О вере и послушании

— Батюшка, что такое «живая» вера?

— Вера — это не только доверие к внешне­му авторитету. Вера — это особое чувство, ду­ховная интуиция, посредством которой человек может ощущать духовный мир, как бы прони­кать в него. Живая вера охватывает человеческую душу, свидетельствует о том, что истинная жизнь — это общение с Богом, и требует от че­ловека волевых усилий для воплощения в своей повседневной жизни. Мертвая вера — это лишь абстрактная и отвлеченная идея о существова­нии высшей силы, когда человек знает, что есть Бог, но не стремится к общению, единению с Ним. Это вера, которая не отражается в жизни человека, не делает его новым творением. Такая мертвая вера хуже незнания, она, скорее, будет обличением для человека: он знал, но не исполнил (см. Лк. 12; 47).

— Бывали ли в Вашей жизни случаи, когда Господь требовал от Вас подъять подвиг хождения по водам?

— Я думаю, что вся жизнь в нашем мире — это хождение по водам. Общение со многими мирскими людьми похоже на то состояние, ког­да кричишь: «Господи, помоги, утопаю!»

— Как проявляется живая вера к духовнику?

— Подвиг послушания можно назвать таин­ством общения душ. При постоянном духовном общении нет сомнений в том, что духовник зна­ет твою душу, твои болезни, твою боль и может принять это на себя. От такого доверия к духов­нику и рождается живое послушание ему. Здесь необходимо сказать про выбор духовника. Дело в том, что существуют различные, условно гово­ря, психологические типы. Духовник может быть вполне православным, может быть даже очень высокой жизни, может быть аскетом, и в то же время сердце не открывается перед ним. А бывает, что при первом же разговоре с духовни­ком мы чувствуем, что он понимает глубины на­шей души. Сердце сердцу как бы подает весть и слышит ответ. С этого момента у человека рож­дается живая вера к духовнику. Если же такого чувства нет, то послушание становится формаль­ным. Оно может быть исполнено старательно и точно, но будет лишь внешним, а сердце останет­ся сокрытым и как бы запертым от духовника.

— Вы сказали, что духовник знает немощи своего духовного чада и готов принять это на себя. Что значит «принять это на себя» ?

— Принять на себя — значит пережить эти состояния и как бы предстать в молитве перед Богом за это духовное чадо так, как будто бы грех совершил сам духовник.

— Как научиться послушанию, если тебе уже за тридцать? Ведь чем старше, тем сложнее учиться.

— Для того, чтобы научиться послушанию в тридцать лет, надо иметь чувство самоотверже­ния, а, прежде всего, нужна решимость. Так че­ловек, не умеющий плавать, должен заставить себя броситься в воду и побарахтаться там,— без этого он ничему не научится.

Мы знаем, что преподобный Павел Препростый пришел к преподобному Антонию Великому в шестьдесят лет, но своим послушанием превзошел молодых учеников этого подвижника. Значит, возраст — не помеха, только бы была у человека реши­мость.

— С чего необходимо начать подвиг послу­шания?

— Начать надо с исповеди с семилетнего возраста, чтобы духовник знал душу человека, его слабости, его болезни, его характер. Тогда духовнику легче давать советы и руководить. Святые Отцы и подвижники прежних времен видели человеческую душу как бы насквозь, но требовать прозорливости от людей, живущих в наше время, дышащих отравленной атмосфе­рой, не следует. Ищи духовника не прозорливо­го, а благочестивого.

— Способен ли к послушанию современный че­ловек, имееющий массу страстей?

— Я думаю, что как раз послушание и есть правильное начало борьбы со своими страстями.

— Может ли человек, не имея правильного по­слушания, другими путями прийти к Богу?

— Это очень трудный путь, можно сказать, что это путь ползком. При послушании с рассуж­дением человек идет по земле, в полном послу­шании он летает на крыльях, а когда он предо­ставлен самому себе,— он ползет. Можно достиг­нуть цели и ползком, но это долгий и трудный путь, тем более что ползти надо по терновнику и острым камням.

— Когда человек должен проявлять рассуж­дение?

— Рассуждение особенно нужно проявлять в тех случаях, когда речь идет о догматах веры. Когда духовник ошибается в вопросах, касаю­щихся Православия, то здесь необходимо рас­суждение. Ведь и у еретиков были послушные ученики, но это не послужило им во спасение.

— Как узнать волю Божию?

— Надо помолиться и спросить у духовного отца.

— Может ли послушание оградить человека от внутренних, душевных браней и скорбей, или в наше время духовная жизнь без этого невозможна?

— Сейчас такое время, что трудно иметь полное послушание. Но, имеющий полное послу­шание, освобождается от борьбы помыслов.

— Какие здесь имеются в виду помыслы?

— Когда человек живет в полном послуша­нии, тогда все вопросы для него потенциально разрешены. Он знает: «Мне не о чем думать, я пойду к духовнику и спрошу, и получу ответ». Поэтому у него исчезают сомнения. Если духов­ник благословил, то исполненное дело не отзо­вется в душе послушника гордостью, что «это сделал я». Он подумает: «Это сделало благосло­вение моего духовного отца». Если дело не полу­чилось, он опять скажет: «Такова воля Божия; но все равно я получил выгоду — исполнил послушание».

- Как правильно относиться к ситуациям, когда духовник что-то благословил, а у человека вследствие этого благословения возникли скорби? Ка­кой нужно иметь образ мыслей, чтобы извлечь из этого духовную пользу, ведь преподобный Варсонофий Великий говорит: «То, что от Бога, не имеет в себе скорбей»?

— Когда одиннадцать колен Израилевых за­хотели наказать сделавшее преступление коле­но Вениамина, то они вопрошали Господа: «Ид­ти войной или нет?» Господь отвечал: «Идти» (см. Суд. 20, 18). Они несколько раз терпели по­ражение, но знали, что такова воля Божия. И, в конце концов, победили это колено.

Поэтому не всегда благословение — это внешний успех дела, но исполненное благосло­вение — это всегда внутренний успех. Во всяком исполненном благословении мы достигаем глав­ного — мы побеждаем самих себя.

- Как новоначальному научиться понимать, не испытав на собственном опыте, что значит «брать выше сил»? Можно ли избежать этого горького опыта или по-другому нельзя?

— Можно избежать горького опыта, если мы, как сказал один подвижник, будем брать благословение даже на то, сколько воды нам пить каждый день.

Это сказано скорее не столько в прямом смысле, сколько в отношении душевного расположения. Если послушник будет советоваться с духовным отцом насчет своей меры, то он избе­жит этого горького опыта. Если нет, то он пере­оценит свои силы и горделивое мнение о себе смешает с ревностью по Богу.

Где нет послушания, там обязательно будут зигзаги, там будет или переоценка своих сил, или, наоборот, нерадение: либо мысль, что я по­гиб окончательно, либо мысль, что я святой.

— Может быть, лучше стараться служить Богу даже в том случае, если это выше сил?

— Святые Отцы сказали, что всякая край­ность от демонов.

«Основа послушания и духовного руководства – полная искренность»

- В какой мере Вы требуете послушания от своих духовных чад?

— Я не требую от них послушания с закры­тыми глазами, хотя, может быть, беспрекослов­ное послушание и выше. Но зная свои немощи и свою ограниченность, я боюсь ошибиться или бо­юсь, что у моих послушников не будет достаточ­ного самоотвержения. Поэтому я стараюсь объ­яснить им, почему нужно послушание, и пока­зать последствия, как послушания, так и непослу­шания. А когда меня, несмотря на это, не слуша­ют, я вспоминаю, что я сам часто не слушал сво­их духовных отцов, и успокаиваюсь этим.

