Аннотация

«Афонское свидетельство» — одно из сочинений достоблаженного старца Иосифа Ватопедского об аскетическом делании, вынесенном из многолетнего ученичества у старца Иосифа Исихаста. Но само название этой книги, чрезвычайно символичное, распространяется и на все труды старца Иосифа. Ведь в них действительно заключено свидетельство о том сокровенном житии, которое совершается под небом Афона вдали от людских глаз, втайне от всего мира, — и мы знаем, что это свидетельство не просто очевидца, но истинного подвижника, стремящегося донести до нас многими трудами завоеванный опыт, помочь нам, современным христианам, обрести Христа...

Содержание

От переводчика

Предисловие

О страхе Божием

О покаянии

О плаче

Об искушениях

Деятельный образ покаяния и его плоды

Живое свидетельство

О необходимости скорбей

Подвиг законный

О прелести. Слово первое

О прелести. Слово второе

О рассуждении

О мысленном делании

О действиях Божественной благодати

О любви

Предел Божественных обетований

Послесловие

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Всякий раз, когда узнаешь об уходе из этой жизни подвижника, испытываешь смешанное чувство. С одной стороны — это грусть, когда ты понимаешь, что исчезла последняя, хотя и почти несбыточная, надежда увидеть его, услышать его слово, хоть как-то прикоснуться к его святости. С другой стороны — это тихая радость, извещающая сердце о том, что еще один «мученик любви» — как называют монахов, упокоился от своих трудов и предстательствует теперь за нас в Церкви Торжествующей...

На рассвете 1 июля 2009 года отошел ко Господу достоблаженный старец Иосиф Ватопедский, чью книгу вы, дорогие читатели, держите сейчас в руках. На его погребении присутствовало 4 архиерея, более 20 игуменов монастырей, десятки священников и сотни верующих со всех частей Греции и Кипра. В надгробном слове игумен монастыря Симонопетр архимандрит Елисей отметил, что «старец Иосиф был мерилом, эталоном для Святой Горы, он был движим желанием видеть каждого монаха любящим Бога. Каждая встреча со старцем была духовным опытом...»

Монах Иосиф родился в 1920 году¹ на Кипре в простой крестьянской семье. В ранней юности принял монашеский постриг в одном из древнейших монастырей острова — Ставро-вуни. В 1945 году молодой киприот, желая воочию увидеть афонских подвижников, прибыл на Святую Гору и в каливах Малой Анны нашел своего будущего старца — Иосифа Исихаста (Пещерника), подобно пустыннолюбивой горлице пребывающего в крайнем уединении и безмолвии. Со слезами он упросил великого подвижника принять его в братство, ибо увидел в нем то, что превзошло все его чаяния и надежды. По причине гражданской войны и всеобщего голода первым послушанием Иосифа стало добывание средств на поддержание братства. До 1953 года он ходил по монастырям и трудился в садах, на сборе оливок, на различных подсобных работах, только на краткие перерывы возвращаясь в Малую Анну, чтобы получить наставления духовного отца.

После смерти старца в 1959 году монах Иосиф стал духовником монашеского братства в Новом Скиту и обители Кутлумуш. В 1989 году он с учениками переселился в Ватопед, который находился в состоянии сильного упадка, для духовного окормления братии. Вот как пишет об этом монах Иосиф Дионисиатис: «В последние годы благодаря ему наполнился монахами и превратился в духовную оранжерею монастырь Ватопед...»²

Таковы скудные сведения о жизни старца Иосифа Ватопедского, смиренно не отводившего себе никакого места и не почитавшего себя достойным внимания. А между тем не оскудевает то духовное наследие, которое приснопамятный старец оставил нам, современным христианам. Отец Иосиф является автором более чем 14 сочинений, представляющих собой изложение святогорского духовного опыта. Его главный и наиболее известный русскому читателю труд — «Старец Иосиф Исихаст. Жизнь и учение»³. Проведший 12 лет под руководством великого подвижника Иосифа Исихаста и ставший восприемником его учения, монах Иосиф скромно называет себя лишь очевидцем его чудной и сверхъестественной жизни...

«Афонское свидетельство», изданное Ватопедским монастырем в 1993 году, стало лишь одним из многих сочинений об аскетическом делании, вынесенном из многолетнего ученичества у старца Иосифа Исихаста. Но само название этой книги, чрезвычайно символичное, распространяется и на все труды Иосифа Ватопедского. Ведь в них действительно заключено свидетельство о том сокровенном житии, которое совершается под небом Афона вдали от людских глаз, втайне от всего мира, — и мы знаем, что это свидетельство не просто

---

¹ По другим сведениям — в 1921 году.

² Монах Иосиф Дионисиатис. Старец Арсений Пещерник, сподвижник Иосифа Исихаста. М., 2002. С. 94-95.

³ Иосиф монах. Старец Иосиф Исихаст. Жизнь и учение. ТСЛ, 2000.

очевидца, но истинного подвижника, стремящегося донести до нас кровью и потом завоеванный опыт, помочь нам, современным христианам, обрести Христа...

Незадолго до смерти отца Иосифа игумен Ватопедского монастыря Ефрем во время своего приезда в Россию сказал: «Старец Иосиф Ватопедский — человек Божий. Ум его настолько утвердился в Боге, что он не хочет уже говорить ни о чем земном. Он желает смерти от величайшей любви к Богу...»

И вот — он отошел ко Господу, встречи с Которым так давно ждала его душа... И сразу после смерти старца Иосифа совершилось первое чудо, пожалуй, одно из самых редких в истории христианства: умерший улыбнулся. Через 45 минут после его отшествия игумен монастыря Ефрем настоял, чтобы монахи в последний раз открыли лицо старца. Все братия стали свидетелями блаженной улыбки, явившейся на устах упокоившегося подвижника. Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?¹. Это сияние вечности на лице старца было последним свидетельством, которое принесла на прощание его святая душа².

Н. Порхун

^---

¹ 1 Кор. 15, 55.

² Материалы о первом посмертном чуде взяты с официального сайта Ватопедского монастыря: http://vatopaidi.wordpress.com

ПРЕДИСЛОВИЕ

И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему (Быт. 1, 26).

С древнейших времен человек пребывает в поисках истины и тех путей, которые к ней ведут.

Знаменитый древнегреческий философ Платон в своих сочинениях замечает, что человек ощущает в себе потребность к богоуподоблению: «Потому-то и следует пытаться как можно скорее убежать отсюда туда. Бегство — это посильное уподобление Богу, а уподобиться Богу — значит стать разумно справедливым и разумно благочестивым»¹.

Такое богоуподобление стало достижимым лишь с пришествием на землю Слова Бо-жия. И Слово стало плотию, и обитало с нами (Ин.1,14). И тем, кто принял Его, Господь дал власть быть чадами Божиими (Ин.1,12). Сам Спаситель даровал нам знание Божественного через Свои Божественные заповеди. Они были переданы, как известно, святым Апостолам. Ученики Христовы бережно хранили их и, путешествуя по земле, научили им все народы (Мф.28,19).

Чтобы утвердить своих духовных чад на истинном пути, Апостолы усердно потрудились, записывая и передавая слово Истины, дошедшее до нас в Евангелии и Апостольских Посланиях. И так происходило в каждом поколении: святые отцы передавали через письменное слово воплощенную ими в жизнь евангельскую истину.

И вот даже через две тысячи лет после Рождества Христова не перестает Господь свидетельствовать о Себе (Деян. 14, 17): немало и сейчас почтенных старцев, следующих святоотеческому преданию, которые по собственному желанию, а также для пользы духовных чад и всей полноты Церкви трудятся словом и делом, чтобы оказать поддержку в добром подвиге (ср.: 1 Тим. 6, 12) и нам, живущим в последние времена.

Это же благое произволение имеет и наш досточтимый старец Иосиф Монах, который больше половины своей жизни провел в монастыре и получил особое благословение Божией Матери быть учеником современного великого подвижника — старца Иосифа Исихаста. В этой книге его слова звучат для всех, взыскующих глаголов вечной жизни (ср.: Ин. 6, 68), как живое «афонское свидетельство», открывающее нам тонкости духовного закона.

Досточтимый Старец полагает, что каждый человек путем рассуждения может обрести истинную веру. Если есть вера и личный труд над исполнением заповедей, как дар небесный приходит Божественный страх, который является началом и основой покаяния. Он, в свою очередь, приводит к воздержанию от всех греховных склонностей и страстей.

Искреннее покаяние характеризуется исполнением всех заповедей, длительным пребыванием в молитве и, наконец, терпением в искушениях. О нем свидетельствуют добровольное несение своего креста, самоотвержение и трудолюбие, самоуничижение в аду смирения, проливаемые в скорби теплые слезы — состояния, которые приводят к Божественной любви, Божественному просвещению и, одним словом, к богоуподоблению.

Старец Иосиф также старается объяснить, почему мы подвергаемся искушениям в этом мире, раскрывает причины искушений и еще более обращает внимание на образ нашего покаяния после вкушения сладости Божественной благодати.

В книге рассказывается и о том, каким путем в нашу жизнь приходит страдание и какова правильная борьба с ним, борьба в законном подвиге, в конце которого обретается «духовная сладость Божественной благодати и любви». Вместе с тем Старец не оставляет без внимания и различные заблуждения, потому как «и враг может создавать состояния, подобные созерцанию и действию благодати».

Наконец, через обращенность ума внутрь и через рассуждение человек с помощью благодати Божией достигает предела Божественных обетований — той самой Божественной

---

¹ Платон. Теэтет, §176а.— Авт.

Примечания, авторство которых не указано, принадлежат греческому изданию 1993 года. Ред.

любви, о которой сказано, что Бог есть любовь (1 Ин. 4, 16),— воздавая с благодарностью, как законный сын, во всяком чувстве Божие Богу.

Прославляем в Троице Единого Бога и воздаем благодарение Госпоже Богородице, покровительнице нашего монастыря, Игуменье Горы Афонской, за то, что благодаря трудам нашего старца Иосифа мы имеем радость предложить всем, ищущим духовного слова и взирающим с надеждой на Святую Гору, современное «Афонское свидетельство», которое издано нами в серии «Ватопедское душеполезное чтение».

Верим, что «Афонское свидетельство» станет настольной книгой каждого монаха и мирянина, усердно желающего спасения своей бессмертной души.

От всего сердца благодарим и смиренно призываем молитвы Госпожи нашей Богородицы на всех, кто содействовал выходу в свет этого издания.

Настоятель святой обители Ватопед Архимандрит Ефрем

О СТРАХЕ БОЖИЕМ

В разуме, которым человек наделен от Бога, есть некое начало природного знания, которое помогает нам отличать добро от зла. Это свойство не утратилось после грехопадения, но благодаря ему человек может постигать смысл своего существования, а также назначение всего сотворенного и таким образом обрести веру. Если человек не развратится ложными теориями потерявших ум людей и пойдет правым путем веры к Создателю Богу, то, по мере того как он будет стараться соблюдать заповеди, в его душе начнет рождаться страх Божий.

Страх этот — плод Божественной благодати. Он является неким отражением веры. Речь здесь не идет о психологическом страхе. Страх Божий также не имеет ничего общего с трусостью и предубеждением. Он, единственный в своем роде, может иметь различные проявления, которые мы и попытаемся описать. Основание страха Божия — это вера в Бога. Стараясь жить по вере, мы открываем в себе ужасающее противление и отступничество, которыми предаем Отеческую любовь. Тот, кто имеет зрение своих грехов, получает силу страха Божия. Когда эта священная сила начинает действовать, тогда удаляется земной страх и все, что с ним связано. Живой пример страха Божия от начала века являли те подвижники, которые с дерзновением принимались за скорбные и тяжкие труды, чтобы соблюсти заповедь Божию, которую внушал им Божественный страх. Чтобы избежать соблазнов, они удалялись в пустыню (как и сейчас это случается) и пребывали там среди диких зверей и разбойников, среди лишений и непредвиденных опасностей, как говорит апостол Павел, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли (Евр. 11, 37-38).

Через это самоумерщвление, которое выше человеческого понимания, они свободно получили плод Божественного страха — блаженный плач, вызванный чувством удаленности от возлюбленного Бога. Как может чувственный мир себялюбия и безверия понять причину, по которой боголюбцы презирают все мирское и рыдают, как матери над могилами своих возлюбленных детей? Насколько глубоки корни зла! Одними человеческими силами выкорчевать их невозможно. Те, кто не познал таинственного действия благодати, никогда не поймут до конца духа богобоязненных. У Бога нет лицеприятия. Благодать дается только тем, кто верит в Бога и предает себя всецело попечению Божию. От дара Божественной любви, подобно всходам, появляются слезы. Эти слезы снова умножают любовь, и если не прерывается это святое действо, то приходит упоение, как называет такое состояние авва Исаак Сирин. Это то упоение, от которого напоялись сонмы пророков и Апостолов, мучеников и всех тех, кого исчисляет великий Павел, говоря, что их не смогли отлучить от Христа ни скорбь, ни теснота, ни гонение, ни голод, ни нагота, ни опасность, ни меч (ср.: Рим. 8, 35); ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь (Рим. 8, 38-39). Таковые от всего сердца воспевали: за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание. Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас (Рим. 8, 36-37).

Что ты имеешь, чего бы не получил? (1 Кор. 4,7) Каждый дар благодати подобен языку пламени Божественной любви. Чтобы сердце было способно вместить это Божественное пламя, следует доказать на деле самоотвержение и долготерпение в различных искушениях, которые по сути дела преследуют одну цель — представить нас неверными перед возлюбленным Христом. Между дарами благодати и подвигом веры существует определенная связь. Те, кто следует путем заповедей Христовых, перерождаются, духовно преображаются. Это происходит со всеми не одинаково, но в соответствии с усердием каждого. Тех, кто сраспи-нается Иисусу Христу, Божественная благодать уподобляет Тому, Кого они любят. В этом заключается богословие Креста, и Павел воспевает Крест как свет Божественной любви.

Еще раз напоминаю о большом значении страха Божия как первооснове всего и фундаменте покаяния. Авва Исаак, шествовавший путем трезвения, говорит об этом следующее: «Страх Божий есть начало добродетели. Называют его также плодом веры, и зарождается он

в сердце, когда ум человека отвращается мирской суеты, чтобы собрать свои мысли, блуждающие по сторонам...»¹.

Божественный страх — это не продукт умственной деятельности и не плод интеллектуальных усилий, но дар Божий, дарованный тем, кого Отец Небесный привлек к себе (см.: Ин. 6, 44). Это, опять же, именно те, кто всецело уверовал в Пришедшего призвать грешников к спасению (см.: Мф. 9, 13). Это те, которые без сомнения признают Его Божественную природу и истину Его святых заповедей. Таковым становится очевиден мрак всеобщего отступления и его онтологическая глубина. Кто не чувствует этого своего отступления, тот умрет во грехах своих (ср.: Ин. 8, 24). Это ощущение греха зачинается и живет только там, где отношения Бога, как Творца и Господа, и человека, как творения, имеют личностный характер. Любое другое чувство и определение греха свидетельствует о заблуждении и неправильном понимании. В этой атмосфере личностных отношений и общения с Богом грех оценивается как преступление против Отеческой любви Божией², как явное удаление от Бога через склонение воли на страсть и развращение. Поэтому страх Божий проявляется в полном воздержании, которое есть орудие против себялюбия.

Начало премудрости страх Господень (Пс. 110, 10). Этот страх даруется свыше, и его действие заключается в том, что человек ощущает сначала Бога, а потом самого себя. Сила этого страха помещает нас перед судом Божиим, где в присутствии Божием почти явственно обличается наша вина. Убежденность в собственной греховности дается большим трудом и душевным страданием. Мы задыхаемся во тьме неведения, ибо господствующие над нами страсти свидетельствуют о нашем нечувствии. Только Божественный страх пробуждает нас от беззаконной жизни и просвещает светом благоразумия.

С одной стороны, мы осознаем опасность нашего положения, а с другой — подтверждаем святость и кротость Божию. О значении Божественного страха нет нужды много говорить. Без его очищающего действия не открывается путь к Божественной любви. Страх Господень — не только начало премудрости, но и начало любви Божией. Благодаря ему душа переживает познание своего греховного состояния, прилепляется к Богу и не желает больше разлучаться с Ним. Этот страх вызывает в нас изумление перед открывшимся Богом. Мы чувствуем, что недостойны такого Бога, и ужасаемся³.

В начале покаяния нет иного чувства, кроме душевного страдания от ощущения вины. Но если мы пребудем непреклонны, тогда незаметно приближается, хоть и сокровенный, свет благодати, и исполняет нас чувством присутствия Божия. Здесь мудрость (Откр. 13, 18). Если с точностью будем соблюдать законы и предписания Божественного страха, не оскверняя свою волю себялюбием и эгоизмом, начинается духовное возрастание в меру полного возраста Христова (Еф. 4, 13).

Но преуспеяние это на практике бывает опасно из-за пагубного эгоизма, который всегда следует за доброделанием. Как тень следует за телом, так и за благим помышлением следует помысл тщеславия. Ради безопасности подвизающихся Бог попускает, чтобы они шествовали обрывистыми и труднопроходимыми дорогами (которые по внушению врага кажутся изнурительными для ума и тела), дабы никто из них не думал о себе высоко. Это есть некоторым образом жало в плоть, удручать их, чтобы не превозносились (ср.: 2 Кор. 12, 7).

---

Исаак Сириянин, св. Слова подвижнические. Слово 1.

См.: Софроний (Сахаров), архим. Видеть Бога как Он есть. О страхе Божием.

См.: Там же.

О ПОКАЯНИИ

Величайшим благодеянием всеблагаго Владыки для нашего удобопреклонного к злу естества является покаяние. Без него никто из людей не получит спасения, сколь бы ни был совершен замысел Божий о спасении мира. Помышление сердца человеческого — зло от юности его (Быт. 8, 21), грехолюбивое расположение есть большей частью свойство человеческой природы. Нет человека без греха, аще и един день житие его на земли (Иов. 14, 5). Покаяние в нашем продолжительном странствии¹ имеет два благотворных этапа. Начальная степень покаяния — это сожаление о совершенных ошибках, следующая степень — исправление ошибочного действия, которое явилось причиной нарушения заповеди.

Согласно духовному рассуждению наших отцов, вся деятельность человека берет начало от ума. Ум улавливает через представление всякий помысл, чтобы постепенно привести его в действие. Вот что говорит рассудительнейший из отцов Максим Исповедник: «Не пренебрегай помыслами, чтобы из-за этого не пренебречь и делами. Ибо не согрешивший прежде мысленно не согрешит никогда и на деле»². За неправильными помыслами следуют столь же неправильные поступки. Покаяние в буквальном смысле означает обращение ума к предшествующему состоянию, то есть к правильному порядку вещей. Однако в наше время покаяние чаще всего люди связывают с прощением грехов...

Согласно апостолу Павлу, мы, будучи проданы греху (см.: Рим. 7, 14), который живет в нас, представляем собой чудовищное тело смерти (Рим. 7, 24). И про нас же сказано: Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас во Христе всяким духовным благословением в небесах, так как Он избрал нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви, предопределив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа, по благоволению воли Своей, в похвалу славы благодати Своей, которою Он облагодатствовал нас в Возлюбленном (Еф. 1, 3-6). Хвалимся избранием и чувствуем присутствие Отца нашего, Который обитает в неприступном свете (1 Тим. 6, 16).

Однако необходимы старание и труд, чтобы умножалась жажда Бога и мы все глубже и глубже познавали Его Самого и величие нашего призвания. Кто же Он есть? Не есть ли Абсолютный, СУЩИЙ³ (Ин. 8, 25), Начало всего, открытый как Личность и Ипостась — A3 ЕСМЬ? Мы познали Его через Единосущного и Единородного Его Сына. Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил (Ин. 1, 18). Равным образом познаем Бога Отца и через Духа Святаго: Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам (Ин. 14, 26).

Собезначальное и совечное Отцу и Духу, воплощенное Слово Божие говорит в начале Своего Благовествования: Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 4, 17). Сладчайший Иисус, наш Спаситель, стал для нас путем к Отцу и Духу. А Отец и Святый Дух опять соединили нас с Сыном. Итак, полнота богопознания есть большей частью правильная вера и упование.

Во многих своих псалмах Давид достохвально исповедует покаяние: Боже, Боже мой, вонми ми, вcкую оставил мя ecu? Далече от спасения моего словеса грехопадений моих. Боже мой, воззову во дни, и не услышиши, и в нощи, и не в безумие мне. Ты же во Святем жи-веши, хвало Израилева. На Тя уповаша отцы наши: уповаша, и избавил ecu я. К Тебе воззва-ша, и спасошася: на Тя уповаша и не постыдешася (Пс. 21, 1-6).

---

Здесь Старец употребил слово ή παροικία (проживание на чужой земле), желая подчеркнуть, что мы не просто странники, а люди, принадлежащие иной земле, иному, Небесному, Отечеству — Перев.

² Ср.: «Не злоупотребляй мыслями, чтобы в силу необходимости не злоупотреблять и вещами» (Максим Исповедник, прп. Главы о любви. Вторая сотница, гл. 78). — Ред.

³ Здесь и далее выделено автором.

Отцы наши, у ног которых мы учились и чьи слова слышали своими ушами, описывали, насколько возможно было нам понять, глубину и высоту истинного покаяния. Приводим здесь немногое из этих поучений.

Покаяние, то есть изменение ума, начинается с просьбы о прощении грехов у Бога. Если далее человек не повторяет то, в чем каялся, то достигает с помощью благодати Христовой даже до третьего неба и слышит неизреченные и непостижимые глаголы, и поучается в созерцаниях. Тот, кто испытывает это, не в состоянии пересказать и истолковать тем, кто непричастен этой благодати. В теле ли, вне ли тела — не знаю (ср.: 2 Кор. 12, 2). Эти слова относятся не только к Павлу, но ко всем пламенно кающимся. Сокрушенный и смиренный дух человека, со всей любовью жаждущий Спасителя Христа, пленяется и бывает восхищен Им, и человек сам не понимает, где он и что с ним. Как говорил наш приснопамятный Старец, тогда безмолвствуют чувства и ум не способен думать, но находится в совершенном изумлении. Когда же человек приходит в себя, возвращается в материальную плоскость, то и тогда может выразить или описать пережитое состояние весьма приблизительно, если вообще это бывает возможно. Апостол Павел писал коринфянам, что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать (2 Кор. 12, 4), поскольку не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор. 2, 9). Мы лишь отчасти знаем и понимаем то, что находится по ту сторону чувственного мира.

Отцы наши говорят, что зрение своих грехов есть величайший дар Божий, который выше любых высоких созерцаний. Когда мы осознаем нашу внутреннюю тьму, когда открывается нам все безобразие и отвратительность греха, тогда и Божественная благодать подает помощь и удостаивает своего утешения.

Святой Исаак говорит о разных видах утешения и благодатной помощи, которая посылается особенно тем, кто долготерпит в продолжительных искушениях. «Когда захочу встать для совершения службы Божией (молитвы), Бог позволяет мне совершить одну славу¹, а что до остального, то, если буду стоять три дня, в изумлении пребываю с Богом, и нимало не чувствую труда». И, продолжая свое слово, авва Исаак рассказывает следующее: «...стоял [я] на дворе келий моей, между тем как солнце было еще высоко, [и,] начав службу, только в продолжение первой славы совершал оную с сознанием, а после того пребывал в ней, не зная, где я, и оставался в сем положении, пока не взошло опять солнце в следующий день и не согрело лица моего. И тогда уже, как солнце начало сильно беспокоить меня и жечь мне лицо, возвратилось ко мне сознание мое, и вот увидел я, что настал уже другой день»². Возможно, кто-то подумает, что такие подвиги могли совершать только древние отцы. Но вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13, 8) Господь дает Свою благодать и сегодня всем, кто желает подвизаться.

Блаженный старец Иосиф Исихаст говорил нам, что в конце изнурительных трудов благодать посещает подвижника явным образом. «И у меня,— рассказывал он,— когда искушения умножались, чтобы подорвать мои силы, неожиданно приходила помощь, которая соответствовала тяжести искушений. Как у Давида Псалмопевца: По множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою (Пс. 93, 19). Однажды Ангел Господень преподал мне Божественное Причастие, в другой раз Господь на Кресте напомнил мне о терпении скорбей, и сладчайшая Владычица наша часто утешала меня, являясь Сама по Своей материнской заботе, которую особенно проявляет к нам, святогорцам. О, как радостно было слышать Ее сладчайший голос, обещающий мне спасение!».

Благодать, которая происходит от покаяния, привлекает душу к Богу, пленяет ее Божественным светом. Вначале он не такой сильный, но теплота его, которая есть любовь, постепенно согревает сердце. Тогда человек переживает в себе двойственное чувство. С одной стороны, он охвачен страхом, даже ужасом, чувствуя свою сильнейшую вину перед Богом,

---

1) Одну третью часть кафисмы. — Перев.

2) Исаак Сириянин, св. Слова подвижнические. Слово 31.

а с другой — его переполняет до того неизвестная благодать присутствия Божия. Страх возрастает, потому что благодать отверзает очи ума и его нечистота открывается во всей своей неприглядности. Человека утешает ощутимое присутствие Божественной любви, но он не может сдержать слез, которые свидетельствуют об искреннем раскаянии и возвращении его из «дальней стороны», где он расточил «отцовское наследие» (см.: Лк. 15, 11-32). Часто этот ужас перед сознанием своей греховности становится таким сильным, что возникает ненависть к самому себе и положительное отвращение к страсти, которая является причиной отлучения от возлюбленного Бога.

Если кто приходит ко Мне и не возненавидит и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником (ср.: Лк. 14, 26). Это острое чувство ненависти, которое вызывается благодатью, умножает молитву и становится подобным огню. Тогда душа, хоть и страшится смерти, но уповает на Спасителя Христа. Подобные состояния — не плод человеческих усилий, а дар человеколюбия Божественной благости. После этой божественной встречи удивительный мир приходит в душу и царствует чувство полноты присутствия Божия во всем.

«Даждь кровь и приими Дух»¹ — говорит Петр Дамаскин. А святой Максим Исповедник свидетельствует: «Верующий Господу имеет страх, имеющий страх смиряется, смиряющийся делается кротким, кроткий соблюдает заповеди, соблюдающий заповеди очищается, очистившийся просвещается, просвещенный же таинствами удостаивается уневещения Жениху Христу»². Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь (Мф. 7, 14), и значит, необходим скорбный подвиг, чтобы освободиться от страстей, которые заслоняют свет. Многолетний опыт наших отцов свидетельствует об этом со всей достоверностью. Бог не будет обитать в теле, порабощенном греху (ср.: Прем. 1, 4). «Себялюбие есть начало всех страстей, а конец их — гордыня. Себялюбие есть неразумная любовь к телу. Отсекший эту любовь отсекает вместе с себялюбием и все страсти, происшедшие от него»³. Себялюбие губительно для всех, особенно же сильный вред наносит оно молитве, ибо только к смиренному сердцу приближается благодать.

Древние и новые боголюбцы, просвещаемые благодатью, давали различные имена Пре-существенному Богу, обозначающие Его Божественные свойства или проявления, такие как Свет, Истина, Благость и т. д. Есть еще иные определения, которые дает Себе Сам Господь: научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф. 11, 29). Это свидетельство очень важно, и потому подвижники, начиная с древних веков, понимали смирение не как простую добродетель, но как черту Божественного характера, особенность Его Личности. Те, которые Христовы (Гал. 5, 24), должны быть похожи на своего Отца, чтобы свободно войти в Царство Божие. Иначе они будут изгнаны, как незаконнорожденные, страшными словами: не знаю вас (Мф. 25, 12), поскольку Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (Иак. 4, 6; ср.: Притч. 3, 34). Гордость — это зловещая тьма, противница Божественной благости, начало всякого зла, корень всякого бедствия, сеятель ненависти, тело смерти. От нее рождается пагубный эгоизм.

Христос есть Свет, и Истина, и Жизнь (ср.: Ин. 8, 12; 14, 6). Когда этот истинный Свет нас обнимает, тогда мы чувствуем Его любовь, Его премудрость, Он открывается нам как абсолютная Истина, и вместе с неописуемой радостью мы обретаем ощутимое знание как состояние нашего духа. Он Сам сказал о Себе: Аз есмь истина (Ин. 14, 6), и об этом засвидетельствовали Отец и Святый Дух. Но полного понимания этого богословского определения нельзя достигнуть только через слышание. Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного (Мф. 7, 21). Слово Божие, сокровенное в заповедях Его, открывается подвизающимся в молитве и покаянии.

---

¹ Петр Дамаскин, прп. Творения. Слово 24.— Ред.

² Так у старца Иосифа. Ср.: «Верующий Господу боится адских мук. Страшащийся мук воздерживается от страстей. Воздерживающийся от страстей терпеливо переносит скорби. Претерпевающий скорби возымеет упование на Бога. Упование на Бога отрешает ум от всякого земного пристрастия. Отрешенный от сего ум возымеет любовь к Богу» (Максим Исповедник, прп. Четыре сотни глав о любви. Первая сотница, гл. 3).— Ред.

³ Максим Исповедник, прп. Главы о любви. Третья сотница, гл. 57.

