Протоиерей Артемий Владимиров
Увиденное
«Артос» Москва, 2010
Ред. Golden-Ship.ru 2012
Содержание
«Увиденное» – небольшой сборник духовных размышлений протоиерея Артемия Владимирова, члена Союза писателей России.
Автор пытливо вглядывается в явления живой природы, обретая в раздумьях о виденном обильную духовную пищу для назидания. Теплый тон повествования делает этот сборник доступным и интересным для самой широкой аудитории.
978-5-94119-037-9
© Протоиерей Артемий Владимиров
Не каждому в наше время удается писать (да и читать, по правде говоря) основательные, объемные произведения. Кому-то не хватает знаний, кому-то времени, а иным, как мне, ни первого, ни второго, ни третьего… Однако иногда само сердце желает запечатлеть на чистом листе то, что стало предметом уединенных, молитвенных размышлений. В предлагаемой книжице читатель найдет духовные словесные зарисовки, подобные пейзажным акварелям. Написаны они (за редким исключением) вживую, непосредственно с натуры. Как ни различны эти словесные этюды, их объединяет одна мысль: дивна и совершенна Творческая Премудрость, все расположившая в этом мире «числом, мерою и весом»! Видимое нами раскрывает тайну невидимого, земное свидетельствует о небесном, временное объемлется и пронизывается вечным, в котором только и обретает свой сокровенный, непреходящий смысл.
Повествование намеренно выдержано в традициях русской классической литературы, цитаты из Священного Писания даны преимущественно на церковно-славянском языке. Может быть, кому-то из читателей это покажется неудобным, но, верю, лишь на первый взгляд…
Стою перед вами, волны морские, и смотрю, как вы без устали катите на сушу свои валы, во всем покорные Творческой воле…
Они с шумом находят на берег, одна за другой, и, теряя свою силу, омывают мои стопы, кротко отступая вспять через мгновение…
Что вижу в вас и что различаю в вашем шуме, как будто силящемся сказать нечто и сделать внятным для моего тугого уха?
Ластитесь ли, как грозный для всех лев, который, словно кошка, уничиженно под-
ползает к своему укротителю, желая получить от него съестное? Чуете во мне вашего царя, некогда имевшего власть обладать и повелевать стихиями?
Или грозите своим нестройным ревом, напоминая мне о древнем преступлении человека, вместе с собой обрекшего на страдания и тление всю совокупность творения?
Что хотите сказать мне, о чем поведать? Указываете ли собою на тот предел, который не должно преступать никому из нас, – Богом раз навсегда положенный закон веры и верности Создателю?
Не вы ли сами, вторгаясь иногда за проведенную Божьим перстом черту, свидетельствуете, что человек, согрешающий против верховной правды и любви, неизбежно становится разрушителем, несет гибель своим беззаконием и гибнет сам вместе с ним?
А может быть, мерностью своих накатов и ухода, вы, волны, молча настраиваете мое сердце на молитву, которая должна стать вторым дыханием человека? Ведь и вы в своем непрестанном действии воздаете славу Творцу неба и земли...
Покрывая и заливая собой отлогий берег с его галькой и сором, не проповедуете ли о любви милующей, прикрывающей своей ризой человеческие огрехи и несовершенства? Вы уносите с собой все, что захватываете влажными бездонными рукавами, наставляя нас откладывать в сокровищнице памяти все – и благое, и несовершенное, – что только ни заметим в сердцах ближних, препровождая затем недостойное памяти в лету забвения.
Вы оставляете на взморье и как бы выбрасываете из своих объятий блестящие камни различной величины, от больших до микроскопических, увлажняя, полируя и делая их приятными для взора… Для чего поступаете так? Может быть, вы учите нас дарить окружающим светлые мысли и чистые чувства, делиться слова-
ми истины и любви, радуя души ближних обретенным сокровищем, как радуется дитя, собирая полюбившиеся ему камешки на морском берегу?
Напоминаете ли о потопе, очистившем некогда лицо земли от растления, или изрекаете слово о вечности, которая некогда раскроет свои недра и упразднит все временное и тленное, явив нам новое небо и новую землю?
Вопрошая вас, волны, слышу ответ в глубинах своей души, которая столь же безбрежна и таинственна, как и породившее вас море…
И долго еще, простившись с вами и покинув вас, слышу шум прибоя, и грозный, и приветный… Тщусь уразуметь ваш чудный язык, вашу речь, внятную и невнятную, ясную и темную, понятную младенцам и запечатанную для тех, кто утерял или еще не обрел способность прозревать высший смысл земных вещей и звуков… и созерцать в зримом незримое…
Ив нежные, детские годы, и много лет спустя, вы, конечно, видели и помните, как витает над соцветиями неутомимая в своем трудолюбии пчела… Причудлива и неповторима траектория движения этого хлопотливого насекомого! Пчелка то взмывает вверх, словно неподвластная закону тяготения, то вновь опускается почти вплотную на цветок… Застыв над ним на секунду, она вдруг изображает своим перемещением в воздухе странную фигуру: налево – направо, вперед – назад, вверх – вниз, как будто решаясь на что-то, колеблясь, медля и вновь принимая лишь ей, пчелке, известное решение.
