О детских играх

Игра для детей — это работа!

Дети должны играть, и играть много. Игра для детей — мостик, который связывает их с окру­жающим миром, через игру ребенок входит в реалии жизни. Для родителей, любящих философию, добавим, что игра — это символ и модель жизни.

Игра необходима детям, но мы, родители, видимо, недопонимаем это, потому что часто мешаем ребенку, когда он играет, ограничива­ем его в игре, вторгаемся в его игру. Мы часто не понимаем, что игра собой представляет: ведь для ребенка это — работа, трудная, напряжен­ная работа.

Желание играть проявляет уже новорож­денный. Серьезно и сосредоточенно, покраснев от напряжения, хватает он погремушку, вни­мательно изучает ее, трясет, перекладывает из ручки в ручку, тянет в рот, а потом делает «бах» об пол. Мы с удовольствием наблюдаем за малышом. А для него это — не просто удовольствие, для него это — постижение мира, первый диалог с ним. Почувствуйте, что за игрой и погремушкой таится что-то несоизме­римо большее, чем движение и шум. Подумай­те, как вам поступить? Не мы должны играть с погремушкой, стремясь вызвать детскую улыбку. Ребенок должен играть сам, а мы должны лишь показать ему, что эта погремуш­ка есть, что ее можно взять.

Маленький Сережа должен сам строить башню, а маленькая Наденька — сама одеть и накормить свою куклу. От вас же только тре­буется показать возможность такого действия или принять участие в игре в качестве равно­правного члена, а не развлекающего взросло­го, кривляющегося перед хныкающим от ску­ки чадом.

«Пастух предпочитает игру в карты игре в мяч: он и без того достаточно набегался за коровами. Маленький продавец газет и мальчик на побегушках только в начале своей служебной карьеры бегают охотно, но быстро выучиваются дозировать свои силы, раскладывая их на целый день. Ребе­нок, вынужденный нянчить младенца, не играет с куклой, напротив, он всячески убе­гает от ненужной обязанности.

Что же, значит, ребенок не любит рабо­тать? Работа ребенка бедных родителей имеет утилитарное, а не воспитательное значение, ни его силы, ни его индивидуаль­ные черты и наклонности при этом во вни­мание не принимаются. Было бы смешно приводить в качестве положительного при­мера жизнь детей бедняков: в этой жизни тоже хватает своей скуки, зимняя скука тес­ной избы сменяется летней скукой двора или придорожной канавы, просто она при­обретает другую форму, видоизменяется. Ни бедные родители, ни обеспеченные не в состоянии заполнить день ребенка так, чтобы череда его дней, выстраиваясь в ло­гической взаимосвязи от вчера через се­годня к завтра, составляла многокрасочное содержание жизни.

Многие детские игры на самом деле есть работа.

Когда они вчетвером строят шалаш, ко­пают куском железа, стекла, гвоздем, вби­вают столбики, связывают их, покрывают крышей из веток, выстилают внутри мхом, работая молча, напряженно или лениво, не всегда совершенствуя, развивая даль­нейшие планы, делясь результатами на­блюдений — это не игра, — это работа, пусть без достаточного навыка, несовер­шенными орудиями, с недостаточными материалами и потому малоэффективная и невыразительная по результатам, но зато организованная так, что каждый вкладывает в нее столько, сколько может, в зависимос­ти от возраста, силы, умения.

Если детская комната, вопреки катего­рическим нашим запретам и внушениям, так часто превращается в мастерскую и склад хлама, то есть строительного матери­ала для планируемых работ, то стоит поду­мать: не в этом ли направлении следует направить свои поиски?

Может, для комнаты маленького ребен­ка нужен не линолеум, а куча желтого песка, большая вязанка деревяшек и деревянная тачка с камнями?

Может, доска, пила, картон, фунт гвоз­дей, молоток, токарный инструмент были бы более желанными подарками, чём иг­рушки, а профессионал, обучающий ре­меслу, — полезнее, чем учитель гимнас­тики?

Но тогда из детской пришлось бы уда­лить больничную тишину, больничную чис­тоту, благопристойность, покой и ужас пе­ред царапиной на пальце.

Умные родители с неприязненным чув­ством велят: «Играй!» — и с болью слышат в ответ: «Все только играй да играй». А чем же им заниматься, раз у них нет своего дела?

Многое изменилось, к играм и развле­чениям сейчас не относятся со снисходи­тельной терпимостью, они вошли в школь­ные программы, все громче требуют для них территории. Изменения ежечасны, за НИМИ НЕ поспевает психика среднего отца семейства и воспитателя».

Если дети не играют, они больны. Или не­правильно развиваются. Здоровый ребенок всегда играет. Всегда играет и нормально раз­вивающийся. Потому что в природу ребенка Богом заложено стремление к движению и дея­тельности как к способу познания окружаю­щего мира. У каждого ребенка есть и своя мера фантазии, каждый ребенок проявляет по-свое­му любопытство и интерес. Эти фантазию, лю­бопытство и интерес мы должны постоянно развивать и развивать. Во время игры дети учатся концентрироваться. Ведь именно все эти качества помогут ребенку и в общении, и в учебе, и в приобретении необходимых трудо­вых навыков.

«Особое место занимают игры, цель ко­торых заключается в пробе сил, в осозна­нии своего значения, а этого можно дос­тичь, лишь сравнивая себя с другими.

И вот: кто делает самые большие шаги, сколько шагов сможешь пройти с закрыты­ми глазами, кто дольше простоит на одной ноге, не моргнет, не рассмеется, глядя в глаза, кто может дольше не дышать? Кто громче крикнет, дальше плюнет, пустит са­мую высокую струю мочи, кто выше кинет камень? Кто спрыгнет с самой высокой лес­тницы, прыгнет выше и дальше всех, доль­ше выдержит боль от пожатия? Кто быстрей добежит до черты, кто кого поднимет, пере­тянет, опрокинет?

«Я могу. Я знаю. Я умею. У меня есть». «Я могу лучше. Знаю больше. То, что у меня, лучше». А потом:

«Мои мама и папа могут, имеют».

Таким образом он обретает признание, занимает соответствующее место в своем кругу. А ведь надо помнить, что благополу­чие ребенка далеко не в полной мере зави­сит от того, как его оценивают взрослые, но в равной и даже, может, в большей сте­пени — от мнения ровесников, у которых другие, иной раз не менее твердые принци­пы в определении значения членов своего сообщества и распределении прав между ними.

Пятилетний ребенок может быть допу­щен в общество восьмилетних, а их, в свою очередь, могут терпеть десятилетние, кото­рые уже самостоятельно ходят по улице и у которых есть пенал с ключиком и записная книжка. Приятель, который старше на два класса, способен развеять сотни сомнений: за полпирожного или даже задаром он объяснит, просветит, откроет тайну. Магнит притягивает железо потому, что намагни­чен. Лучшие кони— арабские скакуны, у них тонкие ноги. У королев кровь не красная, а голубая. У льва и орла тоже наверняка голу­бая (об этом надо бы еще кого-нибудь спро­сить). Если мертвец возьмет кого-нибудь за руку, то уже не вырвешься. В лесу есть жен­щины, у которых вместо волос змеи, он сам видел на картинке, даже в лесу видел, но издалека, потому что если поближе подой­ти, то человек превратится в камень (врет, наверное?) Он видел утопленника, знает, как родятся дети, умеет из бумажки сделать кошелек.

И он не просто болтал, что умеет. Он действительно сделал кошелек. Мама так не может».

Мы раздражаемся, если ребенок изнывает от скуки, не зная куда себя деть. Нам не нра­виться, если он как приклеенный торчит у телевизора или компьютерной игрушки. А, с другой стороны, сами мы не учим ребенка играть. Раньше дети перенимали игры от стар­ших и передавали их младшим. Действовала естественна преемственность. Теперь, когда дворы разрушены, а малышей страшно выпус­кать на улицу, в детях развиваются вредные привычки. От сидения дома. От отсутствия дру­зей. От неумения и незнания, во что играть. От отсутствия подвижных игр на улице, в кото­рых выплескивается энергия и рождается дружба. Если мы сегодня приглядимся к игра­ющим детям, мы увидим, что мальчики бегают и стреляют, а девочки изображают фотомо­делей и играют в барби и их бесконечные ана­логи. А где же настоящие полуспортивные, раз­вивающие воображение и координацию, игры? Где игры в мяч, «вышибалы», где «море вол­нуется раз», где «резиночки» и «классы», где «колечко», где «казаки-разбойники», наконец, не говоря уж о таких «сложных» играх, как лапта, чижик, городки? Что это? Прихоти моды?

Нет. Это наше с вами культурное одичание, дорогие родители. Мы воспитываем детей оди­ночками, не ведающими радостей коллектив­ной игры в команде, где ощущается плечо и поддержка друга. Мы покупаем ребенку ро­лики или самокат и выпускаем его на улицу со вздохом облегчения. Нет, ролики — это не плохо. Только какую жизненную ситуацию они воспроизводят? Какой навык воспитывают? Что, кроме ног, развивают?

Конечно, автор не против роликов. Дело не в этом. Дело в том, что внутренний мир на­ших детей сузился до предела. Им БОЛЬШЕ НЕ ИНТЕРЕСНО ИГРАТЬ. ИМ СКУЧНО. А ведь это — одна из причин и употребления наркоти­ков, и хулиганства, и компьютерной зависимо­сти. Ребенок привыкает требовать от окружаю­щих: «Ну, развлеките же вы меня», превра­щаясь в полностью зависимого от индустрии развлечений и массовой культуры потребителя.

Часто мы просто стесняемся показать ре­бенку игру, еще чаще — просто ленимся. Мы все ждем кого-то, кто бы развлек наших детей. И дождемся.

Попробуйте научить детей играть. Собери­те их у себя дома (хоть жалко мебели и стериль­ного порядка), организуйте праздношатаю­щихся друзей сына или дочери и научите. Прос­то покажите, и вы увидите, что, если вы подойдете к этому делу с любовью и терпением, то ваши дети преобразятся. Не сразу. Но, где ничего не положено, там ничего не возьмешь. И это один из законов воспитания детей.

«Вопреки всему вышесказанному, есть и такие дети, которым не докучает одиноче­ство и которые не ощущают потребности в деятельности. Этих тихих детей, которых чужие матери ставят в пример своим детям, «не слышно в доме». Они не скучают, они сами отыскивают игру, которую по приказа­нию взрослых начинают, по приказанию же — послушно прерывают. Эти дети пас­сивные, они хотят немногого, поэтому легко подчиняются, иллюзии заслоняют для них действительность, тем более что этого до­биваются сами взрослые.

В коллективе они теряются, не могут себя найти, страдают от жестокого равно­душия, не поспевают за его неровным рит­мом. Вместо того, чтобы понять, матери и здесь жаждут переделать, силой навязать то, что лишь неспешно и осторожно можно выработать в постоянном усилии на пути, усеянном опытом множества неудач, несос­тоявшихся попыток и болезненных униже­ний. Всякий бездумный приказ только ухуд­шает положение вещей. Слова «иди поиг­рай с детьми» наносят ему не меньший вред, чем «хватит тебе играть с ними».

А как легко узнать его в коллективе де­тей, если только уметь смотреть!

Вот пример: дети в саду ведут хоровод. Несколько десятков детей поют, держась за руки, а двое в центре играют главную роль.

Ну ступай же, поиграй с ними!

Она не хочет, потому что не знает этой игры, не знает детей, потому что, когда од­нажды попробовала принять участие в дет­ской игре, ей сказали:

«Нас и так уже слишком много», или:

«Ну и недотепа». Может, завтра или че­рез неделю она решится, попробует снова. Но мать не желает ждать, она освобождает для нее место, вталкивает се в круг. Робкая, девочка неохотно берет за руки соседей, мечтая об одном чтоб се никто не заметил. Так и будет она стоять, может, понемногу заинтересуется, может, сделает первый шаг на пути к примирению с новой для нее жиз­нью коллектива. Но мать совершает новую бестактность: жаждет расшевелить ее по­средством более активного участия в игре.

— Девочки, почему у вас в центре все время одни и те же? Вот эта еще не была, выберите ее.

Одна из ведущих отказывается, две дру­гие подчиняются, но без охоты.

Бедная дебютантка в недоброжелатель­ном коллективе.

Эта сцена завершилась слезами ребен­ка, гневом матери, замешательством участ­ников хоровода».

* * *

Хоровод в саду как практическое упражне­ние для воспитателя: число зафиксирован­ных моментов. Общее наблюдение (за все­ми детьми, принимающими участие в игре), индивидуальное (за одним, произвольно выбранным ребенком).

Инициатива, начало, расцвет и распад хоровода. Кто подает идею, организует, ве­дет, а кто выходит из игры по решению об­щего собрания? Одни дети выбирают сосе­дей, другие берут за руки двух случайно оказавшихся рядом. Одни охотно разлуча­ются, чтобы дать место новым участникам, другие протестуют. Одни часто меняют мес­то, другие все время остаются на одном и том же. Одни в паузах ждут терпеливо, дру­гие теряют терпение, подгоняют: «Ну, начи­найте же!» Одни стоят неподвижно, другие переступают с ноги на ногу, жестикулируют, громко смеются. Одни зевают, но не уходят, другие уходят — либо потому, что их не инте­ресует игра, либо потому, что их кто-то оби­дел. Одни настойчиво требуют главной роли, другие довольствуются положением рядо­вых участников. Мать хочет подключить к игре малыша — один возражает: «Нет, он слишком маленький», — другой отвечает: «Что он тебе, мешает, пускай стоит».

Если бы игрой руководил взрослый, он ввел бы очередность, справедливое — на его взгляд — распределение ролей и, уве­ренный, что помогает, внес бы в игру при­нуждение. Двое, почти все время одни и те же, бегают (кошка и мышка), играют (вол­чок), выбирают (садовник), остальные, вер­но, скучают? Один глядит, другой слушает, третий поет шепотом, вполголоса, громко, четвертому вроде бы и хочется принять уча­стие в игре, но он как-то все не решается, сердце от волнения как сумасшедшее коло­тится. А десятилетний лидер-психолог быс­тро оценивает ситуацию, овладевает ею, верховодит.

В любом коллективном действии, а, сле­довательно, и в игре, делая одно и то же, они отличаются хотя бы в самой мелкой детали.