Чем больше стараемся о соблюдении заповедей, тем больше просвещается и расширяется наш ум. Ты заповедал ecu заповеди Твоя сохранити зело (Пс. 118, 4). Коль сладка гортани моему словеса Твоя, паче меда устом моим (Пс. 118, 103). Светильник ногама моима закон Твой, и свет стезям моим (Пс. 118, 105). В хранении заповедей и терпении скорбей заключается наш жизненный крест, и блажен, кто с готовностью принимает его тяготы. Тот, кто подъемлет свой крест,— переносит с терпением всевозможные напасти, ибо воспринимает их как посещение Небесного Отца. На кресте завершается христианский путь, и там же происходит встреча твари с нетварным Божеством.

Для нас, терзаемых насилием низких страстей и лукавых духов, как единственный спасательный круг остается непрестанное обращение к Могущему спасти: «Ускори и поспеши, яко милостив, в помощь нашу, яко можеши хотяй»¹. Господи, воздвигни силу Твою и прииди во еже спасти нас (ср.: Пс. 79, 3). Нетварная Божественная благодать Господа нашего, подобно заботливой матери, пребывает рядом с нами и не только спасает от несчастий и страшных бедствий, но и утешает дух наш сладостью своего присутствия, и исполняет нас мужеством для новой борьбы.

В бедах и различных испытаниях расширяется наш дух и умножается духовное знание. В скорби распространил мя ecu (Пс. 4, 2). Когда добрая привычка долготерпения в испытаниях укрепляется, тогда Бог попускает более суровые искушения для нашего совершенствования. Об этом свидетельствует святое речение: Блажен человек, егоже аще накажеши, Господи, и от закона Твоего научиши его (Пс. 93, 12). «Согрешившему невозможно,— говорят отцы,— избежать грядущего суда без добровольных трудов или без невольных бед здесь»². Первая и самая значительная польза от испытаний — это происходящее от них смирение, посредством которого сокрушается омерзительный идол эгоизма и божественное знание приближается к уму. Дерзнем назвать этот идол мерзостью запустения, стоящей на святом месте (см.: Мф. 24, 15). Нет более действенного фактора, чем различные скорби, как вольные, так и невольные, которые приводят ум к смиренному мнению о себе. Бессилие ума в испытаниях учит его на деле, насколько он ничтожен и низок. Тогда становится ясен смысл слова Господня: без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5), и таким образом ум с помощью благодати переносится в истинный мир вышнего Царства.

Вторая польза, происходящая от испытаний,— более глубокое познание Промысла Бо-жия о Своих созданиях. Эти испытания, во многом скорбные и трудные,— лишь необходимые лечебные средства, при помощи которых Божественная благость удерживает в равновесии нашу природу, склонную к падению и отступлению. Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы. Будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром (1 Кор. 11, 31-32). Когда мы осознаем, что необходимо пройти сквозе огнь и воду (Пс. 65, 12) многообразных искушений, чтобы уразуметь жалкое состояние ураненно-го человека и всего человечества, тогда родится в нас истинное понимание всеобщего падения и, далее, воскресения. Человеколюбивое Божественное домостроительство, плод Отеческой любви и заботы, вводит нас в познание этой Божественной любви, ибо, действительно, Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает (Евр. 12, 6).

И боголюбивые люди столь же милосердны к ближним, как и Отец их милосерд (см.: Лк. 6, 36)! Дух Святый, как учитель и воспитатель, передает общечеловеческую боль в души боголюбцев, поскольку они причащаются нетварной Божественной благодати, которая держит адамов груз всего человечества.

Однако вернемся к рассуждению о смысле креста. Крест был похвалой Павла³, на нем одном Апостол утверждал свое духовное существование, в нем имел основание веры, надеж-

---

¹ Ср.: Кондак отцев, глас 6 (по 6-й песни канона утрени) в Неделю святых отец,— Ред.

² Максим Исповедник, прп. Главы о любви. Сотница вторая, гл. 66.

³ См.: Я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира (Гал. 6, 14).— Перев.

ды, похвалы. Крестным путем шли все, которые распяли плоть со страстями и похотями (Гал. 5, 24). Цель Божественного самоумаления (кенозиса) заключалась в том, чтобы противопоставить той любви к наслаждениям, которая привела к падению, иную любовь, которая выражается в добровольном перенесении скорбей.

Самоумаление Бога Слова, однажды совершенное ради любви к нам, не оставило места толкам и сомнениям. Первоверховный апостол Петр красноречиво замечает: как Христос пострадал за нас плотию, то и вы вооружитесь тою же мыслью (1 Пет. 4, 1). Итак, не следует ли из этого, что первый долг всякой разумной личности — всецело возлюбить Бога как Бога, то есть как своего Создателя и Господа? Этот Бог стал преобразователем и восстановителем падшей человеческой природы и вознес Свое создание не только превыше всякого места и достоинства, но и превыше всякого Начальства, и Власти, и Силы, и Господства, и всякого имени (Еф. 1, 21)...

Приняв человеческое естество, наш Господь, сладчайший Иисус, отнял у нас любой предлог для свободного выбора или другого предпочтения, и мы являемся «добычей» Его любви. Мы должны по всему возлюбить Его, потому что Он прежде возлюбил нас (1 Ин. 4, 19). Итак, если мы иного Бога не знаем, разве Господа нашего Иисуса Христа, и Того распятого (ср.: 1 Кор. 2, 2), не является ли безусловным долгом для нас терпение в скор-бях? Вот почему те, которые Христовы (Гал. 5, 24), всегда распинали себя, чтобы познать Его, и силу воскресения Его, и участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его, чтобы достигнуть воскресения мертвых (Флп. 3, 10-11).

Троичность Божественной сущности является центром богопознания: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино (1 Ин. 5, 7), и одно Лицо свидетельствует о другом. Это свидетельство простирается и на нашу природу. Господь вверил Своим ученикам дело бла-говествования о Нем: Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне; а также и вы будете свидетельствовать, потому что вы сначала со Мною (Ин. 15, 26-27). Это свидетельство любви, свойственное разумным личностям, которые по своей природе не живут обособленно, но общаются с себе подобными и свидетельствуют друг о друге. Потому и Создатель наш сказал вначале, что не хорошо быть человеку одному (Быт. 2, 18).

Насколько мы через веру и послушание исполняем Божественную волю, настолько возрастает в нас Божественное просвещение. Истинное покаяние вместе с молитвой из глубины души приводит нас к общению и соприкосновению с нетварной Божественной благодатью, которая являет нам образ Божественной действительности. Что же удивительного в том, что мы благодатью обретаем в себе познание Того, по образу и подобию Которого изначально было создано наше естество? Это познание нас онтологически преображает к усвоению Божественного свойства, поскольку тем, которые приняли Его, Он дал власть быть чадами Божиими (ср.: Ин. 1,12). Разве не является закономерным то, что чада наследуют характер отца? А чада Божий наследуют главнейшее Божественное свойство — любовь, которое сразу проявляется в душе принявшего Божественный свет. Союзом любви верующий соединяется с ближним и доводит до полноты свое свидетельство. Таково и свидетельство отцов наших, которое они объявили, и не отреклись, и объявили (ср.: Ин. 1, 20) об истине и Божественных обетованиях и обо всем Божественном откровении, и не скрыли от чад и братий своих, от нас, что они слышали и видели, чтобы личное их свидетельство было для нас несомненным и соделало полным наше упование.

Согласно частичному откровению¹, человек сотворен по образу и подобию Божию (ср.: Быт. 1, 26). Что это означает? Это означает, что в человеческой природе заложена способность к уподоблению своему Создателю. Значит, и чувство существования некоего Абсолюта — врожденное в человеке. С помощью этого чувства человек узнает Бога, когда приближается к Нему посредством благодати. Через просвещение благодатью, которая дает нам

---

¹ Дословно — «мозаичному». Имеется в виду откровение Ветхого Завета, которое еще апостол Павел называл знанием и пророчеством отчасти (см.: 1 Кор. 13,9).— Перев.

возможность приблизиться к Богу, малый человеческий дух начинает видеть Бога как Он есть (1 Ин. 3, 2), но всегда в меру своих возможностей. Конечно, глубина сего таинства не может быть исчерпана нашими немногими словами, но это истинно так.

Однако продолжим наше слово о покаянии. Покаянная молитва и рождающиеся от нее горячие слезы возвращают удалившуюся благодать Божию, посредством которой совершается очищение от грехов. Если говорим, что не имеем греха,— обманываем самих себя, и истины нет в нас (1 Ин. 1, 8). Покаяние, осознание своей греховности предпочтительнее всякого другого состояния, потому что тогда мы пребываем в Божественной истине. Чем глубже мы чувствуем наш грех, чем больше осознаем его как язву смерти, тем усерднее припадаем к ногам Божиим с болезненной молитвой. Эта молитва порой освобождает нас от власти времени и пространства, чтобы мы почувствовали себя совсем иначе. В таком состоянии ум просвещается и входит в область Божественных созерцаний. Иной раз он созерцает, другой раз посвящается в тайны Божественного творчества и всеобщего спасительного Промысла, зрит, как удерживающая сила Бога Слова все сохраняет и поддерживает в равновесии. Яко возвеличишася дела Твоя, Господи: вся премудростию сотворил ecu (Пс. 103, 24). Таинство таинств! Не сама собой образовалась материя и не от каких-либо условий и причин, но Бог Слово образует все согласно Своей воле.

Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему (Ин. 14, 26), чтобы мы мыслили, как Он, любили, как Он, потому что в этом заключается смысл евангельских заповедей. Об этом свидетельствовали и Апостолы, и богоносные отцы во все времена. Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди. И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет. Вы увидите Меня, ибо Я живу, и вы будете жить. В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас. Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам (Ин. 14, 15-17, 19-21). Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим. Нелюбящий Меня не соблюдает слов Моих; слово же, которое вы слышите, не есть Мое, но пославшего Меня Отца. Сие сказал Я вам, находясь с вами. Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам (Ин. 14, 23-26).

Воспоминание этого евангельского отрывка утешает и ободряет. Здесь указан всеобщий путь, ведущий к полноте этого благословения, которым преображается человек, как от Господня Духа (2 Кор. 3, 18). И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного (1 Кор. 15, 49). Познание Святаго Духа мы получаем и через церковное Предание, от отцов наших, а также от действий благодати, которая посещает нас, когда мы находимся в покаянии.

Утешитель... напомнит вам все (Ин. 14, 26). И снова: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и мы придем к нему и обитель у него сотворим (Ин. 14, 23). Когда осуществилось «вселение» Бога в человека — что это, как не полнота обожения, которое является венцом нашего ожидания? Как говорит Павел: Но мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога. Ибо кто познал ум Господень, чтобы мог судить его? А мы имеем ум Христов (1 Кор. 2, 12, 16). Исполняя Божественные заповеди, мы восходим на ступень родства с Самим Создателем, и Бог открывается нам как Он есть. Когда соблюдение Божественных заповедей, в которых выражается воля Божия, становится единственной целью нашего бытия и смертное поглощено бывает жизнью (ср.: 2 Кор. 5, 4), тогда нам передается познание Бога. Знаем также, что Сын Божий пришел и дал нам свет и разум, да познаем Бога истинного (1 Ин. 5, 20).

Нарушение заповеди становится причиной падения, которое есть разлучение человека с Богом и со «всем, что Божие». Бог принимает наше покаяние и возвращение к Нему, и покорность Божественной воле, восстанавливая нарушенную связь с Его любовью и святостью. Лучший образ покаяния — это, согласно отцам, теплые слезы, которые струятся от боли

сердца, чувствующего свою тяжелейшую вину перед Богом и предательство по отношению к Его Отеческой любви. Если эти слезы не иссушит превозношение или нерадение, они из горьких благодатью Божией превращаются в духовные и утешительные, подобно тому, как на месте опавших соцветий вскоре появляются плоды.

Чувство, что времени уже не будет (Откр. 10, 6),— и это плод памяти смертной. Оно усиливает наше беспокойство для скорейшего примирения с Богом, от страха, как бы не настиг нас конец прежде, чем Господь услышит наш вопль и пошлет Свою милость. После покаянных слез появляется таинственным образом ощущение любви Божией, которое не зависит от наших мыслей и рассуждений, или от какого-либо внешнего действия, но приходит как взыскание погибшей души, или, скорее, как возвращение заблудшего в свой дом. Тогда в человеке пробуждается и настоящее сострадание к ближнему, он чувствует чужую боль как свою и хочет плакать о всем мире, и желает взять на себя, если возможно, всю человеческую боль, чтобы всем стало легче терпеть.

Явления, о которых я рассказываю, могут показаться странными для тех, кто судит о них только понаслышке. Сказал Господь: и познаете истину, и истина сделает вас свободными (Ин. 8, 32). В описанном мною состоянии действует Сама Истина, Бог,— не как научная или философская истина, но как нечто превосходящее всякую человеческую мысль. Эта Истина — не абстрактное размышление или математическое уравнение, но ЛИЧНОСТЬ. Она есть от начала Сущий, безначальный Бог, Который открылся через Аз есмь. Истина — это Отец, Сын и Дух Святый. Тварная мысль не может постигнуть при помощи своих понятий и представлений непостижимую сущность бытия Бога. Мы можем лишь веровать и ощущать как абсолютную истину блаженную Троицу Божественных лиц. И как Бог есть ТРОИЦА и одновременно ЕДИНИЦА, Три Лица «во Едином Существе»¹, так и человек по Божественному замыслу должен стать человеком «во множестве ипостасей», дабы он жил не только для себя, но и для других. Мы должны полагать души свои за братьев (1 Ин. 3,1 6). Также: Никто не ищи своего, но каждый пользы другого (1 Кор. 10, 24), носите бремена друг друга (Гал. 6, 2). Святая Троица, Бог любви, не замыкается в Самом Себе, но живет в возлюбленных Своих. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13). Иисус наш, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их (Ин. 13, 1). Любовь же заключает в себе самоумаление². Обучая такому самоумалению учеников, Господь говорит: Больший из вас да будет вам слуга: ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится (Мф. 23, 11-12). Значит, какая здесь мысль? Кенозис, который является неотъемлемой частью Божественной любви, требуется и от нас. Его может заменить покаяние, поскольку по любви Божией кающийся достигает крайней степени смирения и самоумаления и находит в этом радость, так как становится причастным самоистощанию Бога Слова, Который ради нашего спасения смирил Себя (Флп. 2, 8), став человеком, и, не имея греха, Своими страданиями освободил нас от разрушения и смерти, и ввел нас в Свое вечное Царство. Этот Бог в Своей вечной Божественной славе есть действительная и абсолютная Истина. Он есть та Истина, которую мы ищем. Чтобы она открылась нам, необходимо, чтобы Он Сам вошел в нас и чтобы мы всем своим существом соединились с Ним. Но это не происходит само собой, автоматически, недостаточно также и одного нашего согласия.

Человек, как существо тварное, не может самостоятельно обрести истину, потому что она есть исключительно дар Создателя человеку без принуждения и насилия над его волей. Итак, здесь необходимо согласное взаимодействие двух произволений, Божественного и человеческого. Человеческое произволение, подобно Божественному, должно быть благим, чтобы оба сотрудничали и оба созидали, но, опять-таки, это Бог дарует благое произволение способным вместить, поскольку всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов (Иак. 1, 17).

---

1) Тропари воскресные, «поемые по непорочнах».— Перев.2) Греч.: ή κένωσις .— Перев.

Господь побуждает нас, говоря: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф. 6, 33). Это означает, что в первую очередь, прежде всех дел, нужно искать познания истины, а затем уже обращаться к своим земным обязанностям. Искание правды Божией — это суровый путь. Пророк Давид говорит: за словеса устен Твоих аз сохраних пути жестоки (Пс. 16, 4). И еще: В мире будете иметь скорбь (Ин. 16, 33). Мы сами подтверждаем из опыта наших отцов, что все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы (2 Тим. 3, 12). Если мы исповедуем Христа как равного Отцу, и значит, как Бога и саму Истину, мы должны следовать Ему всякий раз, когда стоим на пути выбора и решаем жесткую дилемму, о чем Он Сам говорит: если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником; и кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником. Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником (Лк. 14, 26-27, 33). Подвиг исповед-ничества Господь сравнивает с муками рожающей женщины: Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир. Так и вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас (Ин. 16, 21-22). Терпящим до конца по Божественному определению даруется ощутимо Божественная благодать, как трудящимся дается жалование, и в этой полноте благодати, которая называется у отцов «опытом Божественного восприятия», радости нашей никто не отнимет у нас. Не мимолетное, а постоянное присутствие благодати во всем бытии человека святые отцы называют «чувством в Боге». Когда это бывает со внимательно кающимися, то открывается их уму смысл креста, злострадания¹ и настоящего самоотвержения. Тогда приходит понимание, что все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы (2 Тим. 3, 12). Тогда открывается и это: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас (Мф. 5, 44). Этот исповеднический путь христианина кажется суровым для тех, кому неведом истинный смысл креста. И это, пожалуй, и есть то жесткое слово, из-за которого многие отошли от Иисуса и уже не ходили с Ним (ср.: Ин. 6, 66). Многие из учеников Его, слыша то, говорили: какие странные слова²! Кто может это слушать? (Ин. 6, 60)

До тех пор пока человек находится на первой, предварительной ступени «деятельной веры», ему кажутся странными слова и предписания вышеестественного самоотвержения: что он целиком и полностью должен пожертвовать своей душой (то есть своей личностью), чтобы ее спасти, согласно слову Господню. Но когда Божественная благодать его поднимает на вторую ступень, ступень «созерцательной веры», которая есть плод «опытного познания Бога», тогда он не только твердо хранит терпение и самоотвержение, но сам стремительно и с ревностью бросается в море искушений, что нам напоминает слово великого отца, преподобного Иоанна Лествичника, который характеризует такого подвижника как «вызывающего демонов на брань»³. Кто сегодня убедит христиан осознать, что многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие (Деян. 14, 22)?..

Вернемся к самому началу, к первому слову Господа во время явления Его народу: Покайтесь (Мф. 4, 17). Покаяние не требуется тем, кто с точностью сохранил обеты крещения. Но тот, кто нарушил хотя бы одну из наименьших заповедей, должен принести покаяние вместе со своими собратьями. И поскольку не может быть и речи о чьей-либо безгрешности

---

1) Под злостраданием (ή φιλοπονία), согласно отцам, следует понимать подвиги, направленные на утеснение себя ради покаяния (См.: Фалассий, авва. О любви, воздержании и духовной жизни к пресвитеру Павлу. Сотня вторая, §69).— Перев.

² Славянский перевод гораздо точнее передает смысл этого высказывания: жестоко есть слово сие! Важно то, что слово Господне кажется не просто странным, но именно жестким, трудным для исполнения. — Перев.

³ Ср.: «Монах есть тот, кто невидимых супостатов, даже и когда они бежат от него, призывает на брань и раздражает, как зверей» (Иоанн Лествичник, прп. Лествица. Слово 23, §23).- Перев.

(кто бо чист будет от скверны? никтоже, аще и един день житие его на земли — Иов. 14, 4-5), покаяние становится непреложным долгом каждого из нас и превосходнейшим занятием.

Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят... Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святаго просящим у Него (Лк. 11, 10, 13). Ободряющие слова Господа о том, что все ищущие и просящие будут услышаны, дают нам силы для непрерывного и настойчивого покаяния. Отцы говорят, что именно через покаяние исполняются Божественные обетования, и оно справедливо называется величайшим даром Божественного человеколюбия человеческому роду. Но что это за коварный враг, который неизменно противится этому благословению Божию? Это та внутренняя болезнь, которая является пагубой и преградой для идущего к вратам жизни, потому что Бог отвращается ее мерзости. Это гордость, тьма внешняя, где живет падший денница, это мрак кромешный, в который после грехопадения погрузился человек. Бог гордым противится (Иак. 4, 6) — Он противится тем, кто упорствует в отрицании божества Спасителя нашего Христа, кроткого и смиренного сердцем. Согласно слову Писания, гордии законопреступоваху до зела (Пс. 118, 51). То есть те, кто погрузился в эту демоническую тьму, полностью изменяются, по закону искажения¹, и, словно от чар некой мифической Кирки², теряют человеческий облик и превращаются в зверей. Те, кто подпал действию этого закона, нуждаются во многих молитвах святых отцов до тех пор, пока не обратятся от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу и не получат прощение грехов (Деян. 26, 18).

Кто познал на опыте Божественную любовь, еще издалека чувствует тлетворный дух той отвратительной страсти, которая называется гордостью. Гордость разлучает человека с Богом, и человек впадает в страшный эгоизм. Так он навсегда может остаться за пределами соединяющей всех любви Христовой. Лишь одной этой богоненавистнической страсти достаточно, чтобы уничтожить человека, как прежде она низринула бесплотных и светлых Ангелов. Гордость — корень и начало многочисленных бед, которые душат измученное человечество. Гордость — это хребет «ветхого человека», тело смерти (Рим. 7, 24), это мерзость запустения, стоящая на святом месте (ср.: Мф. 24, 15). Если это чудовище не будет низвергнуто и изгнано из души, Божественная благодать никогда не приблизится, чтобы принести Божественное просвещение и то, что последует за Божественными дарами,— воскрешение человеческого естества.

Говоря о покаянии, мы решили особо отметить эту страсть, которая приводит к совершенному искажению образа Божия в человеке. Только через покаяние нас исцеляет и спасает благодать Христова. Когда же страсть возобладает, она препятствует Божественной благодати действовать в нас, ибо, будучи неразумной и противоестественной, она представляет собой движущую силу греха, а мы знаем, что Бог не будет обитать в теле, порабощенном греху (ср.: Прем. 1, 4). Что касается гордости, то она не просто наносит вред, она способствует окончательному и полному разрушению образа Божия и естества. Как пример — изобретший и пустивший ее в дело сатана.

Спаси нас, Господи Иисусе Христе, крепкое Спасение от этой погибели, и дай нам по-мысл смиренный, по Твоему подобию, яко Твое есть Царство, и сила, и власть во веки.

Итак, выше мы отмечали, что причины нашей греховности — это страсти, и самая злейшая из них — эгоизм³. Он и один представляет собой огромную вражескую силу против истинной жизни. Но Своей Божественной премудростью Господь упразднил развращающее действие греха определив для каждой язвы и подходящее лекарство — соответствующую добродетель. Блаженны нищие духом — смирение против гнева и ярости, блаженны плачу-

---

¹ Законом искажения старец Иосиф Исихаст называл тот духовный закон, согласно которому сознательно согрешающий человек подпадает власти диавола и все более и более утверждается во зле.— Перев.

² Кирка в греческой мифологии — могучая волшебница. Всех людей, которые случайно забредали в ее владения, она превращала в диких зверей.— Перев.

³ Старец отождествляет здесь гордость и ее порождение — эгоизм.— Перев.

щие — слезы для искупления нашей порочной и расточительной жизни, блаженны милостивые — милосердие против алчности и жестокосердия; блаженны чистые сердцем — чистота против безнравственной и распутной жизни; блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими — Он Сам обещает встречу лицом к лицу и вознаграждение. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня (Мф. 5, 3, 4, 7, 8, 9, 11) — это якорь надежды и утешения в нашем подвиге исповедничества, потому что, если Меня гнали — говорит Господь,— будут гнать и вас (Ин. 15, 20) и причинять вам зло, но обо всем этом радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах (Мф. 5, 12).

Кто премудр и сохранит сия и уразумеет милости Господни (ср.: Пс. 106, 43)? Господь Своими указаниями начертал наш истинный путь на земле, и всем уже известно, куда идти. Перед нами стоит задача, чтобы жить в покаянии, ибо тогда мы соблюдаем и слова Божии, а значит, пребываем в Его любви: Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня (Ин. 14, 21). Поскольку нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы (Лк. 12, 2), еще больше возрастает наша ответственность, потому что после нашего исхода мы представим на суд всю нашу жизнь вместе с ее подоплекой — или хорошей, или лукавой. Но каждый смотри, как строит. ...Каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть (1 Кор. 3, 10, 13). Вся наша земная жизнь, от рождения до гроба, будет явлена на Суде Божием без всякого покрова. Тогда откроется все ее безобразие, если оно не было изглажено искренним покаянием. Только через жизнь во Христе освободились от закона греха и смерти все, водимые Духом Божиим, и они суть сыны Божии (Рим. 8, 14).

Через покаяние мы переносимся в другую сферу мышления, потому что изменяем образ ветхий, перстный, на образ небесный, чтобы смертное поглощено было жизнью (2 Кор. 5, 4). Крещение¹ покаяния обращает нас к добродетельной жизни: как предавали мы члены наши в рабы нечистоте и беззаконию, так ныне представим члены наши в рабы праведности на дела святые (ср.: Рим. 6, 19). Действенное покаяние — это лествица добродетелей, и восхождение по ней является нашей главной задачей. Уклонися от зла и сотвори благо (Пс. 33, 15) — это первая ступень покаяния. Начало всякого доброго дела есть страх Божий, который, как мы упоминали выше, является плодом веры. Первые шаги к добродела-нию — это пробуждение ума к памятованию о Боге и отвращение от старых воспоминаний, которые связаны с соблазнами. Если удержит в себе ум память Божию, то скоро приводится к духовной нестяжательности² и содействует человеку в терпении, которое есть жилище добродетелей.

Представьте члены ваши в рабы праведности на дела святые (Рим. 6, 19) — здесь имеются в виду как телесные, так и душевные члены. Душевные члены — это наши чувства, посредством которых нас пленяет грех. Когда мы приносим в жертву свободу ума, утесняя его, тогда ум подчиняет чувства на служение согласно естеству и Божественная благодать появляется и утешает нас. Причиной рассеяния ума служат многоразличные помыслы, телесные же чувства пленяются предметами и веществами. «Душа, имеющая в себе страх Божий, не боится чего-либо такого, что вредит ей телесно»³. Уклонение от того, что увлекает в беззаконную жизнь, является непреложным правилом. Поэтому каждый человек должен разумно планировать свое существование.

Нестяжательность и воздержание должны определять всю нашу жизнь, ибо от них рождается благодушное терпение скорбей, молитва и богомыслие. О необходимости уклонения от соблазнов говорит и великий отец наш Диадох, епископ Фотикийский: «Душа, не освободившись от мирских забот, ни Бога не возлюбит искренно, ни диаволом не возмерзит, как

---

1) Святые отцы часто называют покаяние «вторым крещением».— Перев.

² Ακτημοσύνη. Объяснение этого аскетического понятия мы встречаем у аввы Фалассия: «Нестяжатель-ность духовная (ή ακτημοσύνη ) есть совершенное бесстрастие, при коем ум удаляется от всего здешнего» (Фа-лассий, авва. О любви, воздержании и духовной жизни к Пресвитеру Павлу. Сотня вторая, §90).— Перев.

³ Исаак Сириянин, св. Слова подвижнические. Слово 35.

достойно»¹. Это начальное делание, которое мы описываем, согласно учению наших отцов, всегда предшествует созерцанию². Практическое делание, «практика», заключается в соблюдении заповедей и телесных трудах: посте, бдении, молитве, послушании, смирении, незлобии, в заботе о ближнем и злострадании. Если благодатью Христовой мы это сохраним, то изымаемся от неразумной, противоестественной жизни, полной недостатков и излишеств³, и возводимся на вторую ступень, которая именуется «очищением». Здесь страсти перестают пленять чувства и остается только естественная надобность, но и та низводится до минимума добродетелью нестяжания. Это достижение есть дар благодати, а также и победа ума, который умело понудил чувства на служение естественным потребностям и отсек безрассудные желания и расточительство. С этой ступени и начинается восхождение подвизающихся.

Поскольку ум, как мы упоминали выше, достиг своего правильного служения, привел в порядок чувства и установил контроль над страстями, то он получает в награду просвещение благодатью и очищение. Ибо как чувства осквернились через подчинение страстям, так и ум через страстные представления и образы стал нечистым в помыслах, а значит, связанным и слепым. Когда же благодать просветит его, он получает очищение, просвещение и освобождение. И тогда, о тогда!.. Блажен и треблажен тот ум, ибо, согласно убеждению наших отцов, он «видит дальше демонов». Человеческий ум по своей природе имеет возможность большего просвещения, потому что у него есть и собственный свет, кроме света благодати, чтобы рассуждать и чувствовать издалека, что лукавые духи замышляют против него. На этой ступени верующему предстоит более утонченный подвиг, ибо борьба здесь по большей части мысленная, и результат ее очень важен. Поскольку ум начал видеть и, значит, познавать, что откуда приходит и куда уходит (Ин. 3, 8), уже нельзя оправдать его за неисполнение долга, и, стало быть, он следит за состоянием совести со вниманием. Вот что говорит, слово в слово, великий отец наш Исаия Отшельник: «Станем же, возлюбленные, в страхе Божием, храня и соблюдая практику добродетелей; не давая претыкания совести нашей, но внимая себе в страхе Божии»⁴. Как на первой ступени практического делания мы старались не согрешать делами и чувствами, таким же образом и сейчас будем соблюдать ум наш от неприязненных и греховных помыслов. Здесь необходимо сделать одно указание, чтобы кто-либо не испугался, если в его воображении будут появляться греховные образы помимо его воли. Всякая вещь, которая приходит в соприкосновение с нами, появляется в уме как образ, и от нашего намерения не зависит, чтобы появлялось лишь то, что нам предпочтительней. Как глаза, когда они открыты, охватывают все, что находится в поле зрения, так и в ум наш входит всякая идея и мысль из внешнего пространства. Таким образом, как простые прилоги, проходят на «экране» ума различные греховные образы. Но после прилога начинается контроль и ответственность с нашей стороны. Нужно пугаться не того, что внезапно в наш ум вклинились греховные мысли, но нашего отношения к ним. Дщи Вавилоня окаянная, блажен, иже имет и разбиет младенцы твоя о камень (ср.: Пс. 136, 8, 9). Прилоги — это младенцы Вавилонские. И блажен, кто от самого рождения их сокрушает их о камень; камень же этот — Христос (ср.: 1 Кор. 10, 4).