Наконец она садится на соцветие и, перебирая лапками, не успев еще сложить полупрозрачные крылышки, медленно вползает в чашечку цветка, как гостья в распахнутые перед ней двери гостиной… И вот уж хоботком, опущенным в недра ароматной чаши, пчела тянет и впитывает цветочный нектар, готовая мгновенно взлететь при первом приближении опасности… А что дальше? А дальше собирательница луговых ароматов отправится, отягощенная амброзией, восвояси. Через малую щель вползши в улей, она освободится от своей драгоценной ноши, найдя для нее соответствующую ячейку сот, как поступают и виноделы, укладывающие сосуд с перебродившей влагой в отведенное для него в запасниках место…
Так или примерно так обстоит дело с душой, ищущей единого на потребу, –
молитвы… Стяжание молитвенного духа невозможно без трудолюбия, целеустремленности и мудрости, подобными тем, что проявляет хозяйка медоносного разнотравья – пчела. С прилежанием, терпением и постоянством вычитывая предлагаемые Церковью молитвословия, правила (утреннее и вечернее), каноны, акафисты, Давидовы псалмы, мы как будто реем над Божьим лугом, присматриваясь и одновременно обоняя дивные ароматы духовных соцветий… Но вот одно из них, растущее посреди луга, привлекает внимание молящейся души своей невиданной красотой. Что это за цветок с восемью девственными лепестками, в которых, кажется, заключена вся несказанная тайна бытия?
Это молитва Иисусова, которую отцы-пустынники недаром именовали кратким Евангелием, восьмисловным благовестием нашего спасения: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго…
Осторожно, не без трепета, приблизимся к раскрытым благоухающим лепесткам этой древней и всегда новой молитвы… Не тяжелым и дерзким шмелем, который чуть не ломает соцветие своим весом и неуклюжестью, но малой пчелкой-невеличкой, смиренно и тихо приблизимся к благоуханному брашну – вещему смыслу каждого из слов молитвы… Неспешно, с затаенным дыханием и вниманием, будем пить божественный нектар, вкладывая слова в очищенный от посторонних мыслей и образов ум, так, чтобы им вторило, по возможности, и сердце – спокойное, мирное, мерное в своих притихших чувствах…
В эти священные минуты моления оставим далеко позади себя все отвлекающие нас заботы и хлопоты… Пусть у нас не останется никаких нужд и потребностей, кроме единой – молитвенного предстояния Создателю, совершаемого в глубинах смиренного и сокрушенного сердца…
Пей, разумная пчелка, этот элексир вечной жизни, богодарованную живую воду, небесную панацею, из бездонного источника Божественной благости! Припадай, душа, к отверстому копием сотника живоносному ребру Христову, из которого истекают Кровь и вода, нашего ради спасения!.. Насыщайся, просвещайся, освящайся, покуда не восчувствуешь себя наполненной благодарностью и благоговейным страхом, сознанием своего недостоинства и вместе непостижимой милости Искупителя к Его плачущему, кающемуся созданию…
А что же дальше?..
А дальше позаботься, рачительная пчела – словесная душа, чтобы не растерять, не расплескать собранные тобою благоуханные сокровища… Отложи их в соты своей памяти, сокрой во внутренних пределах ума и сердца – в тех тайных закромах, куда не проникнет посторонний хищный взор, и где нет места никакой нечистоте тщеславия или злобы.
Бог весть, кому понадобится заготовленный тобою мед чистого и ясного, прозрачного и теплого слова… Ты же, разумная пчела, упокойся на время от своих трудов, чтобы поутру вновь оказаться в саду церковном, в поисках живительной влаги – сердечной, сокровенной от мира молитвы…
Если кому приходилось держать когда-либо в руках музыкальный инструмент, тому известно, что игра на нем требует определенного приуготовления. Музыкант бережно извлекает свое сокровище из утепленного футляра и утверждает скрипку (мы ведем сегодня речь именно о ней, всего более схожей со звуками поющего человеческого голоса) на своем плече, как бы прижимая к груди, в знак сердечного расположения и признательности за ее дружбу. Затем не спеша пробует струны и начинает подтягивать колки, добиваясь гармоничного звучания струн, в их взаимном соответствии и единстве. Но и это еще не все. Необходимо натянуть провисший волос смычка последовательными вращательными движениями, используя для того нехитрое приспособление в его основании, и покрыть тетиву канифолью, благоухание которой вызывает в душе мастера позыв к звукорождению. Еще минута – и начнется розыгрыш, в котором никто никому не лжет: ни скрипка владельцу, ни он – своей подруге. Мало-помалу звуки набирают силу, инструмент начинает взволнованно дышать, говорить, петь… И вот уже с тетивы смычка, с упругих, побелевших от канифоли струн во все стороны летят звуковые стрелы… нет, не стрелы – льются лучи, ручьи созвучий, то баюкая, то пробуждая, омывая и умягчая человеческие сердца… Сколько светлых мыслей и возвышенных чувств рождает
благородная музыка, будучи произведением еще более благородных сердец и умов! Она, музыка, входит в души с присущей ей кроткой властью, не требующей ни стука в дверь, ни грубого окрика служителей этой царицы звуков. Сердца слушателей сами растворяют, распахивают свои створки навстречу гармонии, ибо живое стремится к жизни, а светлое – к самому источнику света…
Но зачем, друзья, мы говорим о вещах и так всем прекрасно известных? Не для чего иного, как для того, чтобы подготовить вас к слушанию… симфонии любви, любви царственной, этого совершеннейшего из совершенств Господа Иисуса Христа, Который покорил мир Отцу Своей торжествующей любовью, силою Духа Святого.
