды решившись сознаться в клевете на нас, тотчас отреклись от христоборной ереси, ради которой и против меня действовали.
А что на различных соборах было писано в нашу защиту епископами и прежде всего епископами египетскими, — это предлагаем здесь:
Святый Собор, собравшийся в Александрии из Египта, Фиваиды, Ливии и Пентаполя, повсюду сущим Епископам Вселенской Церкви, возлюбленным и вожделенным братиям, желает о Господе радоваться.
3) В самом начале составления заговора против сослужителя нашего Афанасия, и по вступлении его в Александрию, могли мы, возлюбленные братия, оправдать его в том, что злоумышляли против него Евсевиевы приверженцы, а их подвергнуть ответственности за все, что претерпел он от них, и обнаружить все взведенныя на него клеветы. Но поелику тогда, как и сами вы знаете, не дозволили этого самыя обстоятельства; теперь же, по возвращении Епископа Афанасия, думали-было мы, что будут они посрамлены и постыждены своими столько явными неправдами, — и потому разсудили молчать. А между тем, и после того, как Афанасий столько потерпел, после преселения его в Галлию, после пребывания его, вместо своей стороны, в стране чужой и весьма далекой, после того, как ему, если-бы не встретил человеколюбиваго Царя, приходилось почти умереть от их клевет, хотя всем этим удовольствовался бы всякий, самый раздраженный и лютый враг, — они не чувствуют стыда, напротив же того, снова возстают на Церковь и на Афанасия, и негодуя на возвращение его, отваживаются на новыя, большия прежних, злодеяния, легкомысленно возводят на него обвинение, и не боятся написаннаго в Священном Писании: свидетель лживый без муки не будет (Прит. 19, 9), и: уста лжущих убивают душу (Прем. 1, 11). По сему самому мы не в силах уже молчать, дивимся же их лукавству и ненасытному соревнованию в составлении заговоров.
Вот, снова не перестают тревожить царский слух доносами на нас, не перестают писать губительныя письма к истреблению Епископа, врага их нечестию. Снова писали на него Царям, опять хотят составить против него заговор, обвиняя его в небывалых кровопролитиях; опять намереваются нанести ему смерть, обвиняя его в мнимых убийствах. Ибо и тогда довели бы его до смерти клеветами своими, еслибы не было у нас человеколюбиваго Царя. Скажем короче: опять стараются изгнать его в заточение, притворно оплакивая бедствия заточенных, как будто им сосланы они в заточение. Оплакивают они то, чего мы вовсе не делали; но не довольствуются тем, что сами против него сделали, хотят же присовокупить вновь худшее прежняго. Столько-то они кротки, человеколюбивы и благонравны, лучше же сказать (и это будет сказано верно), лукавы и жестоки, и внушают к себе уважение страхом и угрозами, а не благочестием и скромностию, приличными епископам! Каких выражений не употребил бы ни один из светских деловодцев, такия осмелились они расточать, когда писали к Царям; и обвиняли Афанасия в стольких убийствах и кровопролитиях не перед градоначальником и не перед кем-либо высшим, но перед тремя Августами. Не задержала их отдаленность путей, только чтобы наполнить доносом своим все высшия судебныя места; ибо действительно, возлюбленные, написанное ими есть донос, и донос самый тяжкий, потому что представлен в самое высшее у людей судилище. И что иное будет концем этих изследований, как не смерть, по мановению царской воли?
4) Итак не Афанасиевы, но их дела достойны слез и сетования, их иному справедливее будет оплакивать; потому что о них-то и печалиться надобно, как написано: не плачите мертваго, ниже рыдайте о нем: плачите плачем о исходящем, яко не возвратится ктому (Иер. 22, 10). Все их послание не иное что имеет целию, как смерть; если дозволят, — готовы они умерщвлять, посылать в заточение. Ибо имели уже дозволение боголюбивейшаго родителя Царей наших, который и удовлетворил их раздражительности, вместо смерти, назначив изгнание. А что такия дела несвойственны и простым христианам, редко видимы даже у язычников, и тем менее приличны епископам, обязанным других учить справедливости, — это, думаем, усматривает ваша о Христе совесть. Ибо как запрещающие другим делать доносы сами стали доносчиками, и притом Царям? Как учащие миловать несчастных не успокоиваются и по заточении нашем? По признанию всех, это было общее заточение нас епископов, и все мы себя признавали изгнанниками, как теперь признаем, что вместе с Афанасием возвращены мы отечеству, и, вместо прежних о нем сетований и слез, получаем великую радость и милость, которую да сохранит Господь и да не попустит Евсевиевым приверженцам похитить у нас! Если бы и справедливый делали на него донос, то было бы это предосудительно; потому что в противность правилам христианства, после искусительнаго изгнания, снова возстав, обвиняют в убийствах, кровопролитиях и других преступлениях, и такия вещи об епископах доводят до царскаго слуха. Когда же во всем этом они лгут, во всем клевещут, и ни в устах, ни в посланиях, нет у них правды: сколько от них зла, или какими людьми признаете их?
Итак, приступим уже к делу и разсмотрим сделанные ими ныне доносы. Ибо чрез это откроется, что не хорошо они поступали, лучше же сказать, неправду говорили, когда и прежнее разглашали на соборе и в суде, да и теперь подвергнутся опять осуждению за то-же самое.
5) Стыдно нам оправдываться в подобных вещах; но, поелику дерзкие доносчики готовы на все, и выставляют на вид, что, по возвращении Афанасиевом, были убийства и кровопролития, то просим терпеливо выслушать наше оправдание, хотя будет оно и длинно; потому что требует того самое дело.
Ни Афанасием, ни ради Афанасия, не было совершено никакого убийства (когда доносчики доводят нас, как сказали мы выше, до такого постыднаго оправдания); кровопролития и заключения в узы чужды нашей Церкви. Афанасий никого не предавал в руки исполнителю казни, и темница, сколько от него это зависело, никогда не была им потревожена. Наши святилища, как всегда, так и ныне чисты, украшены единою Христовою кровию и благочестивым служением Христу. Ни пресвитер, ни диакон не был умерщвлен Афанасием; он не был виновником ни убийства, ни заточения. И о, еслибы и с ним не делали этого, заставляя изведать то действительным опытом! Никто, ради его, не был послан отсюда в заточение, кроме самого Афанасия, Епископа Александрийскаго, который изгнан был ими и котораго, по освобождении из заточения, снова стараются они оклеветать в том-же, или еще и в худшем, поощряя язык свой на всякия лживыя и смертоносныя речи. Ибо вот, наконец, ему приписывают действие судей; и хотя в послании явно признаются, что о некоторых сделаны приговоры египетским епархом, однакоже не стыдятся опять приговоры эти ставить в вину Афанасию, который тогда не был еще в Александрии, но находился на возвратном пути из заточения и был в Сирии. Только должно ли вводить в оправдание и это в дальней стране его пребывание, когда никто другой не подлежит ответственности в томь, что сделал градоначальник, или епарх Египта? Ибо, еслибы Афанасии был и в Александрии, то какое отношение имели бы к нему действия епарха? Впрочем, Афанасия и на месте не было, и что сделано епархом египетским, — делалось не по церковным, а по другим побуждениям, как увидите из записи, которую, узнав написанное ими, полюбопытствовали мы видеть, и послали к вам.
Посему, когда и теперь оглашают сделанным, что не им и не ради его сделано, и свидетельствуют об этом, какбы удостоверившись в столь многих худых поступках; то пусть скажут, — от какого собора узнали это? из каких обнародованных доказательств? из какого судебнаго решения? Если же, не имея ничего подобнаго, утверждают это просто; то вам предоставляем вникнуть, как делалось и прежнее, или на каком основании утверждают они это? Ибо все это не более, как клевета, вражеский навет, нерасположенная к терпимости раздражительность, злочестие за ариан с яростию устремляющееся на благочестие, чтобы православные были истреблены, а защитники нечестия могли уже небоязненно проповедывать, что им угодно. И это действительно так.
6) Когда вознечествовавший Арий, от котораго получила наименование арианская ересь, извержен был из Церкви блаженной памяти Епископом Александром: тогда единомышленники Евсевиевы, ученики и сообщники его нечестия, и себя почитая изверженными, писали к Епископу Александру, много убеждая его не изгонять из Церкви еретика Ария. Поелику же Александр, по благочестивой вере во Христа, не принимал нечестивца, то вознегодовали на Афанасия, бывшаго тогда диаконом; потому что, как разведали о нем и услышали, Афанасий весьма часто бывал при Епископе Александре и им уважаем. Когда же увидели и опыт его благочестивой во Христа веры на Соборе, сошедшемся в Никее, где с дерзновением возставал он против нечестия ариан: тогда еще более возрасла их ненависть; и как скоро Бог возвел его на епископство, — возобновив в себе издавна питаемую злобу, страшась его православия и твердости в борьбе с нечестием (еще же более мучило Евсевия сознание того, что было ему известно), всеми мерами стали злоумышлять и строить козни Афанасию. Возбудили против него Царя; неоднократно угрожали соборами; наконец, сошлись в Тире, и доныне не перестают писать против него. Они столько неумолимы, что осуждают поставление его на епископство, при всяком случае давая знать о себе, что они враги и ненавидят его, готовы говорить ложь, только бы унизить его лживыми своими разглашениями. Но тем самым, в чем лгут теперь, доказывают, что и прежнее было лживо и полно злоумышления.
Говорят, что, по кончине Епископа Александра, когда некоторые, и то немногие, напомнили об Афанасие, — рукоположен он шестью, или седмью, епископами тайно, в сокровенном месте. Это писали и Царям сии люди, не отказывающиеся писать всякую ложь. Но что все множество жителей, все, принадлежащие ко вселенской Церкви, собравшись вместе и единодушно, какбы в едином теле, вопияли, взывали, требуя в Епископа Церкви Афанасия, и всенародно молили о сем Христа в продолжение многих дней и ночей, заклинали нас сделать это, и сами не выходя из церкви, и нам не дозволяя выйдти, — этому свидетели и мы, и весь город, и вся епархия. Ничего не было сказано против Афанасия, как ими писано; говорили же о нем все прекрасное, называя его рачительным, благоговейным, христианином, одним из подвижников и по-истине епископом. И что рукополагали его многие из нас, в глазах у всех и при общем всех восклицании, — сему опять мы рукополагавшие служим более достоверными свидетелями, нежели те, которых при этом не было и которые говорят ложь. Впрочем, поставление Афанасия охуждает Евсевий, — такой человек, который, может быть, вовсе не имел законнаго поставления, а если и имел когда, то сам уничтожил оное. Сначала был он в Вирите (Бейруте); но, оставив Вирит, перешел в Никомидию. Одну паству оставил вопреки закону, а в другую пришел также против закона; и собственную свою паству покинул по недостатку любви, и чужою правит без основания; презрел любовь первой паствы по желанию иметь другую, но и в другой раз не соблюл той, которую получил по желанию; ибо вот, и отселе удалившись, опять захватывает чужую, везде обращает жадные взоры на чужие города, и думает, что благочестие состоит в богатстве и в величии городов, ни во что же ставит Божий жребий, по которому поставляется каждый, — не зная, что идеже собрани два или трие во имя Господне, ту посреде их Господь (Матф. 18, ,20), — не помышляя о сказанном у Апостола: не похвалюся в чуждых трудех (2 Кор. 10, 15), — не обращая внимания на его заповедь: привязался ли еси жене, не ищи разрешения (1 Кор. 7, 27). Если же сказано так о жене; то тем паче о Церкви и об епископстве в оной надобно разуметь, что сопрягшийся с одною церковию не должен искать другой; а иначе, по Божественным писаниям, окажется прелюбодеем.
7) Но и сознавая за собою все это, когда об Афанасии все свидетельствуют с доброй стороны, осмелился Евсевий клеветать на его поставление, отваживается называть его низложенным, когда сам низложен, и во свидетельство своего низложения имеет то, что на место его поставлен другой. Как же он или Феогний могли низложить другаго, когда сами низложены и уличаются в этом поставлением на их место других? Ибо в-точности знаете, что на место их, после того как они за собственное их нечестие и за сообщение с арианами осуждены на вселенском Соборе, поставлены в Никомидию Амфион, а в Никею Христ. Желая отринуть этот истинный Собор, замышляют они наименовать собором свое неправедное сходбище; не желая, чтоб имели силу определения того Собора, хотят дать силу своим определениям. Непокорившиеся великому Собору — свое сборище именуют собором. Не о соборе они заботятся, но притворяются озабоченными, чтобы истребить православных и обратить в ничто на истинном и великом Соборе постановленное против ариан, которых, как всегда, так и ныне, защищают они, почему и осмеливаются лгать на Епископа Афанасия.
И это подобно тому, что теперь говорят они ложно, будтобы, при вступлении Афанасия, были смятения, плач и сетование в народе, негодовавшем на его принятие. Ничего подобнаго тому не было, но все было напротив: радость и веселие и стечение народа, поспешавшаго к вожделенному лицезрению его; веселия исполнились церкви; всюду возносилось благодарение Господу. Все священно-и-церковно-служители, взирая на него, веселились в душе, и день этот признавали из всех радостнейшим. Нужно ли описывать несказанную радость, какая была у нас — епископов? Прежде уже говорили мы, что и себя почитали страдавшими вместе с ним.
8) Поелику же дело, по общему признанию, происходило таким образом, а они разглашают противное; то какую достоверность имеют провозглашаемый ими собор или его осуждение? Которые на то, чего не видали, о чем не производили суда, и даже не собирались для этого, осмеливаются так нападать и писать об этом, как удостоверившиеся в деле, тем можно ли поверить и в таком деле, для котораго, как говорят они, собирались вместе? Не вероятнее ли, напротив, что и то и это сделано ими по вражде? Какой был тогда собор епископов? На каком заседании держались истины? Кто из большаго числа их не был нашим врагом? Не ради ли Ариева безумия возстали против нас Евсевиевы приверженцы? Не своих ли единомышленников созывали они? Не всегда ли писали мы против них, как против держащихся арианских мыслей? Разве бывшие с нами исповедники не обвиняли Евсевия, Епископа Кесарии Палестинской, в приношении жертвы? Разве Георгий не был обличен в том, что низложен он блаженным Александром? Разве и другие не подвергались разным другим обвинениям? Как же вознамерились они собраться против нас? Как осмеливаются называть собором такое сборище, где председательствовал комит, присутствовал исполнитель казни, и куда, вместо церковных диаконов, вводил нас писарь? Комит говорил, а присутствовавшие молчали, или, лучше сказать, повиновались ему; епископов, думавших сделать какое-нибудь движение, останавливала его воля. Он давал приказания, и нас водили воины; или, лучше сказать, приказывали Евсевиевы приверженцы, и он выполнял их мысль. Одним словом, возлюбленные, какой это собор, когда концем всего было бы там изгнание и убийство, если бы утвердил Царь?
И в чем состояли обвинения? В этом особенно достойны они удивления. Был некто Арсений; и жаловались, что он убит; клеветали еще, что сокрушена таинственная чаша.
Но Арсений жив; он желает участвовать с нами в церковных собраниях, не ожидает иных свидетельств тому, что жив, но сам провозглашает это в письмах своих, пиша о том к соепископу нашему Афанасию, котораго называли его убийцею. Не устыдились эти нечестивцы обвинять Афанасия, что убит им человек, который был от него так далеко, разделен весьма большим пространством моря и суши, о котором Афанасий в то время не знал даже, в какой он стороне, и котораго осмелились они скрыть и представить погибшим, когда ничего не было с ним худаго. Если бы можно было, — они переселили бы его в другую вселенную, вернее же сказать, действительно лишили бы его жизни, только бы, или подлинным или вымышленным убийством, нанести верную смерть Афанасию. Но и в этом благодарение Божию Промыслу, который не попустил превозмочь неправде, но пред взоры всех изводит Арсения живым, и явно изобличает тогдашний их злой умысл и клевету; потому что Арсений не отвращается от нас, как от убийц, и не питает к нам ненависти, как к причинившим ему оскорбление; а напротив того, вовсе ничего не потерпев от нас, желает он быть в общении с нами, и хочет к нам быть сопричисленным, о чем и писал.
9) Но как по их умыслу обвинен Афанасий в убийстве человека, который жив, так ими-же изгнан он был в заточение. Ибо не родитель Царей осудил его на заточение, но сделали это их клеветы. Смотрите, не действительно ли так было дело? Когда ничего не нашлось к обвинению сослужителя нашего Афанасия, комит был в затруднении, и много употреблял против него усилий; а Епископ Афанасий, избегая насилий, предстал к благочестивейшему Царю, искал там себе спасения от комита и от их замыслов, просил, чтобы созван был законный собор епископов, или чтобы сам Царь принял оправдание в том, что ставили Афанасию в вину. Царь с негодованием пишет, вызывает их к себе, обещается сам выслушать дело, и велит быть собору. Между тем, приходят Евсевиевы приверженцы, клевещут на Афанасия, обвиняя уже не в том, что было ими разглашаемо в Тире, но в задержании кораблей и хлеба, в том, будто бы Афанасий объявил, что может воспрепятствовать подвозу хлеба из Александрии в Константинополь. Некоторые из наших, бывшие с Афанасием при Дворе, услышали об этом от разгневаннаго Царя. Афанасий сетовал на эту клевету, и утверждал, что это неправда; ибо возможно ли такое дело человеку простому и бедному? Но Евсевий не отказался подтверждать клевету всенародно, с клятвою уверял, что Афанасий богат и силен, и в состоянии все сделать, а сим хотел он утвердить и в той мысли, что действительно сказаны были Афанасием приписываемыя ему слова. В этом-то обвиняли Афанасия почтенные эти епископы; но благодать Божия превозмогла их лукавство, и благочестие царево подвигла на человеколюбие, вместо смерти допустила одно заточение. Итак, причиною этому не иное что, а только клеветы. Ибо Царь в письме, прежде этого писанном, охуждал заговор, винил злокозненность, осуждал мелетиан, называл их неправыми, достойными проклятия, и придавал им самыя ужасныя наименования. Его тронуло, что за мертваго выдают человека, котарый жив, тронуло, что обвиняют в убийстве живаго и никогда не лишавшагося жизни. Письмо это послали мы к вам.
10) Но чудные эти люди, Евсевиевы приверженцы, чтобы хотя по видимости опровергнуть истину и что было писано, — прикрываются именем собора и получают от Царя дозволение приступить к делу; заседает с ними комит, и епископов сопровождают воины; имеют у себя царския писания, понуждающия собраться всех, кого они требовали. Обратите при этом внимание, как необычайно их злоумышление, как непомерна дерзость их предприятия, чтобы, каким-бы то ни было способом, похитить у нас Афанасия. Если они, как епископы, себе только одним дозволяли суд; то какая была нужда в комите и воинах? Или для чего собирались по царским писаниям? А если имели нужду в царе и от него хотели получить полномочие; то для чего нарушили его решение? Или почему, когда Царь в письме своем признавал мелетиан клеветниками, неправыми, а Афанасия во всем чистым, и когда сильно выражался о вымышленном убиении человека, который остается живым, — они решили, что мелетиане правы, Афанасий же виноват, и без стыда живаго выдали за мертваго? Он жив был по произнесении Царем суда, и жив был, когда собирались они, и доныне находится с нами. Довольно этого об Арсении.
11) Какая же таинственная чаша и где разбита Макарием? Они разглашают об этом повсюду. Хотя сами обвинители не осмелились бы ставить этого в вину Афанасию, если бы не были подущены ими; однакож, на него возлагают они всю тяжесть вины, которая не должна падать и на Макария, так как он не уличен. И не стыдятся они выставлять тайны на такой позор пред оглашенными и, что еще хуже, пред язычниками, когда, по написанному, тайну цареву добро хранити (Тов. 12, 7); и Господь заповедал: не дадите святая псом, ни пометайте бисер пред свиниями (Матф. 7, 6). Не должно выставлять тайны на позор пред непосвященными, чтобы не посмевались язычники по неведению, и не соблазнялись оглашенные, став пытливыми. Однако же, какая чаша, где и у кого разбита? Обвинители в этом — мелетиане, которым вовсе не должно верить; потому что они раскольники и враги Церкви, как ныне, так и со времен блаженнаго Петра, епископа и мученика; они злоумышляли против самого Петра, клеветали на преемника его Ахилла, обвиняли Александра даже пред самим Царем; навыкнув же этому, стали нападать потом и на Афанасия, поступая так не вопреки обычному своему лукавству. Ибо как клеветали на его предшественников, так стали клеветать и на него. Но клеветы и ложные доносы возимели силу теперь, а не прежде; потому что нашли себе содейственников и покровителей в приверженцах Евсевиевых, по причине собственнаго нечестия ариан, по которому составляются заговоры, как против многих епископов, так и против Афанасия. Местом, где, как говорят, разбита чаша, была не церковь; обитатель места был не пресвитер; день, в который, по словам их, сделал это Макарий, был не воскресный. Итак, если не было там церкви, не было священнодействующаго, и день не требовал священнодействия; то какая же и где разбита таинственная чаша? Конечно, чаш много и в домах, и среди рынка, и кто разбивает их, ни мало не нечествует; таинственная же чаша, за которую, если произвольно будет разбита, покусившийся на это делается виновным в нечестии, должна находиться только у одних законных предстоятелей Церкви. Одно только употребление этой чаши, а другаго нет. Вы законно предлагаете ее народу; вам она вверена по церковному правилу, и она — достояние только предстоятелей вселенской Церкви. Ибо вам только дозволительно предлагать в питие кровь Христову, а не кому-либо другому. Но, сколько нечестив разбивающий таинственную чашу, столько еще более нечестив, кто поругает кровь Христову; поругает же ее тот, кто сделает это не по церковному уставу. Говорим это не потому, что Макарием действительно разбита чаша, хотя бы то употребляемая раскольниками, но потому, что вовсе не было там чаши. Ибо могла ли она быть, когда и место было не в храме Господнем, и не находилось там служителя церкви, даже и не время было тайнодействию? Таков этот, наделавший много о себе шуму, Исхир, который не рукоположен Церковию, и, когда Александр принимал пресвитеров, поставленных Мелетием, к ним не сопричислен, а потому и там не был поставлен.
12) Итак, почему же Исхир пресвитер? Кто его поставлял? Не Колуф ли? Ибо остается предположить одно это. Но известно и никто не сомневается в том, что Колуф умер пресвитером, что всякое его рукоположение не действительно, что все, поставленные им во время раскола, суть миряне, и сходятся на богослужение, как миряне. Как же поверить, что человек частный, живущий в частном доме, имел у себя таинственную чашу? Но тогда частнаго сего человека назвали пресвитером, и дали ему это наименование, чтобы сделать обиду нам, а теперь, в награду за обвинение, поручают ему созидание церкви. Таким образом не было у него церкви; но в награду за злонравие и послушание, при обвинении Афанасия, приемлет ныне церковь, которой не имел, а может быть, дали ему за это и епископство; потому что Исхир разглашает это всюду, и столько гордится пред нами. Такия-то, наконец, награды предлагаются епископами обвинителям и ложным доносчикам! Так и следовало поступить тем, которые имели его содейственником, в чем хотели, — как сообщника в делах своих, удостоить подобнаго епископства!
Но это еще не все; благоволите выслушать, что, кроме этого, сделано ими.
13) Поелику не перемогли истины, хотя и злоухищрялись противу нея, а Исхир ничего не доказал в Тире, но оказался клеветником, и клевета разстроила их замысл; то отлагают дело до новых доказательств, и обещаются послать от себя для разведания дела в Мареот таких людей, которых явно желали мы не допустить до этого по многим причинам и потому, что в образе мыслей согласны они с Арием, и нам неприязненны. И воспользовавшись властию, тайно послали они Диогния, Марина, Феодора, Македония, двоих юных и возрастом и нравом, Урзация и Валента из Паннонии. И они после дальняго пути, перенесеннаго ими для произведения суда над врагом, снова поспешили идти из Тира в Александрию. И судии не отказались стать свидетелями; но явно приняли на себя труд делать наветы всякаго рода, подвергли себя всяким трудам и неудобствам пути, чтобы выполнить составленный умысл; епископа Афанасия оставили задержанным на чужой стороне, сами же вступили в город своего противника, какбы ругаясь над церковию и народом. А что всего противузаконнее, — взяв с собою обвинителя Исхира, не позволили следовать за ними обвиняемому Макарию, но оставили его под стражею в Тире; потому что на Александрийскаго пресвитера Макария приносили они всякаго рода жалобы.
14) Итак, прибыв в Александрию одни с обвинителем, с которым вместе жили, ели и пили, и взяв с собою египетскаго епарха Филагрия, отправились в Мареот, и там одни-же, с упомянутым выше обвинителем, производили изследование, как хотели, не дозволив быть при этом пресвитерам, которые много о том просили: пресвитеры же города Александрии и всего округа желали быть при следствии, чтобы подущаемых Исхиром обличить — кто они и откуда. Но возбранив быть при этом священнослужителям, при язычниках производили они изследования о церкви, о чаше, о трапезе и о святых Тайнах, и, что еще хуже, язычников призывали в свидетели, спрашивая о таинственной чаше; и о ком утверждали, что похищены они Афанасием и не могли явиться на призыв царскаго чиновника, даже неизвестно, где находятся, тех вводили при себе и при одном епархе; не устыдились говорить, что люди эти скрыты Епископом Афанасием, тогда как сами полагали воспользоваться их свидетельствами. Но и в этом случае, имея в виду как-бы только умертвить Афанасия, опять, подражая выдуманному об Арсении, живых представляют умершими. Ибо о людях, которые живы и в своей стороне всеми видимы, вам, живущим вдали, разсказывают, что их не стало, чтобы, при такой отдаленности служащаго к обличению, очернить сослужителя нашего, будто бы действует он насильственно и самовластно, между тем как сами во всем поступают властительски по предстательству других. Ибо и в Мареоте дела шли опять подобно тому, что было в Тире. Как там был комит с воинами, и не позволял никому говорить или делать не по их воле, так и здесь был египетский епарх с военным отрядом, наводил страх на всех служителей церкви, и никому не дозволял свидетельствовать по всей правде; а что всего страннее, в одном и том-же месте, в доме обвинителя, и жили, и производили изследования, о чем хотели, эти и судии, и свидетели, вернее же сказать — служители своего и Евсевиева умысла.
15) И на что отважились они в Александрии, — думаем, не безизвестно вам; потому что пересказывается это всюду. Заносимы были обнаженные мечи на святых дев и братий, и бичи на драгоценныя пред Богом тела; от ударов хромали ногами всецело сохранившия душу в непорочности и во всяком совершенстве. Против них совершались позорные поступки, — посылаемы были толпы язычников, обнажать, бить их, безчинствовать пред ними, грозить им алтарями и жертвами, и иной безчинник, какбы по данной уже от епарха власти, в угодность епископам, брал деву за руку и влек ее к первому встретившемуся жертвеннику, подражая тем временам, когда необходимо было принести жертву, или терпеть гонение. Вот что делалось: девы предавались бегству, язычники смеялись над церковию, между тем епископы не показывались, жили в том доме, в котором делалось это, и где, в угодность им, девы видели обнаженные мечи, всякую опасность, обиды, поругание. И все это терпели оне во время поста от тех, которые в домах пировали с епископами.
16) Предвидя это и почитая немаловажным каким-либо вредом, но вражеским нашествием, сделали мы от себя представление. Ту-же имея мысль, и Александр, Фессалоникийский епископ, пишет к оставшимся там, обличая заговор и свидетельствуя о злоумышлении. И если они причисляют Александра к своим и признают участником их злоумышления, то не иное что доказывают этим, как употребленное против него насилие. Ибо и сам вселукавый Исхир не без страха и принуждения решился на это дело, но по необходимости принял на себя должность обвинителя. И вот этому доказательство: сам Исхир писал к соепископу Афанасию, что ничего подобнаго не было там сделано, и его наустили выдумать это. И писал это тогда, как Афанасий не признал его пресвитером, тогда как не принимал он от Афанасия этого благодатнаго наименования, тогда как в воздаяние не получил управления церковию, и не ожидал в награду себе епископства; все же это получил от Афанасиевых врагов за обвинение. Да и весь род Исхиров был в единении с нами, между тем как не стали бы они держаться этого единения, если бы хотя малую потерпели от нас обиду.
17) Все это — не одни слова, но самое дело; в том свидетели все мареотские пресвитеры, которые постоянно находились при епископе во время его путешествий и писали тогда против Исхира, и которым, как пришедшим в Тир не дозволено было говорить истину, так и оставшимся в Мареоте не дано свободы обличить клеветника Исхира. Об этом-же свидетельствуют списки с писем Александра и пресвитеров, и письма Исхировы.
Но мы послали и писание родителя Царей, в котором не только выражает он негодование по делу об Арсении, а именно, что Афанасий обвиняется в убийстве человека, который жив, но и по делу о чаше изъявляет удивление по причине ухищренности и несостоятельности обвинения; потому что в разбитии чаши обвиняли они то пресвитера Макария, то епископа Афанасия. Царь также признает мелетиан клеветниками, а Афанасия совершенно чистым.
И действительно, не клеветники ли мелетиане, а преимущественно пред всеми Иоанн? Вступил он в Церковь, вошел в общение с нами, произнес на себя осуждение, и не начинал еще дела о чаше; когда же узнал, что Евсевиевы приверженцы усердствуют арианам, но не смеют содействовать им явно, стараются же употреблять в орудие другия лица, тогда предложил он себя какбы в лицедеи на позорище. Содержанием представляемаго на зрелище была борьба ариан; главная цель состояла в том, чтобы доставить им успех, а для хода и обстановки действия служили Иоанн и его товарищи, чтоб усердствующим об арианах, воспользовавшись этим предлогом и приняв на себя образ судей, можно было отразить врагов нечестия, утвердить злочестие и ввести ариан в Церковь. Так, желающие изгнать благочестие прилагают старание преодолеть его нечестием, и решившиеся злочествовать против Христа предприемлют истребить врагов злочестия, как нечестивцев! И выставляют нам на вид разбитую чашу, чтобы и Афанасия признали за одно с ними нечествующим против Христа.
Да и что у них за памятование о таинственной чаше? Откуда у защитников нечестия благочестивая сия мысль о чаше? Откуда не признающим Христа ведома чаша Христова? Почему представляющиеся чествующими чашу безчестят Бога этой чаши? Или почему сетующие о чаше домогаются смерти епископа, тайноводствующаго сею чашею? Да они и предали уже его смерти, сколько от них это зависело. Почему оплакивающие епископский украшенный престол домогаются гибели седящаго на нем епископа, чтобы и престол не имел епископа, и народ лишен был благочестиваго учения? Итак не чаша, не убийство и не что-либо из странных их разглашений привели их к этому, но упомянутое выше злочестие ариан, по которому злоумышляя и против Афанасия, и против других епископов, и доныне еще ведут они брань с Церковию. Ибо кто действительно произвел убийства и заточения? Не они ли? Кто строит козни епископам, пользуясь покровительством людей мирских? Не Евсевиевы ли более приверженцы, а не Афанасий, как они пишут? От них пострадали и он и другие; ибо в то время четверо александрийских пресвитеров, хотя не приходили они в Тир, сосланы ими в заточение.
Кто же достоин слез и рыданий? Не те ли, которые и прежнее сделали, и не отказываются присовокупить последнее, во всем клевещут, чтобы погубить епископа, не уступающаго злочестивой их ереси? Посему-то и вражда Евсевиевых приверженцев; посему и то, что было в Тире; посему лицемерные суды, посему ныне и без суда послания от них, как от удостоверенных в деле; посему ложные доносы родителю Царей и самим благочестивейшим Царям.
18) Ибо в чем и теперь обвиняется сослужитель наш Афанасий, нужно знать вам, чтобы и по этому судить об их лукавстве и видеть, что домогаются они не иного чего, а только смерти Афанасиевой. От родителя Царей выдаваем был хлеб для пропитания вдов, как ливийских, так некоторых и египетских. Хлеб этот все получают доныне, а Афанасию из этого нет никакого приобретения, кроме одних трудов. Но теперь получающие не жалуются, напротив того, признаются, что получают; на Афанасия же клевещут, будтобы весь хлеб продает он и обращает в свою собственность. И об этом писал Царь, выговаривая Афанасию вследствие сделанных доносов. Кто же доносившие? Не те ли, которые и прежде это делали, и в другой раз не отказываются делать тоже? Кто составители этих посланий, пущенных от царскаго имени? не ариане ли постарались, не они ли готовы все говорить и писать против Афанасия? Никто, обойдя тех, которые сделали уже столько, не станет подозревать другихь; ибо явно самое ясное доказательство их клеветы. Под предлогом доноса, стараются отнять хлеб у Церкви и доставить его арианам. Это всего более падает на виновников сего заговора и на их предводителей, которые не отказались, как обвинять Афанасия в убийствах, о которых ложно доносили Царю, так и отнять пропитание у служителей Церкви, чтоб самым делом доставить выгоды еретикам.
19) Послали мы к вам и свидетельство сослужителей наших в Ливии, Пентаполе и Египте, чтобы и из сего узнали вы взведенную на Афанасия клевету. Все это делают они для того, чтобы, когда уже благочестно мудрствующих страх заставит молчать, введена была ересь злочестивых ариан.
Но благодарение вашему благоговению, возлюбленные; потому что неоднократно писали вы, предавая анафеме ариан, и не даете им места в Церкви. Обличения же Евсевиевых приверженцев искать не далеко. Ибо вот, после первых посланий их об арианах, с которых послали мы списки, явно возстановляют они против Церкви целою вселенскою Церковию преданных анафеме ариан, поставили им епископа, угрозами и страхом производят разделения в церквах, чтобы везде иметь споспешников своего злочестия. Посылают к арианам диаконов, которые явно присутствуют в их собраниях, пишут к ним и приносят от них списки, и раздирая единство Церкви, пребывая с ними в общении, разсылают всюду письма, в которых восхваляется ересь, отвергают же церковное учение, как можете видеть из того, что писали они к Римскому епископу, а может быть, и к вам.
Что это не должно остаться безнаказанным, — примечаете и вы, возлюбленные; ибо это ужасно и чуждо учению Христову. Посему-то, сошедшись вместе, написали мы к вам, прося ваше о Христе благоразумие принять это исповедание и поскорбеть о соепископе нашем Афанасии, вознегодовать же на Евсевиевых приверженцев, решившихся на такия дела, не попустить, чтобы такая их злоба на Церковь и такое лукавство имели долее силу. К вам язываем: будьте судиями таковой неправды, помня Апостольское слово: измите злаго от вас самех (1 Кор. 5, 13). Ибо сделанное ими — подлинно лукаво и недостойно общения. Посему не обращайте внимания, если и снова будут писать вам против епископа Афанасия; все, от них выходящее, лживо, хотя на письмах их будут имена и египетских епископов. Ибо явно, что не мы подпишем, а мелетиане, всегдашние раскольники, доныне смущающие Церковь и производящие в ней мятежи. Они допускают незаконныя поставления почти даже язычников, и делают такия дела, о которых стыдно и писать, о чем можете узнать от посланных нами вручителей этого послания.
* * *
20) Так писали египетские епископы ко всем и к Епископу Римскому Юлию. Но и Евсевиевы приверженцы написали также к Юлию, и думая устрашить нас, просили дозволения созвать собор, и на нем самому Юлию, если пожелает, быть судиею. Посему, когда прибыл я в Рим, Юлий не без причины отписал и к Евсевиевым приверженцам, послав двоих своих пресвитеров, Елпидия и Филоксена. Они же, услышав о мне, пришли в смущение, потому что не ожидали моего прибытия в Рим, и стали отказываться, представляя неудовлетворительные предлоги, лучше же сказать, убоявшись, чтобы не обличили их в том, в чем признались Валент и Урзаций. Наконец, более пятидесяти епископов собралось там, где имел собрания пресвитер Витон: они выслушали мое оправдание, постановили принять меня в общение и любовь, изъявили же негодование к ним, и просили Юлия написать об этом к Евсевиевым приверженцам, которые сами писали к нему. Он написал и отправил свое послание чрез комита Габиана.
Послание Юлия.
Данию, Флакиллу, Наркису, Евсевию, Марину, Македонию, Феодору и прочим с ними писавшим к нам из Антиохии, возлюбленным братиям, Юлий желает о Господе радоваться.
21) Прочел я письмо, принесенное пресвитерами моими Елпидием и Филоксеном, и подивился. Мы писали с любовию и сознанием истины, а вы отвечали с любопрением и вопреки приличию. Письмо доказывает презорство и высокомерие писавших, а это чуждо Христовой вере. Писанное с любовию требовало равнаго воздаяния, то есть, ответа, писаннаго также с любовию, а не с любопрением. Не признак ли это любви — послать пресвитеров, которые бы оказали сострадание к страждущим, пригласить писавших о своем желании прийдти, чтобы все, в скорости получив решение, могло быть исправлено, и братия наши не страдали, и на вас не клеветал кто-нибудь? Но не знаю, что расположило вас к такому поведению, которое нас заставило думать, что притворно и с какою-то насмешкою употреблены ваши изречения, которыми думали вы почтить нас. Да и посланные пресвитеры, которым надлежало возвратиться с радостию, возвратились, напротив того, опечаленные тем, что видели там. И я, прочитав послание ваше, по долгом размышлении, удерживал письмо у себя, думая, впрочем, что прийдет кто-нибудь, и не будет нужды в письме, которое, сделавшись известным, может оскорбить многих из здешних. Когда же никто не пришел, — нужно стало показать его. И признаюсь вам, все удивились и близки были к неверию, что точно вами это писано; потому что письмо показывало более любопрительность, нежели любовь.
Если писавший ответ хотел отличиться искусством в слове, то подобный труд должен быть предоставлен другим; в делах же церковных нужны не отборныя слова, но Апостольския правила и старание не соблазнить даже единаго от малых в Церкви: уне бо есть, по церковному слову, да жернов осельский обесится на выю, и потонет, неже да соблазнит от малых единаго (Матф. 18, 6; Лук. 17, 2). Если же такое письмо произошло от того, что некоторые были оскорблены низкими друг с другом поступками (не хотелось бы сказать, что эта мысль была у всех); то приличнее было бы вовсе не оскорбляться, не попускать, чтобы солнце зашло в оскорблении вашем; по крайней же мере, не надлежало доходить в оскорблении до того, чтобы обнаружилось оно и письменно.
22) Ибо что было оскорбительнаго, или чем из писаннаго нами справедливо могли вы оскорбиться? Тем ли, что приглашали мы прийдти на собор? Но это скорее надлежало принять с радостию. Уверенные в том, что ими сделано, и о чем, как сами говорят, произнесен ими суд, не негодуют, если суд их подвергается изследованию других, а напротив того, не сомневаются в том, что никак не окажется несправедливым, о чем разсудили они справедливо. Посему и епископы, сошедшиеся на великом Никейском Соборе, не без Божия изволения согласились — разсуждения одного собора подвергать изследованию на другом, чтобы и судящие, имея пред очами другой будущий суд, производили изследование со всею осторожностию, и судимые были уверены, что судят их не по вражде к ним прежних судей, но по справедливости. Если же не желаете, чтобы имел у вас силу такой обычай древний, упомянутый и записанный на великом Соборе; то подобный отказ не приличен. Что однажды принято в обычай Церковию и утверждено соборами, нет основания нарушать то немногим.