После прилога следует сочетание, или собеседование, с помыслом, затем согласие с ним или отрицание его — да или нет, потом борьба и за ней — осуществление задуманного на деле. От ума зависит успех этого делания, то есть оправдать или осудить намерение человека, показать его боголюбцем и исповедником или грешником и предателем. Поэтому еще

---

¹ Диадох, еп. Фотикийский, блж. Подвижническое слово, гл. 18.

² Ср.: «И поелику деятельность везде предшествует созерцанию, то невозможно кому-либо возвыситься до области этого высшего, если самим делом не исполнит прежде низшего» (Исаак Сириянин, св. Слова подвижнические. Слово 55).— Перев.

³ Под недостатками и излишествами святые отцы подразумевали уклонение от добродетели в ту или иную сторону: «Так, мужество есть середина, излишек его — дерзость, а недостаток его — робость» (Василий Великий, свт. Толкование на книгу пророка Исайи. Гл. 5, ст. 20).— Перев.

⁴ Исаия, авва. О хранении ума, 27 глав. Гл. 3.

в Ветхом Завете сказано: Больше всего хранимого храни сердце твое (Притч. 4, 23). Мыслительную способность Писание иной раз называет умом, иной раз сердцем, иной раз духом, и все эти наименования обозначают одно и то же понятие, связанное с духовным миром человека.

Средством борьбы с беспорядочностью помыслов служит беспопечение, с помощью которого мы удаляемся от многочисленных лиц и вещей, то есть от соблазнов. Поскольку это совершается ради заповеди, то благодать умножает желание¹ и память Божию. Когда они достаточно возрастут то рождают ярость и гнев против любого помысла, всеваемого врагом, и эта надежная защита умножает Божественный страх, который, в свою очередь, вызывает чувство любви Божией. В этом подвиге особенно необходима молитва, настойчивая и многотрудная, со смирением и сокрушением сердца, ко Господу нашему, «единому могущему спасти». Если бы мы действительно воутрия избивали вся грешныя земли (ср.: Пс. 100, 8), то есть прогоняли греховные помыслы в самом начале их появления, через возражение и молитвенное призывание Господа, они сразу бежали бы прочь, едва успев родиться. Это и есть оружие в «невидимой брани». Лукавый диавол, как бесплотный ум, не может другим способом обольстить душу, кроме как посредством воображения и помыслов, и если мы сразу избавляемся от его прилога, то освобождаемся от борьбы и возможного поражения. Другое делание, полезное в нашем духовном подвиге, есть память смертная: она, как зеркало, представляет нам ту неизбежную реальность, которая постигла всех наших предшественников и которая в короткое время ожидает и нас.

«Всякому слову предшествует помышление; память же смерти и согрешений предшествует плачу и рыданию: посему о ней по порядку и предлагается в сем слове. Память смерти есть повседневная смерть; и память исхода из сей жизни есть повсечасное стенание»². Памятование смерти очень полезно. Многое, кто возделывали его в жизни, убеждали нас, что когда в них укрепился этот навык, они без других подвигов достигли свободы от страстей и некоторого умирения помыслов — того, что иным далось со многими и тяжкими трудами. Когда укоренится в нас память и образ смертности и смерти, мы чувствуем отвращение к тому, что другие почитают приятным: нам становится ясен эгоистический характер и суетность мирских наслаждений, их ничтожность и неразумность. О святом Симеоне Новом Богослове рассказывают, что он, видя прекрасные лица, всегда представлял себе их смерть и разрушение, и так прилепилось к его памяти и уму это делание, что он во всех земных вещах и предметах замечал только тень смерти и тления. Итак, тот, кто каждодневно ожидает смерти, — это опытный и выдающийся подвижник. Согласно слову Писания: помни о конце твоем, и вовек не согрешишь (Сир. 7, 39).

Как-то раз на кладбище я встретил одну благочестивую женщину преклонных лет, которая с печальным видом сидела у одной из могил. Я осмелился спросить, в чем причина ее скорби, и она ответила: «Ах, отец мой, как неразумно я прожила свою жизнь! Если бы в молодые годы я думала о неминуемой старости, на безобразие которой теперь стыжусь смотреть в зеркало, то не совершила бы столько безрассудных поступков! Я не вела бы такую разгульную жизнь, из-за которой и сама погрузилась в омут греха, и других совратила. И я не стала бы такой жалкой жертвой алчности, если бы вовремя осознала, что на самом деле мне принадлежит только вот это место среди могил за которым сейчас в безмолвии наблюдаю...».

Я был искренне растроган и порадовался за эту печальную женщину, которая на склоне лет все же смогла обрести истинное понимание смысла человеческой жизни...

---

1) Τον πό θον. В аскетической письменности это слово часто имеет положительное значение, обозначая небесную тоску по Богу и любовное стремление к единению с Ним.— Перев.

² Иоанн Лествичник, прп. Лествица. Слово 6, §1-2.

О ПЛАЧЕ

«Плач по Богу есть сетование души, такое расположение болезненного сердца, которое с исступлением ищет того, чего оно жаждет, и, не находя его, с трудом за ним стремится и горько рыдает в след его»¹. Ценнейшим орудием и одновременно плодом покаяния бывает плач и все, что от него происходит. Без плача сомнительно наше покаяние. Что мы предпошлем покаянию, что будет ходатайствовать о нас, когда мы будем просить о прощении грехов? Какое иное расположение или состояние более всего подобает осужденному и достойному порицания, если не печаль, скорбь и плач? Как сказано: Блаженны плачущие, ибо они утешатся (Мф. 5, 4).

Не думаю, что существует человек на земле, который так или иначе не был причастен плачу. Конечно, если говорить об общем характере плача, многие или, пожалуй, все потомки прародителей Адама и Евы поражены страданием, ибо вся голова в язвах, и все сердце исчахло (Ис. 1, 5). Мы же хотим особо отметить плач по Богу, бывающий у всякого кающегося, который хочет получить прощение. Слезы, вызванные различными житейскими обстоятельствами и бедами, никакой пользы душе не приносят, но, наоборот, разрушают свои жертвы, ибо унылый дух сушит кости (Притч. 17, 22). Слезы по Богу, напротив, орошают душу и утешают человека, как благие предстатели ко Господу, и вводят в Царство Его, как Он Сам обещал: Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь (Лк. 6, 21). Злострадание есть главная причина плача, но отчасти и подвижнические труды также приводят к скорбному состоянию, которое производит плач и рыдание. «Жажда и бдение стесняют сердце, а когда сердце стесняется, тогда произникают слезные воды»². Всякий телесный труд бывает причиной плача и рыдания, если он совершается ради покаяния.

Когда мы беседуем с современными людьми о духовном плаче, то они недоумевают, поскольку считают, что плакать вообще стыдно. Безусловно, вещи преходящие и суетные не заслуживают того, чтобы о них плакать, хотя такой плач все же имеет место в человеческом обществе. Но духовный плач касается наших отношений с Богом и зависит не столько от нашего собственного желания, сколько от благодати Святаго Духа. Когда сердце терзается чувством ответственности за свои лукавые дела, тогда и рождается скорбное состояние плача. Этот духовный плач, который ублажает Господа, есть дар благодати. Божественная любовь касается сердца, и это прикосновение вызывает духовную радость, которая проистекает от чувства обновления, преображения или, вернее всего, возрождения. В состоянии этого «нового рождения», во время которого подвижник старается усилить свой вопль к Спасителю, появляются слезы, «хлеб дня и ночи»: пепел яко хлеб смирения ядях, и питие мое с плачем растворях (ср.: Пс. 101, 10). Но не медлит святая сила Отца осенить и вызволить плачущего возвести его от очищения к просвещению, на чем утверждается вся наша надежда. Яко Ты просветиши светильник мой, Господи Боже мой, просветиши тьму мою. Яко Тобою из-бавлюся от искушения (Пс. 17, 29-30). Смирившееся сердце, ураненное сначала от стрел лукавого, а после покаяния — от отеческой любви Спасителя, не имеет другого средства высказаться, кроме слез. Не думайте, что можно пойти вслед за Христом без этих слез! Как бы ни окаменело нечувственное сердце, или от сатанинского эгоизма, или от скотского себялюбия, Божественный огонь отеческой любви Христовой способен его смягчить, успокоить и сделать незлобивым, как у малого ребенка. Трудно понять все это человеку, который никогда не чувствовал жара Божественной любви. Однако пусть он постарается, хотя и на склоне лет, прислушаться к первым словам Спасителя: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 4, 17), и тогда, может быть, почувствует, как Божественная теплота возвращает его к жизни...

Плач, который мы назвали духовным, не имеет никакого отношения к психопатологическим явлениям. Он неразрывно связан с памятью Божией и питается от огня Божественной

1) Иоанн Лествичник, прп. Лестница. Слово 7, §1.

2) Там же. Слово 6, §13.

любви. Насколько же умножается страх потерять этот Божественный огонь, насколько прилагается попечение о нем, настолько же он возрастает. Его пламя орошает сердце, сжигает страсти и просвещает ум, потому что Бог наш есть огнь поядающий (Евр. 12, 29). Ум, видя в союзе благодать и чувство, восстанавливает свои силы и особенна укрепляет душу на защиту и борьбу. Четыре силы души: рассудительность, благоразумие, мужество и справедливость, которые были пленниками страстей и умопомрачения, освобождаются, и с их помощью ум ведет борьбу и наносит сокрушительное поражение врагам. Чем сильнее наше покаянное воздыхание, тем ревностнее мы освобождаемся от всего, с виду кажущегося необходимым, и непритязательность достигает своей вершины в истинном нестяжании. Исчезает неразумный страх самосохранения, и созерцательная вера становится нашим достоянием. Тогда, как говорил наш приснопамятный Старец, человек вдыхает воздух свободы... В этом состоянии не остается ничего, что было бы подобно реалиям земного мира. Дыхание человека, свет его глаз, бренное тело — все преображается в небесное и божественное. Все озаряется особым, нетварным светом, который облекает Божественное бытие, который изливается от Самого Бога. Он есть пища бесплотных Ангелов, радость и одеяние святых и наша надежда. «Я его внимательно рассматривал,— говорил нам блаженный старец Иосиф, — и этот свет был для меня непостижим. Он был белоснежный, невещественный, и удивительным образом пребывал и внутри меня, и снаружи, и повсюду». Бог наш, Который обитает в неприступном свете (1 Тим. 6, 16), с благоволением прикасается огнем Своей любви к плачущей душе, превращая в ничто непреодолимое расстояние между ней и Собой, и душа, переживая величие этого дара, изливает свои чувства теплыми слезами, по мере ее любви, поскольку ничего другого не имеет, что бы принести Богу, ибо Бог наш есть самодостаточный и всесо-вершенный. Кто Бог велий, яко Бог наш? Ты ecu Бог, творяй чудеса един (ср.: Пс. 76, 14-15).

Болезненные и горькие слезы покаяния превратились в слезы любви. Это означает, что Господь принял нашу молитву, и она расширилась, чтобы мы вошли во внутреннейшее за завесу, куда предтечею за нас вошел Христос (ср.: Евр. 6, 19-20), Который и Сам прежде пролил слезы в Гефсиманском саду. Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись (Гал. 3, 27)¹ — говорит Церковь. Все вы крестились в Божественный и нетварный свет, все облеклись в него навеки. Таким образом, над всеми сущий Бог стал все во всем (1 Кор. 15,28; Еф. 1, 23) в смиренной и плачущей душе.

Аз же рех во обилии моем: не подвижуся вовек. Господи, волею Твоею подаждь доброте моей силу. Отвратил же ecu лице Твое, и бых смущен (Пс. 29, 7-8). Сколько с нашей стороны прилагается внимания к тому, чтобы удержать состояние плача, столько и благодать пребывает близ нас и подает нам свою силу. Но часто, несмотря на все наши старания, это благословение прерывается, как сказано в псалме: Отвратил же ecu лице Твое, и бых смущен. Такие вещи неизбежно случаются в нашей жизни, но для многих остаются непонятными. Как говорят отцы нашей Церкви, это «изменения», которые всегда следуют за человеком на подвижническом поприще до тех пор, пока он, благодатью Божией, не перейдет вторую ступень просвещения и не поднимется на третью ступень — освящения, или совершенства, где пребывает полная духовная любовь и исполняются, наконец, Божественные обетования.

Добровольное длительное злострадание показывает истинное смиренномудрие. Бог же действительно смиренным дает благодать (Иак. 4, 6), и еще сказано: смирихся, и спасе мя Господь (ср.: Пс. 114, 5). Когда страсти в человеке утихнут, если Божественная благодать посчитает его духовное преуспеяние достаточным, она обязательно попустит прийти искушению, и так возникают изменения. Если же случаются искушения до упразднения страстей, это означает, что в духовной жизни имеет место невнимательность и необходимо исправление и сокрушение сердца, дабы хромлющее не совратилось, а лучше исправилось (Евр.12,13).

---

¹ Этот стих как элемент богослужения входит в Последование Святого Крещения, а также поется вместо «Трисвятого» на литургии в праздники Рождества, Богоявления, Пятидесятницы, в Лазареву и Страстную Субботы, во все дни Пасхальной седмицы — это связано с обычаем Древней Церкви совершать Таинство Крещения преимущественно в указанные дни.— Перев.

В какой бы мере ни был человек, искушения для всех одинаково полезны. Поэтому отцы наши замечают: «Не будь искушений — и никто не спасется»¹. Как сказано в Писании, невозможно не придти соблазнам (Лк. 17, 1), и кто сможет безопасно перейти это море искушений? Проидохом сквозе огнь и воду, и извел ecu ны в покой (Пс. 65, 12) — это сказано и о нас, ибо через те же испытания проходили сонмы мучеников, исповедников и прочих бо-голюбцев.

Итак, изменения, будучи следствиями грехопадения, являются неразлучными спутниками нашей жизни. Они приходят вместе с многообразными искушениями, с которыми необходимо постоянно бороться. Искушения, которые испытывают нашу веру в Бога, бывают не только внешние, но и внутренние, происходящие от естественных изменений, которые затрагивают наше физическое состояние.

Изменения воздействуют на телесное устроение и передают в ум помыслы — благие или лукавые. По убеждению отцов, они обыкновенно происходят от четырех причин: от действия Ангелов, демонов, погоды и образа жизни². Ангелы только через слово, когда захочет Бог, изменяют помыслы и расположения человека, демоны — через прикосновение (но и здесь попускает Владыка или для испытания, или для научения), а погода и образ жизни влияют на состояние здоровья человека, от которого также зависят духовные намерения. Бывают также изменения от воспоминаний или от слуха и зрения, когда на душу воздействуют страшные, скорбные или радостные события. Все то, что нарушает спокойствие и размеренность нашей жизни, называется искушением. Если при этом у человека есть страстные склонности в душе, то искушения изменяют его состояние. В общем, все, о чем идет речь, похоже на сложнейший лабиринт, и справедливо об искушениях заметил пророк Давид: изочту их, и паче песка умножатся (Пс. 138, 18). А о лукавых искусителях он же сказал: Падет от страны твоея тысяща, и тьма одесную тебе, к тебе же не приближится (Пс. 90, 7).

После падения человек поселился в долине плача, поскольку отдал предпочтение недоброму знанию, и теперь он вынужден постоянно сражаться со злом, как пленник смерти, чтобы на деле исповедовать свое желание добра и вновь обрести потерянное послушание Богу и дар благодати, который получил в крещении.

Весь смысл нашего жительства на земле есть не что иное, как непрерывное исповедничество, поскольку мы пали через непослушание Божественной воле. Воплотившееся Слово Божие, заботясь о нашем спасении, искупило нас Своей Кровью. Но на нас Господь оставил обязанность загладить свое добровольное непослушание добровольным исповеданием. И это было не просто повеление, но через Свое пришествие в мир Он Сам стал жизненным примером совершенного послушания и повиновения Отцу, будучи равным Богу (Флп. 2, 6). Так что заграждаются всякие уста, и весь мир становится виновен пред Богом (Рим. 3, 19).

Поскольку все создано Богом хорошо весьма (Быт. 1, 31), не мог человек вменить вину Богу за несовершенство Его творения. Стало быть, ответственность за преслушание и его исправление лежит на самом человеке. Но по непревзойденной Своей вселюбви единородный Сын Божий, приняв человеческую плоть, поставил Самого Себя примером для всех, чтобы явить Своему творению полноту Своей любви и научить на деле послушанию для исцеления нашего преслушания и отступничества.

---

1) Эти слова принадлежат Антонию Великому.— Перев.

²⁾ Под образом жизни (греч.: ή δίαιτα) здесь подразумевается качество и количество еды и питья, их излишество или недостаток (см.: Максим Исповедник, прп. Главы о любви. Вторая сотница, гл. 92).— Перев.

ОБ ИСКУШЕНИЯХ

Вся борьба и весь подвиг человека в Воинствующей Церкви имеет одну цель — победить то организованное зло, которое есть непослушание Божественной воле. Те или иные противодействия, которые принуждают нас к тому, чтобы мы стали предателями и отступниками, называются искушениями и имеют различные причины.

Название их показывает и часть их свойства, так как через борьбу и сражение мы приобретаем опыт брани¹ и учимся таинствам Божественного правосудия, «духовного закона», посредством которого Господь управляет Своим творением. Виды искушений могут быть различны, но цель их одна: показать нас трусливыми и маловерными пред лицом Божиим и лишить воскресения и жизни (ср.: Ин. 11, 25), обещанных истинно верующим. Всякое приходящее искушение не бесцельно и не случайно, как это может показаться, и зависит не только от злонамеренности демона или человека. Хотя причины искушений многообразны, но ни одно из них не возникает без попущения все управляющего и устрояющего Бога. Если и волосы на голове нашей все сочтены (ср.: Мф. 10, 30) и помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего (Рим. 9, 16), тогда истинно образом ходит всяк человек, обаче всуе мятется (ср.: Пс. 38, 7)².

Согласно святым отцам, случающиеся с человеком происшествия являются также следствиями его собственных мыслей или действий. Духоносные отцы отмечают пять господствующих причин, по которым Бог попускает нашим врагам сражаться против нас. Первая причина та, чтобы мы, будучи боримы и противоборствуя, достигли различения добродетели и порока. Вторая причина — чтобы эта добродетель, достигнутая через скорбь и борьбу, сделалась неизменной. Третья — чтобы мы, преуспевая в добродетели и благочестии, не превозносились, но сохраняли смирение. Четвертая причина — чтобы мы возненавидели порок совершенной ненавистью. Наконец, пятая — чтобы, став бесстрастными по благодати Божи-ей, «мы не забыли бы ни о собственной немощи, ни о силе [Помогающего] нам»³.

Бог, будучи по природе Своей благ, или, более того, будучи самой Благостью и преблагим, не может желать страдания или скорби для Своих созданий, и особенно для человека. Все тяготеющие над нами беды не есть следствия благой Божественной воли, но совершаются согласно Божественному смотрению и попущению. Если бы человек твердо пребывал в благой Божественной воле, то не было бы нужды в исправительных мерах. Но преслушание и падение человека разрушило гармонию жизни всего сущего, и таким образом вступили в действие другие свойства Божественной воли, которые устанавливают равновесие в отступившей от Бога природе. Все искушения, с которыми нам приходится вести непрерывную борьбу, попускаются промыслительно Богом к восстановлению в нас порядка, поскольку внутри нас и повсюду вокруг царят бунт и возмущение, как по отношению к себе, так и по отношению к Своему Создателю. Лукавый, коварный и мстительный враг диавол получил над нами власть из-за добровольного послушания ему прародителей, и с тех пор человеческая природа стала немощной. После грехопадения извратилось наше сознание, и помышление сердца человеческого стало зло от юности его (Быт. 8, 21), оно сделалось носителем неразумия и лукавства. В любом стремлении к доброму эта наклонность к злу оказывает сильное сопротивление, и поэтому существует необходимость вмешательства и помощи Бо-жией, чтобы мы достигли спасения. Эта помощь, которая нам подается милостью Божией, и есть предусмотренные Божественным Промыслом испытания для нашего пробуждения и исправления, ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы. Будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром (1 Кор. 11, 31-32).

---

1) Ό πειρασμός (искушение) и ΄η πείρα (опыт) произошли от одного и того же корня, как и в русском языке соответствующие им «испытание» и «опыт».— Перев.

² В русском переводе: Подлинно, человек ходит подобно призраку; напрасно он суетится (Пс. 38, 7).— Перев.

³ Максим Исповедник, прп. Главы о любви. Вторая сотница, гл. 67.— Перев.

По словам святого Максима Исповедника, «как ночи следуют за днями и лета за зимами, так скорби и мучения следуют за тщеславием и наслаждением в настоящем или будущем»¹. Попускаются страдания и скорби, чтобы еще здесь искупились наши грехи, иначе болезнь греха будет прогрессировать и в будущем мы лишимся спасения. «Согрешившему невозможно,— опять говорит святой,— избежать грядущего суда без добровольных трудов или без невольных бед здесь»², и в другом месте прибавляет: «Пусть никто не соблазнит тебя, монаше, что ты можешь спастись, служа наслаждению и тщеславию»³. «Когда на тебя найдет неожиданное искушение, не ищи того, через кого оно пришло, а взыскуй, почему оно произошло,— и обретешь улучшение.

Ведь произошло ли оно через одного, или через другого, ты должен сполна испить горечь судов Божиих»⁴. Еще одно слово о всеобщем характере искушений: «Нападки искушений случаются на одних — для уничтожения уже совершенных прегрешений, на других — для прекращения ныне совершаемых, а на третьих — для предотвращения будущих. Это помимо тех искушений, которые случаются для испытания, как, например, было с Иовом»⁵.

Вот простой пример из повседневной жизни. Мы, будучи христианами, каждый день стараемся исполнять наши христианские обязанности, но как бы ни было велико наше старание, мы все равно где-нибудь делаем неверный шаг, поскольку безошибочного пути не существует. Через покаяние мы благополучно исправляем свои ошибки Согласно нашему рассуждению, но совесть подсказывает нам не все и обычно наше покаяние бывает неполным, недостаточным для того, чтобы изгладить вину, и, значит, остаются неоплаченные долги. Эти долги с течением времени перерастают в запутанный клубок причин, следствий и нашего собственного бессилия. Единицы становятся десятками, сотнями, тысячами провинностей, и они остаются неизвестными нашему собственному рассуждению, в то время как правосудию Божию известны с точностью. Что мы должны тогда делать? Если мы не можем принести достойное покаяние в полной мере здесь, нас ждет будущее осуждение и смерть и мы лишаемся спасения. Чтобы этого не случилось, Божественная воля промыслительно посылает наказание, то есть «примирительную скорбь», невольный, причиняющий душевную боль случай, который по тяжести соответствует количеству ошибок, и так происходит «уплата долга». Иначе же мы лишаемся спасения. Итак, искушаемый человек не должен удручаться и роптать ни на что, поскольку он оплачивает долги собственного нерадения или зложела-тельства.

Такую природу имеют все скорби, которые терзают нашу жизнь, и мы, не понимая цели Божественного Промысла, озлобляемся против лиц или вещей, которые вызвали неприятности. Бывает даже, что и наши собственные промахи ни при чем, но существует опасность из-за нашей невнимательности и наивности, и тогда, чтобы предотвратить возможный вред, нередко огромный, Божественная благость попускает, чтобы искушение воспрепятствовало успеху наших решений. Это так называемые «предваряющие искушения». Существуют также искушения, приобретенные через общение и участие в чужих искушениях. Это участие может быть восходящего и нисходящего типа. Например, обижающий участвует в искушениях обижаемого, клеветник — оклеветанного, обвиняющий — в искушениях обвиняемого и так далее — это участие нисходящего типа. Восходящий тип участия — это когда духовные отцы через свою молитву подъемлют искушения своих духовных чад и вообще всех, за кого они молятся. Есть и великие искушения — те, которым подвергались святые Апостолы и Сам Христос, принявший на Себя грехи всего мира.

Мы хотели подробнее рассказать об искушениях и их свойствах, но не скрываем, что устрашились только от одного их перечисления. Когда святая Мария Египетская, исповеду-

---

1) Максим Исповедник, прп. Главы о любви. Вторая сотница, гл. 65.

2) Там же. Гл. 66.

3)Там же. Гл. 63.

4) Там же. Гл. 42

5) Там же. Гл. 45.

ясь авве Зосиме, рассказывала о тех суровых испытаниях, которые она перенесла, то на вопросы святого о них она ответила: «Авва Зосимо, не принуждай меня с подробностью исследовать их, ибо страшусь, дабы они не возвратились». То же самое относится к любому, кто говорит об искушениях. Бог да сохранит нас от их нападения и ярости... но как это возможно, если без них нет спасения? Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает (Евр. 12, 6). И еще: Блажен человек, егоже аще накажеши, Господи, и от закона Твоего научиши его (Пс. 93, 12). Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы — незаконные дети, а не сыны (Евр. 12, 8).

Борьба с испытаниями не так тяжела, когда содействует Божественная благодать. Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю; и никто не избавит от руки Моей (Втор. 32, 39). Когда таинственно содействует материнское попечение благодати и укрепляет подвижника, тогда все испытания переносятся легче, потому что Тот, Кто наказывает, Он же и утешает: Сей наказывает для пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его (ср.: Евр. 12, 10). Это касается искушений естественных, которые случаются или от физической слабости и неопытности, или от зависти врага, или ради духовного возрастания человека. Эти естественные препятствия неизбежно встречаются на подвижническом поприще человека, чтобы сделать полным его исповедничество. В таких испытаниях невидимая помощь благодати оберегает и таинственным образом утешает подвизающихся, поэтому они никогда не должны терять мужества. Но там, где находят искушения противоестественные, борьба становится очень суровой и отчаянной, притом, что сила духа совершенно покидает подвижника, а отчаяние лишает его надежды и душит до тех пор, пока он не возропщет на то, что случилось.

Господи мой, Иисусе Христе, твердое утешение на Тя надеющихся, свободи нас от помрачения сего и исполни Твоего упования. Аминь.

Противоестественные искушения возникают не только от зложелательства врага, поскольку он не имеет достаточной власти, но они бывают также порождениями неразумно допущенной лености и гордости. Нерадение подвижника к своим обязанностям вызывает богооставленность, ибо он знал и не делал (ср.: Лк. 12, 47). Такой человек предается в руки врагов, чтобы они его смирили, дабы он уразумел, Кто его спас и поставил на пространстве ведения и благодати, и что не может быть речи о его собственных заслугах, поскольку без Христа мы не можем делать ничего (см.: Ин. 15, 5). Он предается в руки врагов, чтобы впредь ему быть смиренным и трезвенным и не пренебрегать даром Божиим. Но искушения гордых — самые тяжелые, ибо Бог гордым противится (Иак. 4, 6), а если Сам Бог противится, то кто придет на помощь? В таких искушениях удаляется мужество. Человек чувствует себя совершенно беспомощным, и ни одна из его молитв не бывает услышана. Он чувствует себя бездерзновенным, и Бог ему кажется неумолимым и жестоким. Те способы, которые раньше привлекали Божественную помощь, теперь не помогают, и подвижник ощущает себя словно в аду и вкушает от «горьких вод адского мучения». Единственное утешение, которое его поддерживает,— это слезы (если их найдет, поскольку и они иссякают) и глубочайшее смирение, которое нисходит через вопль ума даже до ада преисподнейшаго (Пс. 85, 13). Тогда понимает человек, что значит возделывать и хранить (Быт. 2, 15), поскольку если кто трудится, но не сохраняет, то убеждается на опыте, что страшно впасть в руки Бога живаго (Евр. 10, 31). Те, кому попускается это состояние богооставленности, имеют нужду в духовной поддержке и молитвах опытных старцев, которым умыслы врага небезызвестны (см.: 2 Кор. 2, 11) и которые познали, как искушаемым помочь (Евр. 2, 18).

Святой Максим Исповедник описывает четыре вида богооставленности. Первый — домостроительная богооставленность, как это было с Господом нашим, Который, хотя троекратно и с горячей мольбой просил избавления, но не был услышан. Он был оставлен, чтобы нас, прежде оставленных, возвратить под Отчий кров. Второй вид — богооставленность ради испытания, как это случилось с Иовом и Иосифом, дабы всем поколениям явить неколебимое терпение и мужество Иова и чистоту и благоразумие Иосифа. Третий — богооставленность ради «назидания», как это произошло с апостолом Павлом, дабы он сохранил смире-

ние, имея преизбыток дарований. И четвертый вид — богооставленность для «устрашения», как это было с иудеями, чтобы они, наказываемые, взыскали покаяния¹.