Каждый может, если захочет, научиться этой мелодии, ибо душа наша есть воистину Богом данный музыкальный инструмент. И кто же откажется использовать его по назначению, кто будет настолько бесчувствен и ленив, чтобы не взять, наконец, в руки смычок разумения и не произвести на нерукотворном орудии первые чарующие звуки?
Позаботимся лишь подготовить дело со всей основательностью, требуемой самим делом…
Осмотри, душа, все принадлежащее тебе богатство, остававшееся столь долгое время в забвении и небрежении… Если порваны или расслаблены струны, в первую очередь, приведи их в порядок. Ведь скрипка сердца никогда не зазвучит, никогда не произведет чистый гармонический звук милующей любви, если прежде не восстановит в себе упругие струны: постоянство в молитве и искреннее исповедание нынешних и прежде содеянных грехов; кротость – как основу служения ближним, основу, называемую еще иног -да опытным безгневием; чистоту помыслов, внимание к которым, соединенное с
умением оберегать себя от всего недостойного, именуется целомудрием (вот уж струна из качественного витого серебра!). А вера, зрячая, вещая, горячая!.. Разве без нее возможно извлечь из глубин души хотя бы единый звук?!
Прижми же чудо-скрипку к груди, к сердцу – и принимайся за святое дело, с ревностью, усердием и самоотдачей, приводя в действие и ум, и чувства, и волю! Не забудь про янтарную смолу смирения, без которого смычок твоего ума будет производить лишь резкий, неприятный звук…
Пусть первые опыты, сбои, неудачи не разочаровывают и не лишают тебя крыльев вдохновенья. Не ошибается тот, кто не подвизается… Начинай с простых гамм и детских этюдов, зная, что в под -виге любви потребны и умеренность, и мудрая постепенность, и великая рассудительность… Но вскоре (говорит опытность) мы войдем во вкус и силу действия: непрестанное упражнение в добродетели сделает ее и легкой, и желанной. Вот уже звучит, наполняет сердце – этот природный резонатор – дивная мелодия любви! Не плотской, не чувственной (а потому такой краткой, такой быстротечной), но любви духовной, спокойной, мерной, жертвенной в истоках и вводящей в общение с Самим Богом, при устье жизни… Как жаждет, как скучает, томится человечес кое сердце по небесным звукам милосердия и жалости! Как свободно и легко, полной грудью, дышит душа, простираясь к ближнему энергией сочувствия и сострадания! О крестное наслаждение любви, распинающей и воскрешающей того, кто постиг тайну рождения этой Божественной песни! Звучание сердечного инструмента бывает явственно не только для людей, созданных по образу и подобию Творца, но и для всей природы: неба и земли, воды, воздуха, камней, птиц, деревьев, травы и цветов… Эта симфония, которая исполняется музыкантом при едва заметных касаниях смычком сердечных струн, живительна и желанна для вселенной…
Скажем напоследок, что самая смерть не в силах остановить и положить предел звучанию дивного произведения… Уходит в вечность душа вдохновенного исполнителя, а его песнь (дела любви, совершенные на земле) победоносно звучит, вытесняя зло и наполняя собою мир…
Вы ведь слышали, друзья, гимн любви святого апостола Павла и научились от него, что ныне пребывают вера, надежда, любовь; но любовь из них больше*, ибо не престает никогда…
--
* См: 1 Кор. 13,13.
Приятно смотреть на южное апельсиновое дерево, среди упругой и блестящей листвы которого скрывается множество еще невызревших, зеленых плодов. Густая крона сравнительно невысокого дерева правильной круговидной формы, от которой в жаркий, солнечный день на землю падает тень, столь желанная для всякого утомленного и отягощенного зноем человека. Здесь же, под деревцем, совсем небольшая скамейка с
фигурными чугунного литья ножками и подлокотниками, снабженная весьма удобным дощатым седалищем и такой же спинкой.
Сев под апельсиновое дерево, взирая снизу вверх на простирающиеся вкруг ветви, совершенно сокрытые буйной лист -вой, я дивился обилию плодов, еще зеленых, но уже сочных, налившихся жизненной силой, теплом и светом благодатного южного края.
Мысль, а вслед за ней чувства, обратились к вечности, в мир духовный, и остановились… пред иным древом, насажденным в глубинах собственного сердца… Что это за древо? Когда и кем оно было посажено здесь? Кто следит и ухаживает за ним, в надежде на плодоношение зеленеющих ветвей?