И мы понимаем, каков он в жизни, среди людей, в действии, каков на него «спрос на рынке», что он впитывает, что может, как ценят его окружающие, какова степень его самостоятельности, его стойкость по отно­шению к массе. Из интимного разговора мы узнаем, чего он хочет, из наблюдения в коллективе — на что способен; там узна­ем, каково его отношение к людям, здесь увидим скрытые мотивы его отношения. Если мы видим ребенка только в одиноче­стве, мы узнаем его лишь с одной стороны.

Если дети его слушаются, — то как он долго добивался, как пользуется своей вла­стью; если же дети не слушают его, то хочет ли он этого, страдает ли, злится, стремится ли к тому активно или просто бессильно завидует, настаивает или мирится? Часто или редко спорит, капризом или тщеслави­ем руководствуется, тактично или грубо на­вязывает свою волю? Избегает ли тех, кто руководит им, или же льнет к ним?

«Стойте, давайте сделаем так»... «По­дождите, так будет лучше»... «Я не играю»... «Ну ладно, говори, чего ты хочешь»...

Ничто не оказывает такого определяющего воздействия на формирование личности ребен­ка, как игра. Над этим стоит задуматься, ведь от нашего правильного поведения зависит многое:

• У ребенка должно быть время для игры! Вы­делите ему время, свободное от уроков, от помощи по дому, от музыкальной школы или кружков. Не надо сокращать это время, таская за собой ребенка по магазинам или беря его в гости, в которых ему нечего де­лать. Гораздо лучше организовать день так, чтобы посещение магазинов приходилось на время, отведенное для помощи родителям, а если магазины неподалеку — ребенок 8–10 лет вполне может сходить туда сам.

Обязательно организуйте свое общение с ребенком. Пусть оно доставит радость и вам и ему. Посещайте вместе не только церковь по воскресным дням и магазины по суббот­ним. Не приучайте ребенка развлекаться «шопингами», а лучше сходите с ним в цирк, театр или музей. Прочтите накануне о спектакле, или о музее и его экспонатах, тогда ваша экскурсия не будет скучной. Можно съездить с ребенком в паломничество в близлежащий монастырь, только хоро­шенько подготовьтесь к этому: почитайте об истории монастыря, попробуйте раскрыть ребенку красоту этого места, заключенную и в природе, и в архитектуре, и в необыкно­венных людях, чей подвиг освятил его, пре­вратив в святыню. Только не превращайте все это в унылые нотации, а лучше попро­буйте поделиться с ребенком своими впечат­лениями и знаниями.

• Пусть к ребенку приходят в гости друзья, потому что так вы сможете узнать, во что и как играют ваши дети, а ребенок поймет, что у него есть настоящий дом, куда он мо­жет пригласить своих друзей. Никогда не вмешивайтесь в игру, если только делают что-то совсем недопустимое (драка, ругань, непристойное поведение). Если все же при­дется вмешаться, не набрасывайтесь на де­тей с бранью и угрозами, а попытайтесь без чтения нотаций переключить их внимание на что-то другое, предложите новую игру или занятие.

За проступки выговаривайте своему ребен­ку наедине, не позоря его перед друзьями, иначе ничего, кроме злости и обиды, ваше воспитание не вызовет. Если вас отругают в присутствии ваших близких, вам самим бу­дет приятно? Вы сразу же согласитесь с об­винениями, даже справедливыми, или зата­ите обиду? Никогда не оскорбляйте детей бранными словами, не обзывайте их дура­ками, паразитами, лентяями, неряхами и прочими подобными словами, которые еще никого не наставили на путь истинный. Помните, что ребенок гораздо легче смирит­ся с вашей правотой и наказанием, если внушение будет сделано тихо, наедине и не будет содержать оскорблений личности. Раз­деляйте грех и согрешившего, как и Господь отличает в человеке грех и личность, создан­ную Им по Своему образу и подобию.

Выбор игрушки

Никогда не дарите ребенку первую попавшую­ся игрушку! Неправильно выбранная игрушка может настолько навредить ребенку, насколь­ко нужная ему игрушка — помочь и быть по­лезной. Прежде чем принести игрушку к кас­се, задайте себе три вопроса:

1) Соответствуют ли внешний вид и форма игрушки этическим и эстетическим нормам?

То есть, красивая ли и добрая она на вид? Если это какой-то очередной монстр или урод с вампирскими клыками и когтями, или агрес­сивный робот — наверное, не стоит приносить его в дом. Не стоит и покупать девочкам кукол, внешним видом напоминающих девиц лег­кого поведения, тем паче, содержащих в на­боре вульгарную готовую одежду, косметику и предметы роскоши. Пресловутые розовые до­мики для барби воспитают из ваших девочек не заботливых женщин, а пустых и завистли­вых кокеток. Покупайте ребенку тех кукол и солдатиков, которые, не ущемляя потреб­ность ребенка в современной игрушке, могут вызвать своим внешним видам у девочек — потребность опекать и заботиться о кукле, у мальчиков — желание защищать добро. Обратите внимание на рисунки на мячах, авто­мобилях, тетрадках, конфетах и т.д. — поста­райтесь не покупать ребенку вещи с изображе­нием чудовищ, скелетов, демонов и т.п., так как эти образы, запечатлеваясь в уме ребенка, способны вызвать у него страх и агрессию пе­ред окружающим миром, воспитать в нем сознание нормальности и обыденности зла, его необходимости. С такой психикой ребенок окажется беззащитным перед натиском иску­шений в своей жизни. Зло уже прочно утвер­дится в нем на бессознательном уровне, станет привычным.

2) Развивает ли игрушка в ребенке фанта­зию и творческие способности?

Покупая ребенку игрушку, задумайтесь, как она повлияет на его способности к позна­нию мира, на его творчество и фантазию. Например, набор строительных кубиков или конструктор научат вашего ребенка строить и придумывать, создавать свое, реализовывать собственный мир. А вот раскрашенный пласт­массовый домик или «лего», из которого мож­но построить только заданную модель — ни к чему. Ребенок воспроизведет пару раз уже кем-то придуманное и забросит такую игруш­ку. А зачем девочке готовый дом? Свой она, когда вырастет, тоже будет покупать в магази­не, заглядывая в модный журнал, чтобы было «как у всех»?

Зачем ребенку современные электронные собачки или прыгающие механические игруш­ки? Чему он от них научится? Или потом захо­чет «выключить» живое существо, когда оно надоест ему, как механическое?

Осторожно! Покупая ребенку машины на батареях, в которых он сможет разъезжать по двору, вы лишаете его радости, которую испы­тывает любой ребенок от езды на велосипеде, игры в салочки, лазанья по деревьям. К тому же вы воспитаете в нем чувство гордости и превосходства перед детьми, не имеющими та­кой дорогой игрушки. Подумайте, зачем обо­стрять в ребенке такие греховные качества, как себялюбие, тщеславие и надмение над ок­ружающими, в то же время играя и на чувстве зависти к тем, кто вдруг окажется еще более богат и экипирован, чем он.

Напротив, нам следует обратить внимание ребенка на все то, что он может увидеть в живой природе. Раскройте ребенку красоту Божьего творения — мир животных и птиц, растений и камней. Почаще бывайте с ним на «дикой природе», собирайте с ним грибы и ягоды для дома, каштаны, желуди и причуд­ливые коряги для игры. Игры с природными материалами прекрасно развивают в ребенке чуткость и фантазию, учат «всматриваться и вслушиваться» в скрытые в них образы.

Сегодня выпускаются прекрасные наборы для детского творчества. Лепка, выжигание по дереву, выпиливание, вышивание и вяза­ние — учите ребенка преобразовывать мир, владеть материалом и формой, учите ребенка творить. В начале проделайте трудные опе­рации вместе, заинтересуйте ребенка, про­явите терпение и ни в коем случае не ругайте за ошибки. Помогите ему полюбить эти за­нятия, и в дальнейшем ребенок порадует вас подарками, сделанными его руками. Такие занятия прививают ребенку любовь к труду, учат ценить созданные человеческими рука­ми вещи, воспитывают в нем творца, а не по­требителя.

Еще один момент — не давайте детям фло­мастеров, прежде чем они не овладеют краска­ми, гуашью или восковыми мелками. Дело в том, что искусственное деление на цвета в фломастерах, невозможность закрашивания и рисования в прямом смысле этого слова пере­бьют у ребенка способности к рисованию, и потом ему будет гораздо труднее научиться рисовать по-настоящему, а мир цвета и формы, который открывает перед человеком живопись, может оказаться закрыт перед ним.

3) Во что ребенок сможет с ней играть?

Обязательно попробуйте представить себе предполагаемые игры вашего ребенка. Понра­вятся ли они вам? Какие черты характера в нем закрепят? Заботливость, смелость, муж­скую ловкость, или агрессию, зависть, бездум­ную драку без различия между «плохими и хорошими»?

Например, с роботами-убийцами можно играть только в убийства, внешний вид игруш­ки сам подсказывает ребенку, как их исполь­зовать. С «барби» и их подобиями можно иг­рать только в красавиц, которые все время наряжаются, ездят на балы и в парикмахер­ские. Хотя однажды нам довелось услышать об удивительном преображении, случившемся с подобными игрушками. Об этом рассказала пожилая учительница, занимающаяся с деть­ми на «продленке». Там были дети из самых разных семей, богатых и бедных, верующих и не верующих. Приведем рассказ с ее слов:

«Однажды я попросила детей принести свои любимые игрушечки. Конечно, у большин­ства девочек это оказались всякие барби, а у мальчиков — разные монстры, солдаты, ки­борги и прочее. В душе мне было жаль деток — ведь так грустно играть с подобными игруш­ками. Но ничего. Я деткам и говорю: "Все мы знаем, что сейчас в мире происходит много плохого. Война, болезни, много бедных людей. Давайте играть так: вот барби — это наша девочка Варенька, которую похитили и пре­вратили в гордую и злую Барби, чтобы она все-все забыла — и папу с мамой, и родину. Но однажды она все вспомнила и сбежала домой. По дороге она встретила много разных несчас­тных девочек, таких же, как она, и тогда они решили объединиться и помогать всем-всем. Однажды к ним пришел ужасный на вид страшила (мальчик с монстром). Ему было очень горько, что он такой страшный, ведь внутри у него было благородное и мужест­венное сердце (мотив «Аленького цветочка» ). И он решил помогать девочкам победить зло и защищать их".

Так все продолжается в этом духе, пока все барби не получают русских имен, не отда­ют свои красивые платья обратно злым вол­шебникам и не начинают шить сами (шьют дети) одежду для себя и для деток (дочки-матери ). Дети усыновляют сирот, помогают друг другу, побеждают злых солдат, которые потом раскаиваются и начинают строить замок для всех одиноких. В общем — смесь из всех сказок. Суть в том, что игрушки, а с ни­ми и наши детки, должны преобразиться и научиться отличать фальшивое золото на­рядов и злую грубую силу от подлинной красо­ты, смелости и благородства. Сюжеты смело черпайте в добрых сказках, перекраивайте их на сегодняшний лад и учите детей играть. Потом они заиграют сами, но верные акцен­ты добра и зла вы расставите...»

К вышесказанному хочется добавить, что в хорошую погоду, когда нет дождя или вьюги, детям лучше всего позволить играть на улице. Именно подвижные игры дают ребенку воз­можность отдохнуть от школы, стряхнуть с себя груз своих детских забот, познать мир и обрести новых друзей. Именно поэтому детей так «тянет» на улицу.

Помогите им в этом. Научите их нормаль­ным уличным играм, и тогда они не будут лениво слоняться по двору, ссориться, позже начиная интересоваться нездоровыми тема­ми: пивом, картами и сигаретами. Тогда они и перед телевизором будут проводить меньше времени, а значит, можно будет с ними почи­тать и пообщаться. Если конечно, МЫ НА САМОМ ДЕЛЕ ХОТИМ ОБЩЕНИЯ СО СВОИМ РЕБЕНКОМ.

В играх складывается будущий характер вашего ребенка, и игры раскрывают перед нами его истинный внутренний мир. Научитесь на­блюдать, делать выводы и исправлять свои ошибки. Если вы верите в Бога, молитесь Ему и Его Пречистой Матери, что бы Они своей благодатью покрыли ваши родительские про­машки и проступки, научили вас любить свое­го ребенка и помогли вам вырастить в нем подлинную личность.

«Что есть спокойные игры детей, как не беседа, обмен мыслями, чувствами, меч­тами, воплощенными в драматургическую форму.

Играя, они высказывают свои истинные взгляды, как автор по ходу действия пьесы развивает основную мысль. Поэтому в их играх так часто можно заметить неосознан­ную сатиру на взрослых: когда они играют в школу, наносят визиты, принимают гос­тей, угощают кукол, покупают и продают, нанимают и увольняют служанок. Пассив­ные дети серьезно относятся к игре в школу, жаждут получить похвалу, активные берут на себя роль озорников, выходки которых частенько вызывают дружный протест взрослых: не выдают ли они тем самым свое истинное, негативное отношение к школе?

Не имея возможности выйти хотя бы в сад, ребенок тем охотнее совершает путе­шествие по океанам и необитаемым остро­вам; не имея хотя бы собаки, которая бы его слушалась, командует полком; будучи ни­чем, мечтает стать всем. Но разве только ребенок? Разве политические партии, по мере того как приобретают влияние на об­щество, не заменяют воздушные замки чер­ным хлебом реальных завоеваний?

Нам не нравятся некоторые детские игры, мечты, дерзания. Ребенок ходит на четвереньках и рычит, чтобы понять, как ве­дут себя звери, имитирует хромого, сгорб­ленного старика, косит, заикается, шатает­ся, как пьяный, подражает увиденному на улице сумасшедшему, ходит с закрытыми глазами (слепой), затыкает уши (глухой), ло­жится навзничь и задерживает дыхание (мертвый), смотрит через очки, затягивает­ся папиросой; втайне заводит часы, обры­вает мухе крылья (как она будет без них летать); магнитом поднимает стальное перо; разглядывает уши (что там за барабанчики), коленки (где там чашечки); предлагает де­вочке поиграть во врача в надежде увидеть, как у нее там; бежит с увеличительным стек­лом, чтобы устроить пожарчик от солнца; слушает, что шумит в раковине; ударяет кремнем о кремень.

Все, в чем он может убедиться, он хочет проверить, увидеть, узнать, и все равно столько всего остается, чему приходится верить на слово.

Говорят, что луна одна, а ее отовсюду видно.

— Слушай, я стану за забором, а ты стой в саду.

Закрыли калитку.

Ну что, есть в саду луна?

Есть.

И тут есть.

Поменялись местами, проверили еще раз; теперь все ясно, никаких сомнений: луна не одна, их две»⁵.