- Требуете ли Вы от своих духовных чад стро­гого исполнения благословений, или ваши отноше­ния строятся по принципу жительства по совету единодушного брата?

- Я чувствую свою духовную недостаточ­ность и поэтому благословения стараюсь давать в форме совета.

- Как Вы относитесь к послушанию с рас­суждением? Сейчас существует две точки зрения на это; одна - что возможно только беспрекослов­ное послушание, другая - что можно не слушать наставника, если он говорит нечто, смущающее со­весть ученика.

- Мне кажется, что здесь упускается самое главное — духовная степень самого наставника. Мне в жизни приходилось встречаться со стар­цами, которые были на очень высоком духов­ном уровне; подобного я теперь уже не встре­чал. К ним можно было относиться с полным доверием.

А современные духовники стоят уже на другом духовном уровне и чувствуют это сами. Поэтому, прежде чем избрать себе руководите­ля, нам нужно, как говорит преподобный Иоанн Лествичник, сначала испытать его. Но и вверив себя в по­слушание, нужно в сомнительных случаях пове­рять слова своего духовника учением Отцов, не скрывая при этом от него то, что нас соблазняет. Надо прямо говорить: «Отче, меня соблазняет это, объясните мне. Может быть, я ошибаюсь».

- Что бы Вы посоветовали делать в случаях несогласия с духовником в главных вопросах и во второстепенных?

— Трудно сказать, где главные вопросы, а где второстепенные. Важно внутреннее располо­жение самого человека, которое может про­явиться и в большом, и в малом.

В случае несогласия с духовником нужно поговорить с ним. Если несогласие было основа­но на каком-то недоразумении, то духовник без всякой обиды и раздражения должен все объяс­нить своему духовному чаду. Если же разногла­сие продолжается, то нужно обратиться к треть­ему лицу, которое бы разрешило этот вопрос. Если и это не помогает, тогда нужно посовето­вать чаду искать другого духовного отца.

— Вы говорите, что нужно обратиться к тре­тьему лицу, если чадо с духовником не могут дого­вориться. Как правильно выбрать это третье ли­цо для совета? Некоторые от этого третьего лица повредились, а с духовником не примирились.

— В такой ситуации следует обратиться к старцу духовника. Ведь духовник тоже человек, он тоже исповедуется, он тоже должен быть ру­ководим кем-то. По крайней мере, он должен руководствоваться чьими-то советами. К этому человеку и надо обратиться. Вообще, если ду­ховные чада слушают третье лицо, которое кос­венно старается критиковать их духовного отца, то повреждение вполне возможно. У каждого человека есть недостатки; духовник — не идеал, духовник — путеводитель, более опытный чело­век на нашем духовном пути. И если кто-то на­чинает за спиной критиковать духовника, мо­жет быть, очень тонко, то лучше всего отказать­ся от общения с ним. Такому человеку надо сказать: «Вы видите недостатки моего духовного отца? Зачем Вы говорите мне о них? Пойдите к нему и скажите ему прямо в глаза».

— Как быть, если внешне ситуация как бы разрешилась, а внутренне чадо осталось при своем мнении?

— Если чадо осталось при своем мнении, но оно борется с этим мнением, то это еще неплохо. Если же оно замкнулось в самом себе и считает себя правым, а духовника — виновным, то это на­чало ложного отношения. А ложь и лицемерие по отношению к духовнику кончатся плохо.

— Если Ваше духовное чадо не согласно с Вами по какому-то вопросу, но не высказывает это, чув­ствуете ли Вы это?

— В наших отношениях появляется какая-то напряженность, как будто между мною и ду­ховным чадом вырастает невидимая стена. Я чувствую, что мои слова ударяют об эту стену.

— Что может предпринять духовник в та­ком случае?

— Надо самому духовнику быть инициато­ром откровенной беседы и ласково спросить: «Что случилось, что смущает тебя, что вызыва­ет у тебя недоверие? От демона ли оно, или сму­тил тебя кто-то со стороны, или я каким-то сво­им поведением или словом подал тебе соблазн? Скажи мне откровенно».

— Влияет ли на Ваши отношения с духовным чадом его непослушание в малых вещах? Может быть, что-то малое стоит не замечать?

— Мне кажется, что за малыми вещами сле­дуют большие. И хорошее, и плохое начинается с малого. Когда не замечают малой болезни, она перерастает в более опасный недуг, может быть, даже с летальным исходом.

— Как относиться к недостаткам духовника?

— Духовник — человек, и ясно, что у него есть какие-то свои слабости, какие-то грехи, не­достатки. Пытаться найти духовника идеально­го как человека — это иллюзия. Если мы будем к этому стремиться, то начнем переходить от одного духовника к другого, разочаровываясь во всех них, а потом скажем, что вообще не на­до иметь никакого духовника,— пусть Бог непо­средственно руководит нами. Поэтому на недо­статки духовника, которые не мешают нашему спасению, мы должны смотреть трезво. Даже праведник пять раз в день падает, по слову про­рока и царя Соломона (см. Притч. 24, 16). Но не надо фиксировать внимание на недостатках сво­его духовника.

— Если послушник что-то сознательно скры­вает от духовника, пусть даже незначительное, и не считает нужным советоваться с духовником в каких-то отдельных вопросах, то возможно ли в данном случае общение с ним в целом? Является ли проявление такой неискренности лукавством по отношению к духовнику или желанием жить по своей воле хоть в чем-то?

— Если послушник сознательно что-то скрывает, то между ним и духовником появля­ется стена. Основа послушания и духовного ру­ководства — это полная искренность. Если по­слушник думает, что сказать духовнику, а что не сказать — это уже грех.

— Бывают случаи, когда административный начальник является одновременно и духовником. Как быть, если как духовник он говорит одно, а как администратор требует другого?

— Когда такой вопрос задали преподобно­му Агафону — что делать, если требуют разно­го? — он ответил: «Агафон нашел бы путь, где бы сочетал одно с другим».

— Можно ли сказать, что административное послушание - беспрекословное, а духовное, внутрен­нее, должно быть с рассуждением?

— Я думаю, что когда духовник говорит как администратор, он все равно не перестает быть духовником.

— У меня есть немощи, которые расстраива­ют моего духовника, и другой священник благосло­вил не открывать духовнику эти немощи, чтобы не расстраивать его. Допустимо ли исповедовать эти немощи другому?

— Так допустимо поступать лишь в том слу­чае, если мы питаем плотское пристрастие к своему духовнику. Это открывать неполезно, потому что духовник — тоже человек. Тогда другой духовник может сказать: «Береги своего духовного отца и не открывай ему этот грех». Но надо понимать, что здесь чадом руководит не недоверие к своему духовнику, а другое чув­ство — именно любовь по Богу к своему духов­ному отцу.

— Духовник имеет свои немощи. Каков предел этим немощам?

— Мне кажется, что все зависит от того, как духовник борется со своими немощами. Предел — это то состояние, когда духовник начинает оправдывать свои немощи, а не бороться с ними.

- Что делать, если человек боится духовни­ка? От чего это возникает? Как избавиться от страха перед духовником?