Но несправедливо было бы, кажется, оскорбляться и следующим. Присланные с письмом от вас, держащихся Евсевия, то есть, пресвитер Макарий и и диаконы Мартирий и Исихий, прибыв сюда, не могли противостать пришедшим Афанасиевым пресвитерам, но во всем были постыждены и обличены; почему тогда же просили нас созвать собор, написать к епископу Афанасию в Александрию, написать также и к держащимся Евсевия, чтобы, в присутствии всех, мог быть произнесен справедливый суд. Тогда обещались они доказать все, что доносили на Афанасия; потому что Мартирий и Исихий всеми нами были обличаемы, и пресвитеры епископа Афанасия с уверенностию им противостояли; Мартирий же и бывшие с ним, если сказать правду, во всем были посрамлены, и потому просили составить собор. Если бы, и без просьбы Мартириевой и Исихиевой о составлении собора, предложил я побезпокоить писавших ради братий наших, жалующихся, что потерпели они обиду; то и в таком случае приглашение было бы законно и справедливо; потому что согласно это с церковными уставами и богоугодно. Когда же созвать собор просили нас те, кого сами вы, держащиеся Евсевия, признали достойными доверия; тогда следовало вам не огорчаться тем, что позваны, а скорее — охотно идти. А из этого оказывается, что негодование оскорбившихся безразсудно, и отказ не восхотевших прийдти не приличен и подозрителен. Жалуется ли кто, если, что сам делает и одобряет, то-же самое видит и другими сделанным? Если, как пишете, каждый собор имеет неколеблемую силу, и судившему наносится безчестие, когда о суде его производится изследование другими; то смотрите, возлюбленные, кто безчестит собор, и кто нарушает определения прежде судивших.
Не буду теперь подвергать изследованию всего по порядку, чтобы не показаться на иных нападающимь; и того, что совершено в последнее время, и о чем не без ужаса иной слышит, достаточно к объяснению всего, о чем умалчиваю.
23) Ариане, за нечестие изверженные бывшим блаженной памяти Александрийским Епископом Александром, не только отлучены от Церкви в каждом городе, но преданы анафеме всеми вместе сошедшимися на великий Соборь Никейский; потому что проступок их не маловажен, и согрешили они не против человека, но против самого Господа нашего Иисуса Христа, Сына Бога Живаго. И однакож эти, отлученные от Церкви целою вселенною и преданные позору во всей Церкви, ныне, как говорят, приемлются в общение. Об этом и вам слыша, думаю, справедливо было бы вознегодовать. Итак, кто же безчестит Собор? Не те ли, которые ни во что обратили определения трехсот Отцев, и злочестие предпочли благочестию? Арианская ересь всеми, повсюду сущими, епископами осуждена и низложена, епископы же Афанасий и Маркелл имеют на своей стороне многих, которые говорят и пишут в их пользу. Маркелл засвидетельствовал нам о себе; потому что и на Никейском Соборе противился держащимся арианства. Засвидетельствовал также о себе и Афанасий; он и в Тире не был уличен, а в Мареоте, где составлены против него судебныя записи, говорят, не присутствовал; знаете же вы, возлюбленные, что одностороннее изследование дела не имеет силы, но бывает подозрительно. Впрочем, при всем этом, для соблюдения точности, ни вам, ни писавшим в их защиту, не делая предпочтения; приглашали мы вас писавших прийдти, чтобы, так как в защиту их писали многие, все было изследовано на соборе, и не был и невинный осужден, и виновный признан чистым. Следовательно, нанесено собору безчестие не нами, но теми, которые приняли всеми осужденных ариан просто, не вникая в дело, против определения осудивших, из которых многие, разрешившись уже, пребывают со Христом (Флп. 1, 23), а некоторые и доныне еще испытуются в мире сем, негодуя, что иными нарушено их определение.
24) Об этом же узнали мы из бывшаго в Александрии. Ибо некто Карпон, за Ариеву ересь изверженный Александром, вместе с некоторыми, также изверженными за эту ересь, приходил сюда, присланный каким-то Григорием. А также получили мы об этом сведение от пресвитера Макария и от диаконов Мартирия и Исихия; потому что они, до прибытия сюда Афанасиевых пресвитеров, убеждали нас писать в Александрию к какому-то Писту, тогда как епископом в Александрии был Афанасий. Об этом же Писте пресвитеры епископа Афанасия пришедшие сюда доказали, что он — арианин, извержен Епископом Александром и Никейским Собором, поставлен же каким-то Секундом, котораго великий Собор изверг, как арианина, а против этого не спорили и пришедшие с Мартирием; и они не отрицали, что Пист поставлен Секундом. Итак, смотрите и по этому, кто справедливо подлежит порицанию: мы ли, не согласившиеся писать к арианину Писту, или советовавшие нанести безчестие великому Собору и к злочестивым писать, как к благочестивым? А пресвитер Макарий, присланный Евсевием вместе с Мартирием. как скоро услышал, что Афанасиевы пресвитеры здесь, когда ожидали мы, что явится он к нам, вместе с Мартирием и Исихием, хотя был болен, уехал ночью; а из этого уже в-праве мы были догадываться, что удалился он, стыдясь обличения касательно Писта. Ибо невозможно, чтобы поставление арианина Секунда имело силу во вселенской Церкви. И подлинно, это — безчестие Собору и сошедшимся на оный епископам, если с таким тщанием и благоговением, какбы в присутствии самого Бога, совершенное нарушено и поставлено ни во что.
25) Итак, если, как пишете, соборныя постановления должны иметь силу по примеру того, что узаконено против Новата и Павла Самосатскаго; то тем паче надлежало, чтобы не было нарушаемо определение трехсот Отцев, надлежало, чтобы немногие не безчестили вселенскаго собора. Ибо ариане — также еретики, как и те, и определения против них подобны сделанным против тех.
После того, как отважились на это, кто возжег пламень разномыслия? Упрекаете нас, пиша, будто мы это сделали. Ужели же разномыслие произвели мы, соболезнующие о страждущих братиях и поступившие во всем по правилу; а не те, которые упорно и вопреки правилу нарушили определение трехсот Отцев, и во всем обезчестили Собор? Ибо не только приняты в Церковь ариане, но и епископы стараются переходить с места на место. Итак, если действительно думаете, что честь епископов равная и одинаковая, и, как пишете, о епископах судите не по величине городов; то, кому вверен малый город, тому следовало бы оставаться во вверенном, а не унижать его и не переходить в другой, ему не порученный город, пренебрегши тем, что дано от Бога, возлюбив же человеческое тщеславие. Посему, возлюбленные, надлежало вам прийдти, а не отказываться, чтобы дело восприняло конец; этого требует самый разум.
Но может быть, воспрепятствовал вам назначенный срок; ибо в письме своем жалуетесь, что определили мы близкий срок собору. Но и это, возлюбленные, один предлог. Ибо еслибы назначенный день застиг кого в пути; то этим доказывалось бы краткое разстояние срока. Если же, не думая сами идти в путь, и пресвитеров задержали до самаго января месяца; то это — предлог не надеющихся на себя; потому что, еслибы надеялись на себя, то, как сказал я, отправились бы в путь, не смотря на дальность пути, не обращая внимания на короткость срока, но смело полагаясь на правоту и законность своего дела.
Но может быть, не пришли вы по обстоятельствам времени; ибо в письме своем дали вы также разуметь, что, взяв во внимание положение дел на востоке, нам не надлежало приглашать вас идти. Итак, если не пришли вы, как говорите, потому что таковы обстоятельства времени; то вам первым надлежало иметь в виду эти обстоятельства, и не делаться виновниками раскола, воплей и плача в церквах. Теперь же, поступив так, доказали, что причиною — не обстоятельства, но произвол не захотевших прийдти.
26) Дивлюсь и этому в письме, — почему написано вами, что писал я один и к одному Евсевию, а не ко всем вам. В этом иной найдет скорее привязчивость ко всему, нежели правду. Ни откуда не получив писем против Афанасия, кроме принесенных Мартирием и Исихием, по необходимости отвечал я тому, кто писал против него. Поэтому надлежало — или Евсевию не писать одному без всех вас, или не оскорбляться вам, к которым я не писал, если написал к тем, которые сами писали. Если мне надобно было писать ко всем вам; то и вам всем надлежало написать ко мне вместе с Евсевием. Теперь же, соображаясь с ходом дела, писал я только тем, которые известили меня о деле и писали ко мне письма. А если и то вас тронуло, что я один писал к нему; то следует вам негодовать и на то, что и он написал ко мне одному. Но и в этом, возлюбленные, есть только правдоподобный, а не основательный предлог.
Впрочем нужно довести до вашего сведения, что, хотя писал я и один, однакож мнение это принадлежит не мне одному, но и всем верным в Италии и епископам этих стран. И мне не захотелось заставлять писать всех, чтобы написанное от лица многих не было для вас тяжко. Так и теперь епископы собрались в назначенный срок, и были того именно мнения, какое снова изображаю вам в письме. Почему, возлюбленные, хотя пишу один, однакоже знайте, что это — общее всех мнение.
Итак видно из сего, что предлоги, придуманные некоторыми из вас, неосновательны, несправедливы и подозрительны.
27) А тому, что соепископы наши Афанасий и Маркелл приняты нами в общение не по легкомыслию и не против справедливости, хотя достаточно объясняется это сказанным уже, представлю вам основание в кратких словах. Против Афанасия писал сперва Евсевий, а теперь писали и вы; но весьма многие епископы из Египта и из других епархий писали также в защиту Афанасия. И во-первых, письма ваши против него сами себе противоречат, и нет никакого согласия в последних с первыми, напротив того, во многом первыя опровергаются последними, а последния изобличаются во лжи первыми. При таком же разногласии писем, ни малаго вероятия не заслуживает содержащееся в них. Потом, если желаете, чтобы верили мы писанному вами; то следует не лишать доверия и писавших в защиту Афанасия, тем более, что вы живете вдали, они же на самом месте и знают Афанасия, пишут о том, что там было, свидетельствуя об его жизни и утверждая, что во всем оклеветан он по заговору. И еще говорили некогда, что некто Епископ Арсений умерщвлен Афанасием; но мы узнали, что он жив и даже в дружбе с Афанасием. О судебных записях, сделанных в Мареоте, подтвердилось, что составлены оне по одностороннем изследовании дела: не были там ни обвиняемый пресвитер Макарий, ни сам Епископ его Афанасий. И это стало нам известно не из Афанасиевых только слов, но из самых записей, какия принесли нам Мартирий и Исихий. Прочитав их, нашли мы, что был там обвинитель Исхир, но не было ни Макария, ни Епископа Афанасия, ни даже Афанасиевых пресвитеров, которые желали быть, но не допущены. Еслибы суд производился справедливо; то надлежало бы, возлюбленные, лично там быть не только обвинителю, но и обвиняемому. Как в Тире лично были и обвиняемый Макарий и обвинитель Исхир, и ничто не было доказано; так надлежало и в Мареот идти не одному обвинителю, но и обвиняемому, чтобы там, или лично его уличили, или, если не уличат, доказал он, что все — клевета, А теперь, поелику сего не было, обвинитель же пошел туда один, в сопровождении людей, которых Афанасий устранял от дела; то и самое делопроизводство кажется подозрительным.
28) Об отправившихся же в Мареот жаловался он, что пошли туда против его воли, ибо говорил, что послали подозрительных людей: Феогния, Марина, Феодора, Урзация, Валента и Македония; и это доказывал не своими только словами, но и письмом бывшаго Фессалоникийскаго Епископа Александра; потому что принес письмо его, посланное к комиту Дионисию, бывшему на соборе, в котором Александр открывает, что против Афанасия составлен явный заговор; Афанасий принес также подлинное собственноручное писание самого обвинителя Исхира, в котором, призывая во свидетеля Вседержителя Бога, говорит он, что не была ни чаша разбиваема, ни трапеза опрокидываема, но сам он выдумал это обвинение по наущению некоторых. А мареотские пресвитеры, пришедши, стали утверждать, что Исхир — не пресвитер вселенской Церкви, да и Макарий не виновен в таком поступке, в каком обвинял его Исхир. Пришедшие сюда пресвитеры и диаконы также не мало, а напротив того много, представили свидетельств в пользу Епископа Афанасия, утверждая, что разглашаемое против него — неправда, и что оклеветан он по заговору; и все епископы Египта и Ливии письмами подтвердили, что поставление его было законно и согласно с церковными правилами, а что вами говорено против него, все то ложно; потому что убийства не было, никто им не умерщвлен, и чаша разбита не была, но все это — ложь.
И из самых судебных записей, какия составлены в Мареоте при одностороннем изследовании дела, Епископ Афанасий показал, что один оглашенный был допрашиваем и сказал, будтобы он был с Исхиром внутри, когда, как говорят, явился на место Макарий, пресвитер Афанасия; а другие, быв допрошены, сказали — будтобы Исхир, по словам одного, в малой келлии, а по словам другаго, за дверью лежал больной, когда, как говорят, пришел туда Макарий. Из сего, сказаннаго Афанасием, и мы справедливо выводим заключение: как же возможно, чтобы Исхир, который лежал больной за дверью, в то-же время стоял и совершал священнодействие и приношение? Или как возможно, чтобы там предложено было святое приношение, где внутри были оглашенные? Ибо, если оглашенные были внутри; то значит, не настало еще время приношения.
Это, как сказано, говорил и доказывал из судебных записей Епископ Афанасий; а с ним бывшие подтверждали, что Исхир вовсе не был никогда пресвитером во вселенской Церкви, и что они никогда не принимали его в церкви за пресвитера. Ибо утверждали они, что, когда Александр, по снисхождению великаго Собора, принимал пресвитеров из Мелетиева раскола, Исхир не был поименован Мелетием в числе поставленных им. А это служит весьма сильным доказательством, что Исхир и не был поставляем Мелетием; ибо если бы поставлен был во пресвитера, то и его, без сомнения, включили бы в число прочих. Кроме же того, Афанасием доказано из судебных записей, что Исхир лгал и в ином. Ибо жаловался, что сожжены были книги, когда, как они говорят, явился тут Макарий; но уличен во лжи теми, которых сам представил во свидетели.
29) Итак, после всего сказаннаго, когда столько было свидетелей, говоривших в пользу Афанасия, и столько представлено оправданий им самим, что должно было делать нам? Не то ли, чего требует церковное правило, то есть, не осуждать Афанасия, но скорее принять его и признать епископом, как и признали? К тому-же, пробыл он здесь год и шесть месяцев, ожидая, что прибудете вы или кому угодно будет прийдти; и присутствием своим всех склонил на свою сторону, потому что и не явился бы, если бы не был уверен в правоте своего дела, так как пришел не сам по себе, но будучи вызван нами и получив от нас письма, как и к вам было нами писано.
И однако же, после всего этого вы порицаете нас, как поступивших против правил. Посему смотрите, кто поступил против правил: мы ли, которые после стольких доказательств приняли Афанасия, или те, которые, находясь за тридцать шесть переходов в Антиохии, нарекли епископом человека чужаго и отправили его в Александрию с воинскою силою? Сего не было, когда Афанасий послан был в Галлию; ибо и тогда был бы поставлен на его место другой, если бы Афанасий подлинно был уличен. Но извесино, что, возвратившись, нашел он Церковь никем не занятую и его ожидающую.
30) А теперь, не знаю, каким образом произошло случившееся. Во-первых, если говорить правду, то, когда писано нами, что надобно быть собору, — не надлежало кому бы то ни было предварять соборный суд. Потом, не надлежало допускать такого нововведения, противнаго Церкви. Ибо где подобное церковное правило, или где подобное Апостольское предание, — когда Церковь была в мире, и такое число епископов пребывали в единомыслии с Епископом Александрии Афанасием, послать туда Григория, который не из этого города, не там крещен и многим неизвестен, о котором не просили ни пресвитеры, ни епископы, ни народ, и который поставлен в Антиохии, в Александрию же послан не с пресвитерами, не с диаконами александрийскими, не с епископами египетскими, но с воинами? Ибо это говорили и на это жаловались пришедшие сюда. Еслибы и после собора Афанасий оказался виновным; и тогда не надлежало делать поставления так противозаконно и несогласно с церковными правилами; а должно было епископом этой епархии поставить кого-либо из той-же Церкви, из этого-же святилища, из этого-же клира, и в нынешнее время не нарушать правил, ведуших начало от Апостолов. Еслибы случилось это с кем-нибудь из вас, не стали ли бы вы вопиять, не потребовали ли бы наказания за нарушение правил? Как перед Богом, возлюбленные, говорим и утверждаем по сущей правде: это не благочестиво, незаконно, не по правилам Церкви.
И разсказываемое о Григориевых поступках, при вступлении в Александрию, показывает, каков чин его поставления. В такое мирное время, как разсказывали пришедшие из Александрии и как писали епископы, в церкви произведен пожар; девы были обнажаемы, монахи попираемы, пресвитеры и многие из народа терпели поругания и насилия, епископы заключаемы в темницу, многие ограблены; святыя Тайны (в неуважении к которым винили они пресвитера Макария) были похищаемы язычниками и повергаемы на землю; и это делалось, чтобы некоторые признали поставление Григориево. Но все такие поступки доказывают нарушение правил. Если-бы поставление Григория было законно, то не стал бы беззаконными поступками принуждать к повиновению законно ему неповинующихся. Однако же, после таких происшествий пишете, что в Александрии и в Египте великий мир; разве превращено у вас самое понятие о мире, и подобныя смятения называете миром!
31) Но и это почел я нужным заметить вам: Афанасий утверждал, что Макарий в Тире был под воинскою стражей, а обвинитель один пошел с отправлявшимися в Мареот, пресвитерам же, желавшим быть при изследовании дела, это не дозволено, и изследование о чаше и трапезе произведено в присутствии епарха и сопровождавших его, при язычниках и иудеях. Этому вначале мы не поверили, когда не было это доказано из судебных записей; и подивились мы этому, а думаю, дивитесь и вы, возлюбленные. Не дозволяют быть при деле пресвитерам, священнослужителям Таин; а при судие мирянине, в присутствии оглашенных, и что всего хуже, язычников и иудеев, известных по своему нерасположению к христианству, производится следствие о крови Христовой и теле Христовом. Если был действительно сделан какой проступок, то о подобном деле надлежало законно производить следствие в церкви клирикам, а не язычникам, которые гнушаются учением и не знают истины. Сколько же велик и важен этот грех, — и вы видите, как уверен я, и видит всякий. Это сказано нами об Афанасии.
32) О Маркелле же (ибо и о нем писали вы, что нечествует против Христа) я постарался разъяснить вам, что, быв здесь, доказал он, будтобы все, о нем вами написанное, неправда. А когда потребовали мы, чтобы изложил веру, — с великим дерзновением отвечал он сам от себя, и мы признали, что ничего не исповедует он чуждаго истине. Ибо исповедал он, что так благочестно мудрствует о Господе и Спасителе нашем Иисусе Христе, как мудрствует и вселенская Церковь; и он подтвердил, что не ныне только, но издавна таков образ его мыслей; а равно и наши пресвитеры, бывшие тогда на Никейском Соборе, засвидетельствовали об его православии. И он крепко стоял в том, что и тогда держался, и теперь держится мыслей противных арианской ереси, о чем и вам справедливо будет напомнить, чтобы никто не принимал такой ереси, но всякий гнушался ею, как чуждою здравому учению. Итак, поелику он правомыслен и засвидетельствовал свое православие; то как опять надлежало нам поступить и с ним? Не признать ли его епископом, как и признали, а не отлучать от общения?
Это же написал я не по желанию их оправдать, но для вашего уверения, что приняли мы их справедливо и согласно с правилами, вы же упорствуете напрасно. Справедливость требует и вам употребить старание и приложить все меры, чтобы сделанное не по правилам было исправлено, и чтобы церкви умирились да пребывает мир, дарованный нам Господом, не появляется в церквах разделений, и на вас не падает укоризна, как на виновников раскола. Ибо признаюсь вам, — что было доселе, то служило предлогом не к миру, но к разделению.
33) Не только епископы Афанасий и Маркелл пришли сюда с жалобой, что сделана им обида, но и многие другие епископы из Фракии, Килесирии, Финикии и Палестины, и немалое число пресвитеров, иные из Александрии, а иные из других мест, прибыли на здешний собор, и при всех сошедшихся епископах, сверх прочаго, о чем было ими говорено, сетовали и на то еще, что церкви терпят принуждения и обиды, и подтверждали не словом только, но и делами, что и в их и в других церквах происходило подобное бывшему в Александрии. Также и теперь пресвитеры, пришедшие с письмами из Египта и Александрии, со скорбию объявили, что многие епископы и пресвитеры, имея желание прийдти на собор, встретили к тому препятствия. И сказывали, что даже доныне, по отбытии Епископа Афанасия, епископы исповедники терпят побои, иные же содержатся под стражею, и мужи уже древние, весьма долгое время бывшие на епископии, предаются на исправление общенародных служб, все же почти клирики вселенской Церкви и народ подвергаются наветам и гонениям. Так сказывали они, что некоторые епискоиы и братия изгнаны в заточение не ради чего иного, но только, чтобы заставить их невольно вступить в общение с Григорием и с окружающими его арианами. А что и в Анкире Галатийской не мало случилось подобнаго бывшему в Александрии, — об этом слышали мы и от других; но засвидетельствовал о том-же и епископ Маркелл. Кроме того, прибывшие сюда на некоторых из вас (об именах умолчу) принесли подобныя и столько-же тяжкия обвинения, о которых отказываюсь и писать. Но, может быть, и вы слышали об этом от других.
Потому-то особенно и писал я к вам, приглашая прийдти сюда, чтобы, здесь находясь, услышали вы об этом, и чтобы все могло быть исправлено и уврачевано. Посему-то и надлежало приглашенным явиться с охотою, а не отказываться от этого, чтобы, не явившись, не навлечь им на себя подозрения в сказанном, будтобы они не в состоянии доказать того, о чем писали.
34) Итак, после этих слухов, когда церкви действительно то терпят от злоумышлений, что подтвердили извещающие нас об этом, — кем возжен пламень разномыслия? Нами ли, которые скорбим о подобных делах и состраждем страждущим братиям, или теми, которые произвели это? Дивлюсь, почему, при таком великом неустройстве там в каждой у вас церкви, по которому и явились сюда пришедшие, пишете вы, что в церквах единомыслие. Но подобныя дела служат не к созиданию, а к разорению Церкви, и радуюшиеся им суть чада не мира, но нестроения. Бог же наш несть нестроения Бог, но мира (1 Кор. 14, 33). Посему, как известно это Богу и Отцу Господа нашего Иисуса Христа, заботясь и о вас, и желая, чтоб церкви не были в нестроении, но пребывали, как узаконено Апостолами, признал я необходимым написать это вам, чтобы, наконец, пристыдили вы тех, которые взаимною враждою довели Церкви до такого состояния. Ибо я слышал, что не велико число людей, которые виновны во всем этом.
Как облекшиеся в утробы щедрот (1 Кор. 3, 12), постарайтесь исправить, что, как сказал я, сделано не по правилам, чтобы, если и вкралось что худое, было уврачевано это вашей рачительностию. И не пишите: «общению с нами предпочел ты общение с Маркеллом и Афанасием». Такия слова — признак не мира, но упорства и братоненавидения. Для того и написал я сказанное выше, чтобы вы знали, что не вопреки справедливости приняты они мною, и прекратили бы такую распрю. Если бы вы пришли, а они были обличены, и не нашлось у них в защиту основательных доказательств; то в-праве были бы вы писать таким образом. Поелику же, как сказал уже я, имеем с ними общение по правилу и не вопреки справедливости; то умоляю вас Христом, не попустите, чтобы расторгаемы были члены Христовы, не верьте своим предубеждениям, но предпочтите мир Господень. Ибо неблагочестно и несправедливо — по малодушию некоторых отринуть не уличенных и тем оскорбить Духа. Если же думаете, что можно иное доказать против них и обличить их в лице; то пусть прийдут желающие. Ибо они объявили нам, что готовы на это, только бы доказать и привести в ясность все, о чем извещали.
35) Дайте нам знать об этом, возлюбленные, чтобы мы могли написать и к ним, и к епископам, которые должны прийдти снова, чтобы в присутствии всех обличены были виновные, и не было уже нестроения в Церквах. Ибо довольно и того, что доселе было; довольно того, что в в присутствии епископов изгоняемы были епископы, о чем не должно и распространяться много, чтобы не показалось это тяжким для бывших при этом деле. Ежели говорить правду, то не должно было доходить до этого и до такой степени простирать малодушие.
Пусть Афанасий и Маркелл, пишете вы, будут удалены с своих мест; что же сказать о других епископах и пресвитерах, пришедших сюда, как сказал уже я, из различных мест? И они также говорили о себе, что были изгнаны и потерпели тоже. Суды церковные не по Евангелию уже производятся, возлюбленные, но домогаются заточений и смерти. Если и подлинно, как говорите, была в них какая вина; то по церковному правилу, а не так, надлежало произвести суд; надобно было написать ко всем нам, чтобы таким образом всеми произнесено было справедливое решение. Ибо страдали епископы, страдали не малыя какия Церкви, но те, которыми Апостолы лично правили. Почему же не писано было к нам особенно о Церкви Александрийской? Или не знаете, что было это обыкновение, — прежде писали к нам, и здесь уже решалось, кто прав. Итак, если падало какое подозрение на тамошняго епископа, — надобно было написать к здешней Церкви. Теперь же нам не сообщили ясных сведений, а сами сделали дело, как хотели, и наконец требуют, чтобы, не разобрав дела, подали мы один с ними голос. Не таковы Павловы постановления; не так предали Отцы; это — иной образ действования; это — новое предначертание.
Умоляю вас, перенесите это благодушно; что пишу, то служит к общей пользе. Ибо что приняли мы от блаженнаго Апостола Петра, то и объявляю вам, и не стал бы писать в той мысли, что известно это всем, еслибы не встревожило нас случившееся. Епископов похищают и удаляют, иные со стороны поставляются на их места, против иных злоумышляют; почему верующие о похищенных епископах плачут, а из-за присланных терпят принуждение, не имея воли требовать, кого желают, и не принять, кого не хотят. Прошу вас, чтобы не было этого больше; жалуйтесь лучше на тех, которые так поступают, чтобы церкви не терпели ничего подобнаго, ни один епископ или пресвитер не подвергался оскорблению, или не был принуждаем, как донесено нам, поступать против своего убеждения; иначе, будут смеяться над нами язычники, а паче всего прогневаем мы Бога; потому что каждый из нас в день суда даст отчет во всем, что делал здесь. О еслибы все мудрствовали по Богу, чтобы и церкви, прияв своих епископов, выну радовались о Христе Иисусе, Господе нашем! О Нем слава Отцу во веки веков! Аминь. Желаю вам, возлюбленные и вожделенные братия, возмогать о Господе.
* * *
36) Так собор Римский писал чрез Юлия, Епископа Римскаго. Поелику же Евсевиевы приверженцы снова стали безчинствовать, возмущали церкви, и многим строили козни; то боголюбивые Цари Константий и Констанс, узнав об этом, повелели епископам Запада и Востока собраться в город Сардику. Между тем Евсевий кончил жизнь. И когда собралось отвсюду много епископов, позвали мы на суд сообщников Евсевиевых. Но они, имея у себя пред очами дела свои и видя пришедших обвинителей своих, убоялись суда. Ибо тогда как все собрались в простоте, они опять привели с собою комитов — Мусониана и Исихия Кастрисия, чтобы, по обыкновению своему, властию их делать, что им будет угодно. Поелику же собор действовал без комитов, и не было на нем ни одного воина; то, мучимые совестию, пришли они в смущение; потому что суд над ними производился, не как им хотелось, но как требовал закон истины. Почему, после многих наших приглашений, после того как собор епископов пригласил их, говоря: «Вы пришли судиться; поэтому чем же удерживаетесь, пришедши сюда? Вам надлежало — или не приходить, или, если пришли, не скрываться. Это служит для вас наибольшим обличением. Вот Афанасий и прочие с ним, на которых вы заочно клеветали, явились сюда, чтобы, если имеете что против них, обличили вы их лично. Если же не можете обличать, и показываете вид, что не хотите сего; то явные вы клеветники, и этот суд произнесет о вас собор». Выслушав это, и осуждаемые совестию (ибо знали, что ими сделано и вымышлено против нас), постыдились они явиться на суд, обличив тем себя в великой и нелепой клевете. Почему святый собор, осудив неблагоприличное и подозрительное их бегство, принял наше оправдание. Когда же пересказали мы, как было поступлено с нами, и представили свидетелей и доказательства; тогда все удивились и признали, что поэтому, вероятно, и убоялись они собора, чтобы не быть обличенными в лице; притом сказали: «пришли они сюда с Востока, предполагая, может быть, что не явятся Афанасий и прочие с ним; увидев же, что они действуют смело и вызывают их на суд, бегут теперь». Итак нас, как потерпевших обиду и оклеветанных напрасно, собор принял, и еще паче утвердили все с нами общение и любовь. А сообшников Евсевиева злоумия, показавших свое безстыдство, именно: Феодора из Ираклии, Наркисса из Нерониады, Акакия из Кесарии, Стефана из Антиохии, Урзация и Валента из Паннонии, Минофанта из Ефеса и Георгия из Лаодикии, собор низложил; ко всем же епископам, и в область каждаго из потерпевших обиду, написали следующее:
Послания собора, созваннаго в Сардике.
Святый Собор, по благодати Божией созванный в Сардике из Рима, Испании, Галлии, Италии, Кампании, Калабрии, Апулии, Африки, Сардинии, Паннонии, Мисии, Дакии, Норика, Сискии, Дардании, другой Дакии, Македонии, Фессалии, Ахаии, Эпиров, Фракии, Родопы, Палестины, Аравии, Крита, и Египта, пресвитерам и диаконам, и всей святой Церкви Божией во Александрии, возлюбленным братиям, желает о Господе радоваться.
37) И до получения нами писем от вашего благоговения небезизвестно, а напротив того, явно было нам, что покровители злоименной арианской ереси устрояли многое и ужасное, впрочем более на пагубу душе своей, нежели во вред Церкви. В том состояли их искусство и коварство, такого держались они убийственнаго всегда намерения, чтобы всеми силами преследовать и гнать всех, где бы то ни было, православных, содержащих учение вселенской Церкви, какое предано им от Отцев. На одних взводили вымышленныя обвинения, других посылали в заточение, иных истомили в муках. Конечно же, своими насилиями и мучительством старались они помрачить и чистоту брата и соепископа нашего Афанасия, а потому и суд у них был без строгих изследований, без доказательств, одним словом — несправедлив. Посему, не надеясь на то, что о нем выдумали и разглашали, и сами усматривая, что не могут представить на это верных доказательств, прибыв в город Сардику, не захотели явиться на собор всех святых епископов. А этим и обнаружилось, сколько справедлив суд брата и соепископа нашего Юлия; ибо не без осмотрительности разсудил он, но по самой строгости решил дело; почему и нимало не усомнился принять в общение брата нашего Афанасия, у котораго восемьдесят епископов были верными свидетелями, и которому послужило в оправдание и то, что, с помощию возлюбленных братий наших, — пресвитеров своих, и также с помощию писем, обнаружил он козни Евсевиевых приверженцев, подкреплявших себя не судом, а более насилиями. Почему все, повсюду сущие, епископы подтвердили — принять в общение Афанасия за его чистоту.
Да обратит внимание любовь ваша и на следующее: Когда Афанасий явился на святый собор, созванный в Сардике, тогда, по сказанному выше, и посланиями, и устными приказаниями, напоминали мы Восточным, и приглашали их также явиться. Но они, обличаемые совестию, под неприличными предлогами, начали уклоняться от суда, требовали, чтобы невинный, как виновный, изринут был из нашего общения, не внимая тому, что это неприлично, лучше же сказать, невозможно. И о судебных записях, составленных в Мареоте какими-то негодными и отчаянными молодыми людьми, которым никто не поверял и самой низшей степени в клире, доказано было, что произведено одностороннее изследование дела; потому что не было там ни брата нашего, Епископа Афанасия, ни обвиняемаго ими пресвитера Макария. Да и допрос, лучше же сказать, лживый наговор, сделан ими самым постыдным образом; потому что были допрашиваемы то язычники, то оглашенные, не для того, чтоб сказали, что знают, но чтобы дали лживое показание, какому сами их научили. И вам, пресвитерам, которые были озабочены отсутствием вашего епископа и хотели быть при изследовании, доказать истину и обличить ложь, не сделано никакого уважения; вам не дозволили присутствовать, даже с поруганием изгнали вас.
И из этого уже весьма очевидна всякому клевета. Но, прочитав судебныя записи, нашли мы еще, что вселукавый Исхир, который за клевету получил от них награду — мнимое имя епископа, сам обличил себя в этой клевете; потому что в этих-же записях сказал о себе, что в то время, когда, по утверждаемому ими, вошел в келлию его Макарий, лежал он больной, между тем как Евсевиевы сообщники дерзнули написать, что, когда явился Макарий, Исхир стоял и совершал Приношение.
38) Явною для всех также стала клевета и лживость доноса и в той жалобе, какую приносили после этого. Ибо говорили и неумолчно вопияли, что Афанасий совершил убийство и умертвил некоего Арсения, епископа, поставленнаго Мелетием; притворяясь сетующими об этом Арсении, лицемерно проливали они слезы и требовали, чтобы выдано было тело этого живаго епископа, как действительно умершаго. Но выдумки их не остались неузнанными; всем стало известно, что Арсений и жив, и считается между живыми. Эти же готовые на все люди, когда увидели, что обличаются во лжи, потому что сам живой Арсений доказывал о себе, что его не убивали и не умирал он, — не успокоились и после этого, но стали к прежним лживым доносам приискивать другие доносы, чтобы при помощи новых козней оклеветать Афанасия. Что же потом, возлюбленные? Не смутился брат наш Афанасий, но и в этом с великим дерзновением стал вызывать их на суд; и мы желали и приглашали, чтобы пришли они на суд и обличили Афанасия, если могут. О, какой дух преобладания! какая страшная гордыня! или лучше, если говорить правду, какая злая и виновная совесть? Это всем явно.
Посему, возлюбленные братия, напоминаем вам и убеждаем вас прежде всего содержать правую веру вселенской Церкви. Ибо много страшнаго и бедственнаго претерпели вы, много оскорблений и неправд понесла вселенская Церковь; но — претерпевый до конца, той спасен будет (Матф, 10, 22). Почему, если и еще осмелятся действовать против вас, — скорбь ваша в радость будет; потому что такия страдания составляют часть мученичества, такия исповедания ваши и истязания не останутся невознагражденными, но от Бога приимете победныя награды. Посему подвизайтесь наипаче, защищая здравую веру и чистоту вашего епископа и нашего сослужителя Афанасия; потому что и мы не умолчали и не вознерадели о вашем спокойствии, но позаботились и сделали все, чего требует закон любви: приемлем участие в страданиях страждущих братий наших и страдания их признаем своими собственными.
39) Почему, донесли мы об этом благочестивейшим и боголюбивейшим Царям, и обратились к ним с просьбою, чтобы человеколюбие их повелело дать ослабу доселе страждущим и угнетаемым, и узаконило, ни одному из тех судей, на которых лежит обязанность заботиться о делах только гражданских, как не судить клириков, так вообще, под предлогом попечения о церквах, ничего не предпринимать впредь против братий, чтобы каждый из братий, не подвергаясь ни гонению, ни какому-либо насилию и притязанию, жил, как желает и хочет, в тишине и мире содержал вселенскую и Апостольскую веру.
О Григории, который, как говорят, незаконно поставлен еретиками и прислан ими в ваш город, да будет известно вашему единодушию, что он, по суду всего священнаго собора, низложен, да и вовсе никогда не был признаваем за епископа. По сему с радостию приймите возвращеннаго вам Епископа вашего Афанасия. Ибо для этого и отпустили мы его с миром; потому всем, которые или по страху, или по чьим-либо проискам, были в общении с Григорием, советуем, после этого нашего напоминания, вняв и покорившись сему, прекратить мерзкое с ним общение и присоединиться, наконец, к вселенской Церкви.
40) Поелику же узнали мы, что и против сопресвитеров наших Аффония, Афанасия, сына Капитонова, Павла и Плутиона, составлен был заговор Евсевиевыми сообщниками, а потому одни сосланы в заточение, другие сами бежали, когда угрожали им смертию; то признали мы нужным объявить вам и об этом, да будет вам известно, что и их приняли мы и признали невинными, очень зная, что все, сделанное Евсевиевыми сообщниками против православных, сделано к славе и похвале подвергшихся их козням. Хотя Епископу вашему и нашему сослужителю Афанасию прилично было бы донесть вам о них, как о своих, частным образом; но поелику для большаго засвидетельствования захотел он, чтобы написал вам святый собор; то не замедлили мы, а напротив того, постарались уведомить вас, чтобы и вы, подобно нам, приняли их, как достойных похвалы; потому что и они за благочестивую веру во Христа сподобились претерпеть поругание от еретиков.
Какое же определение составлено святым собором против покровителей арианской ереси, погрешивших против вас и против других Церквей, об этом узнаете из приложенных бумаг, которыя послали мы к вам, чтобы вам было из этого известно, что вселенская Церковь не оставляет без замечания погрешающих против нея.
* * *
Святый собор, по благодати Божией созванный в Сардике, епископам и сослужителям в Египте и Ливии, возлюбленным братиям, желает о Господе радоваться.
41) И до получения нами писем от вашего благоговения небезизвестно, а напротив того, явно было нам, что покровители злоименной арианской ереси устрояли многое и ужасное, впрочем более на пагубу душе своей, нежели во вред Церкви. В том состояли их искусство и коварство, такого держались они убийственнаго всегда намерения, чтобы всеми силами преследовать и гнать всех, где бы то ни было, православных, содержащих учение вселенской Церкви, какое предано им от Отцев. На одних взводили вымышленныя обвинения, других посылали в заточение, иных томили в муках. Конечно же, своими насилиями и мучительством старались они помрачить и чистоту брата и соепископа нашего Афанасия, а потому и суд у них был без строгих изследований, без доказательств, одним словом — несправедлив. Посему, не надеясь на то, что о нем выдумали и разглашали, и сами усматривая, что не могут представить на это верных доказательств, прибыв в город Сардику, не захотели явиться на собор всех святых епископов. А этим и обнаружилось, сколько справедлив суд брата и соепископа нашего Юлия; ибо не без осмотрительности разсудил он, но по самой строгости решил дело; почему и нимало не усомнимся принять в общение брата нашего Афанасия, у котораго восемьдесят епископов были верными свидетелями, и которому послужило в оправдание и то, что, с помощию возлюбленных братий наших, — пресвитеров своих, и также с помощию писем, обнаружил он козни Евсевиевых приверженцев, подкреплявших себя не судом, а более насилиями. Почему все, повсюду сущие, епископы подтвердили — принять в общение Афанасия за его чистоту.