Если вы ощущаете вину перед своим ребен­ком за допущенные вами грехи гнева, саможаления, раздражительности, лености — не из­виняйтесь за них перед ребенком и не просите у него прощения за неуместные сцены. Даже если вы совершили ошибку, кайтесь в ней перед Богом, но не демонстрируйте свою бес­помощность перед теми, для кого вы должны быть опорой и авторитетом. Видя ваше иск­ренне раскаяние, Господь изгладит из детского сердца последствия вашего греха. Но и вам придется изменить свое поведение. А бес­помощные метания перед ребенком только дискредитируют вашу родительскую власть и уронят вас в его глазах. Так, главнокомандую­щий, на плечах которого лежит ответствен­ность за армию и судьбу страны, получив пора­жение в битве, не просит прощения у солдат за свою недальновидность и просчеты. Он сове­туется с доверенными военачальниками, а перед солдатами произносит ободряющую речь. А что, если он зальется перед теми, кто дове­рил ему свою жизнь, беспомощными слезами? Полная деморализация, разгром и капитуля­ция. Где нет уважения к старшему, нет и веры к нему, нет и дисциплины, нет и послушания.

Неосознанно для себя ребенок полагает ро­дителей высшим авторитетом, и даже кризис этого возраста (младшего школьного) вызван тем, что расширение кругозора, резкая социа­лизация и обилие новой информации колеб­лют этот авторитет. Ребенок борется за него доступными средствами: протестуя, надеется, что родитель разубедит его и докажет свое пре­восходство. Значит, наша задача — доказать наше право называться родителями не по пло­ти только. Родители — это те, кто рожает ребенка во взрослого, в мир, и акт этот только начинается в роддоме. Так, мы называем матерью Церковь, потому что своими Таин­ствами и заботой о нас она рожает верующих чад своих в жизнь вечную. Мы все — дети перед Богом, и поэтому Господь особо поддер­живает тех, кто просит у него помощи и сил на самое трудное дело — на становление нового человека.

Трудные вопросы

Детские слезы

В Евангелии написано: Блаженны плачущие, ибо они утешатся (Мф. 5, 4).

Какой же плач будет утешен Богом, и как мы ответим за слезы наших детей, да и свои собственные?

Чтобы не ошибиться, следует различать бла­женный плач от совсем не блаженного, а то и прямо греховного, то есть такого, за который мы еще и потерпим наказание⁶.

В жизни людей, а особенно детей слезы — не редкость. Они мгновенно вскипают на дет­ских глазах, бурно изливаются и бесследно высыхают. Так какие они, детские слезы?

Все мы знаем у детей слезы, вызванные падениями, ударами, болезнью. О таких мы не будем здесь разговаривать. Мы поговорим о слезах, вызванных расположением детской души, ее настроем.

Наиболее часты у детей (как и у взрослых) слезы греха — прямой злобы, зависти, чувства обиды на внешние обстоятельства. Все эти виды плача связаны с теми переживаниями, кото­рые вызываются в нас взаимоотношениями с людьми. Собственно, во всех этих случаях слезы — не более чем бурное эмоциональное переживание не очень правильных челове­ческих взаимоотношений, а сами по себе они не имеют никакой пользы для души ребенка. В таких случаях наши слезы — это осознание жизненного тупика, в котором мы находимся, не имея сил реализовать свое желание или чувство мести.

Видимость нравственного оттенка для пла­чущих такими слезами состоит в том, что и у обидчиков, и у обиженных, и у завидующих в слезах и переживаниях раскрывается ощу­щение попранной справедливости. То есть «справедливо» — это когда мне хорошо. Полу­чается, что чаще всего мы плачем от того, что попрали наше желание, а о том, что мы ежеми­нутно попираем чужие, нам и дела нет. Особен­но ясно это проглядывает у маленьких детей, не умеющих еще скрывать свои чувства.

Слезы злобы вызываются у детей невоз­можностью реализовать то или иное желание — получить конфету, отобрать чужую игрушку, выключить мультфильм, или необходимостью подчиниться родителям, воспитателям, вы­терпеть от них заслуженное наказание. Так родитель лишает ребенка прогулки, посеще­ния кино и т.д. Наиболее видимы эти слезы где-нибудь в детской песочнице, где то и дело раздается пронзительный рев ущемленного в правах малыша. Причем ревут оба — и оби­женный, и наказанный обидчик. Как реагиро­вать на эти слезы? Обиженного утешить, объяс­нив, что нужно потерпеть, отдать игрушку и не жадничать, нужно простить «того мальчи­ка» или просто отойти от него. Ни в коем случае не ругайте обидчика плохим, не по­догревайте чувство мести в вашем малыше. Не пинайте «провинившуюся» дверь, о кото­рую чадо стукнулось лбом. Лучше придумайте какой-нибудь утешительный стишок или при­сказку и обняв ребенка, прочтите ее, потом переключите его внимание на другое занятие, другую игрушку.

Если же обидчиком выступило ваше соб­ственное чадо — накажите его строго и беспре­кословно. Верните отобранную вещь, крепко шлепните, если малыш дрался или кидался песком или камнями. Ревущему шалуну стро­го и спокойно скажите, что никогда нельзя обижать других детей. Не жалейте его, а объяс­ните, что нужно попросить у обиженного про­щения. Никогда не поощряйте «воинственных инстинктов» ни у мальчиков, ни у девочек, если они направлены на оскорбление и унижение человека, животного, игрушки или растения.

Никогда не учите ребенка давать сдачи, от­вечать силой на оскорбление или обиду. Даже мальчика. И, тем более, девочку. Ребенок не разберется в ситуации, не соразмерит силы уда­ра, может почувствовать вкус к драке. Тогда и начнутся настоящие проблемы. Лучше пого­ворить с ребенком, объяснить ему ситуацию. «Видишь, этот мальчик дерется. Он делает пло­хо (не мальчик плохой, а поступок!). Сам так никогда не делай. Нельзя никого обижать. От­нимает игрушку? Отойди и играй с другими».

Другое дело, если ребенок заступится за более слабого, проявит смелость. Как правило, в юном возрасте дети не склонны к этому, но если вдруг случится — похвалите. Скажите, что человек призван защищать слабых, помо­гать им. Лучше всего, воспитывая будущего мужчину, приучите его с малых лет уступать место в общественном транспорте, помогать нести тяжелые сумки, выносить мусор. Пусть даже его помощь в начале будет чисто симво­лической. Но ребенок приобретет навыки на всю жизнь, и потом это войдет у него в жизнен­ную норму.

Внушите ребенку жизненный принцип, что лучше быть обиженным, чем обидчиком. Потому что обиженный утешится, а обидчик останется с пятном зла на душе. Плачущему «обиженными» слезами нужно объяснить (в возрасте после 3–4-х лет), что Господь видит наши слезы, и, если мы действительно оби­жены, то Он утешит нас так, как никто не может утешить. Приучайте ребенка к анализу своих слез, так как нравственно здоровый человек должен осознавать истинные мотивы своего горя.

Есть слезы, вызванные переживаниями различных скорбей и несчастий. Смерть, бо­лезнь, потеря друга, бедность — да мало ли причин, которые угнетают нас как бы помимо нашей воли. По своей природе и этот плач имеет душевно-эмоциональный (невротичес­кий) характер. Это плач разрядки и компенса­ции. Нравственный оттенок может состоять в том, что мы можем переживать и оплакивать эти скорби как незаслуженно посылаемые нам Богом или жизнью испытания. Тогда наши слезы превращаются в самоупоительный и са­модостаточный способ пожалеть себя и обви­нить «злого» Бога. Но если мы научимся пла­кать в скорбях слезами раскаяния за те непри­ятности, которые и мы причиняли и причиняем ближним, если мы в слезах скажем «Слава Богу за все», то Господь утешит нас, а наши слезы не будут напрасными и озлобляющими нас еще больше.

Когда скорби терпят дети, то нам нужно показать им спасительность таких скорбей, на­учить их мужественному терпению и, конечно, утешить их родительской лаской и заботой. Главное — не делать из дитятки мученика, задаривая его игрушками, сластями и обещая ему луну с неба, если он согласится выдернуть зуб или пережить смерть любимого хомяка.

Если плач ребенка вызван смертью одного из родителей, родственника или друга, — расскажите ему о Боге и вечной жизни, о Рае, «где нет плача и воздыхания». Призовите его помолиться Богу и святым об упокоении ду­ши усопшего, напомните ему, что у «Бога все живы», поэтому нас всех вначале хоть и ожи­дает смерть, но потом наступит и Воскресение. Не умалчивайте перед ребенком факта смерти, ведь именно тогда он испугается ее по-на­стоящему. Сходите на кладбище вместе, зака­жите панихиду. Пусть ребенок переживет это вторжение высшей сакральной реальности в свою жизнь и вынесет оттуда уроки надежды и веры Богу.

Не смейтесь над смертью птички или соба­ки. Если ребенок хочет «похоронить» живот­ное и ставит на могиле крестик — не ругайте и не препятствуйте этому. Даже так ребенок при­касается к вечности и учится ценить любую жизнь. Потому что, не уважая смерть, ребенок не научится уважать жизнь. Помните об этом!

Еще одни наши слезы — это слезы сенти­ментальные, или как говорили в старину — «чувствительные». Причиной таких слез мо­жет стать и прочитанная книга, и просмотрен­ный фильм, и жалость к котенку. Все эти «слад­кие» слезы, свидетельствуя о нашем тонком восприятии, зачастую прикрывают самую гру­бую душу. Ведь легче поплакать над книжкой, чем делать уроки с ленивым чадом; легче по­жалеть котенка, чем отдать несимпатичному нищему вещи или деньги; легче наслаждаться искусством, чем научить себя и ребенка помо­гать ближним.

Научитесь различать такие слезы, и предо­стерегите своего ребенка. Жалость к собаке может обернуться травлей непонравившегося одноклассника, а пролитие слез над романом — хамством по отношению к немощной бабушке. Не восхищайтесь такими слезами в ребенке, они не делают его нравственно лучше.

Так кто же все-таки блажен, когда плачет?

Блаженным плачем будет тот плач, когда сердце человеческое сотрясает великая скорбь от своей нравственной немощи, от невозмож­ности избавиться от лживости, гнева, зависти, лени, гордости и похоти; плач от осознания своей греховности — от осознания своей нрав­ственной убогости и поврежденности.

Когда ребенок впервые осознаёт низость своего поступка, когда стыд охватывает его душу, а сам он скорбит от невозможности ис­править совершенное зло, тогда он становится человеком. Тогда вы, дорогие родители, може­те воскликнуть «Слава Богу!» и утвердиться в знании, что в деле воспитания вы на правиль­ном пути.

Терпение — это искусство

Дав нам жизнь, Господь создал нас всех непов­торимыми. Наш внутренний мир, наши души еще более уникальны и таинственны для других, чем наше поведение. А ведь есть также внешние особенности и отличия: националь­ность, вера, внешность, здоровье... И дети, взрослея, начинают замечать эти различия, нередко награждают друг друга неприятными кличками, что становится причиной для слез и обид. А иногда — и для стойкого ухудшения отношений между ними. Как научить ребенка быть терпимым к тому, что другие от него отличаются? Как помочь ребенку, если нетер­пимость проявляется по отношению к нему? Понаблюдайте за детьми во дворе:

Жирный, жирный — поезд пассажирный, — несется из одного угла.

А ты — дурак! Вот скажу маме, что ты обзываешься!

Очкастый ботаник!

Лузер!

...И так до бесконечности, от картавых обзывалок до полууголовных кличек, от детско­го лепета до поножовщины в подворотне...

Одни богаты, другие бедны, одни умны, другие — не очень, у одних есть куклы, а у других не хватает денег даже на китайское барахло...

Дети обзывают друг друга, искусно «давя» на самое больное место. Родители, впервые сталкиваясь с таким поведением, переживают крайне неприятные чувства: как это может быть, чтобы их ребенок, такой добрый, милый и совсем маленький, говорил такое, чтобы оби­деть другого малыша? А если дразнилки каса­ются их ребенка, становится еще больнее, А если он уже не совсем малыш, а простые обзывательства перешли в тяжелый конфликт? Да если еще мы в себя заглянем, то и там обнаружим массу претензий к окружающим, которые все можно подвести под один знамена­тель: «Да отчего же он не таков, как я?»

Давайте посмотрим, с чего все начинается.

Все дети в той или иной степени проходят этап нетерпимости. Кто-то постепенно учится смотреть на других более доброжелательно, не­которые приобретают способность сдерживать негатив, а кто-то остается нетерпимым к осо­бенностям других на всю жизнь. Но для того, чтобы понять, как помочь ребенку стать более гибким и доброжелательным в общении, нуж­но знать, почему ребенок может так себя вести.

1. Все начинается в возрасте около 3 лет. Пока ребенок не достиг этой возрастной грани­цы, ему, в общем-то, все равно, как именно выглядит другой малыш, чем он отличается от него самого. Но вот ребенка 2,5–3 лет настига­ет кризис самостоятельности. В речи появля­ется и закрепляется местоимение «я». С этого момента начинается процесс самоидентифика­ции, в ходе которого кроха начинает познавать себя как личность. Для него становится важ­ным, какого он пола, как выглядит. Осознавая собственные особенности, малыш параллельно начинает понимать: другие дети отличаются от него. Это необходимый процесс осознания себя в мире. В речи ребенка начинают про­скальзывать высказывания о других детях и их особенностях, но пока это делается не с целью обидеть, а просто для того, чтобы обо­значить различие: «Оля в очках ходит, а я — нет. Я храбрый, на дерево могу залезть, а Ми­ша— нет». Прерывать такие рассуждения и запрещать их не стоит. Не надо мешать ре­бенку определяться в этом мире, и способ срав­нения себя с другими в данном случае — один из основных.

2. Ребенок учится неприязни у взрослых. Сам по себе процесс становления личности и осознания себя не порождает неприязни и ее проявлений. К сожалению, такому поведению ребенок учится у нас. Мы, взрослые, не всегда можем проявить терпимость к особенностям других людей. Проявляя собственную нетер­пимость, мы отделяем себя от «других» и по­вышаем свою самооценку. Если кто-то говорит плохо о толстых, богатых или тех, которые «понаехали», то он самому себе кажется и ум­нее, и лучше. Но рядом с нами находятся дети, они слышат наши слова и считывают негатив­ное отношение к «другим». А если значимые люди позволяют себе это, значит, и малыш считает, что будет правильным вести себя так же. И начинает «отрабатывать» такое поведе­ние на сверстниках. Но если у взрослых нетер­пимость часто бывает замаскированной, то дети гораздо более прямолинейны.

