Всеволод (Филипьев) инок
АНГЕЛ АПОКАЛИПСИСА
Духовные сочинения
Ред. Golden-Ship.ru 2014
Стихотворения, статьи и другие духовные сочинения инока Всеволода, собрата Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле, были опубликованы в изданиях: "Русь державная", "Русский вестник", "Православная беседа", "Москва", "Радонеж", "Русский дом", "Православный Санкт-Петербург", "НГ-религии", "Благовест" (Самара), "Запорожье православное", "Православная Пермь", "Православная Таврия", "Свiтло Православ'я" (Львов), "Православная Русь" (Джорданвилль), "Православная жизнь" (Джорданвилль), "Православный путь" (Джорданвилль), "Церковная жизнь" (Нью-Йорк), "Русский пастырь" (Сан-Франциско), "Русская жизнь" (Сан-Франциско), "Русская мысль" (Париж), "Вестник Германской епархии", "Православно слово" (Болгария), "Orthodox Life", "Orthodox America" и других.
Инок Всеволод является автором двух книг духовной поэзии "Крещение покаянием" и "Сокровенное", и сборника статей на церковно-патриотические темы "Святорусское откровение миру".
Ныне вниманию читателей предлагается новый сборник духовных сочинений инока Всеволода "Ангел Апокалипсиса". Содержание сборника непосредственно связано с животрепещущими вопросами, волнующими и верующих, и тех, кто пока находится в состоянии духовного поиска.
© НО БФ "Попечительство о нуждах российских репатриантов"
© Инок Всеволод (Филипьев)
СОДЕРЖАНИЕ
Ангел Покаяния (эпиграф)
Разговор с читателем
I. ДУХОВНАЯ ПОЭЗИЯ
БЕЗ-ВРЕМЕНЬЕ
Две тысячи
На семьдесят лет
Полнота бытия
В храме
Поздние песни
Пророк нью-йоркской подземки
Эллада
Служение
Второе Пришествие
Ангел Апокалипсиса
РУССКАЯ ЛАМПАДА
Свидание с Русью
Русский путь
Созерцание Руси
Святой каторжанин
Синеокая Русь
Ностальгия
Быть в России
Судьям России
Из этой земли...
Баллада русской боли
Лампада
Русские ночи
Сиятельная Москва
Не помнящим родства
Воскрешение русского Лазаря
БЕЛОЕ ДЕЛО
Белая летопись белой борьбы
Выбор
Поминовение в изгнании
Поминовение на родине
Посланники
ЗЕРКАЛО
Воспоминание о прошлом во время прогулки по "Аллее одинокого монаха" на Валааме
Разговор с мамой
Капли на стекле
Уроки простоты
Рассказ об одном летнем дне во второй половине 80-х и о том, как мы встретили Бога
Не теперь...
Небесные скрипки
Стихи
Мои слова
Сады
ИНОЧЕСТВО
Настоящее
Письмо на Афон
Свет тишины
Келья
У старца
Чёрные ризы
Инокине
Победа Красоты
Обитель тишины
ПЕРВОХРИСТИАНСТВО
Крестобогородичен
Торжество Креста
Спаситель Израиля
Эммаусские путники
Весть Воскресения
ЛЮБОМУДРИЕ
Последнее возвращение
Премудрость Божия
Позволь мне, Боже...
Там, где кончается ночь
Последние строки
Сопоставление несопоставимого
Вехи незримого пути
Белая бабочка
Виноградная гроздь и ржавый гвоздь
Утро
Тесные врата
Таинство
Разговор с душой на преполовении жизненного пути
Надпись на могильной плите
Ожидание встречи
Духовная брань
В ночи
Причастие
Сердце
Чётки
Ощущение Святой Земли
Богоявление
Цвет чистоты
Призвание
Тихие заповеди
О главном
II. ДУХОВНАЯ ПОЭЗИЯ В ПРОЗЕ
Утерянный рай
Купель
Освящение времени
Памятник поэзии "бронзового века"
О Живой Любви. Христианская апология XXI века
Нечто
Бог Авраама, Исаака и Иакова
Осознание
III. ДУХОВНАЯ ПРОЗА
О двух тайнах
Глаза
Ангел Покаяния (Дума)
Ангел Покаяния
Ангел Покаяния,
слёз твоих сияние
душу мою ранило
памятью о рае.
Совесть мою ранило
слов твоих пылание,
риз твоих нетление,
Ангел Откровения.
Время покаяния -
подвиг ожидания,
тайна очищения,
радость всепрощения.
2001 г.
Разговор с читателем
Добрый духовный друг, дорогой читатель, благодарю тебя, что среди сотен новоизданных духовных книг ты выбрал именно эту.
Хотелось бы поделиться несколькими мыслями, касающимися поэтического творчества...
В поэзии есть какая-то тайна. С этой тайной соприкасается всякий, переживающий поэтическое вдохновение.
Подлинный поэт чаще всего не придумывает умом содержание стихотворения. На поэта "вдруг" снисходит вдохновение и стих начинает изливаться. По этой причине многие поэты уверены, что они пишут под диктовку неба, что все их стихи приходят свыше, что это глас Божий. Такое мнение в корне ошибочно и опасно, ибо с православной точки зрения именуется прелестью, самообманом.
Конечно, существуют боговдохновенные стихи, как, впрочем, и бесовдохновенные. Первые в чистом виде встречаются весьма редко, вторые - значительно чаще. В остальных случаях поэтическое творчество является естественным плодом вожделевательной силы нашей души, то есть сердца, а не ума, как у публицистов и прозаиков (Согласно святоотеческому учению душа имеет три силы: разумную (ум и рассудок), вожделевательную (сердце, чувства) и раздражительную (воля)).
То, что в поэзии принято называть "вдохновением", не есть сила приходящая извне, а есть как бы "мысль" сердца, обдуманная и выношенная душой так же, как в прозаическом творчестве разум обдумывает и вынашивает мысль. Сердце поэта начинает говорить и тогда кажется, что стихотворение рождается как бы из ничего. Но так только
1кажется, в действительности же поэтическое произведение - это плод сокрытой и очень активной жизни сердца.
Соответственно, чем чище сердце, тем стихи одухотвореннее, тем более душа поэта восприимчива к глаголам неба, которые и запечатлеваются в стихах. И наоборот: душа, оскверненная страстями и пребывающая в нераскаянности, да еще и самообольщенная "сверх-естественностью" своего поэтического творчества вольно или невольно выражает в стихах глаголы ада, хотя бы и в изящной, внешне красивой форме.
В поэзии невозможно лгать. Душа поэта обнажена в стихах. Думаю, что священник мог бы изучать жизнь души своего духовного чада по его стихам.
После всего сказанного мне остается только с грустью признаться читателю, что моя поэзия - не глас небес. Мои стихи - это всего лишь слепки собственной души, духовная кардиограмма сердца. Потому я смиренно благодарю читателя за интерес к моему сердцу, уязвленному многими лютыми грехами. С надеждой прошу молитв о моем недостоинстве.
* * *
Переживание близости конца времен было присуще первым христианам. Ясны сии переживания и нам, христианам XXI века. Потому название, данное этой книге - не случайно.
Ангел Апокалипсиса - он же и Ангел Покаяния. С призыва к покаянию начался Новый Завет. Этот же призыв будет звучать из уст Ангела Апокалипсиса на закате земной истории. Поэтому самой важной темой своего творчества я считаю покаяние, относя все сказанное о нем, прежде всего, к самому себе. Апокалиптичность христианского мировосприятия - не повод для уныния и ничего неделания. Наше время, как и всякая эпоха, требует осмысления нестареющего наследия Православия в контексте современности. Не нужно только путать обновленческое "окультуривание" Православия с подлинной христианизацией культуры, с воцерковлением искусства. Такие христианизация и воцерковление заповеданы нам святыми отцами Церкви.
Будем же спешить служить Богу и людям на поприще церковного искусства. Будем с молитвою и без устали действовать во славу Божию, ибо явлены уже
Знаки исхода, знаки конца,
знаки на небе и на сердцах.
Словно угли на горячей золе,
алые знаки на русской земле.
("Ангел Апокалипсиса")
Завершая сей краткий разговор, еще раз прошу у читателя молитв и сострадания к моим немощам.
Начнем же теперь, дорогой друг, разговор по душам, который, страница за страницей, будет продолжаться до конца этой книги...
Инок Всеволод
I. ДУХОВНАЯ ПОЭЗИЯ
БЕЗ-ВРЕМЕНЬЕ
Две тысячи
Кто это там вдали?
Чей там горит свет?
Две тысячи лет
люди за Светом шли.
Свет их вперед вёл
две тысячи лет.
Снег серебром лёг
на тёплый Его след.
Тайный и добрый Друг -
каждого сердца Жизнь,
две тысячи мук
Ты претерпел Один.
Имя Твоё - Свет,
правда Твоя - Кровь,
в слове Твоём - ответ,
в сердце Твоём - любовь.
Кто это здесь, средь нас?
Кто ко кресту приник?
Две тысячи раз
мир не узнал Твой лик.
2000 г.
На семьдесят лет
"Дней лет наших - семьдесят лет". (Пс. 89, 10)
Ты крикнул безмолвно весне уходящей: "Постой".
Она обернулась и молча сказала: "Прости".
И ты побежал бы за ней, но густой травостой
зелёной лавиной накрыл все земные пути.
На семьдесят лет ты останешься в этой земле,
на семьдесят медленных зим, на семьдесят ран.
И если не станешь свечою, горящей во мгле,
то может быть станешь дорогой, ведущей в храм.
2001 г.
Полнота бытия
Опять увядают слова,
опять утихает молва.
Мы - струи пролитой воды,
мы - голос немой пустоты.
Но, Сын Человеческий, Ты,
как солнечный день, пришёл,
и стру?и пролитой воды
собрал, и слова нашёл.
Те самые, нужные нам,
которые вводят в храм.
На скалах растёт трава -
евангельские слова.
И вновь полнота бытия
развеяла дым пустоты.
Осмысленность жития
под властию Красоты.
А значит, опять молва,
а значит, опять распнут...
И снова ведёт толпа
Тебя на пилатов суд.
Но пусть голосит толпа,
уже не умрут слова,
слова неземной красы:
тридневно воскреснешь Ты.
2000 г.
В храме
Мы молились в разрушенных храмах,
мы по истёртым книгам учили "Верую".
Можно о нас затупить мечи,
но нельзя убить нашу веру.
В храмах шёл снег, и
в храмах сияло небо.
И апостол, даром приявший ключи,
даром одаривал Хлебом.
Мы смотрели на рай и на попранный ад,
согревая коленями камни.
Это было две тысячи лет назад...
Это было сегодня с нами.
2000 г.
Поздние песни
Песнь первая
Поздние песни травы,
поздние песни цветов.
Гибнут от стужи цветы,
никнут венцы их голов.
Поздняя осень пришла
с тихим журчаньем воды.
Стала студёной вода
и убивает цветы.
Позднее пение птиц,
жалобный клич журавлей.
Падают травы ниц
под весом своих стеблей.
Поздние думы мои,
поздние вздохи души.
Дальнего храма огни
вихрь не успел затушить.
Поздно я вышел в путь.
Успею ль до ночи дойти?
Как стрелы, вонзаются в грудь
поздние эти пути.
У поздней поры свой смысл.
И мы постигаем его,
когда о Спасителе мысль
нисходит на наше чело.
Когда нет надежды, то
надежда приходит из
простых евангельских слов
в жемчужном кружеве риз.
И поздние травы встают,
и птицы, ожив, поют,
и поздние думы мои
встречают гонцов зари.
Песнь вторая
Нашим солнцем была луна,
вместо света мерцала тоска,
вместо подвигов - скорби волна,
вместо крепости - дом из песка.
Мы учились ходить во тьме,
мы возжаждали слов святых,
мы стремились, Боже, к Тебе,
сапогом получая поддых.
Наши руки крестом легли,
наши очи смотрели в синь,
наши губы шептали: "Аминь",
когда нас на казнь вели.
И мы шли на восток. Мы шли
по трясине топких болот.
Говорят, что мы все полегли...
Ну, а мы не вернулись с высот.
Просто мы не вернулись с высот
горних, радостных и святых.
Жаль, что жители тех болот
не познали истин простых.
Позолоченный купол стал
вечным знаком тех давних дней.
И поёт неземной кимвал1
о победе святых людей.
Но ещё не окончен бой,
и поприще мы не прошли.