Да обратит внимание любовь ваша и на следующее: Когда Афанасий явился на святый собор, созванный в Сардике, тогда, по сказанному выше, и посланиями, и устными приказаниями, напоминали мы Восточным, и приглашали их также явиться. Но они, обличаемые совестию, под неприличными предлогами, начали уклоняться от суда, требовали, чтобы невинный, как виновный, изринут был из нашего общения, не внимая тому, что это неприлично, лучше же сказать, невозможно. И о судебных записях, составленных в Мареоте какими-то негодными и отчаянными молодыми людьми, которым никто не поверял и самой низшей степени в клире, доказано было, что произведено одностороннее изследование дела; потому что не было там ни брата нашего, Епископа Афанасия, ни обвиняемаго ими пресвитера Макария. Да и допрос, лучше же сказать, лживый наговор, сделан ими самым постыдным образом; потому что были допрашиваемы то язычники, то оглашенные, не для того, чтоб сказали, что знают, но чтобы дали лживое показание, какому сами их научили. И вам, пресвитерам, которые были озабочены отсутствием вашего епископа и хотели быть при изследовании, доказать истину и обличить ложь, не сделано никакого уважения; вам не дозволили присутствовать, даже с поруганием изгнали вас.
И из этого уже весьма очевидна всякому клевета. Но, прочитав судебныя записи нашли мы еще, что вселукавый Исхир, который за клевету получил от них награду — мнимое имя епископа, сам обличил себя в этой клевете; потому что в этих же записях сказал о себе, что в то время, когда, по утверждаемому ими, вошел в келлию его Макарий, лежал он больной, между тем как Евсевиевы сообщники дерзнули написать, что, когда явился Макарий, Исхир стоял и совершал Приношение.
42) Явною для всех также стала клевета и лживость доноса и в той жалобе, какую приносили после этого. Ибо говорили и неумолчно вопияли, что Афанасий совершил убийство и умертвил некоего Арсения, епископа, поставленнаго Мелетием; притворяясь сетующими об этом Арсении, лицемерно проливали они слезы и требовали, чтобы выдано было тело этого живаго епископа, как действительно умершаго. Но выдумки их не остались неузнанными; всем стало известно, что Арсений и жив, и считается между живыми. Эти же готовые на все люди, когда увидели, что обличаются во лжи, потому что сам живой Арсений доказывал о себе, что его не убивали и не умирал он, — не успокоились и после этого, но стали к прежним лживым доносам приискивать другие доносы, чтобы при помощи новых козней оклеветать Афанасия. Что же потом, возлюбленные? Не смутился брат наш Афанасий, но и в этом с великим дерзновением стал вызывать их на суд; и мы желали и приглашали, чтобы пришли они на суд и обличили Афанасия, если могут. О, какой дух преобладания! какая страшная гордыня! или лучше, если говорить правду, какая злая и виновная совесть! Это всем явно.
Посему, возлюбленные братия, напоминаем вам и убеждаем вас прежде всего содержать правую веру вселенской Церкви. Ибо много страшнаго и бедственнаго претерпели вы, много оскорблений и неправд понесла вселенская Церковь; но — претерпевый до конца, той спасен будет (Матф. 10, 22). Почему, если и еще осмелятся действовать против вас, — скорбь ваша в радость будет; потому что такия страдания составляют часть мученичества, такия исповедания ваши и истязания не останутся невознагражденными, но от Бога приимете победныя награды. Посему подвизайтесь наипаче, защищая здравую веру и чистоту вашего епископа и нашего сослужителя Афанасия; потому что и мы не умолчали и не вознерадели о вашем спокойствии, но позаботились и сделали все, чего требует закон любви: приемлем участие в страданиях страждущих братий наших и страдания их признаем своими собственными, со слезами вашими смешали и свои слезы. Не вы одни пострадали, братия, но и многие другие наши сослужители, пришедши сюда, сетовали об этом.
43) Почему, донесли мы об этом благочестивейшим и боголюбивейшим Царям, и обратились к ним с просьбою, чтобы человеколюбие их повелело дать ослабу доселе страждущим и угнетаемым, и узаконило, ни одному из тех судей, на которых лежит обязанность заботиться о делах только гражданских, как не судить клириков, так вообше, под предлогом попечения о церквах, ничего не предпринимать впредь против братий, чтобы каждый из братий, не подвергаясь ни гонению, ни какому-либо насилию и притязанию, жил, как желает и хочет, в тишине и мире содержал вселенскую и Апостольскую веру.
О Григории, который, как говорят, незаконно поставлен еретиками и прислан ими в ваш город, да будет известно вашему единодушию, что он, по суду всего священнаго собора, низложен, да и вовсе никогда не был признаваем за епископа. Посему с радостию приймите возвращеннага вам Епископа вашего Афанасия. Ибо для этого и отпустили мы его с миром; потому всем, которые или по страху, или по чьим-либо проискам, были в общении с Григорием, советуем, после этого нашего напоминания, вняв и покорившись сему, прекратить мерзкое с ним общение и присоединиться, наконец, к вселенской Церкви.
Какое же определение составлено святым собором против Феодора, Наркисса, Стефана, Акакия, Минофанта, Урзация, Валента и Георгия, покровителей арианской ереси, погрешивших против вас и против других Церквей, об этом узнаете из приложенных бумаг, которыя послали мы к вам, чтобы ваше благочестие изъявило согласие на определенное нами, и вам было из этого известно, что вселенская Церковь не оставляет без замечания погрешающих против нея.
* * *
Святый собор, по благодати Божией созванный в Сардике, повсюду сущим епископам и сослужителям вселенской Церкви, возлюбленным братиям, желает о Господе радоваться.
44) На многое, и неоднократно, отваживались ариане против рабов Божиих, сохраняющих правую веру; и внушая лживое свое учение, покушались изгонять православных, а наконец, столько возстали против веры, что не укрылось это от благочестия благоговейнейших Царей. Почему, при содействии Божией благодати, сами благочестивейшие Цари созвали нас из разных епархий и городов, и дозволили быть святому сему собору в городе Сардике, чтобы пресечено было всякое разномыслие и, с удалением всякаго зловерия, всеми соблюдаема была одна благочестивая вера во Христа.
Прибыли и Восточные епископы, вызванные благочестивейшими Царями, особливо по тому, что многократно разглашали о возлюбленных наших братиях и сослужителях — Афанасии, Епископе Александрийском и о Маркелле, Епископе Анкирогалатийском. И до вас, может быть, дошли их клеветы, и ваш слух, может быть, покушались они возмутить, чтобы поверили вы всему, что говорят против невинных, а им можно было укрыться от подозрения в зловредной своей ереси. Но не долго удалось им так действовать. Ибо Покровитель Церквам — Господь, ради них и ради всех нас претерпевший смерть и Собою показавший всем нам восхождение на небо. Посему и прежде, когда Евсевиевы сообщники сослужителю нашему Юлию, Епископу Церкви Римской, писали против упомянутых выше сослужителей наших, — разумеем Афанасия, Маркелла и Асклипия, — и других стран епископы писали также, свидетельствуя о чистоте со служителя нашего Афанасия и о том, что вышедшее от Евсевиевых сообщников — не более, как ложь, и исполнено клеветы. И хотя клевета была уже ясна, особенно из того, что не явились они на приглашение возлюбленнаго сослужителя нашего Юлия, а также из написаннаго посему самим Юлием; ибо пришли бы они, если бы полагались на то, что сделано и произведено ими против сослужителей наших: однакоже, еще явственнее обнаружили свой заговор тем, что сделали во время сего святаго и великаго собора. Ибо, прибыв в город Сардику и увидев там братий наших Афанасия, Маркелла, Асклипия и других, убоялись они явиться на суд, и не раз, не два, но многократно приглашаемые, не послушали приглашений; хотя все мы, сошедшиеся епископы, и особенно маститый старец Осия, достойный всякаго уважения и по летам, и по исповедничеству, и по стольким понесенным им трудам, ждали и убеждали их прийдти на суд, чтобы лично могли они уличить сослужителей наших в том, что разглашали и писали о них отсутствующих. Но они не пришли по приглашению, как сказали мы выше, доказывая тем клеветничество свое, и отречением своим в-слух почти вопия о сделанном ими злоумышлении и заговоре. Кто твердо уверен в том, что говорит, тот может подтвердить это и в лице. Поелику же они не явились на суд; то теперь, хотя им хотелось бы снова обмануть, всякий уже знает, как полагаем, что, не имея чем обличить сослужителей наших, клевещут на них, когда их нет, и бегают от них, когда они перед ними лично.
45) Обратились же они в бегство, возлюбленные братия, не по причине только своей клеветы на Афанасия и прочих, но и потому, что увидели необходимость встретить мужей, которые приносят на них разныя жалобы. Были тут показываемы узы и железа, были возвратившиеся из заточения, были пришедшие от содержащихся в заточении, явились сослужители, родные и друзья доведенных ими до смерти, и, что всего важнее, предстали епископы, из которых один показывал железа и оковы, какия носил на себе от них; другие свидетельствовали, что, по их клевете, угрожала им смерть. Ибо доходили они до такой дерзости, что покушались на жизнь епископов, и умертвили бы их, еслибы те не избегли их рук. Так умер блаженный сослужитель наш Феодул, спасаясь бегством от их клеветы; потому что, по клеветам их, приговорен был к смерти. Другие показывали нанесенные им удары мечем; иные жаловались, что терпели от них голод. О всем этом свидетельствовали не простые какие-нибудь люди, но целыя Церкви, от которых посланные, пришедши, разсказывали о вооруженных воинах, о толпах народа с дреколием в руках, об угрозах судей, о разглашении подложных писем. Ибо читано было письмо, выдуманное Феогнием против сослужителей наших Афанасия, Маркелла и Асклипия, с намерением возбудить против них и Царей; и это вывели наружу бывшие тогда Феогниевы диаконы. Сверх того, описывали обнажение дев, сожжение церквей, заключение в темницу священнослужителей, и все это не ради чего иного, как для злоименнои арианской ереси; потому что испытывать это на себе принуждены были отрекавшиеся от общения с ними.
Итак, видя это, затруднялись они, не зная, на что решиться, стыдились признаться в том, что ими сделано; поелику же не было уже возможности скрывать это долее; то пришли в город Сардику, чтобы прибытием своим, по-видимому, подать о себе мысль, что не виновны они ни в каких проступках. Но увидев оклеветанных ими и пострадавших от них, имея у себя пред очами обвинителей и обличителей, не захотели прийдти по приглашению. Между тем как сослужители наши Афанасий, Маркелл и Асклипий действовали смело, приносили жалобы настоятельно, требовали, вызывали их, обещались не только обличить клевету, но и доказать, сколько сделано ими проступков против их Церквей, — они таким объяты были страхом в совести, что предались бегству, и своим побегом обличили клевету свою, чрез удаление свое признались в своих проступках.
46) Таким образом, хотя всего более не только из прежняго, но и из этого обнаруживается их злонравие и клеветничество; однакоже, чтобы в самом бегстве своем не могли найдти они какого-нибудь предлога к своему злоухищрению, заблагоразсудили мы по закону истины изследовать их кознодейства. И предположив себе такую цель, из всех дел их находим то, что они — клеветники, и не что иное делали, как только строили козни нашим сослужителям.
Тот Арсений, о котором говорили они, будтобы лишен он жизни Афанасием, и жив, и считается между живыми. А из этого видно, что разглашаемое ими и о других есть вымысл. Разглашали они и о чаше, будтобы разбитой Афанасиевым пресвитером Макарием; но пришедшие из Александрии, из Мареота и из прочих мест засвидетельствовали, что ничего этого не было, и епископы, писавшие из Египта к сослужителю нашему Юлию, достаточно подтвердили, что там не было вовсе и подозрения о чем-либо подобном.
С другой стороны, о тех судебных записях, в которых, как говорят они, есть нечто против Афанасия, дознано, что составлены оне односторонним образом; притом, по этим самым записям допрашиваемы были язычники и оглашенные; один из оглашенных при допросе показал, что, когда Макарий прибыл на место, находился он внутри; а другой, будучи спрошен, сказал, что часто упоминаемый ими Исхир лежал тогда больной в своей келлии; а из этого видно, что таинство вовсе не было совершаемо, потому что были тут оглашенные, и не было Исхира, который лежал, будучи болен. И сам лукавый Исхир, солгав в утверждаемом им, — будтобы Афанасий сожег одну из Божественных книг, — и будучи обличен в том, сознался о себе, что в то время, как прибыл Макарий, был он болен и лежал. Почему и из этого видно, что он клеветник. И, конечно, в награду за сию клевету, этому Исхиру, не бывшему пресвитером, дали именование епископа. Ибо два пресвитера, бывшие некогда с Мелетием, а впоследствии принятые блаженной памяти Александром, бывшим Епископом Александрийским, ныне же находящиеся при Афанасии, прибыв сюда, засвидетельствовали, что Исхир никогда не бывал у Мелетия пресвитером, да и Мелетий в Мареоте вовсе не имел церкви или священнослужителя. И однакоже, того, кто не бывал пресвитером, выдали теперь за епископа, думая в клевете своей этим именованием изумить слушателей.
47) Читано было также сочинение сослужителя Маркелла, и обнаружилась злокозненность евсевиан. Что Маркелл сказал в виде вопроса, то выдали за собственное его исповедание. Посему прочитано было и последующее за вопросами и предшествующее им, и обнаружилась правая Маркеллова вера. Ибо Маркелл Богу Слову не приписывал, как утверждали они, начала от Святой Марии, не говорил, что Царство Его имеет конец, а напротив того, написал, что Его Царство безначально и нескончаемо.
А сослужитель Асклипий принес судебныя записи, составленныя в Антиохии в присутствии обвинителей и Евсевия Кесарийскаго, и определениями судивших епископов доказал о себе, что он невинен.
Итак, возлюбленные братия, не без причины не послушались они после многократных приглашений, не без причины обратились в бегство: гонимые совестию, бегством своим подтвердили клеветничество свое, и заставили верить тому, что против них говорили и показывали явившиеся сюда их обвинители. Ибо, сверх всего этого, низложенных и изверженных прежде за Ариеву ересь не только они приняли, но даже возвели на высшую степень, диаконов на пресвитерскую, пресвитеров во епископы, не с иною какою целию, но с тою единственно, чтобы возможно было разсевать и распространять нечестие и вредить благочестивой вере.
48) Начальниками же ныне у них, после Евсевия, — Феодор из Ираклии, Наркисс из Нерониады Киликийской, Стефан из Антиохии, Георгий из Лаодикии, Акакий из Кесарии Палестинской, Минофант из Ефеса Азийскаго, Урзаций из Сингидона Мисийскаго, Валент из Мурзов Паннонских. Они-то пришедшим с ними с Востока не дозволяли ни явиться на святый собор, ни вовсе ходить в церковь Божию, и пришедши в Сардику, делали по местам свои собрания, и положили между собою условия с угрозами, по пришествии своем в Сардику, вовсе не являться на суд и не сходиться вместе с святым собором, но только прийдти, и заявив о своем по долгу прибытии, тотчас предаться бегству.
Это могли мы узнать от сослужителей наших — Макария из Палестины и Астерия из Аравии, которые пришли вместе с ними и отступили от их неверия. Они-то, явившись на святый собор, жаловались на принуждение, какое терпели, и говорили, что у них ничто не делается правдиво; присовокупляли также, что многие там объявили бы себя на стороне православия, но им воспрепятствовали прийдти сюда угрозами и похвальбами против немеревающихся отступить от этих Евсевиевых сообщников. Почему и старались, чтобы все пребывали в одном доме, никому не дозволяя на самое короткое время удаляться в особое место.
49) Посему, как не надлежало молчать и оставлять без описания клеветы, узы, убийства, побои, заготовления подложных писем, терзания, обнажение дев, заточения, разорения церквей, пожаров, перемещения из малых городов в большия поселения, сверх же всего этого, возставшую ради них против правой веры арианскую ересь; то по сей причине о возлюбленных братиях и сослужителях наших Афанасии, Маркелле, Асклипии и с ними сослужащих Господу, объявляем, что они невинны и чисты, написав о том к пастве каждаго, чтобы в каждой Церкви народ знал чистоту своего епископа, и его признавал своим епископом, и ожидал к себе, вторгшихся же в Церкви на подобие волков, а именно Григория в Александрии, Василия в Анкире, Квинтиана в Газе, не именовали еписконами, вовсе никакого общения не имели с ними, не принимали от них никаких посланий и не писали к ним. Феодора же, Наркисса, Акакия, Стефана, Урзация, Валента, Минофанта и Георгия, хотя он, убоявшись, не приходил сюда с Востока, впрочем за то, что низложен блаженной памяти Александром, также его и прочих за то, что держатся арианскаго безумия, и за принесенныя на них жалобы, святый собор единогласно низложил с епископства; и мы определили, чтобы не только не были они епископами, но и не удостоивались общения с верными. Ибо тем, которые отлучают Сына и отчуждают Слово от Отца, справедливость требует быть отлученными от вселенской Церкви и чуждыми имени христиан. Итак, да будут они для вас анафема за то, что корчемствовали словом истины. Такова Апостольская заповедь: аще кто вам благовестит паче, еже приясте, анафема да будет (Гал. 1, 9). Прикажите, чтобы никто не имел общения с ними; потому что нет никакого общения у света со тьмою; всех их удалите от себя; потому что нет никакого согласия у Христа с велиаром; остерегайтесь, возлюбленные, и писать к ним, и принимать от них письма, наипаче же постарайтесь и вы, возлюбленные братия и сослужители, какбы соприсутствуя духом на соборе нашем, подтвердить наш приговор вашим подписанием для сохранения единогласия между всеми повсюду сослужителями. Божий Промысл да сохранит вас, возлюбленные братия, пребывающими во святыне и благодушными! Подписался я — Епископ Осия, а также и все.
* * *
Написав это, собор сардикийский послал и к тем, которые не могли прийдти, и они были согласны на соборныя определения. Имена на соборе подписавшихся и иных епископов суть следующия:
50) Осия из Испании, Юлий Римский чрез пресвитеров Архидама и Филоксена, Протоген Сардикийский, Гавденций, Македоний, Севир, Претекстат, Урсикий, Лукилл, Евгений, Виталий, Калеподий, Флоренций, Васс, Викентий, Стеркорий, Палладий, Домитиан, Халвис, Геронтий, Протасий, Евлогий, Порфирий, Диоскор, Зосим, Януарий, Зосим, Александр, Евтихий, Сократ, Диодор, Мартирий, Евфирий, Евкарп, Афинодор, Ириней, Юлиан, Алипий, Иона, Аэтий, Реститут, Маркеллин, Априан, Виталий, Валент, Ермоген, Каст, Дометиан, Фортунатий, Марк, Анниан, Илиодор, Мусей, Астерий, Паригорий, Плутарх, Именей, Афанасий, Лукий, Амантий, Арий, Асклипий, Дионисий, Максим, Трифон, Александр, Антигон, Элиан, Петр, Симфор, Мусоний, Евтих, Филологий, Спудасий, Зосим, Патрикий, Адолий, Саприкий.
Из Галлии: Максимиан, Вириссим, Виктур, Валентин, Дисидерий, Евлогий, Сарватий, Дисколий, Супериор, Меркурий, Диклопет, Евсевий, Севирин, Сатир, Мартин, Павел, Оптатиан, Никасий, Виктор, Семпроний, Валерин, Пакат, Иессей, Аристон, Симплиций, Метиан, Амант, Амиллиан, Юстиниан, Викторин, Саторнил, Абунданций, Донатиан, Максим.
Из Африки: Несс, Грат, Мегасий, Колдей, Рогатиан, Консортий, Руфин, Маннин, Кессилиан, Еренниан, Мариан, Валерий, Динамий, Мизоний, Иуст, Целестин, Киприан, Виктор, Гонорат, Марин, Пантагафий, Феликс, Вавдий, Ливер, Капитон, Минервал, Косма, Виктор, Есперион, Феликс, Севириан, Оптантий, Еспер, Фидентий, Салюстий, Пасхазий.
Из Египта: Ливурний, Амантий, Феликс, Исхираммон, Ромил, Тиверин, Консортий, Ираклид, Фортунатий, Диоскор, Фортунатиан, Вастамон, Датилл, Андрей, Серин, Арий, Феодор, Евагор, Илия, Тимофей, Орион, Андроник, Пафнутий, Ермий, Аравион, Псеносирис, Аполонний, Муий, Сарапампон, Филон, Филипп, Аполлоний, Пафнутий, Павел, Диоскор, Ниламмон, Серин, Акила, Аот, Арпократион, Исак, Феодор, Аполлос, Аммониан, Нил, Ираклий, Арион, Афас, Арсений, Агафаммон, Феон, Аполлоний, Илия, Панинуфий, Андрагафий, Немесион, Сарапион, Аммоний, Аммоний, Ксенон, Геронтий, Квинт, Леонид, Семпрониан, Филон, Ираклид, Иерак, Руф, Пасофий, Македоний, Аполлодор, Флавиан, Псай, Сир, Апф, Сарапион, Исаия, Пафнутий, Тимофей, Елурион, Гаий, Мусей, Пист, Иракламмон, Ирон, Илия, Анагамф, Аполлоний, Гаий, Филотас, Павел, Тифой, Евдемон, Юлий.
С небольших дорог Италии: Проватий, Виатор, Факундин, Иосиф, Нумидий, Спирантий, Севир, Ираклиан, Фавстин, Антонин, Ираклий, Виталий, Феликс, Криспин, Павлиан.
С Кипра: Авксивий, Фотий, Гирасий, Афродисий, Ириник, Нунехий, Афанасий, Македоний, Трифиллий, Спиридон, Норван, Сосикрат.
Из Палестины: Максим, Аэтий, Арий, Феодосий, Герман, Силуан, Павел, Клавдий, Патрикий, Елпидий, Герман, Евсевий, Зиновий, Павел, Петр.
Все эти подписались к определениям собора; весьма же многие другие еще до собора сего писали за нас из Азии, Фригии, Исаврии; и имена их, числом около 63, заключаются в особенных посланиях; всех вообще имен триста сорок четыре.
51) Узнав об этом, боголюбивейший Царь Констанций, позвал нас к себе, своеручно написал к брату своему, блаженной памяти Констансу, а ко мне в первый, второй и третий раз писал следующее: —
Послание 1-е.
Констанций, победитель, Август Афанасию.
Человеколюбие нашей снисходительности не надолго оставило тебя обуреваться и влаяться свирепыми волнами моря; неутомимое наше благочестие не оставило без внимания, что ты обнажен был от отеческаго крова, лишен своего места, и скитался в диких непроходимых пустынях. Правда, очень долго медлил я исполнением своего намерения — писать к тебе, в ожидании, что добровольно прийдешь к нам, и будешь просить уврачевания от понесенных тобою страданий. Но, может быть, страх препятствовал тебе решиться на это. Посему-то посылаем к твердости твоей это преисполненное благоволения писание, чтобы, отложив страх, постарался ты о скорейшем своем прибытии пред наши взоры, и за это, удовлетворив своим желаниям, изведав наше человеколюбие, возвращен был на свое место. На сей конец просил я за тебя и Государя, брата моего, победителя, Августа Констанса, чтобы доставил тебе возможность отправиться, и по общему нашему мановению, имея сей залог нашей милости, возвращен был ты в отечество.
Послание 2-е.
И в первом письме особенно выразили мы ту мысль, чтобы ты без опасения прибыл к нашему Двору, так как нам всего более желательно возвратить тебя на свое место. И теперь посылаем к твердости твоей это письмо, убеждая им, без всякаго недоверия и страха воспользоваться общественными повозками и спешить к нам, чтобы можно было тебе получить удовлетворение во всем, чего желаешь.
Послание 3-е.
Когда проживали мы в Едессе, где были твои пресвитеры; тогда изъявили желание чрез посланнаго к тебе пресвитера, чтобы поспешил ты прибыть к нашему Двору, и увидев лице наше, немедленно мог отправиться в Александрию. Но, поелику прошло уже много времени после того, как получено тобою наше письмо, и ты не пришел к нам; то постарались мы и теперь напомнить тебе, чтобы поспешил ты ускорить к нам своим прибытием, а таким образом мог возвращен быть своему отечеству и получить тобою желаемое. Для полнейшаго же объяснения послали мы к тебе диакона Ахиту, от котораго можешь узнать о желании нашего сердца и о возможности получить, чего желал сам ты.
* * *
Так писал Царь; а я, получив это, прибыл в Рим проститься с Церковию и с епископом, потому что был я в Аквилеи, когда это ко мне писано; — и Церковь исполнилась совершенной радости, а Епископ Юлий, радуясь моему возвращению, написал (моей) Церкви. Во время моего путешествия епископы везде провожали меня с миром. Юлием же писано было следующее:
Юлий пресвитерам и диаконам, и всем жителям Александрии.
52) И я разделяю радость вашу, возлюбленные братия, потому что пред очами у себя видите, наконец, плод веры своей. Ибо это действительно всякий может видеть совершимся теперь на брате и соепископе моем Афанасии, котораго Бог возвращает вам за чистоту его жизни и по вашим молитвам. Из этого, конечно, можно усмотреть, что вы всегда возносили к Богу чистыя и исполненныя любви молитвы. Памятуя небесныя обетования и ту стезю к оным, какая была указана вам в учении упомянутаго выше брата моего, действительно вы познали, и по присущей в вас правой вере, постигли, что не до конца разлучен с вами тот, кого всегда, как пребывающаго с вами, содержали вы в богочестивых душах ваших. Посему не нужно мне многих слов, когда пишу к вам. Ибо, что было бы мною вам сказано, то вера ваша предварительно уже прияла, и по благодати Божией, совершила по общему во всех вас желанию. Итак, разделяю радость вашу; ибо еще скажу, что соблюли вы души свои непреоборимыми в вере.
Не меньше участвую в радости и самого брата моего Афанасия; потому что он, терпя много скорбей, ни на один час не забывал вашей любви и вашей приверженности; хотя телом, по-видимому, и похищен был от вас на-время, но духом непрестанно, как неразлучный, пребывал с вами.
53) Итак, возвращается он теперь к вам более славным, нежели как удалился от вас. Ибо если чистота драгоценных веществ, золота и серебра, искушается огнем: что может кто сказать о достоинстве такого мужа, который, препобедив опасности стольких скорбей, возвращается вам, признанный невинным не только нами, но и целым собором.
Посему, возлюбленные братия, со всяксю по Богу славою и радостию приимите вашего Епископа Афанасия вместе с теми, которые были общниками его в стольких страданиях. Возрадуйтесь, насладившись исполнением обетов ваших, вы, которые пастыря своего, скажу так, алчущаго и жаждущаго вашего богочестия, препитали и напоили спасительными писаниями; потому что, во время пребывания его на чужой стороне, вы были для него утешением, и гонимаго согревали своими, исполненными веры, душами и умами.
А меня, когда представляю себе и мысленно прозреваю, веселит уже радость каждаго из вас при его возвращении, веселят и богочестивейшия сретения народа, и славное празднество стекающихся. Какой это и сколько торжественный будет у вас день, в который возвратится к вам брат мой! Что было доселе, то прекратится, и это многоценное и желанное возвращение совокупит всех для какого-то веселия самой полной радости. Но подобная радость в большей мере простирается и на нас, которым это свыше даровано, что имели мы возможность узнать такого мужа.
Итак, всего лучше окончить письмо молитвою. Бог Вседержитель и Сын Его Господь и Спаситель наш Иисус Христос да ниспосылает вам непрестанно благодать в награду за досточудную веру вашу, какую доказали вы славным свидетельством об епископе своем, и вас и потомство ваше, и здесь и в будущем веке, да наделит совершеннейшими благами, ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его (1 Кор. 2, 9), о Господе нашем Иисусе Христе; о Нем же Вседержителю Богу слава во веки веков! Аминь. Желаю вам, возлюбленные братия, возмогать о Господе.
54) После сего Царь, когда я пришел, имел со мною откровенное свидание, и отпустил меня в отечество и к церкви, написав епископам, пресвитерам и народу следующее:
Послание 1-е.
Победитель Констанций, великий Август, епископам и пресвитерам вселенской Церкви.
Не оставлен Божиею милостию досточтимый Афанасий; но, хотя на краткое время и подвергся человеческому искушению, однакоже Всевидящий Промысл дал о нем правдивое свое определение, по изволению Всеблагаго и по суду нашему возвратив ему и отечество и ту церковь, в которой, по Божию мановению, стал он предстоятелем. Сообразно с этим, от кротости нашей должно последовать и то, чтобы все прежния определения против бывших с ним в общении преданы были забвению, всякое подозрение на них было отныне оставлено, и права, какими прежде пользовались бывшие с ним клирики, подтверждены им были по надлежащему. Но к оказанной ему милости признали мы справедливым присовокупить и следующее: пусть все, состоящие в списках священнаго чина, знают, что даруется безопасность всем, к Афанасию приверженным, и епископам, и клирикам. Достаточным же признаком правомыслия в каждом будет служить единение с Афанасием. Ибо всем тем, которые, водясь лучшим разсуждением и жребием, вступили в общение с ним, подражая предваряющему нас Промыслу, повелели мы воспользоваться ныне, по изволению Всеблагаго, данною нами милостию. Бог да сохранит вас!
Послание 2-е.
Победитель Констанций, великий Август, всем верным вселенской Церкви в Александрии.
55) Имея в виду ваше во всем правдолюбие, и зная, что долгое время лишены вы были епископскаго о вас промышления, справедливым мы признали — снова послать к вам епископа Афанасия, мужа всем известнаго и по правоте, и по честности его нравов. Приняв его обычным для вас и надлежащим образом, и предпоставив помощником в молитвах к Богу, постарайтесь всего более хранить, по уставу Церкви, и вам приличныя и для нас вожделенныя, единомыслие и мир. Ибо нет причины произойдти у вас какому-нибудь разномыслию или мятежу, вопреки благополучию наших времен. А мы всемерно желаем, чтобы не было у вас этого; советуем же, возлюбленные, в молитвах ваших к Божеству, как сказано уже, имея его всегда предстателем и помощником, пребывать вам такими, чтобы, при продолжающемся, по общему всех желанию, этом вашем расположении, и ныне еще привязанные к идольскому заблуждению язычники с охотою поспешили к познанию священной веры. Посему и еще советуем вам держаться сказаннаго выше; епископа же, посылаемаго по определению Всеблагаго и по нашему изволению, приймите охотно и почтите достойным того, чтобы приветствовать его от всей души и мысли. Это и вам прилично, и сообразно с нашею кротостию. А для пресечения всякаго предлога к безпокойству и мятежу людей зложелательных, посланиями дали мы приказ вашим судиям, если откроют каких мятежников, всех подвергать строгости законов. Посему, имея в виду то и другое, как наше, по воле Всеблагаго, соизволение и мнение о вас и о единомыслии, так и наказание людям безчинным, соблюдая же, что прилично и сообразно с уставом свяшенной веры, и со всем уважением и честию обращаясь с упомянутым выше епископом, постарайтесь, вместе с ним, Отцу всяческих Богу возсылать молитвы о себе и о благоустроении всей жизни.
* * *
56) Написав это, повелел, чтобы прежде написанное им против меня по клевете Евсевиевых сообщников было изъято из приказов у дука и у епарха египетскаго и уничтожено; и отправленный декурион Евсевий взял это, а написано было следующее:
Победнтель Констанций, Август, Несторию. (А в том-же виде писано к правителям Августамники, Фиваиды и Ливии).
Если имеются какия когда-либо прежде сего данныя предписания ко вреду и оскорблению находящихся в общении с Епископом Афанасием; то ныне изъявляем желание, чтобы все сие было изглажено. Ибо желательно нам, чтобы клирики его, какою свободою от несения на себе общественных должностей пользовались такую-же и опять имели. И нам угодно, чтобы это наше предписание было соблюдаемо, и когда Епископ Афанасий будет возвращен Церкви, — имеющие с ним общение пользовались бы свободою, какую всегда имели и какую имеют прочие клирики, и имея эту свободу, радовались.
* * *
57) Таким образом, при возвращении, проходя Сириею, встретил я палестинских епископов; и они, составив собор в Иерусалиме, приняли меня искренно, отпустили с миром, а Церкви и епископам написали следующее:
Святый собор, созванный в Иерусалиме, сослужителям своим в Египте и Ливии, пресвитерам и диаконам и всему народу в Александрии, возлюбленнейшим и желаннейшим братиям, желает о Господе радоваться.
Не в силах мы, возлюбленные, воздать должное благодарение Богу всяческих за те чудеса, какия творил всегда и ныне сотворил с вашею Церковию, возвратив вам вашего пастыря и господина, а нашего сослужителя Афанасия. Ибо кто надеялся хотя увидеть только когда-нибудь, что приемлете ныне на всячески деле? Подлинно, молитвы ваши услышаны Богом всяческих; Он благопопечительный о Церкви Своей вознаграждает вас за ваши слезы и сетования, а потому внемлет прошениям вашим. Были вы как овцы оставленныя, измученныя, не имеющия пастыря; посему посетил вас свыше истинный Пастырь, благопопечительный о Своих овцах, и возвратил вам желаннаго вами. Вот и мы, всячески служа к миру Церкви, в единодушии с вашею любовию, предварив вас, облобызали его, а чрез него вступив в общение с вами, посылаем эти приветствия и приносим благодарственныя молитвы, чтобы видели вы, как и мы соединены с вами союзом любви к нему. Но вы обязаны молиться и за благочестие боголюбивейших Царей, которые, узнав вашу приверженность к нему и его чистоту, благоволили возвратить его вам со всею честию. Посему, приняв его с распростертыми руками, постарайтесь возслать об этом должныя благодарственныя молитвы Богу, даровавшему вам это, чтобы всегда с Богом вам радоваться и прославлять Господа нашего, о Господе нашем Иисусе Христе, Которым Отцу слава во веки. Аминь.
Имена подписавших (которыя объявлял я и прежде, написал однакож и теперь) суть следующия: Максим, Аэтий, Арий, Феодор, Герман, Силуан, Павел, Патрикий, Елпидий, Герман, Евсевий, Зиновий, Павел, Макрин, Петр, Клавдий.
58) Видя это, Урзаций и Валент стали наконец сами себя осуждать, и, пришедши в Рим, признавались они с раскаянием, просили прощения, а к Юлию, Епископу стараго Рима, и ко мне писали следующее (списки присланы мне Павлином, Еписко-пом Триверов):
Письмо к Епископу Юлию, первоначально писанное на латинском языке, о раскаянии Урзация и Валента.
Господину блаженнейшему Папе Юлию Урзаций и Валент.
Поелику известно, что прежде сего в письмах делали мы много важных доносов на Епископа Афанасия, и когда в посланиях твоей благостыни были допрашиваемы о деле, нами объявленном, не могли дать отчета: то признаемся пред твоею благостынею в присутствии всех братий наших пресвитеров, что все пред этим дошедшее до вашего слуха об имени упомянутаго Афанасия есть ложь и выдумка, и во всей силе чуждо его. Посему охотно желаем общения с упомянутым Афанасием, тем паче, что богочестие твое, по врожденной своей доброте, соблаговолило даровать прощение нашему заблуждению. Но признаемся и в том, что если когда восточные, или и сам Афанасий, по делу сему с недобрым для нас намерением пожелают позвать нас в суд, — не уклонимся против определения воли твоей. Еретика же Ария и его защитников, которые утверждают, что было, когда не было Сына, и что Сын из не-сущаго, и которые отрицают, что Христос Бог есть превечно Божий Сын, как присовокупили мы и в прежней своей записке в Медиолане, и ныне и всегда предаем их анафеме. Написав же это своею рукою, снова исповедуем, что, как и прежде сказали, арианскую ересь и ея начальников осудили мы на-веки. К сему признанию моему подписался сам я — Урзаций, а также и Валент.
Господину брату, Епископу Афанасию, Урзаций и Валент епископы.
Нашедши случай, — потому что брат и сопресвитер наш Мусей отправляется к любви твоей, — чрез него усердно приветствуем тебя, возлюбленный брат, из Аквилеи, и желаем, чтобы ты был здоров, когда будешь читать письмо наше. Ты подашь нам смелость, если и сам вознаградишь нас писанием своим. Знай, что мы с тобою имеем общение церковное и мир; доказательством же сему — наше приветствие в настоящем письме. Божий Промысл да сохраняет тебя, господин возлюбленный брат!
* * *
Итак вот что было написано, и таков приговор и суд о мне епископов. А что не из милости и не по принуждению от кого-либо сделали они, — в доказательство этого, с позволения вашего, намерен я разсказать дело с самаго начала, и вы узнаете, почему и епископы, хорошо и справедливо разсудив, писали таким образом, и Валент и Урзаций, хотя и поздно, признали истину.
59) У нас до гонения епископом был Петр, который, во время гонения, скончался мученически. Он на общем соборе епископов низложил Мелетия, называвшагося египетским епископом, обличеннаго в разных беззакониях и даже жертвоприношении идолам. Но Мелетий ни к другому собору не прибегал, ни старался оправдаться пред бывшими после Петра епископами, произвел же раскол, и держащиеся стороны его доныне, вместо христиан, именуются мелетианами. Вскоре стал он злословить епископов, вначале сего Петра, а после него клеветал на Ахилла, и после Ахилла на Александра; и в этом поступал он ухищренно, научившись тому у Авессалома, чтобы ему, когда низложение приводило в стыд, можно было обольстить, хотя неопытных, клеветами. А между тем, пока действовал так Мелетий, появилась и арианская ересь. Но ересь на Никейском соборе предана анафеме, и ариане извергнуты, мелетиане же каким-то образом приняты, и теперь нет уже необходимости наименовывать тому причину. Ибо не прошло еще пяти месяцев, как блаженной памяти Александр скончался, — мелетиане, которым надлежало оставаться в покое и почитать за милость, что по крайней мере, они приняты, подобно псам не забыв, что ими было изрыгнуто, снова стали возмущать Церковь. Почему, узнав об этом Евсевий и поборая арианской ереси, посылает к мелетианам, склоняет их на свою сторону многими обещаниями, тайно делается их другом, и входит с ними в договоры на случай, какой будет усмотрен. Итак, сначала прислал он ко мне, убеждая меня принять ариан, и не на письме угрожал, а в письме просил. Поелику же возражал ему я, говоря, что не надлежит принимать изобретших ересь вопреки истине и преданных анафеме вселенским собором; то делает он, что и Царь, блаженной памяти Константин, пишет ко мне с угрозами; что, если не прийму ариан, буду терпеть то-же, что терпел и прежде, и ныне терплю. Вот отрывок этого послания; письмоподателями же были царедворцы Синклитий и Гавденций.
Отрывок из письма Царя Константина.
Итак, имея указание моей воли, всем, желающим вступить в Церковь, давай невозбранный вход. Если же узнаю, что кому-либо, желающему принадлежать к Церкви, возбранил, или преградил ты вход в нее; то немедленно пошлю, кто бы, по моему повелению, низложил и удалил тебя с места.
* * *
60) Поелику же Царя убеждал я письмами в том, что у христоборной ереси не может быть никакого общения с вселенской Церковию: то Евсевий, извлекая уже из сего тот случай, о каком сделано было соглашение с мелетианами, пишет к ним и убеждает их выдумать повод, чтобы, как вымышляли они против Петра, Ахилла и Александра, так вымыслили и разгласили что-нибудь и против меня. Итак, искав много и ничего не нашедши, напоследок, по воле евсевиан, слагают и выдумывают первое обвинение, представленное Исионом, Евдемоном и Каллиником о льняных стихарях, будто бы я дал правило египтянам и с них первых стал сего требовать. Но там нашлись мои пресвитеры, Царь их выслушал, — и обвинители осуждены. Пресвитеры же эти были: Апис и Макарий. Царь пишет, осуждая Исиона, а мне повелевает явиться к нему; писано же Царем следующее [1].