— Страх перед духовником чаще всего бы­вает из-за гордости. Человеку кажется, будто бы духовник изменит свое отношение к нему, если он раскроет перед духовником всю свою душу. В данном случае духовник должен проявить ка­кую-то инициативу и постараться снять этот страх. Страх должен быть перед Богом.

- Ко всем ли своим духовным чадам Вы от­носитесь одинаково или кого-то выделяете? В па­териках встречается такое понятие, как «люби­мый ученик».

— Я не достиг такого состояния, чтобы вну­тренне относиться одинаково ко всем. Но счи­таю это своей ущербностью, своей духовной непросвещенностью. Однако знаю, что некоторые из старцев, с которыми я встречался, неодинако­во относились к своим ученикам. А именно, они были более строги с теми, кто более преуспевал, и наказывали сильнее тех, кто больше их слу­шал, для того, чтобы они стяжали новые венцы. А к слабым они относились снисходительно, чтобы не сломить их.

О нерадении

- Как нерадивому человеку научиться ревно­сти и полюбить Бога от всего сердца? Как вернуться к прежнему, если когда-то была ревность, а потом ушла?

— Первая ревность могла быть от особой благодати, которая дается новоначальным. Гос­подь Сам приходит к ним и принимает как мать ребенка. Она сначала держит ребенка на своих руках, но затем, чтобы научить его хо­дить, опускает на землю. Если ребенок будет все время сидеть на руках матери, то никогда не научиться ходить. Так и Господь промыслительно отнимает у человека благодать. Вернее сказать, благодать как бы прячется от человека и предоставляет его своим силам. А человеку кажется, что он потерял ревность, что Господь стал дальше от него, что охладело его сердце. На самом деле, он перешел в другой духовный возраст.

- Какие способы восстания от нерадения Вы можете посоветовать человеку, который мыслен­но этого сильно желает, а действует слабовольно или нетерпеливо?

— Святые Отцы говорят, что надо возвра­тить благодать тем путем, каким она ушла.

- Может ли человек заметить сам, что он впал в нерадение?

— Симптом нерадения — это сокращение и оставление молитвенного правила. Другой симп­том — небрежное исполнение своего послуша­ния, когда человек совершает его не перед оча­ми Божиими, как должны делать живущие в монастыре, а только перед людьми.

- Какие конкретные меры можно принять в этом случае?

— Начинать надо с того, чтобы побеждать себя в малом. Например, если утром, когда про­снулся, хочется полежать еще несколько минут по вине нерадения, перебори это желание и тот­час вскочи с постели.

— А что надо при этом предпринять духовнику?

— Духовник должен чем-нибудь заинтере­совать человека, чтобы работа была для него интересной, захватывающей, чтобы он видел плоды своей работы и весь втянулся в нее.

— Как помочь человеку вернуться к молит­венной жизни?

— Духовнику надо разобраться, помочь че­ловеку уяснить вопрос, как он потерял благо­дать. Именно в этом направлении человек дол­жен работать над собой, чтобы вернуть благо­дать снова.

— Человек впал в прелесть, не слушается ду­ховного отца и старших, ничего не спрашивает, ре­шает сам то, на что не имеет права, желает стать личностью, не забытой в истории человече­ства. Как выйти из этого состояния?

— Надо смирить этого человека, дать ему самые низшие послушания.

— Если в монастыре утвержденная священ­ноначалием игуменья, от которой в обители очень многое зависит, впала в такое состояние, можно ли что-то сделать? Если она заявляет: «Здесь я митрополит»,- имеет ли духовник право ее сми­рить?

— Святые Отцы говорят, что блудников мо­гут исправить люди, тщеславных — ангелы, а гордых — только Бог.

— Как Вы думаете, за какими монастыря­ми будущее: за теми, которые развиваются в го­родах, центрах цивилизации, где люди все-таки ищут Бога, или за удаленными от мирских со­блазнов уединенными обителями в деревнях, где большая часть населения далека от веры?

— Будут крепкими те монастыри, которые основаны на подвиге, а не на благодеяниях мир­ских людей.

— Но монашеский подвиг очень разнообразен: есть подвиг аскетический, который является вто­рым этапом по Святым Отцам, а первый подвиг, который предстоит человеку, пришедшему в мона­стырь,- это подвиг служения ближним. Отсюда такая специфика современных монастырей.

— Подвиг служения ближним — это не мо­нашеская, а общехристианская заповедь. Но у монахов она имеет определенные формы. Это, прежде всего, молитва за весь мир и личная ас­кеза.

— Но чтобы стать таким монахом, по Свя­тым Отцам, человек должен еще некоторое время прожить в общежитии, прийти в определенное состояние. Большинство из нас еще не достигло та­кого состояния.

— Само общежитие уже требует от челове­ка посещения храмовых молитв, борьбы со сво­ими помыслами и хранения имени Иисуса Христа в своем сердце. Каждый монах должен тво­рить Иисусову молитву, будь он хоть пустынник, хоть общежительный монах. Преподобный Се­рафим Саровский говорил, что монах без Иису­совой молитвы — это горелая головешка.

— Согласны ли Вы с тем мнением, что по не­мощи монашества и по невозможности нести древние аскетические подвиги в той мере, как их несли раньше, все более возрастает значение мона­стырей как проповедников Православия, то есть миссионерское?

— Один подвижник обращал своей пропо­ведью тысячи народов, потому что ему содейст­вовала благодать. А сейчас десять учителей не могут обратить в христианство одного человека. Для того, чтобы обратиться к христианству, нужно христианство увидеть. В лице миссионе­ра люди должны увидеть человека, преображен­ного благодатью Духа Святаго. Тогда они пой­мут, зачем нужно принимать христианство.

— Какое значение имеет устав в монастыре?

— Устав объединяет людей. Устав есть как бы скелет в теле монастыря.

— В древности были очень разнообразные ус­тавы. Какой должен быть устав в наше время?

— Я думаю, что это зависит в какой-то сте­пени от насельников монастыря. Настоятель или игумен должен дать такой устав, который был бы под силу для всей братии, и в то же вре­мя, не превышая их сил, не давал бы им воз­можности разлениться и отключиться от молит­вы. Но главный монашеский устав, как мне ка­жется, это внутренняя Иисусова молитва.

— Какие Вы знаете хорошие современные мужские монастыри? Есть ли в них достойные ду­ховники?

— Я — домосед, поэтому мало ездил по мо­настырям. А где был, там не спрашивал: «Есть ли у вас старцы?» Думаю, что, во-первых, поня­тие о старчестве теперь стало условно, а во-вто­рых, люди, продвинувшиеся духовно, стараются в наше время скрывать себя от мира. Но если Вы спрашиваете о мужских монастырях и о том, есть ли в них духовники, то мне хотелось бы вспомнить Афон, где не прерывалась мона­шеская традиция.

— Рассматриваете ли Вы Афон как место особого действия благодати, где законы духовного развития будут иными, чем, скажем, в России? Или эти духовные законы действуют везде одина­ково, ибо люди везде одинаково страстны?

— Афон находится в особо благоприятных условиях, поэтому монашество на Афоне явля­ется как бы примером и эталоном для право­славного монашества всего мира.

— Можно ли рассматривать Афон как мес­то, где задержалось время? Если во всем осталь­ном мире иноки живут по творениям святителя Игнатия, то на Афоне живут по творениям древ­них Отцов. Или все же оазиса, где люди живут как в древности, быть не может?

— Сами афонцы говорят о том, что преж­ние поколения монахов были более духовны, чем они. И на Афон люди идут из этого мира. Так что на Афоне благоприятные условия для монашества, но Афон не изолирован от мира.