Это таинственное древо креста Господня. Оно выросло из горчичного семени слова Божия, вложенного Создателем в землю сердца в час моего рождения водою и Духом… Ствол этого небесного растения – самое Распятие Господа Иисуса Христа. Спаситель, раскинув на Кресте руки, поддерживает ими древесную крону, осеняющую Владыку неба и земли листвой и плодами. Божественная благодать своим незримым светом насыщает дерево, сообщая ему рост, день ото дня питая листья и прогревая плоды; она же орошает корни дерева живительной влагой евангельского слова…
Как страшно нам, разумным творениям Божиим, находиться близ Своего Творца, пригвожденного ко Кресту нашими беззакониями! Из прободенного ребра Христова истекают кровь и вода, пречистые руки и стопы Его кровоточат от гвоздей, глава увенчана тернием…
Но вот что дивно: чем более взираешь на Божественного Страдальца, тем большую духовную крепость обретаешь в самом себе. От Христа Искупителя исходит чудная сила, наполняющая сердце неземным миром. Обращенный к Нему ум мало-помалу просветляется, освобождаясь от всех докучавших ему прежде помыс лов и мечтаний. Как отрадно осознать и обрести в Господе Иисусе источник своего бытия, узреть в Нем Начальника жизни, Свободителя душ наших от смертоносного греха и вечной смерти!
Приникнем же, мой собеседник, к дивному Древу, облобызаем стопы Иисусовы, изольем пред Богом душу, вновь и вновь обнажим пред Ним, Милосердным, все грехи и беззакония! Он неслышным движением Своей благодати тотчас наполнит израненную душу тихим веянием хлада тонка*, прикоснется к палящим ранам, снимет боль и жжение, водворит в сердце неизъяснимый покой…
Сродняясь и сращиваясь с Крестом Господним, душа распрямляется и крепнет, и впрямь ощущая над собой благодатную сень от многолиственных ветвей заветного Древа…
--
* См: 3 Цар. 19, 11–12.
О если бы нам достало веры и верности, терпения и постоянства в подвиге покаяния, молитвы и борьбы со страстями! О если бы мы не изменяли поминутно своим крещальным обетам и призванию веры! О если бы не препятствовали Божьей благодати, усовершающей нас в жизни по Духу, довести спасительное дело до конца! Как было бы радостно умудренной в покаянии душе созерцать над собой вечнозеленую листву и долгожданные плоды Духа Святого!
Впрочем, еще прежде нашего усовершения мы призваны питать душу и тело Божественной Евхаристией, вкушая райский плод Крестного Древа – Пречистые Тело и Кровь Христовы! Вкушающий их уже не умирает, но имеет в себе жизнь вечную… Свет, мир, радость, долготерпение, кротость, воздержание, вкупе со смирением, чистотой, премудростью, любовью, – все в них и от них, Таин Христовых!
Во дворах Господних, в храме Его, на Божественной литургии, будем приобщаться Святых Даров, лобызая чашу как само прободенное ребро Господа… Поклонимся Его честному Распятию и, исполнившись благодатного мира, унесем с собой и в себе чудный и совершенный дар Духа, сходящий свыше, от Отца Светов…
А затем, уединившись (как ныне и я, недостойный, укрылся под апельсиновым южным деревцем, прохлаждаемый его тенью), посмотрим, друзья, внутрь, вглубь себя и войдем в сокровенные просторы очищенного благодатью сердца… Там – Господь, там – Его Животворящий Крест, там – древо «благосеннолиственное» и «светлоплодовитое»… Пусть и тебе, мой собеседник, приветно шумят его ветви, наполняя неизъяснимым блаженством душу, убеленную и умиротворенную покаянием… Пусть радуют твой взор наливающиеся внутренним светом плоды его, чуждые дебелости и тления!
Знай, что, вкушая, ты призван произращать и умножать эти плоды, будучи соработником Живого Бога. Чем более получишь, тем больше тебе захочется раздать. Истощая себя, по образу Христа, обогатишься, жертвуя, – насладишься сугубо… Ведай, что и небо, и земля ждут, покуда в полную мощь не возрастет, не заплодоносит в тебе таинственное древо Креста Господня. По слову святого апостола Павла, вся тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, покоривших ее рабству тления. Вся она совокупно стенает и мучится даже доныне, в уповании, что мы достигнем свободы славы детей Божиих, усыновления, искупления тела нашего*…
Покуда я размышлял, углубившись в самого себя, наступил теплый тихий вечер. Быстро, быстро приходит ночь на юге, а солнце, скрываясь за морем, неожиданно уводит с собой свет, радующий глаз в течение дня. Сумерки легким покрывалом окутали мое апельсиновое дерево… Зеле-
--
* См: Рим. 8, 19–23.