Евсевий, узнав это, убеждает моих обвинителей дожидаться, и, как скоро пришел я снова обвиняют они Макария в сокрушении чаши, а на меня взводят не какую-либо простую, но самую важную клевету, — будто бы я, действуя против Царя, послал ящик с золотом какому-ту Филомену. Царь и об этом выслушал меня в Псаммафии. Они, по обычаю осужденные, отринуты. При возвращении моем Царь пишет к народу следующее:
Константин Великий, Август, всем верным вселенской Церкви в Александрии.
61) Приветствую вас, возлюбленные братия, призывая высочайшим свидетелем воли моей Бога и Единороднаго Зиждителя нашего закона, Который владычествует над жизнию всех и ненавидит разномыслие. Что же еще сказать мне? то ли, что нахожусь в добром здоровьи? Но большею крепостию здоровья мог бы я наслаждаться, если бы вы взаимно любили друг друга, отложив ту ненависть, по которой, увлекаясь треволнениями состязующихся, оставили мы пристань любви. О, как это странно! Сколько бед воздвигает ежедневно смятенная зависть! От сего в народе Божием поселилась худая слава. Куда же удалилась верность правды? Когда до такой степени обложились мы мглою тьмы не только по причине множества заблуждений, но и за проступки неблагодарных? Мы терпим награждающих безумие, но примечая притесняющих скромность и истину, не радим о сем. Как ужасно такое наше злонравие! Врагов не обличаем, идем по следам разбойническаго скопища, отчего обольщение пагубы, не встречая противоборника, скажу так, удобно проложило себе путь. Ужели нет у нас никакого чувства, даже по милости общей всем природы, если вознерадели мы о предписаниях закона? Но скажет кто-нибудь: в нас есть любовь естественная. Отчего же при врожденной наклонности к добру, имея Божий закон, терпим мы противление и мятеж врагов, разжигаемых обыкновенно какими-то пламенниками, и, имея глаза, не видим и не чувствуем, хотя и ограждены сознанием закона? Какое оцепенение объяло жизнь нашу, что столько нерадим о себе самих, даже при Божиих о сем напоминаниях? Ах! Не зло ли это невыносимое? Не врагами ли нужно почитать их, а не домом и народом Божиим? Ругаются над нами эти погибшие, укоряют нас и действуют нам наперекор.
62) С каким безразсудством делают они это, — прошу вас самих размыслить об этом; потому что у этих буих злоба их — на языке их, и всюду с ними бледноликий гнев, которым взаимно поражают друг друга, а нас отвращают от себя к усугублению собственнаго своего наказания. Кто учит хорошему, тот признается врагом; а кто открыто показывает в себе порок зависти, тот не должным образом похищает снисходительность народа, злоупотребляет ею, расточает ее, зложелательствует сам себе, прикрашивает и приправляет себя похвалой, извращает же истину и вводит в обман веру, пока в собственной своей совести не поищет и не найдет норы и тайнаго убежища. Это невежество делает их несчастными, когда, не имея достоинств, сами себя безразсудно хвалят, говоря: «О, как это худо! этот — стар, а этот — ребенок. Мне прилична эта честь, мне должна принадлежать, а у него быть отнята; как скоро привлеку всех на свою сторону, — попытаюсь сделать, чтоб не иметь ему власти». Удивления достойно это неистовое восклицание! Любопытно посмотреть на порядки, совещания, или, так сказать, на кормилодержание в этих странных сборищах! О, как мы нелепы, если можно сказать так! В Церкви Божией — доказательство нашего неразумия. И не стыдятся они? Не упрекают сами себя? Не терзаются сердцем о том, чтобы теперь, по крайней мере, видя этот обман и осмеяния, показать сколько нибудь достойный образ мыслей? У них — одна сила зависти, опирающаяся на свои ядоносныя средства. Ни в чем не успели эти лукавые против вашего Епископа. Поверьте мне, братия, не достигли они ничего другаго, кроме того, что, увеличив тяготу нашего времени, не будут уже для себя в жизни сей иметь и места покаянию. Итак, умоляю вас, приложите попечение о себе самих, с любовию приймите нашу к вам любовь, и всеми силами гоните от себя тех, которым желательно обратить в ничто благотворные плоды нашего единомыслия. Имея пред очами Бога, возлюбите сами себя. С удовольствием принял я вашего Епископа Афанасия, и беседовал с ним в полном убеждении, что Божий он человек. Вам разуметь это, а не мне судить. Ибо необходимым признал я, чтобы сам почтеннейший Афанасий передал вам от меня это; так как имею в виду попечительность его правоты, которая не недостойна моей миротворной веры, всегда благоукрашена спасительною мыслию и имеет в готовности убеждающее разсуждение. Бог да сохранит вас, возлюбленные братия!
Так писал Константин.
63) После этого мелетиане, успокоившись не надолго, снова приходят в движение, и впоследствии, стараясь угодить подкупившим их, слагают такой совет. Мареот есть местечко, подведомое Александрии; в нем Мелетий не мог произвести раскола. Посему, когда были там церкви на определенных для того местах, и в них собирали всех пресвитеры, а народ пребывал в мире, — некто по имени Исхир, не-клирик, даже человек злонравный, предприемлет ввести в обман жителей своего селения, утверждая о себе, что он — клирик. Узнав об этом, пресвитер того места доносит мне, когда посещал я церкви, и посылаю с ним пресвитера Макария — позвать ко мне Исхира. Они же, нашедши его больным и лежащим у себя в келлии, поручают отцу его объявить сыну, чтобы не предпринимал ничего подобнаго разглашаемому о нем. Встав с болезненнаго одра, когда стали ему запрещать свои и отец, прибегает Исхир к мелетианам, а они входят в общение с Евсевиевыми приверженцами, и, наконец, слагается им клевета, будто бы Макарий разбил чашу и некто Епископ Арсений умерщвлен мною. И Арсения скрывают они, чтобы, так как не стало его видно, почитали все убитым; говорят, что даже носили везде и руку его, как будто бы разсечен он был на куски. А об Исхире, котораго дотоле не знали, начали разглашать, что он — пресвитер, чтобы можно ему было вводить в обман тем, что разсказывал о чаше. Но Исхир, когда стали укорять его домашние, пришел ко мне в слезах и утверждал, что Макарием ничего, разглашаемаго о нем, сделано не было, сам же он наущен был мелетианами — выдумать такую злоречивую клевету. И он пишет следующее:
Блаженному Папе Афанасию Исхир желает о Господе радоваться.
64) Поелику пришел я к тебе, Господин Епископ, с намерением — принадлежать Церкви, а ты стал винить меня в том, что говорено было мною прежде, будто бы делал я это по своей воле; то по сей причине представляю тебе письменно это оправдание, из котораго можешь узнать, что сделано было мне насилие, и нанесены были раны Исааком, Гераклидом, Исааком из Литополя и бывшими с ними. Призывая в сем во свидетели Бога, удостоверяю, что тобою, как известно мне, не сделано ничего пересказываемаго ими: сокрушения чаши не было, не была ниспровержена и святая трапеза; но все это побудили меня выдумать они, употребив насилие. И это представил я в свое оправдание и показал письменно, намереваясь и желая принадлежать к твоему собору. Желаю тебе возмогать о Господе. Даю же сие рукописание мое тебе, Епископу Афанасию, в присутствии пресвитеров: Аммона из Дикеллы, Ираклия из Фаска, Воккона из Хеневри, Ахилла из Мирсины, Дидима из Тафосира и Иуста из Вомофеи, также — диаконов: александрийских — Павла, Петра и Олимпия, а мареотских — Аммония, Писта, Димитрия и Гаия.
* * *
65) Однакоже, и после того, как написал это Исхир, опять разглашают всюду такое-же обвинение и доводят до сведения Царя Константина. А он о чаше наперед сам уже услышал в Псаммафии, когда и я там был, и осуждал клевету врагов; а между тем пишет в Антиохию к цензору Далматию, выслушать дело об убийстве. Почему, цензор извещает меня письмом, чтобы готовился я к оправданию по обвинению. Получив такое письмо, сначала не обратил я на это внимания, так как знал, что в утверждаемом ими нет никакой правды. Но поелику встревожен был Царь; то пишу к сослужителям своим в Египет, и посылаю диакона, с намерением — узнать об Арсении; потому что не видал этого человека лет пять или шесть. И что же? Чтобы не повторять совершенно тогоже, скажу: узнано, что Арсения скрывают, и мои нашли его сначала скрываемаго в Египте, а потом в Тире. К удивлению же, и найденный не признается, что он — Арсений, пока не уличен на суде Павлом, тогдашним Епископом Тирским; наконец, пристыжденный, он уже не смел отрицаться. А поступил так, храня условие, заключенное с Евсевием, чтобы, как скоро будет он найден, не разстроилось уже все замышленное ими дело, как и действительно случилось. Ибо, когда написал я Царю, что Арсений найден, и напомнил о том, что слышал он в Псаммафии касательно пресвитера Макария; тогда прекратил он производство суда цензором, и писал к нему, осуждая клевету моих врагов, а приверженцам Евсевия, шедшим на Восток, чтобы действовать против меня, велел возвратиться. А что обвиняли меня, будто бы Арсений умерщвлен мною, — то для сего не буду вводить в дело писем, писанных ко мне многими; достаточно же предложить только одно письмо Александра, Епископа Фессалоникийскаго. По нему можно узнать, что писано и другими. Итак, узнав, что против меня Архаф, называемый также Иоанном, разглашал об убийстве, и осведомившись, что Арсений жив, писал он следующее:
Господину возлюбленному сыну и единодушному сослужителю Афанасию Александр Епископ желает о Господе радоваться.
66) Радуюсь о превосходнейшем Сарапионе, который так много старается украшать себя священными нравами, и память отца со дня на день делает достохвальнейшею. Ибо умре отец его, говорит в одном месте Священное Писание, и аки не умре (Сир. 30, 4), потому что оставил память о жизни своей. Посему, как я расположен был к достойному памяти Созонту, так и тебе самому, Владыка, не безизвестна священная память его и приличная юноше скромность. Чрез юношу получил я одно только письмо от твоей досточестности. Извещаю же тебя об этом, чтобы дошло до твоего сведения, Владыка.
Возлюбленный наш сослужитель Макарий повеселил меня, написав из Константинова града, как неприлично вел себя клеветник Архаф, о живом человеке провозглашавший всем, как об убитом. Что он за дерзкий поступок свой, вместе с толпою единомышленников, от Праведнаго Судии понесет достойное наказание, — об этом гласят неложныя Писания. Владыка всяческих, как можно долее, да хранит тебя, господинь, исполненный ко всем доброты!
* * *
67) А что Арсений был скрываем с намерением, дать силу выдумке о смерти его, — об этом свидетельствуют с ним жившие. Ибо, когда мы стали искать его и нашли, — некто к Иоанну, который был действующим лицом в таковой клевете, писал следующее:
Возлюбленному брату Иоанну Пинн, пресвитер обители Птеменкиркской в области Антеополитской, желает радоваться.
Спешу известить тебя, что Афанасий прислал в Фиваиду диакона своего разведать обстоятельно об Арсении, и во-первых, отысканные им Пекусий пресвитер, Сильван, брат Илии, Тапенакерамевс и Ипсилийский монах Павел признались, что Арсений — у нас. Но мы, известившись об этом, сделали, что он посажен на корабль и с монахом Илиею отвезен в нижнюю часть Египта. Вслел за сим, диакон, пришедши опять в сопровождении нескольких человек и вступив в нашу обитель ради того Арсения, его не нашел, потому что, как выше сказано, отправили мы его в нижния страны, а меня с отвозившим Арсения монахом Илиею отвез он в Александрию и представил Дуку; и не мог я отпереться, но признался, что Арсений — жив и не умерщвлен. В том-же признался отвозивший его монах. Поэтому, извещаю тебя о сем, отец, чтобы ты не думал уже взводить обвинения на Афанасия; я сказал, что Арсений — жив и скрываем был у нас; все это узнано в Египте и утаено быть не может. Послание это писал монах той-же обители Пафнутий. Многократно целую тебя и желаю тебе быть здоровым.
* * *
И Царь, известившись, что Арсений найден живым, писал следующее:
Константин победитель, Великий Август, Папе Афанасию.
68) Прочитав писание твоего благоразумия, был я той мысли, чтобы, отписав к твоему постоянству, предложить тебе совет, тщательно вести народ Божий к благочинию и сострадательности. Ибо то преимущественно паче всего содержу в душе своей, чтобы чтить истину, всегда хранить в сердце правду, и всего более радоваться о тех, которые идут прямым путем жизни. О тех же достойных всякаго проклятия людях, самых неблагонамеренных и неблагонравных, то есть, о мелетианах, которые впали уже в тупоумие, и только завистию, волнением и мятежами приводят в исполнение самыя нелепыя намерения, обнаруживая тем злонравное сердце, скажу следующее. Видишь, что те, которые, по словам их, убиты были мечем, теперь явились и наслаждаются жизнию. При этом какое предосуждение, так явно и ясно падающее на их дело, было бы хуже того, что люди, по их утверждению, убитые, живы и наслаждаются жизнию, что, конечно, будут в состоянии сказать о себе сами? К клеветам оных мелетиан присовокуплено было и сие: утверждали они, будто бы ты, непозволенно вторгшись и похитив чашу, поставленную на святейшем месте, разбил ее. В сравнении с таким поступком, действительно, никакой другой не был бы более предосудительным, ни даже в такой-же мере нелепым, еслибы подлинно так было поступлено и случилось погрешить в этом. Но что же это за обвинение? Какая переменчивость, какое неоднообразие и сколько разности в деле, когда теперь обвинение в этом преступлении слагают уже на другое лицо? Теперь стало, как говорится, яснее самаго света, что старались они строить только козни твоему благоразумию. После этого, кто пожелал бы последовать людям, которые столько вымыслили во вред других, особливо, когда сами себя вводят они в погибель, и видят уже, что обвиняют в делах вымышленных и небывалых? Поэтому, как сказал я, кто стал бы им последовать и стремглав бросился на путь погибели, то есть, на путь, на котором они одни думают найдти надежду спасения и помощи? Ибо, ежели захотят они прийдти в чистое сознание, привести себе на память лучшия мысли и прийдти в здравый смысл; то без труда признают, что никакой не будет им помощи от Промысла; потому что ревнуют о таких делах и покушаются на собственную гибель. И это справедливо могу назвать не жестокостию, но правдою. Напоследок, присовокуплю и то мое желание, чтобы благоразумием твоим это было всенародно много раз прочитано, и таким образом до сведения всех, особливо же до сведения тех, которые так поступают и ведут себя непорядочно, могло-бы дойдти, что все, изрекаемое нами по закону правоты, сказано по сущей правде. Итак, поелику столько нелепости в этом деле, то пусть знают: таков мой суд и таково мое произволение, что, если предприимут они что-либо подобное, то уже не по церковным, но по гражданским законам, самолично выслушаю дело, и тогда найду, что оказываются они действующими разбойнически не только против человеческаго рода, но против самого Божественнаго учения. Да хранит тебя Бог, возлюбленный брат!
* * *
69) А для большаго обнаружения лукавства клеветников, писал и Арсений после того, как был скрываем и найден. Ибо, как Исхир письмом своим обнаруживает клевету, так Арсений в своем письме обличает еще более их злонравие.
Афанасию блаженному Папе Арсений, Епископ града Ипсилитов, состоявшаго некогда под ведомством Мелетия, вместе с пресвитерами и диаконами, желает премного радоваться о Господе.
Целуя мир и единение со вселенскою Церковию, в которой ты, по благодати Божией, предстоятельствуешь, и решившись по древнему чину подчиниться церковному правилу, пишем к тебе, возлюбленный Папа, и во имя Господа давая обет — не иметь более общения с теми епископами, пресвитерами и диаконами, которые пребывают еще в расколе и не примиряются со вселенскою Церковию, — не соглашаться на то, что вздумают они постановить на соборе, — не посылать к ним и от них не принимать мирных посланий, и без воли, изъявленной тобою, Епископом митрополии, не произносить никакого определения ни об епископах, ни о каком другом общем церковном постановлении, но покорствовать во всем предначертанным правилам, по примеру Епископов Аммониана, Тиранна и Плусиана и прочих епископов; сверх того, просим твою доброту отписать в-скорости к нам, а равно и к сослужителям нашим, что мы уже, по сказанным выше определениям, состоим в мире с вселенскою Церковию и в единении с местными епископами. Уверены же мы, что молитвы твои, как доступныя до Бога, будут благодетельны, и таковый мир, по воле Владыки всяческих Бога, чрез Господа нашего Иисуса Христа, соделается твердым и нерушимым до конца. Священный твой сонм приветствуем и я, и сущие со мною; вскоре же, если допустит Бог, свидимся с твоею добротою. Я — Арсений желаю тебе, блаженнейший Папа, возмогать о Господе многия лета.
* * *
70) Но большим и яснейшим изобличением клеветы служит раскаяние Иоанново; и сему свидетель — блаженной памяти боголюбивейший Царь Константин. Ибо, узнав, что Иоанн обвинял сам себя, и получив от него писание, в котором выражал он свое раскаяние, написал ему следующее:
Константин Великий, Август, Иоанну.
Весьма приятно мне было письмо твоей благоразсудительности; ибо узнал из него, что наиболее желал знать, а именно, что, отложив всякое малодушие, вступил ты, как и должно было, в общение с Церковию, и пришел в совершенное единомыслие с достопочтеннейшим Епископом Афанасием. Итак, вполне знай, что за это весьма похвалил я тебя, а именно, что, оставив все раздоры, сделал ты угодное Богу, взыскав единения с Церковию. Почему, чтобы достигнуть тебе желаемаго, признал я должным дозволить тебе воспользоваться общественною колесницею и поспешить в стан к моей снисходительности. Твоим же будет делом — нимало не медлить, но, так как это письмо дает тебе право на общественную колесницу, отправиться к нам в скорейшем времени, чтобы и желание свое исполнить тебе, и, увидев нас, насладиться должным веселием. Бог да хранит тебя, возлюбленный брат!
* * *
71) Такой конец имел этот заговор. Посрамленные мелетиане возвратились вспять. Но Евсевиевы сообщники при этом не успокоились, потому что заботились не о мелетианах, но об арианах. Боялись они, что, когда умолкнут мелетиане, не найдут уже они лицедеев, чрез которых бы можно им было продолжать действие. Поэтому снова возбуждают мелетиан, и убеждают Царя, чтобы повелел опять быть собору в Тире; и послан комит Дионисий и сообщникам Евсевиевым даны телохранителями воины. Макарий, связанный, препровождается воинами в Тир; а мне Царь пишет и ставит в необходимость, чтобы по неволе отправился в путь. Итак, хотя весь заговор можно узнать из писаннаго египетскими епископами, однакоже нужно сказать и то, как составлен он ими вначале; ибо из этого можно будет увидеть их злонравие и употребленную против нас хитрость. В Египте, Ливии и Пентаполе есть около ста епископов, и ни один из них не жаловался на меня, ни один пресвитер ни в чем не укорял, никто из народа не делал доноса; только мелетиане, изверженные Петром, и ариане участвовали в наветах, и одни предоставили себе право обвинять, а другие — судить. — Посему, требовали мы удалить от судопроизводства Евсевиевых сообщников, как врагов по ереси; а потом совершенно доказали, что именуемый обвинитель — не пресвитер, и доказали следующим образом. Когда принят был Мелетий (лучше бы не быть сему!), — блаженной памяти Александр, зная его коварство, вытребовал у него список как епископов, какие, по словам его, были у него в Египте, так и пресвитеров и диаконов и в самой Александрии, и в округе ея, если имел там каких. Сделал же сие Папа Александр, чтобы Мелетий, получив свободу в Церкви, не стал называть многих и каждый день, кого захочет, ложно выдавать за имеющих священный сан. Посему составил он следующий список священных лиц в Египте.
Список, поданный Мелетием Епископу Александру.
Я Мелетий — Епископ в Ликополе, Лукий в Антиноополе, Фасилей в Ермополе, Ахиллес в Кусах, Аммоний в Диосполе.
В Птолемаиде: Пахимис в Тентирах.
В Максианопольском округе: Феодор в Копте.
В Фиваиде: Калис в Ермефи; Коллуф в верхнем Кине, Пелагий в Оксиринхе, Петр в Ираклеополе, Феон в Нилополе, Исаак в Литополе, Ираклид в Никиях, Исаак в Клеопатриде, Мелас в Арсеноите.
В Илиопольском округе: Амос в Леонтополе, Исион в Африви.
В Фарвефском округе: Арпократион в Вувасте, Моисей в Факусах, Каллиник в Пилусие, Евдемон в Тане, Ефрем в Тмуи.
В Саисе: Ермеон в Кине и Вусири, Сотирих в Севенните, Пининуф в Фтенеги, Кроний в Метили, Агафаммон в округе Александрийском.
В Мемфисе Иоанн, которому повелено Царем — быть при Архиепископе.
Эти были в Египте, а в Александрийском клире состояли у него: Аполлоний пресвитер, Ириней пресвитер, Диоскор пресвитер, Тиранн пресвитер; диаконы: Тимофей диакон, Антиной диакон, Ифестион диакон, Макарий пресвитер в воинском стане.
72) Этих лично Мелетий представил Александру Епископу. А об именуемом Исхире не упомянул, даже вовсе не показал, чтобы у него был когда пресвитер в Мареоте. Однако же враги не отступились: и не-пресвитер выдан за пресвитера; потому что понудителем был комит, и нас влекли воины. Но благодать Божия, и при всем этом, препобедила. Макария в деле о чаше не обличили; Арсений же, о котором разглашали, что умерщвлен мною, предстоит живой и доказывает их клеветничество. Посему, когда Евсевиевы сообщники не возмогли обличить Макария, — опечалились, как утратившие свою добычу, и бывшаго с ними комита Дионисия убеждают послать в Мареот, в-чаянии, что можно будет там найдти нечто против пресвитера, лучше же сказать, в-намерении, ушедши туда, в отсутствии нашем, как угодно им, строить свои козни. Ибо о том и было у них попечение. И действительно; мы говорили, что отправление в Мареот — дело лишнее, что им не следует отзываться, будто бы недостаточно высказали, о чем замышляли с давняго времени, не должно и отлагать дела, потому что сказали все, что думали, и чувствуя уже свое затруднение, прибегают к таким средствам. Или, ежели нужно идти и в Мареот, то не надобно посылать туда людей подозрительных. И комит соглашался на удаление людей подозрительных; они же скорее сделали все, только не это. И кого предлагали мы удалить от делопроизводства за арианскую ересь, те, то есть, Диогний [2], Марин, Феодор, Македоний, Урзаций и Валент, отправились поспешно. Опять дано было и письмо к египетскому епарху и воинское сопровождение. Удивительно же и всего подозрительнее то, что обвиняемаго Макария оставили на месте под воинскою стражею, а обвинителя взяли с собой. Кто уже не усмотрит в этом заговора? Кто во всей ясности не увидит лукавства Евсевиевых сообщников? — Если в Мареоте нужно было произвести суд; то надлежало отправиться туда и обвиняемому. А если не для судопроизводства пошли туда; то для чего же взяли обвинителя? Достаточно было и того, что он не доказал доноса. Для того сделали это, чтобы, не обличив пресвитера лично, как угодно им, запутать и затруднить его в отсутствии. Ибо пресвитерам из Александрии и из всего округа, которые укоряли их за то, что прибыли одни, и желали сами присутствовать при делопроизводстве, говоря, что знают и дело, и именуемаго Исхира, не дозволили присутствовать, а египетскаго епарха Филагрия отступника и воинов язычников имели при себе вовремя таких изследований, при которых не прилично быть зрителями и оглашенньш; но не допустили к сему клириков, чтоб и там, как в Тире, не встретить в них обличителей.
73) Впрочем, и при всем этом не могли укрыться; потому что пресвитеры городские и мареотские, видя их злокозненность, написали и засвидетельствовали следующее:
Феогнию, Марину, Македонию, Феодору, Урзацию и Валенту, прибывшим из Тира епископам, — от пресвитеров и диаконов вселенской александрийской Церкви, подведомственной досточестнейшему Епископу Афанасию.
Когда вы шли и вели с собою обвинителя, — прилично вам было привести с собою и Макария пресвитера; ибо по Святым Писаниям так устрояются суды, что обвинитель поставляется вместе с обвиняемым. Поелику же ни Макария вы не привели, ни досточестнейший наш Епископ Афанасий не прибыл с вами; то мы, по крайней мере, изъявляли желание быть на суде, чтобы, в нашем присутствии, следствие произведено было непогрешительно, и мы сами убедились в деле. Но как и сего не дозволили вы нам, напротив же того — одни с египетским епархом и с обвинителем захотели делать, что вам угодно; признаемся, что о деле сем имеем недоброе подозрение, и в вашем сюда прибытии усматриваем только заговор и навет. Посему и передаем сообща вам это послание, которое на истинном соборе послужит свидетельством, чтобы всем сделалось известным, что вели вы дело односторонним образом, как хотели, и не иное что имели в намерении, как — составить против нас заговор.
Списки с этого сообщили мы и Палладию, присмотрщику Августову, чтобы не было это утаено вами. Ибо сделанное вами заставляет уже подозревать и делать о вас такия заключения. Сообщили сие: Дионисий пресвитер, Александр пресвитер. Ниларас пресвитер, Лонг пресвитер, Аффоний пресвитер, Афанасий пресвитер, Аминтий пресвитер, Пист пресвитер, Плутион пресвитер, Диоскор пресвитер, Аполлоний пресвитер, Сарапион пресвитер, Аммоний пресвитер, Гаий пресвитер, Рин пресвитер, Аифал пресвитер; диаконы: Маркеллин диакон, Аппиан диакон, Феон диакон, Тимофей диакон, и Тимофей другой диакон.
74) Вот послание и имена градских клириков. А писанное клириками мареотскими, которые знали нрав обвинителя и были при мне во время посещения мною церквей, состоит в следующем:
Святому собору блаженных епископов вселенской Церкви все мареотские пресвитеры и диаконы желают о Господе радоваться!
Зная написанное: яже видеста очи твои, глаголи (Прит. 25, 8), и: свидетель лжив не будет без муки (Прит. 19, 5), что видели, то и свидетельствуем, тем паче, что свидетельство наше сделал необходимым заговор, составившийся против Епископа нашего Афанасия. Ибо дивимся, почему Исхир вообще был измеряем церковною мерою; и о нем почитаем нужным поговорить прежде всего. Исхир никогда не был церковнослужителем, но сам о себе разглашал перед этим временем, что он — пресвитер Коллуфа, хотя никого не уверил в том, разве только своих родных. Ибо он ни церкви никогда не имел, ни клириком вовсе не называли его жившие неподалеку от его селения, кроме одних, как мы сказали, родных его. Но впрочем, и приписав себе такое наименование, на соборе, созванном в Александрии, в присутствии отца нашего Осии, он низложен и включен в число мирян, и таким оставался в последующее время, так что утратилась даже и ложная мысль о пресвитерстве его. О нравах же его почитаем излишним и говорить; потому что все могут знать это. Но поелику оклеветал он Епископа нашего Афанасия в сокрушении чаши и трапезы; то, по необходимости, принуждены мы разсказать вам и о сем. Предварительно уже сказали мы, что он никогда в Мареоте не имел церкви; пред свидетелем же Богом утверждаем, что не была и чаша разбита, и трапеза ниспровергнута ни Епископом нашим, ни другим кем из бывших с ним, но все, разглашаемое ими, есть клевета. И это говорим мы, которые не вдали находились от Епископа, — потому что все мы с ним были, когда обозревал он Мареот; и нигде не бывает он один, всюду же ходит со всеми нами пресвитерами и диаконами и с достаточным числом мирян. Почему, как при нем находившиеся во время всего обозрения, какое совершено им у нас, утверждаем и свидетельствуем, что ни чаша не сокрушена, ни трапеза не ниспровергнута, но Исхир во всем лжет, как и сам свидетельствует о том своеручно. Ибо когда, после того, как отложился он к мелетианам и разгласил такия вещи об Епископе нашем Афанасии, пожелал снова вступить с нами в единение, и не приняли его: тогда собственноручно написал он и признался, что ничего этого не было, но другие подучили его говорить это.
75) Почему, и Феогний, Феодор, Марин, Македоний, Урзаций и Валент, пришедши в Мареот, ни в чем не нашли правды; готово же было выйдти наружу, что на Епископа нашего Афанасия сложена клевета, и тогда Феогниевы служители, будучи врагами Афанасию, Исхировых родных и некоторых ариан заставили говорить, что было им угодно. Ибо никто из народа не сказал слова против Епископа; сами же они, из страха пред епархом египетским Филагрием, вследствие угроз и покровительства ариан, сделали, что хотели, и не дозволили нам прийдти и изобличить клевету, но нас отринули; а кого им было угодно, те и подговорены ими, и были приняты, и согласились с ними из страха пред епархом Филагрием. Почему, нам и не дозволили присутствовать, чтобы не могли мы изобличить подущенных ими, точно ли принадлежат они к Церкви, или суть ариане. И вы, возлюбленные отцы, знаете, чему и нас учите, что свидетельство врагов не имеет силы. А что утверждаем мы истину, — свидетельствует об этом рука Исхирова, свидетельствуют и самыя дела; потому что, когда вовсе не знали мы, чтобы случилось что-либо подобное, — они взяли с собою Филагрия, чтобы страхом оружия и угрозами подготовить все, чего им хотелось. Как перед Богом, свидетельствуем об этом и, как уверенные в будущем суде Божием, утверждаем это. И мы все хотели идти к вам, но удовольствовались некоторыми из нас, предоставив этому посланию заменить личное присутствие не-пришедших. Желаю возмогать вам о Господе, возлюбленные отцы, я — Ингений пресвитер, Феон пресвитер, Аммон пресвитер, Ираклий пресвитер, Воккон пресвитер, Трифон пресвитер, Петр пресвитер, Иеракс пресвитер, Сарапион пресвитер, Марк пресвитер, Птолларион пресвитер, Гаий пресвитер, Диоскор пресвитер, Димитрий пресвитер, Фирс пресвитер; диаконы: Пист диакон, Аполлос диакон, Серра диакон, Пист диакон, Полиник диакон, Аммоний диакон, Мавр диакон, Ифест диакон, Аполлос диакон, Метопа диакон, Аполлос диакон, Серап диакон, Мелифтонг диакон, Лукий диакон, Григор диакон.
* * *
76) Теже — к Августову присмотрщику, и к Филагрию, именовавшемуся тогда епархом египетским.
Флавию Филагрию и Флавию Палладию Дуценарию Палатину присмотрщику, и Флавию Антонину, виарху центуриону государей моих светлейших епархов священнаго претория от пресвитеров и диаконов Мареота, участка вселенской Церкви, подведомсгвенной достопочтеннейшему Афанасию, чрез подписавшихся ниже сего даем следующее свидетельство:
Феогний, Марин, Македоний, Феодор, Урзаций и Валент, будто бы посланные всеми епископами, сошедшимися в Тире, прибыли в нашу область, говоря, что получили приказание изследовать некоторыя церковныя дела, между прочим же упоминали о разбитой Господней чаше, как донес им Исхир, котораго привели они с собою, и который именует себя пресвитером, тогда как он — не пресвитер, потому что поставлен был Коллуфом пресвитером, который присвоял себе епископство, и которому впоследствии на общем соборе Осиею и бывшими с ним епископами повелено быть пресвитером, как был и прежде; а вследствие этого и все поставленные Коллуфом возвратились в тот-же сан, в каком были они прежде, почему и самый Исхир оказался мирянином; а что называет он своею церковию, то церковию никогда не было, а есть небольшой жилой домик малолетняго сироты, по имени Исиона. Посему-то, дали мы это удостоверение, заклиная тебя Вседержителем Богом и Владыками нашими Константином Августом и именитыми Кесарями, чадами его, — довести все это до сведения их благочестия. Исхир — не пресвитер вселенской Церкви, не имеет у себя церкви, и чаша никогда не была разбиваема; но все это он лжет и вымышляет. В консульство светлейших — Юлия Констанция, светлейшаго патриция, брата благочестивейшаго Царя Константина Августа и Руфина Альбина, в десятый день месяца Тот. Так показали пресвитеры.
* * *
77) Епископы же, прибывшие с нами в Тир, увидев заговор и козни, написали и засвидетельствовали следующее:
Сошедшимся в Тире епископам, почтеннейшим господам, из Египта прибывшие с Афанасием епископы вселенской Церкви желают о Господе радоваться.
Думаем, что не безизвестен уже заговор, составленный против нас Евсевием, Феогнием, Марином, Наркиссом, Феодоромь и Патрофилом. И в самом начале все мы, чрез сослужителя нашего Афанасия, изъявляли несогласие, чтобы в их присутствии слушано было дело, зная, что присутствие не только многих, но и одного даже врага, может произвести смятение и вред при слушании дела. Ибо и вы сами знаете вражду их, какую возимели не к нам только, но и ко всем православным: потому что за Ариево безумие и нечестивое учение на всех ожесточаются, всем строят козни. Поелику же мы, полагаясь на истину, пожелали показать клевету, какую мелетиане взвели на Церковь; то не знаем, сколько покушений делали Евсевиевы приверженцы, чтобы опровергнуть утверждаемое нами, и как много прилагали старания, чтобы слова наши были отринуты; и кто судил безпристрастно, из тех одним угрожали, другим наносили обиды, только бы успеть в том, чего домогались против нас. И, может быть, богодухновенное ваше благоговение, почтеннейшие господа, не знало составленнаго ими заговора; но полагаем, что теперь стал он явен. Ибо вот сами они явно показали этот заговор; потому что из среды себя пожелали послать в Мареот людей подозрительных, чтобы, в наше отсутствие и когда мы здесь, привести им в смятение народ и сделать, что им было угодно. Они знали, что ариане, коллуфиане и мелетиане суть враги вселенской Церкви; потому и постарались послать их, чтобы, в присутствии врагов, соплести против нас, какия угодно им, козни. И здешние мелетиане, какбы зная, что будет производиться это следствие, за четыре дня послали от себя нескольких человек, а вечером отправили гонцов — собрать мелетиан из Египта в Мареот, потому что вовсе никого там не было, а из других мест коллуфиан и ариан, и научить их сделать на нас изветы. Ибо и вы знаете, — сам Исхир признавался пред вами, — что не более семи человек было у него собрано. Итак, после того, как устроили они все, что хотели, и послали людей подозрительных, слышим мы, что, приступая к каждому из вас, требуют они подписи, желая показать, что дело кончено по общему вашему разсуждению. Это и побудило нас писать к вам и сообщить сие свидетельство. И мы свидетельствуем, что они — против нас в заговоре, что от них и ради них терпим мы козни; а также просим вас, имея в мысли страх Божий и осудив их за то, что без нас посылали, кого хотели, не подписываться, чтобы не могли они сказать, будто бы вами сделано все то, что сами от себя злоумышляют они против нас. Ибо сущим о Христе прилично не человеческое что-либо иметь в виду, но предпочитать всему истину. Бойтесь не угроз, какими устрашают они всякаго, и не заговора, но паче всего Бога. Если вообще следовало посылать в Мареот; то и нам надлежало там быть, чтобы могли мы изобличить врагов Церкви и показать чуждых ей, и чтобы изследование дела было чисто. Ибо знаете, что Евсевиевы приверженцы умыслили пустить в-ход письмо, будто бы писанное против нас коллуфианами, мелетианами и арианами. И само собою явно, что они, как враги вселенской Церкви, не скажут о нас ничего истиннаго, говорят же все против нас. Но закон Божий не позволяет врагу быть ни свидетелем, ни судиею. Посему-то, как обязанные дать отчет в день суда, приняв это свидетельство и узнав о составленном против нас заговоре, по просьбе нашей остерегитесь делать что-либо против нас и соглашаться с разсуждением Евсевиевых приверженцев. Ибо опять знаете, как говорили мы и прежде, что они — враги нам, а потому и Евсевий Кесарийский издавна стал нашим врагом. Желаем превозмогать вам, превожделенные господá.
78. Флавию Дионисию, светлейшему комиту, от египетских епископов вселенской Церкви, сошедшихся в Тире.
Думаем, что не безизвестен уже заговор, составленный против нас Евсевием, Феогнием, Марином, Феодором и Патрофилом. И в самом начале все мы, чрез сослужителя нашего Афанасия, изъявляли несогласие, чтобы в их присутствии слушано было дело, зная, что присутствие не только многих, но и одного даже врага, может произвести смятение и вред при слушании дела. Ибо явна вражда их, какую возимели не к нам только, но и ко всем православным, — потому что на всех ожесточаются, всем строят козни. Поелику же мы, полагаясь на истину, пожелали показать клевету, какую мелетиане взвели на Церковь; то не знаем, сколько покушений делали Евсевиевы приверженцы, чтобы опровергнуть утверждаемое нами, и как много прилагали старания, чтобы слова наши были отринуты; и кто судил безпристрастно, из тех одним угрожали, другим наносили обиды, только бы успеть в том, чего домогались против нас. И, может быть, доброта ваша не знала заговора, составленнаго ими против нас; но полагаем, что теперь стал он явен. Ибо вот сами они явно показали этот заговор; потому что из среды себя пожелали послать в Мареот людей подозрительных, чтобы, в наше отсутствие и когда мы здесь, привести им в смятение народ и сделать, что им было угодно. Они знали, что ариане, коллуфиане и мелетиане суть враги вселенской Церкви; потому и постарались послать их, чтобы, в присутствии врагов, соплести против нас, какия угодно им, козни. И здешние мелетиане, какбы зная, что будет производиться это следствие, за четыре дня послали от себя нескольких чело век, а вечером отправили двоих гонцов — собрать мелетиан из Египта в Мареот, потому что вовсе никого там не было, а из других мест коллуфиан и ариан, и научить их сделать на нас изветы. И доброта твоя знает, — сам Исхир признавался пред тобою, — что не более семи человек было у него собрано. Итак, после того, как устроили они все, что хотели, и послали людей подозрительных, слышим мы, что, приступая к каждому из епископов, требуют они подписи, желая показать, что дело кончено по общему их разсуждению. Это и побудило нас донести твоей светлости и сообщить сие свидетельство. И мы свидетельствуем, что они — против нас в заговоре, что от них и ради них терпим мы козни. Просим тебя, — имея в мысли страх Божий и благочестивыя повеления боголюбивейшаго Царя, а их осудив за то, что без нас послали, кого хотели, не потерпеть их.
79) Сообщил сие Адамантий епископ, Исхир, Аммон, Петр, Аммониан, Тиранн, Таврин, Сарапаммон, Элурион, Гарпократион, Моисей, Оптат, Анувион, Саприон, Аполлоний, Исхирион, Арвефион, Потамон, Пафнутий, Ираклид, Феодор, Агафаммон, Гаий, Пист, Афас, Никон, Пелагий, Феон, Панинуфий, Нонн, Аристон, Феодор, Ириней, Властаммон, Филипп, Аполлос, Диоскор, Тимофей Диопольский, Макарий, Иракламмон, Кроний, Муис, Иаков, Аристон, Артемидор, Финеес, Псай, Ираклид.