Наибольшую нетерпимость в детях вызы­вают следующие особенности других людей:

• Дети отмечают яркие особенности внешнос­ти: «толстяк», «скелет», «рыжий», «коно­патый». Часто это также характеристики, связанные с аккуратностью: «грязнуля», «неряха», «бомж».

Особенности поведения, привычки, отлич­ные от знакомых и принятых в кругу ребен­ка. «Тормознутый», «нытик», «трус», «жа­дина» — в этих словах проявляется нетер­пимость к чертам характера или поведения другого ребенка.

• Национальная нетерпимость, усвоенная от взрослых. Именно они учат обращать вни­мание на цвет глаз и волос и делать на осно­ве этого неправомерные выводы.

Пол и возраст также являются ярким пока­зателем. Дети часто дразнят друг друга «дев­чонкой» (часто как синоним «плаксы» или в отношении мальчиков, дружащих с девоч­ками), а также «малышом» («маленький» как синоним «глупый»).

• Ум и успешность. Если ребенок не отличает­ся ни активностью, ни хорошими навыка­ми общения, ни достижениями в занятиях, то он часто может услышать: «тупица», «не­удачник», «зануда», «лузер».

Конечно, все эти ярлыки влияют на форми­рование характера и социальность ребенка. Дети, которых много дразнят, становятся зам­кнутыми и неуверенными в себе. Нетерпимость негативно влияет как на личность того, кто ее проявляет, так и на личность того, в отноше­нии кого она возникает. Когда речь идет о вашем ребенке, важно понять, на какой сторо­не «поля» он играет. Помните, что зерно тер­пимости закладывается именно сейчас. От того, как реагируют на «дразнилки» родители, за­висит, будет ли ребенок, когда он вырастет, терпим к особенностям будущего партнера, друзей и просто окружающих.

Чаще всего у дошкольников нетерпимость проявляется в форме вербальной агрессии — дразнилок, прозвищ, обидных эпитетов. «Жа­дина-говядина», «собака-забияка»... Каких только прозвищ не придумывают друг другу дети! Этот процесс начинается после 3 лет, становясь особенно явным около 5 лет и «наби­рая обороты» в школьном возрасте. И дразнят­ся дети, желая достичь самых разных целей.

Достаточно часто дразнилки звучат для того, чтобы начать игру (один начинает драз­ниться, другой за ним бегает, при этом оба смеются).

Если ребенок дразнится по этой причине, нужно обозначить для него самого, зачем он это делает. «Тебе хотелось поиграть с Дашкой в догонялки, поэтому ты дразнила ее «таракаш­кой»? Ты ведь знаешь, что обзываться нехоро­шо, и Даша на тебя обиделась. Давай в следую­щий раз ты просто подойдешь к ней и предло­жишь вместе побегать». Возможно, ребенок не сможет понять это с первого раза. Напоминай­те ему о том, как правильно поступать.

Иногда дети, любящие «себя показать» и привлечь к себе внимание, дразнятся для об­щего увеселения. В этом случае ребенок хочет, чтобы над его шуткой посмеялись, но конкрет­ной цели обидеть другого у него нет. Он просто хочет быть в центре внимания. Такие черты при­сущи детям с «демонстративным характером».

В таком случае стоит обратить внимание ребенка на то, что хоть его друзья и посмея­лись над шуткой, но тому, над кем смеялись, было очень обидно. «Ты ведь хочешь дружить с Петей? Тогда не надо смеяться над тем, что он упал и испачкался. Давай лучше я расскажу тебе один веселый случай, и ты потом повесе­лишь друзей, никого не обижая». Ваша цель — помочь ребенку развить чувство юмора, пока­зать, что это можно сделать без «шуточек» в отношении другого.

Иногда дети намеренно провоцируют друг друга с целью утверждения позиций. Это похо­же на то, когда у животных в одной стае оказы­вается два сильных самца (прошу прощения за сравнение). В этом случае дразнилки нужны, чтобы спровоцировать обиженного на какие-то активные действия. Ребенок знает, что драз­нилки не останутся без ответа, и начинает бой за лидерство.

Если ваше чадо к этому склонно, вам нуж­но найти способ направить энергию «вожака» в нужное русло. Грубо пресекать такое поведе­ние нельзя, потому что оно свойственно людям и необходимо им для достижения целей в жиз­ни. Лучше показать детям игры, в которых соревнование вполне законно, но безобидно. Кто дальше бросит мяч, кто быстрее пробежит, кто сочинит смешную рифму к слову. Если строго пресечь дразнилки соревновательного характера, состязательность найдет другой ка­нал. Например, ребенок начнет драться, или «воспитывать» других детей, становясь зану­дой, или будет много хвастаться.

Некоторые дети, не умея получать похвалы от взрослых, привыкают привлекать их вни­мание плохим поведением. «Обзывалки» в адрес других детей — одно из средств для этого. Ребенок знает, что если он будет драз­ниться, и притом достаточно громко, взрос­лых это не оставит равнодушными. Как раз то, чего он добивается! Такие дети использу­ют и иные средства: бьют других детей, пор­тят вещи, мешают на занятиях в детском саду и т.д.

Пожалуй, это те самые навыки, от которых труднее всего избавиться, так как они свой­ственны детям с заниженной самооценкой и приобретены в семье. Да-да, именно родите­ли первыми формируют подобное поведение в детях своим к ним равнодушием. Ищите отве­ты в своем нетерпении или невнимательности к вашему чаду, и пока вы не изменитесь, не изменится и оно. Вам придется учить ребенка общению заново, находя для него такие заня­тия, которые и ему были бы по силам, и за которые похвалить можно. Это СОВМЕСТНЫЕ рисование, лепка, приготовление пирога, по­стройка снежной крепости... Что угодно, лишь бы ребенок был с вами и вы бы с ним общались.

Если ребенок подвержен вспышкам агрессии, то чаще всего к трем годам он уже делает это намеренно. Ребенок полностью осознает, что своими словами может обидеть другого. Более того, именно в этом его цель — обидеть, задеть побольнее. В этом случае тоже виноваты родители. Именно излишняя опека или попус­тительство (которое, как известно, является проявлением внутренней нелюбви к ребенку) порождают в маленьком человеке ненависть и обиду на мир. Страсть гнева коренится в гордости, гордость — неумение любить себя и жажде овладеть чувствами других. Если ваш ребенок агрессивен, значит, ему не хватает любви. Любви всепрощающей и горячей, люб­ви, которую мы сами можем обрести только в Боге, и только от Него ей научиться.

Нет людей, не испытывающих зависти. Корень зависти — тоже в одном из проявле­ний гордости, в тщеславии, да еще в неумении быть благодарным за то, что дает Бог. Как всякая страсть, зависть в той или иной мере присуща всем, и ребенок может начать прояв­лять ее в самом нежном возрасте. Дети могут завидовать друг другу из-за игрушек, одежды и других «статусных» вещей (поездок за гра­ницу, крупных покупок). Тогда обидные сло­ва — это средство восстановить утраченное уважение к себе и попранное тщеславие: ниче­го, что у него новый велосипед, зато он жир­ный тупица.

Но родители могут и должны скорректиро­вать эти проявления, в первую очередь, объяс­няя словами, что такое вот поведение называ­ется завистью. Хорошо рассказать историю па­дения сатаны: «Однажды один самый лучший и красивый Ангел захотел быть как Бог, Кото­рый сотворил его таким. Этот Ангел, а звали его Денница, то есть Утренняя звезда (такой он был красивый) перестал видеть, как хорошо он жи­вет, и как много он может. Он видел только то, что есть у Бога, а нет у него. Он не думал, что как крокодил не может быть бабочкой, потому что он крокодил, Ангел не может быть Богом, потому что он — Ангел. И он решил, что если он поборется с Богом и окажется сильнее, то сам станет Богом. Ну, как если бы ты, Вася, побил Петю и превратился в него. Конечно ни у тебя, ни у Денницы это не получилось. Вместо этого Денницу прогнали с Неба, и он завидуя всем, превратился в страшного и злого, которого ник­то не любит. Так вот, Вася, если ты будешь за­видовать Пете из-за мяча, мяч у тебе не появит­ся, а настроение испортится. Может, лучше придумать игру, в которую вы сможете поиг­рать оба, да угостить Петю печеньем?»

Если ребенка обзывают, он обычно обзы­вается в ответ. Что делать: конечно, можно учить ребенка отвечать достойно, без ответного оскорбления, но задача эта может быть реше­на, скорее всего, только к концу подросткового возраста. Крайне трудно требовать такого уров­ня самосознания от дошкольника. Человечес­кая психика, уязвленная грехопадением, ра­ботает так, что должна дать «ответ», чтобы не пострадало самолюбивое «я». Это то, что назы­вается несмирением, и что ведет к мститель­ности и злобе. С другой стороны, ребенок дол­жен уметь сам за себя постоять. Противостоит самозащите — великодушие. Но, чтобы им обладать, ребенок должен быть уверен в том, что он — любим. Если вы уважаете своего ре­бенка как личность, вы поможете ему выбрать ту грань, где необходимая самозащита не пере­растет в драку. Как это сделать? Научить ре­бенка отвечать на оскорбления твердо и ясно, с юмором. А для этого снова нужен родитель­ский пример...

Получается, что обидные дразнилки, за­трагивающие особенности детей, нужны не только (и не столько) для того, чтобы обидеть. Они являются средством для решения ка­ких-то своих внутренних проблем. А если так, то есть надежда. Выяснив эти задачи, можно помочь ребенку решить их иначе, а не за счет других детей.

Дети, которые проявляют нетерпимость по отношению к другим, относятся к одному из двух типов: «заводилы» или «члены группы поддержки». Заводилы — это активные, порой агрессивные дети, желающие быть в центре внимания, и не просто, а на лидерской по­зиции. Они привыкли относиться к другим свысока (в чем им, возможно, «помогли» ро­дители, например, демонстрируя такое от­ношение к другим людям при ребенке или уничижительно отзываясь о его сверстниках), и не умеют учитывать интересы окружающих. Именно они становятся инициаторами «вой­ны» против того, кто по каким-то причинам им не понравился. Часто поведение таких детей родители оправдывают, говоря, что их ребенок лишь «защищается», и отказываются при­знать, что именно их чадо — виновник сло­жившейся ситуации.

Если вы поняли, что ваш ребенок — иници­атор нетерпимого отношения к кому-то из де­тей, для начала нужно поверить в этот факт. Только после этого вы сможете предпринять какие-то действия. Пока вы оправдываете его поведение, он будет и дальше дурно себя вести. Малышу с лидерским потенциалом нужно по­казать, как он может проявить его, не затраги­вая интересы других детей, как завоевать на­стоящий авторитет. Также его нужно научить тому, что каждый человек имеет свою цен­ность, какими бы отличительными особеннос­тями он ни обладал.

«Члены группы поддержки» ведут так себя «за компанию», следуя линии поведения «ли­дера». Эти дети не уверены в себе, ведомы, их родители часто занимают подавляющую пози­цию, применяют физические наказания. Та­кие дети не склонны задумываться о личной ответственности, они оправдываются тем, что другой «сам начал». Тактика работы с этой категорией детей иная. Необходимо повышать их собственную ценность, ответственность, уве­ренность в себе, умение противостоять дурно­му примеру и также говорить о ценности и интересах других детей.

Общая тактика в преодолении нетерпимости заключается в том, что родители должны сле­дить за тем, что говорят в присутствии детей, даже если предполагается, что те «не слышат» или «не понимают». Большинство видов не­терпимости и способов ее проявить детям «под­сказывают» именно родители. И бесполезно что-то внушать малышу, если ваше поведение при этом остается неизменным. Не «подсказы­вайте» ребенку сами эти дразнилки. Часто взрослые провоцируют детей на нежелатель­ное поведение, обсуждая «глупую Катю» или замечая, что «Сережа какой-то не такой».

А вместо этого стоило бы вести себя по другому, напоминая ребенку, что каждый че­ловек создан уникальным и неповторимым, и даже пальцы на руке разные и непохожие друг на друга, но одинаково важны для человека. Что будет, если ухо начнет смеяться над гла­зом, а рука драться с ногой? Так же и люди, каждый из которых любим Богом и создан Им необходимым и неповторимым.

Нетерпимость замещается или интересом, или сочувствием. Нетерпимость — это сильное чувство, и надо понимать, что либо на смену ему придут другие, более благородные чувства, либо она никуда не денется. Поэтому, искоре­няя нетерпимость, нужно определить, что бу­дет «расти» на этом месте потом. Нетерпи­мость можно заменить интересом («Интересно, почему он себя так ведет?») или сочувствием («Наверно, непросто жить, если ты хрома­ешь»). Интерес может родиться, если поощ­рять ребенка рассуждать о том, что происхо­дит, а не просто констатировать или осуждать. Конечно, это более поздний этап развития, и совсем немногие дошкольники на это способ­ны. Но «зернышки» заинтересованного взгля­да на мир можно посадить уже сейчас. В неко­торых случаях, когда особенности (во внешно­сти или состоянии здоровья) другого человека таковы, что их нельзя изменить, нужно учить ребенка проявлять сострадание, сочувствие, чтобы он вырос неравнодушным человеком.

Если же ваш ребенок — жертва нетерпимос­ти, стоит подумать над причинами этого. Ведь дети безошибочно выбирают «жертву» даже среди внешне ничем не выделяющихся ребят и травят ее одну. Жертва нетерпимости вызы­вает подобное к себе отношение не только ка­кими-то «уникальными» свойствами типа «очкастости» или полноты. Чаще всего причиной оказывается то, как ребенок сам относится к себе, как реагирует на дразнилки в свою сторону. Чаще всего «жертвами» становятся дети с неадекватной самооценкой (сильно за­ниженной или сильно завышенной), необыч­ной внешностью, неопрятно одетые, плохо успевающие на занятиях, тихие, незаметные, неспособные постоять за себя, слишком опека­емые родителями, имеющие проблемы в обще­нии. Ситуация закрепляется, если ребенок не пытается справиться с ней, выказывает явную обиду в ответ на нападки, не предпринимает попыток исправить то, над чем смеются, если это в его силах, и не обращается за помощью ко взрослым (родителям и воспитателям).

Чтобы помочь своему ребенку, важно по­мнить, что «педагогические» внушения обид­чикам вашего ребенка вряд ли принесут ре­зультат. Борьба с другими детьми подобна борь­бе с погодой — трудно, но безрезультатно. Если родители этих детей не готовы работать над тем, чтобы сделать их более терпимыми, или даже поощряют такое поведение, то ваши уси­лия будут напрасны.