ная листва превратилась в темно-синюю, апельсины и вовсе скрылись из виду, как будто попрятались от меня за то, что я слишком долго и внимательно их разглядывал. Потянуло вечерней прохладой… Прощаясь с глубокомысленным и молчаливым апельсиновым деревом, я погладил ладонью его чуть шершавый ствол и слегка потряс его. Деревце ответило мне едва внятным шелестом листвы…
Уходя восвояси, я чувствовал на сердце то священное безмолвие, которым так часто награждают нас часы уединения, проведенные в размышлении и молитве к Отцу Небесному…
Есть ли цветы, которые раскрываются ночью? Да, есть. Они узнаются по сильному благоуханию, наполняющему собой вечернюю прохладу. Одним из таких редких соцветий является душа человеческая… Большей частью находясь в зависимости от немощного, но и требовательного тела, она вынуждена влачить по ночам сумеречное существование, проявляя свою бессмертную природу лишь в сонных мечта-
ниях… Но иногда… Иногда душа будит, подымает со одра свое тело и побуждает его побдеть с собою хотя бы малое время… Тогда-то душа заявляет себя полновластной хозяйкой положения и широко раскрывает глаза на чудеса ночи!
О ночь, тихая, безлюдная, упраздняющая своими покровами суету человеческого дня! Как ты торжественно прекрасна, хотя не всем и не всегда показываешь свою дивную красу, предназначенную лишь избранным, а лучше, избирающим тебя в подруги! Можно ли описать словами твою неповторимую свежесть, обновляющую и душу, и тело тех, кто любит чистые, чуждые тяготы и печали наслаждения, тобою предлагаемые?
Особенно властно приковывает внимание твоих поклонников высота ночного звездного неба… Как таинственны молчаливые звезды, переговаривающиеся друг с другом посредством едва заметного мерцания! Бесчисленные россыпи созвездий
предлагают себя для неспешного молитвенного изучения. В их иероглифах – Божественная тайна, открывающаяся только испытующему взору словесного младенца… Из-под купола ночного звездного неба льется радостная музыка творения! Она начинает звучать, едва лишь явится во всю мощь и ширь нерукотворный хоровод Млечного Пути с расположенными на нем узорами светил, которые чуть ли не гласно проповедуют Божии славу и величие!
Если бы не уставали мускулы шеи, завороженный счастливец, с запрокинутой головой, так бы и читал до утра звездную партитуру, останавливаясь на особо поражающих его полнозвучных аккордах, каждый из которых сокрывает в себе истины богопознания. А вкупе, вместе, торжествующие созвучия превращаются в ораторию, вселенский гимн Победителю смерти Христу, подобный которому можно найти лишь в Апокалипсисе, где
все – и небо, и земля, и море, и «яже в нем», – воссылает Агнцу, сидящему на престоле, честь и благодарение, силу и славу, ныне и присно и вовеки веков!
Ночь… Ты своим нежным и бодрящим дыханием раскрываешь робкие лепестки человеческой души, готовые свернуться, спрятаться днем от малейшего неосторожного прикосновения и даже единого нескромного взгляда… По большей части, душа у нас в дневное время сокрыта от самой себя, как это бывает и в мире бессловесных, наиболее пугливые и беззащитные из которых прячутся от человека в недоступных для него местах. Но ночью все, хоронившее себя от дневного света, выходит наружу…
Какая же невыразимая ширь, свобода мысли и действия являются тогда душе! Она без всякой препоны и страха быть замеченной, осужденной посторонними, беседует с Создателем – своим Небесным Отцом, устали не зная и радуясь тем более,
чем дольше длится эта сокрытая в сердечной клети беседа… Да усладится Ему беседа моя*; Благослови, душе моя, Господа, и вся внутренняя моя, имя святое Его…** В эти неповторимые минуты душа ощущает за спиной своей крылья, длинные, мощные, хотя и не видимые для глаза… Она не говорит, но поет, изливая Богу чудную песнь, в которой нет ни одного лишнего, неподходящего, искусственного слова… Эта песнь исходит из самых недр ее, эта песнь совершается не без содействия благодати Божией, являющей себя душе в ночные часы бодрствования.
Назову ночную музыку души симфонией, сотканной из легкой радости, небесного мира, бездонной глубины помышлений и озарений, брачного нетленного восторга сердца, при ясной деятельности просветленного ума. Молитва тогда становится жизнью человека, столь же естественной для него, как способность дышать и двигаться. Воистину, Им, Богом,
--
* Пс. 103, 33.
**Пс. 102, 1.
мы живем, движемся и существуем *, как восклицает святой апостол Павел, завещавший нам молиться на всякое время (а значит, и ночью) пламенеющим любовью духом. Будем воспевать в сердцах наших Господу** ту «таинственную сагу», которая вторит морским волнам, никогда не прекращающим службу Богу; журчанию ручья, звенящему среди лесных трав и по заходе солнца; легкому движению воздуха, доносящему до нас едва слышимые ароматы ночи, недоступные для воспроизведения никаким человеческим искусством…
Нет, я не буду продолжать свою затянувшуюся песнь, чтобы не навести дремоту ни на кого из читающих эти строки! Невольник едва ли станет богомольником, разве только будет побежден искренностью слова и захочет сам испытать то, о чем от избытка сердца говорят уста свидетелей.
О друзья ночи, светлой, как день, своими духовными озарениями! Оставим при себе
--
*Деян. 17, 28.