* * *
И в другой раз писали они же:
Флавию Дионисию, светлейшему комиту, — в Тире из Египта сошедшиеся епископы вселенской Церкви.
Видя много заговоров и козней, составляемых против нас по заговору Евсевия, Наркисса, Флакилла, Феогния, Марина, Феодора и Патрофила, которых в-начале желали мы устранить от дела, но не успели в том, — имеем нужду прибегнуть к сему удостоверению. Ибо видим великое старание о мелетианах, а против вселенской Церкви в Египте злоумышление ради нас. Почему, сообщаем тебе это послание, и просим тебя помыслить о Вседержителе Боге, Который хранит царство благочестивейшаго и боголюбивейшаго Царя Константина, и выслушание наших дел предоставить самому благочестивейшему Царю. Ибо тебе, посланному от его царства, когда умоляем его благочестие, есть основание предоставить дело ему. Не можем более сносить заговоров и наветов от упомянутых выше Евсевиевых приверженцев; а потому и просим предоставить дело благочестивейшему и боголюбивейшему Царю, пред которым можем объяснить и церковныя, и собственныя свои, права; ибо уверены, что благочестие его, выслушав, нас не осудит. Посему, еще заклинаем тебя Вседержителем Богом, а также благочестивейшим Царем, в течение многих лет всегда победоносным и наслаждающимся здравием вместе с чадами благочестия его, — ничего более не делать, и не дозволять себе — дела наши на соборе приводить в какое-либо движение, но выслушание их предоставить его благочестию. Тоже самое объявили мы и господам православным епископам.
* * *
80) Получив это, Александр, Фессалоникийский Епископ, писал Дионисию комиту следующее:
Владыке моему Дионисию — Епископ Александр.
Вижу, что против Афанасия составлен явный заговор, потому что всех, кого устранял он (не знаю, что с ними сделалось), пожелали послать, не дав знать о том нам; было же определено — сообща разсудить о том, кого нужно послать. Итак, посоветуй, чтобы не было чего сделано опрометчиво, потому что пришли ко мне в смятении, говорят, что звери уже скачут и готовы сделать нападение; дошел слух, что посланы какие-то Иоанном; опасно, чтобы не упредили состроить, какия им угодно, козни. Ибо знаешь, что коллуфиане, как враги Церкви, также ариане и мелетиане, все став между собой единодушными, могут причинить великое зло. Поэтому, разсуди, что — лучше, чтобы не вышло чего неприятнаго, и не пала на нас вина, — будто бы судили мы не по правде. Да и они особенно подозревают, чтобы посещающие те церкви, которых епископы здесь, не привели в страх и в смятение всега Египта, как предавшиеся мелетианам; потому что, сколько видим, так и делается по большей части.
* * *
81) При этом Дионисий комит Евсевиевым приверженцам писал следующее:
Что говорил я недавно государю моему Флакиллу, то и вышло; а именно, Афанасий принес жалобу, говоря, что посланы те, кого он устранял, и он вопиет, что его обижают и притесняют. То-же самое писал и владыка души моей Александр. А чтобы знали вы, что писанное ко мне его добротою — справедливо, — приложил я сие вам для прочтения. Припомните также, что и прежде мною писано; потому что писал я доброте вашей, государи мои, что посылаемых надлежит посылать по общему разсуждению и определению. Итак, смотрите, чтобы сделанное не подверглось обвинению, и желающим обвинять нас не подано было повода к справедливому порицанию. Не должны быть обременяемы как обвинители, так и обвиняемые. Думаю же, что не малый будет повод к нашему порицанию, — когда окажется, что государь мой Александр не одобряет сделаннаго.
* * *
82) Дела шли таким образом, и мы удалились от них, как от соборища преступников (Иер. 9, 2); потому что делали они, что хотели. А что сделанное односторонним образом не имеет никакой силы, — это не безизвестно всякому человеку. И Божественный закон повелевает, и блаженный Апостол, терпя подобный навет и представ на суд, требовал, говоря так: подобаше от Асии Иудеям пред тя приити и глаголати, аще имут что (Деян. 24, 19). И поелику тогда иудеи хотели составить такой-же навет, какой теперь враги эти сделали против нас, то и Фест сказал: несть обычай Римляном выдати человека коего, прежде даже оклеветаемый не имать пред лицем клевещущих, и место ответа приимет о своем согрешении (Деян. 25, 16). Но Евсевиевы приверженцы и закон осмелились нарушить, и стали неправдивее самых неправедных; потому что не сначала стали действовать отдельно, но когда, в присутствии нашем, почувствовали свое безсилие, тогда уже удалившись, подобно иудеям, составили отдельное совещание, чтобы нас погубить и ввести ересь, подобно тому, как иудеи просили Варавву. И сами они признались, что все сие сделано ими для этой цели.
83) Хотя и сего достаточно для всякаго оправдания, однакоже, чтобы еще более обнаружились и их лукавство и свобода истины, нимало не тягостно — и еще напомянуть и показать, что они действовали сами против себя, и как распорядившиеся в темноте, в собственных своих делах находили себе преткновения, и, желая умертвить нас, сами себе наносили язвы, как бешеные. Производя следствие о таинствах, допрашивали иудеев, допытывались у оглашенных: «где вы были, когда пришел Макарий и опроверг трапезу?» Они отвечали: «мы были внутри». Следовательно, Приношения не было, если оглашенные были внутри. Потом, написав всюду, что Макарий вошел и все ниспровергь, когда пресвитер стоял и совершал Приношение, допрашивали, кого хотели: «где был Исхир, когда явился Макарий»? И они опять отвечали: «он лежал больной в келлии». Следовательно, лежавший не предстоял, и лежавший в келлии больным не совершал Приношения. Сверх того, когда Исхир сказал, что Макарием сожжены книги, — подученные свидетели сказали, что ничего подобнаго не было, но что Исхир лжет. И удивительно то, что, написав опять всюду, будто бы скрыты нами люди, которые могли бы стать свидетелями, их-же явившихся к ним допрашивали, и не устыдились, видя, что сами себя во всех отношениях показывают клеветниками и наедине действующими, как хотят. Хотя подавали они намеки свидетелям, епарх грозил, а воины наносили удары; однако, Господь открыл истину и обнаружил, что они — клеветники. Потому, и судебныя записи скрыли, и сами у себя удержали их, а писавшим велели их уничтожить и вовсе никому не сообщать. Но и в этом не успели, потому что писал их тот Руф, который теперь спекулатором в Августалиане и может свидетельствовать. Евсевиевы же приверженцы чрез своих послали их в Рим, а Юлий Епископ переслал их ко мне. И теперь выходят они из себя, потому что имеем у себя и читаем те записи, которыя хотели они скрыть.
84) Устроив это и подобное тому, вскоре обнаружили они и причину, по которой так поступали. Ибо, ушедши, взяли с собою ариан в Иерусалим и там приняли их в общение, написав о них послание, котораго вот начало и одна часть:
Святый собор, по благодати Божией созванный в Иерусалиме, Церкви Божией в Александрии и всем, сущим в Египте, Фиваиде, Ливии, Пентаполе и в целой вселенной, епископам, пресвитерам и диаконам желает о Господе радоваться.
Всем нам, сошедшимся вместе из разных епархий на великое торжество, какое совершили при освящении храма на месте спасительных страданий, Царю всяческих Богу и Христу Его уготованнаго тщанием боголюбивейшаго Царя Константина, благодать Божия устроила еще большую радость. Сам боголюбивейший Царь собственным своим писанием побудив к тому, чему и быть надлежало, из Церкви Божией изгнав всякую зависть и, как можно далее, отразив всякую ненависть, какою разделяемы были члены Божии, повелел с простым и мирным сердцем принять ариан, которых ненавистница добра — зависть несколько времени заставляла быть вне Церкви. Боголюбивейший Царь засвидетельствовал письмом и правоту веры этих людей, какую и сам одобрил, допытавшись у них и выслушав, о чем спрашивал их своим живым голосом, и сделал явною для нас, присовокупив к письму своему письменное изложение православия этих людей.
* * *
85) Кто же, слыша это, не усмотрит тут заговора? Не скрыли они того, что сделали, или, может быть, и не-хотя исповедали истину. Ибо если я воспрещал арианам вступление в Церковь, и когда составлен против меня заговор, — они приняты: что иное значит сие? — Не то ли, что ради ариан произошло все это, и для того только все делали против меня, для того выдумано разбитие чаши, умерщвление Арсения, чтобы ввести нечестие в Церковь, а не быть им осужденными, как еретикам? Об этом именно прежде с угрозами писал мне Царь. И не устыдились они писать подобныя вещи и утверждать, что право мудрствуют те, которых предал анафеме целый вселенский Собор. Эти люди, готовые все говорить и делать, не убоялись — в-тайне, сколько могли, действовать вопреки. Награда же за клевету еще более показывает их лукавство и злочестивое намерение. Мареот, как сказано прежде, есть место подведомственное Александрии; в этом месте никогда не было ни епископа, ни хорепископа; напротив того, церкви онаго подчинены Епископу Александрийскому; каждый же пресвитер имеет у себя весьма большия селения, в числе десяти и больше. Селение, где живет Исхир, есть самое малое и малолюдное, так что и церкви в нем не было, а находилась она в ближайшем селении. Однако же, человека, который, в этом селении не был пресвитером, вопреки древнему преданию, вздумали наименовать епископом. Хотя сами знали эту несообразность; однако, побуждаемые обещаниями за клеветничество, осмелились и на это, только бы этот вселукавый человек, оставшись не вознагражденным, не высказал истины и не обнаружил лукавства Евсевиевых приверженцев. Без всякаго сомнения, нет у него ни церкви, ни людей, ему подчиняющихся; напротив того, как пса, гонят его все: однако же, (так как все им возможно) домоглись они, что и Царь предписал Кафоликосу — быть у него церкви, чтобы, имея у себя церковь, казался достойным вероятия в том, что утверждал о чаше и о трапезе. Даже сделали, что вскоре наименован он епископом; потому что, не имея у себя церкви и не будучи вовсе пресвитером, оказывался клеветником и выдумавшим все от себя. Конечно же, когда никто не подчиняется ему ни из народа, ни из своих, — сохраняет он у себя как пустое именование, так и недействительное письмо, в обличение его самого и Евсевиевых приверженцев лукаваго предприятия, показывая следующее:
Письмо кафоликоса.
Флавий Имерий сборщику податей в Мареоте желает радоваться.
Поелику пресвитер Исхир просил благочестие наших Владык Августов и Кесарей о построении церкви на месте мира в Секонтаруре; то божественность их повелела, как можно скорее, это исполнить. Итак, прочитав список с божественнаго послания, с должным уважением при сем прилагаемый, и составленные при моем священнолепии записи, и немедленно сделав из них выписки, позаботься внести это, куда следует, чтобы божественно предписанное могло быть приведено к концу.
* * *
86) Так они выдумывали и слагали заговоры. А я, прибыв, показал Царю неправды Евсевиевых приверженцев, потому что сам он повелел быть собору, и его комит открывал оный. Царь, выслушав и сильно тронутый, написал следующее:
Победитель Константин, Великий Август, — Епископам, сошедшимся в Тире.
Не знаю, каковы — определения вашего собора, сделанныя среди мятежа и бури. Но кажется, что истина обезображена каким-то возмутительным безпорядком; потому что по взаимному раздору с ближними, который по воле вашей остается у вас непреодолимым, не обращали внимания на то, что угодно Богу. Да будет же делом Божия Промысла, — обнаружив, разсеять худыя следствия этого раздора, и ясно нам показать, приложили ли вы, сошедшись вместе, какое-либо попечение об истине, и точно ли определения ваши сделаны без всякой угодливости и вражды. Посему, хочу, чтобы все вы с поспешностию собрались к моему благочестию и сами объяснили законность вами сделаннаго. А по какой причине признал я справедливым написать вам об этом, и письмом этим приглашаю вас к себе, — узнаете из последующаго. Когда вступил я в соименный мне и благоденствующий отечественный град Константинов, — случилось же мне ехать тогда на коне: тогда вдруг Епископ Афанасий среди улицы, с некоторыми другими, при нем бывшими, так неожиданно явился предо мною, что был причиною моего изумления. Свидетель в том — всевидящий Бог, что с перваго взгляда не мог бы я узнать его, кто — он, если бы некоторые из моих на вопрос мой — разсказать дело, как следует, не известили, кто — он, и какую терпит обиду. Я ничего не сказал ему в это время и не вступил в разговор. Когда же стал он просить выслушать его, а я отказывался и едва не велел удалить его от себя: тогда с великим дерзновением не иного чего потребовал себе от меня, а только вашего прибытия, чтобы в вашем присутствии мог он принести жалобу на все, что претерпел. Поелику это показалось мне справедливым и приличным времени: то с охотою велел я написать к вам это, чтобы все вы, составлявшие собор, бывший в Тире, без отлагательства поспешили в стан нашей снисходительности, доказать на самом деле чистоту и нестроптивость вашего суда предо мною, искренним Божиим служителем, чего и вы отрицать не станете. Ибо, ради моего служения Богу, повсюду водворяется мир, и имя Божие искренно благословляется самыми варварами, которые доныне не знали истины; явно же, что не познающий истины не познает и Бога. Впрочем, как сказал я, варвары чрез меня, искренняго Божия служителя, познали теперь Бога и научились благоговеть пред Ним, на самом деле ощутив, что Он во всем защищает меня и промышляет о мне; почему, и знают наипаче Бога, и, из страха предо мною, благоговеют и пред Ним. А мы, которые, повидимому, хвалимся святыми тайнами Его благоволения (не скажу: храним их), мы, говорю, не иное что делаем, как клонящееся к разномыслию и ненависти и, просто сказать, служащее к пагубе человеческаго рода. Но, как сказано, поспешите ко мне, постарайтесь прийдти скорее, в той уверенности, что всеми силами домогаюсь успеха в том, чтобы сие преимущественно было соблюдаемо непреложно по закону Божию, и не могли прикоснуться к сему ни порицание, ни какая-либо худая слава, когда будут разсеяны, в-конец сокрушены и совершенно уничтожены враги закона, которые, прикрываясь святым именем, дают место многовидным и разным хулам.
* * *
87) Приверженцы Евсевиевы, узнав об этом и сознавая, что ими сделано, другим епископам воспрепятствовали идти, а прибыли только сами: Евсевий, Феогний, Патрофил, другой Евсевий, Урзаций и Валент, и не говорили уже о чаше и об Арсении, потому что не достало у них смелости, но, выдумав другое обвинение, касающееся Царя, сказали самому Царю, будто бы Афанасий грозился остановить вывоз хлеба из Александрии в его отечественный город; и это слышали бывшие при том Епископы — Адамантий, Анувий, Агафаммон, Арвефион и Петр; тоже доказывал и гнев Царев. Ибо Царь, писавший таким образом и осуждающий их неправду, как скоро выслушал такую клевету, немедленно воспламенился, и вместо того, чтобы выслушать меня, послал в Галлию. Но и этим еще более доказывается их лукавство. Ибо блаженной памяти Константин младший, возвращая меня в отечество и припомнив, что писано было его отцем, сам написал следующее:
Константин Кесарь — чадам Вселенской Церкви града Александрии.
Не скрыто, думаю, от ведения вашего священнаго ума, что истолкователь достопокланяемаго закона Афанасий для того на-время послан в Галлию, чтобы, — когда лютость кровожадных и неприязненных врагов его угрожала опасностию священной главе его, по развратности людей негодных, — не понес он неизцеляемаго зла. В посмеяние этой лютости исхищен он из челюстей окружавших его врагов, и ему велено жить у меня, так что в этом городе, в котором проживал он, имел у себя в изобилии все необходимое, хотя преименитая добродетель его, уверенная в Божией помощи, ни во что вменяет бремена и более суровой судьбы. Так и Владыка наш Константин Август, родитель мой, в угождение особенно вашему любвеобильному благочестию, сам уже намеревался возвратить сего Епископа на свое место; однако же, застигнутый человеческим жребием, отшел на покой прежде исполнения своего желания, и потому, я почел справедливым по преемству выполнить намерение блаженной памяти Царя. Когда Афанасий явится пред вашими взорами: тогда узнаете, в каком был он уважении. И неудивительно, если я сделал что-нибудь в его пользу; потому что к сему подвигли и склонили душу мою и представление о вашей к нему любви, и наружный вид такого мужа. Божий Промысл да сохраняет вас, возлюбленные братия! Дано в Триверах, в 15 день июльских Календ.
* * *
88) Вот причина, по которой сослан я был в Галлию. Кто же не усмотрит в этом и намерение Царя, и убийств жаждущую душу в Евсевиевых приверженцах? — Царь для того сделал это, чтобы они не замыслили еще большаго; потому что просто выслушал дело. Таковы поступки Евсевиевых приверженцев и таковы козни составленнаго против меня заговора! Кто же не скажет, видя это, что для меня ничего не сделано из милости, но справедливо и по надлежащему такое множество епископов писали за меня таким образом, и каждый особо, и все вместе, клевету же врагов предали осуждению? Кто не скажет, вникнув во все это, что Валент и Урзаций обвинили себя по справедливости и, раскаяваясь, писали таким образом против самих себя, решившись — лучше не надолго понести стыд, нежели вечно терпеть наказание, определенное клеветникам?
89) Посему, справедливо и по церковному поступили блаженные сослужители наши в том, что, когда иные признавали это дело сомнительным и принуждали уничтожить в пользу мою сделанное определение, — согласились они все терпеть и решились лучше на заточение, только бы не видеть нарушенными определения стольких епископов. Итак, если бы злоумышлявшим против меня и желавшим ниспровергнуть служившее в мою пользу без разсуждения воспротивились истинные епископы, или, если бы это были люди незначительные, а не предстоятели знаменитых городов и главы столь многих Церквей; то можно было-бы подозревать, что и теперь опять упорствуют они, действуя из угодливости. Когда же и на доказательствах они основывались, и претерпели заточение, и в числе их находится Либерий, Епископ Рима, который, хотя не до конца терпел скорбь заточения, однако же, два года пребыл в изгнании, зная о заговоре против меня, когда в том-же числе — и великий Осия, и все епископы Италии, Галлии, Испании, Египта, Ливии, Пентаполя (ибо, хотя Осия, убоявшись не надолго угроз Констанциевых, повидимому, не противоречил им; однако же, насилия и самовластительство Констанциевы, весьма многия оскорбления и побои показывают, что не по признанию меня виновным, но по немощи человеческой, неперенеся побоев, уступилон им на-время); в таком случае справедливо — уже всем, как удостоверившимся в деле, возненавидеть неправду и сделанное мне насилие и возгнушаться ими, особливо, когда доказано, что потерпел я это не по иному чему, но по нечестию ариан.
90) Посему, если кто хочет узнать мои дела и клевету Евсевиевых приверженцев; то пусть прочтет написанное в пользу мою, и будет иметь не одного, не двух, или трех свидетелей, но великое число епископов, и из них пусть изберет опять в свидетели Либерия, Осию и сущих с ними, которые, видя, что делается против меня, согласились — лучше все претерпеть, нежели изменить истине и определению, сделанному в мою пользу, и поступили в этом, водясь прекрасным и святым разсуждением. Ибо, что они претерпели, то доказывает нужду, какую терпели и другие епископы, а вместе служит памятником и позорною надписью арианской ереси и лукавству клеветников, а также начертанием и уставом для будущих родов, — как подвизаться за истину до смерти, отвращаться от арианской христоборной ереси — этого антихристова предтечи, и не доверять тем, которые предприемлют говорить против нас; потому что достоверным и достаточным служит свидетельством оправдывающий нас приговор таких и стольких епископов.
Примечания:
[1] Упоминаемое здесь Константиново письмо утрачено.
[2] В послании Папы Юлия наименован Феогнием, равно как и далее в посланиях александрийских и мареотских клириков.
Послание о том, что Собор Никейский, усмотрев коварство Евсеевых приверженцев, определение свое против арианской ереси изложил приличным образом и благочестно
1) Хорошо поступил ты, известив меня о бывшем у тебя состязании с защищавшими Ариево дело, в числе которых находились и некоторые из Евсевиевых друзей, а большая часть была из братий, мудрствующих по-церковному. Почему похвалил я твою христолюбивую трезвенность, прекрасно обличившую злочестие этой ереси, подивился же их бесстыдству, потому что и теперь, когда показаны нетвердость и суетность арианских умствований, даже осужденные всеми за свою во всем злонамеренность, — после всего этого ропщут они, подобно иудеям, говоря: для чего сошедшиеся в Никее отцы употребили не из Писания взятые речения: от сущности и единосущный. И ты как человек ученый доказал, что они, прикрываясь этим, не более, как пустословят, они же, выдумывая предлоги, не делают ничего необычайного для их злоумия, потому что так же разнообразят и меняют свою мысль, как хамелеоны — цвет: обличаемые краснеют, допрашиваемые приходят в затруднение, и потом с бесстыдством выставляют пустые отговорки. А если кто уличит их и в этом, — мучаются, пока не выдумают чего небывалого, и, по слову Писания, помышляют суетная (Иез 11:2), чтобы только остаться нечествующими.
Такое их усилие не иное что есть, как явный признак их неразумия, и как сказал я выше, подражание иудейскому злонравию. Ибо и иудеи, обличаемые Истиною, когда не могли противиться, представляли предлоги, говоря: кое Ты твориши знамение, да видим и веру имем Тебе? Что делаеши (Ин 6:30)? Между тем столько было знамений, что сами они говорили: что сотворим? Яко человек сей многа знамения творит (11:47). Мертвые воскресали, хромые ходили, слепые прозирали, прокаженные очищались, вода претворялась в вино, пятью хлебами насытились пять тысяч человек; все дивились и поклонялись Господу, признавая в Нем исполнение пророчеств, исповедуя, что Он — Бог, Божий Сын; одни только фарисеи, хотя видимые знамения были светлее солнца, всё еще как невежды оставались недовольными и говорили: почему Ты, человек сый, твориши Себе Бога? (10:33.) О несмысленные и подлинно слепотствующие умом! Им, напротив сего, надлежало сказать: почему Ты, Бог сый, стал человеком? Ибо дела показывали, что Он — Бог. Так надлежало сказать, и почтить благость Отца, и подивиться Его о нас домостроительству. Но они не сказали этого, даже не хотели видеть того, что совершалось, или и видели, правда, потому что по необходимости должны были смотреть на это, — но опять, меняясь в мыслях, роптали: для чего в субботу исцеляешь расслабленного и в этот день слепому от рождения возвращаешь зрение? И это опять было только одним предлогом и одним ропотом, ибо, когда Господь и в иные дни исцелял всяк недуг и всяку язю (Мф 4:23), — они обыкновенно порицали Его и лучше хотели подозревать в безбожии, именуя веельзевулом (Мк 3:22), нежели отречься от собственного своего лукавства. И хотя Спаситель так многочастно и многообразно открывал Свое Божество и всем благовествовал об Отце, тем не менее, как бы стараясь противу рожна прати (Деян 9:5), буесловя, противоречили они, только бы, по слову божественной притчи, виныища отлучитися от истины (Притч 18:1).
2) Так лукавствующие тогда и отрицающиеся Господа иудеи по справедливости стали вне законов и данного отцам обетования. И ныне иудействующие ариане, по моему мнению, в одинаковом находятся расположении с Каиафою и с тогдашними фарисеями. Примечая, что ересь их не имеет в себе ничего благовидного, придумывают предлоги, спрашивая: почему написано то, а не это? И не дивись, что теперь ухищряются они в этом, в скором времени прибегнут к поруганиям, а после сего начнут угрожать спирою и тысященачальником, в этом состоит мнимая твердость их зловерия. Отрицаясь Божия Слова, справедливо стали они скудными во всяком слове.
Поэтому, зная сие, на их вопросы не дал бы я никакого ответа, но поскольку твоя любовь изъявила желание знать, что сделано на Соборе, — то не замедлил я, но вскоре объявил, как тогда происходило дело, кратко показав, в какой мере арианская ересь лишена благочестного образа мыслей. Ариане вымышляют только пустые предлоги, и смотри сам ты, возлюбленный, не действительно ли так. Если по причине всеянного в них диаволом зломыслия твердо полагаются на то, что изобретено ими худого, то пусть оправдаются в том, за что обвинены и признаны они еретиками, и тогда уже возражают, если могут, на сделанные против них определения. Уличенный в убийстве или в прелюбодеянии, после суда не имеет права возражать на приговор судьи, почему выразился он так, а не другим образом, и это возражение не освобождает осужденного, но еще более увеличивает вину его за безрассудство и дерзость. Поэтому и они — или пусть докажут, что образ их мыслей — благочестен, потому что были они обличены, и прежде не жаловались, обвиненным же не иное что следует делать, как оправдываться, или, ежели нечиста их совесть и сами видят свое нечестие, то пусть не возражают на то, чего не знают, чтобы не понести им сугубого зла: и обвинения за нечестие, и порицания за невежество. Но лучше пусть любознательно исследуют дело, чтобы, дознав, чего не знали прежде, омыть им нечестивый свой слух струями истины и догматами благочестия. Так было и на Никейском Соборе с приверженцами Евсевиевыми.
3) Поскольку упорно стояли они в своем нечестии и покушались богоборствовать, то, хотя предлагаемое ими исполнено было злочестия, однако же собравшиеся епископы (которых было более или менее трехсот[1] ) кротко и человеколюбиво потребовали у них представить основание и благочестные доказательства на то, что они предлагали. Поскольку же, едва начав говорить, подвергались осуждению и начинали препираться между собою, то, видя великую несостоятельность своей ереси, оставались они безмолвными и молчанием своим сознавались, что стыдятся своего зловерия, а потому епископы, осудив, наконец, придуманные ими речения, вопреки им в настоящем виде изложили здравую и церковную веру. И когда это изложение подписано было всеми, — и Евсевиевы приверженцы подписались к тем речениям, на которые ныне делают они возражения, разумею же речения: от сущности, единосущный, и: Сын Божий — не тварь или произведение, и не что-либо из сотворенного, а напротив того, есть Слово, рождение от сущности Отчей. И что странно — Евсевий, епископ Кесарии Палестинской, за день отрицавшийся, а впоследствии подписавший это изложение, писал Церкви своей, утверждая, что это — вера Церкви и предание Отцов, и тем ясно показал всем, что прежде были они в заблуждении и напрасно упорствовали против истины. Ибо если и стыдился тогда употреблять сии речения и, как хотел, оправдывался пред Церковию, то в послании, не отрекшись от слов единосущный и от сущности, явным образом хочет выразить нами сказанное. И необычайное нечто случилось с ним. Как оправдывающийся, обвинял уже он ариан, что, написав: Сын не имел бытия, пока не рожден, не хотели признавать бытие Сына даже до рождения по плоти. Знает об этом и Акакий, если только и он, устрашившись нынешних обстоятельств, не станет лицемерить и не отречется от истины. Посему приложил я в конце Евсевиево послание, чтобы из него увидеть тебе неблагодарность к своим учителям этих христоборцев и еще более Акакия.
4) Поэтому не погрешают ли они, даже замышляя только противоречить столь великому и Вселенскому Собору? Не беззаконно ли поступают, осмеливаясь противиться справедливым определениям, сделанным против арианской ереси и засвидетельствованным теми самыми, которые прежде учили их нечествовать?
Если же Евсевиевы сообщники после своей подписи переменились и, как псы, возвратились на свою блевотину нечестия, то не тем ли паче прекословящие теперь достойны ненависти за то, что, жертвуя другим свободою души своей, вождями ереси пожелали иметь их именно, то есть людей, как сказал Иаков, двоедушных, неустроенных во всех путех их (1:8), которые держатся не одинакового образа мыслей, но меняются в нем так и иначе, и ныне одобряют, что говорят, через несколько же времени охуждают, что говорили, и опять хвалят, что недавно хулили. А это, по сказанному в книге «Пастырь», есть диавольское порождение и признак более корчемников, нежели учителей. Ибо вот подлинно учение и вот признак истинных учителей, как предали Отцы, — согласно между собою исповедывать одно и то же и не входить в споры ни друг с другом, ни со своими Отцами. А которые не так расположены, тех скорее можно назвать негодными, нежели истинными учителями. Посему язычники, не признающие одного и того же, но разногласящие друг с другом, не имеют истинного учения, а святые и действительные проповедники истины один с другим согласны и не разнствуют между собою. Ибо хотя и в разные времена были они, но все взаимно стремятся к одному и тому же, будучи пророками единого Бога и согласно благовествуя единое слово.
5) Чему учил Моисей, то соблюдал Авраам, а что соблюдал Авраам, то знали Ной и Енох, различая чистое и нечистое, и благоугождая Богу. И Авель стал мучеником, зная, чему научен был от Адама, тогда как Адам научен Господом, Который, пришед в кончину веков, во отметание греха (Евр 9:26), сказал: заповедь не новую даю вам, но древнюю, которую слышали сначала. А потому наученный Им блаженный апостол Павел, начертывая церковные правила, желал, чтобы и диаконы не были двоязычны (1 Тим 3:8), а тем паче епископы, делая же выговор галатам, вообще выразился так: аще кто вам благовестит паче еже приясте, анафема да будет. Якоже предрекохом, и паки глаголю, но и аще мы, или Ангел с небесе благовестит вам паче, еже приясте, анафема да будет (Гал 1:8–9). Поскольку же говорит это апостол, то и они или пусть подвергнут анафеме Евсевиевых сообщников, которые меняются в мыслях и говорят иное, нежели к чему подписались, или, если знают, что подписались они справедливо, пусть не ропщут на такой Собор. Если же ни того ни другого не делают они, то явно носятся всяким ветром и волнением и не собственными своими, но чужими увлекаются мнениями. А если они таковы, то не заслуживают вероятия и теперь, когда представляют подобные предлоги. Да перестанут же осуждать то, чего не знают, а может быть, и не умея различить, просто называют они лукавое добрым, доброе — лукавым, и горькое почитают сладким, сладкое же — горьким. И именно хотят, чтобы имело силу то, что по суду признано худым и отвергнуто, а что справедливо определено, то усиливаются оклеветать. Посему как нам не должно уже было давать в этом какой-либо отчет и отвечать на пустые их предлоги, так им надлежало не упорствовать более, но согласиться на то, к чему подписались вожди их ереси, когда знают, что происшедшая после того перемена мыслей в Евсевиевых сообщниках — подозрительна и злонамеренна. Подписаться, имея возможность сколько нибудь оправдать себя, — это подлинно показывает, как злочестива арианская ересь, ибо не подписались бы прежде, если бы не осудили ересь, и не осудили бы прежде, если бы не устыдились, со всех сторон приведенные в затруднение, почему перемена мыслей обличает упорство в нечестии.
Поэтому, как сказано, и им надлежало оставаться в покое, но поскольку сильны они в бесстыдстве и думают, может быть, что сами они в состоянии лучше тех защитить диавольское сие злочестие, то, хотя в первом писанном к тебе послании изложил я пространное на них обличение, однако же, и теперь, занявшись сими, как и теми, подвергнем подробному исследованию все, что ни говорят они. Ибо и теперь будет обнаружена вполне их не здравая, но какая-то бесовская ересь.
6) Итак, говорят они, как и те полагали и осмеливались утверждать: «Не всегда — Отец, не всегда — Сын, Сын не имел бытия, пока не рожден, но и Он пришел в бытие из не сущего, потому Бог не всегда был Отцом Сыну, когда пришел в бытие и создан Сын, тогда и Бог стал именоваться Отцем Его, потому что Слово есть тварь и произведение, и по сущности чуждо и не подобно Отцу, Сын не по естеству и не истинное Отчее Слово, не единственная и не истинная Отчая Премудрость, но, будучи тварию и одним из произведений, не в собственном смысле именуется Словом и Премудростию. Ибо и Он, подобно как и все, приведен в бытие словом, сущим в Боге, а посему Сын — и не истинный Бог».
Но я и их намерен сперва спросить о следующем: что такое вообще сын? И какое значение этого имени? Чтобы хотя бы через это могли они понять утверждаемое ими. Божественное Писание показывает нам двоякое разумение этого имени: одно, прилагаемое к тем, о которых Моисей говорит в законе: аще послушаеши гласа Господа Бога твоего, еже хранити вся заповеди Его, яже Аз заповедую тебе днесь, творити доброе и угодное пред Господем Богом твоим. Сынове есте Господа Бога вашего (Втор 13:18; 14:1). Так и Иоанн говорит в Евангелии: елицы же прияша Его, даде им область чадом Божиим быти (1:12). Другое разумение, — по которому Исаак — сын Авраамов, Иаков — сын Исааков, и патриархи — сыновья Иаковлевы. В каком же из этих разумений признавая сыном Божия Сына, слагают о Нем подобные басни? Ибо очень знаю, что в этом злочестивом учении сходятся они с Евсевиевыми сообщниками. Итак, если в первом разумении, как признают сынами и всех тех, которые за исправление нравов приобретают благодать сего наименования и приемлют область чадом Божиим быти (а это и они утверждали), то можно подумать, что Божий Сын ничем не отличен от нас и не есть единородный, потому что и Он приобрел именование сына за добродетель. Ибо, хотя, как говорят они, по предуведению, что будет таковым, наперед приемлет и вместе с бытием получает и имя, и славу имени, однако же, ничем не будет отличаться от приемлющих имя сие по совершении дел, если только в таком разумении и Он провозглашается Сыном. Так, Адам, наперед приявший благодать и вместе с бытием поставленный в раю, ничем не отличался от Еноха, который через несколько времени по рождении, благоугодив, преложен, и от апостола, который также по совершении дел восхищен был в рай, и даже от разбойника, который за исповедание свое приял обетование, что скоро будет в раю.
7) Но преследуемые в этом скажут, может быть, то же, что неоднократно уже говорили они, и были постыжаемы: «Так полагаем, что Сын имеет преимущество пред всеми иными, и единородным называется потому, что Он один получил бытие от единого Бога, все же прочее сотворено Богом чрез Сына». Кто же вложил в вас эту юродивую и новую мысль — говорить, что одного Сына непосредственно произвел один Отец, все же прочее получило бытие чрез Сына как чрез помощника? Если Богу во избежание утомления достаточно было произвести непосредственно одного Сына и не производить уже иного, то нечестиво так рассуждать о Боге, особливо слыша, что говорит Исаия: Бог вечный, Бог устроивый концы земли, не взалчет, ниже утрудится, ниже есть изобретение премудрости Его. Скорее же, Он дает алчущим крепость, и утружденных упокоевает Словом Своим (40:28–29). Если же то, что сотворено после Сына, как низкое не удостоил Бог того, чтобы Самому произвести это непосредственно, то и эта мысль — нечестива. В Боге нет кичения: Он с Иаковом нисходит в Египет и за Авраама ради Сарры вразумляет Авимелеха, с Моисеем, хотя он — человек, глаголет усты ко устом (Чис 12:8), нисходит на гору Синай, сокровенною благодатию поборает с народом Амалика. Впрочем, и это утверждая, вы лжете. Той сотворил нас, а не мы (Пс 99:3). Он Словом Своим сотворил всё, и малое, и великое. И невозможно различать тварей и говорить: это сотворено Отцом, а это — Сыном, но все сотворено единым Богом, Который, как рукою, действует Словом Своим, и о Нем все творит. И Сам Бог, давая разуметь это, сказал: вся сия рука Моя сотвори (Ис 66:2). И Павел, наученный сему, учил: Един — Бог, из Негоже вся, и един — Господь Иисус Христос, Имже вся (1 Кор 8:6). Итак, Он всегда и ныне вещает солнцу, — и восходит, заповедует облакам, — и дождят на один участок земли, а на который не дождят, тот изсыхает, и земле повелевает производить плоды, и Иеремию созидает во чреве. Если же ныне Сам творит это, то нет сомнения, что и вначале не признал Он недостойным Себя, чтобы Самому сотворить все Словом, потому что и это — части целого.
8) Если же потому, что прочие твари не могли понести на себе делания ничем не умеряемой руки Несозданного, один Сын получил бытие от единого Бога, все же прочее получило бытие чрез Сына как чрез содейственника и помощника (ибо и это написал приносивший жертвы Астерий; то же списав, Арий передал своим, и, наконец, эти безумные таким изречением, не зная его гнилости, пользуются, как тростию сокрушенною), то, если руку Божию невозможно было понести на себе сотворенному, по вашему же мнению — Сын есть единый из сотворенных, как и Он мог быть сотворен единым Богом? И если для того, чтобы пришло в бытие сотворенное, была потребность в посреднике, по вашему же мнению — Сын сотворен, то и прежде Него должен быть некто посредствующий к тому, чтобы Сын был создан. А поскольку и этот посредник есть опять тварь, то окажется, что и он для собственного своего происхождения имел нужду в другом посреднике. Но если бы кто придумал и сего другого посредника, то пусть и для него придумывает нового посредника, так что должен будет простираться в бесконечность. И таким образом, при непрестанной потребности в посреднике невозможно будет произойти ни одной твари, потому что, как говорите, ничто сотворенное не может понести на себе ничем не умеряемой руки Несозданного. Если же, усматривая эту несообразность, начнете утверждать, что Сын, будучи тварию, соделался способным к тому, чтобы получить бытие от Несозданного, то по необходимости и все прочее, будучи сотворенным, могло получить бытие непосредственно от Несозданного. Ибо, по вашему учению, и Сын, как и все это, есть тварь. И напрасно уже — рождение Слова, по вашему нечестивому и глупому измышлению, — когда и Бог имеет силу творить все непосредственно, и все получившее бытие имеет возможность понести на себе ничем не умеряемую руку Божию.
При непонятности такого их умоповреждения посмотрим еще, — не окажется ли, что это, упоминаемое нами, умствование нечестивых — неразумнее всякого другого их умствования. Один Адам получил бытие чрез Слово от единого Бога, но никто не скажет, что Адам имеет в этом еще какое- нибудь преимущество пред всеми людьми или отличается этим от людей, происшедших после него (хотя он один сотворен и образован единым Богом, мы же все рождаемся от Адама и происходим по преемству рода), как скоро и он образован из земли и, не имея прежде бытия, получил бытие впоследствии.
9) Если же кто и даст первосоздавному преимущество по тому, что удостоен он Божией руки, то пусть таковой поставляет Адамово преимущество в чести, а не в естестве, потому что Адам произошел из земли, как и все, и та же рука, которая образовала тогда Адама, и ныне, и всегда, снова образует и производит рождающихся после Адама. И это, как сказал я прежде, говорит сам Бог Иеремии: прежде неже Мне создати тя во чреве, познах тя (1:5). Да и о всех сказал: Рука Моя сотвори сия вся (Ис 66:2). И еще чрез Исаию говорит: сице глаголет Господь, избавляяй тя и создавый тя от чрева: Аз Господь совершаяй вся, распрострох небо един, и утвердих землю (44:24). И Давид, зная это, воспевал: Руце Твои сотвористе мя и создасте мя (Пс 118:73). Ту же имеет мысль и тот, кто говорит у Исаии: тако глаголет Господь, создавый мя от чрева раба Себе (49:5). Итак, Адам ничем не отличается от нас по естеству, хотя предшествует нам по времени, как скоро и все мы производимся и созидаемся той же рукой.