— Если наместник ревнует насельников к их духовному отцу, избранному до монастыря, дол­жен ли духовник смириться и отказаться от чад в пользу наместника, или должен иметь на первом месте попечение о чадах?

— Этот вопрос очень сложный, и разрешал­ся он по-разному. Например, преподобный Лев Оптинский отказался подчиняться распоряже­нию епископа и настоятеля о том, чтобы он не принимал своих духовных чад, считая это гре­хом. Но бывали случаи, когда из послушания духовники передавали своих духовных чад дру­гим духовным отцам.

Этот вопрос очень трудный и болезненный. Мне кажется, что неправильно требовать от ду­ховника, чтобы он, перейдя в другой монастырь, оставил своих духовных чад, или чтобы они ос­тавили своего духовника при поступлении в женскую обитель. Думаю, что здесь не должно проявляться насилие.

— Как можно передать духовных чад кому-то? Нужно ведь еще желание духовного чада.

— Конечно, поэтому здесь возникает целый узел противоречий. Мне кажется, что этот во­прос должен быть разрешен на более высоком уровне, иерархами. Как можно духовное руко­водство превращать в насилие?

Однако надо сказать, что если духовное ча­до поступило в монастырь и хочет иметь преж­него духовника, то духовник должен заниматься только лишь вопросами внутреннего состояния духовного чада. Он ни в коем случае не должен касаться монастырского уклада, что не подле­жит его компетенции.

«Господи! Я – ничто, Ты – все»

— Как должен поступать послушник, если ежу доверили послушание, например, какое-нибудь ад­министративное, которое, на его взгляд, выше его умственных способностей?

— Некий старец сказал послушнику: «Вот тебе кирка, а вот гора; возьми, разбей этой кир­кой гору». Он, ни о чем не думая, взял кирку и стал бить ей о гору до тех пор, пока не упал без чувств от утомления. Он не сомневался в благо­словении старца. Он не смог этого сделать, но послушание исполнил.

— Если человека смущает назначенное духов­ником послушание и нет возможности переспро­сить, надо выполнять это послушание или нет?

— Я думаю, что это редкая ситуация, когда нет возможности спросить. Скорее всего, чело­век стесняется спросить и не знает, что делать. Он должен победить этот стыд и сказать: «От­че, мне кажется, что я не могу, по таким-то при­чинам, исполнить назначенное послушание. Но как Вы благословите. Или перемените его, или я буду стараться исполнить».

— Как правильно рассуждать, если нужно быстро принять решение по серьезному вопросу, а по­советоваться не с кем. Особенно сложно это быва­ет, когда дело касается малознакомой области.

— Надо просить, чтобы Господь вразумил; на­до молиться: «Господи! Я — ничто, Ты — все, я — тьма, Ты — свет. Сам управь мною, Сам просвети меня, Сам дай мне разум и мудрость исполнить это дело».

— А как понять, что это Господь вразумляет, а не помыслы наши? Как выбрать из множества вариантов, которые предстают уму, верный?

— Обычно то, что от Бога, то дает мир серд­ца, а когда это от нашего разума, то буря помыс­лов не прекращается.

— Должен ли волновать человека, живущего в общине единодушных сестер под руководством об­щего духовника и руководителя общины более деся­ти лет, вопрос, кого духовник назначил старшей сестрой?

— Я думаю, что везде должна быть опреде­ленная иерархия. И здесь, в общине, тоже долж­на быть своя маленькая иерархия, которую нуж­но принять и подчиняться ей. Святые Отцы ре­комендовали отсекать свою волю даже перед братом или сестрой, тем более перед старшими. Без этого невозможно вообще никакое дело.

— Возможно ли человеку, живущему в общине, не рассматривать поступки других людей? Или это мера только совершенных людей?

— Преподобный Симеон Новый Богослов говорит: «Когда ты будешь жить в монастыре, живи так, как будто ты странник, только что пришедший в него».

— Достаточно ли начальствующим лицам быть только организаторами работы других людей, или им тоже надо принимать участие в работе?

— Организация — это тоже вид работы, но если сам начальник начнет работать, то своим примером он вдохновит подчиненных.

— А если он последние силы на это положит, то организовывать уже ничего не сможет. Как быть тогда?

— Поэтому я и говорю, что организация — это тоже труд и работа, может быть, работа бо­лее умственная. Но если начальник иногда при­дет поработать вместе со своими подчиненны­ми, то это поднимет их дух.

— Если у послушника очень хлопотное и требу­ющее многих попечений послушание, так что он ча­сто не имеет возможности полностью вычитать правило ко Причастию, то лучше ли причащаться редко, скажем, один раз в месяц или в два месяца, или лучше читать только молитвы ко Святому Причащению и причащаться чаще?

— Святой праведный Иоанн Кронштадт­ский говорил, что можно прочитать и сокращен­ное молитвенное правило, но не надо лишать се­бя Святых Даров.

— А вообще как часто надо причащаться?

— Я считаю, что чем чаще, тем лучше. Ко­нечно, при определенных условиях, каковыми являются: внутренняя потребность человека, чувства покаяния и недостоинства.

— Есть ли какая-то грань, когда слишком ча­стое причащение будет уже неполезно?

— Неполезно бывает не тогда, когда чело­век часто причащается, а тогда, когда он частое причащение приписывает не милости и снис­хождению Божию, а как бы своему подвигу, и у него возникает мысль о превосходстве над дру­гими людьми.

— Святитель Феофан Затворник советовал причащаться нечасто, он говорил, что от частого причащения происходит не благоговение.

— Одни и те же Отцы в разных случаях го­ворили по-разному. Это, конечно, касается не их поучений и книг, а писем и бесед, которые были обращены к конкретным людям. Дело в том, что частное высказывание тому или иному лицу нельзя принять как мнение Отца. Это лекарст­во, которое он дал одному. А для другого, мо­жет быть, нужно другое лекарство. Поэтому бе­седы и письма имеют свою специфику: они но­сят личностный характер.

— Как часто надо причащаться и исповедо­ваться недавно вступившему в обитель насельнику?

— Чем чаще, тем лучше. Но так как в мона­стыре человек живет по благословению, то и здесь причащение должно включать в себя бла­гословение старца.

— Какие качества должны быть присущи мо­настырю, чтобы его можно было почитать хоро­шим, чтобы в него можно было смело вступать?

— Тот монастырь хорош, в котором сердце наше чувствует благодать.

— А если человек сначала чувствует благодать, а через некоторое время понимает, что попал в ад?

— Значит, вначале мы ощущали святыни монастыря, а затем наше внимание обратилось к людям с их недостатками.

— «С преподобным преподобен будешь, а со строптивым развратишься» (Пс. 17, 26). Если входишь в монастырь, где одни строптивые насель­ники, то стоит ли там оставаться такому новоначальному, который ни понятий, ни добродете­лей не имеет? Или он только повредится?

— Хуже там, где неправильно управляют, где заставляют делать неправильные поступки. Обычные же человеческие слабости — это, мож­но сказать, повседневное явление. Монастырь — это больница. А в больнице вы увидите и раны, и язвы, и гной, и бинты.

- Как Вы относитесь к тому, что в наше время в женских монастырях подчас живут муж­чины, например, рабочие,- при некоторых жен­ских монастырях есть даже мужские скиты, — а в мужских - женщины, поскольку там всегда есть женская работа?