Каждое искушение становится полезным, когда оно правильно воспринимается. Писание утверждает, что извержены будут во тьму внешнюю те, кто отрекся воли Божией, а также и те, кто не терпит до конца испытания христианского исповедничества. Там будет плач и скрежет зубов (Мф. 8, 12). Понимание этих слов укрепляет веру² и восстанавливает силы для терпения. Ужасные муки, которым подвергнутся ослушники и предатели Бога,— это не иносказание, но твердое слово нашего Господа. Самым же мучительным из всех мучений будет осознание, что мы отпали от Божественной любви, ибо оскорбили и всецело отвергли отеческую любовь нашего Спасителя, которую Он откровенно и совершенно явил нам, как и подобает Богу. Никто, я думаю, не выдержит этого. Возлюбивший Своих сущих в мире, до конца возлюбил их (ср.: Ин. 13, 1). И эти «свои» в итоге отвернулись от Него!

1) См.: Максим Исповедник, прп. Главы о любви. Четвертая сотница, гл. 96.— Перев.

2) Дословно — образ мыслей, внутреннюю установку (το φρόνημα ).— Перев.

ДЕЯТЕЛЬНЫЙ ОБРАЗ ПОКАЯНИЯ И ЕГО ПЛОДЫ

Христос есть живая истина. Аз есмь путь, истина и жизнь (ср.: Ин. 14, 6). Жизнь безначальная, беспредельная и свободная, совечная Отцу и неотделимая от Него. Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас во Христе всяким духовным благословением в небесах, так как Он избрал нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви, предопределив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа, по благоволению воли Своей, в похвалу славы благодати Своей, которою Он облаго-датствовал нас в Возлюбленном, в Котором мы имеем искупление Кровию Его, прощение грехов, по богатству благодати Его (Еф. 1, 3-7). За этим великим откровением следует беспредельная благодать Божественных заповедей, которые начинаются с первых слов Господа: Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 4, 17). Через покаяние мы обретаем смысл и силу жизни, а через веру вновь получаем ту честь и славу, какая была прежде у человека. Через покаянный плач обновляется ослабленная грехом способность восприятия благодати Святаго Духа и вообще Божественного просвещения. На начальном этапе истинного покаяния, сколько бы ни подвизался человек, он не может сразу обрести, как рассчитывает, отпущение грехов и совлечься уз ветхого человека. В начале он только подавляет свое гре-холюбивое расположение и прекращает идти на поводу у страстей и греховных привычек. Он перестает накапливать долги и начинает заботиться об их уплате. С радостью, но и с трудом он обуздывает страсти, противостоит искушениям и постепенно начинает понимать, насколько он далек от истинной духовной жизни, особенно когда неправильно ведет себя по отношению к другим людям. Тогда появляется потребность в самоукорении, которое приводит к смирению, потому что без него невозможно никакое общежитие. Это делание требует терпения и терпеливого ожидания, но полнота успеха зависит только от благодати Божией, а не от нас. Однако Господь всего мира воодушевляет нас. Он говорит: мужайтесь: Я победил мир (Ин. 16, 33). И наше истинное торжество заключается не в том, что Он обращает к нам эти слова как всесильный Создатель и Бог, но в том, что произносит их, будучи подобным нам человеком. Победитель мира, то есть греха и всякой греховности во все времена и во всех народах, человек Иисус Христос стал человеком превыше мира, чтобы и последовавших за Ним соделать таковыми. Когда мы живем по Божественным заповедям, то получаем ту же победу. Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам. Тем прославится Отец Мой, если вы принесете много плода, и будете Моими учениками (Ин. 15, 7-8). Мы становимся достойными только во Христе, через Его силу и благодать. Другого пути не существует. Никто иной не может быть нашим путеводителем, никто иной не откроет нам надмирные тайны Божественных сокровищ, кроме Сына Бо-жия, ибо только в Нем обитает вся полнота Божества телесно (Кол. 2, 9). Он единственный охватил в одном вечном Божественном деянии весь мир, небо, землю и преисподнюю. Если мы решительно последуем Ему и пребудем в Его учении, то, согласно мере нашего покаяния, Он просветит нас и мы ощутим надмирное бытие Божие и нашу причастность ему.

Поскольку смиренная молитва, приносимая от сокрушенного сердца, более всего приемлется Богом, то кающийся человек чувствует, как Бог обнимает его силой Своей любви, которая волнами затопляет душу, наполняет не только видимое творение, но и невидимое. Так происходит, что Иисус наш становится все во всем (1 Кор. 15, 28; Еф. 1, 23). Тот же, кто отведал этой сладости, пусть приготовится в дальнейшем отведать в той же мере и горечь изменений. Материнская благодать, которая с такой нежной любовью утешала и поддерживала кающуюся душу, спасала ее от искушений и неведения, воспитывала в познании Божественных таинств,— эта благодать внезапно становится суровой и безжалостной и совсем скрывает свое лицо. Напрасно стучит плачущая душа в дверь покаяния, которая прежде сразу открывалась. Все кругом безрадостно и некому помочь. Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил? (Мф. 27, 46) Не приходит на помощь Симон Киринейский, чтобы понести наш крест. Если и многократно будем звать, не услышим ответа. Лишь таинственным образом остается одно утешение, что не погибнет надежда, которая безмолвно воодушевляет

подвижника: не бойся, только веруй (Мк. 5, 36). И, как говорил преподобный старец Силуан Афонский: «Держи ум свой во аде и не отчаивайся»¹.

Аз же облачахся во вретище, и смирях постом душу мою (ср.: Пс. 34, 13), быша слезы моя мне хлеб день и нощь (Пс. 41, 4) — такой образ жизни становится теперь каждодневным долгом. Но все-таки снова воодушевляют слова Господа: Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше (Ин. 16, 22). После бури наступает тишина, и шторм сменяется штилем. Снова после состояния богооставленности приходит благодать, и душа воспевает победную песнь: Ты, Господи, Боже мой, растерзал ecu вретище мое и препоясал мя ecu веселием (ср.: Пс. 29, 12). Благодать после испытания бывает выше прежней меры и слаще меда и coma (ср.: Пс. 18, 11), ибо чувство Божественной любви еще более возрастает. Тогда умножается и смиренномудрие, ибо близость и величие Божественной любви открывает всю глубину человеческого ничтожества, и душа с сокрушением исповедует: Благо мне, яко смирил мя ecu, яко да научуся оправданием Твоим (Пс. 118, 71). Разумех, Господи, яко правда судьбы Твоя, и воистину смирил мя ecu (Пс. 118, 75). Смирихся до зела, Господи, живи мя по словеси Твоему (Пс. 118, 107). Глубокое чувство смирения — это расширение² духовных сил человека и вхождение его в сферу свободы. Кроткий и смиренный сердцем (см.: Мф. 11, 29). Иисус познается через призму смиренномудрия, и об этом сказано: познаете истину, и истина сделает вас свободными (Ин. 8, 32).

Отсюда начинается наше вступление в новый мир и новую природу, где, как говорил наш блаженный Старец, иной воздух и иная атмосфера. Вошедшие туда становятся сынами нового века, как сказано у святого Макария, и обретают иные чувства и ощущения. Там смертное поглощается жизнью (см.: 2 Кор. 5, 4) и чувства обновляются до полного здравия, дабы не служить им больше беззаконию, но соделаться рабами праведности на дела святые (ср.: Рим. 6, 19). Пусть никто не помышляет, что этот драгоценный дар дается просто так, без подготовки и труда,— нет, но после сурового испытания на долготерпение, после искушений, которыми Божественная благодать испытывает и проверяет подвижника. Терпя потер-пех Господа, и внят ми и услыша молитву мою. И возведе мя от рова страстей и от брения тины, и постави на камени нозе мои и исправи стопы моя (Пс. 39, 2-3). Это — слова из псалмов Давида. Он, когда хотел сказать о чем-то в превосходной степени, использовал повторение: терпя потерпех означает наивысшее терпение. Такое терпение завоевывает³ внимание Господа, и Господь возводит душу, как говорит пророк, от рова страстей и от брения тины, то есть от лишений и отчаяния в суровых искушениях. И постави на камени нозе мои и исправи стопы моя. Этот надежный камень есть свобода, а «исправление⁴ стоп» — дарование рассуждения. Так совершается обновление «ветхого человека».

Смысл учения Христова скоро открывается тем, кто принял его с верой, как абсолютную истину. Человек чувствует свое ничтожество и стремится к безначальному Отцу. Хотя он ощущает себя перстным, ветхим, никчемным, но желание молитвы влечет его к личности живого Бога. И он познает Бога от Его самоистощания, ибо Господь сошел даже до глубин земли, в самый ад, и восшел превыше всяких небес, и воссел одесную Отца для того, чтобы искупить всех и вся. Кроме того, Он есть путь, и только через Него мы можем прийти к Отцу, как сказано: никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14, 6).

Как говорит апостол Павел, мы, христиане, получили большую благодать, нежели пророки и праведники всех времен, жившие до закона и после (см.: Еф. 3, 2-7; Евр. 11, 32-40). Те прозревали Божественное как тень и некую тайну, а мы соделались причастниками Божеского естества (2 Пет. 1, 4). Мы в чувстве познали и руками нашими осязали Божественное Слово жизни (ср.: 1 Ин. 1, 1). Сам Господь свидетельствует о сем: Ваши же блаженны очи,

---

1) Софроний (Сахаров), иером. Старец Силуан. Ч. 1, гл. XI — Ред.

² Под расширением (ο πλατισμός) здесь нужно понимать облегчение, освобождение души от греховного плена и тесноты страстей.— Перев.

³ Дословно — «вырывает».— Перев.

⁴ Здесь славянский глагол «исправлять» имеет значение «направлять на правильный, спасительный путь».— Перев.

что видят, и уши ваши, что слышат; ибо истинно говорю вам, что многие пророки и праведники желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали (Мф. 13, 16-17). Апостол Павел уверяет, что нам дано Духом Святым разумение тайны Христовой, которая не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих (Еф. 3,4-5). Настолько же это великая и чудная тайна, что соделалась известною через Церковь и Началам, и Властям небесных умов многоразличная премудрость Божия, по предвечному определению, которое Он исполнил во Христе Иисусе, Господе нашем, в Котором мы имеем дерзновение и надежный доступ через веру в Него (ср.: Еф. 3, 10-12). Суть этой тайны для нас заключается в том, чтобы познать Его, и силу воскресения Его, и участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его (Флп. 3, 10). Воскресший и седший одесную Отца Господь снисшел до нижайших пределов земли. Стало быть, и путь, ведущий к Нему, сопряжен с нашим само-истощанием через страдания, и для этого существуют искушения.

Искажение образа Божия отразилось на всем нашем существе, и потому Господь заповедует: будьте святы, потому что Я свят (Лев. 11, 44, 45; 1 Пет. 1, 16), и будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48). Святость и совершенство поставлены нам в непременную обязанность. Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие (Деян. 14, 22), и справедливо слово: Многи скорби праведным (Пс. 33, 20). Ведя усиленную борьбу с тем беззаконием, которое действует в наших развращенных членах, мы как бы «убеждаем» обновляющую благодать преобразить нашу душу. Поэтому отцы наши подвергали себя злостраданию и сверх физических сил. Они познали, что значит: если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем (2 Тим. 2, 11). И действительно, умертвив свои члены на земле, они облеклись во образ небесный. Они на опыте познали, что вхождению в жизнь вечную предшествует Голгофа, и не позволили своим утружденным ногам идти пространным путем и войти широкими вратами, но всю жизнь шествовали узким путем и вошли тесными вратами, чтобы достигнуть умершего за них и воскресшего (2 Кор. 5, 15) Спасителя Христа.

Господь обещает всем, желающим последовать Ему с должным самоотвержением, стократное вознаграждение здесь, на земле, и в будущем веке Царство Небесное (см.: Мф. 19,29; Мк. 10, 30). Это вознаграждение — не материальные блага и не благоденствие ближних, а духовные дары, которые орошают душу, и преестественные созерцания, которые уже здесь нас делают причастниками небесных тайн. Поскольку Царствие Божие внутри нас есть (ср.: Лк. 17, 21), то Бог не скрывает тайны его от тех, кто сотворил дела его, но отвечает не-изглаголанным воздыханиям сердца материнской лаской и открывает, что ему уготовано в будущем, и показывает перед ним властителей во славе их, насколько оно может вместить. Плоды Духа, Божественные дары, которые являются силой Церкви, распределяются между боголюбивыми и трудолюбивыми подвижниками. И, незаметные и презираемые во время своего подвига, они становятся святыми и достославными, они укрепляют и утешают верующих, поскольку, наученные Богом, выносят из сокровищницы своей новое и старое (ср.: Мф. 13, 52). Те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями (Гал. 5, 24) и уже не для себя живут, но для умершего за них и воскресшего (ср.: 2 Кор. 5, 15), и становятся причастными Его даров, и одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно (1 Кор. 12, 8-11).

Если все эти и другие дары Господь раздает любящим Его уже здесь, на земле, то какова же будет награда в вечности! Никто не может ее описать, только святым дано познать это, но лишь отчасти, поскольку они пребывают еще в Воинствующей Церкви. Если о духовных и духовном никто судить не может, но они судят обо всем (см.: 1 Кор. 2, 15), значит, и мы не можем судить, но можем лишь слабо описать то немногое, что знаем благодаря свидетельству святых. Духовные дары — это дары Самого Святаго Духа. Среди них одни кажутся большими, другие меньшими, но все они подаются ради нужд Церкви и проявляются всякий

раз, согласно обстоятельствам, для пользы верующих. Крепким в вере подается дар исцеления, в то время как тщательным по отношению к совести — пророчество.

Дар пророчества начинает действовать постепенно, от некоего предчувствия. Можно предположить, что это предчувствие является отблеском первозданного устроения человека, которого падение лишило многих даров. Наши предчувствия часто бывают связаны с родными людьми. Так, многие матери интуитивно чувствуют, когда их дети страдают, или с братьями-близнецами бывает так, что один даже на большом расстоянии чувствует, что происходит с другим. Подобное предчувствие появляется чаще всего у новоначальных христиан, едва только они начнут жить по Богу и очистятся от греха. По мере их духовного возрастания предчувствие становится проницательностью, и если благодатью Христовой ум достигнет Божественного просвещения и соизволит Святый Дух, то вслед за тем дается дар предвидения и пророчества. Самые простые по характеру, которых можно причислить к духовным младенцам, всегда изобилуют дарованиями.

Существуют и более высокие дарования. Они даются очень немногим — тем, кто пламенно возлюбил Бога, подобно апостолу Павлу, который все почитал за сор, чтобы приобрести Христа (ср.: Флп. 3, 8). Поскольку наши отцы считают, что рассуждение «превыше всех добродетелей», то мы не ошибемся, если поставим его на первое место как превосходнейший дар. Рассуждение есть не что иное, как духовные очи, которые, подобно херувимским, познают и различают во всех тонкостях тайны чувственного и мысленного мира. Имейте в себе соль (Мк. 9, 50) — так сказано о свойстве этой добродетели. И еще: У мудрого глаза его — в голове его (Еккл. 2, 14). Что это, если не очи рассуждения? Сколько поучал нас блаженный старец Иосиф об этой высочайшей добродетели, сколько и отцы написали из своего личного опыта! Те, кто из отцов наших удостоился этого благоволения Святаго Духа, всегда, во все времена, подобно магниту, притягивали людей, желавших научиться Божественным постановлениям и разрешить личные недоумения. Таковыми были авва Пимен, истинный светильник рассуждения, великие старцы Варсонуфий и Иоанн, учители духовного закона Марк Подвижник и Максим Исповедник и множество других, древних и новых отцов, которые стали «тайнозрителями» Церкви. Они, как владеющие всепросвещаю-щим даром Духа, могут сказать вместе с Павлом, что им не безызвестны умыслы (ср.: 2 Кор. 2, 11) незримого врага. Они чисты сердцем, совершенны в послушании и терпении и всецело отвергли свою волю. Тщательные в соблюдении совести и мертвые для корысти, верные стражи умного делания, непрерывно хранящие память Божию, ревностные исповедники, долготерпящие в горниле искушений... Те, которые почитаются за истинных домостроителей тайн Божиих (1 Кор. 4, 1), удостаиваются этого дара рассуждения и становятся духовными маяками народа, очами Церкви и отгонителями коварных происков лукавого. Они в совершенстве исполняют завет возделывать и хранить (Быт. 2, 15) и способны упасти паству Христову.

ЖИВОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО

В предыдущих главах мы уже упоминали о корне всех зол. Но считаем нелишним и опять побеседовать о той погибели, которая происходит от единственной причины — от мрачной и диавольской гордости. Гордость сгубила не только человеческий род, но и воинства бесплотных Ангелов, она исказила в них образ Божий, чтобы они стали злобными и отвратительными существами. Итак, эта заразная болезнь есть мрак и всяческое зло. От гордости проистекает всякий грех. Господь, взявший на Себя наше исправление, начал Свою проповедь призывом Покайтесь, который всецело обращает нас от прежней греховной жизни на путь истины. Слово «покаяние», как мы и раньше отмечали, означает полную перемену образа мыслей и отношения к жизни. Оно означает направление потока нашего сознания в совершенно иное русло. Самоуверенность, самодовольство, своеволие отсекают нас от корня и древа жизни. Бог гордым противится (Иак. 4, 6), и потому мы не можем получить или сделать что-либо без Бога. Покаяние возвращает нас на то древо, от которого мы отпали, в то время как смирением мы прививаемся к стволу и опять начинаем плодоносить. Молитва смиренномудрия, которая нам дается, возвращает нас к Отеческой любви и Божественному попечению, и насколько мы преуспеваем в покаянии и молитве, настолько мы приближаемся к чувству Божественной любви, и это приближение здесь, на земле, не имеет границ. Конец наступит лишь после нашего возрождения, когда станем подобны нашему Первообразу. Мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть (1 Ин. 3, 2).

Когда дух нашей молитвы разгорается еще большей ревностью, тогда не бывает у нас ни в уме, ни в сердце никакого другого желания, кроме желания возлюбленного нашего Спасителя Христа. И во время этой непрерывной молитвы нас вдруг осиявает свет (который мы никогда не видели и даже не можем себе представить), свет Господень, озаряющий нашу внутреннюю тьму. И тогда приходит истинное утешение, которое ни с чем не сравнимо. Умиряются помыслы, просвещается ум и начинается исцеление израненной души. Этот опыт постоянно побуждает нас тянуться к Отеческой любви, и все наше душевно-телесное существо предается этой молитве. Но сколь бы ни были велики желание и старание, это состояние не превышает границ наших тварных возможностей, ибо здесь, на земле, мы способны познавать лишь отчасти. Питаемая любовью теплота сердца о Боге возрастает и просвещает молитву, освобождает ее от парения в воздухе, и она с любовным томлением бросается к вожделенному Богу. Если посодействует благодать, то бывает, что мы теряем ощущение самих себя в пространстве, и если спросят нас после этого, мы не сможем сказать, в теле ли, вне ли тела (ср.: 2 Кор. 12, 2) находились. Это состояние необъяснимо для тех, кто сам его не испытал. Но и испытавшие не могут его описать. Когда мы попросили нашего досточтимого старца Иосифа объяснить эти сверхъестественные явления, которые он сам пережил, он, конечно, рассказал нам о некоторых, но для нас они все равно так и остались непостижимыми.

Однажды глубокой ночью, когда Старец беседовал с нами в пещере¹ на духовные темы или, может, мы исповедовали ему свои помыслы (точно не помню), он вдруг на мгновение прервал разговор и сказал, что брат Афанасий, который отлучился перед этим на несколько дней из скита, сейчас идет к нам с торбой и уже находится на половине пути между монастырем Святого Павла и монастырем Дионисиат. «Удивительное дело,— воскликнули мы,— эти места отсюда, где мы находимся, и днем не разглядишь, а он увидел их, молясь на коленях в своей келии!» — «Да,— ответил он нам,— когда Божественная благодать через молитву просветит ум, тогда он видит то, что она ему показывает, и этому не могут воспрепятствовать ни предметы, ни расстояние. Однако, хотя это и есть плод Святаго Духа, и говорится об этом даре в Божественных обетованиях, очень немногие его получают, ибо он требует великого самоотвержения и любви к Богу. Редкостные души имеют достаточно мужества

---

Имеются в виду пещеры, расположенные в районе Малого скита Святой Анны.— Перев.

и смелости, чтобы избежать привычного и исхоженного пути многих и жить точно по христианским заповедям в этом запутанном мире, в котором мы все живем».

Среди этих немногих был и сам наш блаженный старец Иосиф, который, сохранив свою первоначальную ревность и теплоту, прожил всю жизнь без уступок и компромиссов, и, что еще важнее, не обращал внимания на злые насмешки и колкости ленивых и не ведающих его цели людей. Он предпочел терпеть дурную славу «заблуждающегося», «чудака» и «нелюдима», нежели нарушить правила сурового пути отцов, и не уклонился в ложные человеческие теории, хотя и досыта вкусил скорбей от людей, восстающих против точного и ревностного отеческого учения.

Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим. 8, 38-39). Мог ли блаженный Старец, насладившись полнотой Божественной любви, отпасть от этого источника жизни? Твердая вера в воскресшего Христа делает человека мужественным и крайне самоотверженным. Это ни в коем случае не означает, что все, кто стремится идти этим путем, не вкусят ни горечи изменений, ни суровых искушений, которые порой поставляют на краю пропасти отчаяния. Это отчаяние как непреложный закон, оно помогает нам достичь, насколько это возможно человеку, полноты смирения через распятие на Голгофе, за которым воссияет воскресение. Есть такая необъяснимая вещь: благодать порой скрывает свой лик, и в самую трудную минуту человек чувствует, что пропадает. «Вопреки всяким стараниям, которые я приложил, чтобы вернуть благодать,— говорил нам Старец,— она ожесточила лице свое и не подавала признаков своего присутствия. Тогда у меня остались только слезы как единственное утешение. "Всеблаже,— возопил я,— Ты вознес, низвергл мя ecu (ср.: Пс. 101, 11) и несть ми исцеления, забвен бых яко мертв от сердца, бых яко сосуд погублен (Пс. 30, 13). Яко Тебе, Господи мой, оставлен есть нищий, сиру Ты буди Помощник (ср.: Пс. 9, 35)". И над невыразимыми моими стенаниями восходило, подобно солнцу, утешение, иной раз ободряющее, иной раз обличающее. В моих жестоких искушениях, внутренних и внешних, которые не имели конца, явился мне Господь, распятый на Кресте, и с состраданием совершенно отчетливо говорил мне: "Я был распят ради тебя, и ты не потерпишь ради любви Моей?". "Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем",— воскликнул я, и после этого видения все искушения прекратились». Какую пользу получает человек и какая перемена совершается в нем через такие созерцания и соприкосновения с Владыкой нашего спасения!

Господь, облекшийся в смиренного человека, побуждает нас, чтобы мы последовали Ему, но только тем, которые приняли Его, Он дал власть быть чадами Божиими (ср.: Ин. 1, 12). Таковые могли стоять на высотах и пространствах умного горизонта вне пределов и законов естества. Когда человек впервые ощутит в сердце любовь Христову, не начальную, которая дается в утешение, а всю полноту Божественной любви, тогда говорит он вместе с преподобным Ефремом Великим: «Ослаби, Господи, волны благодати Твоей, ибо не могу больше выносить их»¹... Тогда ум его пленяется в сверхъестественное созерцание, вне законов времени и пространства. Придя в себя, он негодует и скорбит из-за того, что созерцание закончилось, ибо хотел бы постоянно и неизменно пребывать в этом состоянии. Но остаются вера и надежда, поскольку благодать таинственно ободряет его.

О преподобный и блаженный Старец и отец, почему же так быстро ты ушел от нас, покинул эту палестру², где был таким замечательным наставником? Сиротство сокрушает нас. Почему мы встретили тебя в таком незрелом возрасте, когда были неспособны понять, кто находился рядом с нами? Почему ты скрылся от наших юных глаз и теперь нас терзает сожаление? Неужели невозможно, чтобы ты вернулся к нам хоть на одну недельку? О, сколь благословенны те дни, когда мы, трудясь изо всех сил и терпя недостаток почти во всем, чувствовали непрерывно благоухание воскресения и вечности. Когда мы поднимались по три раза

---

1) См.: Иоанн Лествичник, прп. Лествица. Слово 29, §8.—Ред.

2) Палестра (παλαίστρα) — в Древней Греции специальная школа для гимнастических занятий.— Ред.

с грузом от моря до наших калив в скиту Святой Анны на высоту тысяча двести ступеней, но не уставали, а, напротив, огорчались, что нехватка времени не позволяет нам сотворить еще больший труд послушания. Мулы не могли подняться к нам, и приходилось все таскать на спине, мы выполняли работу вьючных животных...

Есть один смысл жизни на земле, хотя и стараются его уничтожить всевозможные безумные теории,— это исполнение заповедей Христовых. Только так мы обретаем разрешение наших постоянных проблем. Нет и никогда не будет другого вспоможения во всем твар-ном мире, кроме Его избавительной силы. Христос даровал нам все, и в первую очередь основу всего, которая есть познание Бога и вера в Пресвятую Троицу. Через Него мы познали Отца: Отче, Я открыл имя Твое человекам (ср.: Ин. 17, 6). Через Него познали и приняли Святаго Духа: если пойду, то пошлю Его к вам (Ин. 16, 7).

Теперь мы имеем способность безошибочно судить о Его Божественных энергиях внутри и вокруг нас, а также различать, что от Бога, а что от врага.

Через Христа и во Христе открывается сущность человеческой природы: что она собой представляет и как совершается ее уподобление Богу, так что больше нет нужды в поиске, откуда человек приходит и куда уходит.

Справедливо Господь Сам о Себе говорит: Все, сколько их ни приходило предо Мною, суть воры и разбойники (Ин. 10, 8). Подобно этому еще одно высказывание, но с другим акцентом: враги человеку — домашние его (Мф. 10, 36). Не может ли это привести в смущение слушающих? Пятая заповедь звучит так: Почитай отца твоего и мать твою (Исх. 20, 12) и кто злословит отца своего, или свою мать, того должно предать смерти (Исх. 21, 17). Не противоречит ли одно другому? Безусловно, нет. Вот как это объясняется: если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную (Мф. 18, 9). И то же говорит про руку и про ногу, советуя их отсечь и бросить от себя (см.: Мф. 18, 8). Итак, речь здесь идет не только о членах тела, но и о домашних, когда они препятствуют нашим отношениям с Богом. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня (Мф. 10 37) — не означает ли то же самое? Мы любим наших родных, но если наша нездоровая любовь отлучает нас от Бога, тогда мы удаляемся от них¹.

Подвиг христианина совершается в первую очередь во внутреннем его человеке, а затем простирается и на внешнее, согласно закону взаимопомощи. Через наше внутреннее расположение и искание мы обращаем свое бытие к любви Божией, и в то же время, взаимодействуя с внешним миром, оказываем любовь и ближнему. Божественные заповеди Христовы в согласии с евангельскими предписаниями показывают, что те, кто их соблюдает, независимо от происхождения и образования, становятся жилищем Самого Создателя. Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам (Мф. 11, 25). Разве не были младенцами Апостолы, когда они приняли великое благословение Пятидесятницы? Но через вселившегося в них Святаго Духа они обрели всякую премудрость: как этого привременного мира, так и вечного. Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа (Ин. 17, 3). Итак, тот, кто познал эту истину, унаследовал жизнь вечную и услышал: радуйтесь, что имена ваши написаны на небесах (ср.: Лк. 10, 20).

Только Божественное Евангелие неизмеримо превосходит всякое земное знание и все, что бы ни придумывал человеческий ум от начала существования мира. Какие критерии человеческой философии могут объяснить, что необыкновенный Человек Евангелия, Иисус Христос, есть на самом деле безначальный Бог и Творец всего мира, Который открылся древле Моисею через A3 ЕСМЬ² (Исх. 3, 14)? Какой думающий человек, будь то из наших

---

¹ Так, у Иоанна Лествичника «непорочная ненависть к родителям» представлена в ряду необходимых добродетелей (см.: Иоанн Лествичник, при. Лествица. Слово 26, §16).— Перев.

² Этими словами Бог открыл человеку, что Он есть Личность.— Перев.

современников, или из прошлого, мог бы связать «частичное откровение» с благодатью¹ и уверился бы, что Тот, Который рече, и быша, повеле и создашася (ср.: Пс. 32, 9), от начала сущее Слово, через Которое все начало быть и без Него ничто не начало быть, что начало быть (Ин. 1, 3), Тот, Который явился первым Словом в начале всемирного существования небесных и земных, видимых и невидимых,— именно Он как смиренный человек был распят между двух разбойников. Трудно поверить юродству проповеди (ср.: 1 Кор. 1, 21). А мы веруем в Иисуса Христа распятого (ср.: 1 Кор. 1, 23). Одни видят в этом соблазн, другие — безумие (см.: 1 Кор. 1, 23), но никто из сих никогда не достигнет очищения и обожения, не войдет внутрь брачного чертога. Никто из сих не вкусит вечери нового рождения. Только для верующих факт крестной смерти Иисуса есть живое свидетельство Его Божества, только для младенцев и смиренных сердцем, для тех, кто верует и в свое обожение, для тех, кто с верой и простотой принял власть быть чадами Божиими (Ин. 1, 12). Так, апостол Павел говорит: слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых,— сила Божия (1 Кор. 1, 18). Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божи-ей, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих (1 Кор. 1, 21).