Ещё не трубили отбой,
мосты ещё не сожгли.
И хоть поздние песни мои
звучат одиноко здесь,
но ещё впереди бои,
впереди Голгофа и Крест.
А значит, нам песни нужны,
как гимны грядущей зари.
Для Христоносцев сложил
я поздние песни сии.
Так примите же песни мои,
как глоток родниковой воды,
как прощальное эхо земли,
как венчальные свечи любви.
1999 г.
1. Кимвал - музыкальный инструмент.
Пророк нью-йоркской подземки1
Я написал бы им книги,
но они не читают книг.
Они читают газеты,
но я не пишу газет.
Я показал бы им небо,
но они не станут летать.
Они не слепы,
просто привыкли спать.
Я бы хотел покинуть их навсегда;
но как мне уйти? У них нет дорог.
Поднимаю глаза вверх. Жив мой Бог.
Неужели они не поверят даже тогда,
когда золотая ладья отразится в окнах домов?...
Дитя обретёт слова проще простых слов,
пророк подарит их тем, кто слушать готов.
2000 г.
1. Подземка (англ. - subway) - метро.
Эллада
Элевфериа апо тон фанато
Акрополь. Темница Сократа.
Эвзоны2 в почетном строю.
Афинские аристократы.
Афонцы, крестясь, поют.
Тут Византия и Запад,
молитва и маскарад
сошлись, но не совместились,
руки в бою скрестились, -
свет победит иль ад?
язычество или церковность? -
Элладская полнокровность:
искусство вставать, упав, -
снова вставать и снова, -
стоическая основа,
платоновские идеи,
афонские старцы и дети,
сиреневый воздух Эллады.
Здесь ночи черней шоколада,
и звёзды сочней винограда,
и смерть уж не смерть, а отрада.
Евангельская прохлада
живёт в твоём сердце, Эллада.
Эллада.
2001 г.
1. Свобода от смерти.
2. Эвзон - греческий гвардеец.
Служение
Сентябрь запирает ставни
и собирает стаи,
и льдинки бросает в травы.
И я не имею права,
я не имею права
на промах.
В лампаду вливаю масло,
фитиль свечой зажигаю,
дабы в ночи не погасла
лампада, как символ рая.
И я не имею права,
я не имею права
на отдых.
Скорби для нас, как воздух.
Чётки рукой сжимаю
и кажется понимаю, что умираю,
что мне уже не взлететь...
Но сердцем я точно знаю,
что я не имею права,
я не имею права
на смерть.
2001 г.
Второе Пришествие
I.
Возглаголет Архангел колоколом,
и откроет земля тайники.
Купола вновь покроются золотом.
Мановением Божьей руки
обновится в мгновенье вселенная.
И займётся заря нетленная -
заря Второго Пришествия
Иисуса Христа Властелина.
II.
В руках Судьи огонь и свет,
огонь и свет, и гром.
Я понял, что виновных нет,
я виноват во всём.
Помилования прошу перед Твоим судом.
В Твоих руках огонь и свет,
огонь и свет, и гром.
Мерцают свечи. Жду ответ...
III.
Рассудит всё Любовь.
Она придёт и превозможет боль.
Она придёт и одолеет грех.
Любовь рассудит всех.
1998-99 гг.
Ангел Апокалипсиса
Знаки исхода, знаки конца,
знаки на небе и на сердцах.
Словно угли на горячей золе,
алые знаки на русской земле.
Ангел сияющий, вестник Творца, -
в крыльях сапфировых знаки конца.
Молнией стелется след колесницы.
Пламенный крест в вознесённой деснице.
Будем тверды в наступающий день.
Падшего ангела серая тень
ляжет на Церковь ночной пеленой.
Около храмов встанет конвой.
Свет в катакомбы сокроется вновь
и воплотится в Тело и Кровь.
Ввысь вознесёт Евхаристии знак
Первосвященник будущих благ.
Зверь начертанье наложит своё
падшим на руку и на чело,
в храме воссядет на мраморный трон.
Но тьма не вечна... падёт Вавилон!
Близко уж время. Жених при дверях.
Ангел конца уже в русских степях.
Встанет стеною стотысячный звон -
это предсказанный Армагеддон.
Армагеддон начался на земле -
в каждом народе и каждой стране;
битва со злом и в тебе, и во мне -
Армагеддон начался на земле!
Знаки исхода, знаки конца,
знаки на небе и на сердцах.
Словно угли на горячей золе,
алые знаки на русской земле.
2001г.
РУССКАЯ ЛАМПАДА
Свидание с Русью
Колокольчики да ели,
сеновалы да поля,
звуки грустные свирели -
это русичей земля.
Сколько смысла, сколько стати
в этой дали голубой.
Подвенечным белым платьем
лёг туман на край степной.
Дальний путь, как лента, вьётся
меж погостов и церквей,
мимо пашен и колодцев,
вдоль по Родине моей.
Посох в руки, пояс туже,
положи ломоть в суму.
Много ли нам в жизни нужно?
Вечно ль жить нам в терему?
Так оставим тесный терем,
нас зовёт степная ширь.
Русь шагами мы измерим,
посох - верный поводырь.
В каждой церкви придорожной
и в часовенке святой,
отрекаясь жизни ложной,
мы поклон земной положим
и помолимся с тобой.
Только где эти часовни,
только где эта земля?
Где вы, русские просторы,
где ты, Родина моя?
Ты ушла от нас в иконы,
за оклады и киоты,
в избах в красные углы,
в потаённые скиты.
Колокольчики да ели,
сеновалы да поля
сохранить мы не сумели.
Ты прости нас, мать-земля.
Ну, а всё же я не брошу
суковатый посох мой.
В зимнюю уйду порошу
с перемётною сумой.
В храм приду давно закрытый
и на паперти разбитой
положу земной поклон,
затеплю лампады огнь.
Снег, сугробы да метели,
белоликие поля,
звуки грустные свирели -
здравствуй, Родина моя.
1999 г.
Русский путь
Бескрайни снежные пределы,
светла и неотмирна грусть,
той странницы в покрове белом,
чьё имя - Тайна или... Русь.
Я к тебе непременно вернусь.
Расскажи: где твои чертоги,
ты в светлице живёшь иль в остроге,
потаённая схимница Русь.
Сколько раз за Христа ты страдала
и на белом снегу умирала,
так воскресни ещё хоть раз,
Русь Святая. Пробил твой час.
Куда путь твой лежит, поведай.
За тобой я пойду по следу
и глаголом твоим освящусь,
богогласная вестница Русь.
У распутья врос в землю камень.
На нём надпись горит, как пламень:
"Аще влево пойдёшь,
то богатство найдёшь,
только Русь не найдёшь.
Аще вправо пойдёшь,
честь и славу найдёшь,
только Русь не вернёшь.
А коль прямо пойдёшь
ко Кресту ты придёшь,
там ты Русь обретёшь".
Бескрайни снежные пределы,
светла и неотмирна грусть,
той странницы в покрове белом,
чьё имя - Тайна или... Русь.
1999
Созерцание Руси
Из далёких заморских стран,
где по воле Творца живу,
вижу Русь, возводящую храм,
а над храмом - небес синеву.
Мне расскажут, что храма нет,
Русь растерзана, царь убит...
Но я вижу, как русский свет
сквозь иконы на мир глядит.
И я знаю, что Русь жива,
зеленА на лугах трава,
на траве богатырь лежит,
не убит он.., но мирно спит.
Из далёких заморских стран,
из обители, где живу,
возношу молитв фимиам
за родную мою страну.
Скажут мне, что страны той нет,
что потерян последний след.
Но я верю, что Русь жива
и ее зеленА трава,
и её нельзя не любить,
и нельзя её позабыть.
Русь нельзя ни продать, ни купить,
нужно кровью ее заслужить.
1999 г.
Святой каторжанин
Феодору Михайловичу Достоевскому,
учителю русских
Служитель Высшего Смысла -
святой каторжанин отчизны,
роняя жемчужины мыслей
на чёрную землю жизни,
ты шёл по Руси бескрайней
и сердцем, постигшим тайны,
русскую землю мерил,
в русское слово верил.
2000 г.
Синеокая Русь
Мы дети севера, в нас отблеск серебра;
чужды нам южные огонь и суета.
Напев протяжный, нежный плеск волны,
куренье ладана и запахи смолы -
вот наша родина, вот ритм ее души -
дымок костра среди лесной глуши.
Она не создана для ярмарочных дел.
Молиться и терпеть - её удел.
О, синеокая душа Святой Руси,
пыланье зла слезами угаси.
2000 г.
Ностальгия
Что родиной зовётся на земле? -
Пожитки наши в вещевом узле?
Немного ветра, скошенных полей,
тенистых рощиц, где журчит ручей?
Немного поднебесной синевы?
Родимый дом, где вырастали мы?...
Немногое за многое продав,
преодолев десятки переправ,
на родину спешим вернуться
мы и вещевые вновь берём узлы,
и в путь идём. Дойдём ли?
2000 г.
Быть в России
Вернулся я, чтобы жить,
хоть и сильна здесь смерть.
Быть или не быть? - Быть.
Петь или не петь? - Петь.
Я вернулся, а мне в лицо
смеётся не русская новь,
куражится, пьёт винцо,
льёт невинную кровь.
О, русской души глубь,
приголубь меня, приголубь,
открой мне свои тайники
и добрый путь предреки.
Я вернулся сюда быть.
Где твоё жало, смерть?!
В храме - русская быль,
в Церкви - русская твердь.
Я вернулся, чтоб умереть
и лечь в ладони долин,
и лебедем возлететь
в святорусскую синь.
2000 г.
Судьям России
Любить Россию трудно,
а не любить трудней.
Забыть ли майское утро
в объятиях жёлтых полей?
Отбросить ли ветвь сирени,
склонившуюся к лицу?
Не судите Русь; на коленях
молитесь о ней Творцу.
2000 г.
Из этой земли...
Я из этой земли пришёл
и в эту землю уйду.
Ты плыви, легкокрылый чёлн,
неси меня в ту страну,
где на Троицу зелень трав,
где кресты с четырёх сторон,
где незыблем и строг устав,
где немолчен пасхальный звон.
Я с этой землёй - одно,
я с небом этим - един;
а стихи мои - полотно
и краски русских картин.
Но недосказанность есть
в стихах о родной земле,
потому что не вечно здесь
сменяться зиме и весне.
Земля обратится в прах.
Наше жительство на небесах.
На небе земля, как пух.
Наша отчизна там.
Искони святорусский дух
Христу созидает храм.
Ну, а ныне пора огня,
прелых листьев и жгучих рос.
Помолись. Оседлай коня.
И в сраженьи хоругвь не брось.
2000 г.
Баллада русской боли
Памяти Александра Галича
Недавно мне стало ясно,
что нам отмолить Россию
уже почти невозможно.
Конечно, попробовать можно,
но, Боже мой, сколько
незрячих зениц
и мертвых синиц
на русском снегу...
Так много, что страшно молиться.
Конечно, сердце стремится
прощать и просить прощенья,
но камнем лежит отмщенье
на братской могиле Руси.
И что там? - проси не проси, -
безбожия лютый мороз
гроб для земли нашей рубит,
для земли, которую любит
Господь Иисус Христос.
Но если святые терпят,
то нам ли на жизнь роптать?
Отмолим, поверьте, отмолим.
Повернётся Россия вспять.
И вождь революции в Смольном
не поднимет бледную руку,
не бросит Россию на плаху.
А в граде первопрестольном
Ярославны не будут плакать
над мёртвыми юнкерами.
Царь-колокол не разобьётся,
и со всего размаха
пуля в лоб не вопьётся,
пуля мертвящего страха.
Недавно мне стало понятно:
чтобы спасти Россию
нужно уметь свято
не только говорить и писать,
но жить и умирать.
Последнее самое важное.
2000 г.
Лампада
"Не печалься, девочка, не падай
в пустоту скончавшейся земли.
Мы пройдем светящейся лампадой
там, где кровью многие прошли"
Иван Савин (1899-1927 гг.), белый воин, поэт-эмигрант
Девочка-Русь, не плачь,
скоро мы в путь пойдём.
На нашем пути палач?
Не бойся, он стар и хвор.
Душу свою храни
в изгнаньи, в плену, в пути.
Веру держи, не падай,
на подвиг святой зови.
Негасимою будь лампадой
на тёмном земном пути свети.
2000 г.