** См: Еф. 5, 19.
наши сердечные тайны и откровения, доступные имеющим уши, чтобы слышать!.. Вверим Божие – Божиим людям! Ни над кем не превозносясь (будучи сами помилованы) и всех заключая в ненасильственные объятия любви, проводим ночь с ее красотами и тайнами на заслуженный покой… Она, всегда знающая свое место, охотно и непринужденно уступит место дню, который входит во вселенную неприметно и робко, предваряя силу своего пришествия мелодией рассвета, столь нежной и тихой, что ее не замечают, от нее не пробуждаются даже младенцы…
овсеместно в приморских южных странах водятся горлицы. Это птицы чуть меньше наших голубей, неброской бежевой расцветки, с белым оперением хвоста и необычно громким голосом. Кто не слышал поутру или в вечернее время их призывного грудного клекота, состоящего из одного длинного слова, в котором ясно выделяются три слога?..
С одинаковой утвердительной интонацией, несущей в себе оттенок печали и добытой горьким опытом мудрости, горлицы будят жителей селения своими сильными трубными гласами. Они кажутся несообразными с изяществом этих небольших птиц, то витающих в небе, то гнездящихся в ветвях высоких вечнозеленых деревьев.
Поначалу птичьи крики служили предметом развлечения для моего неискушенного внимания, а затем стали раздражать своим однообразием и неугомонностью. Пернатые глашатаи, видимо, вовсе не хотели считаться с северными гостями, заполучившими, наконец, возможность хорошенько выспаться и насладиться тишиной, которая царит в этих благословенных местах.
Но затем… неустанные призывы горлицы вдруг обрели осмысленность и стали мне понятными! Более того, они поразили меня в самое сердце своим одним-един-ственным словом, насчитывающим целых три слога: е-дин-ство! е-дин-ство!
Единство… Этот клич, слово, призыв наполнил своим звучанием слух, ум, сердце, душу и … остался в них навсегда…
Всякое дыхание (и птицы пернаты) да хвалит Господа…* Верные своему Творцу, приморские горлицы без устали воздают честь и хвалу Единому Богу, живущему во свете неприступном!.. Чрез непроницаемую для грешного человеческого ока блистающую светом славу Божию исходит и доносится до нашего слуха вечное, исполненное всеубеждаю-щей силы свидетельство: Аз есмь Господь Бог твой… да не будут тебе бози иные пред лицем Моим.** А в ответ от земли к небу восходит из среды наших храмов и святых алтарей священнический возглас: «Слава Святей, и Единосущней, и Животворящей, и Нераздельней Троице всегда, ныне и присно и во веки веков!». Так мы, едиными устами и единым сердцем, исповедуем единство Отца, Сына и Святого Духа, Единого Бога, в трех Лицах споклоняемого и сславимого!
--
* Пс. 150, 6.
** Втор. 5, 6-7.
Да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – обращается наш Спаситель к Отцу Своему на Тайной Вечери, – да уверует мир, что Ты послал Меня… Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино; и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня.*
Так вот о каком единстве поют горлицы, безгрешные Божьи твари, взирать на которых повелевает нам Сам Христос, приводя их в пример беспопечительности и свободы от земных попечений** !
Добрые птицы напоминают нам о единстве, взаимной любви, единомыслии и содружестве – лучшем украшении человеческого общества; общества, которое, едва лишится означенных добродетелей, тотчас становится глубоко несчастным и больным и страждет тем более, чем страшнее разъедающая людей разобщенность…
«Е-дин-ство...» – вещают горлицы... Может быть, они проповедуют нам, глухим и
--
*Ин. 17, 21; 23.
**См: Мф. 6, 26.
незрячим, о единстве слова и дела, составляющих подлинную гармонию христианской жизни, достоинство которой – в благих делах, в свою очередь, порождающих слово, пронизанное правдой и любовью…
Слыша грустную песнь горлицы, я взираю на самого себя, нет – вникаю в самого себя – и… вижу трагический разлад ума и сердца, духа и плоти, восстающих друг на друга и повергающих мою двуединую природу в состояние постоянного мятежа и бури. Неужели я обречен на эту целожизненную муку? Нет!
«Е-дин-ство!» – свидетельствуют горлицы о лучшем жребии, которым наслаждаются все истинные ученики Христовы, верою обретшие доступ к благодати, восстанавливающей утраченное чрез грех единство видимого и невидимого, вещественного и бесплотного, временного и вечного в человеке…
Е-дин-ство! Может быть, и я научусь когда-нибудь от небесных птах заповедан-
ному мне Творцом единству, приникая умом и сердцем к пречудному и пресветлому имени Иисусову? Призывание этого богодарованного имени и есть тот евангельский ярем, то благое молитвенное иго, которое, спрягая непокорных волов (ум и сердце) на единой пашне покаяния, мало-помалу доставляет чудный покой Христов всем труждающимся в молитве и обременным* сознанием собственных несовершенств…
Кажется, запечатлелось на бумаге все, что легло на душу, пробужденную к размышлениям голосами горлиц… Но когда вновь я услышал их вещий призыв, он отозвался в сердце ощущением той великой тайны бытия, печать которой лежит на всем творении, воззванном некогда к бытию всемогущим гласом его Творца…
--
* См: Мф. 11, 28.