В трудностях, сталкиваясь с которыми мы, конечно, малодушествуем, нас утешает Господь, Который говорит: мужайтесь: Я победил мир (Ин. 16, 33).

Итак, поскольку Он победил мир ради нас, это означает» что и мы станем победителями и превзойдем все прочие творения. Он дал нам образец и пример, и силу через благодать покаяния, которое разрушает закон греха. Господь передал нам Свою благодать и власть: Отче, слова, которые Ты дал Мне, и славу, которую Ты дал Мне, Я дал им (ср.: Ин. 17, 8, 22). И не прекращает даяния Своего даже до сего дня. Это Отеческое наследие проходит в глубины каждого сердца и потрясает его, будь оно даже твердым, как алмаз. Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде основания мира (Ин. 17, 24).

Все величие этого Божественного обетования можно описать только глубоким молчанием, ибо слова его сильно умалят. Не думаю, что существуют в человеческом разуме или воображении такие числа и величины, которые можно было бы привести в сравнение. Чтобы увидеть эту славу, нужно, чтобы она в тебя вселилась. Чтобы постичь, хотя отчасти, эту тайну, необходимо понять, Кто есть Сей (Мф. 21, 10). Сам Господь часто говорит нам о Своем сокровенном присутствии в Божественных заповедях: Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам (Ин. 14, 21). Тот, кто не последовал Ему с совершенной верой, тот, кто не возлюбил Его на деле, как уже было сказано выше, всем сердцем своим и всею душею своею и всем разумением своим (ср.: Мф. 22, 37), пусть не заблуждается, говоря, что он верующий, и да не дерзает о Нем рассуждать. Что такое на самом деле человек? Созданный Божественным повелением из ничего, он возводится к полноте нетварного бытия через благодать возлюбившего его Христа, его Спасителя. И это подает ему Христос Бог без всякой меры или ограничения. Как Господь наш, воплощенное Слово Божие, победил мир, так же и обоженный человек через вселение в него Святаго Духа улучает большую честь и славу по сравнению со всяким тварным созданием. Только тогда он становится достойным того звания, к которому призван. Возможно, в этом есть некая пища для необузданной гордости, но Господь наш усмиряет ее: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее (Мф. 16, 24-25). В этих евангельских словах Спаситель выражает наиболее важную суть откровения: то, что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь (Мф. 7, 14). Высочайшая ступень практического пути ко спасению — чтобы «потерял» человек душу свою для любых земных интересов. Для не имеющих познания вечной жизни жертва всецелого самоотвержения кажется безумием. Но разве не все

---

¹ Под «частичным откровением» подразумеваются пророчества Ветхого Завета о грядущем Мессии, а под «благодатью» — пришествие Спасителя и Новый Завет.— Перев

в этом мире подлежит абсолютному разрушению, часто преждевременному, по вине человеческой глупости и прочих обстоятельств? Тогда с какой же драгоценностью может сравниться бессмертная душа человека, будучи дорогим членом Тела Христа, Царя вечного Царства?

Зиждитель прошлого, настоящего и вечного будущего основал Церковь Свою на исповедании Его Божества. Любое помышление или мысль, которая не проповедует о Воскресении или победе над стихиями разрушения и адом, отнимает от Христа полноту Его Божества. Без твердого исповедания Божества Христова не может существовать и Церковь — ни Воинствующая, ни Торжествующая. Более того, и до Своего светоносного Воскресения Господь, чтобы уверить нас в Своем Божестве, взошел на Фаворскую гору и преобразился перед избранными учениками, и открыл совершенно ясно, какими и мы станем в Его вечном Царстве. Эта надежда отрадна и радостна, но, чтобы она исполнилась, необходим деятельный подвиг с понуждением.

В этой связи поговорим еще раз о смысле креста, о котором мы уже многократно упоминали. Правильное понимание этого смысла, подобно ключу, открывает нам верные двери. Только если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем (2 Тим. 2, 11). Об этом нужно помнить прежде всего, согласно слову апостола Петра: как Христос пострадал за нас плотию, то и вы вооружитесь тою же мыслью (1 Пет. 4, 1). Ветхий человек греха не хочет и не может творить дела Божии, и именно поэтому становятся необходимыми битва и борьба. Если мы исповедуем, что наше усыновление — это дар Божественной любви, то это приближает нас к осознанию собственной ничтожности и порабощенности проклятым эгоизмом, который является главным орудием¹ лукавого против нас. Осознание нашего бессилия, согласно слову Господню, Который говорит, что без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5), приводит нас к смиренному образу мыслей. Смиренный образ мыслей — это вид нашего самоуничижения, это наш ад, в который нам предстоит сойти, как было и с нашим Иисусом. Великой добродетелью, направляющей на этот путь, является, как учат отцы, самоукорение. Оно сокрушает все сети самооправдания и эгоизма, которые воздвигает диавол. Всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк. 14, 11).

Что за великий дар молитва и как мало мы о ней знаем! Все, что мы собой представляем, без лишних измышлений, не есть ли убожество с бездной недостатков и немощей? Что же нам остается делать? Есть только один выход: просите, и дано будет вам (Лк. 11, 9). Веруя в Воскресение Господа и непрестанно призывая Его Божественное благоутробие, мы разрешаем наши многообразные проблемы и учимся правильной стратегии в невидимой брани против начальств и властей тьмы века сего (ср.: Еф. 6, 12). Призови Мя в день скорби твоея, и изму тя (Пс. 49, 15),— говорит Господь и порицает нас за то, что мы небрежем о молитве. Благодать Божественного прикосновения, происходящая от молитвы, изменяет все. Она умиряет страсти, ослабляет искушения, просвещает ум, чтобы он не заблуждался и не злоупотреблял помыслами², и порождает мужество и ревность для исполнения наших обязанностей. Тогда, если даже человека окружают соблазны, он не прельщается ими, но, напротив, своим светлым примером и добрым обращением подает утешение ближним. И, более того, если он смиренно пребудет в молитве, не замедлит Божественная благодать, которую он почтил своим усердием и жертвой, возвести его в сферу Божественных тайн, в удел чад Божиих. Пребывающий на этих высотах человек становится духовным и получает внутреннее в чувстве уверение, что все Божественные обетования истинны, и он вскоре вкушает и познает их.

---

1) Дословно: бичом — Перев

2) Здесь употреблено понятие святоотеческой аскетики ή παράχρησις, которое переводится как «неправильное использование, злоупотребление». По мнению некоторых отцов (прпп. Максима Исповедника, Марка Подвижника и др.), нравственное состояние человека зависит от правильного или неправильного «использования» мыслей или вещей. Ср. у аввы Фалассия: «Грех мысленный есть употребление на зло помыслов,— а грех деятельный есть употребление на зло вещей» (Фалассий, авва. О любви, воздержании и духовной жизни к пресвитеру Павлу. Сотня третья, §39).— Перев.

Яко возвеличишася дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил ecu (Пс. 103, 24). Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против миро-правителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной (Еф. 6, 12). Все это средоточие зла во всей его крепости и силе имеет одну цель — погубить верующих. Чем тверже наша вера во Христа и стремление всеми силами следовать Ему, тем большее противодействие оказывает враг, стараясь нам помешать. Сердце, не имеющее покаяния, подвергается яростному наступлению, которое приводит в смущение ум, дабы подвижник думал, что все эти постыдные представления и помыслы есть проявления его собственного бессовестного нрава, и считал себя пораженным. Несчастный человек после падения оказался в бедственном положении: ему теперь все время приходится испытывать на себе силу лукавого, который подталкивает человека действовать по его собственному греховному плану. Только живое покаяние может остановить это безумие и ободрить ум, чтобы он вырвался из этого порочного круга на свободу, ибо, просвещенный Божественной благодатью, он способен различить, что от нашего доброго достояния, а что от наследия суетного и мятущегося врага, который теснит нас со всех сторон.

Только твердая вера в воскресшего Господа может победить в этой брани. Тех, кто не верит в силу воскресения, но опирается на собственные умопостроения, власть сатаны не просто подталкивает, но принуждает совершать зло, душит их свободу, особенно когда борьба происходит не только с помыслами, но и с соблазнами, которые постоянно находятся возле и внутри нас, в том числе это касается воображения, приводящего некоторых к расстройству и заблуждениям. Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие (Деян. 14, 22) — и это неоспоримый факт. Бог невыразимо велик. Он есть блаженный и единый сильный Царь царствующих и Господь господствующих, единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть не может (1 Тим. 6, 15-16). Одно дело знать это теоретически, а другое — на практике, в чувстве познать Бога. Но и безграничный Бог умаляется, когда хочет, низводя Себя до уровня маленького человека, чтобы поместиться в ничтожном человеческом существе. Божественным Промыслом для нашего воскресения и совершенства попускаются тяжелые нападения врага, который, как кажется, нас всячески уничижает. Но на самом деле через него Господь завоевывает нам победу. Если человек устоит в напастях этой борьбы, то исполнит свой исповеднический долг. И хотя Бог Своей благодатью одерживает победу, Он уступает ее нам ради нашего малого труда терпения. Когда человек осознает, что ему необходимо обратиться и быть ближе к Богу, тогда получает просвещение и научается тайнам духовной жизни на деле.

Тогда открывается еще одна тайна, подобная закону изменений нашего физического состояния, о котором мы упоминали выше. Эта тайна заключается в том, что Божественная благодать, которая есть для нас все, после того, как она направила нас и научила, как нам стать победителями с помощью огня Божественной любви, скрывается и оставляет нас одних, порой даже в самую тяжелую минуту борьбы. Так нередко ведет себя материнская благодать единственно для того, чтобы испытать наше произволение и твердость нашего исповедания. Непременно должна подтвердиться свобода нашего выбора, что мы всецело любим Бога и каждое наше действие подчиняем этой любви. Взяв крест свой и следуя за Ним, мы полностью доказываем нашу любовь к Богу как Отцу и так получаем право на то, чтобы унаследовать обещанные блага и Его любовь. И если во время умаления благодати, когда подвижник чувствует себя одиноким и беспомощным, он пребывает в вере и благодарении, то это признак всестороннего преуспеяния.

Необходимо показать долготерпение в искушениях. Когда уменьшается и скрывается благодать, искушения становятся более ощутимыми, но только так мы восходим на высочайшую ступень созерцательной веры. И потому нам благодать не открывает величайшие тайны, что мы отстаем в практическом опыте как не обучившие руце свои на ополчение и персты своя на брань (ср.: Пс. 143, 1).

Последнее и самое главное — без «подтверждения» своей веры и этого опыта богоос-тавленности невозможно приблизиться к истинному смиренномудрию, без которого не бывает никакого преуспеяния. Только после нашего терпения в различных испытаниях совесть, осуждающая нас за ошибки, обретет покой, в то время как знавший и не делавший бит будет много (ср.: Лк. 12, 47).

«Вера без дел и дела без веры были осуждены»¹,— говорит великий отец наш Диадох Фотикийский. Во всех наших делах Бог испытывает крепость нашей веры и принимает и вознаграждает только то, что совершается с верой. Вот пример — отец наш Авраам, который показал на деле свою веру, возложив на жертвенник собственного сына, и потому явился образцом веры для всех поколений.

Мы говорили об уменьшении благодати и необходимости долготерпения в состоянии богооставленности. Сейчас поговорим о другом предмете, совершенно необходимом для подготовки к этому испытанию,— о послушании. Преслушание и отступление праотца явилось величайшим бедствием для нас и для всей твари. Весь наш гибнущий мир исцелил Христос, воплотившееся Слово Божие, через послушание Отцу и крестную смерть. Здесь нет нужды в комментариях, ибо вещи говорят сами за себя. «Итак тем, кои восприемлют борьбу с гордынею диавольскою, прежде всего должно возревновать о сей добродетели (послушании),— и она, предшествуя, незаблудно покажет им потом все стези добродетелей»².

Если, согласно толкованию наших отцов, весь мир своим бытием сопричаствует созидательной и охранительной силе Бога Слова, и не в воле человека путь его (Иер. 10, 23), тогда где же власть природных стихий и сила здравого смысла человека? Без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5). На этом наш блаженный Старец особо заострял внимание, чтобы прояснить нам смысл послушания и подчинения как необходимого долга боголюбия. Так, апостол Павел побуждает нас к подражанию ему, и значит, к подражанию Христу (см.: 1 Кор. 4, 16), но ведь вся жизнь Богочеловека Христа является примером послушания. Другой пример, который приводил блаженный Старец,— это жизнь Приснодевы Марии. Она, подчиняясь Божественной воле и оказывая послушание Богу Слову, привлекла от Отеческих объятий Отчее сияние и удостоилась стать Матерью Спасителя всего мира.

Будучи главной добродетелью, послушание является началом и матерью других основных добродетелей, которые украшают богоподобный образ возрожденного человека. Мы говорили выше о том, что весь земной мир и словесные сущности³ сопричастны Богу. Когда одна сущность зависит от другой, то такие отношения носят характер подчинительный. И потому все разумные существа должны оказывать послушание Богу, Который есть Начало и Причина всего сотворенного. В необходимости такого послушания нас убеждает падение Ангелов и первых людей. Едва только Ангелы помыслили стать независимыми, как тут же эта мысль расторгла их связь с Богом и они пали. Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию (Лк. 10, 18). Так же и наши прародители пали, когда презрели данную им заповедь. Такое значение имела эта ошибка, что стоила духовной смерти нарушителям и внесла повреждение в хорошо весьма (Быт. 1, 31) созданный земной мир.

Только одно-единственное преслушание явилось причиной бедствия, и доказательством тому служит то, что воплощенное Слово Божие все исправило через совершенное послушание Отцу. Подчинение Божественной воле связывает живыми узами Божественное существо с разумными тварями. Это та главная связь, без которой упраздняется духовная жизнь и не выполняется предназначение разумных существ.

Итак, справедливо наши духоносные отцы говорят, что от послушания рождаются величайшие дары духовной жизни по Богу — рассуждение и свобода. О рассуждении авва Кассиан замечает: «Ведь рассудительность есть как бы некоторый укрепленный и главный

---

¹ Ср.: «Вера без дел и дела без веры одинаково не могут быть одобрены» (Диадох, еп. Фотикийский, блж. Подвижническое слово, гл. 20).— Ред.

² Диадох, еп. Фотикийский, блж. Подвижническое слово, гл. 41.

³ То есть Ангелы.— Перев.

город, она как царица среди других добродетелей; если же она в ком зарождается, научает того уклоняться от всякого недостатка и чрезмерности»¹. Тогда у человека открываются духовные очи, и он познает, что откуда приходит и куда уходит (Ин. 3, 8), и не становится жертвой чуждых воздействий или неразумных страстей. В Писании есть такая фраза: у мудрого глаза его — в голове его (Еккл. 2, 14). Это сказано о рассуждении. Рассуждение имеет такой свет, что оно равноценно прозорливости и пророчеству, так как тоже является духовным дарованием. Оно названо у апостола Павла различением духов: все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно (1 Кор. 12, 10, 11). Это именно та соль, о которой говорил Господь (см.: Мк. 9, 50), которая нам необходима, чтобы сохранять душевный мир.

Свобода — тоже плод божественного послушания. Апостол Павел воспевает ее и побуждает нас в ней пребывать. Итак стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства (Гал. 5, 1). Удостоившийся этого благоухания Святаго Духа не подлежит суду общего закона, ибо закон положен не для праведника (1 Тим. 1, 9), как и Сын Божий, освобожденный Божественной благодатью от закона «сени и писаний»², стал господином Субботы, поскольку подчинился закону Духа жизни. Господь показал Петру, что сыны свободны (Мф. 17, 26) от подати царям, которая является обязанностью ветхого человека, ибо смертное поглощается жизнью (ср.: 2 Кор. 5, 4).

Когда благодать покаяния достигает своей наивысшей степени, тогда она может возводить человека до уровня этой свободы, ибо когда он искренне возлагает все на Божественное милосердие, то удостаивается взойти на верхнюю ступень лестницы богоподобных добродетелей, которая есть полное познание истины. И познаете истину, и истина сделает вас свободными (Ин. 8, 32). Такая свобода непонятна для мира, который верит в ложную свободу. Вот что говорит авва Исаия, один из величайших отцов Церкви, об истинном покаянии: «ибо когда оставит человек грехи свои и обратится к Богу, тогда покаяние его возрождает его и делает его всего новым»³.

Состояние современного общества во многих отношениях вредно и неблагоприятно для желающих жить благочестиво (ср.: 2 Тим. 3, 12). Весь механизм его хитросплетений приводится в действие маммоной⁴, богатством неправедным, и он не хочет подчиниться Божественной воле, а хочет главенствовать. Все в этом механизме налажено для того, чтобы направить человека по широкому и пространному пути, который, несомненно, имеет конец, противный человеческому предназначению. На тесном и узком пути, который ведет в жизнь (см.: Мф. 7, 13-14), различные ограничения препятствуют тому, чтобы соблазны увлекали и обманывали чувства, поскольку падший человек уже стал жертвой всевозможных воздействий. Чтобы защититься от них, мы должны сохранять беспопечение, то есть безучастие ко всему, что нас не касается. Это представляется сегодня почти невозможным...

Между тем, беспопечение является самым подходящим средством нашего освобождения от различных воздействий, от всего, что нас ежедневно соблазняет и увлекает. Ум, свободный от многопопечения, по своей природе устремляется к Богу, первому и главному Началу всего. Это стремление рождает в нас ревность, которая делает гнев орудием против греха и порока. Тогда человек, будучи вооружен, может противостать невидимым врагам: начальством и властям тьмы века сего, духам злобы поднебесной (ср.: Еф. 6, 12). Тогда от Божественного страха рождается любовь к Богу, и человек благодатью Христовой стряхивает с себя скорлупу житейской суеты.

Итак, что от нас требуется? Умное делание, которое возможно только в условиях беспопечения. Об этом свидетельствует Писание: Светильник ногама моима закон Твой и свет стезям моим (Пс. 118, 105). Не будем более говорить о превосходящих разумение вещах,

---

1) См.: Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Писания. Собеседование 1, гл.23; Собеседование 2, гл.4,9,16.— Ред.

2) Ирмос 3 гласа,— Перев.

3) Исаия, авва. О хранении ума, 27 глав. Гл. 22.

4) Маммона — сир.: «богатство, земные блага» (см.: Мф. 6, 24; Лк. 16,13).— Перев.

но снова приведем на наших смиренных страницах слова великого отца, аввы Исаии: «Будем же подвизаться, братья, по силам нашим, и Бог посодействует нам по множеству милости Своей. Если не сохранили мы сердца нашего, как отцы наши, употребим труд сохранить по крайней мере тела наши безгрешными, как требует того Бог. И веруем, что во время глада, постигшего нас, сотворит Он и с нами милость, как со святыми Своими»¹.

Важнейшее условие духовного преуспеяния человека есть внимание к своей совести. Совесть — это естественный закон, это единственное, что осталось в человеке неповрежденным после падения и теперь помогает нам, чтобы мы отличали хорошее от плохого и таким образом могли исполнить свое предназначение. Это единственный безошибочный критерий правильности наших дел и мыслей. Совесть нельзя подкупить или заставить замолчать, можно лишь попрать ее и пренебречь ею.

В одном месте Евангелия Господь называет ее солью: Имейте в себе соль, и мир имейте между собою (Мк. 9, 50). В другой раз — соперником: Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним (Мф. 5, 25). Если человек внимателен к своей совести и не попирает ее, то она ему указывает на обязанности и помогает избежать ошибок. И когда он не согрешает делами, то пребывает с ним Божественный страх, благодать же укрепляет его в соблюдении Божественных заповедей, и он возрастает духовно в меру полного возраста Христова (Еф. 4, 13).

В благоразумных совесть действует двояким образом. С одной стороны, она предостерегает от ошибок, с другой — указывает на обязанности, то есть укрепляет. Когда мы, опираясь на откровение и духовный закон, повинуемся Божественной воле, которая заключается в Божественных заповедях, то тем самым укрепляем свою совесть к большей бдительности, посредством которой выражается полнота любви к Богу. Мы подчиняемся, например, заповеди Божественных блаженств: блаженны нищие духом (Мф. 5, 3), и с помощью совести унижаем себя до самой низкой степени смиренномудрия. И тогда немедленно вступает в силу духовный закон: унижающий себя возвысится (Лк. 14, 11). Это совершает преизбыточе-ствующая благодать, ибо Бог смиренным дает благодать (Иак. 4, 6). Только смиренный, возведенный благодатью к Богу, имеет истинно высокое положение и, более того, единение с Ним, и таким образом входит в полноту Божественного ведения. А ведение это есть полное познание истины. Так исполняется обетование: и познаете истину, и истина сделает вас свободными (Ин. 8, 32), и: если Сын (Который есть Истина) освободит вас, то истинно свободны будете (Ин. 8, 36).

Все добродетели, а также отдельно от них и пороки, представляют собой некую цепь. Эта цепь состоит из многих звеньев, соединенных друг с другом, и если взяться за одно звено, по необходимости за ним потянутся и остальные, потому что между ними существует связь. Если мы будем хранить заповеди Господних блаженств, в которых Он открыл, как угодить Ему, и вменим это себе в обязанность, то, как звенья одной цепи, за ними последуют и прочие добродетели, и мы без специального попечения о них постепенно преуспеем в духовном подвиге. Чувство нашей душевной нищеты, о которой сказано в первом блаженстве, вызывает сознание своей вины и понуждает к труду покаяния. Покаяние рождает прошение и молитву, а молитва приносит плач и рыдание. И тогда приближается материнская благодать, не терпящая рыдания и боли кающегося, как сказано: Блаженны плачущие, ибо они утешатся (Мф. 5, 4). Но кто подает утешение, если не Святый Дух, названный Утешителем (см.: Ин. 14, 16, 26; 15, 26; 16, 7)? И что это за утешение, если не уверение, что Бог принял нашу прилежную молитву и простил нам грехи? После прощения грехов, соответственно усердию наших прошений, изменяются наши члены и органы чувств и становятся орудиями праведности (ср.: Рим. 6, 13), как в прежней греховной жизни они были рабами беззакония. Действенное послушание Божественным заповедям вызывает горение к полноте Божественной любви, и чувство этой любви есть достоверный факт. Кто имеет заповеди Мои и соблю-

---

1) Исаия, авва. О хранении ума, 27 глав. Гл. 17.

дает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам (Ин. 14, 21).

И что может быть выше этого Богоявления, в котором заключается цель и призвание всего человеческого БЫТИЯ? Когда человек любит Бога, то ни испытания, ни борьба, ни изменения, ни что-либо еще, что встречается на поприще невидимой брани, не может воспрепятствовать ему в духовном подвиге. Мы уже говорили о борьбе с искушениями, но теперь возвращаемся опять к этой теме для более полного разъяснения, так как это является главным моментом в нашей деятельной борьбе. Соблюдение заповедей поставляет нас перед пребожественным БЫТИЕМ. Мы не отказываемся от нашего долга и не отступаем в решении его исполнить, но ветхий человек, подпавший закону греха, старается преградить нам путь. Страх Божий умножает труд и сокрушение сердца. Мы отвергаем всякую видимую славу и честь, которые, возможно, нас окружали, познания, убеждения и еще — нашу собственную волю. Самое тяжкое испытание для нас — терпеть во время богооставленности и против воли оставаться верными Богу. Господь уменьшает Свою благодать, чтобы испытать нашу веру к Нему, и ощущение духовной нищеты, соединенное со страданием из-за Божественного молчания, погружает нас в печаль и мрак. Тогда, я думаю, наше состояние близко Адамову после изгнания его из рая...

Не осталось ничего от былой человеческой одаренности, и ее место заняло сокрушительное покаяние. Тогда человек начинает чувствовать ненависть к самому себе и достигает крайнего самоуничижения, которое предваряет воскресение и является Божественным даром. Но как же растолковать это современному человеку, чтобы он понял? Богоносные отцы, истолковывая некоторые места Писания, часто использовали иносказание, так как, бесспорно, Священное Писание имеет много аллегорических, преобразовательных, метафорических образов. Например, чудесное воскресение Лазаря из Вифании, в котором авва Исаия видел иносказание, в духовном смысле можно трактовать следующим образом: мертвый Лазарь символизирует омертвевший человеческий ум, не служащий более разумно, но погребенный во гробе нечувствия. Четыре дня во гробе есть четыре силы души, которые были умерщвлены от неправильного и чрезмерного пользования вещами¹ и стали подобны гробу нечувствия. Из двух сестер Лазаря, которые плачут перед Иисусом, чтобы он воскресил умершего брата, Марфа символизирует дело, а Мария — созерцание. Это действенные стороны покаяния, прошение которых Господь принял и воздвиг четверодневного Лазаря. После его пробуждения Марфа неустанно прислуживает, символизируя здоровое служение чувств через усердное покаяние, Мария же сидит у ног Иисусовых, наслаждаясь созерцанием Его слов, которое есть здоровое служение ума, поклонение его в духе и истине (Ин. 4, 24). А за трапезой вечери возлежит Лазарь, воздвигнутый вместе с Иисусом в действительное воскресение бесстрастия и субботнего покоя всех, кто был удостоен этого благодатью Божией.

---

1) Παραχρήσεως καί καταχρήσεως — Перев.

О НЕОБХОДИМОСТИ СКОРБЕЙ

«Отречемся, сколько силы есть от удовольствий настоящей жизни и от страха при-скорбностей ея, и всеконечно избавимся от всякого страстного помысла и от всякой злокозненности демонской. Ибо ради удовольствия любим мы страсти, и по причине прискорбности бегаем добродетели»¹. Человеческая жизнь без Бога — это жестокая борьба, безумная и бесцельная, с трагическим концом. Жертвой всей этой трагедии становится несчастный человек. Он безжалостно влачится орудиями боли и страха до конца, до самой смерти, которая окончательно отделяет его от Бога, вечной жизни и счастья. Если бы человеколюбец Бог не положил предел — смерть — постоянному развитию зла, не было бы в веках более несчастного создания, чем человек. Радостное благовестие — Слово стало плотию (Ин. 1, 14) — спасло нас от этого бедственного состояния и превратило орудия смерти в благотворные источники жизни и счастья. «Человеколюбивый Бог для того соделался человеком, чтобы человеческое естество (то есть всех людей) собрать к Себе, и остановить его от падкости на зло; по коей оно само на себя разделяется, и само против себя восстает, никакой не имея остановки, по причине непостоянной подвижности (изменчивости) расположения в отношении к другим»². Здесь богомудрый отец, будучи прекрасным аналитиком, отмечает изменчивость нашей природы и то, что она находится в состоянии бунта против себя и окружающего мира. Безусловно, в этом нет сомнений, и каждый познал это на собственном опыте. Но откуда могло возникнуть такое непостоянство и какова его природа?

Все началось с трагического падения человека. В первозданном мире все было сотворено хорошо весьма (Быт. 1, 31), и жизнь творений текла ровно и спокойно. Желание независимости повернуло течение этой жизни вспять, началось движение против естества, бунт природы против самой себя и вселенной. Естественное движение и служение человека, как душевно-телесной сущности, имело гармонию с окружающим миром и внутреннюю гармонию душевных и телесных сил. Но падение перевернуло и извратило естественный порядок вещей. И поскольку человек отпал от жизни, от Бога, он подчинился смерти и тлению, и таким образом были приведены в действие орудия смерти.

Павшим праотцам было сказано: в болезни будешь рождать детей и в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят (Быт. 3, 16, 19). Наказание за преслушание осуществилось в полной мере. Богоподобную радость и наслаждение сменили скорбь и боль, на место жизни пришла смерть. Но разве это справедливо, что смерть и разрушение одержали победу над земным творением, и особенно над человеком, который был создан по образу и подобию Божию? Ответ на этот вопрос мы находим в бого-дохновенных творениях наших отцов, которых Дух Святый ввел в глубины тайн Божиих и открыл им, как Бог управляет Своим творением.

Бог, всесовершенная Любовь, от полноты Своего Божественного совершенства и премудрости создал природу, мир, вселенную, сотворил их из ничего, свободным хотением. Это «из ничего» имеет великий смысл. Оно означает, что все сотворено как бы «из Бога», и значит, абсолютно зависимо от Него. Ни одно создание Божие не может существовать самостоятельно. Все было сотворено хорошо весьма, все находилось в гармоничном движении, согласно установленным законам Своего Творца. Но, как мы упоминали выше, трагическое падение человека вызвало переворот и разрушило правильный порядок жизни. В духовном смысле падение явилось оскорблением Бога и восстанием против правды Божией. Правдой Божией мы называем здесь совершенство всего творения, созданного по любви и премудрости Божией. Все устроение мира, будучи благим, имело в себе как результат и следствие порядок и гармонию, которую мы справедливо назвали правдой творения. Восстание человека против Бога, его своеволие не могло уязвить правду беспредельного и неизменяемого Твор-

---

1) Максим Исповедник, прп. Умозрительные и деятельные главы, §103.