Русские ночи
"Взвейтесь кострами, синие ночи.
Мы пионеры, дети рабочих..."
(Из песни советского времени)
"И в эту ночь явился ему Господь
и сказал: ...не бойся, ибо Я с тобою"
(Быт. 26, 24)
Где мы Бога славили истово,
ярым воском светились ночи,
там парадом прошли неистовым
пионеры, дети рабочих.
Мы запомнили лица эти.
Круг истории, как змеи кольцо.
Шли по площади наши дети
и смеялись отцам в лицо.
Это мы воспитали "книжников",
хоть без сердца, зато лингвисты.
Жизнь штурмуют красные лыжники,
утонченные атеисты.
Всё пройдет, но не всё забудется.
Неужели, одевшись в штатское,
мы забудем как тёмной улицей
на казнь вели Петроградского
владыку Вениамина?
В нас кровь Никона,
в нас кровь Разина,
оттого и нрав наш неистов.
Нашу совесть шпорами ранили
"благонравные" декабристы...
Почему тебе дороги узкие,
моя родина, колеи?
Ждешь чего ты? - Чтоб "новые русские"
на расстрел тебя повели?
Только в этот раз будет проще всё:
продадут тебя, прокутят.
Уходи, Россия, в леса, в жнивьё,
может, всадники пролетят,
не заметят тебя в жнивье
опричники и коммунисты,
и оставят тебя в живых
пограничники и декабристы,
новорусские "альтруисты"...
А мы Бога прославим истово,
ярым воском ночи осветим,
будем бить челом только Истине,
никому другому на свете.
2000 г.
Сиятельная Москва
Возвышенная и пламенная,
приземистая и каменная,
с золотом на церквях,
с кровью на белых камнях,
с колоколом разбитым,
с пушкою не стреляющей,
с совестью не убитой,
с исповедью пронзающей,
корнями вросла в века, -
сиятельная Москва.
Твой лик белей молока,
царица Руси Москва.
Искрятся твои снега;
сияй, Третий Рим - Москва!
2000 г.
Не помнящим родства
Иван, не помнящий родства,
не сохранивший первородства,
герой безбожного народца,
ты на Руси - бурьян-трава.
2000 г.
Воскрешение русского Лазаря
"Он воззвал..: Лазарь! иди вон.
И вышел умерший"
(Иоан. 11, 43-44)
А как взял Раскольников чёрный свой топор,
как плеснул он кровушки в мировой костёр,
ой-да пригорюнился на костёр тот зря, -
вся в крестах родимая русская земля...
В камере всё замерло. Словно тень легка,
Сони Мармеладовой тонкая рука.
Библия открыта, и свеча горит.
Слушает Раскольников, плачет и молчит.
Зорюшка ты зорька, светлая заря,
навсегда ль покинула русские поля?
Каторгу разбудит благовеста звон.
Тихо Бог промолвит: "Лазарь, гряди вон".
2000 г. Написано в самолете, по дороге из Нью-Йорка в Москву.
БЕЛОЕ ДЕЛО
Белая летопись белой борьбы
Белый голубь отстал от стаи,
белый голубь спустился вниз,
белый голубь, как белая тайна,
белым снегом лёг на карниз.
Белый воин, как белая чайка,
душою вознёсся ввысь...
Монах-летописец повесть
на том снегу написал.
Иконописец кистью
орнамент нарисовал.
Летопись та хранится
у белых прозрачных вод.
Белые волны страницы
листает Предвечный Бог.
1999 г.
Выбор
(Стихотворение, найденное в ладанке
на месте расстрела белогвардейцев)
Видишь русских полей пыль,
слышишь конских копыт стон;
я тебе расскажу быль,
как я был за тебя казнён.
Когда горсть молодых бойцов
прикрывала отход полка,
ранен был я и в плен попал,
и увидел врагов в лицо
и надменный смерти оскал.
Выбор дали мне: "Хочешь жить,
поцелуй наш кровавый стяг,
а иначе будешь убит,
как заклятый народа враг".
Я молчал, а палач спросил:
- "Зачем умирать тебе,
ведь у белых нет больше сил,
и мы победим в войне?".
- "Ну и что, - так ответил я, -
победите вы здесь, на земле,
но когда-то сгорит земля;
ваша участь гореть в огне.
А мой выбор предельно прост:
я средь русских умру берёз
за свободу Руси Святой
и за тех, кто прочтёт стих мой.
Выбираю я небеса,
там победа моя и жизнь.
О, высот неземных краса,
я целую твою синь...".
Видишь русских полей пыль,
слышишь конских копыт стон;
я тебе рассказал быль,
как я был за тебя казнён.
2000 г.
Поминовение в изгнании
Чёрным по белому пишут:
грязью по Белому делу.
Ищут стервятники пищу,
неделимое саблями делят.
Книгу истории пишут:
ложь на белых страницах.
Кто и когда опишет,
как белых казнили в станице?
Но мы-то забыть не сможем
рук, взметнувшихся к небу.
В могильную яму положим
колосья несжатого хлеба.
Белогвардейцы, простите,
что мы не легли вместе с вами.
Вы нам завещали: "Не мстите".
А мы и не мстим... Мы плачем.
Вы нам завещали Россию,
а мы-то её потеряли.
Молите за нас Мессию,
ведь вас за Него расстреляли.
1999 г.
Поминовение на родине
Играет ветер в кронах лип,
сегодня помяну забытое,
расстрелянное и сокрытое
под мерзлотой могильных плит.
Свинцовый вкус воды не выпитой
гортань не вспомнит никогда.
Пройдут мгновенья и года,
и жизнь дойдет до запятой -
и новый круг, и новый бой.
Но помянуть пора забытое
и золото омыть немытое
крещенской ледяной водой.
Как просто всё неизъяснимое;
его никак не изъяснить,
нельзя ни вылить, ни испить
высот небесных море синее.
Костёр зари не погасить,
не перейти черту последнюю,
не укротить цветенье летнее,
лишь можно плакать и просить:
о всепрощении - Всевышнего,
о милости - Царя царей,
о братолюбии - людей.
Да будут все мольбы услышаны.
Перед кладбищенской стеной
нам помянуть пора забытое
и золото омыть немытое
крещенской огневой водой.
1999 г.
Посланники
Русской церковной эмиграции XX века
посвящается
Мы познали вкус расставания
и пошли без карт и ветрил.
Не в изгнание, а в послание
нас Всевышний благословил.
Не нектар, а полынь скитания
каждый из нас испил,
но мы верили, что в послание
нас Всевышний благословил.
"Мы в послании, не в изгнании", -
каждый из нас твердил,
даже смертельно раненый
на исходе последних сил.
Совершите о нас поминание.
На Руси наших нет могил.
Даже мёртвые мы в послании, -
так Всевышний благословил.
2000г.
ЗЕРКАЛО
Воспоминание о прошлом во время прогулки по "Аллее одинокого монаха" на Валааме
Посвящается московскому юношеству 80-х
Время было такое,
зрели юные силы,
а с небес над Москвою
всё дожди моросили.
Над Москвою-рекою
облака проплывали,
солнце взяв под конвой,
тень на город бросали.
До утра в жарких спорах
мы искали цель жизни,
но молчал старый город,
и молчала отчизна.
Нам хотелось знать правду
и хотелось нам плакать.
Мы пошли по Арбату,
а пришли на Таганку.
Нам гадала цыганка,
но она обманула...
Ждали мы эмигрантов,
но они не вернулись.
Не дала нам ответов
власть народных советов.
Мы искали ответы
у опальных поэтов.
И всё чаще и чаще
озарял будни наши
строгий Ангел Пустыни,
нежно держащий Чашу.1
Добрели наконец мы
до родного порога.
Отовсюду гонимы
мы поверили в Бога.
На Подворье Болгарском,
словно в Царстве Небесном,
словно в тереме красном,
в доброй сказке из детства.
"Троеручица" Дева2
нам поведала тайну.
В светло-грустном напеве
нам открылось Преданье.
Смоль старинных икон,
фимиам светлозрачный
и земные поклоны
душу сделали зрячей.
Так познали мы слёзы,
испросили прощенья,
полюбили берёзы,
отказались от мщенья.
А потом вновь морозы.
Переделкино, церковь.
И замёрзшие листья
на уснувших деревьях.
Запредельные смыслы
мы душой познавали.
"Было Слово в начале",
так читалось в зачале3, -
"Слово было у Бога,
и Само было Богом".
Среди ночи глубокой
обрели мы дорогу.
Ах, московские ночи
и рассвет над рекою,
и закрытые очи
ранней смерти рукою.
Начались расставанья,
мы познали "конечность",
бытия увяданье
и всесильную вечность,
горький привкус утраты,
объясненья в парадном,
бесполезные клятвы
пред отъездом на запад...
А потом? Что потом?
Да и было ль что после?
Дымно-рыжим костром
опалила нас осень.
След замёрз на снегу...
Может ты дорасскажешь,
мёртвый узел развяжешь?
Ну, а я не могу.
Я теперь замолчу,
чётки руку согреют,
понесу по аллее
золотую свечу.
1999 г.
1. На иконе, называемой "Ангел Пустыни", изображается св. Иоанн Предтеча с ангельскими крыльями, в руках коего евхаристическая Чаша.
2. На Болгарском подворье, что на Таганке, хранится чтимая икона Пресвятой Богородицы "Троеручица" (1716 г.).
3. Для богослужебного употребления Новый Завет разделён на зачала. Перефраз: Иоан. 1,1.
Разговор с мамой
- Мама, мне страшно.
Мама, ты слышишь?
Мама.
Где же тот белый
аист, на крыше
живший?
Где твои песни?
Где твои сказки?
Где же?
В доме теперь паутина и плесень,
и маски.
Режет
смычок исковерканной скрипки
память.
Мама, зачем это?
Мама, я буду плакать...
- Сыночка мой,
всё тебе кажется это.
Аист живой.
В доме светло. Лето.
Песни мои -
все для тебя.
Слушай.
С Богом живя,
ты сохранишь
душу.
2000 г.
Капли на стекле
Как слёзы, капли на стекле;
вчерашний дождь оставил их.
А где, скажи, остаться мне:
в стране своей? в степях чужих?
Последний путь, как первый путь,
и выход - это новый вход.
Закат перегорит в восход,
и радостью задышит грусть.
Опять побег? Или возврат?
От совести не убежишь...
Закат - восход, восход - закат.
Найдешь покой, когда решишь:
что для тебя важней всего?
чего ты ждёшь от жизни сей?...
Слезами вымыто стекло.
Как слёзы, капли у дождей.
2000 г.
Уроки простоты
Господи, как просто и как чудно
сочетанье линий на коре.
В древнем храме тихо и безлюдно.
Облако почило на горе.
Всё, что было, сердце не забудет.
Всё, что будет, память сохранит.
В детском сердце веры не убудет
и Псалтирь вовек не замолчит.
Сколько можно жить и мыслить сложно?
Сердце очищаю простотой,
по траве ступаю осторожно,
измеряю время тишиной.
В простоте я обретаю смыслы,
вспоминаю заданную цель.
Снова в почках набухают листья,
и на сердце царствует апрель.
И никак мне не поставить точку,
в день такой псалмы текут рекой.
А с иконы нежно смотрят очи
Девы Всеблаженной и Святой.
1999 г.
Рассказ об одном летнем дне во второй половине 80-х и о том, как мы встретили Бога
Памяти московских друзей
Пройдём по Москве утренней,
пока нет толпы суетной.
Пойдём пустыми бульварами,
мимо витрин с товарами.
Дворами дойдём до Пресни,
погрузимся в тишь Ваганькова,
и тот, кто будил Русь песнями,
нас встретит бронзовым памятником.
Как поживаешь, Владимир?
Дошёл ли до светлого выхода?
Вырвался ли из невода,
которым ловил тебя мир?...
С кладбища выйдем на площади
города пробуждённого.
Сигналят железные лошади, -
спешат машины гружёные.
На Малой Грузинской - очередь.
Там выставка - "Двадцать художников".
Как пулемётная очередь,
картины пронзают прохожих.
Дома за чашкой кофе
обсудим искусство опальное.
Вспомним сонаты Прокофьева,
Чюрлениса звуки печальные.
Почитаем творенья классиков,
сначала Шекспира могучего,
а после - "врагов классовых" -
Гумилёва, Тарковского, Тютчева.
И ещё "Дневники..." Достоевского,
и ещё...
Но подай огня.