Знаете ли вы, как все множится и разрастается у нас в воображении, когда мы думаем о своих делах и размышляем о будущности? Помните это знаменитое поэтическое – «планов громадье»? Между тем как древние испокон века знали, что «гора рождает мышь»… Не принадлежит ли гигантомания к одному из всеобщих, а вместе и самых опасных болезненных искривлений души? Давайте присмотримся к Евангелию, к тайнам миробытия, к самим себе: не выведем ли из наших малых наблю-
дений «закона малых чисел», следование которому будет иметь великие по своей пользе для нас последствия?
Христос Спаситель в Своих поистине малых притчах говорит нам о многих самых важных вещах. Вот зерно горушично – горчичное семечко, которое представляется взору малейшим из семян, однако в Палестине, прорастая, достигает размеров дерева (лактис), большего всех прочих; притом что плоды и семена его употребляют в пищу в качестве пряности.*
Горчичное семя – образ благодати Божией, малая искра которой, просветив в таинстве крещения совесть христианина, затем, при содействии нашем, разрастается, пересозидая ум, чувства, волю человека, его душу и тело. Благодать Святого Духа делает христианина малым светом, светильником, светилом, сияющим чистой, незазорной жизнью в этом сумрачном мире.
А теперь посмотрим на драгоценную жемчужину, евангельский бисер, обре-
--
* См: Мф. 13, 32.
тенный купцом и составивший его счастье и блаженство*. Мала она, словно горошина на ладони, однако чудный блеск ее веселит очи владельца, отдавшего все ради этой драгоценности. Бисер веры во Христа, озаряя ум и сердце христианина, сияет лучами смирения, чистоты, радости, премудрости и любви, доставляющих своему обладателю благодатное бессмертие…
У вас (же) и волосы на голове все сочтены**. Мал волос человеческий, едва различим, с трудом осязаем, не имеет ни веса, ни образа, однако и он на счету у Бога, являясь, по Евангелию, знаком и мерилом Его Отеческого промышления о нас.
Таковы же и две малые птицы, ценящиеся единым ассарием*** и состоящие на попечении Творца неба и земли****. Если о пичужках все ведает Господь, не паче ли помнит о нас, маловерных, составляющих венец творения и предмет Его особой любви и заботы?
--
*См: Мф. 13, 46.
**Мф. 10, 30.
***Ассарий – мелкая монета в Иудее I столетия по Р.Х.
****См: Мф. 10, 29.
А вот чаша студеной воды, поданная вовремя внимательным и милосердным христианином меньшему из братьев Христовых, малая чаша, которая становится залогом великой награды доброхоту в день Страшного и неутешительного для жестокосердных Суда Божия*.
Незначителен, микроскопичен сучец в глазе ближнего **, которого не осуждать и пересуживать, а жалеть и оправдывать призван каждый из нас, носящий в себе неимоверную тяжесть – бревна собственных беззаконий и страстей. Между тем как оставляя без внимания все эти сучцы, прощая и покрывая великодушием мелкие огрехи окружающих нас людей, мы приуготовляем себе великое, несравненное торжество спасения, раскрытое в словах: Не судите, да не судимы будете...*** не осуждайте и не будете осуждены! Воистину, верный в малом и во многом верен****! Над многими будет Господом поставлен раб усердный и бла-
--
*См: Мф. 10, 42.
**См: Мф. 7, 3.
***Мф. 7, 1.
****Лк. 16, 10.
горазумный, который, приняв мину*, не спрятал ее, не положил под спуд (по ее внешней незначительности), но пустил в оборот и умножил вверенное, возвратив с лихвою залог, данный ему Хозяином**. Крепко усвоил наш боголюбивый и трудолюбивый русский народ евангельскую премудрость и знание жизни, всегда призывавший в пословицах и крылатых выражениях к «умеренности и аккуратности», достойных вовсе не осуждения, но, напротив, похвалы и подражания! Умение довольствоваться малым, относиться к бедности не как к пороку, а как к испытанию; не гоняться за двумя зайцами; ехать тише, чтобы быть дальше; не спешить, дабы не становиться посмешищем для людей; вымерять до семи раз, чтобы один раз отрезать, – и всегда удачно; не пренебрегать малым золотником, который не становится оттого менее дорогим; приберегать копейку, сберегающую рубль; собирать с мира по нитке, чтобы бедному вышла рубашка, –
--
*Мина – мера веса серебра у греков, немного более 0,5 кг.
**Cм: Лк. 19, 12–26; Мф. 25, 14–30.
сколько стоит за этими чеканными афоризмами практической мудрости (не противоречащей Евангелию), добытой по крупицам из трудового опыта и заботливо переданной грядущим поколениям!
Мал бех в братии моей, – исповедуется в 150 псалме тот (святой пророк Давид), кто пас овец отца своего, но впоследствии, за смирение, скромность и любовь, был вознесен и поставлен Богом в цари Израилю*.
...Меньший в Царстве Небесном, – обращался Христос к иудеям, отдававшим предпочтение старшему возрастом Иоанну Крестителю, – больше его (Крестителя)**. Спаситель свидетельствовал в этих таинственных словах о Себе Самом и Своем Божестве, хотя по человечеству был на шесть месяцев младше Своего сродника – Предтечи. Евангельские заповеди Господь, по Божественному смирению, называл «малыми», открывая внимательным ученикам их вечный спасительный смысл, чудесно заключенный в нескольких словах.