Поэтому, если вы, ариане, так мудрствуете и о Сыне Божием, а именно, что и Он таким же образом произошел и получил бытие, то, по вашему учению, ничем не будет Он отличаться от других тварей по естеству, как скоро не имел Он бытия, но получил оное, и за добродетель сообщена Ему при создании благодать имени. Ибо и Он, как утверждаете, есть один из тех, о которых Дух говорит в псалмах: Той рече, и быша: Той повеле, и создашася (32:9). Посему кому же повелел Бог, чтобы и Сын был создан? Ибо Словом должен быть тот, кому повелевает Бог и кем созидаются твари. Но вы не можете указать иного Слова, кроме отрицаемого вами, если не придумаете опять какой-либо догадки.
Да, говорят, мы нашли ее (так, слышал я, однажды утверждали Евсевиевы сообщники) и думаем, что Сын Божий потому имеет преимущество перед другими и называется единородным, что Он один — причастник Отца, все же прочее — причастно Сына. Так утрудились уже они, превращая и меняя слова, как цвет. Однако же будет доказано, что и в этом они — то же, что от земли тщесловующие (Ис 8:19) и, как в тине, погрязающие в своих догадках.
10) Если бы Он именовался Сыном Божиим, а мы назывались сынами Сына, то был бы вероятен их вымысл. Если же и мы называемся сынами того Бога, Которого и Он есть Сын, то явно, что и мы причастники Отца, Который говорит: сыны родих и возвысих (Ис 1:2). Ибо если бы не были мы причастниками Его, то не сказал бы: родих. Если же он родил, то не иной кто, но Он есть наш Отец. И нет в этом важности, — что Сын имеет более и прежде получил бытие, а мы имеем менее и получили бытие впоследствии, — как скоро все мы причастники одного и того же и называемся сынами того же Отца. Иметь больше и меньше — не показывает инакового естества, потому что каждому дается это за преспеяние в добродетели, и один поставляется над десятью, а другой — над пятью городами (Лк 19:17–19); одни посаждаются на двунадесяти престолех, судяще обеманадесяте коленом Израилевым (22:30), а другие слышат: приидите благословеннии Отца Моего (Мф 25:34), и: добре, рабе благий и верный (21). Мудрствуя подобным образом, справедливо представляют они, что Бог — не от вечности Отец такого Сына, и что не от вечности — такой Сын, а напротив того, сотворен из не сущего и не имел бытия, пока не был рожден, ибо такой сын — инаков с истинным Сыном Божиим. Но поскольку и им даже непозволительно сказать сего, и мудрование это — свойственно более саддукеям и Самосатскому, то остается уже утверждать, что Сын Божий именуется Сыном в другом смысле, а именно, в каком Исаак есть сын Авраамов. Кто рождается от чьего-либо естества, а не отвне приобретается, того природа признает сыном: и таково значение сего имени. Ужели же рождение Сына — подобострастно человеческому рождению (может быть, желают они в неведении своем сделать и это возражение по примеру упомянутых выше)? Нимало. Бог не то же, что человек, потому что и люди не то же, что Бог; люди созданы из вещества, и из вещества удобостраждущего, а Бог — невеществен и бесплотен. Если же о Боге и о людях употребляются иногда в Божественных Писаниях одни и те же изречения, то, как повелел Павел, от людей прозорливых требуется — внимать чтению (1 Тим 4:13) и таким образом различать и распознавать написанное в каждом случае сообразно со свойством обозначаемого и не смешивать смыслов: Божия не представлять по-человечески и о человеческом никогда не рассуждать, как о Божием. Ибо это значит мешать вино с водою (см. Ис 1:22) и на жертвенник Божественный ввергать огнь чуждый.
11) Бог творит, и о людях говорится, что они творят, Бог есть Сый, и о людях говорится, что они имеют бытие, и имеют, получив его от Бога. Но так ли творит Бог, как люди? Или так ли принадлежит Богу бытие, как человеку? Да не будет сего, иначе принимаем изречения эти о Боге, и иначе понимаем их о людях. Бог творит, нарицая не сущая яко сущая (Рим 4:17), и ни в чем не имея для сего нужды, а люди обрабатывают готовое вещество, предварительно познание для совершения дела испросив и прияв от Бога, все создавшего собственным Словом Своим. И еще: люди не могут иметь бытия сами собою, ограничены бывают местом и поддерживаются Божиим Словом; Бог же Сам Собою имеет бытие, все объемлет и ничем не объемлется, Он во всем пребывает Своею благостию и могуществом, и также вне всего собственным Своим естеством. Посему как не тем образом творят люди, каким творит Бог, и не так имеют бытие люди, как имеет Бог, так иначе происходит человеческое рождение, и иначе рождается Сын от Отца. Человеческие порождения суть как бы части рождающих, потому что само естество тел есть не какое-либо простое, но текучее и слагающееся из частей; люди, рождая, из себя источают, и в них также притекает вносимое с пищею; по этой причине люди со временем делаются отцами многих чад. А Бог не делится на части; Он — неделимо и бесстрастно Отец Сыну. В Бесплотном нет истечения; в Него не бывает и притечения, как случается это с людьми, но, будучи прост по естеству, Он — Отец единого и единственного Сына. Потому и Сын — единороден, и един есть в лоне Отчи (Ин 1:18). А что Он один — от Отца — это показывает Отец, говоря: сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих (Мф 3:17). Он есть Слово Отчее, в Котором можно представлять себе бесстрастие и неделимость Отца, потому что не только Божие, но и человеческое слово рождается не страдательно и не через деление на части. Посему и седит Он одесную Отца как Слово, ибо где — Отец, там — и Слово Его: а мы предстоим судимые Им, как твари. Он достопоклоняем, потому что есть Сын достопоклоняемого Отца, а мы поклоняемся Ему, исповедуя Его Господом и Богом, потому что мы — твари и инаковы с Ним.
12) Поскольку же это действительно так, то пусть наконец желающий из них вникнет, и сделается кто-нибудь их вразумителем: позволительно ли назвать происшедшим из ничего то, что — от Бога и есть собственное Его рождение? Или есть ли основание, чтобы даже пришло кому хотя на мысль, будто бы то, что — от Бога, случайно в Боге, почему и ты осмелился бы сказать, что Сын — не от вечности? Рождение Сына превышает и превосходит человеческие представления еще и в следующем: мы делаемся отцами своих чад по времени, потому что и сами, не имев прежде бытия, впоследствии пришли в бытие; Бог же, всегда сущий, всегда Отец Сыну.
И в рождении человеческом удостоверяет сходство рождающих и рождаемых, но поскольку никто же знает Сына, токмо Отец, ни Отца кто знает, токмо Сын, и емуже аще Сын откроет (Мф 11:27), то святые, которым открыл это Сын, сообщили нам некоторый образ, заимствованный из видимого, говоря: Иже сый сияние славы и образ ипостаси Его (Евр 1:3), и еще: яко у Тебе источник живота, во свете Твоем узрим свет (Пс 35:10). И укоряющее Израиля слово говорит: оставил еси источника премудрости (Вар 3:12), и Сам Источник вещает: Мене оставиша источника воды живы (Иер 2:13). Хотя подобие — мало и крайне слабо к изображению желаемого, однако же, и из него можно уразуметь преимущество пред естеством человеческим и не почитать уже равными наше рождение и рождение Сына. Ибо кто может даже и помыслить, будто бы сияния когда-либо не было, чтобы осмелиться тебе сказать, что Сын — не от вечности или что Сын не имел бытия, пока не рожден? Или кто в состоянии отделить сияние от солнца или источник представить когда-либо лишенным жизни, чтобы тебе в безумии своем сказать: из не сущего приходит в бытие Сын, Который говорит: Аз есмь живот (Ин 14:6), или чужд Отчей сущности — Тот, Кто говорит: видевый Мене, виде Отца (9)? Святые, желая, чтобы так разумели мы, такие сообщили и подобия. И когда в Писании имеем такие образы, — будет нелепо и крайне нечестиво — составлять нам понятие о Господе по иным образам, которых нет в Писании и которые не имеют в себе никакого благочестивого смысла.
13) Посему пусть наконец скажут: откуда научившись, или по чьему преданию начали они придумывать подобное о Спасителе? Говорят: читали мы в Притчах: Господь созда мя начало путей Своих в дела Своя (8:22). Кажется, и Евсевиевы сообщники говорили это. И ты в письме своем выразил, что и твои противники, хотя осуждены были низложенные многими доводами, однако же, ссылаясь во всех случаях на это изречение, продолжали утверждать, что Сын есть одно из творений, и сопричисляли Его к получившим бытие тварям. Но, по моему мнению, и этого изречения не уразумели они хорошо, потому что имеет оно благочестивый и самый правильный смысл, и если бы уразумели они его, то не похулили бы Господа славы. Пусть сличат они с этим изречением сказанное прежде, тогда увидят великую разность между тем и другим. Кто, имея правильный смысл, не усмотрит, что созидаемое и творимое — вне творящего, а Сын, как показало предшествующее изречению Слово, не вне рождающего Отца, но от Него? И человек — дом созидает, а сына рождает, и никто не скажет наоборот, что дом и корабль рождается строителем, а сын созидается и творится им. Никто не признает также дома образом созидающего, а сына — неподобным рождающему; напротив же того, всякий согласится, что сын есть отчий образ, а дом — произведение искусства, если только имеет он здравый смысл и не вышел из ума. И Божественное Писание, конечно, лучше всякого зная природу каждой вещи, о созидаемых вещах говорит чрез Моисея: в начале сотвори Бог небо и землю (Быт 1:1), о Сыне же представляет говорящим не кого иного, но Самого Отца: из чрева прежде денницы родих Тя (Пс 109:3), и еще: Сын Мой еси Ты Аз днесь родих Тя (2:7). И Господь Сам о Себе говорит в Притчах: прежде же всех холмов раждает Мя (8:25). О том, что пришло в бытие и сотворено, говорит Иоанн: вся Тем быша (Ин 1:3), благовествуя же о Господе, сказует: единородный Сын, сый в лоне Отчи, Той исповеда (18). Итак, если — Сын, то — не тварь; если же — тварь, то — не Сын. Ибо великая разность между тем и другим, и один и тот же не может быть Сыном и тварию; иначе надлежало бы признать, что сущность его и от Бога, и вне Бога.
14) Ужели же напрасно написано это изречение? И это жужжат они так же нам в уши, как — стадо комаров. Нет, не напрасно, но по крайней необходимости написано это. Ибо говорится, что создан, но — когда стал человеком, потому что это — свойственно человеку. А что этот смысл заключается в тех словах, — это совершенно найдет, кто читает без нерадения, а напротив того, входит в исследование — и времени, и лиц, и потребности написанного, и таким образом разбирает и уразумевает прочитанное. Так найдет указываемое изречением время и узнает, что Господь, всегда сый, впоследствии, при скончании веков стал человеком, и будучи Сыном Божиим, соделался и сыном человеческим. Уразумеет и потребность, а именно, что, желая упразднить нашу смерть, восприял на Себя тело от Девы Марии, да, принесши оное за всех в жертву Отцу, избавит всех нас, елицы страхом смерти чрез все житие повинни бехом работе (Евр 2:15). О лице же, хотя оно есть лицо Спасителя, тогда уже говорится, когда, приняв на Себя тело, говорит о Себе: Господь созда Мя начало путей Своих в дела Своя (Притч 8:22). Ибо как истинному Сыну Божию совершенно приличествует вечное бытие и бытие в лоне Отца, так соделавшемуся человеком прилично выражение: Господь созда Мя. Ибо тогда говорится уже о Нем, что Он и алкал, и жаждал, и спрашивал, — где лежит Лазарь, и пострадал, и воскрес. И как слыша, что Он — Господь, и Бог, и Свет истинный, представляем Его сущим от Отца, так слыша: созда, и раб, и пострадал, справедливо будет не приписывать этого Божеству, потому что Божеству это не свойственно, но относить к плоти, которую понес Он на Себе ради нас, потому что ей это свойственно, и сама плоть принадлежит не кому-либо иному, но Слову. А если кто пожелает узнать, какая от этого польза, то найдет и это, ибо Слово плоть бысть (Ин 1:14), чтобы и плоть принесена была за всех, и мы, причастившись Духа Его, могли быть обожены, чего не достигли бы мы иначе, если бы не облекся Он в наше тварное тело. Ибо таким образом стали мы уже именоваться людьми Божиими и человеками о Христе. Но как мы, прияв Духа, не теряем собственной своей сущности, так и Господь, став ради нас человеком и понесши на Себе тело, тем не менее, пребыл Богом, потому что не умалил Себя облечением в тело, а напротив того, и его обожил и соделал бессмертным.
15) И этого достаточно, чтобы предать позору арианскую ересь, потому что нечестивые, как даровал Господь, обличены собственными их словами. Но теперь и мы выступим вперед и потребуем у них ответа. Ибо благовременно — выслушать им вопросы от нас, когда пришли в затрудненис в своих умствованиях. Может быть, хоть этим пристыженные, обратят взор туда, откуда низпали эти злонамеренные.
О Сыне Божием, как сказали прежде, знаем из Божественных Писаний, что Он есть Слово и Премудрость Отчая, ибо апостол говорит: Христос Божия сила и Божия премудрость (1 Кор 1:24), а Иоанн, сказав: и Слово плоть бысть, вскоре присовокупил: и видехом славу Его, славу яко единороднаго от Отца, исполнь благодати и истины (1:14), то есть поскольку Слово есть единородный Сын, то этим Словом и Премудростью сотворены небо и земля, и все, что на них. А что источник этой премудрости есть Бог, — это узнаем из книги Варуха, где обвиняется Израиль, — что оставил источника премудрости (3:12). Посему, если отрицаются от написанного, то, став с сего времени чуждыми самого имени, в собственном смысле могут получить от всех наименование безбожных и христоборцев, потому что и сами себя так наименовали. Если же исповедуют вместе с нами, что глаголы Писания — богодухновенны, то пусть осмелятся сказать явно то, что думают втайне, а именно, что Бог был некогда без Слова и без Премудрости; пусть подтвердят в своем безумии: «Было, когда Сын не был, Христос не был, пока не родился», пусть еще объявят, что Источник не из себя породил Премудрость, но приобрел ее совне, чтобы смело им сказать: «Из не сущего произошел Сын», ибо это показывает уже в Нем не источник, но какой-то ров, как бы совне приявший в себя воду и восхитивший себе наименование источника.
16) Какого же исполнено это нечестия, — не усомнится, думаю, всякий имеющий хотя бы малое чувство. Поскольку же они втайне разглашают, что Слово и Премудрость суть наименования только Сына, то необходимо спросить их: если это — наименования только Сына, то сам Он инаков будет с ними? И если Он — совершеннее именований, то неблагочестно совершеннейшее обозначать менее совершенным. Если же Он — ниже имен, то, конечно, есть причина наименованию от совершеннейшего; это же означает опять Его преуспеяние, а такая мысль — не менее прежней нечестива. Ибо о Том, Кто — во Отце и в Ком — Отец, Кто говорит о Себе: Аз и Отец едино есма (Ин 10:30), и Кого видевый виде Отца (14:9), — сказать, что Он усовершается от чего-либо внешнего, будет выше всякого безумия. Но у лишенных этой опоры и, подобно Евсевиевым сообщникам, приведенных в великое затруднение, остается наконец то, что Арий, как бы в новом недоумении, баснословит в своих песнях и в своей «Талии»[2] : «Многие словеса изрекает Бог, которое же из них называем мы Сыном и единородным Словом Отца?» О несмысленные, и скорее всё, только не христиане! Во-первых, говоря подобным образом о Боге, едва не человеком представляют себе Бога, Который так говорит и заменяет прежние слова новыми, как будто единого Слова от Бога недостаточно к совершению всего творения по воле Отца и к промышлению о всем. Изречение Им многих словес показывало бы немощность всех Его словес, потому что каждое дает еще место потребности другого; употребление же Богом единого Слова (как и действительно Оно — одно) показывает и Божие могущество, и совершенство Слова, Которое — от Бога, и благочестивое разумение так мудрствующих.
17) О, если бы и они, хотя бы вследствие того, что сами говорят теперь, пожелали исповедать истину! Если однажды соглашаются, что Бог произносит слова, то, конечно, признают Его Отцом. А зная это, пусть вникнут, что, не соглашаясь признать единого Божия Слова, представляют Бога Отцом многих. Не хотят они отрицать, что несомненно есть Божие Слово, но не исповедуют того, что Слово есть Божий Сын, а это есть неведение истины и неопытность в Божественных Писаниях. Если Бог несомненно есть Отец Слова, то почему рожденный — не Сын? И опять, кто же был бы Сыном Божиим, кроме Слова Его? Слов не много, чтобы не быть не достаточным каждому, но одно — Слово, чтобы Ему одному быть совершенным. Одно — Слово, потому что един — Бог, и один должен быть Его образ, который есть Сын.
Сын Божий, как из самого Писания можно видеть, есть Божие Слово, и Премудрость, и образ, и рука, и Сила, потому что одно — Божие рождение, все же это суть признаки рождения от Отца. Произносишь ли слово Сын, этим выражаешь, что Он — от Отца по естеству. Составляешь ли в себе понятие: Слово? Опять представляешь бытие от Отца и нераздельность с Отцом. И нарицая Премудростию, тем не менее, имеешь опять в мысли не происхождение совне, но бытие от Отца и во Отце. Именуешь ли Силою и рукою? Опять обозначаешь этим собственную принадлежность сущности. И говоря: образ, возвещаешь Сына, ибо что было бы подобно Богу, кроме рожденного от Бога? Без сомнения, что сотворено чрез Слово, то основано Премудростию, и что основано в премудрости, все то совершено рукою и получило бытие чрез Сына. И в этом уверяемся не внешними свидетельствами, но из Писаний. Сам Бог говорит чрез пророка Исаию: Рука Моя основа землю, и десница Моя утверди небо (48:13); и еще: и под сению руки Моея покрыю тя, еюже поставих небо и основах землю (51:16). Давид же, познав сие и ведая, что рука эта есть Премудрость, воспел: вся премудростию сотворил еси: исполнися земля твари Твоея (Пс 103:24), как и Соломон, прияв ведение от Бога, сказал: Бог премудростию основа землю (Притч 3:19). А Иоанн, зная, что рука и Премудрость есть Слово, благовествовал: в начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Сей бе искони к Богу. Вся Тем быша, и без Него ничтоже бысть (Ин 1:1–3). И апостол, усматривая, что рука, Премудрость, Слово есть Сам Сын, говорит: многочастне и многообразне древле Бог, глаголавый отцем во пророцех, в последок дний сих глагола нам в Сыне, Егоже положи наследника всем, Имже и веки сотвори (Евр 1:1–2); и еще: един Господь Иисус Христос, Имже вся, и мы Тем (1 Кор 8:6). И опять, зная, что Слово, Премудрость, Сын есть образ Отца, говорит в послании к Колоссянам: благодаряще Бога и Отца призвавшаго нас в причастие наследия святых во свете, Иже избави нас от власти темныя, и престави в царство Сына любве Своея, о Немже имамы избавление, оставление грехов. Иже есть образ Бога невидимаго, перворожден всея твари, яко Тем создана быша всяческая, яже на небеси, и яже на земли, видимая и невидимая, аще престоли, аще господствия, аще начала, аще власти: всяческая Тем и о Нем создашася: и Той есть прежде всех, и всяческая в Нем состоятся (1:12–17). Все создано как Словом, так и в Слове, потому что Оно есть образ. Кто такую мысль имеет о Господе, тот не преткнется о камень претыкания (Рим 9:32), но пойдет скорее к озарению пред светом истины, ибо таково действительно — мудрствование истины, хотя бы надрывались от упорства эти (люди), ни Бога не чествующие, ни стыдящиеся, когда обличают их доводами.
18) Евсевиевы сообщники, так допрошенные многими, осудив тогда сами себя, как сказал я выше, подписались и, раскаявшись, умолкли и удалились. Но поскольку нынешние еретики, величаясь злочестием и в омрачении кружась около истины, одно только имеют намерение — обвинять Собор, то пусть скажут нам, из каких писаний научившись или от кого из святых услышав, собрали они себе изречения — из не сущего, и: не был, пока не рожден; было, когда Он не был; изменяемость, преждебытие, волею, — какие употребляют они, издеваясь над Господом?
Блаженный Павел в послании к Евреям говорит: верою разумеваем совершитися веком глаголом Божиим, во еже от неявляемых видимым быти (11:3); но у Слова нет ничего общего с веками, потому что Оно предваряет бытием Своим веки, и Им веки получили бытие. И в книге «Пастырь» (потому что и на эту книгу, хотя нет ее в каноне, ссылаются они) написано: «Прежде всего веруй, что един есть Бог, Который все сотворил и совершил, и из не сущего привел всё в бытие». Но это опять нимало не относится к Сыну, ибо книга говорит обо всем том, что Им приведено в бытие и с чем Он инаков, потому что Зиждителя невозможно причислять к Его произведениям, разве какой несмысленный станет утверждать, что и зодчий есть одно и то же с произведенными им зданиями. Итак, почему же, сами к утверждению нечестия изобретая речения, каких нет в Писании, обвиняют тех, которые речениями, не из Писания взятыми, утверждают благочестие? Нечествовать запрещено во всяком случае, хотя бы покушался кто облечь это испещренными словами и правдоподобными умствованиями, а благочествовать у всех признается делом святым, хотя бы употреблял кто странные речения, если только предлагающий их имеет благочестивую мысль и хочет этими речениями благочестиво выразить, чтó у него в мысли. Так и тогда и ныне доказано словом, что упомянутые выше низкие речения христоборцев исполнены всякого нечестия.
А в том, что написано и определено против них на Соборе, если кто исследует тщательно, без сомнения, найдет заключающуюся истину, особливо же вопросив с любознательностью, услышит он и основательный предлог к употреблению таковых речений. Ибо предлог этот есть следующий.
19) Поскольку Собору было угодно вывести из употребления внесенные арианским злочестием речения, написать же признаваемые всеми выражения из Писаний, а именно, что Сын — не из не сущего, но — от Бога, что Он есть Слово и Премудрость, не тварь, не произведение, но собственное рождение от Отца; Евсевиевы же сообщники, увлекаемые долговременным своим зловерием, хотели настоять, что речение от Бога есть общее и нам и Божию Слову, и Слово в этом не различествует от нас, по написанному: Един Бог, из Негоже вся (1 Кор 8:6), и еще: древняя мимоидоша, се быша вся нова, всяческая же от Бога (2 Кор 5:17–18), то Отцы, усмотрев их коварство и злокозненность нечестия, вынуждены были, наконец, яснее выразить речение: от Бога и написать, что Сын — от Божией сущности, чтобы не почел кто речения: от Бога общим и равно принадлежащим и Сыну и тварям, но всякий веровал, что все прочее есть тварь, одно же Слово — от Отца. Ибо, хотя сказано, что все — от Бога, однако же, говорится это в инаковом смысле, нежели о каком — от Бога Сын. Что касается до тварей, — поскольку существуют они не без причины и приходят в бытие не самопроизвольно и не случайно, как объясняют их происхождение из сцепления атомов и однородностей, или, как некоторые из еретиков, именуют иного зиждителя, или, как другие опять говорят, что создано все какими-то ангелами, напротив же того, как есть Бог, так Им чрез Слово и все из не существовавшего прежде приведено в бытие, то посему говорится, что тварь — от Бога. А поскольку Слово — не тварь, то говорится о Нем, что Оно одно — от Отца, и признаком такового разумения — то, что Сын — от сущности Отчей, ибо сие не свойственно ничему сотворенному. Да и Павел, сказав, что все — от Бога, тотчас присовокупил: и един Господь Иисус Христос, Имже вся (1 Кор 8:6), чтобы показать всякому, что Сын отличен от всего сотворенного Богом, потому что сотворенное от Бога сотворено чрез Сына, и Павел сказал это по той причине, что творение совершено Богом, а не потому, что и всё так же — от Отца, как и Сын. Ибо все созданное не то же, что — Сын, и Слово не есть одна из тварей, но Господь и Создатель всего. Посему-то и святой Собор выразил яснее, что Слово — от сущности Отчей во уверение, что Слово — инаково с природою сотворенных вещей, одно есть истинно от Бога, и чтобы нечестивым не оставалось более предлога к обольщению. Итак, вот причина, почему написано: от сущности.
20) Епископы говорили еще, что должно написать: Слово есть истинная сила и образ Отца, что Оно — подобно Отцу во всем, не отлично от Него, непреложно, всегда нераздельно и в Нем пребывает, ибо Слово никогда не было лишено бытия, но всегда имело его, вечно пребывая у Отца, как сияние света. Евсевиевы же приверженцы, хотя терпели это, не смея противоречить от стыда, потому что были уже обличены, однако же, стало заметно, что они друг другу шептали и подавали знаки глазами, будто бы слова: подобно, всегда, и имя: сила, также: в Нем, — суть опять общие и нам и Сыну. И им никакой нет трудности согласиться с нами. Таково слово: подобно, потому что употреблено в Писании о нас: человек есть образ и слава Божия (1 Кор 11:7). Таково же и слово: всегда, потому что написано: присно бо мы живии (2 Кор 4:11), и слово: в Нем: о Нем бо живем, и движемся, и есмы (Деян 17:28); и слово: непреложно, потому что написано: ничто не разлучит нас от любви Христовой (см. Рим 8:35). Что же касается до слова: сила, то и гусеница и мшица называются силою, и силою великою (Иоил 2:25), неоднократно же и о людях писано, как например: изыде вся сила Господня из земли Египетския (Исх 12:41), а есть и иные, небесные силы, ибо сказано: Господь сил с нами, заступник наш Бог Иаковль (Пс 45:8). Подобное сему писал, научившись у них, Астерий, называемый софистом, а прежде него, как сказано, научившийся сему Арий. Посему епископы, и в этом усмотрев их лицемерие и то, что по написанному лесть есть в сердцах нечестивых кующих злая (Притч 12:20), и сами были вынуждены вновь извлечь смысл из Писаний, и что сказали прежде, то же опять раскрыть и написать яснее, а именно, что Сын — единосущен Отцу, в обозначение того, что Сын не только подобен Отцу, но есть от Отца тождественный с Ним по подобию, и в показание, что подобие и непреложность Сына — инаковы с тем, что у нас называется уподоблением, какового достигаем мы вследствие добродетели через соблюдение заповедей. Подобные между собою тела могут быть разлучены и находиться вдали одно от другого; таковы, например, сыны человеческие и родившие их, как написано об Адаме и рожденном им Сифе, что Сиф был подобен Адаму по виду его (см. Быт 5:3). Поскольку же рождение Сына от Отца — инаково с естеством человеческим, и Сын не только подобен, но и неотделим от сущности Отчей, Сын и Отец едино суть, — как сказал Сам Сын (ср. Ин 10:30), Слово — всегда во Отце и Отец — в Слове, как неразлучны сияние и свет (ибо это и выражается этим речением), то посему Собор, представляя себе это, прекрасно написал: единосущен, чтобы низложить злонравие еретиков и показать, что Слово — инаково с вещами сотворенными; и, написав это, тотчас присовокупил: «А кто говорит, чго Сын Божий — из не сущего, или — есть тварь, или — изменяем, или — произведение, или — от иной сущности, тех предает анафеме Святая и Вселенская Церковь». Сказав же это, Отцы ясно выразили, что речения от сущности и единосущный служат к искоренению введенных нечестием слов, каковы суть: тварь и произведение, созидаемый, изменяемый; не был, пока не рожден; ибо кто так мудрствует, тот прекословит Собору, а кто не мудрствует по Ариеву, тот необходимо мудрствует и разумеет, как Собор, ясно усматривая, какое отношение сияния к свету, и отсюда заимствуя образ истины.
21) Итак, если и они представляют в предлог новость речений, то пусть вникнут в ту мысль, с какою написал так Собор, предавая анафеме то, что действительно анафематствовал Собор, и потом уже, если могут, порицают выражения. Но верно знаю, что, вникнув в мысль Собора, несомненно примут и речения, выражающие мысль. А если захотят осуждать и мысль, то всякому покажут, что напрасно говорят о речениях и только вымышляют для себя побуждения к нечестию. Итак, вот причина к введению подобных речений. Если же ропщут еще на то, что речения эти взяты не из Писания, то после этого сами пусть будут изринуты как пустословящие и не здравые умом и себя самих осуждают в том, что первые подали к этому предлог, когда начали богоборствовать, употребляя слова, взятые не из Писания.
Но впрочем, если кто любознателен, то пусть узнает, что, хотя речений этих и нет в Писаниях, однако же, как сказано прежде, заключающаяся в них мысль взята из Писания, и когда произносятся они, выражают эту мысль для тех, у кого слух всецело устремлен к благочестию. Это можно как тебе приметить, так и им понять при всем их невежестве. Было перед этим доказано, и действительно должно сему веровать, что Слово — от Отца и есть единственное, собственное по естеству Его рождение. Ибо от кого иного представит кто себе Сына, Который есть Премудрость и Слово, Имже вся быша, как — не от Самого Бога? Впрочем, этому научены мы и из Писаний. Отец говорит через Давида: отрыгну сердце Мое Слово благо (Пс 44:2); и: из чрева прежде денницы родих Тя (109:3); и Сын объясняет о Себе иудеям: аще Бог Отец ваш бы был, любили бысте убо Мене, Аз бо от Отца изыдох (Ин 8:42); и еще: не яко Отца видел есть кто, токмо Сый от Бога, Сей виде Отца (6:46). И сказать: Аз и Отец едино есма (10:30), и: Аз во Отце, и Отец во Мне (14:10), то же значит, что сказать: Я — от Отца и неотделим от Него. И Иоанн, говоря: единородный Сын, сый в лоне Отчи, Той исповеда (1:18), изрек это, научившись у Спасителя. Ибо что иное обозначается словом в лоне, как не преискреннее рождение Сына от Отца?
22) Посему, если кто думает, что Бог — сложен, так что в сущности Своей имеет что-то случайное или внешнюю какую- то оболочку и ею закрывается, или что окрест Его есть нечто восполняющее Его сущность, почему, произнося слово: Бог, или именуя Его Отцом, обозначаем не саму невидимую и непостижимую Его сущность, но что-то окрест ее, то пусть порицают Собор, который написал, что Сын — от сущности Божией, но пусть также поймут, что, разумея так, произносят две хулы, потому что вводят какого-то телесного Бога и лживо проповедуют, что Господь есть Сын не Самого Отца, но того, что окрест Его. Если же Бог есть нечто простое (как это и действительно), то явно, что, произнося слово: Бог, и именуя Его Отцом, не что-либо окрест Его именуем, но означаем саму Его сущность. Ибо, хотя и невозможно постигнуть, что такое сущность Божия, однако же, при одном представлении, что Бог есть, так как и Писание обозначает Его этими же наименованиями, и мы, желая обозначить не кого-либо иного, но Его Самого, именуем Его Богом, и Отцом, и Господом. Посему, когда говорят: Аз есмь сый (Исх 3:14), и: Аз есмь Господь Бог (20:2), и как скоро Писание где-либо говорит: Бог, — разумеем мы не иное что, но обозначаемую тем саму непостижимую Его сущность, и то, чтó есть тот, о ком говорится. Посему пусть никто не смущается, слыша, что Сын Божий — от сущности Божией, но пусть лучше согласится с Отцами, которые, очистив смысл яснее, как бы равнозначительно выражению: от Бога, написали: от сущности, ибо тождественным почли сказать ли: Слово — от Бога, или сказать: Слово — от сущности Божией, потому что и Слово Бог, как сказал я прежде, обозначает не иное что, но сущность Божия существа. Итак, если Слово от Бога не как истинный по естеству Сын от Отца, но как твари вследствие создания, и о Нем, как и о всем, говорится, что Оно — от Бога, то Слово — не от сущности Отчей, и Сам Сын есть Сын не по сущности, но за добродетель, подобно нам, по благодати именуемым сынами. Если же Слово — единственно от Бога, как истинный Сын (что и действительно так), то справедливо будет сказать, что Сын — от сущности Божией.
23) И образ света и сияния подает такую же мысль. Святые не сказали, что Слово относится к Отцу, подобно огню, возжигаемому теплотою солнечною, который обыкновенно и погасает опять, ибо это было бы делом внешним и произведением Творящего. Напротив того, все благовествовали, что Слово есть сияние, чтобы объяснить бытие собственно от сущности, и неотдельность и единство с Отцом. И таким образом сохранится и то, что Сын истинно непреложен и неизменен, ибо иначе будет ли таковым, если Он — несобственное рождение Отчей сущности? Так как и в этом необходимо сохранить Ему тождество с Отцом Своим. Поскольку же учение это оказалось столь благочестивым, то христоборцам не следует смущаться словом: единосущный, потому что и это речение имеет здравый смысл и твердое доказательство. Ибо, если говорим, что Слово — от сущности Божией (пусть это речение признано уже будет и ими), что означается им, как не истина и вечность сущности, от которой и рождено Слово? Оно — не инородно, иначе к сущности Отца примешивается чуждое и неподобное. Оно — не по внешности только подобно, иначе в ином или и в целом окажется иносущным, как блестящая медь и золото, серебро и олово. Эти вещи — одна другой чужды и разнородны и разделены между собою и естеством и силою; медь не состоит в свойстве с золотом; вяхирь родится не от голубя. Хотя почитаются они подобными, однако же, иносущны между собою. Посему, если и Сын — в таком же отношении, то будет, как и мы, тварию, а не единосущным. А ежели Сын есть Слово, Премудрость, образ Отца, сияние, то по справедливости будет единосущен. Если же не доказано, что Сын — не от Бога и есть только инородное и иносущное орудие, то Собор написал прекрасно и уразумел правильно.
24) Да будет также изъято отсюда всякое телесное помышление; став выше всех чувственных представлений, чистым разумением и единым умом будем представлять себе искреннее общение Сына с Отцом, свойств Слова с Богом, неразличимое подобие сияния с светом. Как рождение, как Сын, и называется таким, и действительно таков, не по-человечески, но как прилично Богу. Таким же образом, слыша речение: единосущный, не будем, ниспадая до человеческих чувственных представлений, помышлять о дроблениях и делениях Божества, но как составившие себе понятие о бесплотном не станем делить единства естества и тождества света. Ибо в этом свойствó Сына с Отцом, и этим доказывается, что Бог истинно есть Отец Слова. Для сего опять необходим этот образ света и сияния. Кто осмелится сказать, что сияние — чуждо и не подобно солнцу? Или лучше: кто, всматриваясь в такое отношение сияния к солнцу и в тождество света, не скажет смело, что свет и сияние подлинно суть одно, и свет оказывается в сиянии, и сияние имеет бытие в солнце, так что, кто видит одно, тот усматривает и другое? Таковое же единство и естественное свойство как назовут верующие и правильно видящие, не единосущным ли рождением? Божие рождение, ему свойственным и приличным образом, может ли кто представлять чем иным, а не Словом, не Премудростию, не Силою, которую назвать чуждою Отцу — незаконно, и даже в мыслях вообразить не вечно пребывающею у Отца — непозволительно. Ибо этим Рождением Отец все сотворил и чрез Него о всем милосердствует, на все простирая Свое промышление. А таким образом Сын и Отец, как сказано, едино суть.
Разве зломысленные еще осмелятся и скажут, что инакова — сущность Слова, и инаков — свет, сущий в Нем от Отца, чтобы свет, сущий в Сыне, был едино с Отцом, а Сам Сын, как тварь, по сущности чужд был Отцу. Но это в полном смысле есть мудрование Каиафы и Самосатского; Церковь отвергла оное, они же прикрывают теперь; почему и сами, отпав от истины, объявлены еретиками. Ибо, если Сын — совершенно причастен света, который от Отца, то почему же лучше — Самому Ему не быть тем, чего должен быть причастен, чтобы между Ним и Отцом не находилось ничего среднего? В противном же случае не будет доказано, что все получило бытие чрез Сына, а не чрез то, чего Сам Сын причастен. Если же Сын есть Слово, Отчая Премудрость, в Нем Отец открывается, познается и зиждет, без Него же Отец не творит ничего, то явно, что Он есть сущее от Отца, потому что причастно Его — все сотворенное, причастное Святого Духа. А в таком случае будет Он не из не сущего и вовсе не тварь, но, что всего вернее, собственное рождение от Отца, как сияние от света.
25) Итак, собравшиеся в Никее Отцы, имея эту мысль, написали и такие речения. А что не сами от себя изобретя, выдумали их (ибо и это ставят им в вину), напротив же того, изрекли их, заимствовав из древних времен, у своих предшественников, — докажем и это, чтобы у противников не оставалось и такого предлога.
Итак, знайте, христоборные ариане, что Феогност, муж ученый, не отказался употребить выражение: от сущности. Ибо во второй книге «Ипотипосов», пиша о Сыне, сказал так: «Сущность Сына не есть какая-либо совне обретенная и не введена из не сущего, но рождена от Отчей сущности, как сияние света, как пар воды. Ибо сияние и пар — не само солнце и не сама вода, но и не чужды им. Но от излияния Отчей сущности сущность Отчая не потерпела деления. Как солнце, пребывая тем же, не умаляется от изливаемых им лучей, так сущность Отца не потерпела изменения, имея образом своим Сына». Так выразился Феогност, в виде состязания подвергнув это прежде исследованию, а впоследствии предложив свое мнение. Дионисий же, бывший епископ Александрии, пиша против Савеллия, пространно объясняя Спасителево домостроительство во плоти и тем обличая савеллиан, что не Отец стал плотию, но воплотилось Слово Его, как сказал Иоанн, поскольку подозревали его, будто бы называет Сына произведением и сотворенным, а не единосущным Отцу, к одноименному с ним Дионисию, и епископу Римскому, пишет в оправдание свое, что это — клевета на него. Ибо утверждает, что не называл он Сына сотворенным, исповедует же Его единосущным. Собственные слова его — таковы: «Писал я и в другом письме, когда обличал, что ложно — возводимое на меня обвинение, будто бы утверждаю, что Христос не единосущен Богу. Хотя и говорю, что этого слова нигде не нашел я в Священных Писаниях, однако же, последующие мои доводы, о которых умолчали они, не разногласят с этою мыслью. Ибо представлял я в пример и человеческое рождение, которое, как известно, бывает однородно, без сомнения заметив, что родители инаковы только с детьми, потому что дети — не они сами, или необходимо было бы не быть ни родителям, ни детям. Письма сего, как сказал уже, по обстоятельствам доставить не могу. Но если бы мог, то прислал бы сами употребленные тогда речения, лучше сказать, список со всего письма, что и сделаю, как скоро буду иметь возможность. Знаю же и помню, что представлены мною многие подобия вещей сродных Ибо говорил я, что и растение, взошедшее от семени или от корня, инаково с тем, от чего оно произросло, но, без сомнения, с ним однородно; говорил, что и река, текущая из источника, получает другое имя, потому что ни источник не называется рекою, ни река — источником, между тем существуют и река и источник, и река есть вода, текущая из источника».