За Иваньковским скрылось лесом
солнце угасшего дня.
А нам нельзя расставаться,
по одному - нам смерть.
Пойдём до утра скитаться
по тихим липовым скверам.
Полночь. Прохожие прячутся,
обходя стороной друг друга.
На скамейках устроились пьяницы.
Жаль их, но мы - не их круга.
Окна задраены шторами.
За шторами - звуки радио.
Люди заняты спорами,
бытовой вычисляют радиус.
Тут тупик жизненный.
И когда мы поняли это,
захотелось нам очень сильно
кануть бесследно в Лету...
Мы не канули, но задумались.
И открылось, что в это лето
мы стояли в начале дороги,
а не в конце, как нам думалось.
Понемногу всё образумилось:
дорога вела к храму,
дорога вела к Богу.
И Бог шёл навстречу нам.
Храм на Речном вокзале,
на Соколе церковь белая,
вы нам о тайном поведали -
о Боге Живом рассказали.
Наши давние поиски,
наконец, привели к Истоку
с неба текущей реки.
И мы ушли к Богу.
Мы ушли.
1999 г.
Не теперь...
Другу
Мы увидимся, но не теперь,
а когда земли акварель
превратится в темперу1 неба,
причастится Вина и Хлеба.
Возвратится река в исток,
и Господь подведёт итог.
Я услышу твою свирель.
Мы увидимся, но... не теперь,
не теперь.
2001 г.
1. Темпера - краска, используемая в иконописи.
Небесные скрипки
Памяти инока-воина Романа
(Малышева)1
Небесные скрипки играли
брату Роману.
А мы с ним вместе гуляли
по Валааму.
Как странно...
Было их десять в отряде,
десять без страха во взгляде,
и он был одним из них.
Из боя он не вернулся,
Неба душой коснулся
и на траве затих.
Небесные скрипки играли
солдату Роману.
А мы с ним вместе шагали
по Валааму,
а мы с ним пекли просфоры,
и валаамские горы
от мира нас укрывали.
Как странно...
Наверно, он сердцем понял:
ему не на Валааме
и даже не на Афоне
в вечном застыть поклоне,
землю обняв руками.
Небесные скрипки играли
святому Роману.
А мы с ним вместе гуляли
по Валааму,
и он мне оставил память,
и слёзы он мне оставил,
чтоб я их, как свечи, ставил
в его память.
Небесные скрипки играют...
2000 г.
1. Валаамский постриженник инок Роман, держа путь на Афон, оказался в охваченной огнём Сербии. Там он вступил в ряды русских добровольцев и погиб за православный сербский народ в 1994 году.
Как-то я поведал об отце Романе Архиепископу Лавру Сиракузскому и Троицкому. Владыка выслушал, перекрестился и уверенно сказал: "Он - мученик".
Я часто вспоминаю, как в первые дни моего пребывания на Валааме, мы гуляли с братом Романом (тогда послушником), любуясь живописными окрестностями острова.
Стихи
Мои стихи - мои друзья.
О, сколько раз меня спасали
сии бумажные скрижали
с их светлой тайной бытия.
Мои друзья - мои стихи,
я доверял вам скорби сердца,
а вы подарками из детства
из под моей текли руки.
Стихи мои, Творца прославьте!
Ведь это Он благоволил,
чтоб утомленный жизнью странник
псалмами сердце укрепил.
1999 г.
Мои слова
Бела бумага, как береста;
я созидаю для тихих дум
седого странника у костра,
который в сердце низводит ум.
Я собираю слова из слёз,
из терпкой русской смолы лесной,
чтобы слова в монастырь
унёс порвавший с миром читатель мой.
В мирских словах - обаянье лжи,
они пленяют своей красой,
а я спеку вам слова из ржи
и приукрашу их простотой.
Слова - как исповедь, как поклон,
как свечи, как куполов заря,
как русские витязи, что в поло?н
врагам не сдались, - мои слова.
1999 г.
Сады
Рассказ спасённого
Летний сад манит запахом трав,
пестротой озорной круговерти.
Среди статуй, аллей и забав
так нетрудно под музыку Верди
в нечестивый вступать конклав.1
Заседает совет нечестивых
среди сада роскошно, игриво:
ананасы, шампанское, сливы.
Полагаете это красиво?...
Заседает совет нечестивых.
Отгремели салютом петарды.
Сад осенний устал от молвы.
Мой корабль отстал от эскадры,
и, нарушив запрет сатаны,
я отведал крещенской воды...
Так я вышел из "вечной" игры,
из пустыни бездушного мира.
Там осталась семья и квартира,
но я вышел из глупой игры
и разрушилась власть сатаны.
Не играю я больше в спектакле,
где назначены главные роли
равнодушным к страданью и боли.
Палачи хладнокровны. Не так ли?
Не играю я больше в спектакле.
Не кляните меня, не зовите,
а поймите меня и простите.
Наша жизнь на земле коротка:
зимний сад затворяет врата,
и Садовник2 зовет со креста.
В монастырском саду тишина.
Гроздь рябины под шапкою снега.
Для убогих здесь место ночлега,
а над садом царит вышина.
И почти уже смерть не страшна.
.
Над обителью небо открыто,
и морозное утро залито
земляничным нектаром зари.
А свеча всё горит и горит,
и читаю я вслух "Маргарит".3
Сад весенний, как храма притвор,
как преддверье заветного рая.
Это понял я, лишь умирая,
покидая привычный затвор,
в запредельные выси вступая.
Райский сад встретил душу мою,
обласкал бесприютную птицу.
Я покинул мирскую темницу
и, оставив земную цевницу,4
лишь о рае теперь я пою.
Райский сад встретил душу мою.
2000 г.
1. Конклав, здесь - тайный совет, собрание.
2. Образ Садовника заимствован из Евангелия от Иоанна, сравни: Иоан. 20, 14-16.
3. "Маргарит" - древнерусский сборник святоотеческих сочинений.
4. Цевница (церк.-слав.) - музыкальный инструмент.
ИНОЧЕСТВО
Настоящее
Кто томится тоской о былом,
кто лишь в будущем ищет счастья,
ну, а я положу поклон
и поплачу о настоящем.
Белый воин живёт былым,
красный воин мечтает о будущем.
Белый воин оделся в дым,
красный воин погиб за "грядущее".
Остался простец-монах
и келья его пустынная,
и Бог в золотых небесах,
и русской земли святыни.
Устранясь от житейских драк,
не мечтает монах о счастье,
созерцая пресветлый мрак,1
он сражается за Настоящее.
1999 г.
1. Согласно святоотеческому учению пресветлый мрак созерцают подвижники-исихасты. Сущность же Божества как бы сокрыта этим Божественным мраком и недоступна для созерцания.
Письмо на Афон
Как тебе молится, как тебе плачется,
друг мой старинный, мой преданный друг?
Имя твоё в списках мира не значится,
ты уже вышел за суетный круг.
Ты уже выше, чем кедры ливанские,
выше, чем мачты морских кораблей.
Лёг ты, как семя на пашни крестьянские,
дабы цвести средь небесных полей.
Не забывай обо мне, погибающем
в топкой трясине, в пучине скорбей,
друге твоём, окаянно блуждающем
в городе мёртвых, в театре теней.
Как тебе верится, что тебе видится,
будет ли в небе свинцовом просвет?
Или безумно в пучину низринется
род человеческий? Дашь ли ответ?...
Вот и посланье твоё долгожданное.
Лист разверну. Что же пишет мой друг?
Слёзы твои оросили послание,
слёзы сложились в слова вместо букв.
Как тебе молится, как тебе плачется,
мой сотаинник, мой искренний брат?
Солнце за скалы афонские прячется.
Ночь. Но по кельям монахи не спят.
Сладко им молится, горько им плачется.
Ярко лучина во мраке горит.
Друг мой сердечный, весна не кончается
даже зимой, если сердце не спит.
1999 г.
Свет тишины
Я убегу от суеты-сует
и поселюсь у озера в лесу,
чтобы служить Тебе, мой Тихий Свет,
и созерцать нетварную красу.
Кресты на схиме, чёрный куколь мой -
ценнее, чем всё золото земли.
Свеча горит, и стелется покой,
и теплятся кадильные угли.
И исцеляются порезы и рубцы,
и распадаются смертельные узлы.
Единство между небом и душой
освящено пустынной тишиной.
1999 г.
Келья
Из окна своей кельи я вижу
неба открытые двери,
зелёные кроны деревьев;
а если взираю выше,
то вижу Небесное Царство -
заветную родину сердца,
солнечную, как детство.
Торжественно-тихо в келье.
У икон - ромашки и клевер.
Пахнет печёным хлебом
и свежескошенным сеном.
Келью обнял русский север.
Сердце беседует с небом.
2000 г.
У старца
Светлый старец молвил тихо:
"Не грусти.
Будет радость, будет лихо
впереди.
Будет Пасха, будет Пост...
Всё пройдёт".
Старец мой, как Ангел прост,
он не лжёт.
2000 г.
Чёрные ризы
Куда б меня не завели
изгнанья пыльные дороги,
я, всё теряя, сохранил
одежды чёрные свои.
Одежды чёрные мои,
я юность ради вас оставил;
и хоть я недостойно жил,
но верность вам, как мог, хранил.
Одежды чёрные мои,
надеждой светитесь вы прежней.
Душе моей, больной и грешной,
вы, словно щит в бою, нужны,
одежды чёрные мои,
одежды светлые мои,
одежды белые любви.
2000 г.
Инокине
Хрустальные стрелы,
серебряные струны,
древние стены,
золотые руна.
Словно смоль, апостольник,1
словно смоль.
Ты оставь за стенами
и печаль, и боль.
Мудрая игуменья
примет, словно мать.
Мертвецам оставь ты
мёртвых погребать.
А тебя ждёт пение
в нежной тишине
и цветы нетления
в солнечной стране,
только радость светлая,
только свет,
таинство заветное
и рассвет.
2000 г.
1. Апостольник - головной покров монахини.
Победа Красоты
Монахине Марии1
"Красота спасёт мир" (Ф.М. Достоевский)
"Господи, Ты видишь - нищета,
Сердце, как унылый гулкий дом,
А вокруг такая суета...
Всё проходит, всё одна тщета,
Всё кончается смертельным сном"
(Мать Мария)
Всё проходит, но не всё тщета.
Смерть - граница, а за ней сады
Божии, где правит Красота.
И сие познала ныне ты.
Было испытание огнём,
позади смертельная борьба;
и душа твоя теперь, как дом,
где горит лампадой Красота.
Для того и нужно было жить,
и терпеть, и петь, и верной быть,
чтоб в душе, познавшей скорбь Креста,
восторжествовала Красота.
Всё проходит, но не всё тщета.
2000 г.
1. Монахиня Мария (Скобцова; 1891-1945 гг.) - представительница белой эмиграции, поэтесса, предсказавшая в стихах свою мученическую кончину.
Еще в детстве на формирование религиозно-патриотических чувств монахини Марии (Лизы) оказал благотворное влияние верный сын Православной Церкви и царской России К.П. Победоносцев. Мать Мария стала первой женщиной в России, изучавшей богословие в духовных школах.
В 1914 году во время войны России и Германии, мать Мария (тогда юная Елизавета) носила, Христа ради, вериги - тяжелую свинцовую трубку, расплющенную молотком. Она писала в это время: "И в Четьи-Минеях, в свинцовой трубке, в упорных, жарких молитвах на холодном полу, - моё военное дело. Это для чего-то нужно, для войны, для России, для народа моего любимого... Для народа нужен только Христос, - я это знаю".
Оказавшись во время Второй мировой войны в концентрационном нацистском лагере, мать Мария добровольно, Христа ради, пошла на казнь вместо другой смертницы.
Новомученица была удушена в газовой камере, а потом сожжена в крематории.
Обитель тишины
Я погружаюсь в тишину,
вхожу в пределы Боговластья.
Ко мхам душистым я прильну,
облобызаю их без страсти.
Как стража, папоротник встал.
Надеюсь, он меня пропустит.
Я так стремился, так желал достичь
чертогов светлой грусти.
И я успел, и я достиг,
меня встречает новолистье.
Былое - только серый миг.
Рисует Ангел новой кистью.
2000 г.
ПЕРВОХРИСТИАНСТВО
Первохристианство
Золотое детство Христианства -
древлехристианская эпоха.
Озарилось время и пространство
лицезрением Живого Бога.