2) Там же. §102.

ца, но ранило правду творения, родственного человеку, и так нарушились гармоничные законы и логосы¹ всего тварного мира.

Этот бунт человека против своего естества, которое Бог сотворил хорошо весьма, явился бедствием для всего мира. Эта ошибка повлекла за собой наказание, кару, которую всеблагое человеколюбие Божие превратило в благодеяние. Однако наказание, которое обрушилось на человека за нарушение закона и своеволие, происходило не от правды Божией, ибо она не уязвилась, но от правды творения, равновесие которого человек поколебал, не сохранив хорошо весьма созданный мир. Насильственно нарушенные законы творения лишились совершенства и стали действовать неправильно, они запутали в этом беспорядке и человека, обрекая его на муки и страдания. Наказанием, которое наложила ураненная правда творения, стала смерть со всеми ее орудиями. И осуждение длилось бы вечно, если бы не вмешалось Божественное человеколюбие и не претворило бы этот яд в лекарство. Вот что говорит, слово в слово, великий Максим Исповедник: «Изначала похищенные прелестью наслаждения, мы предпочли смерть подлинно сущей жизни. И поэтому мы с благодарением несем телесный труд, умерщвляющий это наслаждение, чтобы, самой кончиной его упразднив вместе с ним и смерть, получить обратно вернувшуюся к нам жизнь, [некогда] проданную наслаждению, а [теперь] выкупленную малыми трудами плоти»².

Итак, согласно мнению наших отцов, наказание человека явилось не карой, но подходящим врачевством для нашей раны, изобретенным человеколюбивым домостроительством Божиим. Об этом свидетельствует и другой светильник нашей Церкви святой Николай Кава-сила: «Потому вслед за грехом допустил Бог смерть и скорбь, что не столько наказание налагал на согрешившего, сколько предлагал врачевство заболевшему»³. Видя такой Промысл нашего всеблагаго Бога, мы можем лишь воскликнуть вместе с Павлом: О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! (Рим. 11, 33) Последним естественным следствием Адамова падения и величайшим его наказанием стала смерть. Едва только она явилась в человеческой истории, как Бог, от Которого зависит все, мгновенно и окончательно изменил ее природу. Поскольку человек был облечен в одежды тления, над ним стала господствовать смерть как наказание. Тогда Бог премудро обратил смерть, которая есть следствие греха, против биологической жизни, чтобы смерть губила не самого человека, но тление, которое его облекает.

«Бог Слово, Который сотворил человеческое естество, не заложил в нем ни удовольствия, ни скорби в чувстве, но дал некую умную тягу к удовольствию, посредством которой мы можем им наслаждаться необъяснимым образом. Эту тягу, это естественное влечение ума к Богу, человек, едва только появившись на свет, предал чувству и приобрел, по этому первому движению, противоестественное наслаждение. Тогда Бог, заботясь о нашем спасении, поставил рядом с наслаждением скорбь как наказательную силу, вместе с которой мудро укоренил внутри нашей телесной природы закон смерти, чтобы обуздать безрассудные и противоестественные влечения ума к чувственным вещам»⁴. Бог для наказания и уврачевания всякого вожделенного удовольствия вложил в человеческое естество нежеланное страдание и смерть. От неразумного наслаждения, предпочитаемого человеческой природой, родилась, как справедливо сказано, подобная ему скорбь с бесчисленными бедами, которые совокупно производят смерть, она же, в свою очередь, совершенно уничтожает наслаждение. Здесь есть одна тонкость, как замечают любомудрые отцы. Вышеупомянутая борьба скорби и всех ее спутников против наслаждения умерщвляет лишь его чувственную сторону, кото-

---

¹ Логосы, согласно учению святых отцов,— это умная суть тварных вещей. «Они являются Божественными "мыслями" о мире, принадлежащими Второй Ипостаси Св<ятой> Троицы — Логосу, и составляют вечный Божественный замысел... который становится реальностью, осуществляемой во времени, благодаря воле Божией» (Сидоров А. И. Комментарии // Максим Исповедник, прп. Избранные творения. М., 2004. С. 384).— Перев.

² Максим Исповедник, прп. Десять глав о добродетели и пороке. Гл. 3.— Перев.

³ Николай Кавасила. Семь слов о жизни во Христе. Слово первое, §85.— Перев.

⁴ Автор не указан.— Перев.

рая приводится в действие внешними чувствами, но не упраздняет его духовную сущность, ибо существует духовное наслаждение от Божественных даров и Божественного эроса.

Итак, цель вольных скорбей, которые образуют крест человека, а также и невольных,— отнимать наслаждение и подавлять его активное влияние. Согласно духовному закону, такой мерой человек оплачивает каждый свой долг. В жизни мы обычно встречаем два результата человеческой деятельности — наслаждение или скорбь. За наслаждением, которое предпочитает и к которому стремится злое произволение человека, всегда следует скорбь. Каждое нарушение закона и всякий грех совершается ради некого услаждения, то есть удовольствия; это удовольствие уменьшается или прогоняется добровольным покаянием и злостраданием или же всевозможными скорбями, которые попускает Промысл Божий¹.

Святой Максим говорит: «Если придет на тебя нечаянное искушение, не вини того, чрез кого оно пришло, а ищи, для чего оно пришло; и обретешь исправление. Ибо чрез него ли, или чрез другого кого, но ты имел испить горечь из чаши судеб Божиих»². Согласно нашим отцам, причинами всех возмущений и скорбей, которые случаются в нашей жизни, являются искушения. Иногда они приносят печаль, в другой раз вызывают волнение, а бывает, причиняют и телесные скорби. В зависимости от страстей, которые господствуют в душе, Бог-Исцелитель подает соответствующее лекарство. Изочту их, и паче песка умножатся (Пс. 138, 18),— говорит Давид. Одним попускаются Богом искушения, чтобы изгладились прежние грехи, другим — впрок, чтобы предотвратить будущие ошибки. Бывают, конечно, и такие искушения, которые попускаются для испытания, чтобы стала явной сила добродетели и освящения великих подвижников к назиданию и укреплению Церкви, как это было с праведным Иовом. Если же нет повода, мерзкие демоны не могут затеять смуту, от которой происходит невидимая брань. Основной повод, из-за которого они обычно нас атакуют,— это страсти, которые находятся в душе человека. Эти страсти суть лукавые привычки, которые от нерадения и себялюбия приобрел человек. Коварные демоны, следящие за требованиями этих страстей, которые жаждут удовлетворения, приносят уму лукавые помыслы и принуждают его к согласию. Когда же добьются согласия ума, принуждают плененного человека к совершению греха на деле, и тот уже почти не может противостоять.

Что такое страсть? Страсть — это неразумное устремление души за пределы естественного, особенно ради чувственных вещей. Злоба также есть порочное направление помыслов, за которым следует неправильное употребление вещей, злоупотребление и себялюбие. Некоторые убеждены, что не было бы в мире зла, если бы не было некой внешней силы, которая бы нас тянула к нему. Но отцы учат, что зло есть не что иное, как небрежение естественных сил ума. Орудием против этого небрежения служит хранение ума и контроль над греховными помыслами, чтобы человек не был вовлечен в совершение греха на деле. Одним словом, если естественные силы нашего ума подчинятся Божественному слову и будут контролировать в нас неразумную часть души³, тогда не будет в мире ни зла, ни силы, которая влечет к нему.

В Писании мы видим, что первый человек вместо удовлетворения духовного и созерцательного чувства к Богу и божественного устремления предпочел удовлетворение своего чувственного желания, и так появилось существующее в чувстве наслаждение, от которого произошли скорбь и смерть. Тогда, чтобы зло не соделалось бессмертным, человеколюбие Божие определило злострадание необходимым правилом человеческой жизни, и для этого правила нет исключений. В чем здесь премудрость? В том, чтобы добровольно нести свой крест. Отсюда проистекают два добра, одно больше другого. Первое добро — это добро-

---

1) «Всякий почти грех бывает ради услаждения самоугодия, и потому истребляется злостраданием и печа-лованием,— вольным, или невольным — по действу покаяния, или по действу беды какой, смотрительно Бо-жиим о нас Промыслом наводимой» (Максим Исповедник, прп. Четыре сотни глав о любви. Вторая сотница, гл. 41). — Перев.

²⁾ Максим Исповедник, прп. Четыре сотни глав о любви. Вторая сотница, гл. 42.

³ Неразумной (страстной) частью души называются ее желательная (ή επιθυμία ) и раздражительная (ο θυμός) силы.— Перев.

вольное послушание в злострадании, которое показывает наше христианское исповедничест-во, которое мы пообещали в крещении. «Обет креста и смерти»¹ — в этом весь смысл нашей веры и крещения.

Второе добро заключается в том, что мы приобретаем как бы некую «платежную единицу», с помощью которой «погашаем» ведомые и неведомые долги. Великий Максим говорит: «Если непременно должно мучиться, вследствие примешанного праотцем к [человеческому] естеству наслаждения, то перенесем мужественно временные страдания, притупляющие в нас жало наслаждения и освобождающие нас от вечных мук, которые оно влечет»².

Если все святые, согласно апостолу Павлу (см.: 2 Кор. 1, 6 и др.), были научены страданиями, то возблагодарим Бога и мы, когда нас научают вместе с ними, чтобы мы удостоились иметь часть во славе их, ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает (Евр. 12, 6).

Кроме того, человеколюбие Господа выражается в том, что Он и Сам соблаговолил подчиниться закону злострадания для нашего утешения, ибо Он не принуждался Своим естеством ни к скорби, ни к смерти, как мы, поскольку рождение Его по плоти не было, как наше, соединено с наслаждением и страстью. Он стал причастником наших страданий через Свои страсти на Кресте, и теперь мы, имея в Нем пример нашего спасения, превращаем закон нашего естественного злострадания в любочестие, так как подражаем ради нас пострадавшему и распятому Спасителю, и оскорбление становится для нас досточтимой наградой.

Есть один мудрый способ для успеха на нашем подвижническом поприще. Когда кто-либо возжелает истинной жизни, он познаёт, что каждая скорбь, вольная или невольная, становится смертью для матери всех зол — наслаждения, и так принимает с благодарением всякое жестокое нападение невольных искушений. Терпением он превращает скорби в легкие и ровные пути, безошибочно ведущие в жизнь вечную.

В период моей жизни с нашим приснопамятным Старцем я допустил некую погрешность по неведению, и он наложил на меня епитимию — пройти пешком утомительный и длинный путь. Когда я его спросил, какова цель этой епитимии, он с печалью ответил мне: «Вместе с покаянием необходимо понести и деятельное злострадание, для того чтобы загладить вину, иначе на нас обрушится по Промыслу Божию невольное наказание и, возможно, оно будет гораздо тяжелее и больнее, поэтому мы предотвращаем его вольным удвоенным покаянием, и так устанавливается равновесие».

Старец всегда раскрывал нам до тонкостей смысл духовного закона и так называемого воздаяния, посредством которых осуществляется правда Божия по Его беспредельному человеколюбию. Взаимосвязь и переплетение событий убеждают нас, что нет ничего случайного в нашей жизни, и значит, все ежедневные искушения происходят по Божественному домостроительству, чтобы нам причинить злострадание, которое дает возможность деятельно доказать свое покаяние. Вообще, испытания, по мнению святых отцов,— это результаты наших собственных нарушений закона, или нынешних, или прошлых, а иногда даже тех, которые могут случиться в будущем и которые Бог по Своему человеколюбию предотвращает ради нашего спасения. Также постигают искушения и благочестиво живущих, не имеющих скрытой вины, и это подтверждается словом Писания: Многи скорби праведным (Пс. 33, 20), и желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы (2 Тим. 3, 12). Ибо в зло-страдании заключается смысл креста, который Господь наказывает нам нести, как это делали и все святые.

Если человек безропотно переносит различные скорби, которые с ним случаются, то это помогает ему всегда иметь память Божию. Его терпение питает память Божию, и так исполняется заповедь апостола Павла: Непрестанно молитесь (1 Фес. 5, 17). Память Божия рождается в объятиях злострадания, которое попускается для хранения Божественных запо-

---

¹ Эти слова относятся к постригу в великую схиму, но тот же смысл мы находим и у Апостола: Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? (Рим. 6,3).— Перев.

² Максим Исповедник, прп. Десять глав о добродетели и пороке. Гл. 10.— Перев.

ведей. Тот, кто теряет память Божию, непременно обращается к сластолюбию и старается найти утешение во внешних развлечениях. Человек, который не познал сладости Божественной благодати, ищет утешения среди чувственных удовольствий и комфортной обстановки. А эта его тяга к удовольствиям вызывает противодействие, то есть злострадание и скорби.

Напротив, тот, кто возлюбит Бога и охотно подчинится Божественной воле, получит как награду посещение Божественной благодати, которая восполнит все недостающее и покроет нашу нищету, ибо эта благодать становится всем для всех (ср.: 1 Кор. 9, 22): для жаждущих — питием, для алчущих — пищей, для нагих — одеянием, для неведущих — вразумлением, для опутанных страстями — свободой и воскресением.

В человеческой жизни мы сталкиваемся с одной странностью. Повсюду приходится слышать об огорчениях, разочарованиях, скорбях, болезнях, и вот что вызывает недоумение: почему люди не ищут Божественного утешения, ведь оно так очевидно? Пришествие Бога Слова разрешило все проблемы и даровало нам с избытком удовлетворение всех наших потребностей. Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас... ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко (Мф. 11, 28, 30). Признак духовного знания — когда человек долготерпит в находящих скорбях и при этом никого не винит, даже если ему известны вызвавшие их причины. Когда мы так поступаем, то становимся подражателями нашего Спасителя Христа, Который молился за распинавших Его: Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23, 34).

Многие из нас считают заповеди покушением на свою личную свободу и обвиняют Бога в том, что Он предъявляет какие-то требования! Но давайте посмотрим, каковы эти требования? Тот, кто воздерживается, становится свободным от неумеренности. Бедный освобождается от корыстолюбия, умиротворенный — от суеты, целомудренный — от сластолюбия, девственный — от блуда, нестяжательный — от сребролюбия, кроткий — от гнева, смиренный — от тщеславия, послушный — от сварливости, прямодушный — от лицемерия, исповедник — от предательства, мученик — от идолопоклонства. Итак, каждая добродетель, которая возделывается до смерти, является опровержением соответствующего ей зла и греха, и в этом заключается долг нашего разумного естества. В чем же здесь нарушение свободы? И даже Царство Небесное нельзя назвать наградой за добродетели, поскольку исполнение заповедей — наш естественный долг, а Царство Небесное — дар Божий.

ПОДВИГ ЗАКОННЫЙ

Иоанн Предтеча, будучи в темнице, послал двоих из своих учеников вопросить Иисуса: Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого? И сказал им Иисус в ответ: пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют (Мф. 11, 3-5). Хотя исторически эти чудеса действительно совершались, в более широком смысле они имеют и другое значение. Все эти болезни нашего естества символизируют страсти души, в которой действует закон развращения. Слепых в физическом отношении не так много среди людей. Но в духовном смысле не являемся ли мы все слепыми, когда не видим нашей цели и призвания? Тот, кто прилепляется надеждой к мирским благам,— слеп и может обрести зрение только тогда, когда обратит к Богу свою веру и упование. Подобно и в отношении других устремлений против естества: того, кто пленяется ими и только в них имеет надежду и попечение, можно назвать и глухим, и прокаженным, и скорченным, и бесноватым.

Господь наш Иисус Христос, Который взял на Себя наши немощи и понес болезни (Мф. 8, 17), есть истинный Врач нашего больного естества: всякий, кто верует в Него и следует за Ним, исцеляется. Его непорочные страдания, которые Он вольно подъял ради нашего спасения, имеют тот же смысл, ибо Христос не сделал ничего, достойного бесчестных страданий: Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его (1 Пет. 2, 22). Господь ради исправления наших членов, которые побуждались к нарушению заповедей и работе греху, предает всесвятые Свои члены на страдание. Вот, Адам простер руку к запретному плоду, а Господь распростер Свои руки на Кресте. Его обнажили и смеялись над Ним, и так Он уврачевал наготу прародителя, лишенного Божественной благодати. Пронзили ребра Господа копьем, и так Он исцелил Еву, сотворенную из ребра Адамова. Ноги Его пригвоздили ко Кресту, чтобы исцелились ноги Адама, идущие к погибели. Он предал Себя на заплевание и заушение, чтобы омыть стыд «лжеобожения», которого возжелала Ева по наущению врага. Он принял трость от глумящихся воинов, чтобы подписать ею прощение всечеловеческой вины и разодрать рукописание наших прегрешений. Господь вкусил уксуса и желчи, чтобы извергнуть сладость греха. Каждый из Его святых членов претерпел надлежащее наказание нашей собственной вины.

Священное Писание образно указывает на некоторые полезные средства, подогревающие наше усердие. Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи (Лк. 12, 35),— говорит Господь. Удобный пояс на талии, символизирующий готовность к невидимой брани, считается вместилищем воздержания, а также и смиренномудрия. Но почему именно воздержание должно предшествовать нашему выходу на арену борьбы? Потому что противник начинает атаку, когда находит к этому некую причину¹. Господь наш, как Военачальник, указывает на практический способ избавления от этих причин. Ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего (Ин. 14, 30). Неприятель, не находя в нас повода и «материала», посредством которых он вовлекает нас в грех по закону воздействия, не может нас победить.

Светильники горящи — это теплая молитва и любовь, которые, подобно щиту, отражают разжженные стрелы лукавого. Тем, которые поступают по сему правилу, мир им и милость, и Израилю Божию (Гал. 6, 16). Таковые подобны людям, ожидающим возвращения господина своего с брака, дабы, когда придет и постучит, тотчас отворить ему. Блаженны рабы те, которых господин, придя, найдет бодрствующими (Лк. 12, 36-37).

Главное в нашем подвиге — ослабить действие страстей на душу и затем победить их с помощью благодати Божией. Во-вторых, необходимо приобрести в противность ветхим страстям добродетели, чтобы душа не осталась пустой и лишенной духовного одеяния. В-третьих, необходимо их тщательное хранение, чтобы мы не лишились нашего сокровища.

---

¹ Причинами (предлогами) для нападения врага являются страсти и греховные привычки нашей души,— Перев.

Так мы исполняем заповедь возделывать и хранить (ср.: Быт. 2, 15). Через практическое делание мы подчиняем страстное желание и укрощаем гнев, совлекаемся образа ветхого человека, а духовное ведение и созерцание помогает уму возвыситься к Богу и освободиться от плена чувственных вещей.

Многие отцы справедливо замечают, что ни в каком деле человек не находит успокоения, если не обратит ум от внешних вещей к памяти Божией, дабы он чувствовал, что есть только он и Бог. Это может показаться странным для тех, кто не вкусил этого делания. Но те, кто небольшим усилием сделали память Божию своим достоянием, наслаждаются без труда Божественными созерцаниями и освобождаются от лукавых помыслов, согласно священному слову: Прильпе душа моя по Тебе, мене же прият десница Твоя (Пс. 62, 9).

Как в общественной сфере необходима находчивость, усердие, планирование в делах, так и в духовной сфере «любящий спасение Его проявляет изобретательность»¹. Тот, кто верит в Бога, страшится Его суда, а тот, кто страшится суда и разлучения с Богом, старается соблюдать заповеди, хранение же заповедей поставляет человека на тесный и скорбный путь, и, значит, христианину приходится терпеть скорби. Плод терпения скорбей есть надежда благодати, которая не постыжает. Эта надежда отлучает ум от земных пристрастий и ожиданий, и тогда, как награда, приходит Божественная любовь.

Блаженный Старец учил нас так: «Сначала лукавые демоны нарушают мир помыслов постыдными представлениями у тех, кто не хранит память Божию, затем возбуждают страсти желательной стороны души. Чтобы свергнуть ум с небесных высот, к которым устремляется верующий, они поставляют перед ним как бы завесу из сладострастных образов и возбуждают биологические инстинкты (как будто это неизбежная естественная потребность), и так дезориентируют человека и отвлекают от духовной деятельности. Многообразие действующего внутри нас зла берет свое начало от пленяющих душу страстей и накопленных грехов. Посему человеколюбивое Божественное домостроительство врачует нас, прикладывая подходящие лекарства на наши язвы».

Приснопамятный Старец говорил нам, что существует одно противоядие, дающее легкое исцеление и избавление от прилогов,— это смирение. Единственное оружие и средство, благодаря которому мы становимся неуязвимыми от врага и непобедимыми, есть смиренный образ мыслей, к которому сатанинская гордость не может даже приблизиться. Иное дело смиреннословить, иное дело смиренномудрствовать, а иное дело — иметь истинное смирение. Смиреннословие² и смиренномудрие рождаются от многих трудов и злострадания ради заповедей и принадлежат внешней стороне так называемой «практики». А истинное смирение — это Божественный и высокий дар, дается же он Божественной благодатью тем, кто уже миновал ступень практического делания и возвысился благодатью Христовой к созерцанию.

---

¹ Автор не указан.— Перев.

² Надо думать, что под смиреннословием здесь подразумевается некое средство к стяжанию истинного смирения, такое как, например, «простите» и «благословите» в монастырях.— Перев.

О ПРЕЛЕСТИ. СЛОВО ПЕРВОЕ

Со страхом и трепетом мы приближаемся к этой теме, и если бы не имелось на сей счет указаний нашего блаженного Старца, то мы предпочли бы молчать. Еще ни одно человеческое усилие не оказывалось столь бесплодным, как попытка разобраться в лабиринте темных замыслов и ухищрений сатаны. Никто не смог бы проникнуть в мрачные адские глубины этого зверя из бездны и раскрыть коварные умыслы постыдной лжи этого диавольского лукавства, которые отвращают от пути Господня, если благодать Всесвятаго Духа не наставила бы нас через богоносных отцов. Они познали все это на собственном опыте, подвизаясь и ведя жестокую брань против козней лукавого. И наш приснопамятный старец Иосиф Иси-хаст, законным подвигом подвизавшийся на духовном поприще под покровом старого Афона, в страданиях приобрел это знание и на собственном опыте познал бездонные диавольские глубины.

В книге Иова начертан образ этого ужасного и отвратительного чудовища, с которым каждый человек должен вести нескончаемую борьбу: Кто может открыть верх одежды его, кто подойдет к двойным челюстям его? Кто может отворить двери лица его? круг зубов его — ужас; крепкие щиты его — великолепие; они скреплены как бы твердою печатью... От его чихания показывается свет; глаза у него как ресницы зари; из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры; из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла. Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя. На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас (Иов. 41, 5-7, 10-14). Таков настоящий облик врага нашего спасения. Хотя Господь связал и обезоружил его силой Своего Креста, как сказано: князь мира сего осужден (Ин. 16, 11), ныне князь мира сего изгнан будет вон (Ин. 12, 31),— диавол все же остается жестоким и беспощадным¹.

Все его злоухищрения, без сомнения, ведут человека к погибели, но особенно опасно то состояние, которое называется диавольской прелестью. Избави нас, Господи Иисусе Христе, Человеколюбие, от мрака сего неисцелимого безумия, от которого мало кто снова обращается к истине. Лукавый и безобразный искуситель диавол постоянно завлекает людей, скрывая свой отвратительный облик под видом истины, и вводит в заблуждение тех, кто принимает его как спасителя и учителя (кем он и старается себя выставить). Все виды лжи, обман, коварство и прочее, что не является истиной и правдой,— все это орудия лукавого. С их помощью он уже не одно тысячелетие, еще со времен наших прародителей, совращает и мучит весь человеческий род.

Всякое сатанинское дело, как бы оно ни совершалось, всегда имеет в своей основе заблуждение. Однако прелесть в собственном смысле слова особенно грозит подвижникам на второй ступени духовной лестницы, ступени просвещения, хотя это вовсе не означает, что ее не бывает на двух других. На второй ступени диавол уже не стремится удержать подвижника в его стремлении к Богу, воспрепятствовать ему в духовной брани и богопознании, но старается теперь исказить силу ума, чтобы доброе дело не совершилось по-доброму и чтобы подвижник потерял вознаграждение и пользу. Сущий обман! Человек получает за свой труд фальшивые монеты. Диавол делает все, чтобы исказить чистоту подвига через уклонение в недостаток или излишество, которые всегда приносят вред. Мрак сатанинских глубин охватывает подвижника и его подвиг, и если враг не сможет испортить дело, то повредит самому подвижнику, вызывая в нем изменения, преграждающие ему путь.

---

¹ Это нужно понимать так: Господь, хотя и упразднил диавольское действие в мире и даровал верующим в Него силу противостоять духам злобы, но не лишил человека свободы выбора. Для того и попускаются диа-вольские искушения, чтобы проявилось намерение и расположение человека. Вот как об этом говорит святитель Иоанн Златоуст «Бог для того оставил диавола, чтобы и те, которые уже побеждены были им, низложили его самого... [а] доблестные имели повод к обнаружению своей доброй воли» (Иоанн Златоуст, свт. К Стаги-рию подвижнику, одержимому демоном Слово первое, §4).— Перев.

О прелести блаженный Старец говорил нам так: «Прелестью, возлюбленное чадо, называется значительное удаление от прямого пути и истины, отрицание истины и принятие лжи». Она с тонкостью примешивается к любому делу, чтобы исказить истинность нашего подвига. Например, привносит в него малое небрежение или, если в этом терпит неудачу, вызывает в подвижнике самоуверенность, а затем и эгоизм, и тогда Божественная благодать отвращается от него. Если же опять не достигает своей цели, то возбуждает чрезмерную ревность, чтобы изнурить тело и вызвать изменение. О подобном лукавстве врага хорошо сказано пророком Давидом: Яко несть во устех их истины, сердце их суетно, гроб отверст гортань их: языки своими льщаху (Пс. 5, 10).

Когда благодать, как мы уже говорили, милостью Божией возвращается и снова поставляет подвижника на проторенную отеческую дорожку, на правильный путь духовного восхождения и преуспеяния, он встречает другое препятствие, необходимое для его духовного упражнения. В начале своего подвига он должен был почувствовать на опыте всю пагубность самоуверенности, чтобы научиться приписывать всякую победу Богу, а не своим ничтожным усилиям. А теперь, после вхождения его в ряды просвещенных и прикосновения к созерцательной сфере, которого удостоился очищенный ум, ему предстоит научиться не с чужих слов, а на собственном опыте, что враг может создавать состояния, подобные созерцанию и действию благодати. Если диавол является в виде Ангела света и выдает себя даже за Спасителя, то ему не представляет большого труда подделать и свойства благодати. Итак, материнская благодать попускает подвижнику пройти через эти сатанинские испытания, чтобы он собственноручно получил свой военный трофей — новый опыт, дабы мог сказать всей полноте Церкви вместе с апостолом Павлом и святыми отцами, что ему не безызвестны умыслы врага (ср.: 2 Кор. 2, 11).

Проявления этого недуга (прелести) весьма многочисленны и могут носить различный характер в зависимости от личности человека, места, обстоятельств и многих других причин, под покровом которых сатана тайно расставляет свои ловушки. Мы же рассмотрим ту разновидность, которая относится к нашему собственному опыту, как нас наставил в этом блаженный старец Иосиф.

Начало прелести обычно схоже с самой первой в истории диавольской уловкой, которой начальник зла прельстил наших прародителей, с тем лишь отличием, что теперь он немного изменил форму и средства, но суть по-прежнему та же. Подобно разбойнику, диавол наблюдает за произволением человека, не проявится ли в нем некое влечение, пристрастие или пленение. И когда заметит, что нечто подобное увлекает ум, а мало-помалу и волю человека, то в этом находит для себя удобную лазейку и входит.

Тактика этой борьбы коварна. Враг не торопится, не принуждает, но выжидает до тех пор, пока не получит достаточной гарантии своего успеха (особенно если страсть, которая возобладала человеком, многообразна), чтобы иметь таким образом и большую прибыль от победы, то есть окончательную гибель своей жертвы. Такое упорство лукавого имеет целью пленить человека ложной мыслью и увлечь в заблуждение, чтобы он, не заметив врага, не смог защититься. Здесь брань не против крови и плоти (Еф. 6, 12). Она направлена против тех страстей, которые относятся не к желательной, а к разумной части души. Это мысленная брань. Она ведется в сфере ума и созерцания, ибо именно эта область определяет состояние и расположение подвижника.

Когда через покаянное делание благодатью Христовой подвижник перейдет первую ступень, которая называется очистительной, то это означает, что он победил плотское мудрование, положив пределом для своих желаний одни лишь необходимые потребности. Тогда чувства подчиняются уму, так что уже более ничего не требуют в угоду похотению, и исцеляется одна часть «трехсоставной» души — желательная. После этой триумфальной победы, которая принадлежит главным образом старанию и попечению ума, человек получает в награду мир помыслов и вхождение в область молитвы. Но это уже не та молитва, которую до сего дня он удерживал с усилием, трудом и подготовкой. Божественная благодать, которая раньше появлялась лишь время от времени, укрепляя и утешая, теперь становится его

достоянием, пребывает в уме человека и возводит его на вторую ступень духовной жизни, так называемую «просвещающую». Она гораздо выше «деятельной», заключенной в границах покаяния,— это господство ума над всем и господство благодати над умом. Поскольку ум в период практического делания подчинил себе чувства и достиг равновесия в правильном употреблении вещей, то Божественная благодать теперь вознаграждает ум, пребывая с ним для его укрепления в различении помыслов, и его деланием становится вхождение в созерцание.