— Есть постановление VII Вселенского Со­бора, запрещающее общие монастыри, муж­ские и женские. Так что здесь налицо наруше­ние канона.

Дело здесь не в управлении, а в прожива­нии близко друг к другу. В одном из пророчеств преподобного Антония Великого сказано, что будет вре­мя, когда монах и монахиня через окошко будут переговариваться друг с другом, — настолько близко будут стоять мужской и женский монас­тыри. Это он считал признаком падения. Препо­добный Ефрем Сирин говорит: «Особенно будь осторожен с инокинями. Монах вообще не дол­жен говорить с инокиней. Одним словом можно надолго уязвить другое сердце».

- А кто будет духовно окормлять инокинь?

— Духовное окормление — это другое дело, это необходимость. А здесь мы говорим о стиле жизни.

Иисусова молитва – заповедь для всех христиан

— С чего Вы посоветуете начать человеку, желающему научиться молитве? Кажется, все и так понятно: нужно постоянно творить молитву, но на деле ум часто отвлекается.

— Я думаю, что Иисусова молитва сопряже­на с послушанием. Если у человека есть истин­ное послушание, то учиться Иисусовой молитве легко, и молитва сама будет просыпаться в серд­це. Иисус Христос — это воплощенное смирение, и поэтому Его имя будет действовать и пребы­вать в смиренном сердце.

— Всякий ли произволяющий может стя­жать непрестанную молитву?

— Для этого нужно не только желание, но и соответствующий образ жизни. Иисусова молитва не может рассматриваться изолированно от еван­гельских заповедей и вообще от уклада жизни че­ловека. Евангелие и Иисусова молитва, в сущнос­ти,— одно и то же. Для того, чтобы Иисусова мо­литва вошла глубоко в сердце, человек должен стараться в своей жизни исполнять евангельские заповеди, а если он монах — то обеты монашества.

— Что выше: самоукорение или понуждение се­бя к непрестанной молитве, если по большей час­ти молитва получается рассеянной?

— Один из Отцов сказал: «Не велико дело — иметь память о Боге, а великое дело — считать себя хуже всякой твари».

— Какое самое главное дело на пути делания Иисусовой молитвы?

— Я считаю, что самое главное условие — это послушание, которое очищает ум и сердце от помыслов и страстей, и сердце как бы само притягивает к себе молитву.

— Насколько, по Вашему мнению, обязатель­но келейное монашеское правило для тех современ­ных строящихся монастырей, где есть возмож­ность ежедневно посещать Литургию и часть ве­чернего богослужения?

— Лучшее молитвенное правило — это Иису­сова молитва. Нет на земле слов выше и прекрас­нее, чем имя Иисуса Христа. Иисусова молитва является сокращением не только Евангелия, но и всех молитв.

— Чем больше трудов в монастыре, тем меньше времени остается для молитвы и чтения. Как быть, например, послушникам, которые все силы отдают на строительство храма?

— Я думаю, что можно строить храм и при этом говорить: «Господи, помилуй». Мы не под­готовлены к безмолвию, поэтому труд и некото­рые скорби для нас необходимы. Если же не­своевременно взяться за подвиг безмолвия, то может последовать взрыв страстей.

— Какова причина нахождения рассеивающих помыслов? Почему они оказываются сильнее мо­литвы?

— Первая причина помыслов — это самость и надеяние на себя, вторая — забвение о смерти, третья — отсутствие истинного послушания.

— Какие страсти могут помешать внима­тельному прохождению молитвы?

— Любая страсть, с которой человек не бо­рется, уже препятствует молитве. Но особенно две страсти — это гордость и блуд.

— Как Вы посоветуете хранить непрестан­ную молитву человеку, ведущему за послушание ак­тивную внешнюю деятельность и в процессе ее за­бывающему о молитве?

— Мне кажется, что на послушание надо смотреть как на послушание Богу и делать свое дело от всего сердца так, как будто мы делаем его перед очами Божиими.

— Как правильно молиться на послушании, связанном с большой ответственностью, при по­стоянном общении с людьми? Как научиться хра­нить мир в душе и молитву при этом занятии?

— Нужно знать, что Господь требует от нас произволения и труда, а успех дела зависит не от нас, а от Него. Хранить внимание в таких об­стоятельствах помогает память о смерти и о том, что все проходит.

— Всегда ли оставление непрестанной молит­вы происходит по произволению самого человека? Ведь объективно кажется, что молитва оставля­ется естественным путем по причине решения внешних задач.

— Если молитва наша часто угасает, значит, у нас неправильная шкала ценностей. Мы забы­ваем, что высшая ценность — это Бог и высшая цель жизни — это общение с Богом, а остальное уже условия.

- Если у человека уже сложилась неправиль­ная иерархия ценностей, то есть внутренне он ставит внешние дела выше молитвы, каким обра­зом это исправить? Достигается ли это одним упражнением в молитве или должен претерпеть изменение весь строй мыслей человека?

- Наша цель — богообщение. Богообщение возможно при посильной для человека победе над страстями. И хотя полного искоренения страстей не бывает, но наша борьба со страстя­ми уже есть своего рода победа.

Для борьбы со страстями нужна молитва, и нужен труд, в том числе физический и умствен­ный. Если бы мы были бесплотны, тогда доста­точно было бы для нас одного прославления Бо­га. Но поскольку мы не бесплотные существа, то в служение Богу должна включаться вся лич­ность человека: его дух, его душа и его тело.

- Все ли способны научиться Иисусовой молит­ве? И что главное, чтобы молитва не забывалась?

- Иисусова молитва ведет свое начало от апостолов. Это заповедь для всех христиан. Тот, кто верит в Иисуса Христа, тот способен дер­жать в сердце своем Его имя. А для того, чтобы это молитвенное дело правильно развивалось, нужно чтобы и жизнь человека проходила во образ Иисуса Христа.

- Как правильно молиться, когда занима­ешься умственным трудом? Иногда кажется, что это несовместимо, особенно для новоначаль­ных.

— Действительно, это очень трудно. Но ес­ли мы будем добросовестно исполнять свой труд и находиться в послушании, то и на нас ис­полнятся слова преподобного Симеона Нового Богослова, который говорит, что как только истинный и са­моотверженный послушник прочтет Трисвятое, ум его будет уже восхищен к молитве.

Другими словами, если человек исполняет свое дело как послушание от Бога, то лишь толь­ко окончит свою работу, в его сердце быстро во­зобновится молитва.

— А если молитва по окончании дела не возни­кает в сердце, что тогда делать? От чего это про­исходит?

— Думаю, это происходит от того, что само дело было противопоставлено молитве. Чело­век думал: «Отделаюсь поскорее от порученно­го мне послушания, как от чего-то чуждого и наносного, и займусь настоящим делом — мо­литвой».

О борьбе со страстями

— Как приобрести память смертную?

— Сначала мы должны заставлять себя по­мнить о смерти, а затем уже память о смерти пе­рейдет в чувство нашего сердца. Вначале нужно волевое усилие.

— Как, не имея памяти смертной, немечта­тельно подготовиться к смерти, если кажется, что духовник еще молод и эти переживания ему не близки? (Спрашивает человек уже пожилой.)

— Мне кажется, что здесь какая-то неувяз­ка. Если человек готовится к смерти, значит, он уже имеет память о смерти. Если бы он не вспо­минал о ней, то он бы и не начал готовиться.

А что касается второй части вопроса, то ду­ховник определяет душевное состояние того, кто у него исповедуется, а не исповедующийся дол­жен определять духовное состояние духовника.