26) А что Божие Слово — не произведение и не тварь, напротив же того, собственное, неотлучное рождение Отчей сущности, как написал великий Собор, то вот и Римский епископ Дионисий, пиша против держащихся Савеллиева образа мыслей, жалуется на осмеливающихся говорить это и выражается так: «По порядку же справедливо будет сказать и против разоряющих достоуважаемую проповедь Церкви Божией, разделяющих и рассекающих Единоначалие на какие-то три силы, на три божества и отдельные ипостаси. Ибо дошло до моего сведения, что некоторые из оглашающих и поучающих у вас Божию слову распространяют это мудрование, и в этом совершенно, так сказать, противоположны мнению Савеллия. Тот богохульствует, утверждая, что Сам Сын есть Отец, и наоборот, они же проповедуют некоторым образом трех богов, Святую Единицу разделяя на три ипостаси, одна другой чуждые и во всем отдельные. А Божественному Слову необходимо быть в единении с Богом всяческих, и Святому Духу должно пребывать и вселяться в Боге, и совершенно уже необходимо, чтобы Божественная Троица оглавлялась и сосредоточивалась в единой как бы некоей главе, разумею Бога всяческих — Вседержителя. Ибо учение суемудрого Маркиона, сечение и деление Единоначалия на три начала есть диавольское учение, а не учение истинных Христовых учеников, удовлетворяющихся учениями Спасителя, ибо эти последние хорошо знают, что Божественное Писание проповедует Троицу, — трех же богов не проповедует ни Ветхий, ни Новый Завет. Но не менее будет иной порицать и тех, которые думают, что Сын есть произведение, и полагают, что Господь получил бытие, как нечто из действительно сотворенного, между тем как Божественное Слово свидетельствует о сообразном и приличном Ему рождении, а не о каком-нибудь образовании и творении. Посему не маловажная, но весьма великая хула — утверждать, что Господь — некоторым образом рукотворен. Ибо, если Сын сотворен, то было, когда Он не был. Но Он всегда был, если Он — во Отце, как Сам говорит, и если Христос есть Слово, и Премудрость, и Сила. А что Христос есть все сие — это, как знаете, утверждают Божественные Писания; Слово же, Премудрость и Сила суть собственные Божии силы. Почему, если Сын и сотворен, то было, когда не было тех сил; было время, когда Бог был без них. Но это всего нелепее. И к чему долее рассуждать об этом с вами, мужами духоносными и ясно знающими, какие возникают несообразности, если сказать: Сын есть произведение? Мне кажется, на эти несообразности не обратили мысли водящиеся этим мнением и потому значительно погрешили против истины, иначе, нежели как требует в этом месте Божественное и пророческое Писание, поняв эти слова: Господь созда Мя начало путей Своих (Притч 8:22). Не одно, как знаете, значение слова: созда. Созда здесь должно принять вместо: поставил над делами, Им сотворенными и сотворенными чрез Самого Сына. Но не в значении сотворил употреблено теперь слово созда, потому что есть разность в словах: сотворить и создать. Не Сам ли сей Отец твой стяжа тя, и сотвори тя, и созда тя? — говорит Моисей в великой песни во Второзаконии (32:6). И им скажет иной: какие безрассудные люди! Ужели тварь — Перворожденный всея твари (Кол 1:15), Рожденный из чрева прежде денницы (Пс 109:3) как Премудрость, Изрекший: прежде всех холмов раждает Мя (Притч 8:25)? И во многих местах Божественных словес найдет всякий, что Сын называется рождением, а не сотворенным, и этими местами ясно изобличаются составляющие ложные понятия о Господнем рождении и осмеливающиеся Божественное и неизреченное рождение Его называть творением. Итак, не должно чудную и Божественную Единицу разделять на три божества, и словом сотворение устранять достоинство и всепревосходящее величие Господа, напротив того, надлежит веровать в Бога, Отца, Вседержителя, и во Христа — Иисуса, Сына Его, и в Духа Святого, веровать, что Слово — в единении с Богом всяческих, ибо говорит: Аз и Отец едино есма (Ин 10:30), и: Аз во Отце и Отец во Мне (Ин 14:11). Таким образом соблюдутся и Божественная Троица, и святая проповедь о Единоначалии».
27) О том же, что Слово — вечно соприсуще Отцу и есть собственность не иной, но Отчей сущности, или ипостаси, как изрекли это бывшие на Соборе, можно еще вам слышать и у трудолюбивого Оригена. Что писал он в виде спора и состязания, то пусть принимают не за его собственно образ мыслей, но за мудрование тех, которые усиливались с ним спорить. А что излагает в виде определения, то есть собственный образ мыслей сего трудолюбивого мужа, по крайней мере, после сказанного в виде состязания с еретиками, он тотчас присовокупляет свою мысль, говоря так: «Ежели есть образ Бога невидимого, то и образ — невидимый. А я осмелился бы присовокупить и о подобии Отца, что невозможно когда-либо не быть ему. Ибо когда Бог, у Иоанна называемый Светом: яко Бог свет есть (1 Ин 1:5), не имел сияния собственной славы Своей, чтобы кому-либо осмелиться приписывать начало бытию Сына, прежде не бывшего? Когда же не было образа и начертания неизреченной, неименуемой, неизглаголанной ипостаси Отчей? Когда не было Слова, Которое познает Отца? Пусть вразумится тот, кто осмелится сказать: было некогда, что Сын не был, через это он говорит также: не было некогда Премудрости, не было Слова, не было Жизни». И еще в другом месте так говорит Ориген: «Но непозволительно и небезопасно, чтобы по немощи нашей, сколько от нас зависит, лишаем был Бог всегда присущего Ему единородного Слова, той Премудрости, о Нейже радовашеся (Притч 8:30). Ибо в таком смысле представляем будет не всегда радующимся».
Вот мы доказываем, что разумение это перешло от Отцов к Отцам. А вы, новые иудеи и ученики Каиафы, на каких можете указать Отцов, употреблявших ваши речения? Не наименуете ни одного из мужей благоразумных и мудрых. Все от вас отвращаются, кроме одного диавола, ибо он один стал для вас отцом такого отступничества, он и вначале всеял в вас это нечестие, и ныне внушил вам мысль злословить Вселенский Собор за то, что Отцы написали не по-вашему, но якоже предаша, иже исперва самовидцы и слуги бывшии словесе (Лк 1:2). Вера, какую Собор исповедал письменно, есть вера Вселенской Церкви. Ее защищая, блаженные Отцы написали так и осудили арианскую ересь. Поэтому особенно и стараются клеветать на Собор; не речения оскорбляют их, но то что оными обнаружены в них еретики, и притом превосходящие дерзостию другие ереси.
28) Поскольку несомненно было доказано тогда, что их речения негодны и всегда могут быть обличены как нечестивые, то воспользовались заимствованным у эллинов речением: несозданный, чтобы под предлогом сего именования Божие Слово, Которым все созданное получило бытие, сопричислить к созданиям и тварям. Так они бесстыдны в нечестии, так упорны в хулах на Господа! Если по неведению сего именования столь они бесстыдны, то надлежало им узнать сие у сообщивших им оное, а именно, что те и ум, который производят от Благого, и душу, которую производят от ума, хотя знают, от кого — они, не убоялись впрочем назвать несозданными, сознавая, что, и сие утверждая, не умаляют они Первого, от Которого и сие. И им надлежало — или так говорить или вовсе не говорить о том, чего не знают. А если почитают себя знающими, то необходимо их спросить о сем, тем паче, что речение взято не из Божественных Писаний, и спорят они, говоря опять не на основании Писания. Объяснял я, по какой причине и в каком смысле Собор и многие Отцы Собора, согласно со сказанным о Спасителе в Писании, писали и излагали речения: от сущности и единосущный. Пусть и они, если могут, дадут ответ: как отыскали сие не из Писания взятое речение или в каком смысле называют Бога несозданным? Ибо слышал я, что именование это имеет разные значения. Говорят: несозданным называется то, что еще не сотворено, но может быть сотворено, и еще то, что не имело бытия и не может прийти в бытие, и в-третьих, обозначается этим словом то, что, хотя имеет бытие, однако же не сотворено, не имеет начала бытию, но вечно пребывает и неистленно. Итак, может быть, пожелают они миновать первые два смысла по причине происходящей из них нелепости (ибо, по первому смыслу то, что уже создано или о чем ожидается, что будет создано, будет также несозданным, а второй смысл приводит к еще большей нелепости), перейдут же к третьему смыслу, в оном именуя несозданное. Но, и это утверждая, тем не менее нечествуют. Ибо, если несозданным называют то, что не имеет начала бытию, и не создано, или не сотворено, но пребывает вечно, о Слове же Божием утверждают противное сему, кто не усмотрит лукавства этих богоборцев? Кто не будет камнями метать в них, предающихся такому безумию? Поскольку стыдятся произносить прежние свои басненные речения, за которые осуждены, то придумали жалкие эти люди выразить то же опять иначе посредством сего, как говорят они, именования: несозданный. Если Сын — в числе созданных, то очевидно, что и Он создан из не сущего. И если имеет начало бытия, то не был, пока не рожден. И если не вечен Он, то было, когда Он не был.
29) Итак, им, держащимся опять этого образа мыслей, надлежало самими собственными их речениями выражать свое неправомыслие и не прикрывать злоумия своего речением: несозданный. Но не так поступают эти злонамеренные люди, всё же делают коварно, подражая отцу своему диаволу. Как он старается обманывать чужими одеждами, так и еретики придумали именование несозданного, чтобы под видом прославления Божия сокрыть им хулу на Господа и под этим покровом выразить ее другим.
Но поскольку и это ухищрение их узнано, то пусть скажут, что иное остается еще им? Нашли мы, ответствуют коварные, и в присовокупление к прежнему говорят: несозданное есть то, что не имеет виновника бытию, но вещам сотворенным служит виновником, чтобы прийти им в бытие. Неблагодарные и подлинно не ведущие Писаний! И делают, и говорят они всё не к чести Божией, но к бесчестию Сына, а не знают того, что кто не чтит Сына, тот не чтит Отца. Во-первых, хотя наименуют так Бога, — этим не доказывается, что Слово — в числе вещей сотворенных, потому что Оно как есть рождение Отчей сущности, так и вечно пребывает у Отца. Именованием этим не нарушается естество Слова, и речение: несозданный имеет опять значение не в отношении к Сыну, но в отношении к тому, чтó получило бытие чрез Сына. Кто произносит имя зодчего и называет здателя дома или города, тот не заключает под этим именем рожденного им сына, но по причине искусства и знания в делах, обозначая, что он не таков, каковы его произведения, называет его здателем; зная же природу творящего, знает и то, что инаков с произведениями — рожденный им, и в отношении к сыну называет его отцом, а в отношении к делам создателем и творцом. Подобно сему, кто таким образом называет Бога несозданным, тот именует по самим делам, означая, что не только Он не создан, но что Он — Творец вещей созданных; знает же, что и Слово — инаково с вещами сотворенными, и есть единственное собственное рождение Отца, Которым все получило бытие и все состоится.
30) И пророки, называя Бога Вседержителем, не потому именовали Его так, что Слово есть одна из сотворенных вещей, — ибо знали, что Сын — инаков с вещами сотворенными, и Сам содержит все твари по подобию с Отцом, — именовали же потому, что все твари, какие сотворил чрез Сына, Отец Сам содержит и власть над ними даровал Сыну; даровав же, Сам опять господствует над всем чрез Сына. И еще, называя Бога Господом сил, пророки сказали это не потому, что Слово есть одна из этих сил, но потому, что Сыну Он Отец, а сил, сотворенных чрез Сына, Господь, потому что и Само Слово, сущее во Отце, есть Господь всего этого и все содержит. Ибо вся, елика имать Отец, принадлежит и Сыну (Ин 16:15). Посему как это имеет такой смысл, так, кто хочет называть Бога несозданным, пусть называет, если уже угодно ему это, однако же не потому, что Слово — в числе вещей сотворенных, но потому, как сказано прежде, что Бог не только не создан, но есть Творец всего созданного собственным Словом Его. Ибо и при этом наименовании Отца опять Слово есть Отчий образ и единосущно Отцу. А будучи образом Отца, Оно будет инаково и с вещами сотворенными и со всем прочим, потому что чей Оно образ, того свойство и подобие имеет в Себе, а потому именующий Отца несозданным и Вседержителем в несозданном и Вседержителе разумеет и Его Слово и Премудрость, то есть Сына.
Но эти чудные и склонные к нечестию люди, не о чести Божией заботясь, но по вражде к Спасителю изобрели именование: несозданный. А если бы у них было понятие о чести и о прославлении, то скорее бы надлежало и было бы лучше — и признавать и называть им Бога Отцом, нежели давать Ему такое именование. Ибо, называя Бога несозданным от сотворенных вещей, как сказано прежде, именуют Его только Творцом, чтобы в угождение себе и Слово объявить тварию. А кто именует Бога Отцом, тот вместе означает в Нем и Сына, и ему не будет неизвестно, что, поскольку есть Сын, то чрез Сына создано и все сотворенное.
31) Посему лучше и согласнее будет с истиною — от Сына обозначать и именовать Бога Отцом, нежели от одних дел именовать и называть Его несозданным. Ибо это именование указывает на дела, по воле Божией сотворенные Словом, а имя Отца дает разуметь собственное рождение от Его сущности. Сколько Слово превосходнее вещей сотворенных, столько и еще в большей мере именование Бога Отцом превосходнее именования несозданным. И как последнее именование взято не из Писания, подозрительно, имеет разные значения, так первое — просто, находится в Писании, согласнее с истиною и указывает единственно на Сына. Именование несозданный находится у язычников, не знающих Сына, а имя Отец познано нами от Господа нашего и Им даровано, ибо, Сам ведая, Чей Он Сын, сказал: Аз во Отце и Отец во Мне (Ин 14:10), и: видевый Мене, виде Отца (9), и: Аз и Отец едино есма (10:30). И нигде не называет Отца несозданным, но и уча нас молиться, не сказал: егда молитеся, глаголите: Несозданный Боже! Но: егда молитеся, глаголите: Отче наш, Иже на небесех (Лк 11:2). К сему благоволил Он наклонить и то, чтó главного в нашей вере, ибо повелел нам креститься не во имя Несозданного и созданного, и не во имя Несотворенного и твари, но во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа (Мф 28:19). Так освящаемые, истинно мы всыновляемся, и произнося имя Отца, из сего имени познаем и Слово во Отце. Но если угодно Ему, чтобы собственного Его Отца называли мы нашим Отцом, то не должно посему сравнивать нам себя с Сыном по естеству, потому что по Его милости именуется нами так Бог. Поскольку Слово понесло на Себе наше тело и было среди нас, то вследствие сего, по милости явившегося среди нас Слова Бог именуется нашим Отцом. Ибо пребывающий в нас Дух Слова через нас именует Отца Его как бы нашим, такова — мысль апостола, который говорит: посла Бог Духа Сына Своего в сердца ваша, вопиюща: Авва Отче (Гал 4:6).
32) Но, может быть, обличенные за именование несозданный, будучи лукавы нравом, захотят и они сказать: о Господе и Спасителе нашем Иисусе Христе должно говорить из Писания, что написано о Нем, а не вводить речений, не находящихся в Писании. Да, так должно, сказал бы и я, потому что признаки истины, взятые из Писания, гораздо точнее, нежели взятые из других источников. Но злонравие и при коварстве изменяющееся во всякие виды нечестие Евсевиевых сообщников, как сказано прежде, понудило епископов яснее изложить речения, низлагающие их нечестие. И как доказано, что написанное Собором заключает в себе правую мысль, так явным сделалось, что у ариан речения — гнилы и нрав — лукав. Ибо и именование несозданный имеет собственный смысл, и может быть произносимо благочестиво, но они, по собственному своему умышлению, как сами захотели, употребляют и оное к бесчестию Спасителя, чтобы только с упорством богоборствовать им, подобно исполинам. Но не остались они не осужденными, произнося те речения, и не могли утаиться, что с худою мыслью употребляют слово несозданный, которое можно произносить хорошо и благочестиво, потому что совсем посрамлены, и ересь их повсюду предана позору. Хотя описал я тебе, припомнив, сколько мог то, что было сделано на Соборе, однако же, знаю, что упорнейшие из христоборцев, и это выслушав, не пожелают перемениться, но оставят это без внимания, ища опять новых предлогов, а после них станут выдумывать еще новые. По пророческому слову: аще пременит ефиоплянин кожу свою, и рысь пестроты своя (Иер 13:23), едва ли и они, научившись нечестию, пожелают мудрствовать благочестиво. А ты, возлюбленный, получив это, прочти про себя; если же признаешь полезным, прочти и братиям, кто будет тогда при тебе, чтобы и они, узнав это, одобрили ревность Собора поистине и точность разумения, осудили же разумение христоборных ариан и суетные их предлоги, какие научились они изобретать в защиту своей ереси. Богу и Отцу подобает слава, честь и поклонение с собезначальным Его Сыном и Словом, вместе со Святым и животворящим Духом, ныне и в нескончаемые веки веков!
Аминь.
Примечания
1 Второй Вселенский Константинопольский Собор определеннее показывает число бывших на Никейск. Соборе отцов, именно: 318. См. Прав. 1.
2 О песнях, сочиненных Арием, упоминает Филосторгий в кн. 2. гл. 2. О сочинении же Ариевом под названием «Талия» пишет Сократ в «Церковной истории», кн. 1, гл. 4
О Дионисии, Епископе Александрийском, а именно, что он, как и Никейский Собор, думает противно арианской ереси, и напрасно клевещут на него ариане, будто бы он единомыслен с ними.
1. Поздно извѣстилъ ты о недавней бесѣдѣ, бывшей у васъ съ христоборцами; ибо прежде, нежели написало объ этомъ твое благорасположеніе, по любопытству зналъ уже я это, и съ удовольствіемъ слушалъ такой разсказъ; почему, благоговѣніе твое одобрилъ за то, что хорошо думаешь о блаженныхъ Отцахъ нашихъ, неразуміе же аріанъ призналъ и въ этомъ поступкѣ. Поелику ересь ихъ не имѣетъ ничего основательнаго, и ни-одного изреченія изъ Божественнаго Писанія не представляетъ въ свое доказательство; то всегда изобрѣтали они безстыдные предлоги и имѣющія видъ правдоподобія лжеумствованія, теперь же осмѣлились и клеветать на Отцевъ. И это — ни-мало не чуждо, а напротивъ того, очень свойственно ихъ злоумію. Если рѣшились они поучаться на Господа и на Христа Его (Псал. 2, 2); чтó удивительнаго, если злословятъ блаженной памяти Епископа Александрійскаго Діонисія, будто бы онъ — единомысленъ и единомудренъ съ ними? Ибо, если они, для утвержденія ереси своей, по видимому, и хвалятъ его, даже называютъ блаженнымъ; то этимъ, не просто какъ-либо, но тяжко клевещутъ на него, подобно какимъ-нибудь разбойникамъ и людямъ безчестнаго нрава, которые, когда укоряютъ ихъ за собственные ихъ поступки, причисляютъ къ себѣ мужей цѣломудренныхъ, говоря ложь объ ихъ цѣломудріи.
2. Посему, если твердо увѣрены въ томъ, чтó думаютъ и говорятъ, пусть представятъ ересь въ ея наготѣ, и укажутъ, ежели, по ихъ мнѣнію, или что-либо въ Писаніи имѣющееся, или хотя человѣческая какая благочестивая мысль, служитъ къ ея оправданію. А если не имѣютъ ничего подобнаго, то пусть умолкнутъ. Нигдѣ не найдутъ они ничего, кромѣ обличенія себѣ. Не найдутъ въ Писаніяхъ; потому что Іоаннъ говоритъ: въ началѣ бѣ Слово (1, 1) — то Слово, о Которомъ утверждаютъ они, будто Его не было, пока не рождено. Давидъ же отъ Отчаго лица воспѣваетъ: отрыгну сердце Мое Слово благо (Псал. 44, 2) — то Слово, Которое, по ихъ словамъ, существуетъ только по примышленію и получило бытіе изъ ничего. Потомъ Іоаннъ опять благовѣствуетъ: вся Тѣмъ быша, и безъ Него ничтоже бысть (1, 3). И Павелъ пишетъ: единъ Господь Іисусъ Христосъ, Имже вся (1 Кор. 8, 6); и въ другомъ мѣстѣ: яко о Немъ создана быша всяческая (Кол. 1, 16). Гдѣ же возьмутъ они смѣлости, или, лучше сказать, какой должны потерпѣть стыдъ, противясь изреченіямъ святыхъ и утверждая, что Создатель всего есть произведеніе, и Тотъ, Кѣмъ все получило бытіе и существуетъ, есть тварь? Не остается имъ въ оправданіе даже и человѣческой какой-либо благочестивой мысли. Ибо какой человѣкъ, эллинъ ли или варваръ, рѣшится сказать, что исповѣдуемый имъ Богъ есть тварь? Или — что не было Его, пока не получилъ бытія? Или какой человѣкъ, — слыша, какъ Тотъ, Кто по его вѣрованію единый есть Богъ, говоритъ: Сей есть Сынъ Мой возлюбленный (Матѳ. 3, 17), и: отрыгну сердце Мое Слово благо (Псал. 44, 2), — осмѣлится сказать, что Слово, отрыгнутое Божіимъ сердцемъ, произошло изъ не-сущаго, или — Сынъ есть тварь, а не собственное рожденіе Именующаго Его Сыномъ? И еще: кто, — слыша, какъ Тотъ, Кто по его вѣрованію есть Господь и Спаситель, говоритъ: Азъ во Отцѣ, и Отецъ во Мнѣ (Іоан. 14, 10), и: Азъ и Отецъ едино есма (—10, 30), — рѣшится раздѣлять, чтó Онъ соединилъ и соблюлъ нераздѣльнымъ?
3. И сами они, усматривая это и не смѣя положиться на свои умствованія, лгутъ на благочестивыхъ. Но, поелику они во всемъ скудны, и сами за собою видятъ, что предлагаемыми отвсюду вопросами приводятся въ совершенное недоумѣніе и изумленіе; то надлежало бы имъ лучше — раскаяться, уклонившись съ пути заблужденія, а не причислять къ себѣ тѣхъ, кого не знаютъ, чтобы, когда и эти обличатъ, не понести бóльшаго стыда. Впрочемъ, можетъ быть, и никогда не захотятъ они отстать отъ такого коварства. Ибо и въ этомъ поревновали они бывшимъ съ Каіафою, какъ у нихъ-же научились и тому, чтобы отречься отъ Христа. И тѣ, — когда Господь совершилъ столько дѣлъ, которыми давалъ уразумѣть, что Онъ есть Христосъ, Сынъ Бога живаго, — обличаемые Имъ, о всемъ разсуждали и все говорили вопреки Писаніямъ, и, будучи не въ-силахъ хотя на нѣсколько времени смѣло выдержать обличенія, прибѣгли къ Патріарху, говоря: Отца имамы Авраама (Матѳ. 3, 9), и думали, что могутъ прикрыть этимъ свое неразуміе. Но, какъ тѣ, говоря это, не пріобрѣли себѣ никакой пользы, такъ и эти, именуя Діонисія, одинаково съ тѣми, не возмогутъ избѣжать подобнаго же обвиненія. И тѣхъ обличилъ Господь за ихъ беззаконія, говоря: сего Авраамъ нѣсть сотворилъ (Іоан. 8, 40), и этихъ нечестивыхъ и лживыхъ изобличаетъ также сама истина; потому что Епископъ Діонисій никогда не держался Аріевыхъ мыслей и не была не извѣстна ему истина. Но и тогдашніе іудеи, и нынѣшніе новые отъ отца своего діавола наслѣдовали христоборное безуміе.
А что говорятъ они это несправедливо и клевещутъ на Діонисія, — важнымъ доказательствомъ этому служитъ, что не былъ онъ и сверженъ съ епископства, осужденный другими епископами за нечестіе, какъ они извергнуты изъ клира, и самъ не оставлялъ Церкви, какъ защитникъ ереси, но почилъ въ ней добрѣ, и донынѣ память его пребываетъ и пишется съ Отцами. Но если бы держался онъ одинаковыхъ съ ними мыслей, или не оправдался въ томъ, чтó написалъ; то нѣтъ сомнѣнія, что, конечно, и онъ подвергся бы одному съ ними жребію.
4. И этого было бы достаточно къ совершенному осужденію новыхъ іудеевъ, которые и отъ Господа отрекаются, и на Отцевъ клевещутъ, и предпріемлютъ обольстить всѣхъ христіанъ. Но поелику думаютъ они, что имѣютъ у себя предлоги къ клеветѣ на Епископа, именно — нѣкоторыя мѣста въ его посланіи; то разсмотримъ и оныя, чтобы и изъ этого видно было ихъ суесловіе, и чтобы они, хотя поздно, прекратили хулы свои на Господа, и хотя съ воинами исповѣдали Его, видя, какъ тварь свидѣтельствуетъ, — что воистину Божій Сынъ есть Сей (Матѳ. 27, 54), а не единый изъ тварей.
Итакъ, говорятъ они, что блаженной памяти Діонисій въ посланіи сказалъ: «Сынъ Божій есть произведеніе и сотворенъ, и Онъ — не въ свойствѣ со Отцемъ по естеству, но чуждъ Ему по сущности; Отецъ — къ Нему то-же, чтó дѣлатель — къ виноградной лозѣ и судостроитель — къ ладіѣ; и, какъ произведеніе, Сынъ не былъ, пока не получилъ бытія».
Такъ писалъ Діонисій, и признаемся, что есть такое его посланіе; но какъ написалъ онъ это посланіе, такъ написалъ и весьма многія другія посланія; и имъ надлежало прочесть и ихъ, чтобы Діонисіева вѣра видна была изъ всѣхъ посланій, а не изъ одного только; потому что, когда и судостроитель построилъ многія суда, — объ искусствѣ его судятъ не по одному судну, но по всѣмъ. Итакъ, если указываемое ими посланіе писалъ онъ просто, какъ излагающій въ немъ вѣру, или написалъ это одно посланіе; то пусть обвиняютъ его, какъ угодно. Такія мысли — дѣйствительно достойны осужденія. А если во времени и лицѣ былъ предлогъ, завлекшій его написать такимъ образомъ, притомъ же написалъ онъ и другія посланія, оправдываясь въ томъ, въ чемъ подозрѣвали его; то имъ должно было также, не опуская изъ вида этихъ причинъ, не возбуждать опрометчиво ненависть противъ Діонисія; иначе подумаютъ о нихъ, что ловятъ толька слова, и оставляютъ безъ вниманія истину, содержащуюся въ другихъ посланіяхъ. И земледѣлецъ о каждомъ изъ своихъ деревъ прилагаетъ инаковое попеченіе, смотря по настоящему качеству земли, и никто не станетъ порицать его за то, что одно дерево обрѣзываетъ, другое прививаетъ, одно сажаетъ, а другое вырываетъ съ корнемъ; напротивъ же того, всякій, узнавъ хорошо причину, подивится разнообразію его свѣдѣній. Итакъ, если не поверхностно читали они, сочиненія Діонисіевы, то пусть скажутъ содержаніе посланія; ибо такимъ образомъ сдѣлаются явными ихъ клевета и лукавство ихъ произволенія. Поелику же они или не знаютъ, или стыдятся сказать; то необходимо сдѣлать это намъ.
5. Въ Пентаполѣ верхней Ливіи нѣкоторые епископы держались тогда Савелліева образа мыслей, и эти вымыслы такую возъимѣли силу, что немного не доставало, чтобы въ церквахъ и не проповѣдывали уже о Сынѣ Божіемъ. Узнавъ это, Діонисій (такъ какъ онъ имѣлъ попеченіе о тѣхъ церквахъ) посылаетъ и совѣтуетъ виновнымъ прекратить свое зловѣріе. Но какъ они не прекращали, а еще съ бóльшимъ безстыдствомъ стали нечествовать; то вынужденъ онъ былъ къ безстыдству ихъ написать таковое посланіе и изъ Евангелій представить имъ, чтó есть человѣческаго въ Спасителѣ, чтобы, — поелику дерзновенно отрицали они Сына, и чтó въ Немъ человѣческаго, тó приписывали Отцу, — такимъ образомъ доказавъ, что не Отецъ, но Сынъ содѣлался за насъ человѣкомъ, убѣдить невѣждъ, что Отецъ — не Сынъ, и постепенно уже возводить ихъ къ истинному Божеству Сына и къ вѣдѣнію Отца. Таково содержаніе сего посланія; а по этой причинѣ и написалъ онъ такъ, ради хотѣвшихъ съ такимъ безстыдствомъ превратить истинную вѣру.
6. Поэтому, въ чемъ подобны между собою Аріева ересь и Діонисіева мысль? Или, почему Діонисій именуется какъ Арій, когда большая между ними разность? Одинъ — учитель вселенской Церкви, а другой сталъ изобрѣтателемъ новой ереси. И Арій, излагая собственное свое зловѣріе, написалъ Талію изнѣженнымъ и смѣшнымъ размѣромъ, по примѣру египетскаго Сотада, а Діонисій написалъ и другія посланія, оправдался, — въ чемъ подозрѣвали его, и оказался правомудрствующимъ. Поэтому, если пишетъ онъ противное себѣ самому, то пусть не присвояютъ его къ себѣ; потому что въ этомъ отношеніи не заслуживаетъ онъ вѣроятія. Если же, написавъ посланіе къ Аммонію, подвергся онъ подозрѣнію, но оправдался, исправивъ прежнее, и оправдавшись, не перемѣнился въ мысляхъ; то явно, что и то, чѣмъ возбуждено подозрѣніе, написано имъ по особенному смотрѣнію. А чтó пишется или дѣлается по особенному смотрѣнію, того не должно принимать въ худую сторону и каждому толковать по собственному хотѣнію. И врачъ не рѣдко, чтó кажется для иныхъ непригоднымъ, прикладываетъ то къ извѣстнаго рода язвамъ, какъ самъ это знаетъ, не иное что имѣя въ намѣреніи, но одно здравіе. И благоразумный учитель употребляетъ этотъ способъ — примѣняться къ свойствамъ обучаемыхъ и говорить такъ, пока введетъ ихъ на путь совершенства.
7. Если же этого блаженной памяти мужа винятъ за то, что написалъ только такъ (ибо чтó аріане выставляютъ въ похвалу его, то обращается ему въ вину); чтó будутъ дѣлать, слыша въ Дѣяніяхъ великихъ и блаженныхъ Апостоловъ? Петръ говоритъ: мужіе Ісраилстіи, послушайте словесъ сихъ: Іисуса Назорея, мужа извѣствованна отъ Бога въ васъ силами и чудесы и знаменіи, яже сотвори Тѣмъ Богъ посредѣ васъ, якоже вѣсте, Сего нарекованнымъ совѣтомъ и проразумѣніемъ Божіимъ предана, рукою беззаконныхъ пригвождше, убисте (Дѣян. 2, 22-23); и еще: во имя Іисуса Христа Назорея, Егоже вы распясте, Егоже Богъ воскреси отъ мертвыхъ, о Семъ сей стоитъ предь вами здравъ (—4, 10). И Павелъ объясняетъ въ Антіохіи Писидійской, что Богъ преставль Саула, воздвиже Давида въ царя, емуже и рече, свидѣтельствовавъ: обрѣтохъ Давида сына Іессеова, мужа по сердцу Моему, иже сотворитъ хотѣнія Моя. Отъ сего сѣмене по обѣтованію воздвиже Ісраилю Спасителя Іисуса (—13, 22-23); и еще въ Аѳинахъ говоритъ: Лѣта убо невѣдѣнія презирая Богъ, нынѣ повелѣваетъ человѣкомъ всѣмъ всюду покаятися: Зане уставилъ есть день, въ оньже хощетъ судити вселеннѣй въ правдѣ, о Мужѣ, Егоже предустави, вѣру подая всѣмъ, воскресивъ Его отъ мертвыхъ (—17, 30-31). Или, великій мученикъ Стефанъ говоритъ: се вижу небеса отверста, и Сына человѣча одесную стояща Бога (—7, 56). Итакъ, кстати уже имъ и теперь возъимѣть дерзость (ибо на чтó они не отважутся?) и сказать, что и сами Апостолы мудрствовали по-аріански; потому что Христа называютъ человѣкомъ изъ Назарета и удобостраждущимъ.
8. И поелику воображаютъ они подобныя вещи, то ужели Апостолы, когда употребили эти реченія, почитали Христа не болѣе, какъ простымъ только человѣкомъ? Да не будетъ сего! Не позволительно даже допустить до себя такую мысль. Напротивъ того, и въ этомъ поступили они какъ мудрые архитектоны и строители таинъ Божіихъ (1 Кор. 4, 1), и основательную имѣютъ на то причину. Поелику тогдашніе іудеи, сами находясь въ заблужденіи и въ заблужденіе вводя язычниковъ, думали, что Христосъ — простой только человѣкъ и приходитъ отъ сѣмени Давидова, по подобію другихъ чадъ, происшедшихъ отъ Давида, и не вѣровали, что Онъ — Богъ, и что Слово плоть бысть (Іоан. 1, 14); то по сему самому блаженные Апостолы весьма благоразумно объясняли сперва іудеямъ, чтó въ Спасителѣ есть человѣческое, чтобы, видимыми и бывшими знаменіями совершенно убѣдивъ ихъ въ пришествіи Христовомъ, возвести ихъ потомъ и къ вѣрѣ въ Божество Его, доказавъ, что совершенныя Имъ дѣла свойственны не человѣку, но Богу. Именно Петръ, называя Христа мужемъ удобостраждущимъ, вскорѣ присовокупилъ, что Онъ есть Начальникъ жизни (Дѣян. 3, 15), въ Евангеліи же исповѣдуетъ: Ты еси Христосъ, Сынъ Бога живаго (Матѳ. 16, 16), и въ Посланіи говоритъ, что Онъ есть Посѣтитель душъ (1 Петр. 2, 25), и Господь его самого, и Ангеловъ, и силъ (—3, 22). Также и Павелъ, который говоритъ, что Христосъ есть мужъ отъ сѣмени Давидова, самъ-же въ посланіи къ Евреямъ написалъ: Иже сый сіяніе славы и образъ Ѵпостаси Его (1, 3), и въ посланіи къ Филиппійцамъ: Иже во образѣ Божіи сый, не восхищеніемъ непщева быти равенъ Богу (2, 6). А сказать, что Онъ — Начальникъ жизни, Сынъ Божій, сіяніе и образъ, равенъ Богу, Господь и Посѣтитель душъ, чтó иное значитъ, — не то ли самое, что въ тѣлѣ было Божіе Слово, Которымъ все получило бытіе, и что Онъ неотдѣлимъ отъ Отца, какъ сіяніе отъ свѣта?
9. Посему, и Діонисій поступилъ такъ, научившись у Апостоловъ. Поелику вкралась Савелліева ересь, то принужденъ былъ онъ, по сказанному выше, написать такое посланіе, и въ возраженіе имъ представить сказанное о Спасителѣ по-человѣчески и уничиженно, чтобы, — указаніемъ на человѣческое отнявъ у нихъ возможность утверждать, будто бы Сынъ есть самъ Отецъ, — содѣлать для нихъ болѣе удобопріемлемымъ ученіе о Божествѣ Сына, когда въ другихъ посланіяхъ будетъ по Писаніямъ называть Его Словомъ, Премудростію, силою, парою (Прем. 7, 25) и сіяніемъ Отца. По крайней мѣрѣ, говоря такъ въ посланіяхъ, писанныхъ имъ въ свое оправданіе, дерзновенно выражается онъ о вѣрѣ во Христа и о благочестіи. Посему, какъ Апостолы не подлежатъ обвиненію за указывающія на человѣчество реченія о Господѣ, потому что Господь сталъ человѣкомъ, но тѣмъ болѣе достойны удивленія за особое смотрѣніе и за ученіе, соображенное со временемъ: такъ Діонисій — не аріанинъ за свое посланіе къ Евфранору и Аммонію противъ Савеллія. Ибо, если употребилъ слова и примѣры низкіе, то и это заимствовано имъ изъ Евангелій; и предлогомъ къ употребленію ихъ имѣетъ онъ явленіе Спасителя во плоти, по которому и это и подобное этому о Немъ написано. Какъ Онъ есть Слово Божіе, такъ впослѣдствіи Слово плоть бысть (Іоан. 1, 14), и въ началѣ бѣ Слово (—1, 1), при скончаніи же вѣковъ имѣла Его во чревѣ Дѣва (Матѳ. 1, 18), и Господь сталъ человѣкомъ. И хотя одинъ Онъ означаемый тѣмъ и другимъ, — потому что Слово плоть бысть, — однако же, реченія, употребленныя о Божествѣ Его и о вочеловѣченіи, имѣютъ собственное свое истолкованіе, сообразное съ тѣмъ, чтó именно означается. И кто пишетъ о томъ, чтó человѣческаго пріяло Слово, тотъ знаетъ и о Божествѣ Его. И кто вѣшаетъ о Божествѣ, тому не неизвѣстно, чтó — свойственно явленію Его во плоти. Но, различая то и другое, какъ свѣдущій и благоискусный торжникъ, шествуетъ онъ прямымъ путемъ благочестія. И когда представляетъ Его плачущимъ, — знаетъ, что Господь, содѣлавшись человѣкомъ, какъ показываетъ, что плакать есть дѣло человѣческое, такъ воскрешаетъ Лазаря какъ Богъ; знаетъ, что Онъ какъ алчетъ и жаждетъ тѣлесно, такъ божески пятью хлѣбами насыщаетъ пять тысящъ; знаетъ, что тѣло человѣческое лежитъ во гробѣ, но, какъ тѣло Божіе, воскрешается самимъ Словомъ.
10. Сему научая и Діонисій, въ посланіи къ Евфранору и Аммонію ради Савеллія написалъ, чтó сказано о Спасителѣ по-человѣчески. Ибо по-человѣчески сказано о Немъ: Азъ есмь лоза, Отецъ же дѣлатель (Іоан. 15, 1), и: вѣрна суща сотворшему Его (Евр. 3, 2), и: созда (Прит. 8, 22), и: толико лучшій бывъ Ангеловъ (Евр. 1, 4). Но не неизвѣстно Діонисію и это: Азъ во Отцѣ, и Отецъ во Мнѣ (Іоан. 14, 10), и: видѣвый Мене, видѣ Отца (—9). Ибо знаемъ, что написалъ онъ это въ другихъ посланіяхъ, да и тамъ, пиша это, помнилъ о человѣчествѣ Господа. Какъ во образѣ Божіи сый не восхищеніемъ непщева быти раненъ Богу, но Себе умалилъ, зракъ раба пріимъ (Флп. 2, 6-7), и богатъ сый, насъ ради обнища (2 Кор. 8, 9): такъ при столь высокихъ и богатыхъ реченіяхъ о Божествѣ Его есть также смиренныя и бѣдныя выраженія о явленіи Его во плоти.