Если особенности внешности или поведе­ния портят ребенка и их можно изменить, это надо сделать. Подумайте, есть ли объективные причины того, что ребенка дразнят, и помоги­те изменить ситуацию в лучшую сторону. Слишком полному ребенку нужно помочь по возможности побороть этот недостаток, пере­смотрев его питание или воспользовавшись рекомендациями врача, или научить его по-другому относиться к своему недостатку, если ничего исправить нельзя. Если ребенка драз­нят «неряхой», то тут уж прямая обязанность родителей лучше следить за его внешним ви­дом. Если речь идет об особенностях поведе­ния, то нужно подумать, как помочь своему ребенку стать более инициативным, общитель­ным, активным.

Важно изменить точку зрения. Если речь идет не о недостатке, а об особенности (цвете волос, длине носа, веснушках, очках), то нуж­но переориентировать восприятие ребенка, сде­лав «недостаток» достоинством. Рыжему мож­но сказать, что он похож на солнышко; если малыш носит очки, отметьте, что он очень со­лидный. Кстати, с очками многих детей при­мирила сага про Гарри Поттера (ее неоспори­мое достоинство!)

Так же рекомендуется и родителям, и де­тям научиться воспринимать реальность. Бы­вают ситуации, когда ничего изменить нельзя. Нельзя приделать новую ногу, или исправить форму глаз... Может быть, это лучший момент, когда вы можете поговорить со своим ребенком о таинственном Божием Промысле о каждом из нас. Прочтите сами и расскажите ребенку о жизни блаженной Матроны Московской, сле­пой калеки, которая стала для тысяч людей путеводной ниточкой к Богу и радости. Можно рассказать о блаженных и юродивых, добро­вольно принявших на себя подвиг юродства, чтобы мнимым безумием посмеяться над яв­ным безумием этого мира и встретить Бога внутри себя. Нужно раскрыть глаза на то, что в этом мире никакая истинная ценность не меряется здоровьем, красотой, богатством, ус­пешностью... Это все призраки, Об этом же говорят все сказки: «Золушка», «Мальчик с пальчик», «Конек-Горбунок» и еще сотни и сотни других, в которых народ навсегда запе­чатлел отблески Божественного понимания назначения человека. И самое главное — отно­ситься к ребенку так, как вы бы относились к малышу без особенностей внешности или здоровья. Не акцентироваться на болезни, не «зажалеть», научить шутить на тему этих осо­бенностей. Тогда «уколы» дразнящихся не бу­дут задевать его сильно. Да и другие дети, увидев, что их озорство не вызывает обиды или слез, перестанут докучать. А утешением для вас и ребенка может стать разговор с Богом — молитва, чтение Евангелия. Было бы желание у вас, появиться и у ребенка!

Исследования психологов показали, что де­тей с адекватной самооценкой сверстники обычно принимают с большей готовностью, чем тех, у кого самооценка слишком высокая или сниженная, а именно этими особенностями от­личаются дети-«жертвы». Слишком низкую са­мооценку надо повышать, вселяя в ребенка уверенность в своих силах и возможностях (чаще хвалить, поддерживать его начинания, подбадривать, обращать внимание на реаль­ные успехи), а слишком завышенную — сни­жать до адекватной (учить ребенка реалистич­но оценивать свои достижения, если они не слишком высоки, при этом отмечая его дей­ствительно сильные стороны). Тогда ребенок обретет способность понимать реальный уро­вень своих возможностей и требований, кото­рые он может выдвинуть другим.

Важно научить ребенка реагировать на обзывательства правильно:

игнорирование. Ребенка обзывают, а он делает вид, что не слышит. Однако для малы­ша это достаточно сложно, чтобы потом не «взорваться»;

реагирование необычным способом. На­пример, если ребенка дразнят «Черепаха!», можно ответить одним из вариантов: «Черепа­ха? Вообще-то меня зовут Ваня, а черепаху можем поискать вместе» или «Приятно позна­комиться, Черепаха. А меня Ваней зовут»;

поговорить. Пусть ребенок спросит: «По­чему ты хочешь меня обидеть?» Но этот способ лучше срабатывает в более старшем возрасте;

выучить «отговорки». Очень эффектив­ный вариант именно для дошкольников. Нуж­но выучить с ребенком «отговорки» — корот­кие стишки, позволяющие достойно ответить, при этом не проявляя обиды и не вовлекаясь в ответные оскорбления:

«Кто так обзывается, тот сам так называется». «Черная касса, ключ у меня, кто обзывает­ся — сам на себя!»

«Шел крокодил, твое слово проглотил».

Если ребенок смело вступает в «бой» с по­мощью отговорок, обзывательства в отноше­нии него, как правило, не закрепляются.

Возможно, вы удивлены, но это не тот слу­чай, когда мы можем говорить о воспитании смирения. Эта добродетель требует осознания и целей, и средств. В противном случае вы получите не достигшего высот смиренномуд­рия отрока, а глубоко закомплесованного, об­реченного на непонимание и травлю, ребенка.

Стратегия воспитания

И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в наставлении Господнем.

Еф. 4, 6

Если мы проведем небольшой этимологи­ческий анализ слова «воспитание», то окажет­ся, что в церковно-славянском языке воспита­ние и в(о)скормление — синонимы. В толко­вом словаря Даля прочтем: воспитывать — «заботиться о вещественных и нравственных потребностях малолетнего до возраста¹ его».

1. Учитесь делать паузы

Наверное, если мы проанализируем свое по­ведение в течение дня, мы обнаружим, что мно­жество действий и высказываний мы соверша­ем автоматически, не задумываясь над ними, или, наоборот, производим их в невероятной суете, делая в лихорадочной спешке ошибку за ошибкой, оплошность за оплошностью.

Давайте научимся делать паузы, переходя от одного занятия к другому, при начале ново­го дела, прежде чем бездумно ответить на во­прос, или торопливо отмахнуться от него.

Проклят всяк, творяй дело Господне с не­брежением (Иер. 48, 10), — знаем мы из Свя­щенного Писания. Разве не является «делом Господним» и нашей прямой обязанностью вос­питание детей?

Перед началом каждого нового дела мы об­думываем все выгоды и убытки, предусмат­риваем возможные трудности, предполагаем пути их решения. Тот же, кто верит в Бога, призывает в молитве Его благословение на это дело. Так почему столь редко мы молимся Богу, чтобы Он вразумил нас, научил, как лучше ответить ребенку, как поступить, чтобы Гос­подь дал нам терпения и любви к своему чаду, чтобы утишил наш гнев? Психологи часто со­ветуют в подобных ситуациях просто посчи­тать про себя до десяти. Для верующего чело­века лучше произнести про себя кратенькую молитовку к Богу: «Господи, помоги!», «Госпо­ди, вразуми!», «Господи, спаси и сохрани его!» Перекреститесь, произнесите молитву, найдите десять секунд тишины, и многие прискорбные ошибки не совершатся.

Дети, как и взрослые, не уважают суетли­вости. Детей, как и взрослых, оскорбляет не­внимание и поверхностное отношение к их жиз­ни. И если вы научитесь останавливаться, да еще при этом призывать Бога в молитве, то в вашу душу постепенно войдет тишина, так не­обходимая для того, чтобы научиться слышать и слушать. И себя, и ребенка.

2. Научитесь ждать

Часто родители жалуются на нетерпели­вость, непоседливость своего чада. «И минуты не посидит!», «Совсем не хочет терпеть!», «Не знаю, что и делать. Если что-то втемяшилось ему в голову — вынь да положь!» Посмотрим в зеркало. Вот мы нервно переступаем с ноги на ногу перед мучительно медленно вскипающим чайником. Вот мы страшно клянем где-то задер­жавшийся троллейбус — мы опаздываем на ра­боту. Вот мы, стоя в храме, негодующе смотрим в спину закопавшейся на исповеди старушки, время идет, а на исповедь-то народищу! Вот мы просим Бога в молитве о устроении дел и не мо­жем дождаться: что ж так медлит Господь-то?!

У кого ребенку научиться терпению? Ребе­нок подвижен, его внутреннее время бежит по-другому, чем у взрослого. Он еще не знает, что воде надо нагреться, прежде чем закипеть, что троллейбус застрял в пробке, что, если че­ловек исповедуется, то нужно славить Бога, что еще один человек снимает с себя бремя греха.

Терпению надо не только учить, терпению надо и учиться самому.

А мы кричим: «Давай быстрей!», «Долго еще будешь копаться?», «Домой сейчас же!»

Почти все дети по разным причинам не справляются с темпами, заданными взрослыми.

Некоторые дети просто медлительней осталь­ных по причинам особого душевного склада или телесного здоровья. Кто-то самозабвенно углубляется в игру, кто-то пытливо исследует непонятную вещь, кто-то просто задумался. Разве вы не задумываетесь иногда?

Дети — тоже люди. В том смысле, что взрос­лые получаются из детей. Поэтому уважайте детей, как вы привыкли уважать чувства и занятия взрослых.

А что же делать? Нельзя же оставить ребен­ка делать все так, как ему удобнее? Конечно, нельзя.

Правильнее так:

До 7 лет: «Давай достроим дом, а потом ...» «Я досчитаю до десяти, и когда досчитаю...» «Давай я пока соберусь, а ты долепи зайца...» «Пообещай мне, что ты прокатишься еще один кружок, и тогда пойдем домой» или «Я тебе еще один раз прокачу, и — все. Только один раз». Ребенок капризничает, хочет не вовремя смотреть мультфильм, прокатиться с горки, бросить в лужу камушки... Вместо того, чтобы тратить десять минут на рев и упреки, лучше твердо скажите: «Можно, но ОДИН раз. Пообе­щай, что после этого мы пойдем дальше». Не поддавайтесь на «еще разочек», и вы поможете ребенку научиться держать слово. Сначала в малом, а потом и в большом.

После 7 лет: напомните минут за 20 до назначенного времени: «Скоро тебе пора ужи­нать, спать, делать уроки...», «У тебя есть еще 12 с половиной минут», «Мадмуазель, девуш­ка из благородной семьи в это время уже...», «Поздравляю, ваше время истекло. Труба зо­вет, карета подана... Точность — вежливость королей...» Главное, — не срывайтесь сами. Не топайте ногами, не кричите, не угрожайте, не хлопайте дверьми и не стучите предметами. РЕБЕНОК ВАС ОЧЕНЬ ХОРОШО СЛЫШИТ. Проявите уважение, дипломатию и твердость.

Если необходимость вынуждает вас к не­медленным действиям, твердо и решительно, но обязательно весело и жизнерадостно, при­казывайте! Не вступайте в препирательства и торговлю, примените физическую силу — об­нимите за плечи и уведите. Не дергайте, не трясите и не пинайте, как это часто бывает, особенно в обращении с мальчиками.

Отдернуть и оттолкнуть можно от огня, с проезжей части и т.д. Из неправильной компа­нии, с горки или от телевизора можно только увести. Иначе в душе ребенка вспыхнет обида, которая не прибавит взаимопонимания.

Запомните: уважать ребенка не зна­чит ему потакать и все позволять, под­страивая под его причуды свою жизнь. Уважать — значит понимать, что перед вами полноценная личность, содержащая в себе образ и подобие Божие. Что ваш ребенок, не смотря на малолетство и не­опытность, — полноценная личность, обладающая свободой воли, совестью, ра­зумом и чувствами.

Помните, что воспитание не предпола­гает оскорбления. Назидание и наказа­ние, совершенные с любовью и без гнева за действительные проступки должны быть соотносимы по своей силе с ними.

3. Не внушайте отрицательных установок

«Будешь так делать, тебя Баба-Яга утащит!» «Вот отдам тебя дяде, будешь знать!» «Почему же ты такой неряха!» «До чего же ты глупый!» «Ничего-то ты не можешь сделать сам!» «Не трогай посуду, все переколотишь!»

Такие, полные негативного отношения к происходящему, высказывания не помогут воспитать в ребенке внимательности, усидчи­вости и т.д. скорее всего, они сформируют в ребенке страхи, вызовут ночные кошмары или посеют в глубине его сердца недоверие к тем, кто готов отдать его чужому дяде при малейшей провинности. Если ребенок ведет себя неподобающе, нужно, прервав его, в пер­вую очередь довести до его сведения, в чем и почему он виноват. Затем уже сказать ему, чем ПО ПРАВДЕ, НА САМОМ ДЕЛЕ грозит ему такое поведение. Конечно, в форме, приемле­мой для детского восприятия. Если же вы ус­тали и раздражены, честно объясните ему, что вы заболели, хотите помолчать, посидеть и т.п., а не пугайте «букой».

На самом деле, это гораздо труднее объяс­нить, чем сделать.

Вот малыш капризничает, плохо себя ведет в магазине. Не пугайте его кощеем или вол­ком, а лучше расскажите ему коротенькую сказку про мальчика, который всюду кричал и шумел, и от его крика у всех, даже у папы, заболели уши. Тогда все собрались и стали думать, что делать с таким мальчиком. Люди предложили его запереть. Дедушка — отшле­пать. Папа — лишить конфеты. А мама пред­ложила мальчику научиться слушать тишину. Как? Вот замолчи и послушай. Слышишь? Вдалеке едет машина. А вот птичка пролетела и т.д. и т.п. Разговорите ребенка, отвлеките его внимание. Если же он вконец распоясался, решительно и не шутя шлепните его по попе, твердо и строго потребуйте, чтобы замолчал. Если истерика перерастает в падение на пол и т.д. — оставьте его, замолчите, отвернитесь. Не позволяйте втягивать себя в «концерт». Если же ребенок плачет от обиды — тихо ска­жите, что ТАК вести себя нельзя. И переклю­чите внимание на другой предмет. Не зацик­ливайтесь сами на неприятном эпизоде. А то бывает, что ребенок уже и думать забыл о сво­их капризах, а надутая и нервная мама или бабушка все еще поминает ему проступок и пилит, и пилит, и пилит... вот вас бы так, что бы вы сказали тогда?

Вообще, старайтесь как можно больше рас­сказывать ребенку простые детские сказки, истории, описывайте окружающий мир. Не за­мыкайтесь в своих взрослых думах, и вы уви­дите, что ребенок перестанет привлекать к себе внимание столь неестественным образом. Ведь капризные дети — это результат или плохого здоровья, или занятых собой родителей.