— Когда желание временного уединения для новоначального насельника монастыря является грехом, а когда - добродетелью?

— Все является добродетелью, если это сде­лано по послушанию.

— Какие мысли должны быть у новоначаль­ного послушника, который, живя в общежитель­ном монастыре, постоянно находится среди людей, а ему хочется в уединение? Даже в келье он живет не один, а с кем-то.

— Он должен держать в мысли, что он жи­вет не с людьми, а с Ангелами.

— Что лично Вам помогает переносить скор­би от других людей в виде клеветы, несправедливо­сти и предвзятости?

— Мне помогает мысль, что настоящих мо­их грехов, притом очень тяжелых, люди не зна­ют. А если они скажут то, чего я не делал, то пусть одно искупит другое.

— Как быть, если хочется приобрести смире­ние, без которого ничего не получится, но при этом понимаешь, что просить себе смирения - это зна­чит просить поношений от людей и тому подобно­го, а ты не уверен в своих силах и не знаешь, смо­жешь ли это перенести?

— Тогда нужно после молитвы сказать: «Господи, но да будет воля Твоя».

— У преподобного Амвросия Оптинского есть совет: «Если не имеешь любви, делай дела любви, хотя бы и без любви. Господь, видя твое усердие, даст тебе любовь». А святитель Игнатий гово­рит: «Мое сердце согласно быть милосердным по движению крови, но быть милосердным, по запове­ди Христовой для него распятие». Как правильно понять и совместить эти два святоотеческих вы­сказывания? Получается, что если дела любви де­лаются по движению крови, то они враждебны за­поведи. Как же тогда их правильно делать?

— Эту мысль задолго до преподобного Амвросия Оп­тинского выразил святитель Иоанн Златоуст. Он говорил: «Что делать, если не имеешь люб­ви?» И отвечал: «Делай так, как будто ты име­ешь любовь». И Господь за твои труды и жела­ние стяжать любовь в свое время даст тебе лю­бовь как дар благодати.

Что же касается милосердия, то мне кажет­ся, что здесь идет речь о душевном и духовном милосердии. Душевное милосердие сопряжено с эмоциями. Духовное милосердие чуждо их.

— Как понять, происходит ли мое милосердие от падшего естества, или нет, то есть духовное оно или душевное?

— Если Вам хочется оказать милосердие оп­ределенным лицам, которым Вы симпатизируе­те, то это милосердие душевное. Когда же Вы видите в каждом человеке образ Христа, то здесь духовное милосердие.

— Естественно, человеку добродетельному бо­лее симпатизируешь, человека смиренного, кротко­го более выделяешь, хочется сделать для него что-то особенное.

— Нужно иметь в мыслях, что Господь Сам воздаст за добрые дела.

— Есть заповедь Спасителя, согласно кото­рой именно награда от Бога зависит от того, ко­му мы оказываем помощь. Если мы ученику да­дим чашу воды, не потеряем награды своей, а кто поможет пророку, тот получит, как бы разделит награду пророка (см. Мф. 10, 41). И по Святым Отцам, чем более угоден Богу человек, о котором мы заботимся, тем большую мы получаем награ­ду от Бога.

— Но здесь есть одно условие, что и ученик, и пророк нуждаются в воде. А мы часто льем во­ду в море.

— Не может ли получиться так, что читая у Святых Отцов главы о целомудрии и при этом имея сочувствие ко всяким нецеломудренным помыслам, может получит от чтения больше вреда, чем пользы? Значит ли это, что лучше главы о це­ломудрии не читать? Но в таком случае, если слу­чится искушение, я буду не во всеоружии, так как ничего не читала и не знаю, как противостать ему?

— Не надо читать те книги о целомудрии, в которых подробно описываются и анализируют­ся такие состояния, чтобы прочитанное не воз­будило ответных чувств в нашей душе. Но надо знать, как бороться с блудом, как бороться с по­рочными мыслями. Это необходимо.

— Говорится, что мы ожидаем награды за труды. А мне кажется, что нужно работать бес­корыстно, не ожидая награды. Иначе получается, что между мною и Богом товарно-денежные отно­шения?

— Дело в том, что мы на награду смотрим внешне, как на некий предмет, который нам да­дут. А на самом деле наградой от Бога являет­ся благодать, которую Господь посылает тем, кто исполняет евангельские заповеди, творит волю Его. Так что противоречия, в сущности, нет. Самая большая награда для нас — это Сам Господь.

— Однажды Вы сказали, что монах должен уклоняться от душевного наслаждения. Что это означает?

— Душевное наслаждение — это некое чув­ство неги, определенное состояние, когда чело­век погружается в какие-то неясные, темные ощущения своей души. При этом меркнет созна­ние человека, он теряет трезвость, он как бы опьяняется этим наслаждением. В каждой такой душевной сладости есть определенная «доза» блудной страсти.

— Почему демоны в большей степени напада­ют на человека, пребывающего в спокойном состо­янии, чем тогда, когда он с утра до вечера работа­ет? Ведь в спокойном состоянии человек может больше внимания и времени уделить молитве, чем, находясь на работе, в суете, среди людей.

— Грех не вне нас, а в нас самих, и, когда человек пребывает в спокойном состоянии, он начинает активно проявлять себя. Поэтому для монаха состояние покоя может быть весьма опасным состоянием — вместо молитвы могут появится страсти. Для монаха физический труд, не до изнеможения, а до определенной степени усталости, необходим. В одном патери­ке повествуется о старце, который заставлял по­слушников, когда им нечего было делать, пере­носить камни от одной стены к другой, а затем обратно.

— Где граница между трезвым представле­нием о человеке, с которым я общаюсь, и осужде­нием? Как исполнять заповедь «не судите», если невольно прикидываешь, что за человек перед то­бой? Особенно тогда, когда возникают деловые от­ношения.

— Надо трезво относиться к делам челове­ка, его свойствам и характеру. Осуждать чело­века — значит, осуждать не его дела и поступки, а осуждать саму личность, как бы отвергать ее, как бы брать на себя роль судьи над тем, кто не подвластен нам.

— Часто осуждение других рождается из тще­славия. Как бороться против осуждения? Можно молиться против этого, но как действенно отка­заться от этого греха?

— Когда нам захочется осудить кого-ни­будь, прежде всего, надо помолиться о нем. Тог­да не захочется осуждать. А если уже осудили, то перед сном положим три поклончика о том, кого мы осудили, с молитвой, чтобы Господь ис­правил его.

— Какое внутреннее делание должен иметь монах ежедневно? Можно ли считать усилия по сохранению своего душевного мира таким ежеднев­ным трудом?

— Это и труд, и в то же время это должно быть постоянным состоянием монаха. Бдение, трезвение и молитва — ежедневное внутреннее делание монаха.

— Один современный духовник заметил, что женщинам свойственно властолюбие. Какой труд должно предпринять лицо женского пола для пре­одоления этой страсти, и может ли помочь в этом духовник?

— Дело в том, что женщине, кроме власто­любия, часто бывает свойственна переоценка собственных сил. Ей кажется, что она может са­ма давать ценные советы духовнику, может за­щитить духовника от его врагов, может пра­вильно оценить ситуацию,— одним словом, бе­рет на себя как бы труд не слушаться, а руково­дить духовником. Поэтому, что касается жен­щины, то она должна помнить слова апостола Петра о красоте молчаливого духа (1 Пет. 3, 4).