После этой серединной ступени «просвещения» истинные подвижники покаяния восходят на созерцательную ступень. Созерцание — это то, что нельзя заранее спланировать и произвести волевым усилием, ибо здесь начинается власть и господство Божественной благодати. Сама благодать, как и когда захочет, приводит ум в созерцание, в соответствии со степенью его просвещенности, откуда является удобный случай к назиданию или самого подвижника, или всей полноты Церкви.

Мы сочли необходимым сделать это маленькое повторение, чтобы представить более четко место прелести в ряду духовных явлений, как нас учил тому блаженный Старец.

Благодать многообразно утешает подвижника своим материнским попечением. Но враг старается под видом благодатных состояний приблизиться и обольстить его ум. Это заблуждение ума и есть прелесть. Хотя, по мудрому изречению, «не сыскать чина среди бесчинных», и, как говорит Моисей, врази же наши неразумливи (Втор. 32, 31), всё же лукавейшие демоны, которым действительно свойственна беспорядочность, в преследовании своей цели становятся весьма последовательными.

Те, кто подвизается в хранении ума и стремится к внутреннему деланию, получают благодатное утешение в созерцании. Чаще во время молитвы или в тонком сне, а иногда и при других обстоятельствах, подвижника внезапно настигает желанная Божественная благодать. Таким же образом действует и дух заблуждения, который старается успеть привлечь все внимание к себе, особенно когда ум не имеет практического опыта, чтобы ясно распознать качество явления. Таков один из видов прелести. Тем, кто идет проторенным путем послушания и смиренномудрия, это зло едва ли может причинить вред. Оно поражает, главным образом, своевольных, своенравных и тех, кто предпочитает внешнее делание внутреннему. В этом состоянии, которое является как бы предварительным, ловкими действиями врага прелесть принимает обличье благодати и истины, отчего неопытные могут обмануться. В таком случае, как советовал наш блаженный Старец, подвижник не должен принимать по собственному суждению никакого ощущения или зрительного образа, особенно от воображения, без совета с опытными старцами.

Отметим также некоторые признаки, по которым можно узнать действие прелести. Бывает, что во время молитвы, когда подвижник уже обрел в ней некоторый плод, ему вдруг воображаются всполохи света. При внимании к ним они начинают принимать образ того лица или предмета, которым удается привлечь ум подвижника. На самом деле эти ложные ощущения не имеют ничего общего с признаками посещения Божественной благодати. Напротив, они приносят смущение и беспокойство, возбуждают постыдные плотские страсти. Ум прельщенного помрачается и теряет способность рассуждения, ибо не имеет ни опыта истинной благодати, ни смирения, чтобы усомниться в своем представлении.

Только на начальной стадии, если милостью Божией прельщенный осознает свое заблуждение и взыщет исцеления, есть надежда на его спасение через содействие Церкви, но обычно прелесть трудноисцелима.

Бывает и так, что подвижник чувствует нечто вроде благоухания. Вообще, к чему ум имеет склонность, то и представляет ему дух заблуждения. Мечтающим о высоких почестях он показывает во сне, что народ избирает их начальниками, пастырями и духовными отцами, от которых зависит спасение мира. Это начальный вид заблуждения, но он не оставляет в стороне и преуспевших, достаточно лишь врагу найти неосторожного или окраденного некой страстью подвижника. Для преуспевших в созерцании мрачный диавол принимает вид

ангела света или является в образе различных святых и даже Самого Спасителя Христа, в зависимости от состояния, в котором находится подвижник.

Эта черная, как сажа, дщерь сатаны — прелесть всеми силами старается воспрепятствовать тем, кто полагает начало покаянию, а преуспевших лишить награды за их труды. Это отнюдь не означает, что мы отвергаем деятельное подвижничество, которое, как уже было сказано, есть плод Божественной ревности. Напротив, необходимым условием всякого преуспеяния является хранение практических добродетелей, таких как пост, бдение, молитва, нестяжание, целомудрие, смирение, молчание и вообще все то, что обуздывает наше грехо-любивое расположение. Однако еще и на этой стадии грабитель находит способы прельстить тех, которые в силу своего характера имеют некое преимущество. Когда таковые начинают духовную жизнь, это преимущество возрастает и совершенствуется, поскольку является врожденной способностью. Неопытный подвижник, полагая, что это дар благодати, а не его собственная природная одаренность, своекорыстно блюдет ее и довольствуется исключительно ею, не заботясь об иных добродетелях, и в результате лишается преуспеяния.

Приведу здесь слова нашего блаженного старца Иосифа о такого рода обольщениях: «Многие из монашествующей братии теперь, как и в далеком прошлом, упражняются лишь в одной добродетели, например, в безмолвии, и только ей наполняют свои паруса, не разбирая, получают ли они от этого пользу или вред... Иные же довольствуются жесточайшим постом, не вкушая елея или горячей пищи, и тем самым связывают свою свободу, поскольку успокоились на одном...».

Итак, если человек частично или полностью оторвался от действительности, он впадает в заблуждение и не достигает своей цели. Те, над кем берет верх прелесть этого рода (приверженность одностороннему подвигу и доверие своему помыслу), справедливо побеждаются тщеславием из-за своей самоуверенности и терпят большой ущерб.

То же самое Старец говорил и о других видах аскезы — бдении, нестяжании и даже плаче: тот, кто односторонне подвизается в них, впадает в прелесть и ставит под угрозу свое спасение. Старец приводил в пример отцов, которые, обладая тем или иным талантом, хранили их с фанатизмом, и в конце концов все потеряли, потому что впали либо в совершенное нерадение, либо в исступление ума, что сделало их жизнь блужданием по кругу без смысла и цели.

Пуская в ход лесть, духи лжи не гнушаются и угрозами, стараясь устрашить новоначальных и неопытных, чтобы они не брались за святое дело покаяния. Иногда они производят страшные и необычные явления: стук, землетрясение, голоса, смех, внезапную темноту, свечение и так далее, чтобы воспрепятствовать намерению подвижника. Все эти явления ощущает только он один, те же, кто находится рядом с ним, ничего не слышат и не видят. В другой раз наяву враг показывает призрачные фантастические картины, подобные ночным сновидениям. Бывает и так, что во сне диавол чувственным образом давит и сжимает подвижника, не дает ему дышать, и тот не может даже вскрикнуть. Он наваливается на подвижника всей тяжестью, избивает его, причиняет боль его членам — одним словом, коварный враг применяет все средства, чтобы воспрепятствовать вхождению в духовную жизнь. В житиях наших отцов мы встречаем множество примеров подобного коварства и злокозненности сатаны.

Тем, кто преуспел в духовной жизни и достиг ступени освящения, демоны являются чувственным образом, во всем своем безобразии, и порой угрожают и наказывают тех, кому Божественная благодать попустит это ради большего преуспеяния. Чтобы обмануть таких подвижников, они иной раз действуют с таким лукавством, что их трудно бывает разоблачить,— в таком случае только Божественная благодать может спасти человека. Так, например, монаху является с угрозами полчище демонов, нападает и пытается его избить. Внезапно появляется множество других, «световидных», существ, которые стараются прогнать коварных врагов, представляя из себя ангелов, посланных Богом для спасения подвижника, в то время как цель их — вызвать самонадеянность и тщеславные помыслы о том, что под-

вижника охраняет Сам Господь¹! Здесь нужно молиться словами апостола Павла, чтобы Бог сокрушил сатану под ногами нашими вскоре (ср.: Рим. 16, 20).

Если даже и захочешь исследовать все темные кулуары и перечислить все невыносимые происки этого лукавства, то на память тотчас приходят слова Давида: изочту их, и паче песка умножатся (Пс. 138, 18). Распознать все эти обманные уловки, освободиться от них и обрести спасение, а также преуспеяние и совершенство во Христе возможно лишь с помощью Божественной благодати. Итак, если Господь наш, по слову Писания, смиренным дает благодать (Иак. 4, 6), то приидите все к блаженному смирению, чтобы с ним мы всё могли в укрепляющем нас Иисусе Христе (ср.: Флп. 4, 13). Аминь.

---

¹ Конечно, Господь охраняет все Свое творение, но здесь имеется в виду то, что подвижник начинает мнить о себе, будто привлек особое благоволение Божие.— Перев.

О ПРЕЛЕСТИ. СЛОВО ВТОРОЕ

Поскольку речь зашла о прелести, думаю, нелишним будет, если мы подробнее рассмотрим сущность этого диавольского коварства, которое истязает весь человеческий род. Прелесть — это, по сути, сам диавол. Своими порочными и корыстными помышлениями он отлучил себя от Истины, от Бога, от Которого получил по причастию благобытие и естественное личное начало, но сам сделался прелестью, исполнившись всяких лукавых мыслей и деяний. Более того, подчинившись этому развращению, диавол восстал против Бога — сначала в себе самом, а затем соблазнил и подвластных ему духов.

По учению наших отцов, только благо имеет истинную ипостась. То, что не является благом, лишается субстанциональности и права на существование. Именно это и случилось с сатаной — он потерял свою личностность. И с тех пор он стремится получить свое место в мире и личность, которых по праву лишился, создавая видимость того, чего нет,— что мы и называем прелестью. Конечно, диавол имеет бытие как любое другое существо. И хотя он сделался мертвым для Бога и всякого добра, но в своей извращенной природе существует как тело смерти (Рим. 7, 24). Однако он лукаво скрывает свое ничтожество, являясь под видом добра, блага, пользы, доброделания, и вводит в заблуждение тех, кто ему верит. Диавол неотступно старается хоть отчасти вовлечь человеческую природу в свой бунт, и такая его деятельность называется обольщением.

Первая сатанинская прелесть явилась вместе с первым Божественным откровением. Промысл Создателя, пронизывая творческими энергиями Свои творения, простирается и на сохранение всего сущего, то есть Бог непрестанно участвует в жизни Своего творения. И поскольку диавол не может (по неизреченному и непостижимому Божественному всемогуществу) извратить творческое участие Бога в Своем творении, он коварно вмешивается в непрерывное охранение и попечение Божие о всем тварном мире, и особенно о разумных существах. Свое первое нападение он совершил на прародителей, извратив перед ними про-мыслительные определения Божии, которые Бог поставил для охранения и совершенствования людей, ради исполнения их конечного предназначения.

После того, как удалось прельстить праотцев, диавол привел в действие закон развращения и с тех пор обязался лживо побуждать всех к мятежу против всякой истины, хвалясь своими успехами в противодействии Божественному замыслу. Исследуя историю человечества от сотворения первых людей, мы встречаем полное единообразие всех методов диавольского «военного искусства», которое всегда имело одну и ту же цель — отвратить человека от познания Бога. И, кроме того, диавол сам обманчиво являлся на месте Божества и на протяжении веков вводил людей в заблуждение, добиваясь главным образом того, чтобы человек не нашел истинного Бога и тем самым лишился спасения.

Воплощение Бога Слова положило конец обожествлению диавола, открыв истинное богопознание и призвав человеческий род к истине. Но ни перед чем не останавливающийся диавол принял иной образ и укрепился в скорлупе лжеистины. До этих пор брань находилась на первой стадии: диавол препятствовал человеку в познании Бога. Это одна из форм обычной сатанинской борьбы. Иная форма борьбы обнаружилась, когда человек в результате более совершенного промысла познал открывшегося и заговорившего с ним Бога. Враг, который не может лишить силы богооткровенную истину, уже не столько побуждает человека отвергнуть ее, сколько пытается исказить эту истину, извращая ее законы и положения, чтобы лишить ее учеников будущих наград, то есть Божественных обетований, и даже самого спасения.

Подобное искажение и отклонение от правильной веры называется ересью и заблуждением. Этими бесчисленными ересями враг потрясает Церковь с самого дня ее основания. Это тот самый «лукавый человек» из притчи о плевелах, который посеял лукавое семя между отборной пшеницей, и Господь попустил расти им вместе до жатвы (см.: Мф. 13, 24-30). Расколами, ложными верованиями, ересями и всевозможными заблуждениями и разногласиями

этот губитель разделяет и будоражит весь человеческий род. Вот в ком причина всех раздоров на земле, которые с каждым днем умножаются и вызывают неудовольствие многих, не знающих их таинственной причины. Но Церковь Христова изо всех сил старается переплыть это мятущееся и бушующее море. С течением времени для достигших последних веков (ср.: 1 Кор. 10, 11) знамения времен будут еще более потрясающими, так как обольститель вселенной предчувствует, что ему остается малое время (Откр. 20, 3). И рассвирепел дракон на жену (Церковь), и пошел, чтобы вступить в брань с прочими от семени ее (Откр. 12, 17).

Есть и еще одна мрачная бездна у непроглядного ада сатанинской прелести, существовавшая во все века, но особенно характерная для нашего времени. К ней приводят две основные причины, неразрывно связанные с человеческой жизнью. Первая из них — это неудержимое желание человека узнать свое будущее и вообще понять до конца смысл встречающихся в жизни трудностей. Вторая причина — это всеохватывающий интерес к познанию сверхъестественных вещей. Истинное познание всего сверхъестественного совершается только посредством преестественной благодати. Но прельститель диавол находит и здесь подходящую почву для обольщения, ибо, как сверхъестественный дух, он берет на себя роль «преестественной благодати» по отношению к нам, имеющим дебелую и чувственную плоть, и представляет ложные образы и видения как истинные откровения, чтобы прельстить человека.

Духовный закон как свод правил Божественного домостроительства в отношении всего творения накладывает на природу и человека различные ограничения и установления, которые регулируют их жизнь. Таким образом, складывается определенное равновесие. Согласно нерушимым законам этого промыслительного Божественного управления, в жизни встречаются различные скорби и трудности, посредством которых Бог регулирует настоящее и будущее. Большинство людей, не имеющих понятия о значении этих испытаний, стараются их избежать и попадают в сети сатаны, который надевает на себя личину спасителя. Хотя он и оказывается всегда обманщиком и обольстителем, человеку не удается спастись от его обмана. В качестве вознаграждения диавол требует большую мзду от тех наивных людей, которые его слушают, а они и не чувствуют размеров своего убытка. Когда же приходят в себя, то им бывает очень трудно освободиться от власти сатаны, которая, как пленные узы, связывает их волю и свободу.

Так обманываются любопытные и эгоисты, которые, соблазнившись мнимым правдоподобием, дерзко проникают в мрачные пещеры сатаны. Через различные восточные культы и практики, прельщающие древними магическими символами и фигурами, этот дракон, древний змий и сатана подает сегодня свои ложные знамения. В наши дни часто трагическими жертвами таких заблуждений становится молодежь, что не может не вызывать протеста со стороны сознательных людей, в то время как безответственные «ответственные лица», к сожалению, часто остаются равнодушными и бездействуют...

Человек, сотворенный по образу и подобию Божию (ср.: Быт. 1, 26), и после своего падения сохраняет как врожденное свойство личности чувство и желание сверхъестественного. Бог Слово Своим пришествием не только открыл природу этого чувства, но и наполнил его содержанием, передав человеку посредством Тела Своего — Церкви право наследования всей полноты сверхъестественного состояния и возможность стать по благодати сыном Бо-жиим.

Лукавейший диавол, имитируя различные стадии, на которых человек становится причастным сверхъестественных явлений посредством освящающей Божественной благодати, создает видимость истинного богоявления. Таким образом он усыпляет бдительность своих жертв, внушая убеждение, что они хорошо подвизаются, раз видят или чувствуют сверхъестественные явления, похожие будто бы на те, которые и Церковь признает.

На самом деле это ловушка для любопытных и эгоистов. Суть общения со сверхъестественным отнюдь не в чудесном зрелище или иллюзорном утешении, не в том, чтобы передвигать столы или слышать голоса, видеть свет или материализовывать из воздуха предметы, что обычно характерно для обманщиков-медиумов. Общение со сверхъестественным воз-

можно лишь через исполнение Божественных обетований, которые Господь дал верующим в Него. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Бо-жиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились (Ин. 1, 12-13). Не зрителями сверхъестественных тайн и даров, но чадами, наследниками Божиими, сонаследниками же Христу (ср.: Рим. 8, 17). И это усыновление совершается только через Божественные Таинства Церкви как Тела Христова. Оно невозможно без покаяния и его плодов, божественных добродетелей, которые доводят до совершенства характер и личность духовного человека. Только при этом условии мы можем ожидать как воздаяние¹ посещение сверхъестественных Божественных энергий, которые не приходят через обман и посредничество шарлатанов и мошенников или через диавольские манипуляции магии и йоги.

---

Дословно — пользование плодами труда (η επικαρπία).— Перев.

О РАССУЖДЕНИИ

Как естественное продолжение темы заблуждений, которую мы затронули выше, предлагаем здесь и слово о рассуждении, изложенное в соответствии с учением нашего святого старца Иосифа.

Рассуждение — это разумное и безошибочное суждение о понятиях и вещах, которое сообразуется со временем, средствами, местом, обстоятельствами и служит к назиданию. Рассуждение — это предвидение возможных последствий во избежание будущего вреда; это разновидность проницательности, посредством которой здравый ум предвосхищает будущие события. Рассуждение — это дар Святаго Духа, который дается как награда хранящим чистоту совести, тщательным блюстителям Божественных заповедей. Рассуждение, опять же,— это кормило Церкви, посредством которого она руководит своими чадами в бурях и треволнениях неспокойного моря жизни. Рассуждение — штурвал плывущего по бушующим волнам корабля.

Человек на подвижническом пути, на пути своего становления принимает прилоги от врага и поддается влиянию многих жизненных факторов. Главное средство его спасения — это молитва. Враг воздвигает брань на всех фронтах, испытывая расположение и произволение человека. Демоны, как правило, ведут борьбу с человеком каким-то одним способом, но так бывает не всегда: как только они поймут, что можно успешнее добиться его падения по-другому, то изменяют способ нападения.

Обычно тактика их борьбы имеет какой-то порядок, но он так же лишен постоянства. Достаточно демонам найти любой изъян, врожденный или приобретенный, или брешь,— и тогда они врываются и атакуют. В подвижническом делании бывает так, что по немощи своего естества человек утомляется, и тогда они склоняют его к нерадению, чтобы якобы по разумной причине он оставил свой подвиг. Если же они заметят усердие и рвение, то содействуют подвижнику в превышении меры, чтобы он потерял равновесие и впал в неумеренность.

И недостаток, и излишество — это нарушение духовного закона, которое никогда не приводит к положительному результату. При недостатке имеет место нерадение, а при излишестве — неразумная самоуверенная ревность. Божественная благодать не одобряет ни того, ни другого, а без благодати невозможно достичь никакого успеха. От излишества и неумеренной ревности происходит и другой немаловажный вред. В этом упорстве чрезмерной аскезы, происходящей якобы от Божественной ревности, истощаются телесные силы, и человек в конце концов сдает свои позиции, так как сам губит свое оружие — свое здоровье.

Наш блаженный Старец называл недостаток и излишество «двумя подножками нашего врага, крепко нападающего спереди и сзади». Чтобы избежать подобных нападений, необходимо рассуждение и разумное отношение к телу, особенно если нет духовного наставника. Однако и в снисхождении к телу, когда оно не взвешивается на весах рассуждения, подвижника не замедлит увлечь сладострастие и себялюбие, которые так же ввергают его в пропасть. Эта опасность даже более близка, ибо, как говорят наши отцы, во время труда, скорби и подвига человек гораздо легче вкрадывается снисхождением, так как его изнемогшее от усталости естество требует отдыха.

Старец справедливо назвал эту брань «смешанной», ибо она ведется и слева, и справа. Только к благодатным, которые достигли меры любви, не приближаются стрелы вражии, ибо они сделались неуязвимыми в полноте благодати, в непрестанном сиянии ее неугасимого света. Таковые уже находятся в уделе праведных, и о них сказано, что закон положен не для праведника (1 Тим. 1, 9). Но не достигшим этой степени необходима бдительность. Посему наш блаженный Старец говорил, что «не имеющий еще крыльев бесстрастия и высокого духовного созерцания, чтобы взлететь, ползает по земле».

Напомним о трех состояниях падшего человека, о которых говорили наши отцы и приснопамятный Старец. Первое из этих состояний — противоестественное, когда человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им (Пс. 48, 13). Для этого жалкого состояния, представляющего собой груду обломков, оставшихся от образа Божия, характерно развращение и искажение его свойств, то есть, выражаясь несколько дерзновенно, полное «одиаволение» всего человека.

Святой Макарий Великий в пятнадцатой беседе замечает, что грех в своей совокупности есть «разумная некая сила и сущность сатаны», и в двадцать четвертой беседе повторяет: «какая-то умная и мысленная сила сатаны»¹. Если плененный грехом человек милостью Бо-жией обратится и прибегнет к Церкви с истинным покаянием, то он восходит посредством благодати и святых добродетелей на вторую ступень, которая является естественным состоянием человека. В этом состоянии он живет и мыслит в согласии с естественными законами разумной личности, основываясь на Божественном откровении. Если благодатью Божией он не запнется о сети лукавого и не отдастся плену ветхих привычек, но продолжит свой подвиг и покаяние, то восходит на третью ступень, которая «превыше естества», когда господствует его здоровая природа. Это состояние отвечает первоначальному призванию человека.

Также, согласно учению отцов и нашего Старца, существует три ступени духовного развития, которые соответствуют трем вышеназванным состояниям. Их человек удостаивается благодатью Божией, если будет подвизаться законно. Противоестественному состоянию соответствует ступень очищения, естественному состоянию ступень просвещения и, наконец, жизни превыше естества — ступень освящения². Очищение возводит человека благодатью Христовой от неразумного состояния к благоразумной жизни и понуждает его сожалеть и скорбеть о каждом своем неразумном поступке в прошлом. Просвещение, как промежуточное состояние, изменяет всю деятельность человека, как мысленную, так и практическую, чтобы обратить ее от греха к доброделанию, согласно апостольскому слову: Как предавали вы члены ваши в рабы нечистоте и беззаконию на дела беззаконные, так ныне представьте члены ваши в рабы праведности на дела святые (Рим. 6, 19). И, наконец, освящение — это то, что завершает Божественное домостроительство, направленное на обновление и воскресение человека, преображение его в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Еф. 4, 13). Это степень субботнего покоя, когда человек отдыхает от труда покаяния и входит в состояние богосыновства, где в чувстве ощущает, хотя и как бы сквозь тусклое стекло, гадательно (1 Кор. 13, 12), что он наследник Божий и сонаследник Христу (ср.: Рим. 8, 17). Это состояние наши отцы называют бесстрастием, любовью, обожением, то есть исполнением Божественных обетований, которое было даровано человеку пришествием Бога Слова.

Поскольку темой данной главы было рассуждение, мы сочли нужным упомянуть и о трех ступенях преображения души, которое под светом рассуждения дарует человеку благодать.

---

¹ Макарий Египетский, прп. Духовные беседы. Беседа 15, §47; Беседа 24, §3.—Ред.

² См.: Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии. III, 23. Максим Исповедник, прп. Вопросоответы к Фа-лассию. LXIII; Главы о любви. II, 21.

О МЫСЛЕННОМ ДЕЛАНИИ

Блаженный старец Иосиф особенно отмечал необходимость благочиния в телесном делании для духовного преуспеяния в мысленном делании, ибо, согласно отеческому правилу, «делание — восхождение к созерцанию»¹. Мысленное делание, согласно святейшему Старцу, начинается через так называемое «естественное созерцание», через размышление о сотворении человека, о перемене естественных законов и порабощении всех созданий тлению. Потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего (Рим. 8,20-23).

Если стремящийся к мысленному деланию обращает ум свой к домостроению о спасении мира, посредством которого все обновляется, то это помогает собирать парящие в воздухе мысли и приучает к самоконтролю — началу для вхождения в созерцание, когда приходит Божественная благодать.

Старец, напоминая нам отеческую мудрость, говорил, что «естество доставляет знание»², подразумевая под этим естественные созерцания. Но вхождение в созерцание должно иметь в своей основе благодарение, по слову святого Исаака: «Никакой дар не остается без приумножения, если на него отвечают благодарением»³. Из своего «карманного справочника» — «Подвижнических слов» аввы Исаака Сирина блаженный Старец всегда черпал «материал» для подтверждения своих советов и указаний.

Итак, человек должен благодарить Бога за Его промыслительный покров и помощь, которую Он подает ему от рождения и до смерти. Благодарный человек находит великое множество примеров Божественного попечения в своей жизни. Но особенно нужно благодарить Бога за то, что мы находимся среди верных, что принадлежим теперь Тому, Кто сказал: Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня (Ин. 6, 44). Что помыслим о великодушии Божием, которое столько раз побеждало Его справедливость?! Милость превозносится над судом (Иак. 2, 13). Господь не воздавал нам достойное по нашим греховным деяниям, когда мы раз за разом становились нарушителями Его закона, но покрывал Своим милосердием наши ошибки, долготерпя и ожидая нашего покаяния. Когда такие, исполненные благодарности, размышления охватывают ум, то мобилизуют его силы и умножают проницательность, так что он начинает замечать страсти и вообще все противоестественные движения. Пребывая в этом делании, ум обороняется от врагов и страстей: Совершенною ненавистию возненавидех я, во враги быша ми (Пс. 138, 22). Он с ревностью и усердием стремится к Божественным заповедям, познавая, что с их помощью исцеляет свои застарелые язвы и улучает здравие. Страх греховности, этого всегубительного зла, потрясает человека так, что он от стражи утренния до нощи (Пс. 129, 5) пребывает в памятовании и призывании спасительного имени Христова.

Тогда усмиряются чувства и совершается очищение, за которым приходит духовное созерцание по действию Божественной благодати. Там, где была до этого мерзость запустения, стоящая на святом месте (ср.: Мф. 24, 15), эгоцентризм и себялюбие отступают перед благодатью Христовой, и поставляется новый кивот, в котором будет собрано все для служения живому Богу. Божественный страх, как неподкупный страж и блюститель, получает но-

---

¹ «Ибо дела, как ступени, ведут к созерцанию» (Григорий Богослов, свт. Собр. творений: В 2 т. Т. 1. Слово 20).— Перев.

² Так, учение о знании «по естеству и чрез естество» мы находим у св. Исаака Сирина в Слове 21-м.— Перев.

³ Ср.: «Благодарность приемлющего побуждает дающего давать дары большие прежних. <...> И дар не остается без усугубления, разве только когда нет за него благодарности» (Исаак Сириянин, св. Слова подвижнические. Слово 2).— Ред.

вые обязательства, возбуждая ревность и жажду злостраданий. Божественная ревность, проходя «во вся составы»¹, искореняет страсти, удаляет вызывающие их причины и поставляет как светильник ногам (ср.: Пс. 118, 105) подвижника Божественный закон. Тогда человек не только не считает обременительным для себя соблюдение заповедей, но даже если сотворит все повеленное, искренно говорит, что он раб ничего не стоящий, потому что сделал, что должен был сделать (ср.: Лк. 17, 10).

Итак, в заключение повторим, что от благочиния и организованного распорядка рождается Божественный страх и добрый навык, который облегчает труд самопринуждения, необходимый для того, чтобы добрые привычки возобладали над прежними. Затем является духовный плод смиренномудрия, которое противостоит себялюбию, матери всех зол. Божественная ревность, принимающая вид всеобъемлющего злострадания, помогает человеку возделывать, по слову Писания. Смиренномудрие, тоже плод подвигов злострадания, служит к исполнению второй заповеди — хранить: И взял Господь Бог человека, [которого создал,] и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его (Быт. 2, 15).

Попытка пребывать в смиренномудрии без содействия Божественной благодати подобна лишь изображению какой-либо вещи, которое все же не является самой вещью. Когда же божественная ревность проявляется деятельно и хранение заповедей становится непременной обязанностью, тогда в созерцании ума распространяется благоухание смирения, которое, как мысленная соль, приправляет дела и помыслы подвижника, чтобы они не были похищены или испорчены. Тогда приходит в чувстве истинное познание всего величия Божественной благости, проявляющейся в том, что Бог создал мир и окружил заботой жизнь всякого творения, и особенно человека.

---

Молитва 3-я по Святом Причащении.— Перев.

О ДЕЙСТВИЯХ БОЖЕСТВЕННОЙ БЛАГОДАТИ

Это слово будет посвящено, главным образом, теме «возвращения благодати». То, что мы описываем здесь, известно нам не только из отеческого предания. Многое мы узнали из опыта нашего святого Старца, и многое нам довелось видеть собственными глазами, живя рядом с ним.