Время исполнения пророчеств,
эсхатологическое1 действо.
Дух Святой, непревзойдённый Зодчий,
созидает вечное блаженство.
С нами Бог и с нами утешенье,
нам земное чуждо притяженье.
Белый пламень крестного крещенья
дарит нам надежду и прощенье.
Христианства детство золотое
в катакомбах духа сохранило
для последних христиан-изгоев
образа?, хоругви и кадила.
Золотое детство Христианства -
древлехристианская эпоха.
Озарилось время и пространство
откровеньем Ведомого Бога.
2000 г.
1. Эсхатологическое действо - последние события земной истории, связанные с концом света и славным и всехвальным Вторым Пришествием Господа Иисуса Христа. Первохристиане были вдохновлены и преисполнены светлыми эсхатологическими переживаниями и ожиданиями.
Крестобогородичен1
Ты всё стоишь у Креста,
не уходишь.
Голгофа давно пуста,
а Ты знать хочешь,
какую Твой Сын испил
горькую Чашу,
когда на Кресте простил
злобу нашу.
Матерь, Чей Сын искупил
мир от муки,
скажи, почему дрожат
Твои руки?...
Словно цветок, свежа
рана в сердце.
Богородице Деве больше
некуда деться.
Ей бы подняться выше,
чтоб наглядеться
на Лик распятого Сына.
Она была среди тьмы
лучиной;
Одна была среди тьмы
невинной...
Голгофа давно пуста.
Мать стоит у Креста.
2000 г.
1. Крестобогородичен - церковный стих, в коем говорится о Кресте и Пресвятой Богородице.
Торжество Креста
Созвучье струн души и неба,
всечеловеческий удел
и Лазарь, вышедший из склепа,
и музыка небесных сфер -
всё неслучайно, всё весомо,
и в плаче детском мудрость есть.
Душе до боли жизнь знакома,
а Жизнь возносится на Крест.
Крест видел тайну искупленья,
Крест был Любовью освящён.
Над ним - нетварное свеченье,
под ним - бескрайний небосклон.
Крест выше суеты немудрой.
Крест выше гимнов и словес.
Пойдём дорогой изумрудной
на свет Креста сквозь мёртвый лес.
2000 г.
Спаситель Израиля
"Господь сказал: ...Я спасу народ Мой
Израиля" (II книга Царств, 3, 18)
"Почтите Сына..., чтобы вам не
погибнуть в пути вашем...
Блаженны все уповающие на Него"
(Псалтирь, 2, 12)
Блеск фиала с манной небесной
и расцветший жезл Аарона,
возвестите о Пасхе Крестной
безответным рабам фараона.
Золотой кадильницы пламя,
огневые скрижали Завета
говорят нам, что Бог наш с нами;
даже в рабстве мы - дети Света.
Ветви пальмовые готовы;
мы одежды постелим наземь.
Ей, гряди, Созидавший основы,
мы воскликнем "Осанна" разом.
...Отчего же мы стали слепы?
Обессилило сердце наше.
Не о Сыне ль псалмы пропеты?
Не за нас ли испита Чаша?
Не Христа ли дела святые -
исполнение слов Завета?
Если Он для нас не Мессия,
то и мы уж не дети Света...
Блеск фиала с манной небесной
и расцветший жезл Аарона,
возвестите о Пасхе Крестной
безответным сынам Сиона.
2001 г. Написано в Неделю о Страшном Суде
Эммаусские путники
Багряные крылья расправил орёл.1
Был воздух тягуч, словно смирна.2
И Путник чудесный за нами пошёл.
И слово Его было дивно.
И если б настиг нас эвроклидон3
или земля расступилась,
не испугались бы мы, ибо Он
с нами в тот час находился.
Уже вечерело. Мы в город вошли
и Путника в дом пригласили.
Он хлеб на трапезе для нас преломил,
и мы в изумленьи застыли.
Горело в нас сердце блаженным огнём,
и мы познавали, что правду о Нём
пророки издревле вещали.
Тогда мы оставили город и дом,
всем сердцем спасенья взыскали.
1999г.
1. Орел - личный символ св. апостола Иоанна Богослова; здесь - как символ Божественного откровения человеческому сердцу.
2. Смирна - смолянистое благоухающее вещество.
3. Эвроклидон (евр.) - сильный северо-восточный ветер; здесь - также символизирует темную силу.
Весть Воскресения
Всё как тогда: наш путь в Ареопаг.1
Там ждёт нас мир, желающий похвал.
Он всё изведал, всё перепознал.
А мы придём и пропоём кондак:
"Аще и во гроб снизшел еси, Безсмертне,
но адову разрушил еси силу
и воскресл еси яко Победитель..."2 -
это весть спасения для смертных,
это песнь надежды для бессильных, -
истинно воскрес наш Искупитель.
Всё как тогда: нас поведут на казнь,
но не умолкнет наше песнопение.
Оно струится, омывая грязь,
и возвещает падшим Воскресение:
"Аще и во гроб снизшел еси, Безсмертне...".
1999 г.
1. Ареопаг - орган высшей судебной власти в древней Греции. Сравни: Деян. 17,19.
2. Цитата из Пасхального кондака.
ЛЮБОМУДРИЕ
Последнее возвращение
Возвращаюсь к себе,
возвращаюсь в себя,
в мой затерянный дом
на краю января,
в мой утраченный рай,
в мой пустынный вертеп,
в запорошенный край,
в заповеданный свет.
Здесь мне плакать и петь,
здесь мне каяться век
и в сердечную клеть
не пускать мёртвых рек,
здесь иссопом кропить
тени чёрного дня.
Разве был я убит?
Я вернулся в себя:
в светоявленный скит,
в серебро января.
2001 г.
Премудрость Божия1
Опыт Богопознания
Я изучал узоры белых струй,
я восходил на огневидные холмы.
Искал я взором искру в небе ту,
которую не видят очи злых.
Но я тогда молиться не умел,
и спутником моим был чёрный волк.
За грань доступного я заглянуть не смог,
а в Божий храм войти я не посмел.
Тогда Ты Сам пришёл в мой ветхий дом,
пришёл и сел, и сердце мне согрел,
хлеб преломил и сердце мне возжёг.
Мне жизнь былая показалась сном
и я пошел в небесный Твой чертог,
я полетел в небесный Твой удел.
О, беловидные узоры вышних сфер,
о, серебро воздушное огней!
Здесь воцариться жаждал Люцифер,
но был повержен он Царём царей.
Царь мудрости, Царь сущностей живых,
Ты Сам - Премудрость, Книга из всех книг.
Вникая в Благовестие Твоё,
душа мудреет и становится святой.
Она бальзам спасенья пьёт и пьёт,
и освящается небесной красотой.
Повержены и Будда, и Аллах.
На небе правит только Царь царей.
Я полюбил узоры на крестах,
я восходил на паперти церквей.
1999 г.
1. Премудрость Божия - Вторая Ипостась Пресвятой Троицы, Сын Божий.
Позволь мне, Боже...
I.
Позволь мне не участвовать во зле,
жизнь в руки предаю Твои, мой Боже.
Сокрой меня во внутренней стране.
Пусть на меня печать Твой Крест наложит.
Открой мне кладезь огнезрачных дум
и осени крылом Своим мой ум.
Развеется костров осенних дым.
Уйду одним, а возвращусь другим.
А вместе с дымом вдаль уйдут слова.
Орёл1 расправит два своих крыла.
Взмах. Вспышка. Мрак2... Златая белизна.
Так в сердце возрождается Весна.
II.
Позволь мне не молчать о зле,
на Крест пойти позволь
и у Креста найти Твой след,
и обрести покой.
1999 г.
1. Орел - личный символ св. апостола Иоанна Богослова; здесь - как символ Божественного откровения человеческому сердцу.
2. Согласно свято-отеческому учению пресветлый мрак созерцают делатели непрестанной молитвы. Сущность же Божества как бы сокрыта этим Божественным мраком и недоступна для созерцания.
Там, где кончается ночь
Власть ночи кончается там,
где начинается день.
Власть смерти кончается там,
где оживает сирень.
Ум сходит в сердечный храм.
И к небу крепятся якоря,
и расцветает заря,
как россыпи янтаря.
Играет надзвёздный орга?н.
И музыка льётся к нам.
И мы просыпаемся и... каемся.
1999 г.
Последние строки
Бывают дни и эти дни Твои,
мой Боже, мой Спаситель, мой Творец,
когда душа невидимое зрит
и на лету перегоняет птиц.
Она над миром сумрачным парит
и видит всё: вот казнь готовит кесарь,
вот плачет женщина, дитя её кричит,
вот беглецы уходят тёмным лесом.
Куда ни глянь, куда ни посмотри:
там рабство, здесь разврат и всюду палачи.
Познавший жизнь навеки замолчит,
всё возвращается на прежние круги.
Излит Твой алавастровый сосуд
на грешный мир, прельщённый суетой.
Но мир опять вершит неправый суд,
не дорожа небесною росой.
А Ты всё ждёшь, всё долготерпишь нас,
а мы - гробы, окрашенные в кровь.
И даже в этот предпоследний час
мы отвергаем вышнюю любовь.
Краснеет гиацинтовый1 восток.
Вот-вот зазолотится небосклон.
Ночь позади. Последний бью поклон
и ставлю многоточье после строк...
1999 г.
1. Гиацинт - драгоценный камень красноватого цвета с алмазным блеском.
Сопоставление несопоставимого
А на дворе снежит,
ветер кружит, кружит.
Ветер стучит в окно,
а за окном темно.
В храме святом тепло,
дети поют, поют.
В храме душе светло,
в храме - Любви приют.
1999 г.
Вехи незримого пути
I.
Не нарушая тишины,
стараясь шествовать неслышно,
туда, куда нас вел Всевышний,
с молитвою вступали мы.
Души небесная зеркальность,
как птица Феникс обновлялась1.
Незримо-зримая реальность
приоткрывалась в каждом звуке.
Цель жизни в Слове прояснялась,
и возрожденье - в крестной муке.
II.
Путь держа среди седой вселенной
к тихому пристанищу Владычню,
в тишине нетленно-неизменной
ставили мы вехи вышней жизни.
Наши вехи на пути незримом -
не столбы, пронзающие почву,
а нетварный, сердцем износимый
свет Фаворский, тихий, непорочный.
2000 г.
1. Феникс - легендарная птица, каждые 500 лет возрождающаяся из пепла. В святоотеческой традиции - символ воскресения (Свят. Климент Римский, свят. Кирилл Иерусалимский).
Белая бабочка
Философский этюд
- "Белая бабочка, что предстоит тебе?".
- "Мне предстоит полететь на огонь, на огонь".
- "Милая, ты ведь умрёшь в огне".
- "Нет, не умру, я одену огня филонь".
- "Что же, скажи, разве есть утешенье в огне?
Разве не он превратил нашу землю в золу?
Бедная бабочка, нужно ли это тебе?
Может быть, лучше закутаться в сонную мглу?
Может быть, станешь и ты, наконец, как все?
Будешь огонь обползать, как червяк?".
- "Добрый бескрылый ты мой человек-чудак,
белые бабочки не умирают в огне".
И полетела она на свечу...
Больше не виделись с бабочкой мы.
Стала ли светом, вернулась ли в тьму
белая бабочка? Я умолчу...
Пока умолчу.
2000 г.
Виноградная гроздь и ржавый гвоздь
Философский этюд
Кто повесил на гвоздь
виноградную гроздь?
Какая в этом премудрость?...
В день, когда стрелы боли
пронзят нас насквозь
и огнём опалит искромётная злость,
и засовы задвинет неволя,
в этот день нам припомнится алая гроздь,
виноградная, сочная, сладкая гроздь
и пронзивший её ржавый выгнутый гвоздь.
Разве можно представить их врозь?
2000 г.
Утро.
К Фридриху Гельдерлину1
"После утра Христова все слова потеряли значенье:
легкий ветер, узор на песке".
(Ф. Гельдерлин)
После утра Христова
все слова обрели завершенье:
русский север, узор на стекле.
Обретается снова
сила слова "Прощенье".
И свеча тает в детской руке.
2000 г.
1. Немецкий поэт, живший в конце XVIII -начале XIX веков.
Тесные врата
"Входите тесными вратами" (Матф. 7, 13)
Входите в золото икон,
дышите свежим ветром крыльев
и, тело положив в поклон,
входите в Царство ненасилья.
Входите в горние сады.