— Иногда душа бывает в ожесточении, в пре­тензии к ближнему, в обидах. При попытке тво­рить молитву Иисусову не возникает ни чувства раскаяния, ни сожаления о своем бесчувствии. На­до ли, вопреки состоянию души, читать молитву Иисусову, или сначала привести себя в покаянное устроение, например, исповедоваться?

— Нужно рассказывать своему духовнику о таком чувстве. А духовник уже скажет, от грехов ли это, или душа вступила в борьбу с демоном уныния. Надо найти причину такого состояния и бороться не с самим состоянием, а с его причиной.

— У Святых Отцов упоминается такое дела­ние, как бдение. Что в наше время может быть бдением? Вообще, возможно ли это для современ­ного человека?

— Храмовое бдение — это уже обществен­ная молитва.

— А личное бдение, если человек хочет, напри­мер, попросить чего-нибудь у Бога?

— Святые Отцы говорили о том, что ночная молитва имеет особенную силу. Об этом гово­рил и святитель Иоанн Златоуст, и преподобный Исаак Сирский. Но насколько продолжительной должна быть такая молитва,— нужно посоветоваться с духовником и взять у него благословение, чтобы не переоценить своих сил, не надорваться или же не впасть в гордость.

— Как преодолеть состояния тоски, уныния, томления, если причину этого найти не удается? Может ли человек вернуть душевный мир, не по­няв причины своего неправильного устроения?

— Может быть, здесь неправильное состоя­ние, а может быть и бесовское искушение печа­лью и унынием, потому что состояние уныния, как мы читаем, было у многих святых и по­движников. Человек должен набраться терпе­ния, пережить это искушение, как переживают болезни.

В это время лучше всего бороться с демо­ном уныния на месте: никуда не выходить, не ис­кать в это время встреч, а только молиться. Преподобный Исаак Сирский говорит: «Если да­же не можешь молиться, укрой мантией, пла­щом свою голову, ложись и попробуй заснуть».

— Как Вы относитесь к имяславию?

— Я считаю, что имяславие появилось как неправильная, неточная интерпретация молит­венного состояния. Человек чувствовал благо­дать Иисусовой молитвы, но неправильно отож­дествил ее с самим именем. В наше время имя­славие приняло в кругах интеллигенции, осо­бенно Парижской школы, вид пантеистической ереси.

— А сами сторонники имяславия творят мо­литву Иисусову?

— Вряд ли. Они хотят через имяславие воз­родить древние гностические (Гностицизм — философское учение, стремившееся примирить язычество с христианством. Гностики предлага­ют фантастическое решение всех вопросов бытия), представления, то есть вернуться к пантеизму. При таком пово­роте дела имяславие становится ересью, привер­женцы которой имя отождествляют с сущнос­тью.

— Человек ограничен какими-то условностя­ми, определенными рамками, свойственными той среде, в которой он воспитывался и рос. Возможно ли отбросить все то, что прививалось и усваива­лось годами, и увидеть себя таким, какой ты есть на самом деле? Как познать себя, как научиться быть искренним с самим собой и не лукавить?

— В том-то и заключается величие христи­анства и сила благодати, что, по словам преподобного Ефрема Сирского, блудниц оно превращает в целомудренных, убийц — в проповедников сло­ва Божия, падших восстанавливает, потерянное возвращает. Христианство может все: восстановить, излечить, возродить и мертвого духовно воскресить.

А что касается способности увидеть себя та­ким, каков ты есть на самом деле, можно только приближаться к этому. Лишь на том свете мы увидим себя такими, какие мы есть. Святые От­цы видели себя и то только отчасти, видели ад своей души и горько плакали о себе. Мир не по­нимал, о чем плачут эти люди, которые были как земные ангелы. А они плакали о падении человечества, которое видели в своей душе.

- Что такое «видеть ад своей души» и мож­но ли видеть его бесстрастно?

- Что такое преддверие ада, каждый из нас может ощутить, когда он сделает какой-нибудь постыдный грех. Это состояние является тенью ада. Что же касается видения ада в своей душе, то бесстрастно видеть его невозможно. Когда человек начинает видеть его в своей душе, то сердце его рыдает и плачет. Но видеть этот ад он может только при свете благодати Божией.

- Если какие-то планы, какой-то проект ни­как не удается завершить: все разваливается, не получается, то, как распознать, что это: Господь не благословляет дело или сроятся козни бесовские?

- Иногда Господь не дает успеха в наших делах для того, чтобы мы не возгордились. Ино­гда неуспех во внешнем является на самом деле благодеянием для нашей души. Если мы и неус­пех примем с благодарностью к Богу, то мы по­бедили.

- Какого человека можно назвать истинно ка­ющимся? В чем заключается истинное покаяние?

— Я считаю, что истинно кающийся есть тот, кто исправляется. А покаяние — это суд над собой прежде Страшного Суда.

- Если мне кажется, что я задаю глупые во­просы, стоит ли их задавать?

— Не стоит задавать пустых вопросов. А что касается глупых вопросов, то здесь, мне ка­жется, человек боится показаться глупым перед другими. То есть здесь проявляется человечес­кая гордость.

- Многословие вредно в молитве. Что это значит?

— Многословием в молитве является по­дробное объяснение Богу, как человеку, всего, вплоть до адреса; это не касается сущности мо­литвы. Святитель Иоанн Златоуст говорил, что молитва о ненужном тоже будет многословием в молитве. Хотя бы ты сказал и не так много слов, но эти слова будут пустые. Поэтому здесь уже многословие.

- Почему в житиях святых мало говорят о жизни и учебе в семинариях?

— Семинария образует ум и рассудок, а свя­тость — это состояние человеческого сердца.

- Следующий вопрос - богословский. Приходи­лось слышать толкование, что Господь Иисус Хри­стос по Божеству знал все, а по человечеству не все. Например, слова Евангелия: «о часе том зна­ет только Отец» (Мф. 24, 36),- объясняют, что всеведение Божие в Иисусе Христе действовало не всегда, а только тогда, когда было нужно. Непо­нятно, как одновременно можно знать и не знать. Понятно, как в одном лице может быть две воли, но непонятно, как в одном лице может быть два ведения.

— Ведение относится не к личности, а к при­роде. Разум относится к природе человека. Зна­ние и сознание — это две вещи, которые мы не должны путать. У Христа одно сознание, пото­му что одна личность и одна Ипостась. Но у Христа человеческая природа, подобная нам во всем, кроме греха, в том числе и человеческий разум.

Еретик Аполлинарий говорил о том, что у Христа нет человеческого разума, потому что человеческий разум ограничен, и что место че­ловеческого разума занимает Божество. А святитель Григорий Богослов возражал ему, говоря: «Гос­подь исцелил то, что принял на Себя. Если Он не принял на Себя человеческого разума, подоб­ного моему, значит мой разум не исцелен и не возрожден».

Но надо сказать и другое — то, что две при­роды в Иисусе Христе нельзя разграничивать так, как обычно мы разграничиваем. Они две, но в то же время соединены друг с другом неслиянно и нераздельно. Божественная природа соединена с человеческой и поэтому возводит человеческую природу Христа на высший уро­вень совершенства, но при этом не делает ее тождественной Божественной природе. Если бы эти природы были бы тождественны, тогда пра­вы были бы монофизиты, которые признают в Иисусе Христе одну природу, одну Ипостась.