После жестокого испытания, когда удалившаяся благодать научит подвижника, она снова возвращается как награда для законно подвизавшихся. Всему свое время, и время всякой вещи под небом; время плакать, и время смеяться (Еккл. 3, 1, 4),— говорит Соломон. Терпя потерпех Господа, и внят ми и услыша молитву мою; и возведе мя от рова страстей и от брения тины, и постави на камени нозе мои и исправи стопы моя (Пс. 39, 2-3). Вслед за зимой вновь приходит весна, и после бури наступает затишье. Когда посредством многоразличных искушений, испытаний и оскудения благодати кающийся пройдет сквозь огонь злоключений и воду отчаяния, он достигает заслуженного отдыха. Подобный затишью зрак Божественного утешения, словно восходящее солнце, освещает и согревает временно помраченную душу подвижника и подает ему в награду прибавление опыта, дабы научились руце его на ополчение и персты его на брань (ср.: Пс. 143, 1), дабы чувства его были навыком приучены к различению добра и зла (Евр. 5, 14). Тогда возрастает разумение внутреннего смысла Писания, и человек, претерпевший до конца и победивший, непрестанно благодарит Божественное домостроительство. Он понимает, что значат слова Апостола: Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы незаконные дети, а не сыны (Евр. 12, 8), ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает (Евр. 12, 6). Благословен Господь, Иже не даде нас в ловитву зубом их (Пс. 123, 6), но при искушении дал и облегчение, так чтобы мы могли перенести (ср.: 1 Кор. 10, 13).

Те, кто испытывается удалением благодати, обычно получают помощь от других духовных людей: Да обратят мя боящиися Тебе и ведящии свидения Твоя (Пс. 118, 79). Когда пройдет урочное время испытания и наглый помысл, вызвавший оскудение благодати, получит достаточный отпор, потерянная благодать возвращается и расширяет помраченный ум, который смиряется и становится способным принять наставления ко спасению.

Один из первых признаков возвращения благодати — мир помыслов и умножение так называемой «созерцательной» веры. Эта вера превыше обычной и рождается из опыта восприятия Божественной благодати, Божественного утешения, которое было познано и умом, и чувством как реальное Божественное вмешательство. Блаженный Старец описывал это следующим образом: «И при этом расцветает мир помыслов, и умножается сила веры... Эта самая вера, имея во чреве, рождает дочь — непостыдную надежду. И вот, эта Божественная двоица, обретая умные крылья, соединяется с любовью».

Созерцательная вера, рождающаяся в горниле искушений, вселяет в ум уверенность, имея как залог свидетельства Божественного заступления. Тогда рождается блаженное упование (ср.: Тит. 2, 13), которое не постыжает (Рим. 5, 5). Эти высочайшие добродетели, когда они даруются благодатью просвещенному уму, тотчас привлекают неотделимую от них блаженную любовь. Тогда человек уже здесь вкушает таинства будущего века.

Другой явный признак возвращения благодати — это непрерывная и чистая молитва, которая ничего не ищет, кроме воли Божией. Она становится созерцательной и приближается к поклонению в духе и истине (Ин. 4, 23, 24), но еще не в совершенстве. Наш Старец говорил: «Время от времени, когда подвижник в час молитвы соединяется с Богом, случается так, что молитва прекращается и он пленяется в любовь Иисусову, и видит Того, Кого любит, и непрестанно изумляется сладкому дуновению этого умного созерцания». Когда приходит благодать, ум извещается о пришествии Господа и в чувстве испытывает Божественное, входя во внутреннейшее за завесу, куда предтечею за нас вошел Иисус (ср.: Евр. 6, 19-20), и уже не от слышания верит, но от личного опыта, через полноту благодати, которую Господь дает

тем, кто принял Его: а тем, которые приняли Его, дал власть быть чадами Божиими (Ин. 1, 12). И здесь мы имеем еще не все, а только немногое из того, что будет.

Когда благодать уменьшится, это созерцание прерывается, и молящийся возвращается в свое прежнее мирное состояние. Тогда, как говорил нам блаженный Старец, он ощущает себя вне законов тяготения и тело свое как бы нематериальным, и удивляется величию Бо-жию. В тот час, когда Господь напояет праведных из потока сладостей Своих (см.: Пс. 35, 9), испытывающий это упоение достигает такого момента, что начинает умолять: «Ослаби во мне, Господи, волны благодати Твоей, ибо истаю, если они усилятся»¹. Как говорил Старец, в этом состоянии помыслы умолкают и наступает тишина глубокого смиренномудрия, ибо все существо человека затопляет полнота Божественной любви. И по велению этой любви он хочет всех вместить в себя и желает принести себя в жертву за весь мир и взять на себя всечеловеческую боль, а по зову смиренномудрия желает находиться под ногами у всех, имея совершенное смирение. И любое известие о неком страждущем собрате тотчас вызывает в нем сострадание и слезы. Таковой поистине, по слову Апостола, радуется с радующимися и плачет с плачущими (см.: Рим. 12, 15).

Вот как проявляется «возвращение благодати» в тех, кто подвизается на поприще покаяния и стойко претерпевает невзгоды искушений и таинственные действия Божественной благодати. Тот, кто достигнет этой ступени, может, если пожелает, помочь другим, ибо, когда взойдет на высочайшую ступень, не захочет уже говорить. По убеждению наших отцов, когда духовный человек достигнет наивысшего духовного состояния, он вступает в сферу обожения и субботнего покоя. И тогда он прекращает всякое внешнее действие, как и Бог некогда почил в день седьмый от всех дел Своих (Быт. 2, 2), и восклицает, подобно апостолу Петру на горе Фавор, вступившему в светлое облако Преображения: хорошо нам здесь быть (Мф. 17, 4), ибо не может более помышлять ни о чем земном, но желает только пребывать в плену высокого созерцания нетварного и беспредельного Божественного Света.

Итак, человек может помнить мир и сообщаться с ним только на менее совершенной ступени, когда благодать еще не пребывает в нем постоянно. Об этом, еще не совершенном, состоянии наш блаженный Старец говорил, что «испытывающий Божественное желает, если бы это было возможно, принять всех в свое сердце, чтобы и они видели эту благодать, будь это даже во вред самому». Но нас он удерживал от этого, говоря, что безмолвствовать и молиться лучше, нежели пытаться просвещать других...

---

Эти слова принадлежат прп. Ефрему Сирину.— Перев.

О ЛЮБВИ

О любви мы приводим собственные слова Старца, без комментариев, потому что они ясны и понятны, и мы не хотим умалить высоту порожденных его созерцанием мыслей, которые он, испытавший сии божественные чувства и взыграния духа, записал собственноручно.

«Какими словами начну похвалу моей любви? Никоим образом мне это не под силу, но ты сама вразуми меня, истинная моя и сладкая любовь. Ибо как же мне собственными своими силами, о возлюбленные мои братия, написать и поведать о столь великом даре, превосходящем меру силы человеческой? Какой смертный язык расскажет о сей небесной пище и сладости святых Ангелов, пророков и мучеников, подвижников и преподобных, и всего собора праведных, пребывающих на небесах?

Поистине, братия мои, если бы мне были даны все языки от Адама до нынешних времен, то и тогда я не смог бы достойно говорить о блаженной любви, когда бы Сам Сладчайший Иисус, Сама Истина и Любовь, не даровал мне силу слова, премудрость и разум, чтобы устами человеческими Сладчайший Иисус и говорил, и прославлялся. Ибо любовь — не что иное, как Сам возлюбленный Спаситель, и милосердный Отец, и Божественный Дух.

Сладок Иисус, и сладки все Божественные дары, которые Бог Слово назвал добродетелями. Человек испытывает особое, свойственное каждому дару чувство и Божественную силу, открывающую величие чрезвычайной красоты и силы. Однако он ощущает и различие между тем или иным даром, хотя все они и происходят от одного источника, будучи прича-стны Божественному озарению.

Но все имеющиеся добродетели воздают особое почтение блаженной любви. Она же, как госпожа, благолепно облекшись в них, как бы окрыленная сиянием умного света, премирно востекает к приснотекущему Источнику, сладчайшему Господу, и там находит упокоение, и вновь оттуда ниспосылает лучи света возлюбившим ее, всех исполняя просвещением и беспредельной радостью, возбуждая ревность и горение духа.

Ведь она — огонь благоуханный, ибо от огня происходит, и отблеск Божественной красоты, и все может даровать любящим ее, как Госпожа и царица всех добродетелей! Итак, благодарение тому, кто сказал: Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем (1 Ин. 4, 16).

Однако сегодня многие добродетельные христиане, имеющие доброе и прекрасное жительство, делом и словом благоугождающие Богу, искренне помогающие ближнему, считают себя (и со стороны других почитаются) достигшими любви, коль скоро проявляют это малое сострадание и милость к своему собрату. Но это не так, о возлюбленный. Так они поступают по заповеди Господней: да любите друг друга (Ин. 13, 34), и хранящий ее достоин великой похвалы, но это еще не является действием Божественной любви. Это поистине путь к источнику, но еще не сам источник. Равным образом такая любовь представляется лишь порогом у царского чертога, но не вратами его. Это прекрасные царские одежды, но не Сам Царь. Это заповедь нашего Бога и Господа, но не Бог.

Итак, тот, кто пожелал говорить о блаженной любви, должен сам прежде в чувстве вкусить ее плода, а затем, если позволит Источник любви, сладкий наш Иисус, давать и другим вкушать от плодов, которые принял, и тогда, несомненно, он принесет пользу ближнему. Ибо опасно для нашей души говорить недостоверно, судить о том, чего мы не знаем, и считать себя сведущими в том, чего мы на самом деле не видели.

Итак, возлюбленный читатель, твердо запомни, что иное дело — заповедь любви, исполняемая совершением добрых дел братолюбия, и иное — действие Божественной любви. И если первое могут исполнить все, если захотят, то второе — никоим образом. Ибо это не от дел наших зависит и не приходит по нашему хотению, когда и как пожелаем. Стало

быть, бессмысленны хотения и дела¹, и нам остается только показывать доброе произволение и обращаться с усердной молитвой к Самому Господу, ибо только в Его власти — дать или не дать просимое.

И если мы в простоте сердца совершаем свой путь, если подвижнически храним заповеди, если молимся усердно, с плачем и слезами, терпеливо и неотступно, и, как Моисей, хорошо стережем овец Иофора (см.: Исх. 3, 1), то есть мысли, помышления и духовные движения нашего ума, если мы знойным днем и холодной ночью непрестанных изменений боремся с искушениями, сокрушаясь в понуждении себя и смирении,— то вместе с другими Божественными дарами удостаиваемся боговидения и зрим купину, возжженную в наших сердцах огнем Божественной любви, горящую и неопаляемую (см.: Исх. 3, 2)!

И приблизившись к ней в умной молитве, мы слышим Божественный глас, в таинстве духовного ведения говорящий: сними обувь твою с ног твоих, то есть оставь всякое свое желание и попечение века сего и подчинись Духу Святому и Божественной воле Его, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая (Исх. 3, 5). И, освободившись от всего, такой человек становится предстателем за народ и наносит раны фараону, то есть обретает рассуждение и распоряжение Божественными дарованиями и победу над демонами. А затем он получает Божественные законы, но не как Моисей, на каменных скрижалях, которые легко сокрушаются (см.: Исх. 32, 15-19), но в виде Божественных начертаний Святаго Духа, действующих в наших сердцах, и не десять только заповедей, но столько, сколько способны вместить ум, разум и естество...».

Мы опускаем дальнейшие размышления Старца, поскольку приводили их во второй части его жизнеописания, в толкованиях на его сочинение «Десятигласная труба»².

Когда блаженный Старец говорил нам об этой боготворящей любви, он, случалось, оказывался вне себя и, сам испытывая Божественные действия, преображал и нас, заставляя переживать чувство всеобъемлющей любви. И тогда весь образ нашей жизни представлялся нам в ином свете, так что мы стыдились за все, что нами было совершено по личной выгоде, а не по любви. Не знаем, как это происходило: от собственного ли нашего усердия или больше по молитвам Старца, поскольку он достиг такого состояния, которое понуждало его становиться всем для всех (ср.: 1 Кор. 9, 22) ради их утешения и укрепления.

Когда мы рассказывали Старцу о каком-либо печальном событии, которому были свидетелями или о котором слышали от других, то видели, как он быстро менялся в лице,— казалось, он чувствовал всю боль страждущего члена (см.: 1 Кор. 12, 26),— и начинал плакать. Иной раз опять, когда Старец безмолвствовал и занимался своим мелким рукоделием, не получая никаких вестей извне, мы вдруг замечали перемену в его поведении, которая свидетельствовала о том, что он тревожится и страдает. Когда мы спрашивали с детской дерзостью, которую он всегда нам прощал, что случилось, он смиренно вздыхал и с печалью говорил нам: «Кто-то страдает, детки, и просит нас о помощи». Тогда Старец оставлял любое свое занятие и углублялся в молитву. Через некоторое время из какого-нибудь письма мы обычно узнавали, кто страдал и каким образом он избавился от беды или получил облегчение в постигшем его испытании. Однако понять устроение духовных людей для большинства затруднительно или даже невозможно, в то время как духовные люди сразу видят, не только вблизи, но часто и на расстоянии, что в человеке (Ин. 2, 25). Справедливо говорит священное слово: духовный судит о всем, а о нем судить никто не может (1 Кор. 2, 15). Мы, живя рядом со Старцем, никогда не могли постичь всю высоту, глубину и широту его мыслей, хотя он умалял сам себя, чтобы казаться таким же, как и мы, и почти достигал в своем смирении того, чтобы казаться еще меньше нас. Он тогда лишь открывал свою высокую

---

¹ Старец этим хочет сказать, что любой дар Божий дается нам не ради наших заслуг, потому что все согрешили и лишены славы Божией (Рим. 3, 23). Однако это вовсе не означает, что дела не нужны,— мы должны приготовить путь Господу (ср.: Мф. 3, 3), то есть потрудиться над исполнением заповедей, чтобы душа была способна принять и сохранить Божественный дар.— Перев.

² В русском издании эти размышления относятся к четвертой части. См.: Иосиф, монах. Старец Иосиф Исихаст. С. 274-280 — Перев.

духовность, когда в нашем поведении проявлялось что-то от эгоизма или нерадения. Тоном, не допускающим возражения, Старец сначала указывал нам на опасность, которую несет наша невнимательность, а затем с математической точностью определял наше внутреннее состояние и называл ту причину или страсть, которая нас привела к ошибке. Он тщательно следил за распорядком нашей жизни и никогда не допускал его нарушения. Целью того делания, которому он нас обучал и в котором сам достиг совершенства, было непрестанное пребывание ума в памяти Божией. Он вдохнул в нас это делание как непременную обязанность, и в нашем сознании укрепилось, что каждая мысль и действие должны стремиться к Божественной памяти. Мы также убедились, что духовные люди не имеют собственной воли или разумения, но все предают в волю Божию. Часто мы разъясняли Старцу что-либо из каждодневных наших забот, спрашивая, как нам поступить, и он никогда не высказывал своего мнения прежде не помолившись, но всегда давал ответ после Божественного извещения, полученного на молитве.

ПРЕДЕЛ БОЖЕСТВЕННЫХ ОБЕТОВАНИЙ

И снова мы заимствуем слова блаженного Старца для этой последней темы, и делаем это более для того, чтобы не был забыт этот бесценный подвижнический опыт. Ибо одно дело слышать о том, что происходило «во время оно», а другое — видеть своими глазами. Как говорит апостол Петр: Ибо мы возвестили вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, не хитросплетенным басням последуя, но быв очевидцами Его величия (2 Пет. 1, 16). Так же и мы, будучи очевидцами святости нашего отца, пишем не от собственной фантазии или представлений, но истинно свидетельствуем о том, что мы действительно видели и слышали, и что осязали руки наши (1 Ин. 1, 1).

Приводим здесь дословно рассказ Старца о том, что чувствует подвижник, когда его посещает Божественная благодать.

«Тогда с дерзновением входит он во внутреннейшее за завесу (ср.: Евр. 6, 19) и в огненном столпе любви находящего Божественного облака сам весь обращается в огонь. Когда же не может более этого выносить, взывает Божественная сила любви к Источнику любви устами человеческими: "Кто меня разлучит от сладкой любви Твоей, Иисусе? (см.: Рим. 8, 35)". Когда же сильнее повеет дуновение Духа, человек уже не знает — в каливе он или вне каливы, в теле, или вне тела: Бог знает (2 Кор. 12, 3). Он знает лишь то, что весь обратился в огонь от огня Божественной любви и источает слезы любви, и с восхищением и изумлением вопиет: "Ослаби, сладкая любовь, волны благодати Твоей, ибо составы моих членов сокрушились". И когда он говорит это, веяние Духа налетает с невыразимо чудным благоуханием, умолкают чувства и не остается места никакому телесному движению...».

«Как велико это чудо, исполненное многих созерцаний! Мысленно да взойдем на Фавор, братия, распявшиеся страстям ради любви Христовой, дабы получить нам преображение и доброе изменение. И се, отныне сладкий Иисус мысленно являет нам славу Свою, дабы и мы таинственно насладились истинной радостью. Ведь Он есть истинно Радость, Он и Дарование! Он — единый Даритель, Он же и Дар. Он есть и Источник, и Вода Жизни, из Него истекающая».

Человек, ощутив на себе милость Божественной благодати, с благодарностью уверенно исповедует, что Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости (Тит. 3, 5). Те подвижники, которые умом своим взошли на вершину духовного созерцания, облеченные в полноту смиренномудрия преображающего их Бога Слова, отвращают, как Моисей, лицо свое от неприступного Света и, как двадцать четыре старца Апокалипсиса, поклоняются Сидящему на престоле (см.: Откр. 4, 10).

Наш Старец подробно описывал образ мыслей совершенных и бесстрастных во Христе подвижников, преображенных благодатью по подобию Первообраза, которые, будучи кроткими и смиренными сердцем, воздают всякую честь первому и главному Началу, и нисколько самим себе, ибо все доброе в них берет начало от Христа и приведено к совершенству во Христе Иисусе, Господе нашем, и все Им и для Него создано (Кол. 1, 16). Такова причина, по которой они неизменно хранят бесстрастие в полноте освящения, ибо только тогда могут достичь совершенства. Во время сошествия благодати, когда сильнее ощущается беспредельность Божественного величия и слабость и ничтожество их тварного естества, они познают, что существующие в них достоинства есть Божественные дары — как начало (сотворение), так и конец (освящение и совершенство). Вот он, удивительный смысл Павлова изречения: Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил? (1 Кор. 4, 7) Полнота ведения на этой ступени является не ложным созерцанием, не плодом собственных усилий, но чистым действием Божественной благодати в умах совершенных во Христе. Она становится их неизменным достоянием и верой, как новая душа и ипостась, так что Бог пребывает в них как постоянная реальность, все и во всем Христос (Кол. 3, 11).

Полноту гармонии в замысле творения, в замысле отношений между Творцом и Его созданиями Старец объясняет следующим образом: Бог созидает, творит и наделяет дарами Свои создания, а они благодарно принимают и с радостью возвращают долг. Это умозрение, несмотря на всю свою простоту, становится реальностью лишь для тех, кто стяжал ум Христов (1 Кор. 2, 6) и носит образ небесного (1 Кор. 15, 49). Таковые, как говорит Старец, могут с дерзновением называть Бога Отцом: «Ведь только тот может назвать Бога Отцом, кто познал Его благодатью как Отца, и, равным образом, тот зовется сыном, кто вкусил Отеческой любви. И тот приносит "Твоя от Твоих", кто действительно увидел свою наготу, свою немощь и познал своего Благодетеля, Который облек его в дорогие одежды и отныне назвал Своим сыном по благодати. Стало быть, он наслаждается милостями и щедротами своего Отца и в чистоте воздает "Твоя от Твоих"».

Такой образ отношений Создателя и Его творений Старец называл «круговым движением», придумывая, по обыкновению, свои собственные слова и определения, чтобы выразить свои мысли. Тот же порядок он приписывает и небесным существам, святым Ангелам, ибо и они, получившие от Бога бытие и благобытие, пребывают непоколебимо в гармонии и отдают благодарно и признательно Богу то, что изначально от Него получили. Старец говорит: «Ибо все это круговое движение, действующее в небесных и земных, доступных чувствам и мысленных созданиях, с тех пор, как они были сотворены и познали свое бытие, основано на этом дивном созерцании, и совершается вечно, и всегда приносит "Твоя от Твоих" Своему Создателю. А всещедрый Господь благодарно принимает приношение, снова великодушно одаряя Своими дарами». «Ибо это,— продолжает Старец,— истинно начало для монашествующего, который оставил страсти и встретился с Богом и, будучи познан Им, прилепился к любви Того, Кого до этого не знал, говоря словами Иова: Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле (Иов. 42, 5-6)\ Начало чистой жизни и нисхождения даров Божиих заключается в познании собственной немощи. Чтобы достичь такого познания, человек должен пройти через многообразные и великие искушения. И когда победит их с помощью благодати и овладеет этим познанием, тогда и все остальное сможет преодолеть».

На прочих ступенях и состояниях подвижнического поприща человеку необходимо приложить собственные усилия, чтобы, с помощью содействующей благодати Божией, победить страсти, стяжать боговидные добродетели и взойти по лестнице покаяния. Но в состоянии полноты освящения, то есть обожения, человеческие средства не имеют силы и все совершает Божественная благодать. Истинно слово Господне: без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5), ибо это преображение, когда смертное сие облекается в бессмертие (ср.: 1 Кор. 15, 54), всецело является делом благодати.

Лишь когда человек достигнет этого состояния, он может с уверенностью произносить «Твоя от Твоих» и Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов (Иак. 1, 17). Подобное бывает и во время чистой молитвы, что особенно отмечает авва Исаак: когда благодатью Божией подвижник достигнет чистой молитвы, «за сим пределом будет уже изумление, а не молитва, потому что все молитвенное прекращается, наступает же некое созерцание; и не молитвою молится ум»².

Когда мы настаивали, чтобы Старец объяснил нам эти сверхъестественные состояния, которые переживает или просто ощущает христоносный человек, он говорил так: «В это время не остается ничего от ветхого человека, ибо подвижник обретается не только в ином естестве, вне пространства, времени и естественных движений, но и в иной атмосфере, в ином мире, где не имеют силы чувственные мерки, схемы и образы». Для подтверждения своих слов Старец приводил слова аввы Исаака: «У чистого душою мысленная область внутри его; сияющее в нем солнце — свет Святой Троицы; воздух, которым дышат обитатели об-

---

¹ Гораздо точнее передает смысл церковнославянский текст: темже укорих себе сам, и истаях, и мню себе землю и пепел (Иов. 42, 6).— Перев.

² Исаак Сириянин, св. Слова подвижнические. Слово 16.

ласти сей,— Утешительный и Всесвятый Дух»¹. Господь наш, Который есть и Податель, и Дар, преображает Своей благодатью Своего верного раба, который стойко и со многим терпением прешел море жестоких искушений и не предал Божественной любви, и тогда ум его «научается созерцать в Боге, сообразно Ему, а не как видим мы»², не по-человечески, но бо-голепно.

Что касается этого чувства в Боге, которое подвижник испытывает и которым наслаждается, все обстоит именно так, как говорят все неложные свидетельства наших отцов. Однако при этом сам человек переживает свое ничтожество и ощущает себя ниже всякой твари — в непостижимой для мира степени. Если же его спросят, что он думает о самом себе после стольких посещений Божиих, он пребывает в молчании, будучи не в силах выразить свое состояние. Он утверждает, что истина о Божественных дарах и дарованиях именно такова, ибо знает, что, хотя она невыразима, но в высшей степени реальна и несомненна. Но в самом себе он не находит и не видит ничего достойного и желает, если возможно, не соизмерять себя с существующими созданиями — напротив, стремится скрыть себя от людей, как бы его и нет!

Благодаря этим разъяснениям блаженного Старца мы смогли постичь значение слов, которые он любил повторять: «Твоя от Твоих, Владыко Многомилостиве, от Твоего человеколюбия приемлем и благодарно возвращаем, благодаряще Твою велию милость». Такова мера смиренномудрия совершенных во Христе, которые законно подвизались и удостоились полноты Божественных обетований в меру человеческих сил. Таковые облеклись в одежды небесные и стяжали ум Христов (1 Кор. 2, 16).

---

1)Там же. Слово 8.— Перев.

2) Там же. Слово 39.— Перев.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Наше смиренное «свидетельство» не прибавило ничего нового в христианском вероучении или учении Церкви. Но мы засвидетельствовали о том, что наше отеческое предание и сейчас, как и прежде, остается неизменным. Однако свидетельство обязано быть всегда живым и своевременным, и если оно таково, то уже непростительно незнание или равнодушие, ибо и то, и другое влечет за собой пагубный вред. Наши богоносные и богомудрые отцы, явив нам деятельный образ покаяния, указали безошибочный путь к преуспеянию. Ибо они — не по воле человеческой, но будучи движимы Духом Святым (ср.: 2 Пет. 1, 21) — подтверждают истину Божественного откровения, которое сегодня и во веки то же (ср.: Евр. 13, 8). В них мы имеем свидетельства, согласные с учением древних отцов, которые являются для нас, достигших последних веков (ср.: 1 Кор. 10, 11), знаком неразрывной связи с отеческим преданием, ибо мы говорим не от «слышания», не о том, что было «во время оно», но о том, что видели своими очами и что осязали руки наши (ср.: 1 Ин. 1, 1), и удостоверяем, что наше немощное естество, несмотря на яростное сопротивление времени, по благодати и человеколюбию нашего Господа способно исполнить свое предназначение.

То, что мы говорим, говорим не от себя, но заимствуем мысли современных подвижников. Слова, которые звучат в наше время из их уст, выражают учение древних отцов и указывают нам все тот же святоотеческий путь, ибо единый Святый Дух говорит во всех. И мы, вооружаясь для защиты советами наших старцев, совершивших столько подвигов, и держа в руках их собственное оружие, не чувствуем, что они покинули нас. Да и как это возможно, если праведники живут во веки; награда их — в Господе (Прем. 5, 15) и преставление их — «сон честный пред Господом» (см.: Пс. 115, 6)?! Их живой пример, их отеческие советы, их нежная забота и попечение о том, чтобы у нас ни в чем не было недостатка (ср.:Тит.3,13),— все это свидетельствует о их присутствии среди нас. Мы получили от них верное и истинное наследие, которое вдохновляет нас хвалиться тем, что, несмотря на наше недостоинство и ничтожество, мы остаемся наследниками завета отцов, переданного нам их нежной родительской любовью. Сколько раз их примеры воодушевляли нас среди наших многих недоумений и немощей? Только одно воспоминание, что «Старец не сделал бы того», «Старец не захотел бы этого», воспитывает нас в благочинии. Мы никогда не имели писательского таланта, но нынешние обстоятельства, которые вызвали полную дезориентацию в обществе, не позволяют молчать. Люди вновь должны услышать голос старого Афона: «Покаемся, ибо приблизился час!». И если требуется выразить духовные размышления и переживания, то автор, даже недостаточно владеющий искусством слова, будет гораздо предпочтительнее мудрецов и ораторов века сего, которые лишены опыта духовных таинств и переживаний.

Блаженные старцы, слова которых мы предлагаем, своим главным попечением имели исполнение слова Господня, которое предписывает каждому верующему долг самоотвержения. Вступление верующего в небесное воинство начинается с этой ступени. Посему и Господь говорит, что «всякий, кто не отвергается себя и не возненавидит души своей, не может быть Моим учеником» (см.: Мф. 16, 24; Лк. 14, 26). Старцы познали на своем богатом опыте, а также на опыте своих отцов, которым они верно служили, что вся мерзость запустения (Мф. 24, 15), называемая «ветхим человеком», состоит из эгоизма. Эгоизм представляет собой ядро греховной личности, всю совокупность извращенных и противоестественных стремлений и действий омертвевшего и тленного человека. И потому наши отцы были безжалостны ко всему, что заключало и таило в себе частицы этого «эго», настойчиво призывая к врачеванию этой болезни неотступным самоотвержением. Воспламеняя верой божественную ревность, они сделали самоотвержение своим неизменным долгом, и все их усердие было направлено к одному: подчинить всякое помышление в послушание Христу (2 Кор. 10, 5). В своих внешних обязанностях они подчинили себя правилам и уставам, которых неукоснительно держались, и хранили их так тщательно, как могли, даже когда эта упорядоченная жизнь обратилась уже в привычку и навык. Подобное любочестное злострадание отцы переносили ради того, чтобы иметь полное послушание Божественной воле, которое было раз-

рушено и уничтожено грехопадением. Именно благодаря послушанию стало возможным возвращение к Богу и, значит, соединение с Ним. Ибо что иное явилось причиной падения и отпадения от Бога, если не преслушание и искание независимости и благоденствия вне Божественной благодати? Пришествие Бога Слова, воспринявшего наше естество, вновь освятило изначальное предназначение человека. Сам Господь был послушным даже до смерти (Флп. 2, 8), дабы показать, что возвращение к жизни и бессмертию невозможно без общения с Богом и подчинения Ему. Мудрые старцы, отвергнув абстрактную веру (не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное — Мф. 7, 21), настаивали на тщательном соблюдении Божественных заповедей, и сами на Деле запечатлели свою нераздельную любовь к Богу. Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам (Ин. 14, 21). Они, открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господа (Который не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить — Мк. 10, 45), преображались в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа (ср.: 2 Кор. 3, 18).

В завершение наших слов желали бы мы сказать вместе с апостолом Павлом: ибо мы рассудили быть у вас незнающими ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого (ср.: 1 Кор. 2, 2), с Ним же и богомудрых и богоносных отцов, которые, уже в этой жизни достигнув Божественных обетований, оставили нам свой подвижнический опыт, подобно маяку указывающий путь в непроглядной тьме настоящей жизни.

Больше книг на Golden-Ship.ru