Там жемчугом блестят деревья,
белы, как сахар, птичьи перья
и снежно-пламенны цветы.
Туда ведёт известный путь:
быть верным, даже до распятья.
На нас не пожалеют пуль.
О, если б вытерпеть нам, братья.
2000 г.
Таинство
Роса упадёт на траву,
коснётся руки рука,
и внидет душа к Жениху,
в море войдёт река.
Подснежник цветёт на снегу -
любовь, как алмаз, крепка.
2000 г.
Разговор с душой
на преполовении жизненного пути
- Ещё покоя ты не знала,
еще не ведала затишья,
душа моя, душа больная,
что знаешь ты о доле вышней?
- О доле вешней1, о Всевышнем,
я знаю только понаслышке,
по древлеправославным книжкам
да по зарниц искристым вспышкам.
- Так чтож ты плачешь неутешно,
душа моя, душа больная,
весны ли чаешь ты нездешней
иль вестников крылатых рая?
- Того и жду, того и чаю,
чего не ведаю, не знаю,
во что лишь верой проникаю,
когда молюсь, когда страдаю...
Ещё покоя я не знаю,
ещё свет вечности не вижу,
но с каждой скорбью приближаюсь
я к небу ближе.
2000 г.
1. Вешняя (архаич.) - весенняя.
Надпись на могильной плите
Сокрой в руке тепло земли,
завет мой в сердце сохрани:
я не дошёл, а ты дойди,
где я закончил, ты начни.
Земля с могилы - чернозём.
Поверь, мой друг, не весь я в нём.
Душа жива, хотя едва
приметна... Как взмах крыла -
кадила взмах.
Не весь я прах, не весь я прах.
В твоей молитве - жизнь моя:
молись Христу, молись, любя.
2000 г.
Ожидание встречи
Не сберёг я одежды брачные
и облёкся в одежды мрачные,
и с Твоей, Боже, светлой ве?чери
я ушёл на страну дале?че.
Я скитался, подобно Каину,
безутешный и неприкаянный,
от Лица Твоего скрывался,
благодати Твоей боялся,
гнил годами в тюрьме одиночества,
отвергал чудеса и пророчества...
Много плакать и много каяться
нужно мне, пока милость явится,
и мои одеянья мрачные
превратятся в одежды брачные,
и прозреют незрячие очи,
и пойму я язык пророчеств,
и Жених невечерней вечери
в моём сердце назначит встречу.
2000 г.
Духовная брань
Снова мы, яко птицы
будем Господу петь,
непрестанно молиться
и всё терпеть.
Снова небо клубится
дымом наших потерь.
Тебе счастье приснится,
а ты счастью не верь.
Снова стрелы в полёте.
Снова пленных не брать.
Даром что ли живёте?
Нужно и умирать.
Только смерть не приходит
и уже не придёт.
Кто там за?темно бродит
по туманам болот?
То - не смерть, то - виденье,
вражья прелесть, обман,
падших ангелов пенье,
сладострастья дурман...
Нужно много поститься,
чтоб врага одолеть,
непрестанно молиться
и всё терпеть,
верить, что обновятся
земли, воды и твердь,1
будет попрана смерть,
и снега заискрятся.
Только нужно молиться
и всё терпеть,
непрестанно молиться
и всё терпеть,
терпеть.
2000 г.
1. Твердь (церк.-слав.) - небо.
В ночи
Беседую с сердцем моим
в ночи.
Мудрость земная - дым.
Молчим.
На языке мирском,
друзья,
речи вести о святом
нельзя.
Беседую с сердцем своим.
Оно
стало другом моим
давно.
А именно с той поры,
когда
кончилось время игры.
Года
растворились, как дым.
Молчим.
Беседую с сердцем моим
в ночи.
2000 г.
Причастие
Когда я ослепну для мира,
для неба прозрев,
я Тайн причащусь из Потира,1
сердце Огнём согрев.
2000 г.
1. Потир - евхаристическая Чаша, из которой верующие причащаются Тела и Крови Христовых.
Сердце
В ночи про сердце не забудь,
в пути про сердце не забудь,
в бою про сердце не забудь.
Молись и верь - когда-нибудь
всё, что для сердца сделал ты,
оно вернёт тебе сполна.
Молитвы мягкая волна
теплом любви наполнит грудь.
В бою про сердце не забудь,
в пути про сердце не забудь,
в ночи про сердце не забудь.
В молитве сердца - жизни суть.
2000 г.
Чётки
Чётки, оживите под моей рукой,
к Богу возведите узкою тропой,
лествицей заветной, дверью золотой.
Чётки, пробудите дух уснувший мой.
2000 г.
Ощущение Святой Земли
Эта ли свеча - Твоя свеча?
Эта ли печаль - моя печаль?
Море Галилейское. Причал.
Черный Крест на трепетных плечах.
Юноша, упавший на бегу.
Сладость смоквы, втоптанная в пыль.
Здесь на каждом сделанном шагу
восстаёт евангельская быль.
Прокуратор ночью у окна.
Воины на биваке не спят.
О, души заветная страна -
тернием увитый вертоград.
Эта ли печаль - Твоя печаль?
Эта ли свеча - моя свеча?
Море Галилейское. Причал.
Черный Крест на трепетных плечах.
2001 г.
Богоявление
Рисует иней на земле
изящные картины света,
и в бирюзу земля одета,
кресты на храмах в серебре.
Рисует иней на земле
прообразы Господня лета.
Всё замерло и ждёт ответа.
И вот приходит в январе
Богоявление.
2000 г.
Цвет чистоты
Белый снег на зелёной траве.
Белый свет на Фаворской горе.
Белый Ангел за спиной у тебя.
Белый вестник погоняет коня.
Белый хлеб в огнезрачном вине
станет Телом белым Христа.
Покаяние в общей вине
белой розой цветёт у Креста.
2000 г.
Призвание
Необходимо жить и познавать
в себе самом основы мирозданья.
Единственно-неложное призванье -
в своей душе Град Божий созидать
и узнавать черты иного мира,
и восходить по лествице эфира.
Истлеют гордый виссон и порфира,
повержен будет пьедестал кумира;
и только вечное свой образ сохранит,
в себе самом себя отобразит.
2001 г.
Тихие заповеди
Ничего не нужно объяснять.
Нужно выйти из могильной тени,
опуститься тихо на колени
и глаза к Распятию поднять.
Ничего не нужно говорить.
Нужно помолиться о немногом,
сердцем не лукавить перед Богом,
слёзы покаянные излить.
Никого не нужно осуждать.
Бог - Судья и праведных, и грешных.
Он осушит слёзы неутешных
и простит, как любящая мать.
Никого не нужно принуждать.
Нужно стать звездою говорящей,
среди тьмы, торжественно горящей.
Нужно научиться сострадать.
2000 г.
О главном
Душа моя, о главном помолчим.
Теперь не время пустословить зря.
Бог - это Свет. И Он неизъясним.
Он на кресте распялся за меня.
2000 г.
II. ДУХОВНАЯ ПОЭЗИЯ В ПРОЗЕ
Утерянный рай
Пейзаж в нежно-зеленом
(Стихотворение в прозе)
Вставая утром и открывая шторы, поднимаясь с ложа и глядя в окно, я крещусь и вижу картину одну и ту же: храм и дом на зелёном лугу, на нежно-зелёном; храм и дом, храм и дом на лугу под древним могучим клёном.
Потом я вживаюсь в день: размениваюсь и лгу, осуждаю, горжусь, спешу, суечусь, говорю, бегу, отдыхаю, ленюсь, хандрю...
Возвращаются стрелки часов на восток. На восток возвращаются стрелки. И стрелки покидают свой пост у ворот. Возвращаются стрелки. Падает занавес дня, словно седло на коня. И я отправляюсь к себе по своим же следам на песке, по остывшей золе, по холодной росе, по асфальту шоссе, по проточной воде возвращаюсь к себе.
На закате звезды, именуемой солнцем, на закате звезды я крещусь перед сном и смотрю в окно, я крещусь перед сном и вижу картину одну и ту же: храм и дом на зелёном лугу, на нежно-зелёном; храм и дом, храм и дом на лугу под древним могучим клёном.
Умирая, я понимаю... Нет, простите. Засыпая, я понимаю, что видел картину рая, - ту самую тишину на зелёном лугу, на нежно-зелёном, под древним могучим клёном - ТИШИНУ в нежно-зелёном.
Вопрошаю себя: что заставляло, что принуждало меня ежедневно искать суету, ежедневно (!), ежедневно седлать коня и удаляться всё дальше от дома и храма, и клёна на нежно-зелёном, на вечно-зелёном лугу?
2001 г.
Купель
(Стихотворение в прозе)
Голодная жара и жаркий голод дышат тебе в лицо. Страшно. Страшный звон бубенцов. Страшно. Страшный зов морских бубенцов.
Погребальный саван. Чёрные тюльпаны. Рухнувшие Планы. Липкий воздух. Затухающий вздох погибающего экипажа подводной лодки, уходящей под воду. Голодная жара заглядывает в глаза. Страшно. Страшный зов морских бубенцов.
...А если родиться снова, а если свыше родиться, а если в купели креститься водою и Духом? А ели зелёные разве не к небу нам путь указуют? А дождь, освежая, разве не с неба нисходит? А мы одиноко блуждаем по стогнам безбожной пустыни, а в храме идет литургия, а в храме встречают Мессию. Сегодня. Сегодня и вечно.
Проснёмся. Станем, как свечи вселенской святой литургии. И, наконец, вернёмся к цветущим садам Мессии.
Сегодня. Сегодня и вечно.
2001 г.
Освящение времени
(Стихотворение в прозе)
Утро приходит сквозь туман занавесок. Утро. Утро несёт мне надежду опять, утро несёт мне надежду. Я читаю "Филокалию" ("Филокалия" (греч.) - "Добротолюбие", название сборника святоотеческих творений, посвящённых духовно-аскетическому деланию) - я учусь доброте утром благословенного Богом дня. Я учусь доброте. Утро.
Солнце. Очертания мира ясны. Летний день на дворе. Миро святое струится по коре древа жизни. Собери и отдай его миру. Научись доброте. Ясный день на дворе. Солнце.
Вечер, словно чёрная кожа обложки древней книги "Филокалии" - доброй книги, которую я читаю. Словно мягкая кожа, словно тёмная кожа обложки, вечер.
Время ночи - время молитвы. Время пришло показать, чему научился. Время крови. Где твоё миро? Молиться за мир - это кровь проливать, это кровь свою проливать в бою, как отцы научили тебя в течение дня. Время ночи.
Утро лучится. Утро сочится миром и кровью, светлым миром, священной кровью. Утро струится над спящим миром. Утро сочится сквозь окна-бойницы, сквозь стены темницы. Утро искрится сквозь строки страницы мудрой книги "Филокалии", которую я читаю утром. Да будет и утро мудрым, да будет, да будет утро!
2001 г. Память св. Иоанна Богослова и Тайновидца.
Памятник поэзии "бронзового века"
(Песня в прозе)
Поэтам контр-культуры советского и пост-советского времени посвящается с надеждой...
"Следи за собой. Будь осторожен.
Следи за собой..."
(Виктор Цой)
Бронза - сплав меди и олова - это мы - служители слова, изящного слова второй половины двадцатого - начала двадцать первого века, певцы современной словесности, провозвестники неизвестности.
Отшумела пушкинская золотая осень. Царская осень сонеты отпела. Отзвенело серебро зимы Гумилёва. Белая зима расстреляна и отпета.
И вот мы пришли в эти земли, и вот мы вошли. Когда мы пришли в эти земли, никто о нас не узнал. Мы с болью вошли в эти земли, как в сердце входит кинжал. И вот мы прошли эти земли, и вот мы прожгли эти земли, будто пламя прожгло металл.
На исходе весеннего дня, на излёте столетия, мы ложимся лучами солнца на красную глину дороги, мы раскидываем руки души в бронзовом мареве вечера. Нам чужд Боттичелли 1. Нас влечёт к себе матовость бронзы. Мы - герои полотен Бронзино 2, но внутри нас кипение олова.
И мы платим за каждое слово, жизнью платим за каждое слово, только платим по-разному. Слова-то у нас одинаковые, но цели и смыслы разные. Только платья у нас одинаковые, а кресты нательные разные.