- Человек, пытающийся встать на духовный путь, путь к Богу, сталкивается с тем, что борь6а с самим собой, со своими страстями становит­ся содержанием его жизни. Рано или поздно встает вопрос: какой смысл имеет моя жизнь, когда я все заполняю собой? Где же Бог, где общение с Ним, ес­ли мой ум и сердце заняты немощами или, хуже, страстями моими? Как в такие моменты не скатиться в уныние и нерадение?

— Святой Дионисий Ареопагит говорит, что в духовной жизни первое движение, первое направление — это извне к себе, из внешнего к внутреннему, но от себя к Богу. Человек не дол­жен остановиться только на фиксации себя. Ис­править человека может только Господь. Зна­чит, надо собирать силы ума в себе и затем на­правлять их к Богу.

— Чем отличается мирянин от монаха по внутреннему человеку?

— Мирянин должен, как и монах, испол­нять заповеди, и в первую очередь заповедь о любви: возлюби Господа всем сердцем своим, всей мыслью своею, всей волей своею и ближнего своего как самого себя (Мф. 22, 37). Но в миру препят­ствий к исполнению этих заповедей, особенно первой, больше.

Монашество — это религиозный максима­лизм; монах сосредоточен на исполнении, преж­де всего, первой заповеди: возлюби Господа всем сердцем своим, а ближнего как себя уже другой любовью — отраженной любовью к Богу. Если у мирян как бы два объекта любви — Бог и человек,— то для монаха вначале один объект любви — Бог, но в этой любви к Богу открывает­ся другая степень, другой уровень любви к человеку. Это любовь не столько к конкретной лич­ности и индивидууму, как бывает у мирских людей, а любовь к образу и подобию Божиему в каждом человеке. Поэтому преподобный Максим Испо­ведник в своих «Сотницах о любви» говорит: «Возлюби Господа всем сердцем своим, а людей люби одинаково, как одно лицо».

- Если я не всегда молюсь писанными молит­вами, но, читая духовные книги, беру из них что-то ценное для моих отношений с Богом, или, разбирая какой-то бытовой эпизод, думаю, угодил я Богу или нет, то есть всегда мысленно представ­ляю себя перед всевидящим оком Божиим, можно ли это считать молитвой или нет?

— Богомыслие необходимо, чтение также, но это все-таки не молитва. Например, вы хоти­те пуститься в путь. Вы берете карту и изучаете ее. Это необходимо для успешного путешест­вия. Но если вы будете только сидеть и изучать карту, вы не продвинетесь в своем пути. Молит­ва — это путь, а книги — это путеводный компас.

О храме рукотворном

— Многие Святые Отцы и подвижники по­следнего времени говорят о необходимости хране­ния благоговения по отношению к храму, церковному богослужению и, в особенности, к алтарю. Как Вы считаете, в чем именно должно выражаться это благоговение в наше время?

— Святитель Игнатий Брянчанинов гово­рит, что надо начинать с внешнего благоговения, с внешней дисциплины в храме. Если мож­но так сказать, с благочиния.

У святителя Игнатия есть главы о том, как нуж­но себя вести в храме иноку. Именно с этого и начинается благоговение, даже с внешних риту­алов: где нужно сделать поясной поклон, где — земной, где надо стоять на молитве.

Рукотворенные храмы необходимы, в них обитает благодать. Это место встречи души с Богом. Но в вечности не будет рукотворенных храмов. Там Бог будет для всех и единым хра­мом, и Светом, и Жизнью.Поэтому нужно помнить: когда Господь смотрел на Иерусалимский храм, Он сказал, что этот храм будет разрушен (см. Мф. 24, 1). И все земные храмы рано или поздно будут разру­шены. А храм души вечен. Надо помнить, что не мы для рукотворенного храма, а рукотворенный храм — для нас, для того, чтобы мы стали сами храмами Бога Живаго.

- Что могут и должны делать настоятель и клирики современного храма для поддержания сре­ди прихожан благоговейного отношения к богослужению? Наши современные прихожане достаточно недисциплинированны, особенно старшее поколение. Если им начинаешь делать замечания, они зачас­тую устраивают скандал. Вот и встает вопрос, стоит ли им что-либо говорить?

— Если в классе, где учитель ведет урок, 6удет шум, то ученики не смогут понять, что гово­рит учитель. Если будут разговоры и шум в хра­ме, то люди не смогут молиться. Тот, кто разго­варивает в храме, мешает другим. Поэтому здесь нужно принять строгие меры вплоть до предложения выйти из храма.

— Некоторые недовольные прихожане озлобля­ются, начинают писать доносы.

— Мне кажется, что перенести клевету за правду — это получить венец от Бога.

— Святитель Афанасий (Сахаров), схиархимандрит Иоанн (Маслов), архимандрит Киприан (Керн) и некоторые другие богословы-литургисты считают недопустимым для священника участво­вать одновременно в двух богослужениях, напри­мер, в чине проскомидии и в чине часов, а также продолжать поминовение по запискам после окон­чания проскомидии, т.е. во время совершения Ли­тургии. Согласны ли Вы с такими правилами? Можно ли в наше время стремиться к их выпол­нению, если не в приходской, то хотя бы в монас­тырской практике?

— Мне кажется, что такое незначительное отступление от устава может быть применено в виде принципа икономии, оно никого не соблаз­нит. В противном случае придется начинать проскомидию за час до часов, тогда и прихожа­не должны приходить за час до Литургии. Это неисполнимо.

Нужно действовать по обстоятельствам на­шего времени. Это лучше, чем лишить молитвы этих людей.

— Есть и другая практика. Святой правед­ный Алексий Мечев в течение всей литургии вы­нимал частички. Даже если после «Отче наш» приносили записку, он вынимал частичку и по­минал.

— Владыка Зиновий тоже так делал и гово­рил, что нигде не находил указания, до каких пор можно вынимать просфоры.

— Святитель Афанасий (Сахаров) в своей книге о поминовении усопших по уставу Православ­ной Церкви пишет, что допустима церковная мо­литва за инославных христиан, - не во время про­скомидии, но время ектений, молебна или панихи­ды. Согласны ли Вы с этим? Чего можно ожидать от такой молитвы, если понимаешь, что по уче­нию Церкви неправославные не могут наследовать Царства Небесного?

— Я думаю, что за живых инославных мож­но молиться по такому чину, который дала нам Церковь, а именно, «о отпавших от правосла­вия». Есть молебен, который совершается в Не­делю о Православии и который при желании и в другое время может совершить священнослу­житель.

Во время Литургии своими словами можно помолиться за некрещеных родственников, что­бы они пришли к вере. А что касается молитв о упокоении, то с концом земной жизни наступает конец обращения, и человек уже не может кар­динально измениться. Поэтому мне кажется, что панихида за инославных является ничем не оправданным компромиссом. Мы будем поминать их лишь ради успокоения их живых родственни­ков, подадим им ложную надежду. Но Церковь нужна не для утешения, а для спасения.

— Согласны ли Вы с мнением некоторых со­временных богословов, которые утверждают, что современная культура идет вразрез с Православием? Или все-таки культура - это форма светской христианской идеологии?

— Я считаю, что культура и христианство так же не совпадают друг с другом как, скажем, христианство и наука. Культура — это область души, а христианство — область духа.

— Хотелось бы услышать от Вас какое-нибудь пожелание.

— Пожелание мое такое: помолитесь, что­бы я на деле исполнил то, что говорю по вашей просьбе и по послушанию вам.

Больше книг на Golden-Ship.ru