При плохом поведении установка «Бог тебя накажет» особенно опасна. Высказывая такие установки, мы формируем у ребенка страх и отвращение к Богу. Страх не спасительный, о котором говорят святые в своих писаниях — происходящий от созерцания величия Божия, от благоговения, от осознания своей ограни­ченности перед бесконечной Божественной любовью и могуществом, а страх перед «злым», «подсматривающим» богом-надзирателем, немилосердно раздающим наказания направо и налево. Говоря «Бог тебя накажет», мы поро­чим Образ Творца, затрудняем ребенку доступ к Нему, охлаждаем и ожесточаем детское серд­це по отношению к вере и Богу.

Последнее, о чем мы хотим сказать в этом правиле — это удивительная и гадкая способ­ность взрослых раз и навсегда вцепиться в ка­кой-нибудь недостаток ребенка и поучать, воспитывать, искоренять, лечить... Как прави­ло, таким «козлом отпущения» при воспита­нии становится дурная привычка ребенка, или черта характера, или болезнь, или страхи.

«Почему ты такой медлительный», «не ешь холодного, будет язва», «сними тапочки, ког­да лезешь на диван», «трус, боишься собак

(темноты)», «вытри сопли». Дело не в том, что эти замечания плохи сами по себе. Иногда и они весьма уместны. Просто, если вам все время будут говорить «не кури», «мой чашку», «съешь суп», вы, скорее всего, озвереете.

Это происходит потому, что подобные заме­чания, повторенные по многу раз на дню, не содержат в себе ни истинной заботы, ни хрис­тианской любви. На самом деле, это внутрен­няя, глубокая проблема неумения найти об­щий язык и действительно общее, сближаю­щее дело. Ведь, если отбросить эту вызванную именно чувством вины псевдозаботу и по­пробовать по-настоящему помочь ребенку, то найдутся действенные средства, которые дей­ствительно позволят ему избавиться от пробле­мы. Если ребенок забывает снимать тапки, может, разрешить ему лазать в них? Или на­деть вместо этого теплые носки? В конце кон­цов, ни от грязного носа, ни от тапочек, ни даже от холодного супа еще никто не становил­ся государственным преступником. А вот от надоевших моралей и пустых нотаций — ста­новились.

Попробуйте поразмыслить на досуге, что же действительно беспокоит вас? То, что у ре­бенка насморк, или то, что вас раздражает хлюпанье носом? О себе, о своем нарушенном покое печетесь вы, или пытаетесь помочь ре­бенку преодолеть недостатки? Дети тонко чув­ствуют фальшь и реагируют на нее соответ­ствующе. Легко отругать за двойку в школе, гораздо труднее помочь ребенку выучить уро­ки. Не может сам? Почему? Ленится? Не пони­мает предмета? Плохой учитель? Не интерес­но? Найдите ответы на эти вопросы, а потом ПОМОГИТЕ ребенку делом, а не криком или нотацией.

В заключение приведем слова Апостола:

И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в наказании и учении Господнем (Еф. 6, 4)

«Образом своего на них действования не доводите их до того, чтоб они могли возыметь на вас неудовольствие, серчание, досаду, гнев. Гнев вообще грешен; гнев на родителей еще грешнее. Не вводите их в этот грех. Это бывает от излишней строгости, от неразборчивой взыскательности и каких-либо несправедли­востей, — от чего всего детям иногда бывает теснее рабов. (...)

Обязавши — не раздражать, чем можно сказать, запретил всякое несоответствующее духу христианства действование на детей, — обязывает воспитывать. Настаивает же Апос­тол не столько на том, чтоб заставить воспиты­вать, ибо это и так делается повсюду, по закону естества, сколько на том, чтобы воспитывали их, как должно. Двумя словами определяет это Апостол: в наказании и учении. Если взять образ воспитания, то первым внушается педа­гогическая строгость, а вторым — сердечные материнские внушения и убеждения. Отсюда: воспитывать в строгости с кротостью и неж­ностью. Если брать во внимание предметы или стороны воспитания, то первым указывается на образование нрава, а вторым — на вложе­ние в ум здравых о всем понятий. Норма для того и другого — дух христианства, чтоб и наказание, и учение были Господни. Итак Апостол требует от родителей, чтобы они, со­размеряя строгость с кротостью, научили их и жить по-христиански, и смотреть на все гла­зами христианскими или судить о всем хрис­тианским умом».

4. Верьте в ребенка!

В моду входит психоанализ, посещение пси­хиатров, различные медитации и терапии. Откуда такое количество «душевнобольных»? Почему так много «трудных» детей?

Может быть, от того, что все эти «больные» и «трудные» на самом деле просто разувери­лись в себе и в смысле человеческой жизни?

Может быть, всем этим «пациентам» необ­ходимо снова узнать, что на самом деле они, несмотря ни на что, кому-то нужны, любимы, что на самом деле жить можно, несмотря ни на что, и что жизнь — прекрасна?!

Без уверенности в этом человек не может жить. Теряя смысл жизни, ее цель, человек забывает и цену жизни. Жизнь для него —не дар Божий, а ад и сущее наказание.

И эту веру в ценность и нужность КАЖ­ДОЙ человеческой жизни, и ЕГО, ребенка, жизни тоже, мы и должны дать своим детям. Это наше призвание как родителей и как хрис­тиан.

Каждый ребенок нуждается в том, чтобы в него верили. Верили, что он хороший, что он будет, сможет, вырастит, достигнет... Без этой веры ребенок застывает перед жизнью, зами­рает в своей скорлупе, превращается в царев­ну-лягушку, так и не дождавшуюся своего принца.

Разве мы, взрослые, не получили как дар от Бога знание об абсолютной ценности каж­дой личности в глазах Божьих? Разве мы, об­ремененные грехами, скорбями, немощами и болезнями, не приносим все это Богу в молитве и покаянии? Разве Господь отвергает нас, если мы чистосердечно оплакиваем свое недостоин­ство? Это происходит потому, что Бог верит в нас. А наше, родительское призвание — поверить в своего ребенка. Эта вера — не игра в «веру», это действительная убежденность родителя, воспитателя в том, что в этом ребен­ке есть что-то доброе, хорошее, что может по­служить основанием к тому, на чем построится вся его жизнь. Нет, это не «способности и та­ланты». Мера их зависит от Бога, есть люди, лишенные и музыкального слуха, и художе­ственного дара, и литературного. Но нет лю­дей, лишенных способности к любви, к мило­сердию, к мужеству, к доброте. Это и есть те истинные «таланты», истинное богатство, которые мы должны помочь ребенку открыть в себе.

«Перенося эту картину на нашу обычную жизнь, мы можем, конечно, рассматривать талант, о котором говорит притча, как дар в области искусства, литературы, поэзии, но это ограниченное понимание. В основе, заложенный в нас талант — это все, на что мы способны, все богатство, все разнооб­разие, вся красочность нашей собственной личности. Можем ли мы ее осуществить или нет? Можем; все могут, каждый может осу­ществить все, на что у него хватит духа, мужества, вдохновения. И в этом центр тя­жести, в этом весь вопрос. Мы должны так верить в человека, такое ему подарить до­верие, так его вдохновить, чтобы он нашел в себе храбрость, мужество, радость, твор­ческую радость себя осуществлять. Хоть он не гений — но он человек; хоть он ничем не выдается — но пусть будет самим собой настолько полно и прекрасно, как ему дос­тупно. И тогда мы не будем на него наклады­вать бремена неудобоносимые, мы не ста­нем на него накладывать тяжесть, которой он никак понести не может, потому что мы не станем требовать с него, чтобы он стал тем, чем он никогда, даже в мечте, не мог быть, а будем ему говорить: «Смотри: в тебе такое богатство! Осуществи его!..» Но он скажет: «Где же это богатство, каково оно?» —

А ты не мерь! Ты просто творчески стано­вись самим собой, (де не хватит ума — вос­полняй сердцем; где не хватит крепости — восполняй товариществом. И ты увидишь: чего ты не можешь осуществить один, то в сотрудничестве с другими, вместе с други­ми ты можешь осуществить и можешь сде­лать вклад в общую сокровищницу людей».

* * *

«В одном из рассказов немецкого писа­теля Бертольда Брехта есть приблизитель­но такой диалог. Спрашивают одного чело­века: «Что вы делаете, когда любите кого-нибудь?» — «Я, — отвечает он, — проект составляю о нем». — «Проект? А что даль­ше?» — «А затем я забочусь о том, чтобы они оба совпали». — «А скажите: кто или что должен совпасть с другим: человек с проек­том или проект с человеком?». — «Конечно, — отвечает господин Кернер, — должен со­впасть человек с проектом».

Часто люди думают, что такой подход — это вера в человека; что можно изучить че­ловека, продумать его, прозреть в нем все его возможности, составить проект и затем заставить человека соответствовать этому проекту. Это ошибка и преступление, кото­рое делают и отдельные люди в семьях, и общества человеческие, и идеологические группировки как верующих, так и неверую­щих людей. В семьях это приобретает иног­да трагический аспект. Родители заранее знают, в чем счастье их детей, и заставляют их быть счастливыми так, как, им кажется, надо быть счастливым. Это относится также к мужу и жене; это относится к друзьям: «Нет, я знаю, что для тебя полезнее, я знаю, что для тебя лучше, ты увидишь, как все это будет хорошо!» И несчастная жертва этой убийственной, удушливой, кромсающей ду­шу и жизнь любви иногда готова взмолить­ся: «Да перестань ты меня хоть любить — но дай мне свободу!»

В человеческих обществах это приобре­тает часто более трагические формы, когда или большинство, или какая-нибудь власт­ная группа накладывает на каждого отдель­ного человека или на целую другую группи­ровку свою печать, требует, чтобы все соот­ветствовали данному проекту. Люди, которые это делают, всегда думают, что они верят в человека, что они увидели, каким он может стать великим, значительным, дума­ют, что он в себя не верит, а если бы он поверил в себя по-настоящему, он бы понял и последовал их диктатам. На самом деле такой подход — отрицание всякой веры в человека. Такой подход основывается на том, что после умственного, клинического, холодного анализа человека или ситуации из всех собранных данных складывается об­раз или человека, или общества, или чело­вечества в целом. И затем это несчастное общество, или человечество, или человека стараются вогнать в план. Но при этом за­бывается, что вера в человека именно тем характеризуется, что мы уверены: за преде­лом того, что мы уже узнали о человеке, за пределом того, что нам видно, что нам по­стижимо, есть в человеке такие глубины, которые нам непостижимы: тот глубокий, глубинный хаос, о котором когда-то писал немецкий философ Ницше, говоря: кто в себе не носит хаоса, тот никогда не поро­дит звезды. (...) Настоящая вера в человека берет в расчет именно то, что человек оста­ется тайной для наблюдателя, тем более для умственного наблюдателя, потому что подлинное видение человека идет не от ума, а от сердца. Только сердце по-настоящему зряче и раскрывает уму такие глубины, ко­торые тот постичь не может; настоящая вера в человека учитывает возможность этих глу­бин, потаенных возможностей в них, и ожи­дает, что неожиданное, непостижимое мо­жет случиться.

Одно случается почти всегда. Мы чело­веку даем свободу и одновременно дарим ему наше доверие, обогащаем его нашей верой, вдохновляем его этой верой. И часто бывает, что в процессе становления самим собой человек отворачивается от того, кто был его вдохновителем и его поддержкой; и не только отворачивается — периодами ему необходимо от него отказаться, он должен строить свою личность, свою самостоятель­ность, отмежевываясь от существовавших дотоле отношений. И человек, который идет на то, чтобы вдохновить — будь то ребенка или взрослого, общество или церковность — на творческую веру, должен быть готов к тому, что от него отвернутся. Он должен испытывать свою веру в человека именно в этот момент, не усомнившись, не поколе­бавшись, не отвернувшись, а приняв на себя, как радостное открытие, тот факт, что начинает расти самостоятельное бытие и что человек, который дотоле зависел от него, хотя бы от его доверия и веры в него, теперь теряет эту зависимость. И если че­ловек, который сначала вдохновил другого, одарив его верой своей, сумеет устоять в вере тогда, когда он стал излишним на вре­мя, в этом процессе становления, если он сумеет отказаться от насилия власти, убе­дительности или даже от мягкого, — а по­рой такого жестокого! — насилия любви, то он сам станет человеком в полном смысле слова или, во всяком случае, в более пол­ном смысле слова».

Нельзя научиться верить в другого, не умея верить в себя. Нельзя научиться любить друго­го, не любя самого себя.

В мудрой книге писательницы Майи Ку­черской «Современный патерик» есть одна небольшая, но очень глубокая притча:

«Некоторые родители, заметив Гришину (юродивого — прим. авт.) склонность к детям, стали задавать ему вопросы на воспитательные темы. Как научить детей молиться? Как по­ститься? На все такие вопросы Гриша отвечал мамам-папам одно: "Себя учи"» .

В первую очередь, это мы с вами должны научиться вере, надежде и любви. И только тогда, когда мы начнем работать над собой, мы увидим не только недостатки наших детей, но и узнаем ответ на вопрос: «И откуда это у него такие скверные привычки, неуверенность в себе, дурные манеры и т.п. и т.д.?»

Но все же как поверить в себя и в ребенка? Через молитву, терпение и любовь к нему. Чтобы научится любить, нужно поступать так, как будто ты уже любишь. Ведь чаще всего в теории мы прекрасно осведомлены в том, как надо поступить. Это нам подсказывает и наша совесть, этому нас учили, об этом повествует и Евангелие с десятью заповедями, и школьный предмет этика. Это нам подсказывает и роди­тельское сердце, если только мы прислушива­емся к нему, а не к себялюбию и саможалению.

Мы, родители, сами должны полюбить жить, а не убегать от жизни в телевизор, фан­тастические романы, посиделки с пивом и ком­пьютерные игрушки. Тогда дети, видя наше участие в этой жизни, наше деятельное учас­тие в преобразовании мира, тоже научатся любить и ценить жизнь, а не убегать от нее по нашим же следам. Ведь это мы с вами делаем из детей потенциальных самоубийц и наркома­нов, именно наше вина преобладает. Мы не только не защищаем детей от дурного воздей­ствия мира, но и не учим их видеть в мире красоту, Божье творение, чудо. Как это сде­лать? Живите сами! Полюбите этот мир, а для этого попытайтесь сделать его лучше. Подайте нищему. Уберите за собой мусор. Посадите под окнами вытоптанного дворика дерево. Сколо­тите лавочку. Если все это сломают, — вы научитесь чувствовать боль и научите ребенка болеть сердцем за мир. Вы снова сделаете это — кормушки для птиц, походы в лес, помощь детскому дому, уход за своими старенькими родителями, совместные праздники. Жизнь — она не на далеких островах с пальмами и поко­ем, жизнь — в тысяче маленьких добрых дел, которые мы можем сотворить. И тогда радость войдет к нам в сердца. Потому что всякий, надеющийся на Бога, не постыдиться в своей надежде.