Нам заповедано быть осторожными. Ну а мы идём дорогами сложными, лугами некошенными, усадьбами брошенными, мимо мраморных статуй, по заросшим аллеям, под дождём стекленея. И в бронзовых кубках, в дымящихся кубках весны, в бронзовых кубках несём свое слово - горячий сплав меди и олова...
Часто писали мы грязно: как жили, так и писали. Покаемся. Часто мы были несчастны и очень часто - нечестны, ненавидели ложь и лгали. Покаемся. Во сне мы часто летали в заморские дали, а сны обрывались... Мы перемен ожидали, но не все их дождались, не все мы до них дожили. Немногие к храму вышли, но все о храме мечтали.
И вот мы уходим с земли, как уходят за горы дожди. И вот мы уходим. Наш уход никто не заметит, кроме тех, кто убийц оплатит. Наш уход никто не оплачет. Лишь причастный тайнам ребёнок заплачет, и окликнешь нас Ты, Господи. Негромко окликнешь... И вот мы уходим к Тебе. Куда нам ещё идти? Мы уходим к Тебе. Помоги нам дойти.
Мы - поэзии бронзовый век. Страшный урок преподали мы и другим, и себе. Наши гитары сломаны, в наших чернильницах кровь. К земле мы крепко прикованы, не к небу, а к чёрной земле. Машина в кювете взорвана - это один из нас. Связки от крика порваны- и этот один из нас. Но каждый из нас надеется, ведь срок еще не истёк. Бронза в сердцах наших греется. Дойти помоги нам, Бог!
Спасётся тот, кто поднимется над суетною землёй. На небо слова его примутся бронзовою свечой.
О, если бы песни наши стали не медью и оловом, а бронзой небесной Чаши, мёдом духовным новым...
Настоятель кладбищенской церкви благословит крестом. Хорошо умирать на Пасху, ну а мы - Великим Постом. Медоточно звучит Псалтирь. Цвета бронзы епитрахиль. Здесь всё точно.
Ну а дальше-то что, а дальше? Что за далью медовых лет? Там оклады икон из бронзы, и церквей ограды из бронзы, и живая листва берёзы, а ещё снегосветлые росы на паперти русых полей... Только бронзу души своей в Божьем храме согрей.
2001 г.
1. Сандро Боттичелли (1445-1510 гг.) - итальянский живописец эпохи раннего Возрождения; произведения его гуманистичны, религиозно-драматичны, напряжённы и острохарактерны.
2. Анджело Бронзино (1503-1572 гг.) - итальянский живописец эпохи кризиса гуманистической культуры Возрождения; произведения его холодно-изящны, утончённы, бесстрастны.
О Живой Любви.
Христианская апология XXI века
(Стихотворение в прозе)
1. Куда ты идёшь, как твоё имя, кто ты такой? Ты плачешь от боли, ты чёрный от горя, смертельно больной? Скольженье замедли и выслушай слово моё. Оно о любви, лишь о любви оно...
2. С чего началось, тем и кончится - это закон. Неважно, где ты живёшь, кто ты такой. Важно только одно - как ты живёшь, после того, как на землю пришла Любовь, Живая Любовь.
3. Тысяча лет, две тысячи лет. Третья тысяча лет дверь распахнула свою. Можно идти вперёд, падая вниз, а можно расти душой, стоя в раю, стоя в любви, в Церкви Любви...
4. Царица юга училась у Соломона. Давид учил Соломона. Давид учился у Бога. С нами Тот, Кто учил Давида. С нами Бог, разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог!
Царица юга любила премудрость, а нам, христианам, открыта, а нам, недостойным, доступна любовь Софии (София - Премудрость Божия: Вторая Ипостась Пресвятой Троицы, Сын Божий) софийность любви, премудрость любви.
5. Откуда ещё у нас силы? Сколько веков - столько ран... Да и храм всё ниже к земле склоняется, под тяжестью наших грехов оседает. Вера живая тает.
Откуда ещё у нас силы? Откуда?... Силы исходят от света, нетварного света Любви, от светлых икон Любви, от песен святых Любви.
6. У нас, христиан, свет и радость. Хочешь познать? - Познай. У нас свои гимны и песни. В них нет мёртвых слов, в них только любовь, только любовь...
7. Мир пленников вяжет, не вяжется только слово любви. Мы силой не держим. Рады мы каждой душе. Двигаясь к нам, всякий приходит к себе и обретает себя в бессмертьи любви, только в любви...
8. Ещё многое можно сказать о любви. Но лучше молчать, в молитве внимать Любви. Сделай свой выбор: отдай плоть и кровь и Дух приими Святой.
9. Пора. Если веришь, пойдём. И если пойдёшь, то знай: каждый из нас будет братом тебе, отцом будет Бог, а Бог есть Любовь, только Любовь, Живая Любовь.
10. Мой дорогой, я не знаю имени твоего. Я не знаю, кто ты такой. Но я знаю: мне и тебе, и всякому страннику на земле существенно важно соединиться с Царством Любви, покаяться и примириться с Богом любви. Аминь.
2000 г.
Нечто
(Стихотворение в прозе)
Я читаю стихи Нины Берберовой:
"Наши отцы лежат в гробах...
Мы последние,
Мы на очереди,
Не в далекое путешествие,
А в ближайшее ничто.
За нами не надо посылать,
Мы уходим сами.
Уже поздно. Поздно. Очень поздно.
Русским детям пора ложиться спать"
(Цитата из стихотворения "Пора спать". Сборник Н. Берберовой "Стихи 1921-1983 гг.", Нью-Йорк, 1984 г.)
Что это бессилие или безверие?
Поздний вечер. Начало двенадцатого. Я в своей келье, напротив окна. Там, внизу, в ночной тьме ясно вижу красный огонь лампады на могиле отца Владимира (мое окно выходит на братское кладбища монастыря в Джорданвилле).
Вы не знали отца Владимира? Это не важно. Важно то, что на его могиле кто-то возжигает лампаду. Я не знаю кто ее возжигает. Но я вижу лампаду горящей: летом и зимой, осенью и весной, ночью и днем, под солнцем и под дождем.
Это значит, время святости не прошло. Отец Владимир прожил жизнь просто, без пафоса и эстетства, без актерства и напыщенной суеты. И то, что простота привела его к святости, говорит мне и Нине Берберовой (надеюсь, она услышит), что еще не поздно, что наши отцы даже в гробах живы, что русские дети непременно проснутся и что наше странствие ведет не в ничто, а в не?что!
Пока лампада горит, у нас есть надежда.
2001г.
Бог Авраама, Исаака и Иакова
(Поэма в прозе на главы книги Бытия: 18, 22, 28)
"...истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал!"
(Быт. 28, 16)
Вступление
Дышали предчувствием листья зелёной дубравы Мамре. И, словно большие крылья, лежали плоские камни. И Слово было в начале, и Слово было, но люди о том не знали, но люди о том забыли. Не все однако.
I. Авраам
Во время зноя дневного, во время зноя, во время, когда ни единого облака не было в небе, когда гортань пересохла у Авраама, и он сидел при шатре в забытьи полусонном (но все ж и сквозь сон призывал Саваофа, но и во сне славословил Единого Бога), в это-то время Трое встали напротив.
Трое явились безмолвно, внезапно, - так же весной распускаются листья, так же растёт ребёнок, о том не зная. Три Дивных Странника встали напротив. И Авраам, убелённый сединами старец, и Авраам, муж, испытанный жизнью, вдруг побежал, как малыш, заприметивший маму, будто птенец к голубице всем телом воспрянул.
Ноги о камни разбил он, дыхание сбилось, и головная повязка от бега развилась. Пал Авраам перед Богом на жёсткую землю, целуя Странников следы и умоляя не уходить и отведать печёного хлеба, дабы сердца Их могли отдохнуть хоть немного.
Они сказали: "Сделай так, как говоришь". Они сказали: "Сделай". Они сказали: "Точно: от Авраама будет народ великий, сильный". Они сказали: "Будет". Они сказали точно.
И так же, как явился, Бог удалился. Но прежде Авраам смиренно молвил Богу:
- Владыка неба и земли, я - прах и пепел, скажи мне, если вдруг в Содоме найдётся пятьдесят мужей, чья совесть, как слеза, чиста, помилуешь ли Ты содомлян?
- Помилую за пятьдесят мужей.
- А если в городе останется десяток, всего десяток в городе огромном, незапятнавших ризы мерзкой скверной, Ты пощадишь ли город?
- Помилую и ради десяти.
И Бог пошёл неудержимо, властно, красиво, как звезда по тихой глади моря ходит.
А Авраам подумал: "А ради одного?"...
II. Исаак
И вот тот день настал. Вверх, вверх по камням, вверх, вверх против времени и против естества, распугивая змей и не паля костра на остановках, шёл Авраам, шёл с раннего утра, дабы исполнить всесожженье Богу.
С ним разделял нелёгкую дорогу единственный любимый Исаак, сынок - отца опора.
Жарой дышали горы. Казалось, плавилась земля. Казалось, небо дверь закрыло. Отец шёл сына убивать, отец вёл сына.
На третий день пришли, на третий, на третий день. Огонь и нож взял Авраам, огонь и нож. Огонь пылал в его душе. Огонь пылал. Был отрок тих. Отец страдал. Был мальчик тих.
А по дровам, не зная ни о чём, ползла неспешно божия коровка. Нож стыл в руке. Пора! Размах...
"Стой, Авраам! Не убивай для Бога Исаака, не убивай, не убивай для Бога. Бог есть Любовь? Так не убей для Бога", - так Ангел возгласил.
И Авраам взрыдал, как будто прорвало плотину, а сын у ног отца, как агнец кроткий, спал, и мир во сне его молочно-белым стал.
И понял Авраам: "Бог милует и ради одного. Но Тот Один ещё не явлен миру".
III. Иаков
Шли годы.
Иаков, сын Исаака, взял один из камней, взял один, один из камней того места, на котором прилёг отдохнуть, преполовинив путь. Себе в изголовье камень он тот положил, он положил камень.
Синеглазая ночь, как живая, Богу хвалу воспевала. И видел Иаков во сне, и видел во сне Иаков дивную лестницу в небо, Ангелов сонмы на ней и Вседержителя Бога.
А, пробудившись от сна, камень с собою он взял. Тот камень он взял не во сне. И, пробудившись, сказал: "Истинно Бог - на земле, а я не знал!".
Заключение. У иконы Пресвятой Троицы преподобного Андрея Рублева.
Время пронзило многие вещи, время пронзило. Многое стало преданьем, многое очень. Лавры героев, гордые званья - жертвы забвенья. Надписи стёрты, бюсты разбиты. Стали медали предметом торга. "Великий Сталин" - кого так звали? Никто не знает. Песок пустыни омыл дорогу, по коей когда-то куда-то шел прокуратор, а потом шел обратно, а потом его относили в селения мёртвых... О, участь гордых!
Но кто об этом думает ныне? Нас мудрей позади идущий, позади идущий нас инок. О том ли думает инок в пятнадцатом веке сущий? Играет на солнце иней... О чем размышляет инок, лесною тропой бредущий? Что духом он созерцает, ночуя в пустынной куще? Звали просто его Андреем, теперь зовут преподобным. Он в сторону отвратился, вздохнул и перекрестился, проходя перед местом лобным, в Москве перед местом лобным. Тогда его звали Андреем, теперь зовут преподобным.
Он слышал, он сердцем слышал, он видел, сквозь время видел зеркальный престол и Чашу, золото крыльев и чащу, дыханье листвы мамврийской, свечение шёлка и ситца, благословенье десницы, словно парение птицы. Звали его Андреем, теперь зовут преподобным. Он слышал.
Через бурю, через пустыню, через космический пепел, через забвенье, через незнанье, через мгновенье, через изгнанье можно услышать, если прислушаться, можно услышать, если, конечно, есть кому слушать.
И сегодня в Москве, Вашингтоне, в Джорданвилле, на Валааме можно услышать: ...дышали предчувствием листья зелёной дубравы Мамре. И, словно большие крылья, лежали плоские камни. И Слово было в начале, и Слово было у Бога и было То Слово - Богом...
Три Ангела мерно сияли. Три Ангела тихо воссели, воссели под дубом ветвистым, под дубом дубравы Мамре и стали олицетвореньем Совета Вечного Бога. Тени совсем не стало. Она растворилась, она растворилась от света, которым лучились одежды, которым горели взоры, которым блистали крылья Трёх Ангелов, восседавших под дубом дубравы Мамре, - Трёх и Единого Света.