А что по человѣчеству сказано это о Спасителѣ, — въ-правѣ мы заключать изъ слѣдующаго. Дѣлатель, по сущности, чуждъ виноградной лозѣ, а розги единосущны и сродны съ лозою и не отдѣльны отъ нея; онѣ, какъ и лоза, имѣютъ одно и то-же происхожденіе; но, какъ Господь сказалъ, Онъ есть лоза, мы же рождіе (Іоан. 15, 5). Посему, если Сынъ единосущенъ съ нами и одно имѣетъ съ нами происхожденіе; то въ этомъ отношеніи и Сынъ по сущности будетъ чуждъ Отцу, какъ и виноградная лоза — дѣлателю. А если Сынъ — не то, чтó — мы, и Онъ — Отчее Слово, а мы сотворены изъ земли, и — Адамовы потомки: то реченіе это должно относить не къ Божеству Слова, но къ человѣческому уже Его явленію; потому что Спаситель сказалъ такъ: Азъ есмь лоза, вы рождіе, Отецъ дѣлатель. Мы — въ родствѣ съ Господомъ по тѣлу; почему и сказалъ Онъ: возвѣщу имя Твое братіи Моей (Евр. 2, 12). И какъ розги — единосущны съ виноградною лозою и отъ нея происходятъ, такъ и мы, имѣя тѣла однородныя съ тѣломъ Господнимъ, отъ исполненія Его пріемлемъ (Іоан. 1, 16), и тѣло Его для насъ есть корень воскресенія и спасенія. Отецъ же называется дѣлателемъ; потому что Онъ Словомъ содѣлалъ лозу, то-есть человѣчество Спасителя, и Самъ Словомъ Своимъ уготовалъ намъ путь въ царство. И никтоже приходитъ ко Господу, аще не Отецъ привлечетъ его къ Нему (Іоан. 6, 44).
11. Поелику изреченіе это имѣетъ такое толкованіе, то необходимо было о названной въ такомъ смыслѣ лозѣ написать: вѣрна суща сотворшему Его, и: толико лучшій бывъ Ангеловъ, и: созда. Ибо когда пріялъ Онъ на себя то, чтó восхотѣлъ за насъ принести, — а это было тѣло отъ Дѣвы Маріи; тогда и написано о Немъ, что созданъ и сотворенъ, и получилъ бытіе; потому что таковыя выраженія — приличны людямъ. Сверхъ того, не по пріятіи тѣла сталъ Онъ лучшимъ Ангеловъ; иначе окажется, что прежде былъ меньше ихъ или равенъ имъ. Напротивъ того, Апостолъ, пиша къ іудеямъ и человѣческое служеніе Господа сравнивая съ служеніемъ Моисеевымъ, сказалъ: толико лучшій бывъ Ангеловъ; потому что законъ изглаголанъ Ангелы (Евр. 2, 2); яко законъ Моисеомъ данъ бысть, благодать же и даяніе Духа Іисусъ Христомъ бысть (Іоан. 1, 17). И тогда отъ Дана до Вирсавіи возвѣщаемъ былъ законъ, а нынѣ во всю землю изыде вѣщаніе ихъ (Псал. 18, 5); и язычники покланяются Христу, и чрезъ Него познаютъ Отца. Итакъ, написано это о Спасителѣ по человѣчеству, а не иначе.
12. Посему, ужели Діонисій, какъ разглашаютъ христоборцы, пиша о человѣчествѣ Сына и въ этомъ отношеніи назвавъ Его произведеніемъ, сказалъ, что Онъ есть одинъ изъ человѣковъ? Или, говоря, что Слово не есть собственность Отчей сущности, думалъ, что Оно — единосущно съ нами человѣками? Но не такъ писалъ онъ въ другихъ посланіяхъ, напротивъ же того, оказывается въ нихъ мудрствующимъ право, и этими посланіями можетъ возразить имъ, говоря такъ: «Не одного я мнѣнія съ вами, богоборцы; не мои слова послужили Арію предлогомъ къ нечестію; напротивъ того, пиша къ Аммону и Евфранору по поводу савелліанъ, упомянулъ я о дѣлателѣ и о лозѣ и о другихъ подобныхъ изреченіяхъ, чтобы, доказавъ человѣчество Господа, убѣдить ихъ — не утверждать болѣе, будто бы Отецъ сталъ человѣкомъ. Какъ дѣлатель не есть лоза, такъ явившееся въ тѣлѣ — не Отецъ, но Слово; Слово же, явившееся въ лозѣ, названо лозою по тѣлесному сродству съ розгами, подъ которыми разумѣемся мы. Итакъ, въ этомъ смыслѣ писалъ я къ Евфранору и Аммонію, а вашему безстыдству противополагаю другія, писанныя мною, посланія, чтобы люди благоразумные узнали заключающееся въ нихъ мое оправданіе и правое разсужденіе о вѣрѣ во Христа».
Посему, и аріанамъ, если бы имѣли здравый умъ, должно было бы — подобно сему разсуждать и думать объ Епископѣ. Вся права разумѣвающимъ, и права обрѣтающимъ разумъ (Прит. 8, 9). Поелику же, не научившись вѣрѣ вселенской Церкви, впали они въ нечестіе, и ослѣпившись уже умомъ, почитаютъ правое стропотнымъ, и свѣтъ именуютъ тьмою, а тьму почитаютъ свѣтомъ; то, къ большему осужденію еретиковъ, необходимо нужно представить мѣста изъ другихъ Діонисіевыхъ посланій и причину ихъ написанія. Ибо, изъ этихъ посланій почерпнувъ свѣдѣнія, и мы такъ разсуждаемъ и пишемъ объ этомъ мужѣ.
13. Предлогъ же, по которому написалъ онъ другія посланія, есть слѣдующій. Когда Епископъ Діонисій узналъ о бывшемъ въ Пентаполѣ, и по благочестивой ревности, какъ сказалъ я выше, противъ Савелліевой ереси написалъ посланіе къ Евфранору и Аммонію: тогда нѣкоторые изъ братій той Церкви, правомудрствуя, но не спросивъ Діонисія, чтобы отъ него самого узнать, почему написалъ онъ, пошли въ Римъ и обвиняли его предъ соименнымъ ему Діонисіемъ, Епископомъ Римскимъ. И Римскій Епископъ, услышавъ объ этомъ, написалъ вмѣстѣ и противъ держащихся Савелліевыхъ мнѣній, и противъ мудрствующихъ тоже, чтó утверждалъ Арій и за что изверженъ онъ изъ Церкви. И онъ говоритъ, что равно, хотя и противоположно одно другому, нечестіе — и Савелліево и тѣхъ, которые утверждаютъ, что Слово Божіе есть тварь и произведеніе, и что Оно создано. Писалъ онъ и къ Діонисію (Александрійскому), извѣщая, — въ чемъ обвиняли его. На это Діонисій скоро далъ отвѣтъ, и книги свои надписалъ: обличеніе и оправданіе.
Замѣть въ этомъ ненавистный образъ дѣйствованія христоборцевъ, и какъ они, къ стыду своему, дѣйствовали противъ себя. Поелику Діонисій, Епископъ Римскій, писалъ и противъ тѣхъ, которые утверждаютъ, что Сынъ Божій — тварь и произведеніе: то этимъ показывается, что не нынѣ въ первый разъ, но издревле всѣми предаваема была анаѳемѣ ересь христоборныхъ аріанъ. Потомъ, поелику Діонисій, Епископъ Александрійскій, оправдывается въ-разсужденіи посланія, какое написалъ онъ; то оказывается, что онъ не такъ думалъ, какъ они говорятъ, и вовсе не имѣлъ Аріева зловѣрія.
14. Къ совершенному осужденію аріанъ и въ доказательство, что они клевещутъ, достаточно и того одного, что Діонисій оправдывается въ томъ, чтó разглашаютъ о немъ аріане. Ибо отвѣтъ написалъ онъ не какъ упорствующій въ своемъ, но какъ оправдывающійся, — въ чемъ подозрѣвали его. А оправдывающійся — въ чемъ обвиненъ, чтó иное дѣлаетъ, какъ не уничтожаетъ всякую подозрѣваемую въ немъ вину, и съ тѣмъ вмѣстѣ обличаетъ клеветниковъ аріанъ?
Но чтобы еще болѣе были они постыждены тѣмъ, чтó писалъ Діонисій въ свое оправданіе, представлю тебѣ собственныя его выраженія. По нимъ узнаешь, что аріане — зломудренны, Діонисій же — чуждъ ихъ зловѣрія.
Во-первыхъ, посланіе свое надписалъ онъ: обличеніе и оправданіе. Чтó это значитъ? — Не то ли, что обличаетъ солгавшихъ и оправдывается въ томъ, чтó написалъ, показывая, что написалъ не въ томъ смыслѣ, какъ предполагалъ Арій, но что, припомянувъ сказанное о Господѣ по Его человѣчеству, не не знаетъ и того, что Онъ есть нераздѣльное съ Отцемъ Слово и Премудрость? Потомъ, жалуется на обвинителей своихъ, — что выраженія его передаютъ не вполнѣ, но въ усѣченномъ видѣ, и какбы не съ доброю, но съ лукавою, совѣстію говорятъ, чтó хотятъ, и уподобляетъ ихъ клевещущимъ на посланія блаженнаго Апостола. А таковая укоризна совершенно освобождаетъ его отъ худаго подозрѣнія. Ибо, если обвинявшихъ Павла почитаетъ за одно съ обвинявшими его самого; то не чтó иное доказываетъ этимъ, но то единственно, что написалъ онъ такъ, держась Павлова образа мыслей. И подлинно, отвѣтствуя на каждое слово обвинителей, всему, чтó выставляютъ они, даетъ онъ правильный смыслъ, и какъ первымъ посланіемъ низлагаетъ Савеллія, такъ послѣднимъ доказываетъ искреннюю свою благочестивую вѣру.
Итакъ, поелику они говорятъ, будто бы Діонисій думаетъ, что Богъ не всегда былъ Отцемъ, что не всегда былъ Сынъ, а напротивъ того, Богъ былъ безъ Слова, и самого Сына не было, пока не получилъ бытія, и было нѣкогда, что Его не было, потому что Онъ — не вѣченъ, но получилъ бытіе впослѣдствіи; то смотри, какъ отвѣчаетъ онъ на это. Большую часть его реченій, — гдѣ или входитъ въ изслѣдованіе своего предмета, или сводитъ умозаключенія, или обличаетъ, предлагая вопросы, или жалуется на обвинителей, — оставляя, чтобы не продолжить рѣчи, привожу одно то, чтó необходимо идетъ къ обвиненію. Итакъ, оправдываясь въ этомъ, въ первой книгѣ, надписанной обличеніе и оправданіе, между прочимъ, пишетъ онъ въ такихъ выраженіяхъ:
15. «Не было, когда бы Богъ не былъ Отцемъ». И въ послѣдующемъ говоритъ: «извѣстно, что всегда есть Христосъ, какъ Слово, Премудрость и Сила; потому что Богъ, не какъ не раждавшій ихъ прежде, родилъ впослѣдствіи, но сказано это потому, что Сынъ не самъ отъ Себя, но отъ Отца имѣетъ бытіе». И вскорѣ потомъ еще говоритъ о Сынѣ: «Но, какъ сіяніе вѣчнаго Свѣта, конечно и самъ Онъ — вѣченъ. Поелику всегда есть свѣтъ, то явно, что всегда есть и сіяніе; ибо въ этомъ самомъ: издавать сіяніе, — подразумѣвается, что есть свѣтъ. И свѣтъ не можетъ быть не свѣтящимъ. Возвратимся опять къ подобіямъ. Ежели есть солнце, то есть лучъ, есть день. Если же нѣтъ ничего подобнаго, то трудно сказать, что есть и солнце. Посему, если бы солнце было вѣчно, то и день былъ бы не прекращающійся. Но теперь этого нѣтъ: съ появленіемъ солнца начинается день, и съ прекращеніемъ его свѣта оканчивается. Богъ же вѣчный есть свѣть, не начинавшійся и никогда не престающій. Слѣдовательно, предъ Нимъ и съ Нимъ — вѣчное сіяніе, безначальное, всегда пребывающее и проявляющее Его; а это и есть Премудрость, Которая говоритъ: Азъ бѣхъ, о Нейже радовашеся, на всякъ же день веселяхся предъ лицемъ Его на всяко время (Прит. 8, 30). И чрезъ нѣсколько послѣ присовокупляетъ, говоря о Немъ: «Итакъ есть вѣчный Сынъ вѣчнаго Отца и Свѣтъ отъ Свѣта. Поелику есть родитель, то есть и чадо. А если бы не было чада, то почему и чьимъ можетъ быть родителемъ? Но есть Тотъ и Другой, и Оба — всегда». Потомъ опять присовокупляетъ: «Итакъ, поелику Богъ есть свѣтъ, то Христосъ есть сіяніе. А поелику Онъ и духъ, — ибо сказано: Духъ есть Богъ; то соотвѣтственно сему, Христосъ называется еще парою; ибо сказано: пара бо есть силы Божія» (Прем. 7, 25). И въ другой разъ говоритъ еще: «единый же Сынъ, всегда соприсущій Отцу и исполненный Сущаго, и Самъ есть сущій отъ Отца».
16. Если бы это было сказано обоюдно, то имѣло бы потребность въ истолкователѣ. А поелику объ одномъ и томъ-же написалъ ясно и неоднократно; то пусть Арій скрежещетъ зубами, видя, что Діонисіемъ ниспровергнута его ересь, и слыша, какъ онъ, чего не хотѣлось бы Арію, говоритъ: Богъ всегда былъ Отцемъ, и Сынъ — не просто вѣченъ; но поелику вѣченъ Отецъ, то вѣченъ и Сынъ и соприсущъ Ему, какъ сіяніе — свѣту. А тѣ, которые хотя подозрѣвали только Діонисія, будто бы мудрствуетъ онъ по-аріански, да оставятъ такое худое о немъ мнѣніе. Ибо какое у нихъ общеніе, когда Арій говоритъ: не было Сына, пока не рожденъ, и было, когда Его не было; а Діонисій учитъ: Богъ есть свѣтъ вѣчный, никогда не начинавшійся и непрестающій; слѣдовательно, предъ Нимъ и съ Нимъ — сіяніе безначальное, всегда пребывающее и проявляющее Его?
И на другое подозрѣніе утверждающихъ, что Діонисій, называя Отца, не именуетъ Сына, и, называя опять Сына, не именуетъ Отца, но различаетъ, отдаляетъ и отдѣляетъ Сына отъ Отца, отвѣтствуетъ и пристыждаетъ ихъ Діонисій, говоря во второй книгѣ:
17. «Изъ сказанныхъ мною именованій каждое не отлучно и не отдѣльно отъ сопряженнаго съ нимъ. Сказалъ я: Отецъ, и прежде, нежели присовокуплю: Сынъ, означилъ уже и Его во Отцѣ; присовокупилъ я: Сынъ, и если и не предпоставилъ ему слова: Отецъ; то, безъ сомнѣнія, Отецъ подразумѣвается въ Сынѣ; прибавилъ я: Святый Духъ, но вмѣстѣ присоединилъ, откуда и чрезъ кого приходитъ. Но они не знаютъ, что Отецъ, какъ Отецъ, не отчуждается отъ Сына, потому что имя это выражаетъ собою начало единенія; и Сынъ не отлучается отъ Отца, потому что названіе: Отецъ — указываетъ на общеніе; и въ Ихъ рукахъ есть Духъ, Который не можетъ быть лишенъ ни Посылающаго, ни Носящаго. Почему же мнѣ, который употребляю сіи именованія, думать, что Они — раздѣльны и совершенно разлучены между Собою?» И немного спустя прибавляетъ: «Такимъ образомъ, нераздѣльную Единицу мы распространяемъ въ Троицу, и неумаляемую Троицу опять сводимъ въ Единицу».
18. Потомъ, — поелику обвиняли его, будто бы говоритъ, что Сынъ есть одинъ изъ сотворенныхъ и не единосущенъ Отцу, — опять въ первой книгѣ самъ обличаетъ таковыхъ, говоря: «Впрочемъ сказавъ, что должно понимать нѣчто сотворенное и нѣчто произведенное, мимоходомъ представилъ я примѣры таковыхъ вещей, какъ слабѣйшихъ, когда сказалъ, что растеніе не одно и то-же съ дѣлателемъ, и ладія — съ судостроителемъ; потомъ, остановился на вещахъ болѣе приличныхъ и сродныхъ; особенно же распространился о томъ, чтó — всего истиннѣе, изобрѣтая многоразличныя доказательства, которыя и сообщилъ тебѣ въ другомъ посланіи, гдѣ показалъ, что ложно — то обвиненіе, какое взводятъ на меня, будто бы я не признаю, что Христосъ — единосущенъ Богу. Хотя и говорю, что этого именованія не находилъ и не читалъ нигдѣ въ Священныхъ Писаніяхъ; однако же, послѣдующіе мои доводы, о которыхъ умолчали они, не разногласятъ съ этою мыслію. Ибо представлялъ я въ примѣръ и человѣческое рожденіе, очевидно, какъ однородное, только, безъ сомнѣнія, замѣтивъ, что родители — инаковы съ дѣтьми, потому что они сами — не дѣти, или необходимо не быть ни родителямъ, ни дѣтямъ. Самаго письма, какъ прежде сказалъ, не могу доставить по обстоятельствамъ. А если бы могъ, то прислалъ бы тебѣ самыя употребленныя тогда реченія, лучше же сказать, списокъ со всего посланія, чтó и сдѣлаю, какъ-скоро буду имѣть возможность. Знаю же и помню, что представлены мною многія подобія вещей сродныхъ; говорилъ я, что и растеніе, взошедшее отъ сѣмени или отъ корня, инаково съ тѣмъ, изъ чего оно произрасло, хотя, безъ сомнѣнія, осталось однороднымъ съ нимъ; и рѣка, текущая изъ источника, получаетъ иной видъ и иное имя, потому что ни источникъ не называется рѣкою, ни рѣка — источникомъ, существуютъ же тотъ и другая, и источникъ есть какбы отецъ, а рѣка есть вода изъ источника. Но они притворяются, будто бы не видятъ, что написано это и подобное этому, и представляютъ себя какбы слѣпыми. Намѣреваются же издали метать въ меня, какъ камнями, несвязными между собою реченіями, не зная того, что, при разсужденіи о предметахъ малоизвѣстныхъ, которые нужно еще сдѣлать доступными познанію, часто не только не сходные, но даже противоположные, знаки служатъ къ изображенію искомаго». Въ третьей же книгѣ говоритъ Діонисій: «жизнь рождена отъ жизни, какъ рѣка истекла изъ источника, и отъ неугасимаго свѣта возжженъ блистающій свѣтъ».
19. Кто, слыша это, не признаетъ безумными подозрѣвающихъ Діонисія, будто мудрствуетъ онъ по-аріански? Ибо, вотъ въ этихъ книгахъ Діонисій явно попираетъ всю Аріеву ересь самыми истинными разсужденіями. Положенія: не былъ, пока не рожденъ; и было, когда не было Его, — обращаетъ въ ничто однимъ словомъ: сіяніе, а также — говоря, что Отецъ Его никогда не былъ не-раждавшимъ. Въ ничто также обращаетъ и выраженіе ихъ: изъ не-сущаго, когда говоритъ, что Слово есть какъ рѣка изъ источника, отрасль отъ корня, чадо отъ родителя, свѣтъ отъ свѣта, жизнь отъ жизни. И какъ они отлучаютъ и отдѣляютъ Слово отъ Бога, такъ Діонисій отвергаетъ это, говоря, что нераздѣльная и неумаляемая Троица сводится въ Единицу. Положеніе же ихъ, — что Сынъ чуждъ Отчей сущности, вполнѣ попираетъ, говоря, что Сынъ единосущенъ Отцу. Посему, подивится иной безстыдству нечестивыхъ: почему, — когда Діонисій, котораго называютъ они единомысленнымъ съ ними, говоритъ, что Сынъ единосущенъ, — они, какъ комары жужжатъ всюду, будто бы Соборъ неправо написалъ: единосущный? Если Діонисій — имъ другъ, то пусть не отрицаются отъ сказаннаго ихъ единомышленникомъ. А если думаютъ, что сказано это неправо; то почему объ утверждающемъ это Діонисіи разглашаютъ, будто бы думаетъ онъ одинаково съ ними? Всего же важнѣе то, что Діонисій, какъ оказывается, говоритъ это не мимоходомъ: но, написавъ прежде другія посланія, обличаетъ во лжи обвинявшихъ его, — будто бы не называетъ онъ Сына единосущнымъ Отцу, и думающихъ, будто Слово называетъ онъ сотвореннымъ, опровергаетъ, что не такова его мысль, какъ они полагаютъ, но если и употребилъ эти выраженія, то употребилъ съ намѣреніемъ показать только, что не Отецъ, но Сынъ облекся въ тѣло получившее бытіе, и созданное, и сотворенное; почему и говорится о Сынѣ, что Онъ получилъ бытіе, сотворенъ и созданъ.
20. Поелику же дѣйствительно употребилъ прежде таковыя выраженія Діонисій; то, хотя далекъ отъ всякаго единомыслія съ аріанами, однако же, у слушающихъ его проситъ совѣсти благи (1 Петр. 3, 16), представляя на видъ трудность, или, можетъ быть, и необъятность предмета изслѣдованія, — проситъ судить не выраженія, но разумѣніе пишущаго, и особенно, когда весьма многое свидѣтельствуетъ объ его образѣ мыслей. По крайней мѣрѣ, самъ онъ сказалъ: «мимоходомъ указалъ я примѣры подобныхъ вещей, какъ слабѣйшихъ, а именно: растеніе и земледѣлателя; остановился же на вещахъ болѣе сродныхъ, и особенно распространился о томъ, чтó — всего истиннѣе». А кто утверждаетъ это, тотъ показываетъ, что согласнѣе съ истиною — назвать Сына вѣчнымъ и сущимъ отъ Отца, нежели сотвореннымъ. Ибо послѣднимъ выраженіемъ означается тѣлесное естество Господа, а первыми — вѣчность Божества Его. И этимъ Діонисій подтверждаетъ, что не просто, но благоразумно и истинными доводами обличены имъ обвинявшіе его, будто бы Сына не называетъ единосущнымъ Отцу; именно говоритъ: «хотя не нашелъ я этого реченія въ Писаніяхъ, но, изъ самыхъ Писаній составляя понятіе, дозналъ, что Онъ, какъ Сынъ и Слово, не можетъ быть чуждымъ Отчей сущности». Въ доказательство же, что не думаетъ онъ, будто бы Сынъ есть тварь и произведеніе (ибо это разглашали о немъ), такъ говоритъ во второй книгѣ: «Если кто изъ клеветниковъ, когда Бога назвалъ я Творцемъ и Создателемъ всего, подумаетъ, что говорю это и о Христѣ; то пусть слышитъ, что прежде еще назвалъ я Бога Отцемъ, а въ этомъ именованіи включается и Сынъ. Ибо, назвавъ Отца Творцемъ, присовокупилъ я: и Отецъ не того, чему Творецъ, если собственно Отцемъ называется тотъ, кто родилъ. Обширность же этого наименованія: Отецъ — покажемъ въ послѣдующемъ. Отецъ — не Творецъ, если только творцемъ называть художника, производящаго что-либо своими руками. Ибо у эллиновъ и мудрецы называются творцами собственныхъ ихъ сочиненій. Есть, какъ сказалъ Апостолъ, и творецъ закона (Іак. 4, 11; Рим. 2, 13); есть творцы и внутренняго — добродѣтели, или порока, какъ сказалъ Господь: ждахъ, да сотворитъ судъ, сотвори же беззаконіе (Ис. 5, 7).
21. Слышащему это подлинно надобно помнить Божіе слово, въ которомъ говорится: аможе обратится нечестивый, исчезаетъ (Прит. 12, 7). Ибо, вотъ нечестивые ежедневно исчезаютъ, обращаясь всюду, и не имѣя на это никакого предлога въ словахъ Діонисія; потому что онъ явно учитъ, что Сынъ — не произведеніе и не тварь, клевещущихъ же на него, какъ наименовавшаго Бога Творцемъ, обвиняетъ и вразумляетъ, что не примѣтили они, какъ прежде еще наименовалъ Діонисій Бога Отцемъ, въ каковомъ наименованіи включается и Сынъ. А говоря это, показываетъ, что Сынъ — не въ числѣ произведеній, и что Богъ — не Творецъ, но Отецъ собственнаго Своего Слова. И поелику нѣкоторые, по неразумію, винили его, что Бога назвалъ Творцемъ Христа; то, разными способами оправдываясь въ этомъ, говоритъ, что и въ такомъ случаѣ слово его — неукоризненно. Ибо признается, что «наименовалъ Творцемъ по причинѣ плоти, дѣйствительно сотворенной, какую Слово воспріяло на Себя. А если кто будетъ подозрѣвать, что сказано это о Словѣ, — и въ такомъ случаѣ прилично имъ выслушать безъ привязчивости, какъ-будто не почитаю Слова произведеніемъ, и Бога называю не Творцемъ, но Отцемъ Его. А если гдѣ, разсуждая о Сынѣ, и скажу невзначай, что Богъ — Творецъ; то и въ этомъ случаѣ можно оправдаться; потому что у эллиновъ мудрецы называютъ себя творцами своихъ сочиненій, тогда-какъ они — отцы ихъ. И Божественное Писаніе именуетъ насъ творцами и сердечныхъ движеній, называя творцами закона, и суда, и правды». А такимъ образомъ Діонисій во всѣхъ отношеніяхъ доказывалъ, что Сынъ — не тварь и не произведеніе, да и самъ онъ — чуждъ аріанскаго зловѣрія.
22. Ни одинъ аріанинъ да не подозрѣваетъ его, будто по-аріански говоритъ онъ, что де «Сынъ — соприсущъ Отцу такъ, что хотя имена соединены между собою, однако означаемые ими — весьма далеки другъ отъ друга, и хотя не всегда Сынъ соприсущъ Отцу, но однакожъ, какъ-скоро сталъ Сынъ, такъ скоро и Богъ наименовался Отцемъ; послѣ того, и Сынъ — соприсущъ уже Ему, какъ бываетъ это и у людей». Но пусть приведетъ себѣ на мысль и припомнитъ сказанное прежде, и тогда увидитъ правую Діонисіеву вѣру. Ибо онъ говоритъ: «не было, когда бы Богъ не былъ Отцемъ»; и еще: «Богъ есть вѣчный свѣтъ, никогда не начинавшійся и непрестающій; слѣдовательно, предъ Нимъ и съ Нимъ вѣчное сіяніе, безначальное, всегда пребывающее и проявляющее Его». А потому, никто вообще не долженъ подозрѣвать его въ чемъ-либо подобномъ. И примѣры источника и рѣки, корня и отрасли, духа и пара постыждаютъ христоборцевъ, которые разглашаютъ о немъ противное.
23. Поелику же Арій ко всѣмъ прочимъ своимъ злорѣчіямъ приложилъ и это, какъ изъ гноя извлеченное, реченіе, и присовокупляетъ, что «сіе Слово не есть собственное Отчее Слово, но въ Богѣ иное есть слово; Господь же — чуждъ Отчей сущности, и по примышленію (κατ’ ἐπίνοιαν) только называется Словомъ, а не по естеству; и не истинный Божій есть Сынъ, Сыномъ же, какъ тварь, называется по усыновленію»; и говоря это, хвалится онъ предъ невѣдущими, будто бы и въ этомъ имѣетъ своимъ единомышленникомъ Діонисія: то смотри, какова и въ этомъ отношеніи Діонисіева вѣра, и какъ Діонисій борется съ таковымъ аріевымъ зломысліемъ. Ибо въ первой книгѣ пишетъ такъ: «Сказано прежде, что Богъ есть источникъ всѣхъ благъ; рѣка же изъ Него изливающаяся надписывается: Сынъ; потому что слово есть изліяніе ума, и, говоря по-человѣчески, источается изъ сердца устами. И мысль, исторгаясь съ помощію языка, дѣлается другимъ словомъ, отличнымъ отъ слова въ сердцѣ. Ибо одно, пославъ отъ себя другое, остается такимъ-же, какимъ было; а другое, бывъ послано, излетаетъ и носится повсюду; а такимъ образомъ каждое изъ нихъ — и одно въ другомъ пребываетъ, и одно — отлично отъ другаго; и два — слова, но оба суть одно. Такъ и Отецъ и Сынъ, по сказанному, суть едино, и одинъ въ другомъ пребываютъ». Въ четвертой же книгѣ говоритъ такъ: «Мысль наша изрыгаетъ изъ себя слово, по сказанному у Пророка: отрыгну сердце мое слово благо (Псал. 44, 2). И мысль и слово отличны другъ отъ друга, и занимаютъ свое собственное и отдѣльное отъ прочаго мѣсто; и мысль пребываетъ и движется въ сердцѣ, а слово на языкѣ и въ устахъ; однакожъ, они не разлучны, и ни на одну минуту не бываютъ лишены другъ друга. Ни, мысль не бываетъ безъ слова, ни слово безъ мысли; но мысль творитъ слово, явясь въ немъ, и слово обнаруживаетъ мысль, въ ней получивъ бытіе. И мысль есть какбы внутри сокровенное слово; а слово — исторгающаяся мысль. Мысль исходитъ въ слово, а слово заключаетъ мысль въ умахъ слушателей; и такимъ образомъ мысль чрезъ слово водружается въ душахъ слушающихъ, входя вмѣстѣ съ словомъ. И мысль, будучи сама отъ себя, есть какбы отецъ слову, а слово — какбы сынъ мысли; прежде мысли оно не возможно, и не совнѣ откуда-либо произошло вмѣстѣ съ мыслію, но изъ нея произникло. Такъ и Отецъ, высочайшая и всеобъемлющая Мысль, имѣетъ Сына, Слово, перваго Своего истолкователя и вѣстника».
24. Этого или никогда не слыхалъ Арій, или слыша не понималъ по невѣжеству. А если бы понялъ, то не лгалъ бы столько на Епископа. Но, безъ сомнѣнія, и его, какъ и насъ, злословилъ по ненависти къ истинѣ. Какъ христоборецъ, не замедлитъ онъ преслѣдовать мудрствующихъ по Христѣ; о чемъ предсказалъ самъ Господь: аще Мене изгнаша, и васъ изженутъ (Іоан. 15, 20). Или, если покровители нечестія думаютъ, что Діонисій — единомысленъ съ ними, то пусть напишутъ и исповѣдаютъ это; пусть напишутъ о виноградѣ и дѣлателѣ, о ладіѣ и судостроителѣ, и пусть исповѣдаютъ также, чтó говорилъ онъ въ защиту единосущія, и о томъ, что Сынъ — отъ сущности, и о вѣчности, объ отношеніи мысли къ слову, объ источникѣ и рѣкѣ, и о прочемъ, чтобы хотя изъ этого различія познать имъ, какимъ образомъ одно сказалъ онъ по смотрѣнію, а другое по требованію благочестивой вѣры, и говоря уже это, отринутъ противный сему образъ мыслей. Ибо чтó близкаго съ вредными Аріевыми мнѣніями имѣетъ Діонисіева вѣра? Не то ли, что Арій говоритъ о Словѣ по примышленію (κατ’ ἐπίνοιαν), а Діонисій называетъ истиннымъ и по естеству Божіимъ Словомъ? И одинъ отчуждаетъ Слово отъ Отца, а другой учитъ, что Оно есть собственное и неотдѣльное отъ Отчей сущности, и относится къ Отцу, какъ слово къ мысли, рѣка — къ источнику. Поэтому, если кто можетъ разлучить и сдѣлать между собою чуждыми слово и мысль, или раздѣлить рѣку и источникъ, и положить между ними преградою стѣну, или рѣку назвать ино-сущною съ источникомъ и доказывать, что вода — чужда ему, или отважится сіяніе отдѣлять отъ свѣта и утверждать, что сіяніе — отъ иной сущности, а не отъ свѣта: то пусть таковый безумствуетъ съ Аріемъ; ибо окажется, что у него нѣтъ даже и ума человѣческаго. А если сама природа признаётъ сіе нераздѣльнымъ и раждаемое отъ сего — собственнымъ того рожденіемъ: то никто да не мудрствуетъ уже по Аріеву, и да не клевещетъ на Діонисія; а напротивъ того, по сему самому еще болѣе да удивляется и ясности его рѣчи, и правотѣ вѣры.
25. Въ удостовѣреніе же, что противъ безумной Аріевой мысли, — будто бы иное есть слово, которое — въ Богѣ, и иное, о Которомъ говоритъ Іоаннъ: въ началѣ бѣ Слово (1, 1), также иная собственная въ Богѣ премудрость, и иная, о Которой говоритъ Апостолъ: Христосъ Божія сила и Божія премудрость (1 Кор. 1, 24), — Діонисій также возстаетъ, и поражаетъ такое зловѣріе, смотри опять, что пишетъ онъ объ этомъ во второй книгѣ: «Въ началѣ бѣ Слово, но не было слова, издающаго Слово; потому что Слово было у Бога. Господь есть Премудрость; посему, не было премудрости, произведшей Премудрость; Азъ бѣхъ, говоритъ Она, о нейже радовашеся (Прит. 8, 30). Христосъ есть Истина; а сказано: благословенъ Богъ истины (2 Ездр. 4, 40)». Здѣсь низлагаетъ Діонисій и Савеллія и Арія, и доказываетъ, что обѣ эти ереси — равны въ нечестіи; потому что Отецъ Слова — не Слово, и сущее отъ Отца — не тварь, но собственное рожденіе Его сущности; а также, изшедшее Слово — не Отецъ; и опять, Слово сіе — не одно изъ многихъ, но единственный, истинный и преискренній по естеству Отчій Сынъ, и нынѣ сущій во Отцѣ и вѣчно и неотдѣльно отъ Него сущій. Такимъ образомъ, Господь есть Премудрость и Истина, и не вторый послѣ иной премудрости, но единственный, Тотъ самый, Кѣмъ Отецъ все сотворилъ; и Имъ привелъ Онъ въ бытіе многоразличныя сущности сотворенныхъ вещей; чрезъ Него даетъ познавать Себя, кому хочетъ; Имъ производится и совершается промышленіе о всемъ. И Діонисій зналъ только это одно Божіе Слово.
Вотъ Діонисіева вѣра. Не многое написалъ я, собравъ изъ посланій его, но оно можетъ подать тебѣ поводъ присовокупить бóльшее, и увеличить стыдъ аріанъ по причинѣ клеветы ихъ на Епископа. Ибо во всѣхъ своихъ писаніяхъ и въ каждомъ отдѣльно Діонисій обличалъ ихъ злонамѣренность и предавалъ позору ихъ ересь.
26. Итакъ, изъ этого открывается, что посланіе его къ Евфранору и Аммонію писано съ другою мыслію, по особому смотрѣнію; это доказываетъ и оправданіе его. И дѣйствительно, при низложеніи Савелліева безумія убѣдителенъ этотъ образъ рѣчи, — такъ что желающій скорѣе изобличить еретиковъ долженъ начинать не съ указаній на Божество Слова, и именно — что Сынъ есть Слово и Премудросіь и Сила, и Азъ и Отецъ едино есма (Іоан. 10, 30), — чтобы еретики, перетолковавъ прекрасно сказанное, не обратили этого въ предлогъ къ безстыдному своему упорству, когда услышатъ: Азъ и Отецъ едино есма, и видѣвый Мене, видѣ Отца (14, 9); но, какъ и сдѣлалъ Діонисій, долженъ выставлять сперва сказанное о Спасителѣ по-человѣчески, а именно, что Онъ жаждалъ, утомлялся, что Онъ есть лоза, что Онъ молился и пострадалъ. Въ какой мѣрѣ уничижительны эти реченія, въ такой-же мѣрѣ доказывается ими, что не Отецъ содѣлался человѣкомъ. Ибо, когда Господь именуется лозою, — необходимо быть и дѣлателю, и когда Онъ молился, быть послушающему Его, и когда просилъ, — быть дающему. Подобныя указанія всего удобнѣе обнаруживаютъ безуміе савелліанъ; потому что иной — молящійся, а иной — послушающій, иное — лоза, а иное — дѣлатель. Если употребляются какія реченія, какбы отчуждающія Сына отъ Отца; то употребляются о Немъ по причинѣ плоти, какую понесъ на Себѣ ради насъ. Ибо сотворенное, по естеству, чуждо Богу. Посему, поелику плоть сотворена, Слово же, какъ говоритъ Іоаннъ (1, 14), плоть бысть; то, хотя по естеству Оно собственно есть Отчее Слово и неотдѣлимое отъ Отца, впрочемъ по причинѣ плоти говорится, что и Отецъ — далекъ отъ Него; потому что Самъ дозволяетъ говорить о Немъ свойственное плоти, чтобы явно было, что тѣло было Его собственное, а не иному кому принадлежало. Когда таковый смыслъ дается словамъ, тогда всего скорѣе обличенъ будетъ Савеллій въ томъ, что не Отецъ сталъ плотію, но Отчее Слово, Когорое избавило и привело насъ ко Отцу. Такъ обличивъ и убѣдивъ, болѣе уже пріуготовленныхъ будетъ учить и о Божествѣ Слова, а именно, что Слово есть и Премудрость, и Сынъ, и сила, и сіяніе, и образъ. Ибо и здѣсь опять необходимо — представлять себѣ, что, поелику есть Слово, то долженъ быть и Отецъ Слова; поелику есть Премудрость, то долженъ быть и Родитель Ея; и поелику есть сіяніе, долженъ быть и свѣтъ; а такимъ образомъ и Сынъ и Отецъ должны быть едино.
27. Зная это, писалъ Діонисій, и однимъ заставлялъ умолкнуть Савеллія, а другимъ ниспровергалъ аріанскую ересь. Ибо какъ Савеллія низлагаетъ то, чтó есть человѣческаго въ Спасителѣ, такъ аріанамъ надобно дѣлать обличенія тѣмъ, чтó указываетъ не на человѣчество, но на Божество Слова; чтобы они, перетолковавъ сказанное о Господѣ по тѣлу, не подумали, что Слово таково-же, каковы и мы люди, и не остались уже при своемъ безуміи. Но, если и они будутъ научены о Божествѣ, то осудятъ свое злоуміе, и удобнѣе уже выразумѣвъ, что Слово плоть бысть, станутъ потомъ различать и человѣческое и приличное Божеству.
Когда же это такъ, и доказано, что Епископъ Діонисій въ написанномъ имъ — благочестивъ; чтó дѣлать послѣ сего аріанамъ? На кого еще лгать, когда обличены въ этомъ? Ибо имъ, — когда ниспали съ основанія Апостолъ (Ефес. 2, 20) и имѣютъ удобоколеблемый умъ, — необходимо искать опоры, и поелику не находятъ, лгать уже на Отцевъ. Но никто болѣе имъ не повѣритъ, хотя и будутъ усиливаться клеветать; потому что ересь ихъ осуждена всѣми. Развѣ станутъ уже говорить о діаволѣ; потому что онъ одинъ съ ними въ согласіи, вѣрнѣе же сказать, внушаетъ имъ ересь. Но кто уже наименуетъ христіанами, а не скорѣе діавольскими тѣхъ, у кого вождемъ — діаволъ, чтобы называться имъ не только христоборцами, но даже діавольскими? Развѣ только перемѣнятся и отрекутся отъ вымышленнаго ими нечестія, познáютъ же истину; ибо и имъ принесетъ это пользу, и намъ прилично желать этого всѣмъ заблуждающимся.
Больше книг на Golden-Ship.ru