Украинский философ Григорий Сково­рода сказал в одном из своих писаний, что в жизни замечательно устроено: вещи нуж­ные несложны, а вещи сложные не нужны. Конечно, такие слова можно развить в ка­рикатуру. Но если принять их с трезвостью, то можно увидеть в них указание и на то, как можно жить. Мы очень часто не умудряемся жить, потому что чрезмерно усложняем жизнь. Мы стараемся делать невозможное, проходя мимо возможного. Мы думаем, будто только то достойно нас, что так вели­ко и так далеко, что мы его никогда не дос­тигнем. И если применить этот принцип к евангельским заповедям, то мы можем найти в Евангелии, в словах Спасителя Христа, заповедь, указание чрезвычайно простое на вид, но с которого мы все можем начать. Это заповедь о том, что мы должны любить ближнего, как самого себя (Мк. 12, 31). Это подразумевает, что мы себя самих должны любить.

И вот на этом мне хочется остановиться; потому что если мы не сумели себя любить, мы не сумеем любить кого бы то ни было. Жизнь, опыт показывает, что мы можем ода­рить других только тем доверием, которое способны дать себе, той любовью, которую можем дать себе, и т.д. Мы можем дать только то, что у нас есть. И если у нас нет определенного отношения к себе, мы не мо­жем иметь этого отношения к другим. Без уважения к себе мы других не уважаем; без любви к себе — правильно понятой — мы не можем любить других.

Конечно, надо понять, что такое эта лю­бовь к себе. Это не любовь хищного зверя, который считает, что все вокруг существует для него, который рассматривает всякого человека как возможную добычу, который все обстоятельства рассматривает только с точки зрения самого себя: своей выгоды, своего удовольствия и т.д. Любовь к себе — что-то гораздо большее. Когда кого-нибудь любишь, желаешь ему добра; чем больше любишь, тем большее добро ему желаешь. Я говорю о большем добре, а не о большем количестве добра. Мы желаем любимым самого высокого, самого светлого, самого радостного. Мы не желаем им большего количества тусклой, мелкой радости; мы же­лаем им вырасти в такую меру, чтобы их радость была великая, чтобы в них была полнота жизни. Вот с этой точки зрения надо уметь и себя любить.

Одна вещь нам очень мешает любить себя: это то, что некоторые вещи в нас са­мих нам противны, нам не нравятся, от не­которых вещей нам делается стыдно. Если мы хотим начать себя любить творчески, так, чтобы стать действительно человеком в полном смысле этого слова, осуществить все свои возможности, мы должны при­нять — хотя бы предварительно — все, что в нас есть, не разбирая, что нам кажется хорошим или привлекательным, а просто все, без остатка. Христос в одной из Своих притчей говорит ученикам, которые думали, что надо вырвать зло, чтобы оста­лось только добро: нет, на поле оставляют плевелы и пшеницу расти вместе, пока их нельзя ясно друг от друга отличить; иначе, при желании вырвать плевелы, вы вырвете непременно и пшеницу (Мф. 13, 24–30).

Так и в нас. Иногда есть в нас свойства, которые сами по себе ничем не хороши, но которые пока — единственная опора в нашей жизни. Есть интересный рассказ из жизни Ганди. Его упрекали в том, что он подстрекал бедноту к забастовке: это-де не соответствовало дальнейшей его дея­тельности; и он дал замечательное объяс­нение. Он говорит: эти люди были трусы; я их научил насилию, чтобы победить тру­сость; а когда трусость в них была побежде­на, тогда я их научил любви, чтобы победить насилие.

Так бывает с каждым из нас. В нас есть свойства, которые неприглядны, но в дан­ное время ничем не могут быть заменены. Человек, который труслив, с радостью на­зовет свою трусость кротостью и смирени­ем. Ни в коем случае нельзя ему дать это сделать. И когда у нас самих есть это попол­зновение перекраситься, назвать трусость смирением, назвать жадность любовью, надо остановиться и сказать: Нет, не лги! Будь правдив! Потому что то, чем ты явля­ешься, — это настоящий человек, а тот фальшивый образ, который ты стараешься создать о себе — сплошная ложь, такого нет; и поэтому этот несуществующий чело­век никогда никем стать не сможет. Тогда как тот человек, которым ты являешься, ко­торый тебе, возможно, даже очень не нра­вится, может измениться к лучшему.

Мы должны относиться к себе, как ху­дожник относится к материалу: принимать в учет все свойства этого материала и на основании этого решать, что можно сде­лать. Как художник должен проявить боль­шое понимание своего материала и иметь представление о том, что он хочет из него сделать, так и человек, не отвергая в себе ничего, трезво, смиренно принимая себя, какой он есть, должен одновременно иметь высокое представление о Человеке, о том, чем он должен стать, чем он должен быть.

И сверх того — и это чрезвычайно важ­но — нужна готовность бороться, готовность побеждать, готовность творить ту красоту, которую он задумал или в которую поверил. Художник, кроме понимания своего мате­риала и представления о том, что он хочет сделать, должен еще развить в себе и упор­ство, и любовь к труду, и технические спо­собности; это все требует громадной дис­циплины в художнике, во всяком творце — будь он писатель, живописец, скульптор, — и этого же требует от нас жизнь. Без дис­циплины мы не можем добиться ничего. Но дисциплина может быть разная. Это может быть механическое выполнение каких-то требований, и это может быть живое твор­чество, которое требует, чтобы все силы наши были собраны воедино. Подвигом, вдохновением, упорным трудом строится человек; и человек должен себя так любить, так ценить, так уважать свое достоинство человеческое, чтобы понимать: нет такого усилия, которое не стоило бы приложить для того, чтобы стать достойным своего че­ловеческого призвания».

5. Сорняки в сердце

Возьмите себе за правило КАЖДЫЙ ДЕНЬ С РЕБЕНКОМ НАЧИНАТЬ С РАДОСТИ, А ЗА­КАНЧИВАТЬ МИРОМ.

Это означает, что, несмотря на плохое са­мочувствие, проблемы на работе и хроничес­кую усталость, вы должны с утра улыбнуться своему ребенку и сказать ему: «Доброе утро!» Ведь, как мы должны быть благодарны Богу за каждый новый день, так мы и должны радо­ваться о своем чаде, которое на самом деле — дар Божий, а вовсе не наказание, хотя мы, родители, можем исказить этот дар до неузна­ваемости. Но это — всегда только наша вина, в которой мы должны каяться и просить Бога о вразумлении и об исправлении наших гре­ховных ошибок.

Каждый вечер мы должны ложиться спать, примирившись с нашими детьми. НИКОГДА НЕ ОТКЛАДЫВАЙТЕ НАЗИДАНИЕ И ПРОЩЕНИЕ НА ЗАВТРА. Потому что за ночь обида может так глубоко прорасти в вашем сердце или в сердце ребенка, что превратится из крохотного семечка в огромный баобаб. Помните, как в «Маленьком принце» Сент-Экзюпери?

«На планете Маленького принца, как на любой другой планете, растут травы полез­ные и вредные. А значит, есть там хорошие семена хороших, полезных трав и вредные семена дурной, сорной травы. Но ведь се­мена невидимы. Они спят глубоко под зем­лей, пока одно из них не вздумает проснуть­ся. Тогда оно пускает росток; он расправля­ется и тянется к солнцу, сперва такой милый и безобидный. Если это будущий редис или розовый куст, пусть его растет на здоровье. Но если это какая-нибудь дурная трава, надо вырвать ее с корнем, как только ее узнаешь. И вот на планете Маленького принца есть ужасные, зловредные семена... это семена баобабов. Почва планеты вся заражена ими. А если баобаб не распознать вовремя, по­том от него уже не избавишься. Он завладе­ет всей планетой. Он пронижет ее насквозь своими корнями. И если планета очень ма­ленькая, а баобабов много, они разорвут ее на клочки.

— Есть такое твердое правило, — сказал мне позднее Маленький принц. — Встал поутру, умылся, привел себя в порядок — и сразу же приведи в порядок свою планету. Непременно надо каждый день выпалывать баобабы, как только их уже можно отличить от розовых кустов: молодые ростки у них почти одинаковые. Это очень скучная рабо­та, но совсем не трудная».

Апостол Павел учил: Гневаясь, не согре­шайте: солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф.4, 26).

По словам свт. Феофана Затворника, сон закрепляет в душе движения и мысли, какие душа лелеяла и набрала днем. И гнев с обидой могут в ней окрепнуть, а малое неудоволь­ствие — раздуться в пламень и сделаться не­примиримым. Поэтому, дорогие родители, всегда, прежде чем разойтись по кроватям, помиритесь с вашим ребенком, чтобы он знал, что вы любите его, чтобы новый день вы встре­тили с радостью, а не с грузом прошлых обид.

6. Не учите несбыточному!

Не обещайте невозможного. Не пугайте не­вероятным. Не лгите, отвечая на «сложные» вопросы. Различайте надежду истинную и лож­ную.

Дорогие папы и мамы! Если бы вы знали, сколько детских сердец захлопнулись перед родителями из-за нелепых, несбыточных, лжи­вых обещаний! Мимоходом оброненное и проч­но забытое «завтра куплю», «в выходные схо­дим», «будет тебе такой же велосипед» — по­рождает в детском сердце надежду, ведь дети по природе своей склонны верить взрослым. Когда взрослые нарушают свои обещания, они своими руками разрушают детскую веру и до­верие ко всем их словам и обещаниям.

Если вы, в мерах воспитания, пугаете свое­го ребенка, что его заберут инопланетяне, ми­лиция, детдом и т.д., чтобы быть последова­тельными и не упасть в собственных глазах, вы должны будете в случае неповиновения, организовать прилет инопланетян, сдачу ре­бенка в милицию или оформить его в детский дом. В противном случае, ваш ребенок решит, что вы лжец, трепло и болтун, и грош цена всем вашим пустопорожним обещаниям и уг­розам. Все ваши внушения пройдут мимо его ушей, потому что чадо на опыте убедится, как мало вы можете на деле. Поэтому, наказывая ребенка, лишайте его обеда, сладкого, просмот­ра мультфильма, прогулки, общения с друзья­ми, карманных денег и т.п. И если уж пообе­щали наказать, как бы вам неохота было бы слушать его претензии и приставания, — на­кажите. Иначе, зачем вообще тогда чего то говорить? Просто сделайте вид, что вы ничего не заметили. По крайней мере, это не превра­тит вас в лжеца.

Не лгите, отвечая на «сложные», неприят­ные, «не вовремя» заданные вопросы.

Если не затрудняетесь с ответом, то так честно и скажите: «Сын (дочь), — это вопрос очень трудный для меня и я не готов сейчас на него ответить. Я должен подумать до завтра. И ты подумай над этим вопросом. А завтра мы сядем и поговорим». Нам кажется, что если мы произнесем такую фразу, то наш авторитет всезнаек рухнет. Но поверьте, гораздо быстрее авторитет пошатнется, если мы соврем или от­махнемся. И, коль вы дали обещание ответить завтра, то не забывайте о нем — найдите ответ и поговорите с ребенком. Это поможет вашему сближению, и, наоборот, только укрепит дове­рие к вам, как ко взрослому и воспитателю.

Не внушайте ребенку суетных, обманчи­вых и бесплодных надежд! Не воспитывайте его в уверенности, что «все возможно, стоит только захотеть». Не учите полагаться на «авось» и «небось». Не раздувайте в нем мечта­тельности и тщеславия. Вспомните романы Чарльза Диккенса «Большие надежды» и Оно-ре Бальзака «Утраченные иллюзии».

Вообще, надежда — это такой необходи­мый и сложный предмет в жизни каждого че­ловека, что стоит побеседовать о ней подроб­нее. Дело в том, что господствующие в нашем обществе идеологии разрушают в человеке, и особенно в ребенке, самые важные для нор­мального развития личности качества и спо­собности — способность к вере, дружбе и люб­ви. Все современное искусство и культура сво­ими образами учат ребенка агрессии, внушают ему, что только сильный супергерой — оди­ночка (причем либо колдун, либо мутант, обла­дающий какими-нибудь звериными паучье-кошачье-мышиными навыками) способен проти­востоять абсолютно враждебному для человека миру. Результатом этого является бессозна­тельное нежелание ребенка жить и трудиться в таком мире. Ребенок ЛИШЕН НАДЕЖДЫ на победу добра и конечный смысл своего су­ществования. Ребенка учат надеяться на день­ги, власть, телесное превосходство. Но эти ка­чества не являются нравственной ценностью.

Это лишь ложные ценности мира сего, которые не способны осчастливить тех, кто ими облада­ет. Часто, когда ребенок глядит вслед роскош­ному автомобилю, он представляет себе, как счастлив тот, кто в нем едет. Так могут думать и взрослые. Но сам по себе автомобиль не со­здан делать счастливым, он действительно лишь средство передвижения, которое превра­тили в символ счастья торговцы автомобиля­ми. По опыту мы как раз знаем, что чаще всего владельцы роскошных машин ведут весьма не­спокойную жизнь, ежеминутно опасаясь за себя, свой бизнес, своих близких, так как их богатство притягивает криминал, как мед насекомых.

Поэтому, чтобы ребенок мог вырасти не ущербным, а полноценным человеком, родите­лям следует объяснить ему разницу между «быть» счастливым и «казаться» таковым. Корень же все неуверенности и ложной само­уверенности лежит именно здесь — в неразли­чении и в неимении такой добродетели, как надежда, в неумении надеяться.

Итак, мы различаем два рода надежды — истинную и ложную.

Истинная, или, что то же, христианская на­дежда не есть простое и бесплодное желание и мечтание о том, что «все будет хорошо». Надеж­да есть добровольная и плодоносная реши­мость. В этой решимости совмещаются как готовность сносить все приключающиеся не­приятности, так и вера в то, что Господь устроит все для нас самым нужным образом, полезным и ведущим ко спасению. Такой надежде необ­ходимо общение с Богом — молитва. Ложная надежда — это самообман, в котором мы уве­ряем себя, что все будет хорошо, основывая свою уверенность на таком непрочном основа­нии, как просчитывание обстоятельств, не имея при этом всей информации о ситуации; или просто надеемся на «авось», «рассосется само». Конечно, и в таком случае Господь не оставля­ет человека, чтобы тому не погибнуть, но все же спасаемся мы тогда «как бы из огня», чаще все­го — с большим ущербом для себя.