Священные есть приметы, священные, нездешние есть напевы, пасхальные звоны, небесные есть законы, бесценные есть иконы, бесценные - как откровенье, как голос из-за порога, как лицезренье Единого Бога, Живого Бога, Живого.
* * *
Утвердившийся в красоте некогда мудро сказал: "Истинно Бог - на земле, а я не знал!".
2001 г.
Осознание
(Молитва)
Желал бы я, Господи, исповедовать имя Твоё святое, исповедовать его непрестанной молитвой Иисусовой.
Но вместо сего я обречён бесконечно томиться в темнице. Я связан цепями порока и не вижу Твоего света.
Кто заточил меня в темницу и какой злодей связал меня? Сам я себя заточил, сам я себя связал и сам себя стерегу в темной темнице моей души.
Сам я отвратил лицо своё от света Твоего. Случилось это в то время, когда я более всего был уверен в своей правоте; когда я оправдывал сам себя - не Ты оправдывал, а я сам; когда я твердил о целомудрии и уподобился в лжецеломудрии падшим духам, они ведь бестелесны и совсем не блудят плотью; когда я томил себя постом, но забывал, что демоны совсем не ядят; когда я подвизался в бдении, и со мною вместе не спали демоны...
Всё я сделал, но о главном забыл, - о тихом свете Твоём, о кротком веянии Твоего ветра, о смиренном зраке раба, в котором явился Ты людям...
Свете Тихий, изведи из темницы душу мою, освободи меня от тяжких оков гордыни, исцели сердце моё и разум.
Свете Тихий, Любовь Распятая, научи меня подвигам самоотречения, кротости и смирения; душу мою - духовную блудницу - одень в одежды Твоего прощения; преобрази моё плотяное сердце и затепли в нём лампаду непрестанной покаянной молитвы Иисусовой.
Боже, милостив мне буди и прости мя блудного за имя Твоё святое.
2000 г.
III. ДУХОВНАЯ ПРОЗА
О двух тайнах
(Лирический очерк)
Посмотри, как много людей, посмотри, как они любят жить, как ценят жизнь и как красиво они живут. Посмотри, как величава их поступь, как притягательны взоры, как грациозны жесты. Посмотри, как они веселятся, как они беззаботны и счастливы. Послушай, как умно они говорят и как мило шутят.
Многое они узнали здесь на земле, многие тайны земли им открыты. Но они не познали одной тайны... - малой, но весьма важной.
* * *
А вот и другие люди.
Смотри, как они жалки. Смотри, как они плачут. Слышишь, как безутешны эти стенания. Многие тяжкие скорби претерпели они. Их тела в ветхих и грязных одеждах, их руки грубы от работы. Каждую минуту они со страхом ожидают прихода новой беды. О, они хорошо изучили жизнь и знают ее не по книгам, им известны ее темные и жуткие стороны. Тем более им дороги скромные радости жизни, так редко встречающиеся на их пути.
Но и эти люди не познали малой тайны... - такой малой и такой важной.
Какая же это тайна?
Тайна сия гласит, что все умрут!
* * *
Грустно?..
Не грусти, ибо есть и другая тайна, тайна великая, следующая за малой. И эта великая тайна обещает, что все воскреснут и будут жить вечно.
Как это вечно?
Подобно вечному океану, плещущему волнами под солнцем? Подобно древним молчаливым камням? Подобно глубокому звездному небу?
И да, и нет... Сравнения здесь возможны, но что в мире сем способно доподлинно отобразить вечную жизнь, это внебытийное бытие? Только сама эта жизнь совершенно тождественна себе. И когда мы вкусим ее, а мы непременно вкусим ее, тогда воистину убедимся в ее реальности. А пока просто поверим в то, что все мы будем жить вечно.
* * *
Но как и где будем мы жить вечно? С Богом или без Бога? Во свете или во тьме? Эти вопросы, словно кометы, прорезают космическую ночь нашего сознания.
В той, другой жизни, в запредельном измерении будущего века все иначе, все необычно для нас.
Краса века сего там выглядит, словно уродливая язва. Радость, которой радуемся мы здесь без Бога, там обернется для нас вечным мучением, более тяжким, нежели все муки и скорби, терзавшие нас в земной жизни.
Итак, вечная жизнь откроется нам или как вечное блаженство, или как вечная скорбь.
* * *
Но кто в наши дни интересуется такими вопросами? Кто поистине мудр, чтобы познать малую и великую тайны?
Мудрые - гонимы миром, и посему вынуждены скрывать себя, словно щитом, завесою черных риз.
Мир посылает тысячи стрел, пытаясь уязвить мудрых, но сотни тысяч святых ангелов охраняют их.
Тогда мир задает мудрым лукавые вопросы и выставляет лживые обвинения, дабы отвлечь их от единого на потребу, дабы смутить и сбить с истинного пути.
Но ответ мудрых - тихий шелест шерстяных четок...
"Вы безумцы, - кричит мир. - Бесценные годы жизни проходят. Идите же скорее сюда, к нам, на ярмарку волшебных огней".
…Молчание.
Только молитвенный шелест четок в ответ, и тишина.
Эта тишина и этот покой бесконечно сильнее "солнечных зайчиков", исчезающих при сгущении туч.
Покой во Христе - это уже спасение.
А спасение это жизнь.
А жизнь побеждает смерть.
Жаль, что сего не ведают миллионы людей, так ценящих жизнь, но не осознающих, что все мы умрем... но не все умрем, умирая.
* * *
Как трудно мудрым небесной мудростью сохранять себя от "мудрости" земной. И все-таки нужно хранить себя. Тем, кто желает слушать музыку тишины, должно стоять на страже собственного сердца.
* * *
...Наступают часы безмолвия. На обитель иноков спускается ночь. Афон. Ночная молитва...
Сотни цикад и прочих ночных певцов начинают высвистывать свои незатейливые мелодии. Как хорошо молиться в эти таинственные часы, когда время измеряется уже не минутами, а узелками четок; молиться, прильнув мокрыми от слез щеками к теплым камням, нагретым за день солнечными лучами.
Ветер освежает своим нежным прикосновением, вспоминается евангельское: "Дух дышит, где хочет" (Иоан. 3, 8).
Святой Дух, как радостно-печальны Твои лобзания. Душа истаивает от них, словно воск от огня. Не оставляй никогда, о, Дух Святой, детей Твоих, пытающихся под черными ризами сохранить свои сердца от сетей мира. Дети Твои только и сильны Тобою. Внешне они беспомощны, но, благодаря Тебе, их души мужественны, а сердца мудры, будто имеют опыт прожитых тысячелетий.
* * *
Борьба, страдание и распятие ждет детей Духа Святого, этих кротких и пламенных крестоносцев... Но Ты Сам, Господи, устанавливаешь сроки. И кто может сказать Тебе: "Уже пора"?
И потому, пока не приспели сроки, молятся Твои дети днями и ночами; молятся, укрываемые Тобою в пустынном уединении, словно в вернувшемся на землю рае. Вместо пищи и пития вкушают они благоуханный нектар непрестанной покаянной молитвы.
Охрани их молитву, Господи. Подари им вневременные мгновения блаженного покоя. Дай им видеть Божественный свет. Ведь и они дарят свет страждущим: свет своих страданий за мир, свет слезных молитв, свет печали о человечестве, разлучившемся с Богом.
Многие из нас, бесплодных христиан, умиравших, подобно цветам в пустыне, испытали оживляющую пасхальную силу света. Сей свет исходит от Божиих детей, от препростых мудрецов неба. Возможно ли забыть излучаемый ими свет, искрящийся капельками небесной любви?...
Написано на обратном пути со святой горы Афон в 1999 году от Р. X.
Глаза
(Лирический очерк)
Каждый день Бог смотрит в наши глаза. Каждый день Он встречает миллионы безразличных глаз. Одни из этих глаз - мои...
Нет, не оттого безразличны наши взоры, что мы не способны лицезреть Господа. Каждый из нас, хотя бы один раз в жизни, может увидеть Бога. Каждый из нас, хотя бы единожды в жизни, встречается лицом к лицу с Господом.
Это таинство встречи у каждого человека свое. Но всякий, переживший встречу с Богом, уже никогда не может о ней забыть.
* * *
Миллионы глаз, и все они похожи друг на друга. В большинстве из них запечатлен отвергнутый Бог. Такие глаза тусклы. Они, как угасшие огни. В них нет жизни. В них нет света и нет любви. Они излучают тьму. Они суетливы и похотливы, лживы и корыстолюбивы, тщеславны и горды. Глаза эти не способны совершенно изгладить след, оставшийся от встречи с Божиим взором и потому в них запечатлен отверженный Бог. В них запечатлен ужас, прикрываемый сытым благополучием или бессмысленным равнодушием ко всему происходящему.
* * *
Иные глаза у христиан - у духоносцев и евангельских детей. Когда мы встречаемся взглядом с такими людьми, то чувствуем, что через их глаза на нас смотрит Сам Бог. Ощущая лучистую силу их глаз, мы осознаём, что подобные глаза были у Иисуса Христа. Светлые глаза потому и светлы, что они - глаза Света. В них запечатлено белоснежное сияние одежд Христовых на Фаворской горе.
* * *
Если мы, когда-то встретившись с Божиим взором, отвергли Бога, то поспешим принести покаяние. Любящий Бог простит, вновь заглянет в душу через глаза, и окаменевшая душа, как каменистая вершина горы Фавор, вдруг вся просветится Божественным светом.
* * *
Те, кто не знают, где искать Бога, пусть идут к христианам, пусть идут к святым. Пусть придут и посмотрят в их глаза. И встретившись в этих глазах с Богом, пусть воспламенятся от взгляда святых, как свеча от свечи.
* * *
Пока светят миру взоры святых, мир еще существует.
Одно воспоминание о некогда встреченном лучащемся святостью взгляде может согревать душу человека всю жизнь, может утешать и укреплять в любых скорбях и испытаниях. Помня о таком взгляде, не страшно стоять и под дулом пистолета...
* * *
Некогда мир сей сгорит, но взоры святых не угаснут. Они сольются с радостной зарей Воскресения.
Словно алмазная роса, взоры святых украсят чертоги пресладкого рая.
2000-2001 гг.
Ангел Покаяния
(Дума)
Ангел Покаяния - вестник преображающего плача, снежнокрылый посланник рая, как благодарить за посещение твое?
Ты пришел! - Это ли не чудо?
Если я не видел и не увижу иных чудес, но видел покаяние, значит я видел все чудеса.
Покаяние, дар Бога людям, как таинственно и прекрасно преображающее действие твое.
Покаяние, твое теплое золотое сияние тихо и властно входит к отчаявшимся и безнадежным. Злые и жестокие сердца становятся, как мягкий тающий воск.
Покаяние - ветвь небесной сирени в белой детской руке.
Господи, не показывай мне других чудес. Даруй зреть одно только покаяние. Этого довольно для грешного человека.
Ибо и Ты, Господи, начал Свою проповедь с покаяния. Ты не учил многосложно. Ты призывал к покаянию, к изменению жизни и сердца, мыслей и воли, всего человека и всего мира. Предваряя явление Твое, приходил к людям проповедник покаяния - святой Иоанн Предтеча.
Во след за Собой, Ты послал, Господи, пресветлого Ангела Своего - Ангела Покаяния.
Ангел Покаяния - это Ангел Апокалипсиса, снежнокрылый апостол истинной веры, вестник конца мира тленного и начала мира нетленного.
Прости, Ангел Покаяния, что мы не ждали тебя. Прости, что жили беспечно, молились по привычке, верили ради выгоды...
Что это за странные звуки: горы ли падают в небо или небо рушится наземь? То - серебряная труба Ангела покаяния - Ангела Апокалипсиса поет о начале Судного Дня.
Много ли времени осталось?
Его совсем не осталось. Аллилуйя!
Близко сие, но сроки еще не вышли. А что же теперь?
Разве сейчас осень и на улице дождь? Нет. Это не дождь, это слезы Ангела Покаяния напоминают нам о конце.
Но, может быть, началась зима и на улице пошел снег? Нет. Это не снег, это крылья Ангела Покаяния, пролетевшего за окном.
Чей это посох у дверей нашего дома? Это посох Ангела Покаяния.
Покаемся, ибо приблизилось Царство Небесное, Царство Покаяния.1
2001 г.
1. Образ Ангела Покаяния заимствован из древнехристианской книги Ерма "Пастырь".
Больше книг на Golden-Ship.ru