--
*Пс. 150, 1.
**Мф. 11, 11.
Итак, друзья, не будем гоняться за призраками и фантомами, заполоняющими сознание самообольщенных гордецов, но чрез малые, по видимости, незначительные усилия будем восходить к великому – к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе*.
Достигать заповеданного Евангелием совершенства можно и должно чрез малые благие дела, в Боге и ради Бога соделанные. Он знает нашу немощь, духовное малолетство и потому не заповедует нам решительно ничего невозможного, но требует лишь целеустремленности, мужества и постоянства в подвиге покаяния и добротворения во славу Своего имени.
Хочешь достичь целомудрия, чистоты души твоей – обрати внимание на необходимость изгонять из сердца и самомалейший нечистый образ или греховный помысел, при первом их появлении. Сочтешь за пустяк потакание и собеседование с подобным лазутчиком демонов – можешь нажить великую беду…
--
*Фил. 3, 14.
Мучает тебя чревоугодие, невоздержание в пище, приучайся есть не спеша, малыми кусочками. Не подражай тем, кто быстро, не жуя, проглатывают съестное в избыточном количестве, принося таким образом вред и душе, и телу.
Обуревают тебя лень и ходящее по пятам ее уныние, не сиди сложа руки, не смотри обреченно в одну точку, кощунственно кляня себя за появление на свет Божий… Помни: «у занятой пчелы нет времени для скорби», «глаза страшатся – руки делают»… Принудь себя хотя бы к малому усилию навести порядок в собственном жилище – и ты почувствуешь такой прилив бодрости и сил, что станешь способным творить «великие дела» на благо людям.
Страдаешь от неразумного многословия, смешанного с иронией, сарказмом, осуждением, – не почти эту злосчастную привычку за малость! За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда, – предупреждает нас воплощен-
ное Слово Божие, – ибо от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься*. Уразумей, друже, что единое слово может быть причиной твоей вечной погибели! Посему познай цену малому слову, держи его в недрах сердечных, не пускай на кончик языка, не открывай запора уст твоих, покуда не убедишься, что приготовленное тобою слово здраво, цело, чисто, помазано духовной солью и способно доставить благодатное назидание слушателям! Язык – один из малых членов человеческого тела, но, по слову апостола Иакова, воспаляется от геенны** и имеет свойство, при неразумном его употреблении, воспламенять весь круг нашей жизни адским пламенем. Действительно, «слово не воробей: вылетит – не поймаешь», а потому «не давши слово – держись, а давши слово – крепись», ведь «что написано пером, того не вырубишь топором». Укроти мало-помалу свой язык – и взойдешь неприметно к нравственному совершенству, так что и все тело, с его стра-
--
*Мф. 12, 36-37.
**См: Иак. 3, 5-6.
стями и похотениями, сумеешь приручить и покорить закону разума.
Наконец скажем два слова о молитве, стяжание, приобретение навыка в которой является важнейшей задачей христианина. Помни, брат, что все великое начинается с малого… Какая молитва короче той, которая всегда присутствует в нашем уме и сердце? – «Господи, помилуй!» Не оставь, не пропусти ее мимо ушей твоих! Великий русский князь Владимир Мономах непрестанно твердил ее и в сражениях, и на пиру со своей дружиной, и в минуты уединения, и на одре, в ночное время, как он рассказывал о том своему сыну в знаменитом Поучении – завещании, одном из лучших письменных памятников древнерусской литературы. Сам Господь хранил Своего избранника во всех многоскорбных и опасных обстоятельствах жизни! Он увенчал князя Владимира великой славой и благодарной памятью потомков, по сию пору именующих державного пращура «Красным солнышком»…
Очевидно, святой Владимир Мономах заимствовал свет и тепло добродетелей от Солнца правды – Христа – чрез непрестанную сердечную молитву, состоящую всего лишь из двух слов: Господи, помилуй!
Но, бесспорно, прекраснейшей из жемчужин – молитв Матери нашей Церкви – была и остается молитва Иисусова: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго… Воспримем ее умом и сердцем! С благоговением и радостью будем в течение краткой нашей жизни призывать сладчайшее имя Искупителя, сокрушившего власть греха, диавола и самую смерть Воскресением, – и еще до кончины нашей Бог явит нам, недостойным, Свои великие и богатые милости. Главнейшая из них – дарование человеку смиренного и сокрушенного духа, соединенного с видением своей греховности. Храня в сердце имя Господа Иисуса Христа, мы будем хранимы Богом от бед и напастей, просветимся благодатью мудрости и разума; распознаем все козни не-
видимых врагов и низложим их; будем всегда наслаждаться обильной помощью Божией, необходимой при совершении малых благих дел; обретем в душе начатки смирения, чистоты и любви; сумеем поделиться этими дарами с ближними и удостоимся оправдания в день Страшного Суда, милостью и человеколюбием Господа и Спасителя нашего. Аминь.
Больше книг на Golden-Ship.ru