7. Будьте уверенны!

«И вот вера в человека, в самого себя — это вера в то, что во мне, в каждом человеке есть непобедимая динамика жизни и что единственное, что может помешать этой ди­намике осуществиться и вырасти в реаль­ность, — это моя трусость, моя нереши­тельность, но никак не окружающие меня обстоятельства. Обстоятельства, как бы они ни были хороши или плохи, как бы они ни были жестоки, как бы они ни были направ­лены на то, чтобы сломить человека, явля­ются только поводом к тому, чтобы эта внут­ренняя, творческая динамика себя вырази­ла по новому, по-иному, неожиданно, — но все равно: выразила себя, и ничто другое. Вера в себя есть уверенность в этой внут­ренней, таинственной, творческой и, в ко­нечном итоге, победной динамике. Вера в себя, поэтому, заключает в себе уверен­ность, что в каждом человеке — и во мне в частности — есть область, которая для меня самого неуловима; и что, будучи изо дня в день самим собой как можно более совер­шенно, сколь можно более искренне, прав­диво, честно, смело, жертвенно, в конечном итоге я буду раскрывать и приводить в дви­жение все новые и новые силы, которые ничем не могут быть остановлены. (...)

Это требует смелости — да; но вместе с тем — огромного смирения и послушания; не в том смысле, что мы должны подчинять­ся, а в том смысле, что мы должны смирен­но, послушливо отдаться закону жизни и быть готовы жить даже ценой нашей смер­ти. Это может показаться странным, диким выражением, но в устах верующего это и не странно, и не дико, потому что только тот может положить жизнь за свой идеал, кто верит в жизнь и не верит в победу смерти; кто верит, что побеждает жизнь и что смерть никогда не победит; кто может любить от всей души, от всего сердца, всем умом, всей волей, всем телом своим. Только тот человек, в котором жизнь победила смерть, может жизнь свою отдать, приняв внешне побежденность, сломленность и смерть, но зная, что внутренне — он победил. Когда-то была найдена надпись в Шлиссельбургской тюрьме: "Со Христом и в тюрьме мы сво­бодны, без Него — и на воле тюрьма". Вот этот контраст победоносной жизни и внеш­ней смерти и является характерной чертой, подлинной верой человека в себя — не са­моуверенностью, но верой в непобедимую динамику жизни, имя которой, в конечном итоге, — Бог».

8. Дисциплина без нотаций и внушений

Однажды, гуляя в парке, я присела на ла­вочку отдохнуть и полюбоваться на свежую майскую зелень. Не успела я погрузиться в созерцательное настроение, как вздрогнула от ужаса, мне почудилось, что я слышу голос своей классной руководительницы, которая до сих пор снится мне в кошмарных снах. Я обер­нулась, и увидела молодую симпатичную маму, которая нависнув на мальчиком лет четырех трясла перед ним указательным пальцем и ме­тодично повторяла:

Сколько раз я говорила тебе, что ничего нельзя поднимать с земли! (Почему, собствен­но? Всю историю человечества мы что-то под­нимаем именно с земли. Не с неба же берем).

Сколько раз я просила тебя не трогать воду! (А она в детстве воду трогала?)

Сколько раз я говорила тебе, чтобы ты не вытирал руки о штаны! Сколько раз я говорила тебе, чтобы ты не трогал меня грязными рука­ми! Тысячу раз я просила тебя не лазить в эту лужу!

Честно говоря, я подумала, что на месте этого мальчика я бы заболела энурезом, заика­нием и аутизмом. Потому что слова молодень­кой (!!!) мамы ударами молота падали на малы­ша, от них хотелось закрыться и убежать.

Как вы думаете, если бы вас каждый день начальник, или ваша свекровь, или муж или подруга поучали подобным тоном? Мне кажет­ся, вы бы или заработали невроз, или бы свели отношения с ними к минимуму.

А как быть с ребенком?

Правила (ограничения, требования, запре­ты) необходимы каждому ребенку.

Это полезно помнить тем родителям, кото­рые не любят огорчать детей, потому что от их рева и ругани у них портится настроение.

Дети, которых с ранних лет не приучили за что-то отвечать (за чистую посуду, убранную кровать, выгулянную собаку, сделанные уро­ки), чаще всего остаются на «полях общества», так как никто, кроме родителей, не желает им потакать. Со своими завышенными требова­ниями к окружающим и неспособностью идти навстречу другим они обречены на зависимость от вещей и успеха.

Правил не должно быть слишком много, и они должны быть гибкими.

Это предостережет вас от другой крайнос­ти — воспитания в духе казармы при помощи мясорубки. Родители, убежденные, что необхо­димо побеждать ребенка, ломать его волю и лю­бой ценой настаивать на своем, чаще всего доби­ваются того, что коса находит на камень. Такие дети вырастают или забитыми, или бунтарями.

Родительские требования не должны всту­пать в явное противоречие с важнейшими по­требностями ребенка.

Об этом и был пример в начале этого разде­ла. Ребенок нуждается в движении, познании и упражнении. Ему необходимо узнать то, что мы уже когда-то узнали. Запрещать подобные действия бессмысленно. Лучше подумать, как направить атомную энергию своих чад в наиболее удобное русло.

Можно ходить по лужам в сапогах, мыть посуду (небьющуюся) в фартуке (сейчас суще­ствуют непромокаемые), пользоваться компь­ютером для учебы, бросать мяч в кольцо, а не в стекла. Все можно делать, если научиться делать правильно.

Вместо того, чтобы до хрипоты спорить об уродстве современной моды, лучше подарить ребенку альбом по истории костюма и помочь ему овладеть навыками дизайнера. Или отпра­виться с ним в поход, где его экстремальные выходки будут более приемлемы.

Правила должны быть согласованы меж­ду собой и не противоречить друг другу.

9. Уважайте чужую тайну!

Может быть, это покажется вам кощун­ством, но ребенок имеет право на свои секреты.

Он — такая же потенциальная личность, как и вы. А, может быть, вы уверены в том, что уже состоялись, и призыв Бога к Богоподобию вами уже реализован?

Конечно, страшно. Страшно, когда лжет, глядя в глаза, страшно, когда в его личном днев­нике написано такое, что... страшно, что МОЙ ребенок вдруг оказывается уже не совсем моим.

Но поверьте, что для ребенка страшнее, чем избить, обозвать и лишить карманных денег — разоблачить его тайну. Естественная любовь к родителям, гнездящаяся в сердце каждого, в этот момент разбивается в дребезги.

Моей подруге было пятнадцать лет, когда отец случайно нашел и намеренно прочел ее дневник. Она не разговаривала с ним два (!) года, и смогла простить его полностью только через десять лет, когда стала верующей.

Если не хотите, чтобы вам лгали, не задавай­те вопросов, похожих на удар бейсбольной битой по голове: «А что ты такой грустный?», «А что ты с Серегой поссорился?», «А о чем ты мечта­ешь?», «Ты что, испугался...?», «А-а, знаю, ты в Верку из параллельного класса влюбился!»...

Когда ребенку пять — он еще может отве­тить на эти вопросы. Когда десять — в ответ почти всегда гарантированное хамство. Осто­рожненько, издалека, как будто про прочитан­ное, спрашивайте об отношении ребенка к са­мому себе, к сверстникам, о его страхах, люб­ви, мечтах, успехах и хобби.

Иногда разумнее предугаданный вами от­вет подать в виде ненавязчивого утверждения чего-либо. Так, спрашивая про курение, не хмурьте брови и не начинайте: «Где и когда в последний раз ты, мерзавец, курил?» Лучше расскажите, как пробовали курить вы, или бросал курить ваш друг, а потом заметьте: «Когда ты куришь, наверняка у дыма против­ный вкус...» Хрупкий контакт дороже сорван­ных отношений, напоминающих картину Ве­рещагина «Апофеоз войны».

Учитесь задавать вопросы. Правильно задан­ный вопрос может спасти. Неумелый — убить. Спрашивайте только о том, что важно. Не сотря­сайте воздух бессмыслицами типа: «Ну когда же, наконец, ты вынешь из ноздри серьгу?»

Давая право на ложь себе, мы должны дать его и детям. Иначе мы гораздо вернее научим детей лицемерию.

Если хочешь, чтобы твой ребенок был с тобой честен, никогда не лги ему.

Лучше замолчать или прямо сказать: «Я не могу ответить тебе на этот вопрос. У меня нет решения. Это слишком серьезно».

Мы лжем из самозащиты, потом — рефлекторно, потом — чтобы не расстраивать, по­том — чтобы спасти себя от ответственности, потом — из приличий, потом — по привычке.

Поймите, зачем лжете вы, и поймете, зачем вам лжет ваш ребенок.

И никогда не наказывайте за правду.

Исповедь ребенка в содеянном — часто уже достаточное для него наказание. А потом, для чего наказывать? Чтобы не поступал так боль­ше, чтобы сорвать злость, чтобы сделать хоть что-нибудь?

10. Подумайте, что чувствует ребенок?

Лично я по утрам — зверь. Если мне не дать полчаса на личные дела, день у меня идет наперекосяк. Кто-то не может думать вечером. Кто-то ничего не соображает, когда чем-то ув­леченно занят...

Знаете ли вы:

что полчаса после сна и полчаса перед сном во избежание истерик и нервных срывов необходимы человеку для того, чтобы «прийти в себя» — восстановить свою психику для адек­ватной работы;

что во время еды разговоры на повы­шенных тонах «записываются на подкорку» — мозг не успевает выставить «защиту»;

что если ребенок увлеченно играет, его нельзя прерывать резкими криками? До семи лет ребенок сам делает паузы не реже, чем раз в сорок пять минут, а с ребенком постарше на­до заранее обговаривать время — и ТИХОНЬКО напомнить ему про это минут за пятнадцать до условленного срока;

что дети, потерявшие уверенность в себе, чаще других попадают в группы риска и стано­вятся зависимыми от Интернета, наркотиков и тусовок;

что гораздо важнее любить ребенка, чем его совершенствовать;

что во время менструации девочки не совсем «нормальны» — у них замедляются реакции, повышается плаксивость и падает внимание;

что мальчики нуждаются в силовых иг­рах и активности;

что дети предпочитают есть и спать тог­да, когда им этого хочется, а не когда вам это удобно;

что дети хотят и ждут от нас правил их поведения, только правила эти должны учи­тывать особенности их возраста, психики и развития.

Если мы хотим, чтобы наш ребенок вырос полноценной личностью, знающей, что такое свобода и умеющей отвечать за свои поступки, мы должны предоставить ему необходимое лич­ное пространство, некоторое невидимое место в его душе и окружающем мире, на которое мы не будем посягать. В мире это — карманы и сумки, портфели и полки с игрушками, ящи­ки письменных столов и коробки с играми. «Как? — воскликните вы. — Что же тогда бу­дет с ребенком?» Речь не идет о контроле за уборкой, или уходом за годовалым малышом. Речь идет о ребенке, чей возраст перешел циф­ру «7» и который отныне, по традиции, сло­жившейся в Церкви, сам отвечает за свои по­ступки. Контроль, безусловно, необходим, но он не может превращаться в обыски и беспар­донное рытье в чужих вещах. Да-да, в чужих! Если вы что-то отдали ребенку — поймите, это отныне его вещь! Как часто приходится наблю­дать за родителями, попрекающими ребенка поломанными игрушками и испорченными ве­щами. Представьте себя на месте ребенка. Вот супруг или подруга подарили вам духи или покрывало, а вы их разбили или посадили пят­но. О, ужас! Даритель в ярости трясет вас как грушу и выкрикивает обидные слова. А ведь с детьми это происходит ежечасно! Если у ре­бенка нет ничего своего, он никогда не на­учиться ни за что отвечать! Лучше сказать так: «Вот, мой дорогой. Я дарю тебе этот велосипед (джинсы, кота и т.п.), и теперь ты САМ за него отвечаешь. Если ты его испортишь — ты оста­нешься без него, и вряд ли я смогу скоро ку­пить тебе новый». И постарайтесь сдержать свои слова. Пусть походит в пятнистых шта­нах или поездит на испорченном велосипеде! Именно так маленький человек сумеет понять, что вещи имеют цену, и владеть чем-либо в этом мире — означает, в первую очередь, отве­чать за это! Не уподобляйтесь родителям, до смерти покупающим новое взамен испорчен­ного, и выплачивающим вместо тридцатилет­них чад штрафы за нарушение правил улично­го движения!

Личное пространство есть и внутри каждо­го человека. Это те сокровенные чувства, кото­рые мы с огромной болью учимся скрывать от окружающих, натолкнувшись на издевку, зло­бу и открытое пренебрежение ими. Не стоит радостно кричать юному существу: «А ты уже завел себе девушку?», особенно при гостях. Не издевайтесь над прыщами и слезными филь­мами, не позорьте детей перед сверстниками и не унижайте их умственных достоинств. Рань­ше говорили: «Лучше отрубить дворянину го­лову, чем ударить его по лицу», так вот — лучше ничего не сказать, чем оскорбить сокро­венное. Будьте деликатнее, но не путайте дели­катность с наплевательством. Если ребенок пропадает на улице заполночь — поинтересо­ваться его судьбой по меньшей мере необходи­мо. Но если он пишет стихи, не стоит махать тетрадкой с виршами перед его носом. Да, кон­тролировать надо. Но представьте себя садов­ником, выращивающим нежную розу, кото­рую надо поливать и обрезать, но нельзя дер­гать с корнем, морить засухой и вытягивать бутоны для лучшего цветения. Помните, ваш ребенок — не ваша собственность, а существо, чьи безопасность и счастье доверены вам Бо­гом. Ваша воля над ним не больше Божией. И не позволяйте себе бесцеремонную власть! Иначе вы потеряете контакт с ребенком, и ни­чего, кроме раздражения и обиды, ваши забо­ты в нем не вызовут. И стакан воды он вам не подаст (если, конечно, вы считаете, что дети нужны только для этого).

А в конце моей маленькой шпаргалки вмес­то выводов и заключений хочу сказать только одно: дорогие папы и мамы, бабушки и дедуш­ки! Наши дети — это Божий дар нам, во мно­гом неумелым, в чем-то несчастным и почти всегда неблагодарным детям Божиим. И да­вайте как дети и вместе с детьми учиться лю­бить, верить, надеяться и жить!

1 Т.е. взрослого возраста. — Прим. ред.

Больше книг на Golden-Ship.ru